Гурьянов И.



МАРИНА МНИШЕХЪ,

КНЯЖНА СЕНДОМИРСКАЯ,

ЖЕНА

ДИМИТРІЯ САМОЗВАНЦА,

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ,

ОТНОСЯЩІЙСЯ КО ВРЕМЕНАМЪ

ЦАРЯ БОРИСА ГОДУНОВА, ЛЖЕДИМИТІЯ,

ЦАРЯ ВАСИЛІЯ ШУЙСКАГО И МЕЖДУЦАРСТВІЯ,

СЛУЖАЩІЙ ДОПОЛНЕНІЕМЪ РОМАНА:

ДИМИТРІЙ САМОЗВАНЕЦЪ

Ив. Грбвъ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ.



ЧАСТЬ I.



МОСКВА.

ВЪ ТИПОГРАФІИ Т. ВОЛКОВА И К°.

1875.

====page====



====page====



МАРИНА МНИШЕХЪ.

ВСТУПЛЕНІЕ.



Жизнь и смерть Марины подтверж-

даютъ великую истину, что пороч-

ная душа, гоняясь зa призраками

счастія, не найдетъ никогда того

спокойствія, того истиннаго благо-

получія, которыя принадлежатъ од-

нимъ только благодѣтелямъ человѣ-

чества.

Coч. Ѳ. Булгарина, часть I стр. 92.



Россія, наше любезное отечество, коего судьбы суть всегда вѣрнѣйшія доказательства Благаго Промысла, искони пекущагося о его благосостояніи; — коего судьбы составляютъ и только важнѣйшія и назидательныя эпохи оте



====page 4====



чественной исторіи, но и всемірной, — есть, безъ сомнѣніия, неисчерпаемый источникъ разительныхъ примѣровъ какъ вѣры и доблестей гражданскихъ, такъ и духа народнаго, не измѣненнаго ни временемъ, ни обстоятельствами, примѣровъ непоколебимой преданности къ Богу и священной особѣ Царя, — той преданности, которая одушевляетъ каждаго Русскаго, которая дѣлаетъ его безстрашнымъ при видѣ даже неминуемой гибели, и которая такъ сладостно заставляетъ биться Русское сердце.

Каждый внимательный наблюдатель, разсматривая листы нашей исторіи, увидитъ отъ самаго начала нашего государства и до сихъ временъ — почти непрерывный рядъ великихъ событій, знаменующихъ исполинскій духъ Россіянъ, ихъ вѣру, доблести и любовь къ отечеству, которыя не могло ни истребить, ни даже затмить и самое двухъ-вѣковое, такъ сказать, варварское, владычество Татаръ. Не хотимъ доказывать сей истины примѣрами: мы увѣрены, что каждый Русскій знаетъ исторію сво



====page 5====



ей родины, что имена мужей вѣковъ запечатлѣны въ ихъ сердцѣ.

Изъ множества эпохъ, эпоха царствованія Бориса Годунова есть конечно одна изъ достопамятныхъ. Сей государь — какъ говоритъ исторіографъ нашъ H. М. Карамзинъ (Ист. Гос. Рос. часть XI, стр. 181) — былъ одинъ изъ разумнѣйшихъ властителей въ мірѣ, но имя его въ теченіе столѣтій было и будетъ произносимо съ омерзѣніемъ, во славу нравственнаго, неуклоннаго правосудія. Потомство видитъ въ дѣлахъ сего государя систему коварства, обмановъ, лицемѣрія, предъ людьми и Богомъ, и въ тожъ время правду на судахъ, его щедрость, любовь къ гражданскому образованію, ревность къ величію Россіи въ политикѣ мирной и здравой. Далѣе говоритъ исторіографъ: — «Если Годуновъ на время благоустроилъ державу, на время возвысилъ ее во мнѣніи Европы, то не онъ ли ввергнулъ Россію въ бездну злополучія, почти неслыханнаго: предалъ въ добычу Ляхамъ и бродягамъ, вызвалъ на ѳеатръ сонмъ мстителей и



====page 6====



самозванцевъ, истребленiем древняго племени царскаго?

Борисъ на 54-омъ году отъ рожденія, 1605 года 1З апрѣля, послѣ обѣда, скончался, возпріявъ ангельскій образъ съ именемъ Боголѣпа. Ему наслѣдовалъ несчастный сынь его, Ѳеодоръ, который, по словамъ историковъ, соединялъ въ себѣ умъ отца съ добродѣтелью матери и шестнадцати лѣтъ удивлялъ вельможъ даромъ слова и свѣдѣніями, необыкновенными въ тогдашнее время (1). Но царствованіе его было кратко: уже Лжедимитрій былъ въ областяхъ Русскихъ; уже священное имя царевича Димитрія Іоанновича, которымъ прикрывался дерзкій бродяга, подкрѣпляемый Польшею, привлекало къ Самозванцу недоумѢющихъ, но преданныхъ царямъ Россіянъ; уже измѣна Петра Басманова спѣла, н наконецъ насталъ грозный часъ: того же 1605 года 1-го іюня Ѳеодоръ сведенъ съ престола, а 10-го тирански умерщвленъ (2). Настало время владычества Лжедимитрія. Свѣтлый вѣнецъ Мономаха покрывалъ хитрую и буйную главу



====page 7====



дерзновѣннаго, одежды царскія покрывали сердце строптивое и полное измѣны. Но Россіяне, пріобыкшіе къ своему долгу, видѣли въ немъ отрасль царей своихъ и не дерзали поднимать завѣсы заблужденія. Они безмолвствовали и терпѣли. Кто не знаетъ царствованія Лжедимитрія? Кто не знаетъ ужасныхъ слѣдствій онаго?

Сія эпоха нашей исторіи подала мысль одному изъ почтенныхъ нашихъ авторовъ написать романъ, подъ заглавіемъ: Димитрій Самозванецъ. Оной кончился смертію лжецаря: но Марина, жена его, оставалась еще на сценѣ исторіи до 1614 года; слѣдовательно еще почти 8 лѣтъ послѣ смерти ея мужа; слѣдственно почти 8 лѣтъ, по участію ея въ дѣлахъ политическихъ Польши и Россіи, по связямъ ея съ другими самозванцами и Заруцкимъ, по казни сына ея и наконецъ по собственной смерти ея, играла она значительную роль въ исторіи нашихъ общественныхъ бѣдствіи. Съ исторіею жизни Марины непосредственно соединены жизнь и отношеніе, какъ



====page 8====



самаго отца ея, такъ и другихъ многихъ знатныхъ Поляковъ, уцѣлѣвшихъ оть пораженія при убіеніи Лжедимитрій, а равнымъ образомъ и тѣхъ, которые въ послѣдствіи прибыли въ Россію. Все сіе не вошло въ романъ: Димитрій Самозванецъ, и подало намъ мысль составить сей новый, подъ заглавіемъ: Марина Мнишехъ, связавъ историческія происшествія вымысломъ романической свободы. Достовѣрность первыхъ подкрѣпили мы примѣчаніями, въ коихъ указали источники, откуда что именно взято, и кѣмъ изъ лѣтописцевъ упомянуто.

Чтеніе исторіи, не смотря на очевидную пользу онаго, для многихъ кажется утомительнымъ, но чтеніе романа, смѣшаннаго съ исторіею, можетъ, по легкости своей, быть пріятно и, смѣемъ сказать, полезно, ибо мало-помалу заманиваетъ въ дознаніе исторіи — сей священной книги народовъ, какъ сказалъ покойный исторіографъ нашъ Карамзинъ. Завлеченное романомъ любопытство заглянетъ можетъ быть и въ исторію, и тогда, постиг



====page 9====



нувъ красоты и пользу послѣдней, очиститъ вкусъ свой, оставитъ фантастическія бредни и полюбитъ истину, которая не украшается модными одеждами, но прелестна и въ настоящемъ ея образѣ.

Не повторяя описаннаго въ извѣстномъ романѣ, подъ названіемъ: Димитрiй Самозванецъ, мы за нужное однакоже почли помѣстить въ нашемъ многія картинныя историческія событія, относящія къ тому же времени и обычаямъ, единственно по ихъ достоинству и знимательности, и наконецъ потому, что тамъ они выпущены. Симъ осмѣливаемся украсить трудъ нашъ; но дабы, такъ сказать, не сойдтись въ описаніяхъ съ авторомъ «Димитрія Самозванца», мы переносимъ сцены въ другія мѣста и заставляемъ говорить другія лица, также не менѣе историческія. Марина, какъ жена Лжедимитрія, какъ дочь одного изъ знатныхъ вельможъ Польши, какъ вѣнчанная царица престола Русскаго, не можетъ быть особою, незначительною въ исторіи, въ особенности потому, что была на театрѣ россійскихъ 





====page 10====



бѣдствій не въ одно царствованіе мужа своего, но въ цѣлое царствованіе царя Василія Іоанновича Шуйскаго и во все время Междуцарствія. Избравъ ее героинею романа нашего, мы осмѣлились сдѣлать и посильный очеркъ вышеупомянутыхъ эпохъ. Щастлівыми себя почтемъ, если трудъ нашъ достигнетъ цѣли, желаемой нами: — если читатели наши, благосклонно принявъ оный, найдутъ въ немъ новое, достойное ихъ вниманія и любопытства; тогда оправдается то, что мы почли сей романъ продолженіемъ романа подъ заглавіемъ: Димитрій Самозванецъ, и скажемъ: non omnis mогіог.



====page====



ГЛАВА I.

Очеркъ предварительныхъ событій. — Кто Лжедимитрій. — Хитрость Iезуитовъ. — Дерзость и постепенность возвышенія Самозванца. — Лжедимитрій — царь. — Сообщники торжествуютъ. — Россіяне скорбятъ. — Завѣса спадаетъ.



Уже давно въ областяхъ Россійскихъ разносилась молва о убіеніи въ Угличѣ царевича, отрока Димитрія. Давно клевреты Іезуитовъ и враги общаго мира, какъ зловѣщіе враны, распускали разные толки и приводили умы слабодушныхъ, въ волненіе. Все предвѣщало близкую бурю. На горизонтѣ политика царства Русскаго собирались тучи. Годуновъ царствовалъ; но,, или по излишнему самонадѣ



====page 12====



янію сначала, а вѣроятнѣе по попущенію Божію, бездѣйствовалъ. Уже Лжедимитрій, ускользнувъ отъ поисковъ и гнѣва царскаго, оставилъ, въ платьѣ инока, Москву и съ товарищами своими (3) достигъ Новгорода-Сѣверскаго, гдѣ въ первый разъ, чрезъ записку къ архимандриту Спасской обители, объявилъ себя Димитріемъ, сыномъ царя Іоанна IV, и вмѣсто того, чтобы ѣхать — какъ сказалъ онъ — въ Путивль, устремился чрезъ Стародубъ къ Луевымъ горамъ но лѣсамъ и дебрямъ, н вышелъ изъ россійскихъ владѣній близъ Литовскаго селенія Слободки; поселился въ Кіевѣ, въ Печерскомъ монастырѣ, потомъ въ Никольскомъ и Дерманѣ священнодѣйствалъ какъ діаконъ, распуская тайно молву о спасшемся отъ убіенія Димитріѣ Царевичѣ и о тайномъ его убѣжищѣ въ Литвѣ. Когда слухи распространились, тогда Лжедимитрій оставилъ одежду инока и ушелъ къ Запорожцамъ, гдѣ, какъ говоритъ H. М. Kaрамзинъ, добылъ первой воинской опытности и корысти.



====page 13====



Между тѣмъ какъ въ областяхъ Русскихъ, въ Запорожьѣ и на Дону дѣятельно распространяется молва о спасеніи Димитрія отъ смерти и о укрывательствѣ его въ Литвѣ, между тѣмъ какъ клевреты я ненавистники Годуновыхъ дѣйствуютъ всѣми способами для произведенія своего адскаго замысла, — Лжедимитрій въ городкѣ Гащи (4) учится по латынѣ, потомъ служитъ князю Адаму Вишневецкому въ замкѣ его въ м. Брагинѣ и наконецъ здѣсь, сыгравъ роль умирающаго, съ помощію Іезуитовъ, открываетъ себя царевичемъ Русскимъ. Скромность его поведенія, его познанія, таинственность и убѣжденія Іезуитовъ, коихъ власть надъ Польшею тогда была въ полной силѣ, утвердили честолюбиваго Вишневецкаго въ мнѣніи, что онъ въ домѣ своемъ далъ убѣжище царевичу злополучному, и заставили его дѣйствовать въ пользу самозванца всѣмъ вліяніемъ своей знатности и связей, какъ съ первѣйшими вельможами Польши, такъ и при дворѣ слабодушнаго короля Сигизмунда.



====page 14====



Уже Самозванецъ, съ помощію папскаго нунція Рангони и пронырливыхъ Іезуитовъ, пышно живетъ у Вишневецкаго, сводить знакомство съ вельможнымъ старцемъ, паномъ Юріемъ Мнишехомъ, сватаетъ дочь его Марину, является съ царскимъ величіемъ, сопровождаемые Вишневецкимъ, Мнишехомъ и многими, въ Краковъ, представляется Сигизмунду, который, обольстясь дальновидными планами нунція Рангони, своего духовенства и вельможъ, воздаетъ почести Самозванцу, опредѣляетъ ему ежегодно на содержаніе и всякія издержки 40,000 злотыхъ (5) или 54,000 нынѣшнихъ нашихъ рублей серебряныхъ и полную свободу сноситься съ Польскими панами и пользоваться ихъ усерднымъ вспоможеніемъ.

Сего-то хотѣли и ожидали вельможные паны Польскіе Мнишехъ, Вишневецкій и другіе, изъ коихъ каждый болѣе или менѣе надѣялся обрѣсти пищу своему честолюбію. Вишневецкій и Мнишехъ, по волѣ короля, подняли уже именемъ Іоаннова сына, противъ Годунова,



====page 15====



знамя и начали составлять рать изъ вольницы. Марина, дочь воеводы Сендомирскаго, Мнишеха, уже именовалась невѣстою царевича и даже царя Русскаго, а сей, въ благодарность къ тестю, подписалъ два обязательства или грамоты (6), вполнѣ удовлетворявшія всѣ честолюбивые замыслы, какъ Мнишеха и дочери его, такъ Іезуитовъ и большей части царства Польскаго.





Въ Галиціи, близь Львова и Самбора, во владѣніяхъ Мнишеха и во всемъ воеводствѣ Сендомирскомъ, буйныя толпы шляхты и черни уже образовали полки, готовые идти на Москву и добывать Димитрію своему престолъ царства Русскаго; но это были не полки, а какія-то безпорядочныя массы празднолюбцевъ, скучавшихъ уже бездѣйствіемъ, храбровавшихъ въ шинкахъ за пивомъ и виномъ, и мнившихъ обрѣсти на Москвѣ — но ихъ выраженію — горы золота въ добычу, которая и





====page 16====



обѣщана была имъ именемъ будущаго царя Московскаго. Въ самомъ Самборѣ, мѣстѣ пребыванія пышнаго панованья честолюбиваго Мнишеха, составлялись планы наступающаго славнаго переворота, собирались суммы вспоможенія и расточались между наемной сволочи. Пока образовалось ополченіе, Лжедимитрій съ царскимъ величіемъ пировалъ у Мнишеха, разсылалъ съ клевретами своими возмутительныя грамоты въ предѣлы Россіи, набиралъ придворный штатъ свой, и льстя собственной гордости, уничтожалъ достоинство своего будущаго государства; здѣсь погибли одинъ изъ дѣтей боярскихъ Яковъ Пыхачевъ и инокъ Варлаамъ, за то, что не признавали Лжедимитрія, и хотя укрывались отъ опалы Годунова, но, какъ Русскіе, пребыли вѣрны долгу своему; здѣсь другіе Россіяне, забывъ совѣсть и долгъ чести, пали къ ногамъ Самозванца и охотно сдѣлались орудіемъ беззаконія. Таковы были дворянинъ Иванъ Борошинъ, Донскіе атаманы: Андрей Корела и Михайло Нѣшаковъ. Между тѣмъ, панъ Ми





====page 17====



хайло Ратомскій, староста Остерскій, съ успѣхомъ волновалъ Украйну и собиралъ войско для Лжедимитрія. Казаки Донскіе и Запорожцы, не любившіе Годунова, охотно приняли сторону Лжедимитрія и готовились на Москву, въ чаяніи, не славы или наградъ за правое дѣло, но добычи; къ нимъ, и для той же причины, присоединились остатки многочисленной шайки разбойниковъ, извѣстной грабительствомъ своимъ подъ самою даже Москвою, и безумною дерзостію атамана оной Хлопка Косолапа (7); остатки сіи однакоже довольно были сильны, и ненавистію своею къ Борису Годунову, поразившему ихъ и разсѣявшему послѣ битвы близь столицы (8), были очень полезны Лжедимитрію.

Такимъ образомъ, ополченіе Лжедимитрія состояло почти изъ 1500 воиновъ исправныхъ, конныхъ и пѣшихъ, кромѣ безъустройной сволочи, не имѣвшей почти и нужнаго оружія. Главнымъ предводителемъ сей рати, смѣшной и ничтожной въ началѣ, но важной и сильной въ послѣдствіи, былъ самъ Лже



====page 18====



димитрій; первенствующми въ думѣ: старецъ Мнишехъ и два Іезуита, Николай Черниковскій и Андрей Лавицкiй (9); главными подручными вождями: юный Мнишехъ, сынъ воеводы Сендомирскаго, паны Дворжицкой, Федро и Неборскій. — Въ Кіевѣ ополченіе сіе соединилось съ 2000 Донцовъ и толпами вольницы Кіевской и Сѣверской.

16-го октября 1604 года, Лжедимитрій съ мечемъ и манифестомъ о чудесномъ своемъ спасеніи вступилъ въ Россію.

Оставивъ описаніе какъ дальнѣйшихъ н быстрыхъ успѣховъ Самозванца, такъ и слабодушнаго бездѣйствія Годунова, обратимся къ настоящей нашей цѣли, предоставляя однакоже себѣ право, при случаѣ, переводить читателей нашахъ изъ Польши, гдѣ оставалась невѣста, дочь Мнишеха (10), въ станъ жениха ея и въ цѣпенѣющую Москву, столицу царства Русскаго (11).





====page====



ГЛАВА II.

Экономъ Мнишеха и нѣсколько Польскихъ шляхтичей въ корчмѣ. — Толки о паннѣ Маринѣ. — Ловчій Осмульскаго. — Нескромность.



23-го сентября 1604 года, въ прекрасный осенній вечеръ, на небольшой площадкѣ, отдѣляющей самый Самборъ, незавидное Польское мѣстечко, отъ великолѣпнаго дома, или лучше сказать дворца воеводы Сендомирскаго, стояли еще пустыя бочки, скамьи, врытыя въ землю для твердости, и столы, изъ которыхъ нѣкоторые были совершенно опрокинуты, другіе лежали на боку. Въ нѣсколькихъ шагахъ, на самомъ концѣ мѣстечка, стоялъ шинокъ или корчма. Земля, на большое пространство отъ шинка и столовъ въ окружности, была



====page 20====



притоптана, и вообще все, здѣсь видимое, доказывало еще, что тутъ толпился и пировалъ народъ въ недавнемъ времени. Въ самомъ дѣлѣ это было сборное мѣсто вербованья, или набора вольницы подъ хоругвь вельможныхъ пановъ Мнишеха, Вишневецкаго и другихъ. Посреди площадки еще стоялъ длинный шесть, на которомъ развѣвалось знамя красное съ бѣлымъ одноглавымъ орломъ: знамя королевства Польскаго.

Давно уже ушли набранныя войска съ царевичемъ Московскимъ, ихъ панами-воеводами и  региментарями; но въ Самборѣ оставалась еще такъ называемая лагерная челядь, т. е. тѣ, которые отстали по праву шляхетской свободы, по своимъ надобностямъ, или загулявшись. На площадкѣ Самборской не развѣвалось уже знамя Польское; но экономъ (*) имѣлъ еще приказаніе вербовать вольницу, набирать изъ нея команды, а нѣкоторые, изъ оставшихся приближенныхъ



(*) Управляющій домомъ и имѣніемъ.



====page 21====



воеводы Сендомирскаго, отправлять ихъ къ войску. — Не съ такою, какъ прежде, поспѣшностію шло теперь вербованье, однакоже все еще находились охотники и по вечерамъ пировали на опустѣлой площадкѣ за кружками пива и вина; новобранцы, грозно побрякивая саблями и шпорами, или закручивая усы, клялись Польскимъ гоноромъ разрушить стѣны Московскія, свергнуть Годунова и возвесть на престолъ своего Димитрія и ясневельможную панну Марину, съ великихъ кончицъ Мнишковну, воеводенку Сендомирскую, старòстинку Львовскую - Самборскую, Меденицкую и пр. (12): такъ титуловала шляхта Польская дочь воеводы Сендомирскаго, дочь своего патрона и благодѣтеля, помолвленную за Лжедимитрія.

— Нѣтъ, панъ экòномъ, сказалъ одинъ высокорослый шляхтичъ въ темномалиновой охотницкой курткѣ, съ мрачнымъ видомъ, —  нѣтъ, н нѣтъ! Я не пойду на Москву. Наши паны Замойскій и князь Острожскій, а особенно панъ Зборожскiй, у котораго, панъ



====page 22====



экòномъ знаетъ, я служилъ три года ловчимъ и стремяннымъ, слышать не хотятъ объ этомъ вашемъ Московскомъ царевичѣ — и я говорю рѣшительно: нѣтъ, не пойду!

— Худо дѣлаешь, пане Уминскій, очень худо! Ты служилъ у пана Зборожскаго, а теперь можешь служитъ у царя Московскаго; ты былъ ловчимъ и стремяннымъ, а теперь можешь быть, въ короткое время, паномъ поручникомъ войска Россійскаго.

— Есть и будетъ, возразилъ шляхтичъ, — имѣютъ большую разницу. На что мнѣ быть тѣмъ, чѣмъ я не теперь? На что идти изъ бѣднаго жалованья въ такой далекій край и за чѣмъ? — Богъ вѣсть!

— Правда, сказалъ поморщась экòномъ, — ясновельможный панъ воевода опредѣлилъ на первый разъ жалованье вамъ не такъ большое; но за то подумай, чтò царевичь обѣщаетъ тамъ, въ Москвѣ? Въ Москвѣ, панъ Уминскій, говорятъ бывалые, у каждаго небольшаго панка золота и серебра множество,





====page 23====



а дорогихъ вещей такъ а сказать не умѣю сколько.

— Да! И у нашихъ пановъ серебра и золота много, да все не наше. А впрочемъ, и на что оно мнѣ? Я здоровъ, сытъ, одѣтъ.

— А гоноръ? пане Уминскій! развѣ это бездѣлица?

— Гоноръ? — Будь только война за права нашего королевства, то я первый стану въ ряды нашахъ улановъ и первый лягу на мѣстѣ. Но оставить родной край изъ доброй воля и идти биться за чужое право и за нѣсколько злотыхъ — нѣтъ, это не мое дѣло!

Въ 20-ти шагахъ отъ разговаривающихъ, за столомъ сидѣло нѣсколько человѣкъ шляхты. Говоръ ихъ былъ слышенъ рѣзко, но неявственно. Въ сію минуту они, поднявъ вверхъ полные стаканы, закричали всѣ вдругъ: Нехъ жiѐ ясновельможна панна Марина!

— Слышишь ли, пане Уминскій, какъ веселятся наша братья? сказалъ экòномъ.





====page 24====



— Да, слышу! но здѣсь веселиться можно, а каково-то нашимъ тамъ?

— Наши веселятся теперь ужъ въ Кіевѣ; мы получили увѣдомленіе, что 2000 казаковъ прибыли къ царевичу и что скоро войско наше войдетъ въ землю Московскую: тогда...

— Тогда увидимъ, что будетъ!

Въ сіе время подошли ко эконому нѣсколько человѣкъ въ разныхъ костюмахъ: кто въ изорванномъ кунтушѣ и въ богатой уланской шапкѣ, кто въ уланскомъ мундирѣ и почти босикомъ, словомъ, кромѣ одного молодаго егеря, не видно было ни одного порядочно одѣтаго. Всѣ они шумѣли и требовали отъ экòнома вина, и грозили, что если не дадутъ имъ онаго, то всѣ уйдутъ по домамъ, и по праву шляхетства, не будутъ служить царевичу Московскому.

Экòному было непріятно наглое требованіе этой ратной сволочи, но дѣлать было нечего; онъ всталъ и повелъ ихъ къ шинку. 

Уминскій и молодой егерь остались на мѣстѣ. Первый, съ любопытствомъ смотря на





====page 25====



послѣдняго, спросилъ съ какимъ-то состраданіемъ:

— И ты, панъ Юзефъ, на Москву?

— Нѣтъ, пане Уминскій, отвѣчалъ молодой егерь, садясь на мѣсто экòнома, — я все еще служу у моего добраго пана Осмульскаго и отъ него не отстану. 

— Да вѣдь и Осмульскій поступилъ въ войско пана Мнишеха?

— Да, да, да; пусть кто хочетъ, тотъ и идетъ за войскомъ, а мы съ паномъ служимъ при будущемъ дворѣ царя Московскаго.

— Какъ? Развѣ храбрый и добрый панъ Осмульскій и ты, братъ Юзефъ, хотите ужь въ придворные? Хорошая мѣна!

— Не хороша, да выгодна. Знаешь, панъ Уминскій: идти на волка или на медвѣдя нашему брату легче, нежели быть при дворѣ и присматриваться къ взгляду каждаго временщика, царскаго любимца, какъ къ слѣду зайца или лисицы. Это дѣло трудное. У Московскаго же царевича, теперь при дворѣ



====page 26====



всего увидишь: и Іезуитовъ, и Поляковъ, и монаховъ, и Русскихъ бояръ. Тутъ ни одного любимца не услѣдишь!

— Такъ зачѣмъ же васъ съ паномъ донесла нелегкая въ такія трудности?

— Меня ведетъ мой панъ, котораго я люблю, а его какая-то, какъ говоритъ онъ, тайная причина. Я знаю моего пана и — покоенъ; знаю, что онъ, родясь честнымъ н правдивымъ Полякомъ, не погонится за пустяками; пусть у этого новаго царевича Московскаго хотъ поваренки наши будутъ шамбелянами, а мы не хотимъ шамбелянства. Осмульскій только кавалеръ свиты панны Марины.

— Это все равно: все при дворѣ же этого царевича.

— Такъ! но послушай, Уминскій: я полюбилъ тебя съ тѣхъ поръ, какъ, помнишь, на полеваньѣ, съ панами нашими ослъдили мы медвѣдицу, и я по неосторожности попалъ было ей въ лапы: тогда ты бросился, какъ отчаянный, на звѣря, поразилъ его кинжаломъ и спасъ меня; съ тѣхъ поръ я полюбилъ тебя



====page 27====



какъ брата, и буду любить всегда. Поговоримъ откровенно. Отойдемъ отсюда. Между этими гультаями (*), которые на нашихъ сеймахъ за десятокъ злотыхъ и бочку вина безъ памяти кричатъ по знаку: не позволям! (13) сами не понимая для чего, и которые готовы за деньги служить всякому своею жизнію и совѣстью, — нѣтъ ни одного человѣка путнаго.

Они отошли къ саду и сѣли на скамью близь рѣшетчатаго забора.

— Уминскій! сказалъ егерь, — знаешь ли ты этого Московскаго царевича Димитрія?

— Долженъ знать, но боюсь ошибиться: онъ... живалъ у князя Адама Вишневецкаго.

— Ну да, стремяннымъ; князь любилъ его очень, и отличалъ за его скромность, а не зналъ, какъ къ нему вечерками погуливали іезуитскіе патеры (14). Я съ паномъ Осмульскимъ долго тогда жилъ у князя Адама и



(*) Гультай — Польское бранное слово; означающее: ни къ чему годный.



====page 28====



присматривался къ этому заѣзжему хлопцу: только онъ мнѣ показался не тѣмъ, что онъ

былъ, и ве тѣмъ, что онъ теперь. Какъ думаешь?

— И я бывалъ тогда у князя Адама въ Брагинѣ и видалъ этого человѣка, но сказать тебѣ объ немъ ничего не могу; только сомнѣваюсь: всѣ его поступки были выше званія простаго холопа.

— Я также думаю. Но панъ Осмульскiй говоритъ, что онъ и не царевичь: а я словамъ моего пана вѣрю.

— Зачѣмъ же панъ Осмульскiй служитъ ему? скажи мнѣ, Юзефъ, если это возможно.

— Почему же не сказать. Изволь, но только слушай, пане Уминскій, дай мнѣ слово служить со мною у Осмульскаго: намъ нуженъ человѣкъ и человѣкъ, такой, какъ ты. Признаюсь, я давно тебя отыскиваю и не разъ видалъ здѣсь въ Самборѣ, но не находилъ случая поговорить; будь моимъ товарищемъ и узнаешь все.



====page 29====



— Пожалуй! я теперь безъ мѣста и готовъ лучше служить у пана Осмульскаго, нежели въ этой буйной вольницѣ, гдѣ ничто мнѣ не нравится. И вотъ тебѣ мое слово!..

— Если такъ, то слушай: ты знаешь, панъ Осмульскій давно уже знакомъ съ панами Вишневецкимъ и Минишехомъ, и любимъ ими какъ родной; онъ воспитывался вмѣстѣ съ панною Мариною, и полюбилъ ее изъ дѣтства. Богатство его конечно не можетъ равняться съ Мнишеховымъ: но онъ имѣетъ также своя мастности, и надѣется также быть знатнымъ, какъ и многіе. Полюбя панну Марину, онъ надѣялся сдѣлаться зятемъ стараго Мнишеха: — первое потому, что молодой Мнишехъ другъ ему и что панна Марина любитъ его также страстно; все шло хорошо, но появленіе этого царевича Димитрія въ домѣ князя Вишневецкаго разстроило, можетъ быть, навсегда наши планы. Царевичъ увидѣлъ панну Марину и предложилъ ей руку и будущій престолъ Московскій. Сначала она не хотѣла и слышать о бракѣ, но когда переговорила



====page 30====



объ этомъ съ отцемъ своимъ, папскимъ нунціемъ и другими Іезуитами, то сдѣлалась совсѣмъ другою. Панъ Осмульскій горевалъ, скучалъ, плакалъ, хотѣлъ навсегда оставить Польшу и уѣхать въ другія государства, но вдругъ дѣла перемѣнились: царевичъ полюбилъ его, принялъ въ службу и назначилъ кавалеромъ въ свиту панны Марины. Это чудно тебѣ кажется, а повремени нѣсколько, то ни сколько не будешь этому удивляться.

— Что жь думаетъ панъ Осмульскій о царевичѣ? Неужели думаетъ онъ отнять у него панну Марину?

— Онъ думаетъ, что этотъ царевичъ — не есть царевичъ истинный, и ему можно это очень вѣрно знать: въ Краковскомъ іезуитскомъ коллегіумѣ (15) одинъ изъ начальниковъ ему дядя и благодѣтель. Нѣсколько разъ говаривалъ онъ мнѣ, что... Но объ этомъ переговоримъ послѣ... Пойдемъ отсюда,



====page 31====



теперь не должны еще знать другіе о томъ, что ты вступаешь къ намъ... Пойдемъ!..

Большая толпа шляхты приблизилась съ пѣснями и пляскою отъ шинка къ садовой рѣшеткѣ. Уминскій и Юзефъ Оловичъ, егерь Осмульскаго, разошлись въ разныя стороны.





====page====



ГЛАВА III.

Станъ Лжедимитрія, послѣ разбитія его подъ Новгородомъ-Сѣверскимъ. — Совѣтъ. — Ночлегъ въ д. Нерюдѣ. — Таинственный человѣкъ. — Марина и Осмульский.



Сильно бушевалъ вѣтеръ въ дубравѣ безлиственной, обнаженной и глубокой осенью, и уже сильными морозами ноябрскими; тихо и покойно било въ стѣнахъ Новгорода-Сѣверскаго. Малая дружина Русская, защищавшая и защитившая крѣпость отъ сильнаго натиска Лжедимитріевыхъ полчищъ, возвратилась въ стѣны, наведя ужасъ даже на самого Самозванца. Мужественный отпоръ сего приступа, твердая рѣшимость умереть подъ развалинами охраня



====page 33====



емой ими крѣпости, и наконецъ — храбрая вылазка въ тылъ непріятеля для содѣйствія войскамъ вѣрнаго и храбраго воеводы, князя Мстиславскаго и другихъ военачальниковъ, присланныхъ Борисомъ, совершенно изумили Ляховъ и Лжедимитрія. — Въ пламени сильнаго боя (21 декабря 1604 года) при рѣкѣ Деенѣ, на обширной равнинѣ, вблизи Новгорода-Сѣверекаго, крѣпкаго не стѣнами, но мужествомъ малочисленной дружяны и храбраго воеводы Басманова (16), правое крыло войскъ Московскихъ, подъ начальствомъ князей Димитрія Шуйскаго и Михайлы Кашина, не выдержало стремительнаго напора Польской конницы, и въ бѣгствѣ своемъ сломало средину; но здѣсь былъ самъ мужественный князь Ѳеодоръ Ивановичъ Мстиславскій: онъ удержалъ своихъ и остановилъ Самозванца; ужасенъ былъ бой сей! Басмановъ постигнулъ рѣшительную минуту, вышелъ изъ крѣпости, ударилъ въ тылъ непріятеля, и зажегъ укрѣпленный лагерь. Тогда Ляхи отступили въ безпорядкѣ; и когда уже Басмановъ возвратился въ стѣны Новго



====page 34====



рода, тогда заняли они укрѣпленное свое пепелище.

Koй гдѣ, во мракѣ ночи, еще горѣли шалаши и вѣтръ развѣвалъ струящееся къ облакамъ пламя; зарево пожара еще алѣло на темной сневѣ неба. Толпы Ляховъ, уставшихъ въ кровопролитномъ боѣ съ Россіянами, — боѣ первомъ и неожиданномъ ими, — грѣлись около пылающихъ еще шалашей ихъ и костровъ зажженныхъ отъ холода. Сердца пленниковъ бродягъ трепетали: они думали вести Царя своего въ Москву безъ кровопролитія и видѣли уже успѣшное тому начало; но теперь, испытывая труды зимнихъ походовъ и зимнихъ осадъ, узнавъ, какъ противостяла ихъ сонмищамъ горсть Русскихъ, въ слабомъ Новгородѣ-Сѣверскомъ, и предвидя, что имъ предстоитъ каждый шагъ впередъ покупать своею кровію, — они остыли въ ревности.

Въ сію самую ночь, въ уцѣлѣвшей отъ пламени хижинѣ засѣдала военная дума Лжедимитрія н Мнишеха. Недовѣрчивость и страхъ будущаго изображались на лицахъ бе



====page 35====



сѣдующихъ, — но самъ Самозванецъ былъ покоенъ.

— Сколько передалось ко мнѣ въ семъ 6оѣ изъ войскъ Борисовыхъ? спросилъ Лжедимитрій секретаря своего, Ляха Бучинскаго.

— Только три человѣка дѣтей боярскихъ, отвѣчалъ сей.

— Только три!.. сказалъ Мнишехъ и не могъ удержать вздоха, вырвавшагося изъ его груди.

— Вы вздыхаете, пане Мнишехъ! сказалъ Самозванецъ, замѣтивъ вздохъ его. — Но развѣ 4000 убитыхъ въ войскѣ Борисовомъ и пятнадцать тяжелыхъ ранъ, нанесенныхъ дерзкому воеводѣ Мстиславскому саблями нашихъ храбрыхъ Ляховъ, не могутъ васъ утѣшить при сей неудачѣ?.. Вспомните, что этотъ любимецъ врага мoегo Бориса — уже не въ силахъ болѣе дѣйствовать. Прочіе же военачальники боятся меня и — отступили. Они не могутъ похвалиться побѣдою и остановить меня. Время должно ихъ образумить.



====page 36====



— А Басмановъ? спросилъ вдругъ панъ Неборскій. — Басмановъ можетъ быть еще опаснѣе?

— Басмановъ не будетъ долго сопротивляться мнѣ; это я знаю по самымъ вѣрнымъ донесеніямъ.

— И я отвѣчаю за успѣхъ! возразилъ Іезуитъ, патеръ Черниковскій.

— Бучинскiй! сказалъ, вставъ съ своего мѣста Самозванецъ, — прикажите привести того плѣнника, котораго взяли мои налеты (17)!

Бучинскій вышелъ. — Лжедимитрій продолжалъ: Вы обѣщали мнѣ, господа, помощь, а теперь не можете удержать своихъ воиновъ. Вспомните, что ожидаетъ васъ въ Москвѣ! вспомните, какая слава и почести предстоятъ вамъ и въ вашемъ отечествѣ! Нѣсколько дней тому назадъ, получили вы письма отъ легата Рангони и самаго благодѣтеля моего, короля Сигизмунда. Развѣ обращеніе цѣлой Россіи, такого обширнаго, богатаго и сильнаго государства, къ вѣрѣ Св. Петра не должно и не можетъ одушевить васъ? А ваша дочь, панъ



====page 37====



Мнишехъ! будущая царица Московская, владѣтельница Новгорода и Пскова; п сами вы, будущій владѣтельный князь Смоленскій и Сѣверскій, — неужели все это должно остаться начатымъ и не конченнымъ? Что скажетъ святѣйшій нашъ архипастырь?

— Димитрій Іоанновичъ правъ! сказалъ патеръ Лавицкій; — вы должны будете, господа, отвѣчать и самому нашему коллегіуму, который, какъ извѣстно и вамъ, не жалѣлъ суммъ на вооруженіе. Вы знаете, что сами вы не въ силахъ были поддержать царевича; и такъ мое дѣло...

— Мы согласны, отвѣчалъ Мнишехь, —  но вамъ нужно подкрѣпленіе: надобно писать въ Польшу.

— Завтра же это будетъ сдѣлано, а между тѣмъ, знайте, господа, сказалъ Самозванецъ гордо, — что завтра же 4000 Запорожцевъ прибудутъ сюда, и скоро половина Россіи поддастся мнѣ, — законному своему государю, — и тогда ваша помощь будетъ не нужна мнѣ.



====page 38====



— Такъ можно говорить намъ, отвѣчалъ съ надмѣнностію Неборскій, — тогда, когда мы увидимъ тебя, царевичъ Московскій, на престолѣ; а теперь ты еще только на пути къ нему.

Лжедимитрій не отвѣчаль ни слова. Панъ Неборскій продолжалъ: — Мы сдѣлали свое дѣло и дѣлаемъ по возможности; но если войско требуетъ платы...

— Отпускайте ихъ на добычу, поите виномъ п обнадеживайте моею царскою милостію.

— Царевичъ изволитъ говорить правду, сказалъ Мнишехъ; — Черниговская казна, которую доставилъ намъ князь Иванъ Татевъ (18), цѣла: надобно раздать ее.

— Согласенъ! отвѣчалъ Лжедимитрій. — Въ сiю минуту вошелъ Бучинскій. Лжедимитрій спросилъ: Гдѣ жъ плѣнный? — Здѣсь! отвѣчалъ Бунинскій.

— Допросите его обо всемъ при патерѣ Черниковскомъ, и отдайте приказъ — завтра по



====page 39====



утру отступить въ деревню Нергоду. Дальнѣйшія приказанія получите отъ патера Лавицкаго, а я иду писать письма въ Польшу.

Самозванецъ вышелъ. Въ совѣтѣ еще долго разсуждали, спорили, негодовали, — наконецъ рѣшились раздать Черниговскую казну и отойти для ночлега въ деревню Нергоду, еще нераззоренную, и тамъ, на новомъ совѣтѣ, опредѣлить дальнѣйшія дѣйствія. — Допросы плѣннаго изъ войскъ Борисовыхъ успокоили вельможныхъ пановъ, сподвижниковъ Самозванца. Его показанія открыли имъ, что въ войскѣ Московскомъ многіе, и самые благороднѣйшіе изъ Россіянъ, не любя Бориса, но гнушаясь измѣною, хотѣли соблюсти данную присягу; другіе, слѣдуя внушенію страстей, желаютъ перемѣны царя и не заботятся о истинѣ, а многіе, не имѣя точнаго образа мыслей, готовы думать, что велитъ случай (19). — Въ станѣ и совѣтѣ Лжедимитрія водворилось снова спокойствіе.





====page 40====



Буйно веселились Ляхи, вступивъ въ деревню Нергоду и расположась какъ въ ней, такъ и въ окрестности станомъ. Тутъ угощаемые, хотя и невольно, крестьянами, сидѣли они за столомъ и расказывали о бывшемъ сраженіи, въ которомъ положили на мѣстъ до 4000 воиновъ Борисовыхъ. Тамъ два храбреца, оттачивая зазубрины своихъ сабель, хвалились, какъ славно рубились они противъ Мстиславскаго, и невольно сознавались, что если бы, все войско Борисово дралось такъ, какъ сей старецъ, то царевичу легче бы было идти добыватъ себѣ престолъ у самаго сатаны. Другіе, молодые воины, отогрѣваясь у Русской печи, вздыхали: имъ представлялись ихъ родимый край и спокойствіе, которое промѣняли они на невѣрныя надежды; по дворамъ и амбарамъ неистовствовали удальцы самые буйные, и во имя добраго царевича, безчестили дѣвъ п расхищали достояніе поселянъ; шумъ п крикъ далеко разносился въ воздухѣ.

Въ избѣ, занимаемой Самозванцемъ, про



====page 41====



исходилъ шумный совѣтъ его воинской думы. Прибытіе Запорожцевъ ободряло малодушныхъ. Казна Черниговская радовала корыстолюбивыхъ. Бездѣйствіе воеводъ Борисовыхъ и вѣсти изъ Москвы веселили сердца честолюбцевъ обновленіемъ надеждъ. Гонцы за гонцами отправлялись Іезуитами въ Польшу.

На дворѣ квартиры Лжедимитрія въ разныхъ мѣстахъ около разведенныхъ огоньковъ сидѣли воины Польскіе, тѣлохранители царевича; среди одной таковой толпы видѣнъ былъ вновь приведенный и недопрощенный плѣнный; мрачная горесть изображалась на лицѣ несчастнаго; поодаль стоялъ человѣкъ въ темномалиновомъ кунтушѣ; стража почитала его царедворцемъ Лжедимитрія, или прислужникомъ вельможныхъ воеводъ своихъ, засѣдающихъ въ совѣтѣ, и не обращала на него вниманія. Онъ пристально слушалъ разговоръ плѣнника со стражею.

— Зачѣмъ же ты пробирался лѣсомъ? —  спросилъ одинъ изъ стражей плѣнника.



====page 42====



— Я не хотѣлъ быть видимъ ни нашими, ни вами, отвѣчалъ несчастный.

— А шелъ прямо къ намъ?

— Да, къ Димитрію Іоанновичу, просить его, чтобы онъ позволилъ мнѣ пройти въ Литву.

— А зачѣмъ въ Литву?

— Тамъ давно живетъ гдѣ-то мой братъ родной: онъ былъ тамъ съ господиномъ своимъ.

—  Въ какомъ же мѣстъ?

— Не знаю, а только близко Кракова. Царь Борисъ Ѳеодоровичъ...

— Не говори такъ, безумный! Сказалъ по видимому начальникъ стражи. — Вашъ Борисъ не царь, — а царь вашъ здѣсь у насъ; царь вашъ — Димитрій Іоанновичъ, сынъ Іоанна!.. — Лице плѣнника вспыхнуло отъ негодованія. Незнакомецъ въ темномалиновомъ кунтушѣ сдѣлался внимательнѣе. — Ну, говори! продолжалъ начальникъ стражи, — для чего же ты идешь изъ Москвы?



====page 43====



— Такъ нѣтъ у меня никого родныхъ; а въ Литвѣ братъ, уѣхавшій отъ опалы царской, еще до голода.

— И такъ, ты не изъ войска Борисова?

— Нѣтъ, я одинокой, — а одинокіе у насъ на войну не ходятъ.

— Ты врешь, собака! сказалъ стражъ, — мы отняли у тебя большой ножъ и пистолетъ.

— Да, я имѣлъ ихъ подъ верхнимъ платьемъ, но это потому, что теперь у насъ вездѣ разсѣялись остатки Хлопкиной разбойничьей шайки, и я шелъ отъ самой Москвы по проселочнымъ дорогамъ и тропинкамъ.

— Такъ ты не изъ Борисова войска? спросилъ начальникъ.

— Клянусь Богомъ моимъ, нѣтъ!

— Зачѣмъ же вы, ребята, и привели eго сюда? Обобрали бы что у него получше, да и пустили бы его; а то вѣдь опять



====page 44====



будутъ хлопоты, опять будетъ пытка: царевичъ не отпуститъ безъ допроса.

— Да чтожъ? отвѣчалъ одинъ изъ стражей, — его можно и отпустить. Паны не знаютъ объ немъ, а что мы нашли у него, то все у насъ.

— Ну такъ и концы въ воду! Пошелъ, собака, да впередъ лѣсами не ходи, а то и не увидишь, какъ наша острая сабля смахнетъ бородастую твою голову.

Плѣннику развязали руки п отпустили. Онъ перекрестился п пошелъ вдоль двора, около забора, съ осторожностію осматриваясь на всѣ стороны. Незнакомецъ въ темномалиновомъ кунтушѣ слѣдовалъ за нимъ издали. Уже они стали выходить изъ города, какъ плѣнникъ остановился, обратился къ восточной сторонѣ, сталъ на колѣни, прочелъ молитву и сказалъ въ полголоса: — Нѣтъ, злодѣй, погибъ отъ тебя братъ мой — вѣчная ему память! — но силенъ Русской Богъ! — И я погибну, но останутся еще тысячи, которыя накажутъ тебя, самозванца!..



====page 45====



Какъ молнія подскочилъ къ нему незнакомецъ и схватилъ за воротъ. Плѣнникъ испугался, ознаменовалъ себя крестнымъ знаменіемъ и твердо произнесъ: Боже! пріими духъ мой!

— Ты былъ въ Краковѣ? спросилъ незнакомецъ, занеся кинжалъ надъ грудью Русскаго.

— Былъ, отвѣчалъ покойно сей.

— Кого ты тамъ знаешь?

— Убитаго моего брата.

— Откуда ты теперь идешь?

— Изъ Москвы и стана войскъ Борисовыхъ.

— Къ кому?

— Къ кому я шелъ, то я знаю, а къ кому приду, то вѣдаетъ единъ Богъ.

— Что дѣлается въ Москвѣ?

— Придите туда, такъ узнаете сами лучше меня.

— Говори откровенно, или въ сію же минуту душа твоя отлетитъ изъ этого свѣта.



====page 46====



— Убивай меня, я не боюсь смерти. Душа моя не погибнетъ: она отлетитъ восвояси и приготовитъ мнѣ вѣнецъ мученическій. Я готовъ на все, даже и на пытку, которыми такъ славится вашъ царь-самозванецъ.

— Онъ царь твой!

— Я присягалъ моему царю, а ему нѣтъ: онъ обманщикъ, идущій погубить мое отечество. Умереть отъ твоего ножа легко; но веди меня къ вашему царю: — и въ пыткахъ услышитъ отъ меня то же!

— Ты долженъ быть откровененъ, сказалъ незнакомецъ, опустивъ поднятый кинжалъ. — Любишь ли ты свою родину?

— Лучше нежели ты, который, оставивъ твою, идешь подъ знаменами обманщика проливать кровь неповинную.

— Меньше дерзости и больше правды. Говори истину! Ты хочешь спасенія твоего отечества?

— Какъ царствія небеснаго! сказалъ плѣн



====page 47====



ный, и слеза покатилась по изнуренному и блѣдному лицу его.

— Видалъ ли ты меня въ Краковѣ, или Самборѣ?..

— Можетъ быть.

— Не знаешь ли кого тамъ еще изъ тѣхъ, которые тамъ теперь остались?

— Знаю добрыхъ людей!

— Ты говоришь, что тамъ убитъ твой братъ Самозванцемъ?

— Такъ: въ темницѣ Самборской.

— Не знаешь ли ты тамъ какого-нибудь егеря Юзефа?

— Онъ добрый человѣкъ!

Позади разговаривающихъ послышался конскій топотъ и говоръ подъѣзжающихъ Ляховъ.

—  Скройся здѣсь въ оврагѣ, въ кустахъ, и откликнись только тогда, когда услышишь имя Юзефа: это буду я. — Ты нашъ, и мнѣ надобно переговорить съ тобою! — Тихо и ско



====page 48====



ро сказалъ сіе незнакомецъ, и скрылся. Плѣнникъ бросился въ кусты.





Утреннее солнце ярко освѣщало верхушки отдаленныхъ лѣсовъ и горъ, изъ-за коихъ, золотясь, выказывались мѣдные шпицы Львовскихъ башенъ. Въ огромномъ замкѣ Мнишеха все еще покоилось глубокимъ сномъ, и не стертая пыль лежала на богатыхъ золоченыхъ мебеляхъ пышнаго вельможи Польскаго; еще въ домѣ не вставали и самые низшіе служители для уборки комнатъ. Одна Марина, невѣста будущаго царя Московскаго, уже одѣтая, сидѣла въ залѣ и печально смотрѣла въ окно на обнаженныя деревья сада, гдѣ недавно видѣла она у ногъ своихъ молодаго царевича, гдѣ съ почтеніемъ слѣдили ее подруги дѣтства, гдѣ онѣ старались угождать ей, угадывая всѣ ея желанія и втайнѣ завидуя ея счастію. Но не такъ думала Марина! Величіе и тронъ ея не утѣшали: они не могли успокоить пламеннаго ея сердца, въ



====page 49====



коемъ давно уже начертанъ былъ образъ друга ея юности — образъ Осмульскаго. На мраморномъ столикѣ предъ нею лежалъ изсохшій цвѣтокъ, подаренный ея любезнымъ. Онъ завялъ и засохъ въ рукахъ ея; слезы любви еще не возвратили ему живости. Подлѣ цвѣтка лежала богатая золотая цѣпь, присланная ей изъ Кіева — даръ жениха ея, царевича Московскаго. — Часто омывалось золото слезами дѣвы — в золото потускло. Тайная скорбь согнала розы со щекъ прелестной Марины. Ея веселость исчезла. Прежде имѣла она подругъ и тайкомъ, съ сладостнымъ удовольствіемъ, бесѣдовала съ ними о миломъ сердцу; но теперь высокій санъ царевичевой невѣсты отдалялъ ее отъ подругъ ея; одинокое сердце страдало и не имѣло кому повѣрить тайную думу; она пе имѣла уже никого, кто бы могъ облегчить тяжесть сердечную! Вѣнецъ царскій перенесъ ее въ хладное царство приличій, гдѣ слово, вздохъ, слеза, взоръ и всякое движеніе должны быть обдуманы и изучены. Марина, веселая, милая Марина, умерла уже



====page 50====



и для веселія, и для дружбы, и для самой любви, — но сія послѣдняя еще существовала въ ея сердцѣ. Образъ Осмульскаго, какъ неотвязный царедворецъ, преслѣдовалъ ее всюду и отличался тѣмъ, что былъ усладителенъ. Она хотѣла бы забыть его, но не могла; она хотѣла бы забыть и Димитрія, и корону Московскую, и пышное величіе царское, ко не могла. Въ первомъ предписывало ей законъ сердце, во второмъ — воля родителя, повелѣніе короля и угрозы нунція, подтверждаемыя ей тысячекратно духовникомъ ея, патеромъ Савицкимъ.

Одно ея утѣшеніе было то, что благородный Осмульскій оставался при ней. Она могла его видѣть, говоритъ съ нимъ — и видясь тайно, увѣрять его, что никогда корона не составляетъ ея сердечнаго счастія. Ей надлежало бы ненавидѣть царевича, но она его любила за то, что онъ принялъ Осмулъскаго и оставилъ его при ней. Можетъ быть, въ этомъ случаѣ скрывались сѣти, готовящія ей гибель; но Марина любила и презирала опас



====page 51====



ности; какъ молодая дѣвица, она иногда забывалась, когда чадъ лести подругъ ея, пышность и величіе указывали ей на тронъ Московскій; но когда она оставалась одна, тогда померкалъ въ глазахъ ея и блескъ вѣнца царскаго. — Она... но ей приказано было молчать, и она, скрѣпя сердце, повиновалась.

— Царица Московская! сказалъ нѣкто позади ея, — позвольте нарушить ваше уединеніе! Важныя письма отъ державнаго жениха вашего!..

Она обернулась и скрыла на груди своей изсохшій цвѣтокъ.

— Ахъ, это вы, Осмульскій! Вскричала она, испугавшись.

— Я, ваше величество! Письмо…

Почтительно подошелъ Осмульскій къ Маринѣ и поцѣловалъ полу ея платья.

— Осмульскій! сколько разъ просила я васъ не говорить мнѣ въ такомъ тонѣ, когда мы одни, сказала Марина нѣжно, — а вы не



====page 52====



хотите меня послушаться. Я еще не царица!

— Но будете скоро ею!

— Ахъ, если бы... Послушайте, Осмульскій! всякой разъ, когда говорите вы мнѣ такимъ тономъ, то мнѣ кажется, что вы упрекаете меня (она встала и положила ему руку па плечо); — вы имѣете на это право, но не вините меня, — я несчастлива!

Молча поцѣловалъ Осмульскій руку Марины. — Знаю! сказалъ онъ, — но надобно быть выше человѣка, чтобы терпѣливо снести такую участь! Царевичъ, кажется, зналъ, что, оставивъ меня при васъ, онъ скоро не увидитъ своего соперника. Онъ сдѣлалъ меня Танталомъ. Ужасное мщеніе! Но за что? Я зналъ Марину еще не невѣстою его, я думалъ... Онъ остановился и отступилъ на два шага.

Марина подошла къ нему. — Вы удаляетесь отъ меня, Осмульскій? сказала она, и крупная слеза покатилась по щекѣ ея. — Осмуль



====page 53====



скій! вы все знаете!.. Судьба моя въ вашихъ рукахъ!

— Марина! я поклялся умереть, соблюдая ваше счастіе! отвѣчалъ Осмульскій, поцѣловавъ ея руку, — и умру! Умру здѣсь, или въ Москвѣ, но безславія вашего не переживу! Вы несчастливы, Марина!

— Какъ? спросила вдругъ Марина. 

Осмульскій опомнился: онъ чувствовалъ, что сказалъ много, и перемѣнивъ тонъ, началъ:

— Виноватъ! Я не знаю, что сказалъ вамъ... Вотъ письмо вашего родителя!

— Отъ батюшки?

— И другое — отъ вашего жениха.

— Ахъ! дайте скорѣе первое, а другое подадите послѣ. — Она взяла письмо и начала читать его. Вдругъ къ воротамъ подскакала тройка, запряженная въ телѣгу, и два незнакомца, одинъ въ длинномъ синемъ плащѣ, другой закутанный въ какую-то странную одежду,



====page 54====



выскочили и скоро пробѣжали по широкому двору къ дому.

— Это ко мнѣ! сказалъ скоро Осмульскій. — Позвольте! и недождавшись отвѣта, выбѣжалъ изъ залы.



====page====



ГЛАВА V.

Что такое Юзефь и Уминский. — Новое лице. —  Ректоръ. — Бесѣда Iезуитовъ. — Страшные слухи. — Возвращеніе Мнишеха и прочихъ въ Самборъ изъ стана военнаго.



Въ прежнія времена, въ Польшѣ велось обыкновеніе, которое есть еще и понынѣ: каждый вельможа, каждый знатный панъ держалъ при себѣ, смотря по мѣрѣ своего богатства и тщеславія, по нѣскольку небогатыхъ шляхтичей, не такъ какъ слугъ, а какъ какой-то фамильный штатъ, нѣкоторые дѣлали изъ сего, въ началѣ тщеславнаго обыкновенія, большое злоупотребленіе: шляхтичи



====page 56====



имѣли голосъ на сеймахъ и въ разныхъ выборахъ, а потому часто голосъ свой подавали они пристрастно или безпристрастно въ пользу того, у кого жили. И такъ количество шляхтичей при знатномъ панѣ дѣлало перевѣсъ во многихъ случаяхъ. Шляхтичи не употреблялись для работъ низкихъ: для этого при домѣ было всегда множество такъ называемыхъ хлоповъ иля челядинцевъ изъ собственныхъ крестьянъ панскихъ, а первымъ препоручались должности высшія, смотря по способностямъ каждаго и по надобности. На таковомъ-то положеніи жили у Осмульскаго шляхтичи Юзефъ и Уминскій, который, вскорѣ по отъѣздѣ Лжедимитрія, былъ принятъ въ товарищество къ Юзефу; но оба они не составляли штата своего пана, ибо онъ гнушался тщеславіемъ и возвышеніе почиталъ не въ наружномъ великолѣпіи, но въ благородномъ образѣ мыслей, въ чистотѣ чувствъ и добродѣтели. — Юзефъ съ малолѣтства былъ при немъ, и Юзефъ же рекомендовалъ Уминскаго: можно судить по сему, достойны ли





====page 57====



были сіи два человѣка находиться при Осмульскомъ, который хотя и не принадлежалъ къ числу богатыхъ пановъ Польскихъ; но, получа весьма хорошее образованіе, и притомъ, одаренный природнымъ разумомъ, былъ выше предразсудковъ тогдашняго вѣка. Оба шляхтичи были ему многимъ обязаны, были ему искренно преданы и сдѣлались его друзьями и повѣренными во всѣхъ дѣлахъ. Сильная, но несчастная страсть Осмульскаго къ Маринѣ и столь необыкновенное произшествіе, каково было появленіе Московскаго царевича, заставило его быть внимательнымъ къ теченію дѣлъ; отношенія его съ іезуитскимъ коллегіумомъ, гдѣ имѣлъ онъ дядю своего и гдѣ, по достоинствамъ своимъ, былъ уважаемъ, подавали ему способы знать многое, что неизвѣстно было даже самому Мнишеху; онъ зналъ, что Марина хотя и честолюбивая дѣвица, но не промѣняла бы его на Димитрія; зналъ, что она сдѣлалась орудіемъ людей, для нея постороннихъ, коихъ дальновидная политика не могла уважать ни чувствъ сердца, ни дорожить сча



====page 58====



стіемъ ея; онъ зналъ это, почиталъ Марину несчастливою, мало предвидѣлъ хорошаго въ будущемъ, и рѣшился, по предложенію Димитрія, вступить въ службу его, единственно съ тѣмъ, чтобы охранять ту, которая была дорога сердцу его, и въ случаѣ крайности спасти ее. Такъ мыслилъ благородный Осмульскій, и какъ не могъ дѣйствовать въ столь обширномъ планѣ одинъ, то повѣрилъ часть тайны Юзефу, товарищу своей юности, и приказалъ ему найти помощника. Сей избралъ Уминскаго, который, по силѣ характера и чувству сердца, былъ достоинъ сего выбора.



Во Флигелѣ огромнаго замка вельможнаго Мнишеха, отдѣленнаго отъ главнаго жилья теплою галлереею, составлявшею зимній цвѣтникъ прекрасной Марины, въ бѣдно-меблированной комнатѣ важнаго этажа, около пылающаго въ комнатѣ камина, сидѣли Юзефъ





====page 59====



и Уминскій; бутылка венгерскаго вина стояла передъ ними, еще не допитая. Вино не омрачало ихъ разума, но разгорячало, или лучше сказать, оживляло ихъ бесѣду.

— Такъ ты, братъ Уминскій, былъ и въ нашемъ станѣ и въ Борисовомъ?

— Да, и тутъ и тамъ.

— Ну, что наши?

— Пьютъ, грабятъ и трусятъ.

— Какая дьявольская противоположность!

— Отнюдь нѣтъ! Кто пьетъ и грабитъ на войнѣ, тотъ вѣрный трусъ. Нашимъ молодцамъ, которые такъ храбровали здѣсь предъ экономомъ и за кружками вина, очень не понравилось, что дрянной городишка Новгородъ, въ землѣ Сѣверской, не дается имъ подъ ладъ, и допустя ихъ на самую близкую дистанцію къ воротамъ, встрѣтилъ не хлѣбомъ-солью, а тучей ядръ, пуль и стрѣлъ.

— Ого! да это, я думаю, и Димитрію ихъ было не очень по сердцу?

— Да, досталось пану Бучинскому; онъ





====page 60====



Было подъѣхалъ къ Русскому воеводѣ Петру Басманову съ расказами, да убѣжденіями, а въ Новгородѣ — шапки вверхъ, да и начали отвѣчать оратору ядрами. Бучинскій нашъ утекай до лясу. «Чортъ побери! Сказалъ тогда рѣшительно нашъ панъ Неборскій: — если такъ будутъ сдаваться всѣ Русскіе города, какъ это воронье гнѣздо, такъ намъ и во сто лѣтъ не дойти до Москвы!» Всѣ пріуныли; но по счастію не вездѣ были Басмановы: Черниговъ, Путивль, Рыльскъ и множество другихъ городовъ сдались добровольно нашимъ. Тутъ еще посчастливилось: Московскіе купцы везли въ медовыхъ бочкахъ казну отъ Бориса къ начальникамъ Сѣверскихъ городовъ. Наши ее перехватили, и Димитрій почти всю ее послалъ сюда къ князю Вишневецкому и пану Рожинскому для новаго набора нашихъ пустодомовъ (20), а Басмановъ все не сдается; ну, а остальное, какъ разбили нашихъ тебѣ ужь я расказывалъ подробно. Съ этими-то вѣстями я и присланъ сюда изъ стана.



====page 61====



— Да гдѣ-жъ ты взялъ этого Москаля, котораго привезъ съ собою?

— Я раскажу тебъ по порядку. Послѣ сраженія, мы и Русскіе отступили; наши были въ безпорядкѣ. Я воспользовался случаемъ и пошелъ въ станъ Борисовъ; тамъ наружный порядокъ соблюдался, а внутренній былъ хуже нашего: храбрый воевода Мстиславскій былъ тяжело раненъ, а другіе, подручные, не ладили между собою и не вѣрили еще, точно ли они побѣдили.

— Да какъ же ты прошелъ въ ихъ станъ?

— Пустяки! Я хорошо знаю по-русски, такъ мнѣ стоило только надѣть съ убитаго Русское платье, и я могъ ходить вездѣ. Тутъ-то изъ разныхъ толковъ узналъ я, что Русскіе въ недоумѣніи: имя царевича Димитрія, которое принялъ на себя нашъ прошлецъ, сильно дѣйствовало на воиновъ Борисовыхъ: они дрались и боялись, не противъ ли это закона. Словомъ, съ одной стороны



====page 62====



клятва въ вѣрности Борису, съ другой — имя царевича Димитрія поставляли ихъ въ совершенное недоразумѣніе. Не будь раненъ Мстиславскій, или будь главнымъ воеводою Басмановъ, или тронься только изъ Москвы самъ Борисъ, то, завѣряю тебя, братъ Юзефъ, нашимъ бы никому не видать родины — и тогда, тогда бы нашъ добрый панъ Осмульскiй былъ счастливъ. Но бродягѣ счастіе! Въ Русскомъ станѣ, близь лѣса, я увидѣлъ 3-хъ человѣкъ, которые, удалясь отъ другихъ, говорили что-то тайное. Я подошелъ кустами поближе и услышалъ весь разговоръ; это были одинъ бояринъ и двое дѣтей боярскихъ.  Это, надобно тебѣ сказать, 8-я или послѣдняя степень Русскихъ дворянъ; они имѣютъ иногда свои помѣстья и обязаны быть готовы на службу царскую въ военное время съ извѣстнымъ числомъ вооруженныхъ, на ихъ иждивеніи, людей. Одинъ изъ нихъ был уже у насъ и зналъ многое, зналъ, что готовится Россіи вашимъ прошлецомъ и Іезуитами, и расказаль все нѣкоторымъ боя



====page 63====



рамъ, но ему не вѣрили; другой подтверждалъ сказанное, а этотъ другой, знаешь ли, кто

былъ?

— А почему мнѣ знать!

— Твой знакомый!

— Мой знакомый?

— Да; помнишь ли, когда прошлецъ нашъ собственными руками въ подземной темницѣ здѣшняго замка пыталъ Русскаго, одного изъ дѣтей боярскихъ, Якова Пыхачева, и потомъ, будто бы за намѣреніе умертвитъ его, казнилъ (21)? помнишь, обезглавленный трупъ несчастнаго лежалъ на скамьѣ близь Львовской дороги, и тогда, въ отдаленіи, одинъ человѣкъ очень плакалъ?

— А! помню, помню: это былъ двоюродный братъ несчастнаго Пыхачева; тогда панъ Осмульскій приказалъ мнѣ его тайно привести къ себѣ, долго говорилъ съ нимъ и потомъ приказалъ мнѣ ночью вмѣстѣ съ нимъ похоронить тѣло казненнаго. Съ тѣхъ поръ онъ полюбилъ насъ съ паномъ.



====page 64====



— Ты мнѣ расказывалъ объ этомъ мелькомъ, а когда я выслушалъ весь ихъ разговоръ, то узналъ его и рѣшался познакомиться съ нимъ. Бояринъ поручилъ обоимъ боярскимъ дѣтямъ идти въ Литву къ намъ, узнавать все подробно и доносить ему. Знакомецъ и товарищъ его пошли въ разныя стороны; я шелъ за первымъ по лѣсу; наши налеты встрѣтили его и привели къ Димитрію. По счастію, въ зто время былъ совѣтъ, и наша стража отпустила вѣрнаго сына Россіи. Я догналъ его, предостерегъ, велѣлъ себя дожидаться и привезъ сюда.

— Что-жъ онъ такъ долго дѣлаетъ у нашего пана? — Мнѣ хотѣлось бы его видѣть; помнитъ ли онъ меня?

— Очень помнитъ; всю дорогу съ чувствомъ истинной благодарности произносилъ онъ имя Осмульскаго и Юзефа.

Въ сію минуту вошелъ человѣкъ высокаго роста, въ сопровожденіи самого Осмульскаго, въ горницу. Юзефъ и Уминскій вскочили съ



====page 65====



своих мѣстъ и съ почтеніемъ ожидали, что скажетъ господинъ ихъ.

— Юзефъ! сказалъ онъ, — ты долженъ знать этого благороднаго Россіянина. Прошу тебя, постарайся съ паномъ Уминскимъ угостить его и беречь. Онъ нашъ и принесъ мне весьма важныя вѣсти. Если въ чемъ будетъ до меня надобность, то позвоните въ моемъ кабинетѣ въ колокольчикъ; я тотчасъ буду. Эконому скажите именемъ моимъ, чтобы онъ старался о наборѣ охотниковъ. Прощайте, спросите себѣ вина.

Осмульскій вышелъ, а Юзефъ бросился въ объятіи великорослаго Россіянина.

— Валуевъ, Григорій Валуевъ! вскричалъ Юсефъ, — тебя ли я вижу?

— Меня, любезный Юзефъ, меня! отвѣчалъ Русскій. — Благодарю Господа моего! Онъ наслалъ на меня товарища твоего, пана Уминскаго.

Всѣ трое сѣли около камина. Венгерское 



====page 66====



вино пѣнилось въ ихъ стаканахъ; они обнимали другъ друга, говорили о прошедшемъ, о

настоящемъ и мечтали о будущемъ.





Въ темныхъ корридорахъ огромнаго Краковскаго іезуитскаго коллегіума, въ часъ глубокаго вечера, когда все уже предалось покою, раздались шаги скоро идущихъ двухъ человѣкъ: одинъ изь нихъ былъ патеръ Доминицкій, другой панъ Сѣровскій, отставной хорунжій войскъ республиканскихъ, присланный съ важными письмами изъ стана Польскаго отъ Іезуитовъ Черниковскаго и Лавицкаго. Далеко по переходамъ вторились шаги ихъ и бряцаніе сабли Сѣровскаго о помостъ чугунный. Во взорахъ Доминицкаго изображалось ужасное безпокойство и грозная мрачность; на лицѣ Сѣровскаго досада и чувство оскорбленія.

Они спѣшили къ ректору коллегіума, ближайшему родственнику и другу нунція Рангони.



====page 67====



Ректоръ, котораго круглое, румяное и полное лице ясно изображало пресыщеніе, а чрезмѣрная, по небольшому его росту, дородность — изнѣженное довольство, сидѣлъ въ огромныхъ креслахъ за сытнымъ ужиномъ; нѣсколько блюдъ были еще не початы; пять или шесть, разной формы, бутылокъ съ винами вѣроятно для возбужденія аппетита и сваренія пищи въ желудкѣ, составляли родъ ограды около правой руки ректора, покоящейся локтемъ на бархатомъ обтянутой ручкѣ кресела, а оконечностію пальцевъ на поддонѣ огромнаго серебрянаго бокала. Двѣ бутылки были уже пусты; весь столовый сервизъ былъ серебряный съ приличною по мѣстамъ позолотою. Въ углу комнаты стояло на наугольникѣ деревянное распятіе Христа Спасителя; весь полъ устланъ былъ богатыми узорчатыми коврами.

Доминицкий почтительно поклонился ректору.

— Въ такой часъ! въ часъ покоя и мо





====page 68====



литвы!  сказалъ тихо ректоръ: — какое важное дѣло, пань Доминицкій?

— Письмо отъ Лавицкаго и Черниковскаго. Самыя дурныя вѣсти!

У ректора и безъ сего красноватое лице покрылось багровыми пятнами. — Подайте письма!

Сѣровскій подошелъ къ столу и подалъ пакетъ. Съ чрезвычайною скоростію разорвалъ ректоръ обертку и пробѣжалъ письма.

— Что же вы тамъ дѣлали, господа храбрецы? спросилъ хорунжаго ректоръ съ досадою и гнѣвомъ.

— Дрались какъ львы: каждый Ляхъ на четверыхъ.

— Дрались какъ львы, и бѣжали какъ зайцы!

— Что было дѣлать, ваше высокопреподобіе! Послѣ перваго сраженія въ окрестности Новгорода-Сѣверскаго, мы остались побѣдителями, хотя и отступили. Многіе изъ нашихъ хотѣли оставить Димитрія, но казна





====page 69====



Черниговская удержала (22). Мы отошли въ Комарницкую волость и заняли Сѣверскій острогъ. Русскіе остались па прежнемъ мѣстѣ. Осаду Новгорода мы сняли. Борисъ взялъ Басманова къ себѣ, наградилъ его по-царски, пожаловалъ въ думные бояре и оставилъ при себѣ.

— Это наше счастіе! воскликнулъ ректоръ и смѣло допилъ бокалъ вина. — Продолжайте, панъ Сѣровскій!

— Мстиславскій былъ изсѣченъ саблями, но оставался при войскѣ. Главнымъ воеводою присланъ былъ князь Василій Шуйскій, который тотчасъ двинулся на насъ. Царевичъ вышелъ на встрѣчу, приказалъ приготовиться къ бою, а дабы отличать своихъ отъ Борисовыхъ, повелѣлъ Русскимъ своимъ всадникамъ надѣть сверхъ латъ бѣлыя сорочки. Въ Добрыничахъ мы встрѣтили Шуйскаго и Мстиславскаго, который, не смотря на раны, былъ на конѣ. Димитрій, на каремъ своемъ аргамакѣ, самъ съ Ляхами и 2000 Русскихъ



====page 70====



всадниковъ открылъ бой, за нимъ шли 8000 казаковъ и 4000 пѣхоты. Ударъ его былъ силенъ: онъ смялъ Россійскую конницу и бросился на пѣхоту, которая стояла передъ деревнею и прикрывала огнестрѣльный снарядъ; но залпъ 12000 ружей и 40 пушекъ вырвалъ изъ рукъ побѣду: кто уцѣлѣлъ, бѣжалъ въ безпамятствѣ страха. Димитрій самъ поворотилъ аргамака своего: 5000 Россіянъ и Нѣмецкая Борисова дружина - разили и гнали насъ цѣлыя восемь верстъ, убили 6000, взяли 15 знаменъ и 13 пушекъ, и истребили бы всѣхъ до единаго, если бы по счастію князь Шуйскій не вздумалъ остановиться. Остатки нашихъ отказались отъ Димитрія и возвращаются назадъ, а съ ними и самъ вельможный панъ Мнишехъ (23). Димитрій отступилъ въ Рыльскъ, и потомъ въ Путивль, откуда послалъ князя Татева къ нашему королю просить помощи, а я посланъ къ вашему высокопреподобію, и обогналъ на пути нашихъ: — Сѣровскій снова поклонился.

Въ продолженіе сего расказа ректоръ вре



====page 71====



мя отъ времени прерывалъ Сѣровскаго громкими восклицаніями: Дурно, дурно, не хорошо! Зачѣмъ отступать! — и по окончаніи всего спросилъ:

— Гдѣ-жъ теперь воеводы Борисовы?

— Въ Добрыничахъ.

— Что дѣлаютъ?

— Ничего! Веселятся, вѣшаютъ плѣнниковъ и наказываютъ крестьянъ Комарницкой волости.

— Это хорошо! это значитъ, они намъ помогаютъ. Что-жь Мнишехъ, Неборскій, Федро?

— Возвращаются назадъ.

— Дурно! Дурно! Я отпишу къ нунцію, и на нихъ наложатъ штрафъ за то, что они не радѣютъ о распространеніи римско-католической вѣры и могущества престола святѣйшаго папы. Съ Богомъ, господинъ Сѣровскій, извольте отправляться куда вамъ угодно; а вы, патеръ Доминицкій, прикажите завтра быть



====page 72====



чрезвычайному собранію, и останьтесь у меня на нѣсколько минутъ.

Сѣровскій вышелъ, а ректоръ пригласилъ патера раздѣлить умѣренную его трапезу. Шкафъ съ духовными книгами скрывалъ потайную дверь въ кладовую его высокопреподобія. Она отворилась, и новые полдюжины бутылокъ замѣнили опорожненныя.





Въ замкѣ пана Мнишеха, во Львовѣ и во всемъ Самборѣ было необыкновенное волненіе. Въ городкахъ сихъ появились вооруженные воины, возвратившіеся изъ-подъ Москвы, но еще не видавшіе ея, не обремененные, какъ полагали многіе, добычами, но покрытые стыдомъ. Въ домахъ, корчмахъ, на рынкахъ и перекресткахъ стояли толпы народа и, зѣвая, слушали бѣжавшихъ героевъ, съ тономъ высшаго безстыдства расказывающихъ о томъ, какъ рубовали они полки Русскіе. Между тѣмъ, тамъ вздыхалъ престарѣлый отецъ, котораго сынъ палъ на поляхъ Добрыническихъ;



====page 73====



тутъ рыдала мать и сестры о пропавшихъ безъ вѣсти сынѣ и братьяхъ; здѣсь въ отчаяніи рвала на себѣ волосы юная дѣва, лишившаяся жениха, и всѣ, по мѣрѣ горести своей, проклинали Лжецаревича.

Въ палатахъ Мнишеха бѣгали, суетились хлопцы, прибирая комнаты, — кухмейстеры и поваренки, чистя посуду п приготовляя пышный обѣдъ ожидаемому пану, тестю царя Московскаго. Экономъ и ключъ-войтъ (*) бѣгали по крестьянамъ, собирали оброчныхъ куръ, яйца и масло для кухни; конюшіе мели дворъ и чистили парадную збрую. Все было въ движеніи; Марина съ тайною радостію смотрѣла сквозь окно, вдоль по дорогѣ, и ожидала своего родителя. Осмульскій, отдавъ нужныя приказанія своимъ двумъ друзьямъ, былъ покоенъ и нѣсколько мраченъ. Получивъ вѣрныя свѣдѣнія о Лжедимитріѣ, онъ не смѣлъ еще предаваться радости. Юзефъ и Уминскій



(*) То же, что у насъ прикащикъ или сотской.



====page 74====



встрѣчали земляковъ своихъ и распрашивали о всемъ что имъ было нужно, прислушивались къ разговорамъ, и не безъ удовольствія примѣчали общую досаду на пришельца Московскаго.

Къ вечеру весь обширный дворъ замка уставленъ былъ экипажами. Мнишехъ пріѣхалъ, а съ нимъ и знатнѣйшіе паны, сопровождавшіе Лжедимитрія, и начальники вооруженій, и ротмистры, и благородная отборная шляхта. Скоро освѣтились всѣ залы замка, и герои, удрученные походомъ, но не увѣнчавшіеся славою, за изобильнымъ ужиномъ и полными кубками венгерскаго, забыли и войско Бориса, и будущаго царевича Московскаго, и самый срамъ своего бѣгства. Одинъ только человѣкъ не забывалъ, что оставилъ онъ въ Россіи; одинъ только человѣкъ при общемъ веселіи былъ мраченъ и печален. — Это былъ престарѣлый Мнишехъ.



====page====



ГЛАВА V.

Кромы. — Атаманъ Корела. — Измѣнникъ Григорій Акинѳiевъ. — Басмановъ довершаетъ измѣну. — Слухи. — Погоня. — Таинственный чернецъ. — Печаль в радость въ Самборѣ. — Вѣстники. — Марина — жертва тщеславія.



Въ 36-ти верстахъ отъ губернскаго города Орла, въ томь мѣстѣ, гдѣ рѣчка Нѣдна сливается съ рѣчкою Кромою, при большой дорогѣ, ведущей пзъ Москвы въ Кіевъ, въ 1394-мъ году построенъ былъ для защиты, по тогдашнимъ обстоятельствамъ, отъ набѣговъ Крымскихъ Татаръ, еще враждовавшихъ Россіи, небольшой деревянный городокъ.



====page 76====



Въ семъ-то ничтожномъ укрѣпленіи, 600 Донцевъ, съ храбрымъ атаманомъ ихъ Корелою и бояриномъ Григоріемъ Акинѳіевымъ, сидѣли, сопротивляясь 80-ти тысячамъ войска Борисова. Городокъ былъ уже сожженъ; но храбрые не унывали: три недѣли продолжалось примѣрное сопротивленіе; наконецъ, воеводы Борисовы сняли осаду. 

Не ненависть къ Борису, не обольщенія Димитрія принудили храбрыхъ Крымскихъ защитниковъ упорствовать, но любовь къ царскому поколѣнію, коего отрасль думали они видѣть въ Лжедимитріѣ; они не помышляли о измѣнѣ, не думали и о будущихъ наградахъ отъ царевича: нѣтъ, они слѣдовали гласу своей совѣсти и любви къ имени царскому. 

7-го мая 1605 года, едва только первые лучи восходящаго солнца освѣтили верхушки отдаленнаго лѣса и возвышенности, какъ мужественный Корела, обойдя уже весь валъ Кромской крѣпости, возвратился къ своей землянкѣ, вокругъ которой валялись десятки ядеръ, пущенныхъ осаждавшими городъ вой



====page 77====



сками, бывшими подъ начальствомъ Шуйскаго, Мстиславскаго и Ѳеодора Шереметева. При самомъ входѣ стояло нѣсколько казаковъ; опершись на длинныя винтовки, они привѣтствовали атамана снятіемъ шапокъ и почтительными взорами.

— Ну что, товарищи, новаго? спросилъ атаманъ ласково, — не слыхать ли чего?

— Ничего! отвѣчалъ одинъ изъ есауловъ; — вчера вечеромъ что-то очень суетились въ станѣ Борисовомъ, и мы думали, что въ ночь не вздумаютъ ли Москвичи опять посмотрѣть Кромскаго вала; да нѣтъ! только одинъ гонецъ подъѣзжалъ къ воротамъ и отдалъ какую-то грамоту боярину Григорію Акинѳіевичу.

— Худо, братцы, дѣлаете, что, не сказавши мнѣ, принимаете и отдаете грамоты. Богъ вѣсть, что тутъ такое; Московскимъ боярамъ вѣрить нынѣ много нельзя: они и за царя и

на царя!

— Воля твоя, Петръ Емельяновичъ, а Григорій Акинѳіевичъ кажется нашъ, душею и тѣломъ. Онъ сносится всегда съ батюшкою



====page 78====



царемъ нашимъ Димитріемъ Іоанновичемъ и самъ дѣлитъ съ нами всѣ труды и горе.

— Что за горе, Силычъ! прервалъ другой есаулъ; — развѣ можно назвать горемъ то, что мы здѣсь недѣли четыре-мѣста сидимъ какъ въ западнѣ, и хотя, не можемъ носу показать въ поле, да ужъ зато и къ себѣ близко не допускаемъ? — это царская служба! Это не горе, а нашъ долгъ! Отстоимся, такъ царь пожалуетъ насъ добрымъ словомъ!

— А если Московское войско пойдетъ на приступъ? сказалъ первый есаулъ.

— Такъ чтожъ! возразилъ атаманъ, — вѣдь ужь живые не отдадимся! Не увидимъ этихъ валовъ въ рукахъ Борисовыхъ!

— И стыдно будетъ, Петръ Емельяновичъ! Царь нашъ Димитрій Іоанновичъ печется объ насъ въ Путивлѣ, и вотъ прислалъ къ намъ въ помощь пять сотенъ казаковъ, — ребата, удалые! — и сто возовъ хлѣба.

— Чудное дѣло? сказалъ Корела. — какъ Борисовы воеводы пропустили къ намъ запасъ? Ужь видно что Богъ помогаетъ пра



====page 79====



вому дѣлу! Не унывайте, товарищи! Мы здѣсь и голодали, а все-така намъ лучше, чѣмъ воинамъ Борисовымъ: у нихъ какая-то злая болѣзнь въ станѣ (24), — много бѣдненькихъ полегло въ мать сырую землю.



— Да, Петръ Емельяновичъ; а слышали ли вы, что панъ Ратомскій къ Димитрію Іоанновичу привелъ много новой рати, да болтаютъ еще новички-то наші, что присланы къ намъ въ помощь, будто и Борисъ-то, ужъ скончался на Москвѣ?

— Это, отвѣчалъ атаманъ, — сказывалъ мнѣ и Григорій Акинѳіевичъ; да вѣдь это не вѣрно: Богъ знаетъ!

— Чуть ли не правда? возразилъ сѣдой какъ лунь есаулъ, съ большимъ рубцемъ, на щекѣ: — наши ребята стоя на караулѣ, видали на небѣ и знаменья: казакъ Лѣвша говорилъ, что по двѣ, ночи видѣлъ онъ надъ Москвою огненный столпъ, а Игнашка Рубакъ такъ видѣлъ, что и звѣзды съ неба, надъ Московской стороной, падали!





====page 80====



— Если это правда, сказалъ атаманъ, — то вѣчная ему память! Онъ обижалъ Донцовъ, а все-таки былъ царь православный.

Одинъ казакъ въ сію минуту, запыхавшись, подбѣжалъ къ землянкѣ и сказалъ атаману:

— Петръ Емельяновичъ! Петръ Емельяновичъ! по мѣстамъ! скорѣе по мѣстамъ!

— Что такое? что такое? вскричали есаулы и быстро посматривали во всѣ стороны.

— Грицко прискакалъ со сторожи и говоритъ, что въ Московскомъ станѣ всѣ что-то суетятся, бояра скачутъ взадъ и впередъ около полковъ и...

— Ну! что долго расказывать, да терять время. Товарищи, по мѣстамъ! Помните Бога и умирайте за царское имя. Гей! коня!

Все пришло въ смятеніе. Казаки повыскакали изъ землянокъ и стремглавъ бросились каждый въ свое назначенное мѣсто. 

Уже мужественный Корела готовъ былъ сѣсть на коня, какъ прискакалъ новый вѣст



====page 81====



никъ и донесъ ему, что нѣсколько бояръ и всадниковъ прямо скачутъ къ городу и машутъ платками, и что бояринъ Григорій Акинѳіевичъ, бывши у воротъ, одинъ поскакалъ имъ на встрѣчу.

— Стойте крѣпче, товарищи! Будьте осторожны! Нѣтъ ли тутъ чего отъ этого боярина? Онъ не даромъ получалъ грамоты изъ стана Борисова. По мѣстамъ скорѣе! Я самъ сейчасъ буду у воротъ и посмотрю.

Храбрые и осторожные казаки въ точности исполнили приказаніе атамана, заперли ворота и, наготовѣ къ бою, не спускали глазъ своихъ съ Корелы, который уже пріѣхалъ къ воротамъ и на валу крѣпости ожидалъ приближенія Григорія Акинѳіева, бояръ и всадниковъ Московскихъ, которые тихо подъѣзжали къ Кромамъ.

— Отворяйте ворота! кричалъ бояринъ Акинѳіевъ, подъѣхавъ къ валу.

Казаки не повиновались и смотрѣли на атамана своего.



====page 82====



— Отворяй, товарищъ, ворота! Кричалъ Акинѳіевъ атаману. — Слава Богу! наши бѣдствія кончились: мы отстоялись и достоялись: Борисъ умеръ, — Москва присягнула сыну его Ѳеодору; въ Московскую рать пріѣхалъ отецъ нашъ, Петръ Ѳедоровичъ Басмановъ, — и все войско служитъ уже теперь Димитрію Іоанновичу. Князь Иванъ Голицынъ поѣхалъ къ царю въ Путивль съ повинною отъ всего воинства.

Съ радостнымъ кликомъ казаки бросили шапки свои вверхъ, и оставя мѣста свои, выскочили на валъ; Корела еще сомнѣвался.

— Храбрый товарищъ! сказалъ Акинѳіевъ, — неужели ты мнѣ не довѣряешь? Шесть недѣль дѣлилъ я съ тобой и бѣдствія, и голодъ, и смерть; вспомни, что бывало я тебѣ говаривалъ! — Бояре, подтвердите слова мои, и объявите приказаніе главнаго воеводы!

Бояре подтвердили слова Акинѳіева, и одинъ изъ нихъ, вынувъ изъ-за пазухи крестъ, поцѣловалъ его, въ знакъ удостовѣренія.

Корела повѣрилъ, снялъ шапку, пере



====page====





крестился и вскричалъ: Да здравствуетъ батюшка царь нашъ, Димитрій Іоанновичъ!

Казаки повторили восклицаніе своего атамана и отворили ворота городка, обращеннаго въ пепелище, городка, защищаемаго ими мужественно, въ теченіе цѣлыхъ шести недѣль, противъ многочисленной рати Борисовой.

Храбрые защитники Кромъ теперь братски обнимались съ тѣми, которыхъ почитали непріятелями и которыхъ, еще за нѣсколько минутъ предъ симъ, готовились они встрѣтить пулями п саблями. Да здравствуетъ царь Димитрій Іоанновичъ! кричали казаки на валахъ крѣпости, я кликъ сей раздавался въ воздухѣ.



Давно уже наступила ночь; небо было мрачно, и мелкій дождь прибивалъ пыль на большой дорогѣ Московской. Глубокое молчаніе царствовало во всей окрестности; одинъ лишь лай собакъ въ селеніи, при большой дорогѣ, прерывалъ оное. 





====page 84====



— Дарья! сказалъ крестьянинъ Осипъ женѣ своей, входя въ избу, — да ты еще не спишь?

— Нѣтъ, Осипушка, я все тебя ждала, ребятишекъ накормила и уложила ужь давно.

— А я думалъ, что вы давно ужь спите.

— Да гдѣ ты такъ долго былъ, Осипъ?

— А вотъ какъ убралъ въ огородѣ, да отвелъ въ табунъ сѣрка, такъ зашелъ къ Власу, да съ нимъ долго калякалъ: онъ вечоръ пріѣхалъ изъ Тулы.

— Что тамъ, Осипушка, не слыхать ли чего? — Охъ! боюсь я, какъ бы опять не появились у насъ разбойники. Хлопку хоть и казнили, да вѣдь шайки-то его много еще осталось.

— Полно, Дарья, молоть-то! Теперь разбойниковъ бояться нечего. Ты сама видѣла, нашей-то силы вѣдь и видимо-невидимо прошло здѣсь, такъ гдѣ тутъ остаться разбойникам?

— Да куда же это прошла сила-то Московская?



====page 85====



— Куда! сказалъ весело Осипъ, вѣшая зипунъ свой на конникъ къ печи. — Куда! Царь Борисъ послалъ-было ихъ противъ вора Гришки Отрепьева, а теперь, слышь, вышло другое.

— А что же такое?

— Земской ярыжка Кулекъ говоритъ, слышь, что и вправду батюшка царь нашъ, Димитрiй Іоанновичъ, котораго извели-было въ Угличѣ, живъ.

— И, Осипушка, ужь кабы это да правда была, то-то бы милость Божеская!

— Правда-то правда; Кулекъ сказывалъ, что войско ужь и присягнуло царю Димитрію Іоанновичу.

— Да гдѣ же теперь батюшка царь-то нашъ?

— Слышь, въ Путивлѣ; идетъ сюда на Москву.

— А какъ же царь-то Ѳедоръ Борисовичъ гдѣ будетъ?



====page 86====



— Дура! это не наше дѣло: бояре знаютъ, гдѣ будетъ.

— То-то и ѣздили весь день, сегодня, такое множество мимо насъ, и бояръ, и вѣстниковъ, то въ Москву, то изъ Москвы.

— На стану, говорятъ, всѣхъ лошадей измучили. — Дарья! собери-ка поужинать, да спать пора.

— Сейчасъ, родимой! 

Дарья накрыла столъ скатерткой, положила на нее деревянную тарелку, хлѣбъ и соль, а сама пошала къ печи доставать горшокъ. — Въ сію минуту пронеслись мимо окна нѣсколько телѣгь во весь опоръ. Ямщики крикомъ и свистомъ понуждали лошадей. Осипъ отодвинулъ волокъ окна (25), высунулъ голову и смотрѣлъ на улицу. 

Дарья подала уже деревянную чашку щей, и Осипъ, закрывъ окно, началъ молиться, какъ вдругъ двѣ тройки подъѣхали къ избѣ и начали стукать въ ворота. Барбосъ, дворная собака Осипа, съ лаемъ бросилась изъ сѣней.



====page 87====



— Что надобно? спросилъ Осипъ, выглянувъ въ окно.

— Добрый человѣкъ! отвѣчалъ голосѣ, — пусти насъ отдохнуть на часикъ, да накорми ужиномъ. Мы заплатимъ.

— Поздненько, добрые люди, да милости просимъ!

Осипъ вышелъ, привязалъ своего Барбоса и отворилъ ворота. — Двѣ тройки въѣхали на дворъ, а сѣдоки вошли въ избу, помолились и сѣли къ столу. — Дарья, снявъ ветхую скатертку, постлала на столъ чистую и начала приготовлять ужинъ.

— Ну ужь, Фепогенъ Петровичъ, денекъ! сказалъ одинъ изъ пріѣзжихъ, въ темномъ полукафтаньѣ съ широкимъ ножемъ за поясомъ. — Я такъ измучился, что не приведи Богъ!

— Да, хорошо, братъ Антонъ, что хоть Ваньку Годунова поймали; и за то Петръ Ѳедоровичъ спасибо скажетъ, отвѣчалъ толстой пріѣзжій (26).



====page 88====



— Хорошо-то, хорошо, да какъ вы сплошали, что князей-то упустили? Кабы ихъ-то захватить, такъ ужь и самъ царь нашъ, Димитрій Іоанновичъ, насъ бы тогда пожаловалъ, прервалъ третій, по видимому начальникъ.

— Не жалѣйте, батюшка, Семенъ Ивановичъ, Богъ съ ними! отвѣчалъ первой пріѣзжій въ темномъ полукафтаньѣ, — пусть уѣдутъ! Князья-то добрые: Михайло Катыревъ Ростовской такая добрая душа, что видно не нахвалятся; а Андрей-то Телятевскiй хоть и съ душкомъ, да также былъ доброй воевода. Вольно Петру Ѳедоровичу Басманову на нихъ сердиться!

— Не ваше дѣло, братъ Антонъ Петровичъ, сказалъ четвертый пріѣзжій, — судить, кто на кого сердитъ; — наше дѣло исполнять волю царскую, да боярскую; а все-таки худо, что князей упустили.

— Какъ хотите, братцы, а у меня, сказалъ Антонъ, — но поднялась бы рука на нихъ.



====page 89====



Вотъ, Ваньку Годунова, такъ вы сами видѣли, что у меня рука не дрожала, и еслибъ онъ хоть чуть попротивился, такъ я бы ему и ножъ въ горло!

— А мнѣ такъ и Годунова жаль, сказалъ начальникъ. — Онъ поблѣднѣлъ, бѣдненькой, когда мы подскакала къ нему; онъ думалъ, что ужь смерть его пришла.

— Да и его бы, Семенъ Ивановичъ, не поймали, если бы у телѣги его не лопнула ось; а ужь какъ летѣли они, такъ и Господи упаси! Я ѣхалъ на передней тропкѣ и завидѣлъ ихъ, какъ они выѣхали изъ стана. Тутъ дѣлать было нечего, и я помчался, не перемѣняя лошадей, за ними:

— Да, да, прервалъ четвертый пріѣзжій, — мы съ Семеномъ Ивановичемъ тотчасъ догадались, что вѣрно вы завидѣли бѣглецовъ, что мчитесь мимо стана, и только что за деревню проскакали версты двѣ, анъ вы ужь стоите, да держите Годунова.

— Слава Богу, что этого поймали! Да



====page 90====



что, Семенъ Ивановичъ, завтра вѣдь Николинъ день, можно чай для праздника Господня и не гнаться за тѣми-то? Богъ съ ними! люди-то добрые!

— По мнѣ пожалуй! сказалъ начальникъ, подумавши, — да не было-бы бѣды?

— За что, Семенъ Ивановичъ? Вѣдь только что Басмановъ выѣхалъ передъ полки, да сказалъ: Да здравствуетъ отецъ нашъ, государь Димитрій Іоанновичъ! — такъ князья-то тотчасъ и уѣхали отъ войска, а насъ отправили за ними въ погоню часа три спустя.

— Оно такъ, отвѣчалъ начальникъ, — да вѣдь Годунова Ваньку догнали, такъ зачѣмъ же, спросятъ, не догнали и князей?

— Да вольно было послать поздно; а что Годунова поймали, такъ отъ того, что у телѣги его ось лопнула.

— Пожалуй, сказалъ начальникъ, — я готовъ и не ѣхать, да ихъ и не догонишь! Вѣдь мы часа два стояли, пока отправляли Году



====page 91====



нова въ станъ. Э! да крѣпко ли вы его связали, братцы?

— Не бойтесь, Семенъ Ивановичъ, и его, и товарища его, боярина Митина, такъ скрутили, что не развяжутся вплоть до мѣста. — Такъ ночевать здѣсь, Семенъ Ивановичъ?

— Конечно уже ночевать. Гей, хозяинъ, много ли считаете вы до Москвы отсюда?

— Верстъ съ сотнягу, поболѣе, отвѣчалъ Осипъ.

— А много здѣсь сегодня проѣхало въ Москву?

— Да и не сочтешь, батюшка, ваша милость! весь денечекъ тройка за тройкой, то въ Москву, то изъ Москвы.

— Давай же намъ поскорѣе ужинать; а вы, ребята, скажите ямщикамъ, чтобы они отпрягли лошадей и также шли ужинать; да принесите изъ моей телѣги сулейку съ виномъ.

Одинъ изъ пріѣзжихъ вышелъ и скоро возвратился съ мѣдною большою сулейкой. Всѣ



====page 92====



вымыли руки и сѣли за столъ. Дарья подала щи и говядину; дорожные выпили и снова начали разговоръ.

— Господи Іисусе Христе, Сыне Божій, помилуй насъ! сказалъ кто-то, постучавшись подъ окномъ.

— Аминь! отвѣчалъ начальникъ погони и выглянулъ въ окно. — Что тебѣ надобно?

— Пустите переночевать монаха изъ Елецкой Троицкой обители.

— Милости просимъ! сказалъ Осипъ, глядя въ окно, и пошелъ отворять ворота. 

Скоро возвратился онъ и ввелъ въ избу монаха.

— Милости просимъ! сказала Дарья, — милости просимъ, святой чернецъ!

Монахъ помолился и сѣлъ въ углу около печи; толстая ряса его подпоясана была чернымъ ремнемъ; за плечами, на двухъ бѣлыхъ покромочныхъ помочахъ, висѣла у него дорожная котомка, въ рукахъ была дубовая сучковатая палка съ желѣзнымъ наконечникомъ; ка



====page 93====



залось однако же, что дальній путь пѣшкомъ не утомилъ чернеца. Лице его было не изнурено, румянецъ живо игралъ на щекахъ его, не покрытыхъ морщинами. Ему было не болѣе 30-ти лѣтъ. Взоры его, которые обращалъ онъ на всѣхъ, исполнены были огня, поступь и всѣ тѣлодвиженія благородны. Отдохнувъ нѣсколько минутъ, онъ развязалъ свою котомку, досталъ кусокъ хлѣба и подошелъ къ столу, чтобы взять соли. Въ сіе время, онъ быстро окинулъ взоромъ всѣхъ сидящихъ за столомъ п привѣтливо поклонился начальнику погони.

— Что у васъ слышно въ Ельцѣ? спросилъ начальникъ.

— Слава Богу, все хорошо!

— Слышали ли у васъ, что царь Димитрій получилъ ужь присягу отъ всего войска?

— Да, я слышалъ это на дорогѣ ужь; а въ Ельцѣ объ этомъ ужь давно поговаривали.

— Куда же, святой отецъ, идешь теперь?



====page 94====



— Въ Москву, за подаяніемъ на обитель.

— Развѣ ваша обитель бѣдна?

— Нѣтъ, слава Господу Богу! да все лучше на предбудущее время. Видите, нынѣ времена-то какія!

— Теперь, кажется, слава Богу! Годуновыхъ нѣтъ, царь законный, данъ Багомъ; онъ успокоить землю Русскую!

— Дай Боже!

— Точно это будетъ! Смотри, какой онъ, батюшка нашъ, милостивой, какой щедрой для нашего брата, военнаго человѣка!

— До вашей-то милости онъ щедръ, да каково-то будетъ вамъ и всѣмъ православнымъ послѣ?

— Хорошо будетъ! Вотъ царь скоро пріѣдетъ въ Москву; ты его увидишь, святой отецъ, попроси у него на обитель твою: онъ обсыплетъ тебя золотомъ.

— Награди васъ, Господи, за хорошее слово, сказалъ вздохнувъ чернецъ и продолжалъ съ нѣкотораго рода таинственностію: — 



====page 95====



только намъ не вѣрится: царь молодъ, окружилъ себя Поляками; Русскому доступъ до него будетъ труденъ. У насъ ужъ навѣрное поговариваютъ, что...

Монахъ остановился; дорожные посмотрѣли внимательно другъ па друга.

— А что у васъ поговариваютъ? спросилъ мужчина въ темномъ полукафтаньѣ.

— Богъ знаетъ какъ сказать; ни слушать, ни говорить не хочется...

— А что же такое? прервалъ начальникъ погони съ любопытствомъ.

— Съ царемъ, говорятъ, есть много Іезуитовъ, которые его всему учатъ, которые приготовили ему ужь и невѣсту въ Польшѣ, какую-то колдунью; — да это все ничего, а вотъ, что всего-то хуже, такъ говорятъ, что и самъ Димитрій-то Іоанновичъ давно принялъ Латинскую вѣру, да и на святой Руси хочетъ ввести ее!

— Спаси, Матерь Божія, землю Русскую! воскликнули вдругъ проѣзжіе.



====page 96====



— Да полно, правда ли это? Спросилъ начальникъ погони; — у васъ въ обителяхъ иногда вѣрятъ всякому.

— Вы знаете, сказалъ монахъ, — городъ нашъ давно поддался Димитрію Іоанновичу, и съ тѣхъ поръ много бываетъ у насъ Поляковъ: они сами говорятъ это.

— Теперь къ слову, Семенъ Ивановичъ, подхватилъ пріѣзжій въ темномъ полукафтаньѣ, — и въ войскѣ кой-кто то же поговариваютъ, да я и самъ слышалъ отъ одного Поляка, когда мы стояли подъ Сѣверскимъ Новгородомъ, что не быть въ Россіи православію. Вашъ царь Димитрій, говорилъ онъ намъ, давно ужъ нашъ, онъ дискать далъ и за себя, и за всю Русь королю нашему Жигмунду грамоту.

— И я это слышалъ, сказалъ толстый пріѣзжій; — не даромъ князья-то Катыревъ, да Телятевскiй уѣхали. У меня, право, что-то сердце не на мѣстѣ.



====page 97====



— А видѣли ли вы Димитрія Іоанновича? спросилъ монахъ.

— Нѣтъ еще, не видали.

— Такъ увидите и повѣрите: онъ н платье-то носитъ Польское и окруженъ всегда Польскими всадниками съ каками то крыльями (27). Страхъ сказать, и на шапкахъ-то крылья, какъ рога, настоящее изображеніе нечистаго духа, дьявола.

Всѣ перекрестились; монахъ продолжалъ:

— Нѣтъ, православные! Грѣхъ судить, а Богъ вѣсть, что будетъ съ Россіею. Если все правда, что говорятъ, то погибла святая Русь, погибли мы за грѣхи наши! Латынскіе попы, говорятъ всѣ, научили царя нашего батюшку и чернокнижію. Намъ заподлинно сказывали панка Польскіе, что онъ ужь много кой чего бѣсовскаго знаетъ, что ужь его не беретъ и пуля!

— Господи помилуй! сказалъ Семенъ Ивановичъ, — да не ужли-то мы цѣловали крестъ волшебнику?



====page 98====



— Да ужь не даромъ, подхватилъ человѣкъ въ темномъ полукафтаньѣ, — наши шесть недѣль стояли подъ Кронами, да не могли взять этого дряннаго городишка: это не спроста!

Семенъ Ивановичъ пригласилъ монаха сѣсть подлѣ ихъ, поднесъ ему стаканъ вина, а потомъ и всѣмъ товарищамъ; монахъ выпилъ, распрашиваль ихъ куда ѣдутъ и за чѣмъ; разказывалъ имъ многое о Лжедимитріи и искусно погрузилъ всѣхъ въ недоумѣніе.

Бесѣда продолжалась долго; наконецъ всѣ легли спать и скоро заснули, но монахъ не спалъ: — предъ разсвѣтомъ, онъ тихо всталъ съ палатей, разбудилъ хозяина, и сказавъ, что ему надобно поспѣшать въ Москву, ушелъ.

Когда хозяинъ отворялъ ему ворота, то монахъ сунулъ ему въ руку монету п сказалъ тихо: Это тебѣ за ночлегъ, молись за царство Русское: оно гибнетъ! — Удивленный Осипъ взглянулъ пристально на монаха, и примѣтилъ подъ распахнувшеюся его рясою богатый кафтанъ съ золотыми застежками и



====page 99====



кинжалъ. Онъ хотѣлъ спросить его о чемъ-то; но монахъ, какъ молнія скрылся изъ глазъ крестьянина.



Въ замкѣ Самборскомъ, гдѣ нѣсколько недѣль тому назадъ и самое шумное веселіе не могло затмить какого-то внутренняго унынія пирующихъ, гдѣ величественно, но съ тайною скорбію, угощалъ надменный Мнишехъ гостей своихъ; гдѣ, съ каждымъ днемъ, завистники и тайные враги князя Сендомирскаго н князя Вишневецкаго распускали новые, печальные слухи о Лжецаревичѣ, вдругъ все перемѣнилось.

Первый вѣстникъ, виновникъ сей перемѣны, былъ тотъ, кто привезъ извѣстіе, что Басмановъ и все войско приняли уже присягу Димитрію. Послѣ него вѣстникъ за вѣстникомъ пріѣзжали, то въ Самборъ, то въ Краковъ, и каждая новость болѣе и болѣе радовала, если не всю Польшу, то по крайней мѣрѣ всю окрестность Кракова, а въ





====page 100====



особенности Львова и Самбора. Мнишехъ съ торжествомъ читалъ множеству своихъ гостей и, такъ сказать, сподвижниковъ въ великомъ дѣлѣ, гостившихъ у него и пресыщавшихся въ избыткѣ винами и яствами, новое увѣдомленіе отъ будущаго своего зятя, царя Московскаго: въ Самборѣ знали уже, что Димитрію поддавались городъ за городомъ, что Борисъ умеръ, что добрый, умный, но юный несчастный Ѳеодоръ, сынъ Бориса, носилъ еще вѣнецъ, по уже не царствовалъ; въ Самборѣ и Краковскомъ коллегіумѣ Іезуитовъ уже, соображая обстоятельства, придумывали, куда бы дѣвать этого лишняго царя, совѣщались, хотѣли писать Димитрію и совѣтовать. Но Самозванецъ давно уже постигъ тайну, какъ избавиться ему отъ столь опаснаго врага, и вѣстникъ увѣдомилъ Польшу, что Ѳеодоръ сведенъ съ престола и что Москва присягнула Димитрію (28), а въ слѣдъ за симъ гонцемъ другой привезъ извѣстіе, что Ѳеодоръ Годуновъ и матъ его Марiя лишили сами себя жизни (29), и что на престолъ Россійскій нѣть уже болѣе совмѣстниковъ.



====page 101====



Кто опишетъ радость Ляховъ и изъ нихъ, особенно, Мнишеха! Честолюбіе его было почти уже удовлетворено: онъ уже видѣлъ дочь свою вѣнчанною царицею Россіи, государства обширнаго, богатаго и могущественнаго. Самъ король, получа о семъ свѣдѣніе, прислалъ отъ себя поздравить Мнишеха, и дивился, какъ могло столь сомнительное въ началѣ дѣло кончиться такъ благополучно. Рангони также прислалъ своего нарочнаго къ нему какъ съ поздравленіемъ, такъ и съ тайными совѣтами. У воеводы Сендомирскаго ежедневно обѣдало и ужинало множество гостей. Венгерское лилось рѣкою, золото щедро, разсыпалась на удовлетвореніе тщеславія и надменности. Чтожь сказать о Маринѣ? Чадъ столь необыкновеннаго возвышенія не могъ не дѣйствовать на ея юное сердце; она была одна изъ богатѣйшихъ и прекраснѣйшихъ невѣстъ Польши, имѣла не болѣе 18 лѣтъ отъ роду; окруженная толпою обожателей, она имѣла все и даже милаго сердцу ея человѣка, отличнаго изъ молодежи Польской; но



====page 102====



она никогда не думала о вѣнцѣ царскомъ, а теперь, — теперь имѣла уже его почти на головѣ своей; прежняя цѣль самолюбія исчезла при первой ступени трона Московскаго; Марина, видя себя перенесенною, какъ бы волшебствомъ, въ сферу выше всѣхъ надеждъ ея, переродилась: часто уже примѣчали въ ней величественно гордый тонъ, который впрочемъ приличествовалъ какъ красотѣ ея, такъ и образованію; невѣста царская была уже какъ истинная царица, и уже только отличнѣйшихъ изъ гостей отца своего удостаивала она разговора или улыбки; сей тонъ ея чрезмѣрно нравился старому Мнишеху. 

Но гордая невѣста царская не могла забыть Осмульскаго и не смѣла отдалить его отъ себя; казалось, что она чего-то чрезвычайнаго ожидала отъ него и предвидѣла, что нѣкогда будетъ имѣть въ немъ нужду. Съ нимъ однимъ была она прежнею Мариною. Правда ему рѣдко удавалось быть съ нею наединѣ, но тѣмъ болѣе таковыя свиданія дѣлали на нее впечатлѣніе. Осмульскій не го



====page 103====



ворилъ уже ей о любви своей, но часто напоминалъ ей, что она можетъ быть несчастлива; часто говорилъ ей, что земное величіе и счастіе бываетъ часто обманчивымъ призракомъ, ведущимъ насъ на край пропасти; часто доводилъ онъ ее до слезъ, и тогда съ стѣсненнымъ сердцемъ оставлялъ невѣсту царскую въ недоумѣніи о своихъ предчувствіяхъ. Увы! и Марина иногда, среди самаго блеска пышности и почестей, имѣла такія минуты, въ которыя какое-то непостижимое предчувствіе терзало ея юное сердце.

Краковъ, Самборъ и вся Польша съ алчностію внимали радостные для нихъ слухи о торжественномъ въѣздѣ Димитрія въ Москву, о его воцареніи и царскомъ вѣнчаніи (30), и передавали другъ другу свое восхищеніе, не обращая никакого вниманія ни на поступки Самозванца Димитрія, ни на возникающее въ духѣ народа неудовольствіе; — одинъ Осмульскій съ своими повѣренными и нѣкоторыми изъ Россіянъ, не обращая вниманія на первое, наблюдали послѣднее и предвидѣли гроз



====page 104====



ную будущность. Никто въ Самборѣ, ни даже во всей Польшѣ, не подозрѣвалъ умнаго Осмульскаго, ибо онъ велъ себя такъ благоразумно, что трудно бы было и подумать на него что либо дурное. Впрочемъ намѣренія его были чисты: чуждый всякаго предразсудка, онъ не мѣшался въ дѣла политики, сожалѣлъ о заблужденіи я безполезныхъ тратахъ своего отечества; старался узнать настоящій ходъ дѣлъ, совершенно убѣдиться въ возможности или невозможности предполагаемаго; предвидѣлъ послѣдствія и посвятилъ себя, единственно, на охраненіе своей, все еще любезной Марины. Его два вѣрные друга и нѣсколько Россіянъ, для которыхъ благо ихъ родины было высшимъ ихъ счастіемъ, составляли вѣрное его сообщество. — Иногда, въ пылу своей страсти, мечталъ онъ о паденіи Самозванца, о несчастіи Марины, ея ближнихъ и своихъ соотечественниковъ, и тогда-то нѣкое высокое, сладостное чувство оживляло его мысли: онъ думалъ стать, въ минуту крайней опасности, съ своими любим



====page 105====



цами Россіянами, имъ облагодѣтельствованными, между своихъ и праведно озлобленнаго народа Московскаго и — защитить первыхъ. Онъ думалъ, обративъ впадшихъ въ заблужденіе на прежнюю стезю, возвратиться въ Польшу и уничиженной, несчастной Маринѣ предложить свою руку. — Сія-то мысль утѣшала его и заставляла дѣйствовать путями скрытыми: узнавать все, что дѣлалось въ Россіи, чрезъ своихъ вѣрныхъ и обязанныхъ ему помощниковъ, и соображать по сему свои поступки. Сія-то мысль заставляла его часто потомъ говорить Маринѣ, что ей нужно будетъ непремѣнно снискивать любовь своихъ будущихъ поданныхъ и сію только любовь почитать оплотомъ ея счастія.

Послѣдствія доказали, что Марина начала-было слѣдовать его совѣту; но сильнѣйшая власть страстей и приличія совратили ее съ пути, по которому текла нѣкогда добродѣтельная Анастасія, супруга Іоанна Грознаго.



====page====



ГЛАВА VI.

Бесѣда Россіянина съ Осмульскимъ о Разстригѣ. — Колебаніе умовъ въ Россіи. — Красная

площадъ. — Народъ. — Рѣчи. — Таинственный Сѣверянинъ. — Еще монахъ.



Замокъ воеводы Сендомирскаго былъ уже тѣсенъ для помѣщенія множества гостей, и ближнихъ и дальнихъ родственниковъ, и пріятелей, и льстецовъ князя Мнишеха. Осмульскій, занимавшій покой въ нижнемъ этажѣ, воспользовался самъ случаемъ, уступилъ свои покои другимъ, а самъ перешелъ въ особый флигель, находившійся на концѣ огромнаго парка и служившій дотолѣ жилищемъ псарей



====page 107====



и ловчихъ княжескихъ. Флигель былъ невеликъ, удаленъ отъ главнаго строенія замка и съ давняго времени почти не посѣщаемъ ни кѣмъ изъ владѣльцевъ сей мастности. Здѣсь-то теперь жилъ Осмульскій, втайнѣ дѣйствуя съ своими повѣренными. Одинъ нечаянный, впрочемъ обыкновенный случай, умножилъ общество вѣрныхъ друзей его еще двумя Россіянами: это были дворяне Русскіе Петръ Тургеневъ (31) и Иванъ Воейковъ. Въ намѣреніи ѣхать при Маринѣ, въ качествѣ перваго пажа въ Москву, онъ успѣлъ обратить большую часть своего имѣнія въ наличныя деньги, п получалъ не рѣдко отъ самой Марины значительныя суммы на его надобности: — Марина знала часть плана его. — Осмульскій могъ отправлять своихъ агентовъ, куда хотѣлъ, что даже дѣлалъ иногда и изъ суммъ самаго Мнишеха, препоручавшаго ему посылать, кого пожелаетъ, къ Лжедимитрію въ войско.

День клонился уже къ вечеру; гости пировали въ обширныхъ залахъ замка тестя



====page 108====



царскаго. Осмульскій не участвовалъ въ пиршествѣ: еще во время стола Юзефъ далъ знать ему, что изъ Москвы возвратился его посланный. Едва только кончился обѣдъ, какъ онъ былъ уже во Флигелѣ и сидѣлъ за дубовымъ столомъ своимъ, погруженный въ думу. Противъ его сидѣлъ Русскій бояринъ Петръ Тургеневъ, а нѣсколько подалѣе — Григорій Валуевъ, Иванъ Воейковъ, Юзефъ и Уминскій, сіи послѣдніе внимательно слушали бесѣду двухъ человѣкъ: Осмульскаго и Тургенева.

— Такъ, панъ Осмульскій, завѣряю тебя моимъ словомъ: Россія гибнетъ въ заблужденіи!

— Но, другъ мой, вѣрныя ли ты собралъ свѣдѣнія?

— Я люблю мою родину! отвѣчалъ Тургеневъ, положивъ руку на сердце.

— Вѣрю! сказалъ Осмульскій.

— И такъ, прошлецъ, еще не вступивъ на престолъ, уже умѣлъ пріобрѣсти враговъ?



====page 109====



— Отрепьевъ рожденъ къ счастію, а не къ коронѣ: онъ малодушенъ, и не постигъ народа Русскаго. Народъ нашъ любитъ царя, уважающаго и самые его предразсудки; онъ любитъ, царя, идущаго стезею отцевъ; всякая новизна ему непріятна, а теперь Русскіе едва только увидѣли своего вѣнценоснаго государя, и еще не приглядѣлись къ нему, а уже должны придти въ сомнѣніе, Русской ли онъ. Отрепьевъ не почтилъ еще ни одного роднаго, кореннаго обычая.

— Онъ погибнетъ, говорилъ Осмульскій; — вижу теперь, что онъ погибнетъ.

— Прости меня ты, мой благодѣтель! Тогда, когда я, будучи въ опалѣ, ушедъ сюда и не имѣлъ вѣрнаго куска хлѣба, ты меня принялъ и успокоилъ. Господь наградитъ тебя! Прости моей откровенности: я Русской.

— Говори все смѣло; любя мое собственное отечество, могу ли осуждать въ другихъ то же самое чувство?

— Самозванецъ, — я увѣренъ, что онъ не сынъ Іоанна, — окружа себя Поляками, принималъ



====page 110====



въ Тулѣ бояръ Московскихъ; я былъ тамъ, и клянусь тебѣ, если бы не далъ тебѣ слова возвратиться, то умеръ бы мучительною смертію: будучи въ числѣ Московскихъ боярскихъ дѣтей, назначенныхъ для услугъ его, я едва могъ перенести то низкое презрѣніе, которое оказывалъ онъ почтеннѣйшимъ изъ Россіянъ, даже самому князю Телятевскому, который долѣе всѣхъ пребылъ вѣренъ долгу первой своей присяги, который тогда только рѣшился признать царемъ Отрепьева, когда самъ увидѣлъ трупы несчастныхъ Ѳеодора и Маріи Годуновыхъ, когда осязалъ ихъ, и когда уже точно зналъ, что престолъ празденъ. Новые Донскіе выходцы: Смага Чертенскій и товарищи его удостоились привѣтствія и руки царя, а наши думные мужи, князья Мстиславскій, Шуйскій, Воротынскій, и бояре въ уничиженіи должны были переносить наглыя насмѣшки не только Поляковъ, коими окруженъ былъ Лжедимитрій, но и самыхъ казаковъ. Сердце мое трепетало, я едва могъ удерживать себя, и въ сей-то самый день я



====page 111====



узналъ, что ожидаетъ Отрепьева. Когда онъ ушелъ во внутренніе покои, а князья и бояре наши стали выходить, тогда князь Василій Шуйскій, при всѣхъ, довольно громко произнесъ; Нѣтъ, это не сынъ Іоанна, не кровь святыхъ царей нашихъ течетъ въ его жилахъ: нѣтъ, это порожденіе враждебной силы! Это казнь землѣ Русской! —  Мстиславскій и Телятевскій остановили порывъ его негодованія, — но сѣмя зла было уже посѣяно. Слѣдуя по волѣ твоей, то пѣшкомъ, то на коняхъ, то монахомъ, то стрѣльцемъ, то бояриномъ, отъ самаго Путивля и до Москвы, я вездѣ слышалъ одну непріязненность, или еще ужаснѣйшее — хладнокровіе, которое, въ ожиданіи будущаго, собираетъ силы и можетъ вдругъ явиться и поразить всѣхъ однимъ ударомъ.

— Какъ! ты былъ и монахомъ?

— Такъ, ибо тогда, когда Басмановъ совершилъ послѣдній шагъ къ преступленію, тогда я поѣхалъ въ платьѣ боярина, потому





====page 112====



что множество бояръ, услышавъ о измѣнѣ, оставили войско и ускакали въ Москву, въ томъ числѣ Мстиславскій, Телятевскiй н самъ Катыревъ. За ними была погоня; платье боярское не могло укрыть меня: я надѣлъ монашеское, и ночевалъ вмѣстѣ съ теми, которые были посланы въ погоню за Катыревымъ; замѣтивъ малодушіе ихъ и нѣкоторый родъ сомнѣнія, я, безъ всякой лжи, расказалъ имъ мнѣніе народа; увѣренъ, что они передадутъ его въ войско, — это неминуемо; жалъ только одного, что Марину почитаютъ многіе колдуньей. Надобно быть осторожными. Я ходилъ по Москвѣ, былъ на кружалѣ (32), толпился въ народѣ всѣхъ сословій, отъ дворца до послѣдней бѣдной посадской хижины, говорилъ со стрѣльцами, и вездѣ одно: вездѣ недовольные. Страшный вихрь при въѣздѣ Отрепьева въ ворота Москворѣцкія, поднявшій столбомъ пыль, остановилъ шествіе; это почли дурнымъ предзнаменованіемъ: Спаси насъ Господи отъ бѣды! Худо будетъ Россіи и Димитрію! говорили почти всѣ (33),



====page 113====



встрѣчавшіе новаго царя. Когда прикладывался онъ ко святымъ образамъ на Лобномъ мѣстѣ, гдѣ былъ встрѣченъ святителями, тогда Польская военная музыка и звукъ бубновъ заглушали пѣніе клира духовнаго; когда, вступавъ въ храмъ Успенія Пресвятыя Богородицы, ввелъ онъ съ собою въ оный иновѣрцевъ, тогда все сіе вмѣстѣ Москвитяне почли соблазномъ и поруганіемъ святыни, и общее народное торжество на царскомъ пиру казалось только искреннимъ, казалось, что вино лилось предъ кровію (34). Совершенная перемѣна въ названіи чиновъ придворныхъ по обычаю Польскому, измѣненіе древней государственной думы, избраніе патріархомъ чужеземца, Грека Игнатія, архіепископа Кипрскаго, жившаго нѣкоторое время въ Римѣ и не имѣвшаго ни чистой вѣры, ни любви къ Россіи, ни стыда нравственнаго, совершеніе священнаго обряда коронованія — столь важнаго у насъ въ Россiи — безъ всякаго почти пріуготовленія и, такъ сказать, на спѣхъ, допущеніе іезуита





====page 114====



Черниковскаго говорить при коронаціи рѣчь на языкѣ Латинскомъ, наконецъ нравъ его легкомысленный и вспыльчивый отъ природы, грубый отъ худаго воспитанія и надменный отъ счастія, съ коимъ сообразовалъ онъ всѣ свои поступки, совершенно охладили къ нему любовь народную.

— Все сіе можно-бы еще было поправить, сказалъ Осмульскій, — еслибъ онъ принялъ и началъ соблюдать всѣ обыкновенія царей, его предшественниковъ, если бы въ Кремлѣ, въ семъ священномъ мѣстъ для народа Русскаго, не дозволилъ Іезуитамъ завести нашу католическую обѣдню, удержался бы отъ непомѣрной расточительности, и запретилъ бы нашимъ Ляхамъ вести себя такъ дурно, какъ теперь ведутъ они себя; но эта буйная голова, мечтающая видѣть себя обладателемъ Турціи и всего Востока, не внимаетъ ни чьимъ совѣтамъ. Сколько разъ писалъ къ нему объ этомъ и самъ Мнишехъ и даже сама Марина; но престолъ обезумилъ его. Не скорблю о немъ; онъ не назначенъ къ сему



====page 115====



высокому званію; но, ахъ другъ мой, скорблю о Маринѣ: что будетъ съ нею? — Что сдѣлалось съ Ксеніею Годуновой? — Я забылъ спроситъ тебя.

— Утопая въ слезахъ и въ отчаяніи, живетъ она теперь въ домъ князя Мосальскаго, одного изъ убійцъ несчастнаго Ѳеодора, и ожидаетъ смерти. Самозванецъ обезчестилъ ее.

— Извергъ!

— Этого еще мало: сколько другихъ женъ и дѣвицъ содѣлались жертвою сего гнуснаго сластолюбца.

— Довольно! сказалъ скоро Осмульскій и глаза его блистали какимъ-то поражающимъ огнемъ, — Скоро ли отравится посольство за панною Мариною?

— Я оставилъ Москву, когда посольство было уже почти совсѣмъ готово. Думный дьякъ Аѳанасiй Власьевъ, избранный бытъ лицемъ государя, негодуетъ, что съ нимъ посылается секретарь Станиславъ Слонской.

—   Онъ правъ! но прошлецъ начинаетъ видно уже бояться Русскихъ; и дѣло: но



====page 116====



рожденный для царства, онъ долженъ пресмыкаться въ уничиженіи! Друзья мои, пошу васъ!... Я надѣюсь на вашу дружбу ко мнѣ, — надѣюсь, что...

Осмульскій не могъ говорить болѣе; но друзья его знали, что лежало у него на сердцѣ.

Въ слѣдующій день, Петръ Тургеневъ, Григорій Валуевъ и Уминскій, получа тайныя приказанія Осмульскаго и письма, оставили Самборъ, какъ гонцы вельможнаго Мшішеха, посланные одинъ за однимъ по разнымъ предметамъ въ Москву.



Еще со временъ Димитрія Донскаго Красная площадь въ Москвѣ была мѣстомъ сборища народнаго во всѣхъ важныхъ случаяхъ. Угрожала ли опасность царству Русскому, — народъ стекался на Красную площадь совѣщаться о мѣрахъ спасенія; кончался ли царь, и престолъ оставался празднымъ, — народъ стекался сюда горевать; торжествовала ли Россія



====page 117====



побѣду, — народъ приходилъ сюда обнимать, поздравлять другъ друга, и дѣлить радость; хотѣлъ ли царь говорить съ народомъ, — онъ выходилъ сюда; происходила ли казнь преступнику, — то хотя производилась оная и въ другомъ мѣстѣ, но здѣсь объявлялось о ней народу: жаловалъ ли царь народъ, или кого изъ бояръ, — бирючи (35) возвѣщали о семъ народу здѣсь же, на Красной площади, и потомъ уже въ другихъ мѣстахъ города. 

Здѣсь-то, въ одно утро прекраснаго лѣтняго дня, собралось нѣсколько народа. Уже давно благовѣстъ къ обѣднѣ призывалъ православныхъ въ храмы, уже давно въ нѣкоторыхъ церквахъ кончалось богослуженіе, а въ Кремлѣ и во дворцѣ царскомъ еще было тихо, какъ въ глубокую полночь; окна новаго деревяннаго дворца Лжедимитріева еще занавѣшены были штофными гардинами, сквозь которыя яркій лучъ утренняго солнца игралъ, или на цвѣтныхъ изразцовыхъ печахъ, огражденныхъ серебряными рѣшетками, или на яркой позолотѣ дверныхъ замковъ, или на бо



====page 118====



гатыхъ Персидскихъ тканяхъ, покрывавшихъ стѣны палатъ царя, покоящагося еще послѣ вчерашняго пира (36).

Еще предъ началомъ благовѣста, православные, по тогдашнему обыкновенію, стояли предъ крыльцемъ царя, и думали увидѣть свѣтло лице его; они думали, что насладятся симъ зрѣлищемъ, когда державный пойдетъ во храмъ къ обѣднѣ, какъ дѣлывали то государи прежніе, какъ дѣлывалъ то самъ, отецъ его Іоаннъ Васильевичъ, — но тщетно. Царь легъ предъ разсвѣтомъ, и спалъ покойно: онъ пировалъ съ любимцами своими, Ляхами, и утѣшался шумною музыкой. Тщетно ожидали православные: они видѣли только полусонныхъ царедворцевъ, съ безчинствомъ сидящихъ на помостѣ у преддверія храмовъ и допивающихъ остатки винъ въ бутылкахъ, недопитыхъ на пиру царскомъ; видѣли дремлющихъ стражей-иноземцевъ, одѣтыхъ въ красный бархатъ и украшенныхъ золотомъ. Царь Русскій, въ землѣ своей, среди своихъ подданныхъ, ограждался стражей



====page 119====



иноземною: это больно было сердцу народа православнаго, искони къ царямъ своимъ преданному! Москвитяне, снявъ шапки, стояли около крыльца царскаго, съ удивленіемъ смотрѣли на искусное изваяніе изъ мѣди адскаго цербера, коего челюсти отъ легкаго прикосновенія разверзались и бряцали (37). Сердца ихъ трепетали отъ какого-то недовѣрія, отъ какого-то сильнаго предчувствія, волновавшаго духъ ихъ. Молча и въ задумчивости отходили они отъ дворца, проходили въ ворота Флоровскія и присоединялись къ толпамъ народа, разсыпаннымъ по Красной площади.

Прямо противъ воротъ кремлевскихъ, тогда именовавшихся Флоровскими, а нынѣ извѣстныхъ подъ именемъ Спасскихъ, около соборнаго, искуснаго зодчества, храма Покрова Пресвятыя Богородицы, стояла толпа народа разнаго сословія, окружавшая какого-то странника изъ земли Сѣверской. Любопытные раскрашивали его я слушали, а зѣваки дивились на короткій полусѣрый узень



====page 120====



кій его кафтанъ, сверхъ котораго надѣть былъ другой, нѣсколько подлиннѣе перваго, но гораздо шире, и имѣвшій назади родъ капишона, который, въ случаѣ нужды, казалось, могъ, не отдѣляясь отъ верхняго опашня, покрывать голову и предохранять ее отъ суровости непогоды.

— Какъ же? спросилъ дородной купецъ Сѣверянина. — Такъ ты говорятъ, что бывалъ въ Литвѣ и Польшѣ, и что знаещь невѣсту нашего царя Димитрія Іоанновича?

— Да, я видалъ его не одинъ разъ, и много слышалъ объ ней добраго.

— Да вѣдь она колдунья? прервалъ Красносельскій мѣщанинъ, — а колдунья можетъ показаться и доброю и злою, какъ ей захочется.

— Нѣтъ, доброй человѣкъ, отвѣчалъ Сѣверянинъ, — она не колдунья! Я знаю...

— Полно, Степанъ, сказалъ стрѣлецъ мѣщанину, — не вѣрь ему, а мнѣ повѣрь. Ужь я тебе сказалъ, что она колдунья; имъ Сѣверянамъ можно говорить: они первые измѣни



====page 121====



ли присягѣ, да ужъ такъ побратались съ Литвой п Польшей, что о святой Руси и забыли. — Не вѣрь ему!

— Да чего грѣха таить, братцы, прервалъ трапезникъ монастыря Чудова, — шило въ мѣшкѣ не утаишь. Дядя мой, что служитъ въ рати Московской, говорилъ всѣмъ, что цѣлое войско видало, какъ невѣста-то царская, въ образѣ огненнаго змія, прилетала каждую ночь изъ Польши къ царю въ Путивль, и во всю дорогу до Москвы его извѣщала!

— Околдовала она, злодѣйка, его батюшку! сказалъ дородный купецъ; — горе намъ братцы, люди добрые! А кабы не колдовство, такъ родной нашъ царь отсталъ ли бы отъ уставовъ нашей церкви и обычаевъ православныхъ, — сталъ-ли бы кушать — прости Господи согрѣшеніе наше! — телятину, да никогда не ходить въ баню (38)!

— Погубили его злодѣи Ляхи! сказалъ трапезникъ. — Вѣдь онъ, братцы, и предъ иконами-то не крестится да и въ Чудовѣ у



====page 122====



насъ, какъ пожаловалъ въ Москву, такъ еще не бывалъ. А знаете ли, православные, еще и то, что онъ, батюшка нашъ — охъ, погибла душенька его! — далъ Латинскимъ-то попамъ, которые съ нимъ пріѣхали, особый домъ въ Кремлѣ, и тамъ, слышь, они будутъ по своему и обѣдню служить, и въ свою вѣру приводить.

— Кого? спросили вдругъ нѣсколько голосовъ.

— Кого! вѣстимо, отвѣчалъ трапезникъ, — сперва князей и бояръ, а тамъ и насъ грѣшныхъ.

— И насъ? вскричали нѣкоторые; — нѣтъ! дороги намъ стѣны Кремлевскія, стѣны двора царскаго (39), но и ихъ камень по камню размечемъ, если только вздумаютъ эти волшебники...

— Не говорите, братцы, этого! сказалъ купецъ; — вы видѣли сами, что было на прошедшей недѣлѣ съ княземъ Васильемъ Іоанно



====page 123====



вичемъ Шуйскимъ и его ближними. Гдѣ они теперь? Въ пригородахъ Галицкихъ (40), въ ссылкѣ!

— Больно и подумать, добрые люди! подхватилъ Красносельскій мѣщанинъ; — я тогда былъ здѣсь, и близехонько стоялъ къ Лобному мѣсту; не слыхалъ правда за шумомъ, что читалъ бояринъ Басмановъ, и въ чемъ винили князя, а видѣлъ — какъ теперь гляжу —  видѣлъ, какъ батюшка Василій Ивановичъ стоялъ на Лобномъ мѣстъ, какъ палачъ съ сѣкирою сорвалъ съ него одежду, какъ наклонился родимой нашъ князь на плаху, и слышалъ, какъ онъ промолвилъ: Братья, умираю за истину, за вѣру христіанскую и за васъ!... Площадь была тогда полнехонька народа, а никто ни гунулъ: всѣ какъ умерли; у меня у самого такъ сердце и хотѣло выскочить...

— Да! да вѣдь не казнили же тогда? А почему, знаете ли? спросилъ стрѣлецъ,

— А зачѣмъ не казнили? спросили нѣкоторые.



====page 124====



— А вотъ за чѣмъ: говорятъ, что невѣста-то царская наказала царю не проливать невинной крови, а то, дискать, и ты и я лишимся половины силы въ волшебствѣ!

— Да что слышно? Поѣхали что ли зa ней? спросилъ нѣкто.

— Конечно поѣхали! а сколько казны-то повезли, такъ и Господи упаси!

— Ты, Сѣверянинъ, тамъ поближе живешь къ Польшѣ, спросилъ купецъ, — не слыхали ли, что она царскаго-ли роду!

— Нѣтъ, отвѣчалъ Сѣверянинъ, — не царскаго, а княжескаго.

— Не царскаго! воскликнули нѣкоторые съ неудовольствіемъ.

— Такъ у насъ и свои такія-то невѣсты есть. У нашихъ князей такъ же есть дочери, возразилъ купецъ; — развѣ ужь больно хороша?

— Хороша-то не хороша! подхватилъ стрѣлецъ, — гдѣ ужь быть лучше нашихъ! да слышь, мудрена больно. Вотъ этого мѣднаго звѣря, что на крыльцѣ новыхъ палатъ царскихъ, ко



====page 125====



торый самъ ротъ разѣваетъ и голосъ даетъ, она, слышь, выдумала.

— Эдакая хитрая! говорили нѣкоторые.

Къ толпѣ подошелъ монахъ. На лицѣ его изображалась горесть. Онъ вмѣшался въ толпу и старался подойти ближе къ Сѣверянину.

— А скоро ли пріѣдетъ невѣста? спросилъ Красносельскій мѣщанинъ.

— Богъ вѣсть! отвѣчалъ купецъ, — узнаемъ, какъ пріѣдетъ!

— Ужь вѣрно узнаемъ! возразилъ стрѣлецъ, — тогда на небѣ не эдакія еще будутъ знаменья, какъ теперь. Помните, какъ было при Борисѣ, когда онъ призывалъ кудесниковъ да ворожеекъ. Помните, какъ наложница Сеньки Годунова, бывало, тайкомъ принимала Бориса... что тогда было! а эта, всѣ говорятъ, хитрѣе ея во сто разъ. Пропали тогда наши головушки!

— Объ насъ-то, подхватилъ монахъ, — и говорить нечего; а вотъ бѣда, какъ, говорятъ, наша вѣра погибать станетъ!



====page 126====



— Какъ погибать? вскричали вдругъ нѣсколько голосовъ.

— Такъ, православные; царь-то нашъ самъ, отвѣчалъ монахъ, — нашу православную вѣру-то, бывши въ Польшѣ, перемѣнилъ, а теперь хочетъ, чтобы и мы... — Спаси, Матерь Божія! воскликнули почти всѣ въ одинъ голосъ.

— И! и! полноте, братцы! да развѣ Димитрій-то Іоанновичъ не царевичъ Русской?

— То-то и дѣло, сказалъ, понизивъ голосъ, монахъ, — что похоже на то; ужь если бы онъ былъ Русской царевичъ, родной нашъ, такъ развѣ бы сталъ срамить такъ свою родину; развѣ бы перемѣнилъ вашего добраго пастыря, святѣйшаго патріарха Іова, на Грека Игнатія, который нѣсколько лѣтъ жилъ у папы въ Римѣ; развѣ бы сталъ такъ наругаться надъ нашими боярами да князьями; развѣ бы сталъ онъ?...

— Что вы тутъ, братцы, затолковались, что нейдете на тотъ конецъ? закричалъ под-



====page 127====



бѣжавши къ толпѣ сей, молодой мужчина; — али не знаете, что на Кучковѣ казнятъ нашего?...

— Казнятъ? Кого казнятъ? вскричали изъ толпы нѣсколько голосовъ.

— Дворянина Петра Тургенева! отвѣчалъ мужчина.

— За что? за что? кричали въ толпѣ.

— За то, что онъ вчера на площади говорилъ всѣмъ православнымъ, что царь-то нашъ не Димитрій Іоанновичъ, а кто-то другой.

— А кто же? спросили нѣсколько голосовъ.

— А кто его знаетъ: либо колдунъ, либо еретикъ, либо Полякъ. Онъ не договорилъ еще, а его и схватили.

— Ахъ, Матерь Божія! да это хуже Годуновщины! сказалъ купецъ.

— Видите ли, православные: нынѣ бѣда за бѣдой! сказалъ монахъ,

— Въ нашемъ Сѣверскомъ краю давно ужъ поговаривали еще и больше этого, подхватилъ Сѣверянинъ.



====page 128====



— Чтожь мы стоимъ? Пойдемте, братцы, помянемъ хоть душу мученика, сказалъ стрѣлецъ.

— А можетъ быть онъ и виноватъ? сказалъ нѣкто въ толпѣ.

— Пусть и виноватъ, а все православный, подхватилъ купецъ; — побѣжимте, братцы!

Вся толпа побѣжала къ полю Кучкову. Монахъ и Сѣверянинъ, мало по малу, отстали отъ бѣгущихъ, поворотили мимо церкви Пророка Иліи, что близь гостинаго двора, и скорыми шагами вышли изъ Китай-города. Множество народа, услыша о казни, бѣжало мимо ихъ, но oни не обращали ни на кого вниманія и только изрѣдка поглядывали другъ на друга.



====page====



ГЛАВА VII.

Марина Мнишехъ послѣ бала. — Хмѣлецкая, прежняя подруга ея, а теперь гофмейстерина.  — Марина открываетъ некоторыя черты характера своего. — Ректоръ Краковскаго коллегіума. — Бесѣда его съ патеромъ Доминицкимъ и секретаремъ Самозванца Станиславомъ Слонскимъ.



Было уже 4 часа за полночь, а веселые гости только лишь стали расходиться изъ великолѣпно убранныхь покоевъ Марины, невѣсты царя Московскаго. На ея половинѣ въ тотъ день данъ былъ балъ, и именно въ честь того, что изъ Москвы прибылъ уже въ Краковъ посолъ къ королю, для формальнаго



====page 130====



сватовства и заочнаго обрученія дочери вельможнаго Мнишеха.

Мы уже видѣли выше сего, какъ пировали въ Самборѣ при однѣхъ еще только надеждахъ; но теперь причины были основательнѣе, къ тому-жъ и державный женихъ прислалъ значительныя суммы (41), частію на уплату долговъ, частію на издержки путешествія и обрученія. Въ сіе время, казалось, не было человѣка въ мірѣ, который бы былъ счастливѣе самого стараго Мнишеха. Гостей на балѣ было такое множество, что едва могли они помѣщаться въ обширныхъ залахъ лучшей и пространнѣйшей половины замка. Сама Марина знала, по пріуготовленію, о великолѣпіи сего бала, но была удивлена пышностію онаго, и воображеніе ея, — ея пылкое воображеніе, — уже не могло представить ей, каковы должны быть балы послѣ обрученія и свадьбы.

Гости разошлись по своимъ комнатамъ для успокоенія и собранія силъ для будущихъ пировъ. Усталая, утомленная Марина возвратилась въ свою опочивальню. Съ невѣроятнымъ



====page 131====



искусствомъ играла она, на семъ балѣ, роль будущей царицы. Лучшее, знатнѣйшее и богатѣйшее дворянство Польское, при всей свободѣ тогдашняго обращенія, не осмѣливалось не только говорить съ нею, но даже пристально смотрѣть на нее. Вездѣ встрѣчала она потупленные взоры и безмолвную глубочайшую почтительность… — Могла ли осьмнадцатилѣтняя дѣвица не очароваться такимъ блескомъ славы? — Но съ первымъ шагомъ ея за двери, въ ея опочивальню, очарованіе исчезло. Сердце ея, отъ природы и образованія доброе и чувствительное, было стѣснено приличіемъ, и слабо, очень слабо билось въ полной груди ея — отъ обворожительнаго блеска будущаго величія. —  Теперь оно освободилось и забилось, — такъ крѣпко забилось, какъ трепещетъ голубка, когда острые когти хищнаго ястреба уже касаются, на быстромъ полетѣ, ея слабыхъ крылушекъ. Голова ея, кружившаяся до сихъ поръ въ убійственномъ чадѣ лести, теперь начала успокоиваться. Горничныя ея не успѣвали скидавать съ нее нарядовъ: она спѣ



====page 132====



шила; крючокъ богатаго склаважа зацѣпился за что-то, — Марина въ нетерпѣніи сорвала его, и сломила. — Долго не могли разстегнуть пояса, — она упрекнула горничную въ нерасторопности, и съ досадою сорвала его съ себя; смычка пояса далеко отлетѣла на полъ, булавки посыпались на богатый коверъ, постланный предъ туалетомъ, на которомъ стояло круглое Венеціанское зеркало въ серебряныхъ рамахъ.



Первая изъ любимицъ ея, панна Хмѣлецкая, возвратившаяся съ Мариною изъ залы, удивилась нетерпѣнію своей прежней подруги, и не могла разгадать причины онаго. — Хмѣлецкая сѣла на софу, и погрузилась въ думу; казалось, что она хотѣла припомнить всѣ происшествія минувшаго бала; казалось, что она припоминала себѣ всѣ мѣлочныя обстоятельства, и даже всѣ слова, которыя слышала на ономъ, для того, чтобы узнать, отчего послѣдовала такая перемѣна въ характерѣ всегда дотолѣ кроткой и ласковой Мари



====page 133====



ны; но усилія ея оставались тщетны: она не могла разгадать сей тайны. 

Горничная раздела госпожу свою и вышла. Двѣ прежнія подруги остались однѣ, а этого-то собственно, казалось, и хотѣла Марина. Спокойно сѣла она на софу подлѣ Хмѣлецкой, пристально посмотрѣла на нее, съ сильнымъ чувствомъ схватила ея руку, и начала:

— Мой другъ! замѣтила ли ты на балѣ что нибудь особенное?

— Княжна! вашъ вопросъ страненъ; что можно было замѣтить кромѣ того, что всѣ смотрѣли на васъ, говорили объ васъ и наперерывъ искали случая угодить вамъ?

— Я еще не царица! Къ чему эта лесть? сказала съ небольшою досадою Марина, разстегивая съ правой руки своей браслетъ.

— Княжна! возразила Хмѣлецкая, — вы меня обижаете; мы двое здѣсь: я пользуюсь вашимъ дружественнымъ расположеніемъ ко мнѣ, такъ къ чему послужила бы мнѣ лесть?

— Виновата! не сердись на меня, милый



====page 134====



другъ; я сама не знаю, чего хочу, что дѣлаю, что говорю! не знаю даже, что думаю! Еще разъ спрашиваю тебя: не замѣтила ли ты на балѣ чего особеннаго, — особеннаго, говорю я? а то, что ты говоришь, относительно ко мнѣ, не есть нѣчто особенное: это слишкомъ извѣстное! Всѣ знаютъ, что для меня готовится престолъ царства Московскаго, слѣдственно иначе и быть не можетъ. Эти бездушныя машины, автоматы смотрѣли на меня какъ на царицу, а не такъ какъ на человѣка... Я извиняю ихъ глупость. Голова моя дурна; скажи мнѣ откровенно: замѣтила ли ты, какъ странно смотрѣли на меня эти двое Русскихъ бояръ, которыхъ прислалъ къ батюшкѣ посолъ Димитріевъ изъ Кракова, для извѣщенія о своемъ прибытіи?

— Княжна, васъ безпокоитъ совершенная малость! Признаюсь вамъ, я не примѣчала ихъ взглядовъ; да кажется это и не стоило того. Сначала я съ любопытствомъ и удивленіемъ смотрѣла, и то не на нихъ, а на ихъ одежду, на ихъ широкое верхнее платье съ длинными



====page 135====



рукавами, богато вышитое по борту серебромъ и золотомъ, и на парчевыя золотистыя подъ онымъ кунтуши. Ваше царство, княжна, должно быть очень богато!

— Богатство не составляетъ для меня счастія. Ахъ, Хмѣлецкая, другъ мой! Ты посторонняя въ этомъ дѣлѣ, и потому тебѣ простительно, что ты долѣе смотрѣла на золотыя вышивки и на богатую парчу: но это наружный блескъ! Для чего не посмотрѣла на лица этихъ Россіянъ? Для чего быстрый взоръ твой, который нѣкогда такъ зорко смотрѣлъ даже въ самыя сердца нашего знатнаго юношества, старавшагося получить отъ меня одну улыбку одобренія, не обратился теперь на сихъ Россіянъ? Для чего не проникъ онъ въ сердца ихъ? Другъ мой! ты мало заботишься о моемъ счастіи!...

— Княжна! вы очень разстроены; помилуйте, о какомъ еще большемъ счастіи можно думать на вашемъ мѣстѣ? о чемъ еще болѣе могу я заботиться? и когда? Тогда какъ само



====page 136====



Небо уже подготовило для васъ такую завидную участь.

— Завидную! возразила съ горькою улыбкою Марина; — ахъ Хмѣлецкая, ты многаго не знаешь, или не хочешь знать. Посмотри на эти крупные алмазы моихъ браслетовъ! Не правда ли, они крупны? Слезы мои будутъ еще крупнѣе ихъ... Я это предчувствую.

— Княжна! къ чему такая мрачность? что угрожаетъ вамъ? чего желаете?

— Жизни, милая Хмѣлецкая! а тронъ, хотя бы это былъ тронъ всей Европы, не въ силахъ даровать жизнь.

— Жизнь ваша еще кажется не въ опасности и тронъ можетъ усладить ее.

— Голодной не разбираетъ приправъ кушанья, онъ думаетъ только о утоленіи голода. — Тронъ для меня прелестное сновидѣніе! Но неужели я могу спать всю жизнь мою? Любовь народная — вотъ, вотъ что украшаетъ самый тронъ.

— Но развѣ васъ не любятъ? И кто можетъ не любить васъ?



====page 137====



— Будущій супругъ мой, — она закрыла глаза рукою; — Димитрій долженъ снискать любовь народную, и передать мнѣ для ея соблюденія и умноженія; но эта буйная голова еще не думаетъ объ этомъ.

— Помилуйте, княжна. Развѣ не слыхали вы, какъ его вездѣ встрѣчали, какъ приняли и въ самой Москвѣ, какъ пировали при коронованіи?

— Встрѣчали, правда, хорошо, но это потому, что народъ обольщался лестными надеждами, а пировали въ Москвѣ одни только наши.

— Что же было ему дѣлать, княжна, въ такъ короткое время?

— Удивить царскимъ великодушіемъ и покорить всѣ сердца подданныхъ. Ахъ, Хмѣлецкая, онъ царь; онъ будущій супругъ мой; прислалъ мнѣ много драгоцѣнностей; онъ предлагаетъ мнѣ престолъ, но я не получила еще ни одной вѣсти о его великодушіи, ни однимъ еще великимъ поступкомъ не украсилъ онъ царскаго вѣнца, покрывающаго его голову!



====page 138====



— Но если онъ еще не имѣлъ къ тому случая?

— Царь, — и не имѣлъ случая благотворить! Опомнись, Хмѣлецкая, что говоришь ты? Едва только рука его коснулась скиптра, какъ онъ имѣлъ уже случай удивить величіемъ души своей не только одну Россію, но цѣлый міръ, — и не сдѣлалъ этого! — Онъ погубилъ всѣхъ Годуновыхъ, тогда, когда многихъ изъ нихъ могъ бы и долженъ бы былъ простить.

— А Ксенія, дочь Бориса Годунова? — она живетъ!

— Не договаривай, не договаривай! эта несчастная живетъ, но для чего? — Она понизила голосъ и вздохнула, нѣтъ! она должна умереть! ей будетъ гораздо легче! Такъ, самая мучительная смерть, ручаюсь тебѣ, для нея легче жизни; хладныя объятія смерти пріятнѣе пламенныхъ объятій убійцы отца ея, матери и брата! Ужасно!

Марина встала и спорыми шагами ходила по комнатѣ. Нѣчто величественное и вмѣстѣ грозное изображалось во всѣхъ чертахъ ея.



====page 139====



Хмѣлецкая не могла сидѣть и — встала съ софы. Мало по малу физіономія Марины приняла прежній образъ свой.

— Мой другъ, сказала она, уже съ нѣкоторымъ спокойствіемъ, — ты не могла замѣтить, что изображалось на лицахъ Русскихъ бояръ, а я читала во взорахъ ихъ сокровенности сердечныя: они жалѣли о мнѣ!

— Жалѣли, княжна? Почему же?

— Это знаю я одна! Завѣряю тебя: они жалѣли обо мнѣ. Ахъ, Хмѣлецкая! они знаютъ, что я... что я жертва честолюбивыхъ... адскихъ замысловъ.

— Княжна! я начинаю страшиться за васъ...  Для чего не сообщите вы опасеній вашихъ вашему родителю?

— Моему отцу? Для чего? — Для того, чтобы онъ назвалъ эту истину бреднями разстроеннаго дѣвическаго воображенія... слѣдствіемъ пламенной, а не ребяческой страсти... Ахъ, Хмѣлецкая! ты не знаешь сердца человѣческаго; ты не знаешь, до чего мо



====page 140====



жетъ довести его честолюбіе… Пожалѣй объ отцѣ моемъ! По видимому не было на балѣ человѣка счастливѣе его; но, завѣряю тебя, онъ также еще не спитъ теперь и можетъ быть думаетъ, что престолъ царства Московскаго тѣсенъ для его дочери. Онъ думаетъ такъ, а между тѣмъ дочь его хотѣла бы теперь укрыться въ смрадный уголокъ бѣдной хижины послѣдняго изъ крестьянъ его.

— Княжна! я удивляюсь вамъ!

— Еще болѣе удивишься, когда я буду на престолѣ Московскомъ: тогда, ты узнаешь Марину. О! ты не замѣтила, какъ эти грубые, необразованные Россіяне посматривали на нашихъ вертопраховъ и оскорблялись неуваженіемъ ихъ къ сану царскому. — Хмѣлецкая! поговори съ Осмульскимъ, и тогда узнаешь народъ Русскій. Это дикари, но такіе дикари, которые умѣли свергнуть съ себя двухъ-вѣковое иго Татаръ, отъ котораго страдало и наше отечество, и могли его свергнуть.

— Но, княжна, выслушайте…



====page 141====



— Завтра, a не сегодня, и непремѣнно завтра, а то будетъ уже поздно... Вольная дворянка государства вольнаго (42) будетъ тогда уже царицей-невольницей... Такъ! но нѣтъ! я умѣю умереть,

— Княжна! вы меня приводите въ ужасъ! вы...

— Я человѣкъ, еще болѣе: я женщина!

Марина снова встала, снова прошла нѣсколько разъ по комнатѣ, въ сильномъ волненіи, подошла къ зеркалу, посмотрѣлась, оправила нѣсколько свои волосы и, медленно подойдя къ подругѣ своей, сказала тихо:

— Мы женщины — слабое твореніе; но мы можемъ дѣлать счастливыми мужчинъ, этихъ гордыхъ властелиновъ міра, можемъ услаждать путь ихъ жизни, можемъ... И я могла бы осчастливить кого нибудь; по... корона, скиптръ, тронъ составили предо мною ограду нерушимую, и можетъ быть на вѣки заключили меня въ темницу!  

Взоры Марины сдѣлались страшны. Она продолжала:



====page 142====



— Прошу тебя, мой другъ, когда проснешься, то дай знать Осмульскому, что я хочу его видѣть, хочу говорить съ нимъ... Онъ скрылся въ половинѣ бала; онъ не могъ быть тутъ, гдѣ торжествовало мое мнимое благополучіе!

Хмѣлецкая встала съ софы, почтительно поклонилась Маринѣ и вышла. 

Марина все еще ходила по горницѣ. Дико блуждали взоры ея и не останавливались ни на одномъ предметѣ. Душа ея страдала.



Въ Краковѣ, въ уединенныхъ комнатахъ ректора Іезуитскаго коллегіума, въ часъ поздняго вечера, за большимъ столомъ, укладеннымъ бумагами и книгами, сидѣли самъ ректоръ, секретарь Лжедимитрія Станиславъ Слонскій и патеръ Доминицкій. Позади ихъ, въ одной сторонѣ комнаты, стоялъ накрытый къ ужину столъ, и нѣсколько бутылокъ вина, изъ коихъ нѣкоторыя были уже пусты. Въ другомъ углу комнаты лежало нѣсколько полу



====page 143====



развернутыхъ кипъ парчи, штофа и другихъ тканей: это были дары Димитрія начальникамъ коллегіума.

— Кончено, сказалъ ректоръ, отодвигая въ сторону лежавшія предъ нимъ бумаги, и открывая свою золотую, богато осыпанную бриліантами, табакерку: — кончено, пане Слонскій! онъ долженъ заплатить намъ всѣ издержки и вознаградить нашъ трудъ.

— Такъ быть должно! отвѣчалъ, вставая съ креселъ, секретарь Слонскій; — но я сомнѣваюсь...

— Какъ? возразилъ ректоръ, и круглое, полное лице его вспыхнуло отъ негодованія: — развѣ сокровища Московскія не такъ велики, какъ намъ ихъ описывали?

— Еще болѣе, нежели описать могли; но нашъ прошлецъ дѣлаетъ изъ нихъ худое употребленіе.

— Какое же?

— Достигнувъ престола, сдѣлавшись совершеннымъ властелиномъ царства, онъ пре



====page 144====



дался вполнѣ своей волѣ: сыплетъ деньгами, награждаетъ безъ ума, безпрестанно покупаетъ и заказываетъ драгоцѣнныя вещи, и въ три мѣсяца издержалъ ужасныя суммы: болѣе семи милліоновъ рублей (43)!

— Это непостижимо!

— Пріѣзжайте въ Москву — и перестанете удивляться. Посмотрите только на одинъ тронъ его, вылитой изъ чистаго золота, обвѣшенный кистями алмазными и жемчужными, утвержденный нa двухъ серебряныхъ львахъ и покрытый крестообразно четырьмя богатыми щитами, надъ коими сіяетъ золотой шаръ и прекрасный орелъ изъ того же металла. Посмотрите на множество колесницъ и саней, окованныхъ серебромъ, обитыхъ бархатомъ и соболями, на сѣдла, узды, стремена: — это все одно золото и драгоцѣнные каменья (44).

— И народъ хладнокровно смотритъ на такую расточительность?

— Русской народъ любитъ царей своихъ, чтить ихъ волю какъ залогъ наисвященнѣйшій; и такъ, посмѣетъ ли, или лучше сказать, рѣ



====page 145====



шится ли осуждать поступки царя своего? Нѣтъ! никогда: — и вотъ высшая степень благоденствія и могущества Россіи.

— А бояре?

— Бояре въ Россіи суть представители народнаго мнѣнія, и первые, конечно, служатъ примѣромъ для народа.

— Но чего же смотрѣли вы? Для чего не внушили Димитрію, что онъ можетъ изъ сокровищъ своихъ сдѣлать лучшее употребленіе?... Для чего...

— Для того, что онъ теперь уже царь, сидитъ на престолѣ и не имѣетъ надобности повиноваться и умаливать ни святѣйшаго папу нашего, ни самого короля. Почтительно и пышно принялъ онъ въ Москвѣ графа Александра Рангови, племянника нунціева, присланнаго отъ преемника Климентова изъ Рима, — вамъ это извѣстно, — а отпустилъ его съ чѣмъ? — Ни съ чѣмъ.

— Такъ онъ совсѣмъ перемѣнился! сказалъ съ досадою ректоръ.



====page 146====



— Такъ перемѣнился, что мы сами, сопутствовавшіе ему отъ самаго Самбора до Москвы, почти не можемъ узнать его.

— Гмъ! Но это должно перемѣниться. Княжна Мнишехъ должна унять эту голову, пане Доминицкій! Кто, по распоряженію нунція, ѣдетъ изъ вашихъ при паннѣ Маринѣ?

— Духовникъ ея, Савицкій, отвѣчалъ Доминицкій.

— Надобно, чтобы вы повидались съ нимъ и приготовили его для свиданія съ кардиналомъ. Такъ! прибавилъ рѣшительно ректоръ, поднявшись съ огромныхъ своихъ креселъ и оправляя сбой бѣлый атласный шлафрокъ, — такъ! труды наши и усилія не должны погибнуть! — Прошу васъ, именемъ святѣйшаго отца нашего, прошу васъ, пане Слонскій, постарайтесь убѣдить пана воеводу Познаньскаго и другихъ нашихъ пановъ, чтобы они не ссорились съ хвастливымъ другомъ, который можетъ быть намъ орудіемъ противъ Шведовъ, за пустое имя (45). Пусть его успокоится, пусть повеличается:



====page 147====



но за то, можно потребовать отъ него точнаго исполненія обѣщаннаго имъ въ грамотѣ.

— А если не подѣйствуетъ и это? возразилъ Слонскій.

— Тогда... тогда… сказалъ ректоръ, наливая въ бокалы вино, — но нѣтъ! нѣтъ! неужели мы сковали это орудіе собственно на нашу гибель? Нѣтъ, господа! прошу васъ теперь оставить наши умственные труды: они меня утомляютъ. Прошу пить вино: это лучшее венгерское, какого, думаю, не будетъ у Мнишеха и на обручальномъ балѣ.

Доминицкій и Слонскій взялись за бокалы.

— Да здравствуетъ знаменитое общество великаго Лойолы, учредителя нашего ордена! воскликнулъ ректоръ.

Трое великихъ совѣтниковъ великаго Лойолы (46) опорожнили бокалы, и гостепріимный ректоръ наполнилъ ихъ снова.

— Я забылъ сказать вамъ еще, пане Доминицкій: пошлите къ Осмульскому попросить его пріѣхать ко мнѣ.



====page 148====



— Но онъ, я слышалъ, не будетъ въ Краковѣ.

— Не можетъ быть, сказалъ ректоръ, — онъ придворный чиновникъ и неминуемо долженъ быть при обрученіи.

— Я слышалъ, сказалъ Слонскій, — что онъ нездоровъ.

— Это вздоръ! возразилъ ректоръ, — это сентиментальная черта воображенія, воспаленнаго страстію: это припадокъ нѣжности, ребячества!

— Воля ваша! а Осмульскій самый опасный ребенокъ; я опасаюсь его; связи его съ нѣкоторыми изъ Россіянъ... его мрачное спокойствіе, холодность въ общемъ дѣлѣ и... Доминицкій остановился.

— Этого ничего; онъ въ нашей власти, сказалъ, садясь въ кресла, ректоръ, — и если онъ пойдетъ далѣе... то его тотчасъ можно остановить; стоитъ только поднять завѣсу предъ Димитріемъ, то Осмульскій будетъ плавать въ крови своей, или умретъ па какомъ



====page 149====



нибудь необитаемомъ островѣ Ледовитаго моря. Страхъ вашъ напрасенъ!

Долго еще продолжалась бесѣда; не разъ наполнялись серебряные чеканной работы бокалы лучшимъ венгерскимъ виномъ; трое бесѣдующихъ были веселы; снова разсматривали присланные Лжедимитріемъ дары; говорили о богатствѣ Россіи, и разстались съ новыми надеждами на будущее.



====page====



ГЛАВА VIII.

Посольство въ Краковъ. — Случайное стеченіе обстоятельствъ, увеличшвихъ великоллепіе. — Прибытіе Власьева въ Краковъ. — Запорожецъ. — Осенняя ночь. — Это нашъ! — Золотой Квашнинъ. — Новыя вѣсти.



Исторія повѣствуетъ намъ, что Лжедимитрій еще въ сентябрѣ мѣсяцѣ 1605 года послалъ великаго секретаря и казначея, Аѳанасія Власьева, въ Краковъ для торжественнаго сватовства. Столь важное посольство требовало приличнаго блеска, и владѣтель трона Московскаго, по тщеславію своему, не преминулъ теперь явить пышность, достойную



====page 151====



такого государя, который именовалъ себя въ титулѣ: непобѣдимымъ цесаремъ всѣхъ Татарскихъ царствъ и иныхъ многихъ государствъ Московской монархіи подлегныхъ, государемъ, царемъ и обладателемъ (47).

Свиту Власьева составляли 200 человѣкъ, кромѣ почетныхъ бояръ, или первостатейныхъ сановниковъ посольства: уже Власьевъ, по пріѣздѣ въ Краковъ, доставилъ королю грамоту Лжедимитрія, имѣлъ двѣ приватныя аудіенціи и на послѣдней изъ нихъ говорилъ о главной цѣли своего прибытія, о сватовствѣ. Нужно ли говорить, что король согласился? Этому нельзя было быть иначе: цѣлая Польша ожидала сего — и дождалась.

Осень уже наступила, но время стояло сухое, и хорошая погода благопріятствовала веселостямъ, назначеннымъ по двумъ случаямъ: 1-й касается нашего повѣствованія, а 2-й, и для Польши важнѣйшій, былъ бракосочетаніе короля Сигизмунда съ Австрійскою княжною Констанціею. По сему послѣднему,



====page 152====



собрались здѣсь послы чужеземныхъ государей, сестра Сигизмунда, Шведская королева Анна, и все знатнѣйшее Польское дворянство.



Краковъ представлялъ тогда картину самую величественную: во всѣхъ концахъ города видны были гости иноземные; различіе костюмовъ, богатство и великолѣпіе каждаго изъ посланниковъ, желавшаго, по званію своему, соблюсти честь своей націи, составляли такое прелестное разнообразіе, которое трудно изобразить. Изъ всей Польши, даже и изъ самыхъ отдаленныхъ мѣстъ ея, стекались желавшіе видѣть торжественность бракосочетанія королевскаго и участвовать въ пирахъ; словомъ, Краковъ въ сіе время кипѣлъ многолюдствомъ, богатствомъ н веселіемъ. Надменные паны Польскіе наперерывъ другъ предъ другомъ старались доказать пріѣзжимъ гостямъ величіе своего государства, его богатство, свой вкусъ и гостепріимность. Одинъ балъ смѣнялъ другой; одно празднеству слѣ



====page 153====



довало за другимъ, такъ что едва оставалось время на отдохновеніе.

Нелѣпая дерзость и неслыханное счастіе, прельстившее умы, вопреки здравому разсудку, возведшее разстригу, казака-разбойника и слугу пана Литовскаго, на древній и славный тронъ царства Московскаго, захотѣло и здѣсь представить взорамъ наблюдателя новую игр случайности: въ то самое время, какъ дворъ Польскій и вся Польша пировали бракосочетаніе короля своего, — въ то самое время и одна изъ его подданныхъ становилась на тронъ Россіи и включалась въ сонмъ помазанниковъ Божіихъ. Надменность и честолюбіе стараго Мнишеха могли ли найти лучшую для себя пищу? Не одна Польша и Россія могли видѣть торжество сіе: видѣла оное вся Европа, въ лицѣ пословъ иноземныхъ.

Но чѣмъ болѣе было торжество надменности, тѣмъ прискорбнѣе было это доброму и умному послу Россійскому, который постигалъ таинственный обманъ, погрузившій отечество его въ бездну уничиженія и навлекающій на оное



====page 154====



бѣдствіе въ будущемъ; опъ постигалъ это, былъ увѣренъ, и такъ могъ ли брать живое участіе въ веселостяхъ и торжествахъ Кракова? Онъ зналъ, что Россіяне не одобряютъ сего брака съ иновѣркою, хотя и знатнаго, но не державнаго племени; онъ зналъ, что Россіяне не могли съ удовольствіемъ ВИДѢТЬ спѣсиваго пана тестемъ царскимъ, спѣсиваго пана, гордящагося свойствомъ съ вѣнценосцемъ и ожидающаго съ толпою ближнихъ своихъ раболѣпнаго почтенія отъ Русскихъ.

Благородная гордость Россіянъ видѣла въ семъ поступкѣ явное оскорбленіе: царь избралъ чужеземную невѣсту и не державнаго племени, слѣдственно оказывалъ явное презрѣніе ко всѣмъ благороднымъ Россіянкамъ, среди коихъ нашлись бы даже такія, которыя знатностію рода своего превосходили и Марину Мнишехъ, княжну Сендомирскую. Умный посолъ гналъ это, зналъ уже расположеніе умовъ въ Россіи, зналъ, что духъ народный начинаетъ страдать и стѣсняться; и такъ могъ ли въ душѣ своей не желать блага и



====page 155====



славы своей родинѣ, могъ ли торжествовать свое собственное уничиженіе? Слово царское было для него закономъ, и онъ исполнялъ его: говорилъ съ королемъ Сигизмундомъ о политической цѣли посольства, и потомъ о сватовствѣ, но отъ бала, даннаго Мнишехомъ для Россійскихъ сановниковъ, отказался за болѣзнію. Онъ хотѣлъ еще почтить въ себѣ званіе чрезвычайнаго посла, долженствующаго занимать при обрученіи мѣсто государя Московскаго.

Тогда, когда пировали гости у воеводы Сендомирскаго, посолъ Власьевъ сидѣлъ въ своихъ покояхъ и думалъ о родинѣ. Ужасная будущность, какъ страшное привидѣніе, стояла предъ нимъ и показывала на полуобнаженное свое тѣло, на глубокія раны свои, на запекшіеся ручьи крови, текшей изъ ранъ и отъ самаго сердца: это была Россія, его любезное отечество! Доброе сердце вѣрнаго сына родины скорбѣло, трепетало и замирало.

Въ сіи-то минуты мрачной горести вошелъ къ нему молодой Запорожецъ. Аѳанасій



====page 156====



Власьевъ сидѣлъ облокотясь на столъ и подперши голову лѣвою рукою, закрывавшею глаза его; правая рука его покоилась на колѣнѣ. На дворѣ уже почти смерклось и въ комнатѣ посла было очень темно; одна горящая лампада предъ походнымъ образомъ Богоматери, сдѣланнымъ складнями, и оправленнымъ въ золотую ризу, стояла на столикѣ и разливала слабый свѣтъ на обширную горницу, богато убранную и меблированную отлично; но свѣтъ лампады почти не дѣйствовалъ на то, чѣмъ кичились папы Польскіе — на пышное и великолѣпное убранство; нѣтъ! лучъ сего огня, огня усердія и преданности Русскаго боярина къ Богу и вѣрѣ, ярко отражался только въ золотой ризѣ образа, и составляя кругъ, вполнѣ освѣщалъ только богатую парчевую пелену подъ образомъ, оконечность стола, за коимъ сидѣлъ посолъ, его уже нѣсколько посребренную лѣтами голову и письмо отъ князя Василья Шуйскаго, которое, за два часа предъ симь, получилъ посолъ чрезъ нарочнаго и которое было развернуто.



====page 157====



Запорожецъ остановился у дверей, какъ бы не смѣя прервать думу боярина, но шорохъ ногъ пришедшаго, и стукъ двери вывелъ изъ задумчивости Власьева. Онъ поднялъ голову, быстро схватилъ письмо Шуйскаго со стола, и не складывая его, спряталъ въ карманъ своей плисовой ферези, опушенной соболями.

— Что тебѣ надобно? спросилъ посолъ, взглянувъ на Запорожца. — Подойди сюда ближе.

— Письмо отъ пана Осмульскаго! сказалъ Запорожецъ, подойдя впередъ шаговъ на десять.

Власьевъ всталъ съ креселъ, зажегъ оть лампадки восковую свѣчку, лежавшую на пеленѣ для поправленія лампады, и поставилъ ее на свой столъ.

—  Господи! это ты Валуевъ, ты Григорій Семеновичъ! вскричалъ Власьевъ, подойдя къ Запорожцу, и принимая отъ него письмо.

— Я, бояринъ!



====page 158====



— Давно ли въ Запорожьѣ? спросилъ Власьевъ тихо и съ нѣкоторою мрачностію.

— Давно и недавно! отвѣчалъ покойно Валуевъ.

Недовѣрчиво посмотрѣлъ Власьевъ на Запорожца, и не развертывая еще письма, сказалъ: — Дворяне Русскіе моглибы служить и у царя своего, а не разб... онъ не договорилъ.

— У какого царя? спросилъ Валуевъ; — у того, который свергнулъ нашего пастыря Іова, который запятналъ себя кровію несчастнаго Лихачева и Петра Тургенева, который не доказалъ еще, что онъ...

Власьевъ устремилъ быстрый взоръ свой на Валуева, и казалось хотѣлъ что-то спросить его, но еще удерживался.

— Прочтите письмо, Аѳанасій Петровичъ! сказалъ помолчавъ Валуевъ.

Посолъ развернулъ письмо и скоро прочелъ оное.



====page 159====



— Григорій Семеновичъ! вскричалъ Власьевъ, бросившись въ объятія Запорожца. — Григорій Семеновичъ! прости меня, что я усумнился, прости!

— Бояринъ! сказалъ растроганный Валуевъ, — къ несчастію нынѣ то время, что всѣ должны сомнѣваться и не довѣрять другъ другу. Нарядъ мой обманулъ тебя!

— Но почему такой нарядъ избранъ тобою, Григорій Семеновичъ?

— Потому, что здѣсь болѣе вѣрятъ Запорожцамъ, нежели Россіянамъ; къ тому же и Осмульскій разгласилъ въ Самборѣ, что принялъ къ себѣ въ услуженіе Запорожца. Москвитянинъ, особенно дворянинъ, не можетъ служить у пана Польскаго, не сдѣлавшись предметомъ подозрѣнія. Такъ ѣздилъ я въ Москву, и такъ вчера возвратился оттуда.

— Слава Богу! сказалъ Власьевъ, — и здѣсь, въ краю чужомъ, нахожу я Русскихъ, любящихъ свое отечество! Останься нѣсколько у двери, я позову служителей.



====page 160====



Запорожецъ съ почтительностію сталъ у самаго порога, а посолъ, отворивъ дверь, закричалъ: Гей! кто тамъ есть?

Стрѣлецкій сотникъ изъ свиты посольства и пажъ двора Польскаго, начальникъ прислуги, вошли въ комнату.

Власьевъ оборотился къ сотнику и сказалъ: — Когда кто имѣетъ до меня надобность, то можно впускать, но надобно предувѣдомлять меня.

— Запорожецъ, отвѣчалъ сотникъ, — сказалъ намъ, что онъ имѣетъ письмо отъ кого-то изъ здѣшнихъ, и притомъ очень нужное; вотъ почему мы его впустили. — Пажъ въ фіолетовомъ кунтушѣ, обшитомъ золотыми галунами, смотрѣлъ съ изумленіемъ на посла, который казался очень прогнѣваннымъ; но Запорожецъ тотчасъ замѣтилъ, что это былъ гнѣвъ подложный, что посолъ показывалъ видъ разгнѣваннаго для прикрытія себя и его отъ могущихъ быть подозрѣній.

— Подайте огня! сказалъ посолъ. Пажъ и сотникъ вышли, и вскорѣ потомъ поданы были въ богатыхъ жирандоляхъ, украшенныхъ гер 



====page 161====



бомъ Польскимъ, свѣчи? Хотѣли-было зажигать люстры, но Власьевъ не приказалъ, и сказалъ Запорожцу: А ты подожди здѣсь, — сейчасъ получишь отвѣтъ!

Посолъ сѣлъ къ столу, и когда вся прислуга вышла, тогда Власьевъ далъ знакъ Запорожцу, и онъ подошелъ къ столу. — Власьевъ приказалъ ему сѣсть.

— И такъ, Григорій Семеновичъ, ты былъ въ Москвѣ! Скажи мнѣ, что тамъ дѣлается?

— Обманъ, злоба и гордость въ усыпленіи. Вѣрная стража отечества бодрствуетъ.

— Слава Богу!

— Князь Василій Іоанновичъ возвращенъ, и въ милости царской (48).

— Это мнѣ извѣстно уже; что же еще дѣлаетъ въ Москвѣ нашъ Польскій выходецъ?

— Пируетъ. Князь Василій Іоанновичъ женился, и теперь совѣтникомъ лжецаря.





====page 162====



— Хорошее дѣло! Князь знаетъ пословицу: ползкомъ гдѣ низко, тишкомъ гдѣ склизко. Такъ и должно, когда крадешься подъ сильнаго звѣря. Что Поляки?

— Ляхи, Нѣмцы и казаки осыпаются золотомъ изъ сокровищницъ царскихъ, хвалятъ щедроту своего царя, и не берегутъ даровъ. Московскіе купцы благодарятъ расточительныхъ гостей.

— Еще пріятная новость! Сокровища наши остаются въ Россіи, возвращаются къ ихъ источнику!

— Недовольные умножаются, и неудовольствіе почти уже явно; но первая цѣль онаго есть иноземцы; вторая, и еще тайная, — самъ предводитель этихъ незваныхъ гостей, которые, имѣя свободный входъ въ храмы, не чествуютъ въ оныхъ святыни, не уважаютъ сана боярскаго, презираютъ и насмѣхаются надъ всѣми Русскими.

— Они ускоряютъ свою гибель. Но я страшусь, чтобы народъ преждевременно не приступилъ къ отмщенію Самозванцу... тогда...



====page 163====



— О! нѣтъ, Аѳанасій Петровичъ, нѣтъ. Развѣ не ускоритъ ли общее возстаніе противъ лжецаря духовенство, которое сильно угнетается. Уже въ Москвѣ народъ видѣлъ никогда невиданное: торговую казнь иноковъ (49). Уже лжецарь нашъ не только не платитъ значительныхъ суммъ, занятыхъ имъ въ обителяхъ, но замышляетъ отобрать всѣ доходы монастырскіе на содержаніе войска и заведеніе церквей Латинскихъ. Арбатскіе и Чертольскіе священники уже изгнаны изъ домовъ ихъ, гдѣ помѣщаются теперь тѣлохранители Нѣмцы и почетнѣйшіе изъ Ляховъ (50). — Вотъ все, что привезъ я изъ Москвы къ пану Осмульскому, и что приказалъ онъ мнѣ сообщить тебѣ. Самъ онъ не могъ видѣдеться съ тобою: онъ на балѣ.

— Благодарю за вѣсти! Есть ли еще кто ваши въ Москвѣ?

— Есть, и всегда бываютъ, потому что когда одинъ уѣзжаетъ, другой остается.

— Мнѣ надобно видѣть Осмульскаго; онъ



====page 164====



одинъ изъ немногихъ, которому, можетъ быть, мы будемъ многимъ обязаны. Григорій Семеновичъ! частыя свиданія наши могутъ возбудить подозрѣніе. Будьте осторожны, не имѣйте никакого сообщенія съ моей свитой, и старайтесь какъ можно болѣе разсѣявать здѣсь слуховъ о подложности царя Московскаго, о негодованіи Россіянъ, и о будущности. Это можетъ вразумитъ Поляковъ, спасти, можетъ быть, многихъ невинныхъ отъ гибели, и облегчить дѣйствіе нашего намѣренія. Прости, другъ мой! будемъ молиться и надѣяться.

Запорожецъ оставилъ посла и вышелъ. На дворѣ посольскомъ остановили его нѣсколько стрѣльцовъ и Поляковъ-прислужниковъ, распрашивали о причинѣ его прихода, о томъ, что говорилъ съ нимъ посолъ. Запорожецъ умѣлъ удовлетворить ихъ любопытство, двусмысленностію отвѣтовъ возбудить сомнѣнія, и скрыть важную тайну (51).



====page 165====



Уже далеко было за полночь. На берегу рѣки Рудавы, впадающей въ Вислу, стояла небольшая полуразвалившаяся каменная, ни кѣмъ не обитаемая, хижина. Въ народѣ шла молва, что нечистые духи изгнали изъ нея прежнихъ жителей. Любители древняго баснословія приписывали этой хижинѣ какую-то археологическую достопамятность, относящуюся ко временамъ Кракуса, основателя, какъ полагаютъ нѣкоторые, сего вольнаго города. Не входимъ въ изслѣдованіе. Повторяемъ: уже далеко было за полночь; вездѣ царствовала тишина; въ одномъ только домѣ, занимаемомъ княземъ Сендомирскимъ, горѣли огни, гремѣла музыка и слышенъ былъ шумъ. Темнота ноябрскихъ ночей препятствовала видѣть предметы въ самомъ близкомъ разстояніи. Скорыми шагами подходилъ нѣкто закутанный въ плащъ къ хижинѣ. Только-что онъ коснулся едва держащейся на петляхъ двери, какъ услышалъ, что кто-то свиснулъ. Незнакомецъ положилъ правую руку на кинжалъ, бывшій у него за поясомъ, и отступилъ шага на два въ



====page 166====



сторону. Свистъ повторился, и сильная рука схватила незнакомца за грудь.

— Кого надобно? спросилъ грубый голосъ.

— Запорожца!

— Кто ты?

— Онъ узнаетъ, кто я, а тебѣ я не имѣю надобности отвѣчать.

— Говори, или сейчасъ будешь въ Рудавѣ.

— Развѣ съ тобою, а ужь не одинъ!

Въ мгновеніе ока незнакомецъ схватилъ также за грудь своего противника и выхватилъ кинжалъ.

— Матерь Божія! спаси землю Русскую! вскричалъ первый, а свиснулъ въ третій разъ.

Тужь минуту, двѣ сильныя руки схватили незнакомца сзади; кинжалъ выпалъ изъ рукъ его.

— Говори, кто ты? спросилъ прежній грубый голосъ.



====page 167====



— Господи! спаси Россію! воскликнулъ незнакомецъ.

— Стойте! вскричалъ третій голосъ. — Стойте! это нашъ!

Дверь хижины заскрипѣла на петляхъ, и тотчасъ нѣкто вышелъ съ фонаремъ, и освѣтилъ лице незнакомца.

— Боже мой! вскричалъ Валуевъ, — это ты, Золотой?

— Я, сказалъ незнакомецъ, распахнувъ плащъ свой, тогда какъ Уминскій еще крѣпко держалъ его за лѣвую руку.

— Братцы! сказалъ Валуевъ, — пустите его: это нашъ, это Московскій дворянинъ Золотой-Квашнинъ (52). Уминскій, Воейковъ и еще двое Русскихъ, одѣтые въ платье стрѣльцовъ, составили кругъ около Валуева.

— Давно ли изъ Москвы, и какъ очутился ты здѣсь, въ этомъ мѣстъ?

— Дайте, братцы, отдохнуть. Вы меня напугали: право, я думалъ, что попалъ на недобрыхъ людей, и что жизнь моя...



====page 168====



— Здѣсь не мѣсто, братцы, разговаривать. Войдемте въ нашу лачужку, сказалъ Уминскій, — а то здѣсь могутъ насъ замѣтить.

Дверь отворилась, и друзья Осмульскаго вошли во внутренность полуразвалившагося зданія, нѣкогда по видимому значительнаго. Круглая, со сводами, углубленная въ землю комната составляла сіе убѣжище. Вверху свода подъ карнизомъ была большая разсѣлина, и она одна служила освѣщеніемъ сего жилища; столъ и двѣ скамьи составляли всю мебель онаго.

— Садись, товарищъ, сказалъ Валуевъ пришельцу, — и скажи намъ, какъ попалъ ты сюда?

— Съ часъ, какъ пріѣхалъ я сюда съ письмами къ послу и къ пану Осмульскому; первому тотчасъ доставилъ все, что послано было со мною, явно отъ секретаря Бучинскаго и тайно отъ князя Шуйскаго, а послѣдняго и не засталъ дома.

— Ну, да, онъ на балѣ у Мнишеха, сказалъ Уминскій, — однакожь худо, что ты не



====page 169====



доставилъ: можетъ-быть что нибудь и нужное, а съ балу дожидаться его долго; чортъ знаетъ, можетъ быть тамъ пропируютъ и до свѣта.

— Правда, сказалъ Воейковъ, — имъ есть теперь за чѣмъ пировать: 100 тысячъ злотыхъ прислано изъ Москвы королю въ уплату долга воеводы Мнишеха, да ему двѣсти тысячъ злотыхъ (53).

— А! не больно ли, прервалъ Валуевъ, — не больно ли сердцу Русскому, что столько родной нашей казны отдается чужимъ людямъ?

— Полно, Григорій Семеновичъ, тужить! — подхватилъ Уминскій, — Мнишехъ всѣ ихъ опять повезетъ въ Москву и тамъ истратитъ.

— Богъ вѣсть, сказалъ Квашнинъ, — хорошо, кабы такъ: еще бы милость Божія. Правда, наши въ Москвѣ кажется только и ждутъ туда невѣсты: съ ней, думать надобно, и всѣ наши сокровища возвратятся къ намъ.



====page====



— Ужь конечно она все свое возметъ, потвердилъ одинъ изъ стрѣльцовъ, — Уминскій долженъ лучше всѣхъ знать это.

— Что тутъ толковать объ этомъ; я ужь вамъ сказывалъ, что все возьмутъ, да еще своего прибавятъ, отвѣчалъ Уминскій. — Раскажи, панъ Золотой, нѣтъ ли у васъ тамъ чего новаго?

— Много, да еще такого, что и вы удивитесь.

— Чтò? чтò такое? вскричали почти всѣ.

— А вотъ что. Хитры Іезуиты, да Русскіе хитрѣе: у насъ новый самозванецъ явился.

— Какой самозванецъ? спросилъ Валуевъ.

— Казакъ Илейка.

— Что за чудо! вскричали всѣ въ одинъ голосъ.

— А то-то и чудо! Мы свое, а Богъ свое. Отрепьевъ думалъ, что онъ одинъ уменъ, анъ нашлись и другіе. Волжскіе и Терскіе ка



====page 171====



заки выбрали молодца, да назвали его Петромъ, сыномъ государя Ѳеодора Іоанновича.

— Какъ сыномъ? спросилъ Валуевъ, — да у него не было сына, а была дочь.

— Толкуйте вы тамъ, а казаки говорятъ не то: по ихъ словамъ, такъ родился сынъ Петръ, а покойный Борисъ и подмѣнилъ его царевной Ѳеодосіею; теперь этотъ Петръ набралъ 4000 казаковъ, да и грабитъ всѣхъ на Волгѣ (54).

— Чтожъ Отрепьевъ?

— Молчитъ: знаетъ кошка, чье мясо съѣла!

— Вотъ славная новость! сказалъ стрѣлецъ, — Волжскихъ ребятъ зависть взяла на Донцевъ да Запорожцевъ.

— Оно такъ, да въ Москвѣ-то православные не то толкуютъ.

— А что же? спросилъ Уминскій.

— Тамъ на площади явно поговариваютъ, что это Лжедимитріевы плутни, что новый



====page 172====



самозванецъ — его товарищъ и грабитъ Русскихъ купцовъ для того, чтобы поболѣе набрать казны къ свадьбѣ царской. Добычу ихъ цѣнятъ уже въ 300 тысячъ рублей.

— Ого! такъ Волжцы не шутятъ, сказалъ Валуевъ; — впрочемъ хорошо, что такъ поговариваютъ: это на нашу руку. Да какъ ты здѣсь очутился? Вотъ странное дѣло!

— Было бы, Григорій Семеновичъ, еще страннѣе, кабы я, схвативъ этого гостя, не удержался пырнуть ножомъ въ бокъ; да хорошо, что вы скоро поспѣли.

— И я, сказалъ Квашнинъ, — ужь вынулъ кинжалъ, да хотѣлъ-было ужь ударить; только ваши схватили меня сзади.

— Да, прервалъ Уминскій, — мы съ Григоріемъ Семеновичемъ шли за тобою слѣдомъ, и когда ты поворотилъ къ этимъ развалинамъ, такъ мы почли тебя за кого нибудь чужаго, прибавили шагу и стояли за тобою во все время вашего разговора.

— Я заѣзжалъ въ Самборъ, возразилъ Ква



====page 173====



шнинъ, да тамъ не засталъ никого кромѣ Юзефа, и поѣхалъ сюда; тамъ Юзефъ сказалъ мнѣ, что по ночамъ можно васъ всегда видѣть здѣсь, а днемъ вы всѣ въ разбродѣ. Вотъ почему я и шелъ прямо сюда. Мнѣ расказаль все подробно Юзефъ.

— Нечего, братъ, дѣлать! сказалъ Валуевъ, — здѣсь надобно быть осторожну. Да кто у насъ, братцы, на-сторожѣ?

— Никого! отвѣчалъ стрѣлецъ.

— Худо, братцы; ну какъ нелегкая занесетъ кого нибудь къ намъ! подхватилъ Валуевъ.

— Если нашъ, отвѣчалъ Уминскій, — то милости просимъ, а не нашъ, такъ мы проводимъ туда, откуда не вылѣзетъ онъ и во сто лѣтъ.

— Панъ Уминскій, сказалъ, помолчавъ, Валуевъ, — да не возмешься ли ты проводить гостя-то нашего къ Осмульскому? Почему знать, что къ нему пишутъ изъ Москвы? можетъ быть, и нужное что.



====page 174====



— И я то же думаю; пусть одѣнется въ нашу ливрею, я проведу его.

— Въ самомъ дѣлѣ! сказалъ Квашнинъ; — а мнѣ князь крѣпко наказывалъ, чтобы я не медлилъ.

— Такъ зачѣмъ же дѣло стало? Переодѣвайся скорѣе: платье здѣсь есть, любое надѣвай. Тамъ теперь пируютъ, суетятся и не примѣтятъ васъ, возразилъ Валуевъ, — ступайте съ Богомъ.

— Я проведу его хоть въ залъ.

— Нѣтъ, Уминскій, этого не дѣлай, неравно замѣтятъ; а ты постарайся вызвать пана Осмульскаго.

— Конечно, а я постою хоть въ сѣняхъ.

— Пойдемте, я все улажу!

Дворянинъ Золотой-Квашнинъ переодѣлся въ платье ливрейнаго лакея Осмульскаго и пошелъ съ Уминскимъ, который, на сей разъ, былъ одѣтъ егеремъ.



====page 175====



Валуевъ и двое Русскихъ, въ платьяхъ стрѣльцовъ, пошли за ними издали, и вмѣшались въ толпу зѣвакъ, стоящихъ на обширномъ дворѣ дома, въ которомъ давался балъ, и слушающихъ музыку.



====page====



ГЛАВА IX.

Приготовленіе къ окруженію. — Кардиналъ и Осмульскій. — Невѣста. — Посолъ и его свита. — Обрученіе. — Дары царскіе невѣстѣ. — Балъ. — Почтеніе Россіянъ къ Супругѣ царской.



На одной изъ большихъ улицъ Кракова, въ огромномъ и великолѣпно убранномъ домѣ Фирлея назначено было совершиться обрученію Марины Мнишехъ съ посломъ Русскимъ, великимъ секретаремъ и казначеемъ Аѳанасіемъ Власьевымъ, долженствовавшимъ заступать мѣсто царя Московскаго при семъ предварительномъ обрядѣ бракосочетанія. Торжественному сему обряду долженствовало послѣдовать 2-гo ноября; и точно, в сей



====page 177==== 



день оно совершилось со всѣмъ царскимъ величіемъ и пышностію, изумившими какъ всю Польшу, такъ и всѣхъ чужеземцевъ, бывшихъ тогда въ Краковѣ.

Едва только наступилъ сей день, какъ улица, гдѣ былъ домъ Фирлея, сперлась, такъ сказать, народомъ. Въ самомъ домъ придворные чиновники бѣгали и суетились, спѣша оканчивать, пріуготовленіе; къ подъѣзду безпрестанно подъѣзжали экипажи. Любопытствующихъ было такое множество, что казалось, внутренность дома сего не могла вмѣстить ихъ. На улицахъ, по которымъ должны были ѣхать Русскій посолъ и невѣста, разставлены были войска; окна и кровли домовъ усѣяны были зрителями.

Въ огромной круглой залѣ дома, устланной богатыми разноцвѣтными коврами и украшенной по стѣнамъ обоями изъ Голландской узорчато-позлащенной кожи, устроенъ быль по католическому обряду алтарь, накрытый бѣлою парчею съ широкими золотыми галунами. Надъ онымъ возвышался полукруглый



====page 178====



балдахинъ, коего драпировка изъ пунцоваго бархата пышными складками касалась отъ потолка до пола; толстые золотые шнуры и большія кисти висѣли въ изгибахъ. Шесть серебряныхъ канделябровъ стояли по сторонамъ алтаря на ступеняхъ; по всей залѣ вокругъ стѣнъ стояли позлащенныя рѣзныя кресла, а за оными, ближе къ стѣнѣ, рядъ также рѣзныхъ стульевъ. — Здѣсь все уже было готово.

Въ ближайшей къ сей залѣ комнатѣ, также великолѣпно убранной, сидѣли кардиналъ Маціевскій, папскій нунцій Рангони, ректоръ Іезуитскаго коллегіума, знатнѣйшее Краковское духовенство, послы иноземныхъ державъ съ ихъ свитами, первостепенные чиновники войска и двора Польскаго и все знатнѣйшее дворянство.

Разнообразіе одѣяній, великолѣпіе и богатство убранства составляло самую поразительную картину. Кардиналъ и папскій нунцій сидѣли нѣсколько далѣе отъ толпы и разгова



====page 179====



ривали. Почтительно подошелъ къ нимъ Осмульскій.

— Пане Осмульскій! сказалъ кардиналъ, — были ли вы у посла Русскаго?

— Былъ, отвѣчалъ сей, — и сообщилъ ему изустно волю короля и вашего преосвященства. Онъ остался доволенъ и благодаритъ васъ отъ имени царя.

— Думаю, что вы не забыли также сказать ему, что снисхожденіе короля и націи царь и Россія должны цѣнить высоко.

— Что повелѣвалъ мнѣ долгъ мой, я все то сказалъ послу въ точности.

— Постарались ли вы также дать знать и боярамъ свиты о томъ, что мы почтили царя ихъ титломъ цесаря и непобѣдимаго?

— Говорилъ нѣкоторымъ, но они приняли увѣдомленіе сіе хладнокровно.

— Какъ хладнокровно? спросилъ нунцій Рангони; — развѣ они почитаютъ такое наше снисхожденіе за ничто? могутъ ли они такъ думать?



====page 180====



— Извините меня, отвѣчалъ Осмульскій, — сколько ни старался я представить имъ, какъ заслуги Польши въ содѣйствіи воцаренію Димитрія, такъ снисхожденіе короля и чиновъ государственныхъ въ разсужденіи титула, но они всѣ отвѣчали одинаково: «Царь нашъ, говорили они, — если онъ царь, то могъ бы и одинъ придти въ Москву и взять наслѣдіе отца своего; а что касается до титула, то это не наше дѣло; царь знаетъ, что дѣлаетъ и чего требуетъ; впрочемъ Русскій царь не хуже цесаря, а непобѣдимость могутъ всегда доказать мечи Русскіе.» — Извините меня: я сказалъ слова бояръ.

— Это гордость, самонадѣяніе! Димитрій и Власьевъ научили ихъ, внушили имъ такія мысли. Но впрочемъ это ничего! Говорили ли вы паннѣ Маринѣ о томъ, что сообщилъ вамъ панъ ректоръ?

— Говорилъ, ваше преосвященство; панна Марина приняла съ радостію и готовностію ваши совѣты и обѣщается всегда быть вѣрною



====page 181====



дочерью церкви, но горесть ея отъ нѣкотораго времени весьма увеличилась.

— Вѣроятно! — Оставить землю отцевъ своихъ тяжело! Впрочемъ, это ваше дѣло, панъ Осмульскій; внушайте ей, что она избрана быть орудіемъ великаго дѣла — распространенія вѣры; утѣшайте ее, изображая картину величія царскаго: сердце ея неопытно, а картина величія, упитывающая тщеславіе, обольстительна.

Кардиналъ кончилъ. Осмульскій поклонился и отошелъ въ сторону.

«Король пріѣхалъ!» раздалось по комнатамъ. Послы и большая часть присутствующихъ пошли встрѣтить своего государя и препроводили его въ особую комнату, назначенную для пребыванія его, сына Владислава и сестры его, Шведской королевны Анны.

Вскорѣ за королемъ пріѣхалъ Мнишехъ съ своею дочерью, окруженный многочисленною свитою шляхетства, облитаго серебромъ и золотомъ. Нунцій Рангони встрѣтилъ невѣсту



====page 182====



у дверей залы и провелъ ее въ комнату короля. Мнишехъ вошелъ за ними.

Вслѣдъ почти за невѣстою пріѣхалъ и посолъ царя Московскаго, окруженный двумя стами человѣкъ свиты, разнообразно одѣтыхъ. Если Поляки думали удивить всѣхъ своею пышностію, то Лжедимитрій, кажется, еще болѣе о семъ думалъ, ибо великолѣпіе и богатство свиты посла Русскаго превосходили всякое ожиданіе. Въ свитѣ посла, чиновники-бояре, одѣтые въ парчу и бархатъ и въ свои горластыя высокія шапки, представляли нѣчто величественное; въ числѣ прочихъ видны были дѣти боярскіе, знакомцы (55), стрѣльцы, конная дружина, Донцы и Запорожцы, и каждый въ лучшемъ и богатѣйшемъ своемъ нарядѣ. — Самые тщеславнѣйшіе изъ Поляковъ изумились при появленіи посла Русскаго, который самъ былъ въ фіолетовомъ длинномъ каштанѣ изъ лучшаго Венеціанскаго бархата и въ парчевомъ золотомъ охабнѣ или верхней одеждѣ, опушенной соболями и по борту выложенной жемчугомъ и каменьями драгоцѣн



====page 183====



ными. — Кони посла и бояръ-чиновниковъ посольства отличались богатствомъ збруи. Сѣдла были алыя бархатныя, украшенныя золотыми бляхами; вмѣсто поводьевъ были серебряныя цѣпи, а у самаго посла золотыя, и вся узда унизана была жемчугомъ (56).

Когда все уже было готово къ обрученію, тогда король вышелъ въ залу, а кардиналъ и духовенство заняли мѣста своя около алтаря. Сестра королевская ввела Марину, а паны польскіе — посла Власьева.

Не говоримъ об одѣяніи Марины: утонченность вкуса, великолѣпіе и богатство соединились въ ономъ совершенно. Но скажемъ собственно о ней. Величіе, соединенное съ прелестью красоты, удовлетворяемое вполнѣ тщеславіе и душевная доброта ясно изображались на лицѣ ея. Ростъ, осанка, непринужденность во всѣхъ тѣлодвиженіяхъ являли въ ней истинную царицу; большіе голубые глаза, осѣненные длинными рѣсницами, обращались на окружающее ее съ такою очаровательностію, что самъ король готовъ былъ, кажется



====page 184====



читать въ нихъ желаніе ея и исполнить оное немедленно; ни ослѣпительный блескъ пышности и богатства, ни знаменитость присутствующихъ не приводили ее въ удивленіе; она, казалось, почитала все это давно ей извѣстнымъ. Такова-то была Марина, стоя предъ королемъ и всѣмъ собраніемъ. Сами Русскіе, не взирая на тайную непріязнь свою къ Полякамъ, удивлялись красотѣ и величію невѣсты царской и уже почитали ее въ глубинѣ сердецъ своихъ.

Такова была наружность Мараны; но сердце ея ощущало совсѣмъ противное: она терзалась, и наблюдательный взоръ зрителя могъ бы примѣтить мрачное облако горести, носившееся на юномъ челѣ ея, и помрачавшее живость ея прелестныхъ глазъ.

На лицѣ посла Русскаго и во всѣхъ поступкахъ его изображались ясно правота, почтительность къ невѣстѣ и королю, и наконецъ какое-то таинственное хладнокровіе ко всему прочему, его окружавшему. Благородная гордость его, вчужѣ, оскорблялась при видѣ не



====page 185====



приличной смѣлости пановъ Польскихъ въ обращеніи съ королемъ ихъ и еще тогда, когда готовилось свершиться таинство вѣры, тогда, когда окружали ихъ послы иноземные. Русскому, пріобыкшему свято чтить своихъ вѣнценосцевъ, это казалось и странно и оскорбительно.

Предъ начатіемъ обряда, канцлеръ Литовскій, Левъ Санѣга, произнесъ громогласно, повторяя слова посла, причину его прибытія и просьбу его о рукѣ вельможной Марины Мнишехъ для царя Московскаго. Король изъявилъ торжественно свое соизволеніе.

Потомъ посолъ, также чрезъ канцлера, обратясь къ Мнишеху, просилъ именемъ Димитрія, его родительскаго благословенія. Воевода Ленчинскій говорилъ отвѣтъ отъ имени Мнишеха.

Тогда кардиналъ произнесъ поучительную рѣчь, въ которой, изчисля всѣ выгоды обѣихъ державъ отъ сего союза, заключилъ, обратясь къ невѣстѣ, совѣтомъ, чтобы она не забывала того края, гдѣ получила жизнь и обра



====page 186====



зованіе, гдѣ основалось и устроилось ея величіе и счастіе.

У Марины выкатилась крупная слета. Она отворотилась, и слезящійся взоръ ея остановился на Осмульскомъ, который въ сие время стоялъ у окна и также украдкою отиралъ слезу. Взоры ихъ встрѣтились и сочувствующия сердца ихъ забились сильнѣе.

Посолъ Русскій соблюдалъ мрачное хладнокровіе; и когда кардиналъ и духовенство, начавъ обрядъ обрученія, запѣли молитву: Veni Creator, тогда всѣ преклонили колѣна, но Власьевъ стоялъ. Это удивило всѣхъ присутствующихъ.

Обрядъ кончился. Марина поклонилась королю. Сіе униженіе показалось послу обиднымъ: Санѣга, замѣтивъ неудовольствіе, успокоилъ его тѣмъ, что Марина, какъ подданная короля, должна была благодарить его за попеченіе объ ней.

Сигизмундъ привѣтствовалъ Марину краткою рѣчью, въ заключеніе которой, снявъ съ себя



====page 187====



шапку, перекрестилъ невѣсту и собственными руками вручилъ ее послу.

Тогда Власьевъ, чтя въ Маринѣ уже свою государыню, поклонился ей до земли. Она ласково поспѣшила поднять посла, и когда Русскіе, составлявшіе свиту, поздравляли ее, то она каждому привѣтливо откланивалась и тѣмъ еще болѣе плѣняла сердца Русскихъ.

За обѣденнымъ столомъ царица Русская — такъ уже величали Марину король и Поляки — приняла дары отъ нарѣченнаго своего супруга. Дары сіи были:

1.  Богатый образъ Св. Троицы.

2.  Перо изъ рубиновъ.

3.  Чаша гіацинтовая.

4. Золотой корабль, осыпанный драгоценными каменьями.

5.  Золотой литой быкъ.

6.  Золотой литой пеликанъ.

7.  Золотой литой павлинъ.

8.  Богатые удивительные часы, съ флейтами и трубами.



====page 188====



9. Болѣе 3-хь пудовъ жемчугу.

10. Шестьсотъ сорокъ лучшихъ соболей.

11. Четки изъ большихъ жемчужинъ.

12. Алмазный крестъ съ именемъ невѣсты и царицы Марины.

13. Драгоцѣнное ожерелье.

14. Нѣсколько тяжелыхъ золотыхъ.

15. Кипы бархатовъ, парчей, штофовъ и атласовъ (57).

Поляки не могли смотрѣть равнодушно на дары сіи, которые превзошли самое воображеніе ихъ, воспламененное уже основательною мыслію о богатствѣ Россіи.

Торжественный день сей кончился великолѣпнымъ пиршествомъ, даннымъ самимъ королемъ въ честь столь знаменитаго событія.

Король, сестра его, Шведская принцесса Анна, и юный сынъ короля, Владиславъ, танцовали съ царицею Русскою. Нѣкоторыхъ изъ пословъ, а изъ своихъ только одного своего отца и брата, удостоила торжествующая Марина сей чести,



====page 189====



Посолъ Русскій самъ отказался отъ столь лестнаго приглашенія: онъ почиталъ себя недостойнымъ прикасаться къ супругѣ своего государя.

Такъ высоко чтили Русскіе царей своихъ, и таковъ былъ образъ мыслей всѣхъ Россіянъ.





КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.





====page 190====



ПРИМѢЧАНІЯ

КЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.



(1) Ист. Г. Р. Ч. ХI, стр. 185 (*).

(2) Басмановъ, не желая явно участвовать въ убійствѣ Ѳеодора, отклонился, но дѣло сіе исполнили князья Голицынъ и Мосальской, чиновники Молчаловъ и Шерефединовъ; взявъ съ собою трехъ звѣроподобныхъ стрѣльцовъ, они удавили царицу Maрiю, и мученически умертвили Ѳеодора; Ксенія же, сестра Ѳеодора, увезена была въ домъ, князя Мосальскаго, — Ист. Г. Р. т. XX, стр. 205. прим. 317 — По Лѣт. Рост. и Ник. въ Стен. кн. Латухина. Ист. ея Chron. 314.

(3) Лжедимитрій, бѣдный сынъ боярскій, Галичанинъ, Юрій Отрепьевъ, по постриженіи Вятскимъ игуменомъ Трифономъ, подъ именемъ Григорія, былъ дьякономь. Узнавъ чрезъ дьяка Ефимьева о назначеніи его въ ссылку, помощію тогожь дьяка Ефимьева, въ февралѣ 1602 года, вмѣстѣ съ двумя иноками Чудовскими, свящ.



(*) Мы руководствовались во всѣхъ ссылкахъ на Ист. Гос. Рос. изданія 2-го.



====page 191====



Варлаамомъ и клирошаниномъ Мисаиломъ Повадинымъ, изъ Москвы бѣжали.

(4) Гаща, мѣстечко пановъ Газскихъ, въ Луцкомъ уѣздѣ, на Волыни. Ист. Г. P. XI. прим. 203 — Нѣмцев. и Dz. P. Sigismunda, кн. VI, cтр. 238.

(5) Злотый въ началѣ XIII вѣка составлялъ 5 руб. 40 коп. на ассигнаціи ко нынѣшнему курсу. 

(6) Первый договоръ, или обязательство, писанное собственною рукою воеводы Сендомирскаго отъ 29 мая 1604 г.:

«Мы Димитрій Ивановичъ, Божію милостію царевичъ великой Россіи, Углицкой, Дмитровскій и проч., князь отъ колѣна предковъ своихъ, и всѣхъ государствъ Московскихъ Государь и Наслѣдникъ, по уставу небесному и примѣру монарховъ христіанскихъ, избрали себѣ достойную супругу, вельможную панну Марину, дочь ясновельможнаго пана Юрія Мнишеха, коего считаемъ отцемъ своимъ, испытавъ его честность и любовь къ намъ; но отложили бракосочетаніе до нашего воцаренія; тогда — въ чемъ клянемся именемъ Св. Троицы и прямымъ словомъ царскомъ — женяся на паннѣ Маринѣ, обязываюсь : 1) выдать немедленно милліонъ злотыхъ (*) на уплату его долговъ и на ея путе



(*) 1,350,000 нынѣшнихъ серебряныхъ рублей.





====page 192====



шествіе до Москвы, сверхъ драгоцѣнностей, которыя пришлемъ къ ней изъ нашей казны Московской; 2) торжественнымъ посольствомъ извѣстить о семъ дѣлѣ короля Сигизмунда, и просить его благосклоннаго согласія на оное; 3) будущей супругѣ нашей уступить два великія государства: Новгородъ и Псковъ, со всѣми уѣздами и пригородами, съ людьми думными, двориками, дѣтьми боярскими и съ духовенствомъ, такъ, чтобы она могла судить и рядить въ нихъ самовластно, опредѣлять намѣстниковъ, раздавать вотчины и помѣстья своимъ людямъ служивымъ, заводить школы, строить монастыри и церкви Латинской вѣры, свободно исповѣдуя сію вѣру, которую и мы сами приняли, съ твердымъ намѣреніемъ ввести оную во всемъ государствѣ Московскомъ. Если же — отъ чего Боже сохрани! — Россія воспротивится нашимъ мыслямъ, и мы не исполнимъ своего обязательства въ теченіе года, то панна Марина вольна развестися со мною, или взять терпѣнія еще на годъ,» и проч. Другой грамотою, писанною 12 іюня 1604 Лжедимитрій, въ восторгѣ благодарности, отдалъ Мнишеху въ наслѣдственное владѣніе княжество Смоленское и Сѣверское, кромѣ нѣкоторыхъ уѣздовъ, назначенныхъ имъ въ даръ королю Сигизмунду и Республикѣ, въ залогъ вѣчнаго, ненарушимаго мира между его и Московскою державою.



====page 193====



(7) Во времена Годуновыхъ, слугъ бояръ опальныхъ никто не смѣлъ принимать въ услугу, а потому сіи несчастные или гибли, или вступали въ шайки разбойниковъ, изъ которыхъ главнѣйшая была шайка Хлопки Косолапа удальца рѣдкаго, злодѣя, коего необыкновенная храбрость достойна была лучшаго побужденія и лучшей цѣли. Сія-то шайка до такой степени усилилась, что Борисъ принужденъ былъ послать противъ нея войско и дать битву близь Москвы (Истор. Г. P. XI, стр. 119).

(8) Битва сія происходила 1605, войскомъ командовалъ окольничій Иванъ Ѳедоровичъ Басмановъ, который и былъ здѣсь убитъ. Шайка разбита и разсѣяна; Хлопка, тяжело израненный, взятъ въ плѣнъ и умеръ. — (Ист. Г. Р. XI, стр. 119.)

(9) Гревенбрухъ, стр. 14.

(10) См. выше, прим. 6.

(11) Весь сей очеркъ извлеченъ изъ Ист. Г. Рос. т. XI. и другихъ, къ сему времени относящихся лѣтописцевъ.

(12) Собран. Госуд. Грам. т. II. 160. — Ист. Г. P. XI. прим. 217.

(13) Въ сеймы Польскіе введено главное право liberum veto (не позволимъ или свободный голосъ), которое и существовало до Станислава Августа.



====page 194====



(14) Іезуиты называются не монахами, но просто патерами (отцами), членами общества Іисуса Христа, Societatis Jesus. Общество сіе духовно педагогико-политическое, имѣетъ явную цѣль: распространеніе Римско-католической вѣры и утвержденіе власти папской. Они называютъ сами себя воинами папы. Іерархія Іезуитовъ соотвѣтствуетъ свѣтскимъ школьнымъ званіямъ, и въ нѣкоторомъ отношенiи, званіямъ политическимъ. — Глава общества, имѣющій свое пребываніе въ Римѣ, носитъ званіе генерала. Къ нему относятся Іезуиты со всѣхъ концовъ міра. — Мѣсто жительства Іезуитовъ называется коллегiум, а не монастырь. Старшій, или настоятель, называется ректоръ, помощникъ его — деканъ подъ нимъ префекты школы. Начальники малыхъ коллегіумовъ называются: суперьоры, или старшіе.

(15) Смотр. прнмѣч. 14.

(16) Бояринъ Петръ Ѳедоровичъ Басмановъ, сынъ крайнего Ѳедора и внукъ боярина Алексѣя Даниловича, дотолѣ извѣстный только чрезвычайною судьбою отца и дѣда; братъ его Иванъ Басмановъ былъ убитъ въ сраженіи съ разбойническою шайкою Хлопка въ 1604 году.

(17) Налетами назывались наѣздники, или то, что нынѣ партизаны.

(18) Черниговъ, знаменитая столица древнихъ Ольговичей, 26 октября 1604 г. покорилась Са



====page 195====



мозванцу. Главный воевода кн. Иванъ Андреевичъ Татевъ вступилъ въ службу Лжедимитрія и сдалъ ему хранившуюся въ Черниговѣ казну.

(19) Историческое: см. Истор. Г. P. XI, стр. 162.

(20) Историческое: И. Г. P. XI, стр. 155.

(21) Нѣкоторые изъ Московскихъ бѣглецовъ, дѣтей боярскихъ, исполненныхъ ненависти къ Годунову, укрываясь тогда въ Литвѣ, не хотѣли быть участниками сего предпріятія, ибо видѣли обманъ и гнушались злодѣйствомъ. Пишутъ, что одинъ изъ нихъ, Яковъ Пыхачевъ, даже всенародно, и прѣдъ лицемъ короля, свидѣтельствовалъ о семъ грубомъ обманѣ, вмѣстѣ съ товарищемъ Разетригинымъ, инокомъ Варлаамомъ, встревоженнымъ совѣстію; что имъ не вѣрили и прислали обоихъ скованныхъ къ воеводѣ Мнишку въ Самборъ, гдѣ Варлаама заключили въ темницу, а Пыхачева, обвиняемаго въ намѣреніи умертвить Лжедимитрія, казнили. — И. Г. Р. ХI, стр. 140, прим. 220.

(22) Отсюда описаніе боя точно историческое. — См. И. Г. P. XI, стр. 169.

(23) Значительная часть Ляховъ и Мнишехъ, по исторіи, оставили Самозванца, послѣ первого пораженія Поляковъ княземъ Мстиславскимъ, изъ деревни Нѣрюды.

(24) Въ станѣ войскъ Борисовыхъ точно въ



====page 196====



сіе время существовала повальная болѣзнь. — Смотри Ростовс. и Никоновс. Лѣтописи.

(25) Въ крестьянскихъ избахъ небольшія окна, закрывающіяся задвижными досками, наз. волоковыми, а самыя задвижныя доски наз. волокъ.

(26) Едва только Петръ Басмановъ сдѣлалъ свою измѣну гласною и объявилъ войску, что оно не должно сражаться противъ царя своего, какъ товарищи сего главнаго воеводы: князья Михайло Катыревъ Ростовскій, Андрей Телятевскiй и Иванъ Ивановичъ Годуновъ бѣжали въ Москву: ихъ гнали, настигли Ивана Годунова и связаннаго привезли въ станъ Лжедимитрія.

(27) Повѣствуютъ, что Лжедимитрій одѣлъ своихъ всадниковъ въ странную одежду: къ плечамъ ихъ придѣланы, были жестяныя крылья на проволкахъ, къ шапкамъ также по 4 небольшихъ крыла, отъ чего, при атакѣ, производимой сими тѣлохранителями, производился необыкновенный шумъ. См. романъ: Димитрій Самозванецъ, примѣчаніе.

(28) Это точно случилось 1605 года 5-го іюня. И. Г. P. XI. стр. 202.

(29) Таковой слухъ былъ распущенъ клевретами Самозванца, но въ сущности юный царь Ѳеодоръ и мать его были убиты по приказанію Лжедимитрія. Смотри о семъ И. Г. P. XI. стр 



====page 197====



205, н прим.: 342, 347 и 348. Убійцы Ѳеодора и Маріи были: кн. Вас. Вас. Голицынъ, кн. Вас. Рубецъ-Мосальской, да дьякъ Богданъ Сутуповъ. См. Петрея и Никон. Лѣтопись 68.

(30) Торжественный въѣздъ Самозванца въ Москву былъ 20 іюня, а вѣнчаніе на царство 21 іюля 1605 года. Смотри И. Г. P. XI.

(31) Дворянинъ Петръ Тургеневъ, обще съ мѣщаниномъ Ѳеодоромъ, явно возмущали народъ противу Лжецаря. Они были схвачены и казнены по повелѣнію Самозванца. Ист. Г. Р. XI. стр. 232.

(32) Кружаломъ назывался кабакъ или питейный домъ. Первой таковой былъ въ Москвѣ при ц. Іоаннѣ IV на Балчугѣ. См. Москва или Полн. Истор. Путевод. III часть.

(33) Весь разсказъ, исключая весьма малое, есть историческій эпизодъ, изображающій точно то положеніе дѣлъ, которое было въ то время. Ист. Г. P. XI, стр. 258 и далѣе.

(34) Лѣтоп. Морозова.

(35) Бирючами назывались вѣстники, которые ходили или разъѣзжали по Москвѣ, оглашая народу волю царя или какое либо важное происшествіе, требующее всеобщаго свѣдѣнія.

(36) — «Самозванецъ построилъ для себя, ближе къ Москвѣ-рѣкѣ, новый дворецъ, также деревянный». Смот. Ист. Гос. Poс. XI, стр. 226. Тамъ и въ примѣчаніи къ той исторіи 402,



====page 198====



точно описано такое украшеніе внутренности, а также и о изваянномъ образѣ мѣднагo огромнаго Цербера.

(37) См. выше сей книги прим. 36.

(38) Обыкновеніе не ѣсть телятины, ходить въ баню, спать въ часъ полуденный и благословлять трапезу, дѣйствительно существовало въ Россіи и соблюдалось всѣми царями; но Димитрій не соблюдалъ сего. Ист. Г. P. XI, стр. 224.

(39) Дворцомъ царскимъ называли Москвитяне самый Кремль.

(40) Всѣхъ трехъ Шуйскихъ, князя Василья, Димитрія, Ивана, сослали въ пригороды Галицкіе; имѣніе ихъ описали, домы опустошили. — Ист. Г. P. XI, стр. 232.

(41) Исторія повѣствуетъ, что — «Секретарь Янъ Бучинскій привезъ изъ Москвы 200 тысячъ злотыхъ Мнишеху, сверхъ 100 тысячъ, отданныхъ Лжедимитріемъ Сигизмунду въ уплату суммы, которую занялъ у него воевода Сендомирскій на ополченіе 1604 года.»

(42) Вольная дворянка государства вольнаго: такъ сказано въ договорахъ и рѣчи епископа Краковскаго. Ист. Г. P. XI, стр. 242.

(43) См. Ист. Г. P. XI. стр. 226.

(44) Тамъ же.

(45) Лжедимитрій требовалъ себѣ утвержденія въ титулѣ новаго проименованія: Цесаря непобѣдимаго. Ист. Г. P. XI, стр. 240.



====page 199====



(46) Извѣстно, что первымъ основателемъ Іезуитскаго братства былъ Игнатій Лойола.

(47) См. Собр. Г. Г. И, стр. 222 и 224.

(48) Лжедимитрій простилъ Шуйскихъ послѣ шестимѣсячной ссылки. См. Ист. Г. P. XI. 246. прим. 441.

(49) См. Ист. Г. P. XI, стр. 250.

(50) Тамъ же.

(51) Въ Польшѣ знали точно въ сіе время, что дѣлается въ Москвѣ, какъ негодовали Россіяне, и даже то, что многіе уже не вѣрили Царскому происхожденію Лжедимитрія. См. Ист. Г. P. XI. стр. 250.

(52) Дворянинъ Золотой-Квашнинъ, бѣглецъ Іоаннова времени, который долго жилъ въ Польшѣ, говорилъ о намѣреніи Лжедимитрія предать нашу церковь папѣ. Ист. Г. P. XI, стр. 255.

(53) Ист. Г. P. XI, стр. 245

(54) См. Ист. Г. P. XI, стр. 251.

(55) Знакомцы — жившіе у бояръ бѣдные дворяне; они ѣдали за боярскимъ столомъ, и составляли ихъ домашнюю бесѣду.

(56) Таково точно было убранство коней въ то время, что доказывается даже и тѣми уборами, которые хранятся до сихъ поръ въ Оружейной Московской Палатѣ.

(57) Дары сіи цѣнили въ 200,000 червонныхъ. См. Гревенбруха 52 и Пясецкаго 225.



====page====





====page====



МАРИНА МНИШЕХЪ,

КНЯЖНА СЕНДОМИРСКАЯ,

ЖЕНА

ДИМИТРІЯ САМОЗВАНЦА.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ,

ОТНОСЯЩІЙCЯ КО ВРЕМЕНАМЪ

ЦАРЯ БОРИСА ГОДУНОВА, ЛЖЕДИМИТРІЯ,

ЦАРЯ ВАСИЛІЯ ШУЙСКАГО И МЕЖДУЦАРСТВІЯ,

СЛУЖАЩІЙ ДОПОЛНЕНІЕМЪ РОМАНА:

ДИМИТРІЙ САМОЗВАНЕЦЪ

Ив. Грбвъ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ.



ЧАСТЬ II.



МОСКВА.

ВЪ ТИПОГРАФІИ Т. ВОЛКОВА И К°.

1857.



====page====





====page====



ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

съ тѣмъ, чтобы по отпечатанiи представлено

было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное

число экземпляровъ. Москва, Февраля 2-го дня 

1857 года.



Ценсоръ Н. Гиляровъ-Платоновъ.



====page====



Самое возвышеніе порока служитъ къ торжеству добродѣтели; ибо Провидѣніе для того возноситъ его, чтобы въ полнотѣ обнаружить его гнусность, и доказать рѣзкія противоположности съ истиннымъ величіемъ.



Соч. Ѳ. Бумарина, часть I, стр. 92.



====page====





====page====





МАРИНА МНИШЕХЪ



ГЛАВА I.

Ночь. — Марина и Хмѣлецкая. — Оскорбленiе Марины. — Чувство самолюбія. — Страданіе. — Толки въ деревнѣ русской на границѣ Литовской. — Григорій Валуевъ — Вѣсти изъ Польши.



Уже давно наступилъ день, послѣдующій обручальному пиршеству; уже давно промышленный художникъ сидѣлъ въ мастерской своей и работалъ; давно поденьщикъ отиралъ нѣсколько разъ потъ съ лица своего и уже подкрѣплялъ истомленныя силы своя умѣреннымъ завтракомъ; давно уже оборотливый купецъ сидѣлъ въ своей крамѣ (*); гости ко

 

(*) Крама значитъ: лавка.



====page 6====



ролевскіе, пировавшіе на обрученіи Марины, давно уже погружены были въ глубокій сонъ: но невѣста царская еще не ложилась. Скорыми шагами ходила она изъ угла въ уголъ въ своей опочивальнѣ. Корона, украшавшая голову ея, лежала на туалетѣ, бѣлое подвѣнечное одѣяніе ея, унизанное драгоцѣнными каменьями (1), было разстегнуто и въ безпорядкѣ, волосы, освобожденные отъ тягостнаго украшенія, распущены были по плечамъ. На щекахъ ея, горѣвшихъ пламенемъ, видны были слѣды слезъ; гофмейстерина ея и другъ, панна Хмѣлецкая, сидѣла въ креслахъ и съ чувствомъ сильнѣйшаго соучастія слѣдила взорами царицу Русскую, и изъ глазъ ея катились слезы...

— Успокойтесь, ради Бога, царица! сказала Хмѣлецкая.

— Ахъ, другъ мой, не называй меня такъ! Не величай этимъ титуломъ: онъ похитилъ у меня все, чѣмъ питалось сердце мое въ здѣшнемъ мірѣ.

— Но, ваше величество, кто дерзнетъ от



====page 7====



нять отъ васъ то, что даровано вамъ Богомъ?

— Рука Его неисповѣдима! Лобызаю руку сію, но не могу не роптать. — Она закрыла лице свое, но Хмѣлецкая увидѣла, что новый ручей слезъ, скатившись съ щекъ ея, канулъ на богатое ожерелье — даръ жениха ея.

— Ваше величество! вы опять плачете?

— Слезы облегчаютъ сердце! Слезы есть неотъемлемое сокровище несчастныхъ! Это великій даръ неба, услаждающій бѣдствія жизни и облегчающій тягость сердечную!

— Ваше величество, я не вижу причинъ вашей горести, вашихъ опасеній въ будущемъ, вашихъ скорбныхъ предчувствій.

— Малая Хмѣлецкая! — Марина сѣла подлѣ гофмейстерны, и начала: — Помнишь ли ты, какъ годъ тому назадъ, была я весела, рѣзва? Помнишь ли, какъ радовалъ меня распускающійся въ цвѣтникѣ моемъ розанъ? Помнишь ли, съ какимъ удовольствіемъ кормила я въ



====page 8====



Самборѣ голубковъ моихъ? — Бѣдные! кто теперь накормитъ васъ! — Помнишь ли, какъ, почитая тебя другомъ, я открывала тебѣ мое сердце и говорила: я счастлива! Ахъ, это былъ прекрасный сонъ! Не правда ли?

— Тогда питались вы мечтами чувствительности и воображали только быть счастливыми.

— А теперь, хочешь ты сказать, я уже счастлива?

— Конечно! чего еще лучшаго можно ожидать на этомъ свѣтѣ?

— Если такъ, то этотъ свѣтъ жалокъ! Помнишь ли, говорю я, Хмѣлецкая, съ какою, бывало, радостію, вставши поутру, прибѣгала я къ тебѣ и раскрывала мое сердце? Иногда говорила я тебѣ о прекрасномъ снѣ; иногда о миломъ Осмульскомъ; иногда о сладостномъ вліяніи чтенія на мое сердце; а теперь... теперь, кому открою я мое сердце? конечно тебѣ; но мое званіе не всегда можетъ допускать откровенность; мое настоящее званіе заставляетъ меня смотрѣть на все другими глаза



====page 9====



ми; мое настоящее званіе не позволяетъ мнѣ заняться тѣмъ, что доселѣ питало мое сердце и душу. И такъ прелестное сновидѣніе превратилось въ горестную существенность: ступени трона отдѣлили меня отъ всего, что мило было сердцу! Корона покрываетъ голову мою и задавитъ въ ней всѣ прелести воображенія; порфира закроетъ меня и для любви, и для дружбы. Это ужасно! и этого-то добивался умный Годуновъ!

— Ваше величество! вамъ останутся двѣ важнѣйшія вещи въ мірѣ, которыя суть, единственно, достояніе царей — вѣнценосныхъ владыкъ земныхъ. 

— Останутся? Скажи мнѣ, что такое?

— Способы благотворить вашимъ подданнымъ и…

— Тсъ! недоговаривай втораго; но прежде скажи мнѣ, кто поручится мнѣ, что я не лишена буду способовъ къ исполненію сей великой обязанности? Кто поручится, что супругъ мой, что сей кичливый царь Московскій, уважитъ просьбу мою и проститъ оскорбивша



====page 10====



го его? Знала ли я сердце моего супруга? Буду ли даже въ силахь когда либо проникнуть въ оное?

— Какія ужасныя мысли! ваше величество, время все переработаетъ. Ваши достоинства...

— Можетъ цѣнить только низшій меня и равный, а царь, возводящій меня на тронъ свой, не забудетъ, что онъ для меня сдѣлалъ! Онъ захочетъ можетъ быть, чтобы я утѣшалась блескомъ пышности, золотомъ; играла прелестными игрушками и не мѣшалась ни во что; не помогала бы ему нести тягостное бремя правленія; захочетъ, можетъ быть, чтобы я, жена его, не знала его иначе, какъ только по коронѣ и порфирѣ. Тогда, тогда участь моя будетъ хуже участи послѣдней крестьянки!

Она залилась слезами, быстро встала съ креселъ и снова скорыми шагами начала ходить по горницѣ. Хмѣлецкая также плакала.

— Скажи мнѣ, теперь, продолжала Марина, — какая другая важная вещь останется для царицы Московской?



====page 11====



— Мнѣ не должно бы было говорить о ней, но ваше величество спрашиваете, и я отвѣтствую: сладостное чувство матери, воспитывающей наслѣдника престола, воспитывающей его къ будущему блаженству милліоновъ подданныхъ; образующей сердце его, сѣющей въ юномъ сердцѣ будущаго владѣтеля сѣмена добродѣтели и...

— Сладостно! прекрасно! утѣшительно! но здѣсь, — она указала на свое сердце, — здѣсь замкнуто отверстіе для этихъ высокихъ чувствованій!

— Почему же, ваше величество?

— И ты спрашиваешь, Хмѣлецкая? — А! еще не прошло сутокъ послѣ наименованія меня царицею, а панна Хмѣлецкая не понимаетъ уже прежняго друга своего, Марины! я не понимаю тебя! Неужели мое возвышеніе потребило твои способности, твое благоразуміе, твою дальновидность? — Или ужь я, — она горько улыбнулась, — ослѣпилась величіемъ моимъ дотого, что не могу ничего



====page 12====



предо мною видѣть въ настоящемъ образѣ?

Марина снова сѣла въ кресла; тяжкій вздохъ вырвался изъ груди ея; она взяла руку Хмѣлецкой и тихо продолжала:

— Знаешь ли ты, для чего будущій супругъ мой принялъ въ службу свою Осмульскаго?

— Вѣроятно по его личнымъ достоинствамъ.

Марина улыбнулась.

— Знаешь ли, для чего Осмульскій опредѣленъ въ штатъ мой съ званіемъ перваго пажа?

—  Вѣроятно потому, что онъ намѣревается составить штатъ вашъ изъ людей достойнѣйшихъ и вашихъ единоземцевъ.

Марина снова улыбнулась, опустила руку своей прежней подруги и встала.

— Нѣтъ! сказала она, — я всего лишилась! у меня нѣтъ и друга! и Хмѣлецкая, добрая моя Хмѣлецкая, не говоритъ уже предо мною правды!

— Ваше величество!



====page 13====



Марина подошла къ Хмѣлецкой, и устремивъ на нее быстрый взоръ, спросила:

— И ты не знаешь, не можешь постигнуть, для чего оставленъ при мне Осмульскій?

Хмѣлецкая поражена была величественнымъ взглядомъ Марины и встала съ креселъ со всею почтительностію подданной; замѣшательство видно было во всѣхъ чертахъ лица ея и во всѣхъ движеніяхъ.

— И ты не знаешь, не можешь постигнуть, продолжала Марина въ томъ же тонѣ, — для чего царь, будущій супругъ мой, оставилъ при мнѣ Осмульскаго? — Ты молчишь, мой старый другъ, моя Хмѣлецкая! — Лице и взоры Марины снова воспріяли прежнюю нѣжность и кротость. — Ты не хочешь огорчать меня? Не бойся! сердце мое уже почти окаменѣло отъ горести. Не правда ли; царь Московскій зналъ мою склонность къ Осмульскому, зналъ тайну любви моей и, по милосердію своему, оставляетъ злосчастной своей супругъ свободу, а по его мнѣнію, единствен



====page 14====



ное ея утѣшеніе! — не правда ли?.. — Глубокій вздохъ вырвался изъ груди ея. Во взорахъ изобразлась дикость. Хмѣлецкая не сводила съ нея глазъ и едва могла держаться на ногахъ.

— И такъ, продолжала Марина, — и такъ я, одна изъ завиднѣйшихъ доселѣ невѣстъ королевства Польскаго, невѣста царя Московскаго, не сдѣлавшись еще женою, уже заслужила презрительное сожалѣніе: вмѣсто пламенной любви, вмѣсто пылающаго сердца, дарятъ меня блестящими игрушками, не скрываютъ своего хладнокровія и, какъ маленькое несмысленное дитя, желаютъ утѣшать, унять отъ слезъ, оставляя при ней, любимую ея куклу, и кто-жь участникъ въ этомъ адскомъ заговорѣ?... Мой будущій мужъ! мой родной отець! мое отечество! — Боже мой. Боже мой! что я имъ сдѣлала?

Марина безъ чувствъ упала на софу. Голова ея склонилась къ груди, глаза сомкнулась, губы посинѣли, смертная блѣдность въ мгновеніе ока покрыла лицо ея.



====page 15====



— Матерь Божія, спаси ее! вскричали Хмѣлецкая, подскочивъ къ Маринѣ и поддерживая ее, готовую уже упасть съ софы на полъ. — Матерь Божія! спаси ее! повторила Хмѣлецкая и тотчасъ позвонила въ колокольчикъ.



Мрачныя густыя облака носились надъ обширною равниною, усѣянною перелѣсками и деревнями владѣнія Миковскаго, лежащими на границѣ Литовской. Во всю длину одной изъ деревень сихъ, пролегала большая Московская дорога, укатанная и пожелтевшая отъ большаго количества проѣзжающихъ. Снѣгъ валилъ клоками. Въ крестьянскихъ избахъ топились еще печи, и легкій вѣтерокъ развѣвалъ надъ соломенными кровлями густой дымъ, стремящійся изъ чорныхъ избъ сквозь дымовое окно, просѣченное почти подъ самымъ потолкомъ. Деревенскіе мальчики играли въ снежки, катались на салазкахъ и вдоль по улицѣ



====page 16====



бѣгали за проѣзжающими, желая догнать, и, привставъ сзади на полозья, прокатиться.

У воротъ одной изъ лучшихъ избъ деревни, подъ широкимъ навѣсомъ, сидѣлъ старикъ, голова его и борода были бѣлы какъ лунь, въ колѣняхъ его сидѣло дитя — его внучекъ. По правую сторону его, на колодѣ, сидѣли двое здоровыхъ мужчинъ среднихъ лѣтъ: это были сыновья его Петръ и Иванъ...

— Слухи на Москвѣ, батюшка, больно не радошны, сказалъ старшій сынъ Петръ.

— Не всяку щепку лови, которая плыветъ по водѣ, отвѣчалъ старикъ, — мало ли что калякаютъ, такъ всему и вѣрить!

— Да какъ же, батюшка, не вѣрить? Ермолай сказывалъ, а онъ кажись мужикъ трезвой; его и батька попъ нашъ любитъ. 

— Правда, сынъ мой, онъ человѣкъ хорошій и честный, да пошелъ-та по покойницѣ матери его: всему вѣрить и всякому самъ болтаетъ, что услышитъ.



====page 17====



— А дядя Гарасимъ, сказалъ Иванъ, — опомнясь возилъ куда-то земскаго ярыжку, да то же слышалъ, что слышь, на Волгѣ новый царь собралъ видимо и невидимо силы, да и пошелъ-было на Москву, а Московской-та царь тотчасъ и послалъ гонца къ своей невѣстѣ...

— Полно, братъ, болтать-то: и ты, и Гараська, и самъ ярыжка, вы всѣ не знаете, что говорите; ты не такъ сказываешь; Ермолай сказывалъ вотъ такъ: какъ узнали, дискатъ, бояре, что на Волгѣ какой-то Петръ Ѳеодоровичъ собралъ рать, да идетъ въ Москву, такъ они слышь къ нему и гонца, а онъ гонца-то повѣсилъ, да послалъ своего къ боярамъ сказать, что онъ есть сынъ покойника Ѳеодора Іоанновича, котораго, дискать, царь Борисъ хотѣлъ извести, и вмѣсто его подложилъ дѣвочку. Бояре-то тогда и дошли ужь къ царю, а онъ-та слышь, батюшка, посмотрѣлъ въ какую-то черную книгу, да и сказалъ, что это напущено, да и послалъ къ невѣстѣ своей, а боярамъ молвилъ только:



====page 18====



не бывать ему на Москвѣ, не пивать ему меду царскаго, а пить ему, вору, воду Волжскую. — Вотъ, братъ, какъ было.

— Да и я то же слышалъ, сказалъ Иванъ.

— Эхъ, дѣтушки! возразилъ старикъ Сидоръ, покачавъ головою, — молодехоньки еще вы! — Ну какъ можно намъ знать, что бываетъ на думѣ царской? вѣдь царя-то ставитъ Богъ, а не мы грѣшные, и дума-то у царя должна быть отъ Бога! а то мало ли чего болтаютъ, всего не переслушаешь. Вѣдь вотъ недавно Московскій бояринъ ночевалъ у насъ, проѣздомъ въ Польшу, да ничего не говорилъ; а ужъ кому больше вѣдать, какъ не боярамъ?

— Да слышь, батюшка, у этого-то царя боярамъ нашимъ плохое житье стало: около его, все, слышь, нехристи: Нѣмцы, да Поляки!

— Вотъ этому и я повѣрю: это мнѣ и бояринъ проговаривалъ, да еще и не одинъ, а всѣ, кто у насъ ни останавливался.

— А что, батюшка, чай скоро поѣдетъ и невѣста царская въ Москву? Вѣдь давно ужь проѣхали за ней послы изъ Москвы!



====page 19====



— Вѣстимо, чай скоро!

— A вѣдь здѣсь, батюшка, поѣдутъ?

— Кто-жъ ихъ вѣдаетъ? Можетъ быть и другой дорогой.

— Да гдѣ же? на другихъ дорогахъ не проѣдутъ: тамъ и мостовъ кой-гдѣ нѣтъ.

— Мостовъ нѣтъ! подхватилъ отецъ, — да царю нашему, батюшкѣ, стоитъ только слово молвить, такъ отъ Польши вплоть до Москвы одинъ мостъ построютъ православные!

— А дай-та-бы Богъ, кабы здѣсь, сказалъ Иванъ.

— А тебѣ, что этова хочется? или не знаешь, каково нашему брату будетъ угощать Поляковъ? съ ней-то вѣдь чай ихъ множество поѣдутъ?

— И конечно, подхватилъ старшій сынъ, — вѣдь она, даромъ что колдунья да чернокнижница, а чай родни-то тоже много. Она слышь княжеская дочь.

— Не одна родня поѣдетъ съ ней, возра



====page 20====



зилъ отецъ, чай такъ же, какъ и на святой Руси, поѣдутъ къ царю пировать и знакомые ея, да чай рать пойдетъ при ней!

— Вѣстимо, батюшка, какъ посолъ-то нашъ съ Москвы проѣхалъ здѣсь за нею — помнишь? — такъ и съ нимъ было иного народу и конныхъ и пѣшихъ, такъ вѣдь они всѣ назадъ пойдутъ, да и съ ней-то ужь чай тоже будутъ свои. Нѣтъ, пусть ихъ лучше поѣдутъ другой дорогой, а не здѣсь.

— Нѣтъ! сказалъ Иванъ, — нечего сказать, и посмотрѣлъ бы на царскую невѣсту; говорятъ, она больно пригожа! только боюсь, не будетъ ли грѣха смотрѣть на чернокнижницу?

— Молчите, ребята, сказалъ отецъ, — смотрите-тка, вотъ какъ шибко летитъ тамъ съ горы тройка; ужь это вѣрно гонецъ! посмотрите-тка! И Господи какъ туритъ!

Сыновья встали и смотрѣли вдоль большой дороги; тройка, заложенная въ обшевни, въ самомъ дѣлѣ, какъ вихрь неслась съ не



====page 21====



большаго пригорка отъ стороны Польши, и уже въѣхала въ деревню. Ребятишки, игравшіе на срединѣ улицы, разбѣжались въ стороны, тройка подскакала къ избѣ Сидора и остановилась у воротъ.

— Здравствуй, дядя Сидоръ! сказалъ молодой бояринъ въ лисьей короткой шубѣ, подпоясанный богатымъ кушакомъ, за которымъ заткнутъ былъ кинжалъ: — Здравствуй! Пусти обогрѣться въ твою избу.

— Милости прошу, бояринъ, милости прошу и хлѣба-соли покушать; изба протопилась ужь, не дымно, родной; милости просимъ! — Иванъ, что же ты сталъ? отворяй скорѣй ворота!

Такъ привѣтствовалъ старый Сядоръ пріѣзжаго боярина, который между тѣмъ легко выскочилъ изъ обшевней и подошелъ къ калиткѣ. Петръ и Иванъ отворили ворота; тройка въѣхала, а старикъ съ бояриномъ вошли въ избу; послѣдній помолился образамъ, поклонился хозяину и сѣлъ въ передній уголъ.



====page 22====



— Скоренько же ваша милость, Григорій Семеновичъ, воротились изъ Польши! Сказалъ Сидоръ; — недѣльки съ четыре, какъ ты бояринъ туда проѣхалъ?

 — Да, будетъ, Сидоръ, недѣли три съ чѣмъ ннбудь.

— Хорошо ли, родной, попировали у невѣсты-то царской? Въ Польшѣ чай все ужь не такъ, какъ у насъ на святой Руси?

— Слава Богу, отпировались; теперь будемъ приготовляться къ своему пиру.

— А скоро ли, батюшка Григорій Семеновичъ, невѣста-то поѣдетъ въ Москву?

— Скоро, дядя Сидоръ, потому что обрученіе было уже; вчера не видалъ ли ты, здѣсь проѣхали шесть троекъ?

— Видѣлъ, родимый, видѣлъ, какъ вихрь промчались по деревнѣ; я также сидѣлъ у воротъ.

— Ну! это гонецъ со стражею провезъ обручальный перстень къ царю.



====page 23====



— Обручальный перстень! Какой же онъ, родимый?

— Золотой съ большимъ изумрудомъ, осыпанный алмазами.

— А нашъ-то царь, батюшка Григорій Семеновичъ, тоже прислалъ ей перстень?

— Конечно, тоже золотой съ однимъ большимъ алмазомъ (1)!

— То-то чай хорошъ, родимый! Вѣдь гдѣ у Поляковъ быть такимъ сокровищамъ? —  Палагея! да что же ты не подчиваешь дорогаго гостя хлѣбомъ-солью? Его милость съ дороги чай покушать хочетъ.

— Сей часъ, Сидоръ Андрѣевичъ! отозвалась хозяйка за перегородкою, и ту-жь минуту вышла, низко поклонилась боярину, накрыла скатерткою столъ и начала приготовлять обѣдъ.

— Дядя Сидоръ! сказалъ бояринъ Валуевъ, (это былъ онъ и ѣхалъ въ Москву съ тайными письмами отъ Власьева и Осмульскаго къ князю Шуйскому), — сядь подлѣ меня; ты старъ: тебѣ тяжело стоять, устанешь.



====page 24====



— И, добрый бояринъ! Слава Богу, лѣтъ восемьдесятъ живу на бѣломъ свѣтѣ, а предъ боярами не сиживалъ; наше дѣло крестьянское: постоимъ, не устанемъ.

— Пожалуйста сядь, я прошу тебя.

— Ужъ коли прикажешь, бояринъ, такъ сяду, только вотъ здѣсь у порога (старикъ сѣлъ; Палагея подала щи и говядину). — Палагея! позови и ямщика-то боярскаго, да накорми его! — Хочу я, батюшка Григорій Семеновичъ, спросить вашу милость: хорошу ли Господь Богъ невѣсту-то даровалъ нашему царю родимому?

— Хорошу и добру, отвѣчалъ  Валуевъ, — надобно благодарить Бога.

— Да что же, батюшка, у насъ на міру поговариваютъ не больно ладно! Говорятъ, что она и нивѣсть какая колдунья.

— Не вѣрь, дядя Сидоръ: она очень хороша!

— Дай-то Господи! а то ужь у насъ и



====page 25====



Богъ вѣсть что говорятъ, особливо Московскіе проѣзжіе.

— Московскіе ея не видали!

— Да говорятъ всѣ, батюшка, что она царя-то нашего околдовала, а не то бы, дискать, взялъ ли бы Русскій царь за себя невѣрную?

— Царя нашего не нужно было околдовывать! — Дядя Сидоръ! однимъ ухомъ слушай, а другимъ вѣсти выпускай!

— Какъ же такъ, батюшка?

— Любишь ли ты свою родину?

— Люблю ли? Помилуй, бояринъ, да развѣ я невѣрный какой?

— Сидоръ, молись Богу за родину! Скоро, скоро, можетъ быть, услышишь ты то, чего во всѣ твои 80 лѣтъ жизни не слыхалъ ты. Спасибо за хлѣбъ за соль! а невѣсту царскую, православные, не вините: она не колдунья и не виновата. Богъ взыщетъ на томъ, кто виноватъ!

Разговоръ кончился. Бояринъ сѣлъ въ об



====page 26====



шевни, и съѣхавъ съ двора Сидорова, вихремъ пустился къ Москвѣ.

Сидоръ долго смотрѣлъ ВСЛѢДЪ за бояриномъ и сказалъ самъ себѣ:

— Охъ, Матерь Божія! спаси насъ! Спаси царство Русское! Грозитъ намъ бѣда великая! Не даромъ бояринъ говорилъ мало! Быть худу!



====page====



ГЛАВА II.

Отецъ и дочь. — Портретная галлерея фамиліи Мнишеховъ. — Горесть Марины. — Неразрешенный вопросъ. — Сборы къ отъѣзду въ Россію. — Марина и Осмульскій. — Новыя вѣсти.



— Вы этого хотѣли, батюшка, сказала Марина отцу своему, который величаво ходилъ по богато-убранной диванной, увѣшанной фамильными портретами всѣхъ Мнишеховъ обоего пола, и посматривая на нихъ, думалъ, гдѣ бы пристойнѣе было помѣстить портретъ его дочери, который заказалъ онъ уже живописцу изобразить въ порфирѣ и коронѣ.

— Конечно! благословенная и чудесно воз



====page 28====



вышенная Богомъ, дочь моя! твое благополучіе всегда составляло одно изъ первыхъ моихъ желаній, важнѣйшую цѣль всей моей жизни.

— Я не могла противиться вашей волѣ, исполнила оную, и въ замѣнъ того, могу просить васъ предоставить мнѣ свободу плакать и облегчать скорбь моего сердца. — Она отерла выкатившуюся слезу.

— Но какая же причина скорби твоей? Мой другъ! подумай, если уже всѣ наши, не только родные, но даже знакомые, почитаютъ бракъ сей совершенствомъ счастія, то какъ должны мы почитать его?

— Пусть всѣ почитаютъ его, какъ кому угодно; но я никогда не почту его благополучіемъ. Чего недоставало вамъ къ счастію въ мірѣ семъ? Будучи однимъ изъ первѣйшихъ вельможъ Польши, однимъ изъ богатѣйшихъ владѣтелей ея, чего недоставало вамъ? Конечно только того, чтобы одна изъ фамиліи Мнишеховъ, одна...



====page 29====



— Носила корону? — Такъ, такъ. Торжественно говорю, что я, отецъ твой, я первый, какъ скоро переступимъ на землю Русскую, отказываюсь отъ титла отца и охотно принимаю титло подданнаго, подданнаго моей счастливой дочери! Я первый подамъ примѣръ, какъ высоко должно цѣнить такое достоинство.

— Развѣ титло отца не есть одно изъ первѣйшихъ? Вы отвергаете то, чего ищутъ благоразумнѣйшіе изъ государей, и что однако же не многіе и изъ нихъ получили. Ахъ, батюшка! вы не знаете, чего желаете!

— Чего желаю? Ахъ! дочь моя, теперь я не имѣю уже чего желать болѣе! Теперь послѣднее изъ желаній моихъ будетъ, — приличнѣйшимъ образомъ помѣстить въ этой диванной твой портретъ; тогда фамильная галлерея портретовъ Мнишеховъ будетъ полна и знаменита: въ ней будетъ портретъ дочери моей, царицы Московской. Ахъ, Марина! Что можетъ быть сладостнѣе въ мірѣ, какъ не высшая степень величія? Подумай: нашими родственниками, друзьями будутъ цари. Помнишь ли ты,



====page 30====



съ какимъ уваженіемъ обращался съ тобою милостивѣйшій король нашъ, помнишь ли, въ день твоего обрученія какъ привѣтствовали тебя и меня министры чужихъ дворовъ, наши вельможи, даже самъ нунцій? Вообрази же теперь, что будетъ въ Россіи, когда пріѣдемъ мы въ Москву, когда будешь ты сидѣть на тронѣ, когда...

— Когда я безвозвратно прощусь съ моей свободой и благополучіемъ. Ахъ, батюшка! вотъ цѣль ваша! Вашей дружбы, вашей ласки будутъ искать вельможи, послы иностранные, и даже цари; а между тѣмъ ваша коронованная дочь будетъ утопать въ слезахъ.

— Отъ чего же, дочь моя?

— Отъ совершенной бездѣлки! отъ того, что она будетъ имѣть все и будетъ имѣть причину завидовать послѣдней изъ своихъ бѣднѣйшихъ подданныхъ! Это ужасно!

— Я тебя не понимаю!

— Тогда поймете, батюшка, и, можетъ быть, пожелаете похитить меня изъ бездны; но будетъ уже поздно! Мое величество за



====page 31====



градитъ вамъ доступъ къ дочери, тогда возвратитесь вы въ Самборъ, возвратитесь въ эту диванную; одни, среди этихъ изображеній, будете сидѣть на креслахъ, вспомните, что у васъ была дочь, вспомните, какъ утѣшались вы ею въ быстро-минувшее время благополучія ея счастливой юности, — взглянете на портретъ мой и скажете: я погубилъ ее! Тогда сердце ваше обольется кровію... тогда вы меня поймете; но будетъ уже поздно! — Она залилась слезами.

— Дочь моя! ты очень разстроена. Я не понимаю причины. Подумай! ты...

— Я все обдумала, все знаю! Повинуюсь волѣ родителя, обрекающаго меня на жертву, чувствую, что съ первымъ шагомъ моимъ изъ Самбора на вѣки разстанусь я съ прелестными надеждами на счастіе!

— Ты меня приводишь въ недоумѣніе, мой другъ, ты меня огорчаешь! твое воображеніе разстроено: оно увлекаетъ тебя въ какіе-то мрачные, но не существующіе для тебя предѣлы.



====page 32====



— Мое воображеніе, батюшка, увлекаетъ меня туда, гдѣ погибнетъ для меня все, и гдѣ можетъ быть я, къ несказанному счастію, встрѣчу смерть.

— Какія мрачныя мысли! 

Мнишехъ сѣлъ подлѣ Марины въ кресла и пристально смотрѣлъ на лице ея, которое пылало яркимъ румянцемъ. Глаза ея полны были слезъ, но слезы, казалось, засыхали подъ густыми рѣсницами. Полная грудь ея высоко поднималась отъ вздоховъ, по видимому, спиравшихся въ оной. Мнишехъ взялъ ее за руку и тихо сказалъ:

— Царица Русская! вы очень разстроены! успокойтесь! не прикажете ли позвать музыкантовъ? Вы такъ любили… 

— Д а! я любила... Но теперь не могу уже любить, батюшка. Посмотрите на это ожерелье. Оно дорого стоитъ!

— Такъ! прекрасные и дорогіе алмазы! На сестрѣ королевской, въ день вашего обрученія, ожерелье было гораздо хуже.



====page 33====



— Батюшка! я боюсь, оно меня задавитъ, оно очень тяжело!

— Опять мрачныя мысли, другъ мой! Чрезъ два дни мы должны ѣхать въ Россію; въ Промникѣ мы остановимся, и дадимъ прощальный балъ: кого прикажешь пригласить на оный?

— Такъ скоро, батюшка? спросила Марина и поблѣднѣла.

— Что съ тобою, дочь моя? Не опять ли сдѣлалось такъ дурно, какъ на другой день послѣ твоего обрученія?

— Нѣтъ, батюшка! И такъ чрезъ два дни должны мы оставить Самборъ?

— Такъ, мой другъ. Его величество, царь Русскій, нетерпѣливо желаетъ видѣть свою супругу.

— Въ позлащенной своей темницъ! О! онъ успѣетъ еще насмотрѣться на слезы мои, успѣетъ! Но нѣтъ, онъ не долженъ видѣть ихъ. Это теперь единственное мое сокровище, и я никогда не буду предъ нимъ расточать оное.



====page 34====



Марина встала, прошла нѣсколько разъ по комнатѣ, и, казалось, собирала силы.

— Батюшка! спроста она, Димитрій царь?

— Какой вопросъ! Развѣ ты не знаешь, что онъ царствуетъ?

— Это знаю; но спрашиваю васъ: сынъ ли онъ царя Іоанна?

Мнишехъ смѣшался, взглянувъ на дочь свою, но она давно уже устремила быстрый взоръ свой на него. Взоры ихъ встрѣтились: онъ остолбенѣлъ.

— Еще разъ спрашиваю васъ, батюшка: Димитрій сынъ ли царскій?

— Къ чему эти вопросы?

— Я хочу, я требую вашего отвѣта; вы были моимъ отцемъ, вы выбрали мнѣ жениха, — спрашиваю васъ: кто онъ?

Взоръ Марины сдѣлался мраченъ; Мпишехъ молчалъ, потупивъ глаза на богатый коверъ, и, казалось, придумывалъ, что отвѣчать.

— Вы молчите! Вы сами не знаете, за кого выдаете дочь свою! Отецъ! отецъ, пе



====page 35====



кущійся о благополучіи своей дочери, не можетъ разрѣшить ея простаго вопроса! Посмотрите на изображенія вашихъ предковъ, посмотрите; они смотрятъ на васъ, на потомка знаменитыхъ Мнишеховъ, и спрашиваютъ васъ: кто таковъ мужъ вашей дочери?

Мнишехъ молчалъ, медленно подошелъ къ кресламъ и опустился въ оные.

— Не прикажете ли, сказала Марина съ горестной улыбкою, — призвать музыкантовъ. Они сыграютъ намъ: на вѣки въ счастьѣ и несчастьѣ (3).

Мнишехъ опустилъ голову свою на грудь, и сидѣлъ, не говоря ни слова.

Марина продолжала съ большимъ жаромъ и даже почти въ изступленіи: И такъ, батюшка, вы не знаете, кто мужъ мой? — Га! но я, я знаю, и прошу васъ, не мѣшайте мнѣ оплакивать мою участь, не мѣшайте мнѣ омыть корону, которая украситъ мою голову, слезами сердечной скорби. Батюшка! скоро, скоро бѣжитъ время и никогда не возвращается, нѣтъ! никогда не возвращается оно назадъ.



====page 36====



Скорыми шагами прошла она нѣсколько шаговъ по комнатѣ и остановилась предъ портретомъ матери своей.

— Мать моя! думала ли ты, чтобы дочь твоя была царицей! и чтобы она омывала слезами своими клейноды царскіе? Это ужасно! Это ужасно!

Марина, едва державшаяся на ногахъ, оперлась рукою на диванъ и склонилась на него. Голова ея перевѣсилась чрезъ боковую подушку, слезы градомъ покатились по щекамъ ея.

— Гонецъ отъ посла Московскаго! сказала панна Хмѣлецкая, отворивъ тихо дверь. 

Марина поднялась на софѣ, взглянула на Хмѣлецкую и дала ей знакъ удаляться.



На дворѣ замка Самборскаго все было въ движеніи: богато одѣтые всадники пріѣзжали и отъѣзжали; огромныя фуры накладывались разными пожитками; люди суетились, бѣгали



====page 37====



взадъ и впередъ, прощались съ знакомыми. Многіе изъ пановъ, друзей и пріятелей Мнишеха, приглашенные сопровождать невѣсту, уже давно были въ Самборѣ. Старый Мнишехъ, послѣ послѣдняго разговора съ дочерью своею, сдѣлался мраченъ и даже задумчивъ; но чѣмъ болѣе тяготѣло сердце его, тѣмъ болѣе погружался онъ въ суетность своего честолюбія. Съ утра до вечера неусыпно трудился онъ, чтобы путь свой сдѣлать какъ наивозможно блистательнѣе, пышнѣе; онъ самъ назначалъ мѣста брату своему, сыну, князю Вишневецкому и другимъ панамъ; самъ сочинялъ церемоніалъ, осматривалъ экипажи, воинскую дружину, какъ свою, такъ и каждаго изъ пановъ, желавшихъ сопровождать невѣсту царскую (4). Однимъ словомъ, старый Мнишехъ, казалось, занятіями своими въ приготовленіи, хотѣлъ привести въ забвеніе непріятное впечатлѣніе, которое сдѣлалъ на него разговоръ дочери его, казалось, шумомъ сборовъ хотѣлъ онъ заглушить голосъ вопіющей своей совѣсти.



====page 38====



Въ сіе время, во время общаго смятенія, Марина, уединясь съ гофмейстериною своею, панною Хмѣлецкою, неутѣшно плакала; духовникъ ея, многія приближенныя особы и даже самъ Власьевъ старались успокоить ее, но тщетно. Ужасная скорбь овладѣла юною, злополучною Мариною. Хмѣлецкая, оставшись съ нею одна, старалась-было уменьшить печаль царицы Московской другимъ средствомъ: — она напомнила ей, что Осмульскій при ней и ѣдетъ въ Москву, что таковое снисхожденіе царя есть рѣдкая черта великодушія, обѣщающая въ будущемъ много хорошаго, но это еще болѣе разстроило Марину. Оскорбленное самолюбіе ея съ новою силою, такъ сказать, вспыхнуло въ сердцѣ ея. Гордость ея не могла переносить сего. Едва удержалась она отъ исполненія чудной мысли; едва не отдала она приказанія исключить Осмульскаго изъ ея свиты. Она хотѣла даже писать объ этомъ королю. По счастію, Хмѣлецкая уговорила ее отложить сіе намѣреніе до пріѣзда въ Москву; тамъ — говорила Хмѣ



====page 39====



лецкая — можно лучше видѣть, что предпринять будетъ надобно. Марина согласилась, но требовала, чтобы Осмульскій явился къ ней.

Приказаніе ея исполнено. Около часа говорила она съ Осмульскимъ при своей гофмейстеринѣ. Тонъ разговора ея съ нимъ на сей разъ былъ важенъ и прикрытъ величіемъ достоинства царскаго. Въ почтительныхъ выраженіяхъ, но съ благородною смѣлостію, говорилъ съ нею Осмульскій, и убѣждалъ ее быть покойною. Марина улыбалась и, казалось, дѣлалась покойнѣе; но отъ глазъ Осмульмкаго не могло укрыться то, что было на сердцѣ невѣсты царской; отъ глазъ его не сокрылось волненіе души ея, и сердце его раздиралось на части.

— Осмульскій! сказала наконецъ Марина рѣшительнымъ и твердымъ голосомъ, — вы должны сегодня ѣхать впередъ въ Москву къ царю, моему супругу, съ письмомъ отъ меня. Вы увѣдомите его величество, что я выѣхала изъ Самбора. Другое приказаніе получите отъ меня на письмѣ. Я увѣрена, что



====page 40====



вы не забудете пользъ моихъ и вашего обѣ щанія.

— Повинуюсь! отвѣчалъ удивленныя Осмульскій и вышелъ. Марина сѣла за письменный столикъ и приказала Хмѣлецкой оставить ее одну.

Скорыми шагами шелъ Осмульскій въ свой флигель; голова его была полна мрачныхъ думъ. Онъ старался разгадать причину, до которой Марина посылаетъ его самого къ Лжедимитрію, старался постигнуть ея намѣреніе и терялся въ догадкахъ.

— Еще новость, панъ Осмульскій! сказалъ Иванъ Васильевичъ Воейковъ, встрѣчая Осмульскаго въ самыхъ дверяхъ, — еще новость, и ужасная для насъ!

— Что такое? спросилъ скоро Осмульскій.

Здѣсь распускается слухъ, что Россіяне готовы свергнуть съ престола Лжедимитрія, и на мѣсто его избрать королевича Владислава (5).



====page 41====



— Это новое!

— Конечно. Извини, панъ Осмульскій: я Русской и откровенно скажу, что это замыслы Поляковъ. Мы, Русскіе, этого не потерпимъ!

— Но Хрипуновъ долженъ былъ сказать Бучинскому совсѣмъ не то (6).

— Онъ вѣроятно и не говорилъ подобнаго. Онъ Русскій и любитъ свою родину.

— Чудное дѣло! — Осмульскій вошелъ въ комнату свою, Воейковъ за нимъ. — Иванъ Васильевичъ! продолжалъ Осмульскій, — мы должны ѣхать съ тобою въ Москву. Царица приказала, и это теперь кстати: Аѳанасiй Петровичъ уже отпраздновалъ свадьбу короля нашего; онъ теперь въ Слонимѣ ожидаетъ невѣсты (7). Мы должны предупредить его о всемъ.

— Я готовъ! Какъ скоро поѣдемъ?

— Чрезъ два часа! Юзефъ и Уминскій поѣдутъ при свитѣ. Это надобно сказать имъ. Воейковъ вышелъ, а Осмульскій началъ приготовляться къ дорогѣ. Чрезъ два часа



====page 42====



Марина вручила ему письмо къ Димитрію и запечатанное наставленіе о тайномъ ея порученіи.

Въ суетливомъ приготовленіи къ пышному пути, никто, кромѣ самого стараго Мнишеха, не примѣтилъ отъѣзда Осмульскаго: Марина увѣдомила отца своего, что послала его къ царю Московскому.



====page====



ГЛАВА III.

Отъѣздъ Марины. — Пышность путешествія. — Толки Санѣги и Пановъ. О рѣкѣ Угрѣ. — Марина въ селѣ Вяземѣ. — Суевѣріе крестьянъ и толки; знахарь. — Домъ боярина Куракина. — Казнь дьяка Осипова. — Ссылка царя Симеона.



Едва только заря показалась на горизонтѣ, какъ уже путь отъ Самбора въ землю Русскую усѣялся народомъ, желавшимъ видѣть пышное путешествіе Марины. Далеко со сторонъ стекались крестьяне съ женами и дѣтьми своими на большую дорогу и ожидали проѣзда будущей царицы Московской; болѣе двухъ тысячъ человѣкъ составляли свиту



====page 44====



Мнишеха и невѣсты (8). Марина въ богато убранной каретѣ, на имперіалѣ которой возвышался вызолоченный гербъ фамиліи Мнишеховъ, тихо ѣхала, окруженная рядами конницы и пѣхоты. Гофмейстеръ Стадницкiй (9), старый Мнишехъ, братъ его, сынъ, князь Вишневецкій и многіе изъ князей и пановъ Польскихъ ѣхали за каретою невѣсты царской въ богатыхъ экипажахъ, окруженныхъ ихъ конными дружинами. Посолъ Русскій съ боярами своей свиты, не взирая на преклонность лѣтъ своихъ, ѣхалъ верхомъ и не смѣлъ отдаляться отъ кареты Марининой. Едва только шествіе въѣзжало въ какую нибудь деревню, какъ собравшіеся жители привѣтствовали знаменитую путешественницу радостными восклицаніями.

Послу чрезвычайно хотѣлось ѣхать скорѣе, но Мнишехъ не думалъ спѣшить: не было ни одного мѣстечка, гдѣ бы не останавливался онъ, ни одного города, гдѣ бы не проживалъ по нѣскольку дней, занимаясь пиршествами, давая бала и отличаясь, какъ тесть царя



====page 45====



Московскаго, блистательною пышностію. Всѣ ликовали, всѣ торжествовали; одна Марина не показывала ни малѣйшаго знака радости и скрывала снѣдающую ее скорбь подъ личиною величественной важности; какъ бы рожденная для престола, она не огорчала никого своею гордостію; но вмѣстѣ съ тѣмъ была недоступна даже и для своего родителя. Хмѣлецкая и юный братъ ея, казалось, одни были ближе всѣхъ къ ней.

На границѣ Россіи, Марина была встрѣчена первѣйшими изъ царедворцевъ Московскихъ, и отсюда путешествіе невѣсты царской сдѣлалось еще пышнѣе, Лжедимитрій не упускалъ ни малѣйшаго случая, гдѣ только могъ, блеснуть богатствомъ. Бояре въ самой точности исполняли волю державнаго; но самолюбіе ихъ оскорблялось надменностію и грубостію ея спутниковъ Ляховъ, которые, не постигая зрѣющихъ замысловъ Россіянъ, или, вѣроятнѣе, въ гордости самонадѣянія своего, обманываясь притворнымъ ихъ смиреніемъ, на



====page 46====



каждомъ шагу насмѣхались имъ и досаждали грубостями.

Уже Марина и вся свита ея проѣхали мѣстечко Красное (10); тутъ была она встрѣчена боярами Михаиломъ Нагимъ, мнимымъ дядею Лжедимитрія, и княземъ Василіемъ Мосальскимъ. Здѣсь приготовленъ былъ для Марины особый экипажъ: высокія сани, обитыя соболями съ серебряными бляхами съ дверцами и украшенныя серебрянымъ орломъ. Двѣнадцать бѣлыхъ коней запряжены были въ оныя. Возницы или кучера и форрейторы одѣты были въ парчевое одѣяніе съ черными лисьими на головахъ шапками. Предъ санями во всю дорогу, до самаго Можайска, ѣхали 12-ть человѣкъ знатныхъ всадниковъ, служа какъ бы путеводителями (11) на всемъ пространствѣ пути отъ Литовской границы до Можайска, не смотря на весеннюю распутицу (12), дороги были исправлены, построены новые мосты и домы для ночлеговъ. Въ каждомъ селеніи встрѣчали жители будущую царицу свою съ хлѣбомъ-солью; священники — въ



====page 47====



полномъ свѣтломъ облаченіи съ крестами и иконами; граждане городовъ Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы — съ богатыми дарами. Въ послѣднемъ изъ сихъ городовъ невѣста получила, чрезъ посла Власьева, отъ будущаго своего супруга алмазную корону и драгоцѣнную повязку. Марина приняла дары, но уже не прельщалась ими. Чѣмъ ближе подъѣзжала она къ Москвѣ, тѣмъ становилась она грустнѣе; часто блистали крупныя слезы на глазахъ ея и падали на богатую соболью полость, украшавшую ея сани. Хмѣлецкая и другія двѣ Польскія дамы, сидѣвшія съ нею, старались утѣшать ее, но сердце ея не принимало утѣшенія. Она видѣла на всемъ пути своемъ толпы народа, бѣгущія по сторонамъ дороги и желавшія встрѣтить взоръ ея; видѣла ихъ радушіе и скорбѣла, что не могла отвѣтствовать ихъ усердію; ей казалось, что народъ Русскій чаялъ видѣть въ ней будущую заступницу невинныхъ, будущую помощницу страждущимъ, будущую ходатайцу у престола царскаго за осужденныхъ; ей каза



====page 48====



лось, что она видитъ во взорахъ Россіянъ лестныя ихъ надежды — и скорбь души ея умножалась; она предчувствовала, что будетъ носить одно только званіе царицы, одно только званіе жены царской, но что никогда не будетъ ими въ сущности, никогда не найдетъ ключа къ сердцу легкомысленнаго ея супруга; что, будучи обладательницею сокровищъ Московскихъ, можетъ она утопать въ веселіи, наслаждаться почестями, но не въ силахъ будетъ сдѣлать счастливымъ никого изъ своихъ подданныхъ. — Отъ природы доброе сердце ея обливалось кровію; корона и скиптръ казались ей бременемъ, палаты царскія — мрачною темницей!



Въ Вяземѣ, бывшемъ селѣ Бориса Годунова, видны донынѣ слѣды вала, которымъ окруженъ былъ дворецъ сего властолюбиваго, но умнаго государя. Въ каменномъ храмѣ, до нынѣ цѣломъ, видны еще на стѣнахъ многія Польскія надписи спутниковъ вельможнаго



====page 49====



Мнишеха. Въ семъ-то селеніи остановилась Марина, ожидая возвращенія отца своего, брата и князя Вишневецкаго, поѣхавшихъ впередъ въ Москву для нѣкоторыхъ предварительныхъ условій съ царемъ, относительно бракосочетанія.

Свита невѣсты ликовала въ Вяземѣ, воображая торжественный въѣздъ въ Москву и будущіе пиры роскошнаго царя (*) Московскаго. Товарищи и шеренговые (13) конныхъ дружинъ Польскихъ разгуливали по красивому селу Годунова и попѣвали веселыя пѣсни; ротмистры съ офицерами своими толпились около жилища невѣсты и приставовъ царскихъ, требуя винъ и угощенія; паны Польскіе, собравшись въ одной изъ избъ села, за полными бокалами венгерскаго разсуждали о политикѣ, о распространеніи владѣній республики Польской. Янъ Санѣга первый подалъ случай къ сему важному пренію, напомнивъ



(*) Поляки и Русскіе такъ называли Лжедимитрія.



====page 50====



товарищамъ своимъ о рѣкѣ Угрѣ (14), которую они недавно миновали, и которая составляла древнюю границу Литвы; мысль, что панъ Мнишехъ везъ съ собою владѣнную грамоту, данную ему Самозванцемъ на княженіе Смоленское, веселила ихъ. Они мечтали уже объ обширности владѣній своего отечества, о величіи онаго, о зависимости Россіи отъ

Польши, разсуждали даже о присоединеніи Новгорода и Пскова къ своему государству, какъ законнаго достоянія Марины, долженствующей уступить оное въ знакъ благодарности своей родинѣ.

И все сіе слышали бояре Русскіе, и сердце ихъ замирало. Кровь стыла въ жилахъ ихъ. Но они еще надѣялись... надѣялись, что рука Провидѣнія спасетъ любезное ихъ отечество.

Наступилъ прекрасный весенній вечеръ; стадо возвратилось уже въ деревню. По всему селу раздавалось мычаніе коровъ и блѣяніе овецъ; крестьяне пріѣхали съ пашни и толпились въ разныхъ мѣстахъ, толкуя о невѣстѣ



====page 51====



царской. Въ тѣ времена и бояре не позволяли народу смотрѣть на невѣстъ своихъ или дочерей; въ тѣ времена считалось предосудительнымъ мужчинѣ смотрѣть прястально на женщину, тѣмъ еще болѣе на дѣвицу. И такъ, кто бы, и притомъ еще изъ простаго народа, осмѣлился подойти близко къ тому мѣсту, гдѣ жила невѣста царская? Кто бы осмѣлился подойти близко къ стражѣ, окружавшей домъ, гдѣ жила будущая царица Московская? — Въ тѣ времена и самый женскій полъ, особенно дѣвицы, сохраняли строгіе обычаи скромности. Какая изъ нихъ могла бы сѣсть предъ раскрытымъ окномъ своего терема, или показаться народу непокровенною? Марина не знала сего обыкновенія. За нѣсколько часовъ предъ симъ принимала она Осмульскаго, и получила отъ него отчетъ въ своемъ препорученіи; дурныя вѣсти разстроили ея воображеніе; она видѣла ужасный мракъ будущаго, сердце ея было стѣснено. Ей надлежало, для поддержанія силъ ея, освѣжиться воздухомъ: она сѣла подъ окно к съ удовольствіемъ смот



====page 52====



рѣла на патріархальную простоту народа, котораго скоро будетъ она царицею; ее все занимало здѣсь, все удивляло; по нѣчто странное составляло для нея загадку: она видѣла въ селѣ, далеко отъ жилища ея, толпы народа и не видала никого около своихъ оконъ. Любопытство заставило ее вникнуть въ причину таковаго явленія. Въ Польшѣ народъ не отходилъ отъ ея замка; — здѣсь никто и близко не смѣлъ подойти къ рѣшетчатой оградѣ двора ея; скоро замѣтила она, что стража не позволяла приближаться народу. Она позвала пристава, приказала снять стражу и объявить жителямъ села, что они могутъ покойно подходить къ дворцу. Едва только исполнилось ея приказаніе, едва только узнали въ Вяземѣ о волѣ ея, какъ толпы народа обоего пола окружили дворецъ и смотрѣли на невѣсту царскую. Картина всеобщаго къ ней почтенія и внимательности утѣшила ее и успокоила; но сей поступокъ не такое произвелъ дѣйствіе въ народѣ, какого ожидать надлежало: народъ, имѣвшій близкія сношенія съ Москвою, слы



====page 53====



шалъ ропотъ на царя беззаконнаго, слышалъ и видѣлъ, какъ царь зимою, близь сего селенія, сдѣлавъ ледяную крѣпость, велѣлъ Россіянамъ защищать ее, а самъ съ Ляхами бралъ ее приступомъ, при чемъ Нѣмцы и Ляхи, вмѣстѣ съ снѣжными колами, данными обѣимъ сторонамъ вмѣсто оружія, бросали въ Россіянъ каменьями. Народъ окольныхъ деревень видѣлъ, какъ лилась кровь ихъ собратій и начиналъ ненавидѣть царя, не щадящаго крови своихъ подданныхъ. Народъ слышалъ, что царь не соблюдаетъ обычаевъ Русскихъ, освященныхъ, такъ сказать, древностію, и не любилъ уже царя. Однако же, желая оправдать державнаго, изыскивалъ причинъ къ таковымъ его поступкамъ, и винилъ во всемъ искони ненавистныхъ ему Ляховъ, наглостію и буйствомъ своимъ еще болѣе возбуждавшихъ народное негодованіе. Въ пылу сего негодованія, народъ приписывалъ силу чародѣйства и невѣстѣ, которая съ собою наводила на святую Русь Ляховъ и поповъ Латинскихъ. Съ каждымъ шагомъ приближенія ея къ столицѣ,



====page 54====



слухи о чародѣйствѣ ея росли, распространяли и усугубляли ненависть народную, таившуюся еще подъ пепломъ уваженія къ престолу царскому.

— Ахти, Семенычъ! говорила одна пожилая женщина своему мужу, идя деревнею отъ дома, гдѣ жила Марина, — не быть пути на святой Руси!

— Молчи, Ивановна, надобно больше Богу молиться! Его святая воля! ужь такъ видно и быть: дожили мы съ тобою на старости до черныхъ дней!

— Ну, коли это было видано, чтобы эдакое диво было на нашей сторонѣ? Господи, прости наше согрѣшеніе!

— Да ты хорошо ли видѣла невѣсту царскую?

— Какъ же, Семенычъ, я съ сосѣдкой Акулиной прямо противъ оконъ стояла, и все видѣла, да не разобрала право, что у ней въ рукахъ-то было.

— Меня; Ивановна, не спрашивай, такъ, на старости, прости Господи, попуталъ нечи



====page 55====



стый меня, что я пошелъ ее посмотрѣть: вѣдь она, всѣ говорятъ, колдунья!

— И, батька, да колдуньи-то, слышь, всѣ такія дурныя, что и не взглянешь, а эта такая красавица, какъ написанная, все бы глядѣлъ на нее! только вотъ это-то не по нашему, что она всѣмъ показывается: вѣдь такъ встаріну не важивалось; или ужь у нихь такое повѣрье?

— А кто ихъ вѣдаетъ! вишь, они и ходятъ-то не по нашему.

Старики подошли къ избѣ своей, и сѣли на завалину. Скоро подошла къ нимъ сосѣдка Акулина и вмѣшалась въ разговоръ.

— Нѣтъ! нѣтъ! живи она здѣсь хоть годъ, не пойду болѣе смотрѣть на нее, сказалъ Семенычъ.

— И я, родимой, не пойду, подхватила Акулина.

— А я такъ бы вотъ и не отошла: такъ пришла она мнѣ по сердцу! сказала Ивановна.

— Нѣтъ, не пошла бы, сосѣдушка, смотрѣть, кабы только послушала Гаврилыча.



====page 56====



— А что онъ говорилъ? спросилъ Семенычъ.

— Да вѣдь ты знаешь, Семенычъ, что у насъ въ околоткѣ онъ первый знахарь: всю подноготную вѣдаетъ!

— Какъ не знать; его, слышь, земскіе ярыжки и къ царю Борису, покойнику, возили по знахарству (*). — Такъ что же онъ говоритъ?

— И, родной, страсти и ужасти!

— Здравствуй, дѣдушка, сказалъ молодой крестьянинъ, подойдя къ Семенычу.

— Здорово, Антонъ! давно ли съ Москвы?

— На селѣ къ вечерни ударили, я пріѣхалъ; да ужъ какъ коней измучилъ, такъ упаси Господи! Проклятые Литвины! — Послѣднія слова сказалъ онъ быстро озираясь вокругъ себя.

— Да кого ты везъ?

— Да кто ихъ знаетъ! Туда повезъ на



(*) Знахарями назывались колдуны.



====page 57====



шего боярскаго холопа, а оттуда такъ демона какого-то, въ востроконечной шапкѣ.

— Что на Москвѣ слышно, Антонъ?

— На царскомъ дворѣ пиры да веселья; вопли да слезы въ православномъ народѣ. Куда ни пойдешь, все Ляхи да Нѣмцы! Старикъ покачалъ головою.

— У васъ что слышно дѣдушка?

— Слава Богу, пока Богъ грѣхамъ терпитъ! Говорятъ, скоро невѣста царская поѣдетъ въ Москву.

— Скоро, дѣдушка, скоро. Тамъ ужь всѣ приготовляются къ ея встрѣчѣ; за 15 верстъ отъ города будутъ дожидаться ее купцы и мѣщане съ дарами, а подъ городомъ, на берегу Москвы рѣки, ставится узорочный шатеръ: тамъ, слышь, будетъ ее встрѣчать самъ царь.

— Имъ-то весело будетъ, да каково-то народу православному? сказала Ивановна.

— Богъ вѣсть! отвѣчалъ Антонъ, — а что-то и бояре задумавшись ходятъ. Болтаютъ не очень добро.



====page 58====



— И у насъ тоже болтаютъ кое кто, да что-то не вѣрится: чему быть? У насъ царь законный!

— Да, подхватила Акулина, а кабы ты послушалъ, вонъ что бояре говорятъ.

—  А ты гдѣ слышала? спросилъ Антонъ, 

— У Егора Бурнаша стоятъ двое бояръ нашихъ. Они, слышь, баютъ, что батюшка-то царь нашъ хочетъ весь Смоленскъ отдать королю Литовскому.

— Правда, родимые, правда, подхватила Ивановна, — и я тоже слышала: самъ Егоръ вчера говорилъ это.

— Эхъ, православные, да что же это будетъ? Неужто Господь Богъ допуститъ православныхъ до такой кручины? сказалъ Антонъ: — да это такая бѣда, что не роди мать на свѣтѣ! Не ужь-то таки царь батюшка на насъ не надѣется? Да вымолви только слово, такъ всѣ пойдемъ на супостатовъ. — Эй, Гаврилычъ, дѣдушка Гаврилычъ! Поди къ намъ сюда!



====page 59====



Старикъ съ окладистою бородою, посѣдѣвшею отъ времени, съ длиннымъ посохомъ, подошелъ и сѣлъ подлѣ Семеныча. Взоры его были мрачны, всѣ черты лица выказывали какую-то таинственность!.. Это былъ знахарь, славящійся во всемъ околоткѣ.

— Гдѣ былъ Гаврилычъ? спросилъ простодушно Семенычъ.

— У Ѳедоры, Семенычъ. Больна, бѣдненькая, и помочь-то трудно.

— И! Гаврилычъ, неужто и тебѣ не въ мочь?

— Въ мочь-то оно въ мочь, да поздно сказала: она ѵжь выкликать стала, бѣдненькая!

— Господи помилуй! сказали перекрестясь Акулина и Ивановна.

— Да отчего же это? спросилъ Антонъ.

— Отчего? отчего? Вѣстимо — испорчена. Вишь нынче лихихъ-то людей стало много на святой Руси!

— Богъ съ ней! сказалъ Антонъ; — ска



====page 60====



жи-ка намъ, дѣдушка, видѣлъ ли ты невѣсту-та цареву?

— Вона, да комужь и видѣть какъ не мнѣ? Вы на нее смотрѣли, а видѣть, такъ не видали.

— Что ты, Гаврилычъ? подхватила Ивановна, — да а близехонько стояла, какъ теперь на нее гляжу.

— То-то бабы! волосъ дологъ, да умъ коротокъ! да выдь-ка ночью на дворъ, да посмотри, что дѣется надъ царскимъ дворцомъ?

— А что такое, дядя Гаврилычъ? спросилъ Антонъ.

— Всякую ночь два огненныхъ змѣя прилетаютъ къ невѣстѣ царевой; какъ взлетятъ надъ крышу, такъ и разсыплются: это къ ней летаютъ, а Ивановна хочетъ ее видѣть. Да знаешь ли: она можетъ быть и теперь около насъ?

— Съ нами крестная сила! вскричали женщины, Семенычъ перекрестился, а Антонъ посмотрѣлъ на всѣ стороны кругомъ себя.



====page 61====



— Не бойтесь, не бойтесь; при мнѣ хоть и придетъ, да ничего не сдѣлаетъ. У Сеньки Годунова колдунья востра была, да и то кланялась намъ.

— И! — какая пыль по дорогѣ! Вскричалъ Антонъ, — ужь не царь ли ѣдетъ? — Вонъ и передовой скачетъ! — пойдемъ, Семенычъ, поклонимся царю батюшкѣ.

Нѣсколько колесницъ подъѣзжало уже къ деревнѣ. Семенычъ, знахарь и Антонъ встали съ завалины и пошли на выходъ села. Женщины пошли въ избу.



Давно ужь было за полночь. Въ Кремлѣ раздавались звуки музыки, но въ другихъ частяхъ Москвы царствовала мертвая тишина. Тамъ, гдѣ теперь широкая Москва-рѣка красуется, отражая въ струяхъ своихъ цѣлую гору, въ видѣ амфитеатра, покрытую и храмами Божьими и каменными красивыми зданіями, и деревянными небольшими домиками,



====page 62====



въ прежнее время, возвышаясь только одинъ храмъ Всемилостиваго Спаса, доселѣ именуемый «на Болвановкѣ», и нѣсколько домиковъ съ высокими теремами, заборами и крѣпкими широкими воротами. Здѣсь живали многіе изъ бояръ нашихъ; здѣсь-то жилъ одинъ изъ нихъ, именемъ Иванъ Куракинъ (15). На широкомъ боярскомъ дворѣ, покрытомъ зеленою травою, стояла небольшая особая свѣтелка, гдѣ любилъ бояринъ отдыхать въ часъ полуденный, или, бесѣдуя съ своими друзьями, пить холодный медъ, изъ большой серебряной яндовы, въ которой, по тогдашнему обыкновенію, плавалъ на изогнутой рукояткѣ тяжелый, густо вызолоченный ковшъ — даръ царя Іоанна Васильевича Грознаго за пораженіе Ливонцевъ при Нейгаузенѣ (16).

Бояринъ Куракинъ не спалъ еще, и сидѣлъ въ своей свѣтлицѣ съ однимъ изъ дворянъ царскихъ за широкимъ дубовымъ столомъ, покрытымъ скатертью узорочною. Любимая боярская яндова, полная меду, съ ковшомъ царя Грознаго, прикованнымъ золотою



====page 63====



цѣпочкою, стояла на столѣ. Въ переднемъ углу свѣтлицы, въ рѣзной чернаго дерева божницѣ, стояли три образа, покрытые золотыми ризами и осыпанные, мѣстами, жемчугомъ и каменьями. Три ярко теплящіяся лампады довольно освѣщали прiютъ сей и ясно дозволяли разсмотрѣть богатую парчевую шубу, опушенную соболями и вынизанную по краямъ жемчугомъ, — также даръ царскій за завоеваніе отъ Шведовъ Ингерманландіи (17).

Старецъ, котораго голова убѣлена была уже семдесятъ-осьмою зимою, сидѣлъ облокотясь на столъ обѣими руками. Лѣтній, пирюсеневый охобенъ былъ распахнутъ, и воротъ тонкой бѣлой сорочки, вышитый золотомъ и унизанный жемчугомъ, виднѣлся изъ-подъ длинной и окладистой бороды его.

Противъ него сидѣлъ дворянинъ въ узкомъ суконномъ охобнѣ, застегнутомъ подъ шею и подпоясанномъ богатымъ кушакомъ, за которымъ съ правой стороны заткнутъ былъ кинжалъ. — Это былъ дворянинъ Воейковъ.

— Нѣтъ, Иванъ Васильичъ, сказалъ



====page 64====



старецъ выразительно, — до гробовой доски не забуду подвига дьяка нашего Тимофея Осипова.

— Да и какой Русскій, Иванъ Семеновичъ, возразилъ Воейковъ, — можетъ равнодушно вспомнить объ этомъ!

— Видѣлъ ли ты его предъ казнію?

— Видѣлъ послѣ того какъ злодѣй Басмановъ въ мучительныхъ пыткахъ допрашивалъ стрѣльцовъ и его. Онъ былъ блѣденъ какъ смерть, но покоевъ: ни малѣйшаго страха не было замѣтно на челѣ его. — Когда вели его на казнь, я протѣснился сквозь народъ, и такъ былъ къ нему близко, что онъ меня замѣтилъ особенно. Онъ взглянулъ на меня и промолвилъ: Православные! помолитесь о душѣ моей! Народъ шелъ за нимъ въ глубокомъ безмолвіи… — Ужасно! — Я не могъ идти далѣе.

— Ахъ, если бы ты посмотрѣлъ на него тогда, когда, поговѣвъ 5 дней и пріобщась Святыхъ Таинъ, явился онъ во дворецъ, и пылая ревностію изобличить Разстригу, тор



====page 65====



жественно, въ палатахъ царскихъ, предъ всѣми боярами, назвалъ его Гришкою Отрепьевымъ, рабомъ грѣха, еретикомъ. О, этого я никогда не забуду! Мы всѣ изумились. Лжедимитрій долго, въ смятеніи, безмолвствовалъ, потомъ опомнился, и предалъ его Басманову на казнь (18). — Старецъ отеръ двѣ крупныя слезы, покатившіяся по свѣжимъ еще щекамъ его; они долго блистали на бородѣ его, убѣленной лѣтами. — Гдѣ же, скажи мнѣ, Иванъ Васильичъ, предали землѣ тѣло его?

— Князь Василій Іоанновичъ Шуйскій явился на мѣсто казни, когда уже обезглавленный трупъ лежалъ недвижимъ и когда кровь запеклась на плахѣ. Народъ еще не расходился и стоялъ тихо, какъ-бы ожидая чего-то необыкновеннаго. Тогда приказалъ князь людямъ своимъ взять тѣло и отвезти въ поле, но тайно приказано было отвезти оное въ Симоновъ монастырь. Наши точно это исполнили, и ночью схоронили Тимофея въ оградѣ монастырской.



====page 66====



— Вѣчная память! — А тѣла семи стрѣльцовъ, изсѣченныхъ воромъ Гришкою Микулинымъ, въ удовольствіе Разстриги, гдѣ?

— Не знаю. Микулинъ самъ велѣлъ убрать ихъ съ площади (19).

— Злодѣй! кровь ихъ падетъ на убійцу, и сожжетъ его, сказалъ Куракинъ.

— Падетъ и на Ляховъ, наругавшихся надъ изрубленными тѣлами страдальцевъ.

— Падетъ! возразилъ старецъ Куракинъ, вскочивъ съ своего мѣста, и глаза его заблистали яркимъ огнемъ юношескаго мужества.

— «Кровь ихъ требуетъ мести!» сказалъ на площади самъ князь Василій Іоанновичъ Шуйскій! примолвилъ Воейковъ.

Послышался стукъ въ ворота; большая цѣпная собака, прикованная у амбара, залаяла. Воейковъ выскочилъ изъ свѣтлицы, освиснуль съ крыльца Барбоса, отперъ калитку, и вскорѣ вошелъ къ старцу съ княземъ Василіемъ Голицынымъ и еще съ двумя боярами.



====page 67====



— Милости просимъ, князь Василій! сказалъ Куракинъ, указывая гостямъ на скамью.

— Мы заждались васъ. Что такъ долго?

— Пировали въ Кремлѣ, на угощеніи Мнишеха и его товарищей, въ новомъ дворцѣ царскомъ.

— Нѣтъ ли чего новаго?

— Ничего, все старое. Играла музыка, Ляхи пили, веселились, плясали; а царь ежечасно переодѣвался, то Русскимъ бояриномъ, то Польскимъ паномъ, то Венгерскимъ гусаромъ. Послѣ завтра встрѣча Марины.

— Что князь Шуйскій? спросилъ Куракинъ.

— Правая рука царя. Дѣйствуетъ неутомимо.

— Нѣтъ ли новыхъ опалъ?

— Ничего покуда, кромѣ того, что царя Симеона уже увезли въ Соловки (20).

— Бѣдный страдалецъ! сказалъ со вздохомъ старецъ Куракинъ, — и ты погибъ за вѣру православную!



====page 68====



— Но остались мстители! возразилъ князь Голицынъ, хватаясь за мечъ. — Пока будетъ рубить мечъ мой, до тѣхъ поръ не забуду несправедливости. — Лжецарь — и наругается кровію Русскихъ! допускаетъ ненаказанно Ляхамъ насмѣхаться надъ Русскими!

— Князь! сказалъ Воейковъ, — лучше умереть Русскимъ, нежели жить рабомъ Ляховъ!

— Этотъ рубецъ на вискѣ моемъ напоминаетъ мнѣ взятіе ледянаго городка близь Вяземы, — потѣху царскую, наглую насмѣшку Литвы; да, онъ до тѣхъ поръ будетъ напоминать мнѣ о мщеніи, пока не размокнетъ мечъ мой въ крови враговъ нашихъ.

— Не горячись, князь, сказалъ Куракинъ, — юная кровь кипитъ въ жилахъ твоихъ; но умѣрь себя, еще не приспѣло время! Будетъ ли ко мнѣ князь Шуйскій?

— Завтра, отвѣчалъ одинъ изъ бояръ, пришедшихъ съ княземъ Голицынымъ, — завтра вечеромъ онъ будетъ, такъ приказалъ онъ мнѣ



====page 69====



сказать тебѣ, а поутру поѣдетъ онъ къ войску въ станъ.

— Да, это одно изъ важнѣйшихъ нашихъ дѣлъ. — Князь Василій! ты былъ въ станѣ: что слышно?

— Все почти готово, ожидаютъ только приказа.

— Знаютъ ли въ войскѣ, что Шуйскій и мы съ тобою будемъ впереди противъ враговъ?

— Давно уже, отвѣчалъ князь Голицынъ.

— И такъ Богъ увѣнчаетъ наше правое дѣло! И мечъ снова блеснетъ въ рукѣ моей! Но, православные, рука моя уже слаба. Скорблю, что можетъ быть... По крайней мѣрѣ я буду умѣть умереть.

— Бояринъ! сказалъ Голицынъ протянувъ руку къ образамъ, — отецъ мой часто говаривалъ мнѣ о тебѣ, и теперь, предъ сими иконами клянусь тебѣ, не отстану отъ тебя ни на шагъ.

— Не щади кровь неповинныхъ, сказалъ торжественно Куракинъ, — и защищай жизнь



====page 70====



самихъ беззащитныхъ враговъ нашихъ отъ ярости нашего народа.

— Клянусь! вскричалъ Голицынъ.

— Клянемся! вскричали Воейковъ и другіе бояре.

— Такъ поклялись мы и съ княземъ Шуйскимъ, сказалъ Куракинъ. — И такъ, завтра вы будете у меня! — Иванъ Васильичъ, ты вѣроятно увидишь Осмульскаго: пригласи его ко мнѣ. Тотъ, кто въ Литвѣ и Польшѣ благотворилъ Русскимъ, тотъ долженъ быть намъ другомъ. Гдѣ творятъ добро, тамъ нѣтъ различія, ни въ вѣрѣ, ни въ родинѣ!

— Онъ былъ сегодня у Ксении Годуновой.

— Какъ успѣлъ онь пройти туда? спросилъ Голицынъ.

— Золото отворило дверь, а монашеское платье скрыло его званіе, отвѣчалъ Boeйковъ. — Невѣста царская препоручила ему быть у Ксеніи.

— Знаетъ ли объ этомъ Шуйскій? спросилъ Куракинъ.



====page 71====



— Онъ и содѣйствовалъ ему пройти къ ней. Завтра узнаете важную новость.

— Какую? спросилъ Куракинъ.

— Осмульскій скажетъ вамъ все.

Друзья и товарищи великаго дѣла бесѣдовали еще долго, и предъ разсвѣтомъ разстались.



====page====



ГЛАВА IV.

Торжественный въѣздъ Марины въ Москву. — Войско. — Богатство одѣянія. — Встрѣча. — Народъ. — Обиды Поляковъ. — Волненіе. — Ксенія. — Опасность угрожаетъ. — Басмановъ. — Странное спасеніе.



(2 мая.)



Едва только багряность зари утренней начала, освѣщая, румянить края легкихъ облачковъ, несущихся по чистому синеву небесъ, какъ уже многія тысячи народа Московскаго и окрестныхъ селеній стояли за заставою, по обѣимъ сторонамъ Можайской дороги, ожидая торжественнаго прибытія невѣсты царской. Дѣти боярскіе, стройно, цѣлыми дру



====page 73====



жинами стояли у самой заставы, за ними ряды стрѣльцевъ въ лучшей одеждѣ; далѣе, на дорогѣ, тысячныя полчища кзаковъ въ красныхъ суконныхъ кафтанахъ съ бѣлыми перевязями на груди; подлѣ ихъ 3-я сотня Нѣмцевъ тѣлохранителей, подъ начальствомъ Шотландца Вандемана, въ кафтанахъ съ зеленою бархатною обшивкою и рукавами изъ зеленой камки. Рядомъ стояла 2-я сотня Нѣмцевъ, подъ начальствомъ Ливонца Кнутсена, въ кафтанахъ фіолетоваго цвѣта, обшитыхъ красными бархатными снурками и съ рукавами изъ красной камки; предъ ними стояла 1-я сотня Нѣмцевъ, подъ начальствомъ Француза Маржеререта, въ кафтанахъ и плащахъ бархатныхъ, обшитыхъ золотымъ позументомъ. Всѣ они вооружены были протазанами, сѣкирами, алебардами и бердышами съ золотыми орлами на древкахъ, обтянутыхъ алымъ бархатомъ, убитыхъ серебряными гвоздиками и увѣшанныхъ большими золотыми и серебряными кистями (21). За ними, далѣе къ полю, — войска Польскiе въ разнообразныхъ одѣяніяхъ, впе 



====page 74====



реди бояре Московскіе; долженствовавшіе встрѣтитъ невѣсту.

Самъ Лжедимитрій, одѣтый въ одежду простого воина, сопровождаемый Басмановымъ, выѣзжалъ осматривать порядокъ, и возвратился въ Кремль.

На обширномъ лугу, на берегахъ Москвы-рѣки приготовлены были два огромные и великолѣпно-убранные шатра; въ первомъ изъ нихъ встрѣтили Марину князь Мстиславскій и бояре Московскіе, поклонясь ей до земли; въ другомъ шатрѣ приняли тестя царскаго, воеводу Сендомирскаго. Невѣстѣ царской подвели въ даръ 12 верховыхъ коней и богатую колесницу, украшенную серебряными орлами царскаго герба и запряженную десятью пѣгими лошадьми; а Мнишеху подвели отъ имени царскаго отличнаго коня съ великолѣпною збруею, цѣною во 100 тысячъ злотыхъ (22).

Марина, одѣтая съ царскою пышностію, сѣла съ приближенными ея дамами въ колесницу, и въѣхала въ Москву между рядовъ блестящаго серебромъ и золотомъ воинства.



====page 75====



Ей предшествовали 300 гайдуковъ и музыканты; позади ея слѣдовали 13 каретъ, бояре, паны Польскіе и все встрѣчавшее ее войско.

По Москвѣ раздавался звонъ колоколовъ, звукъ стрѣльбы пушечной, бой барабановъ и литавръ, смѣшанный съ игрою трубъ и музыки: но народъ безмолвствовалъ и не изъявлялъ радости.

На Красной площади, противъ воротъ Флоровскихъ (*), встрѣтили невѣсту новыя толпы литаврщиковъ съ оглушающимъ шумомъ. Народъ изумился.

«Такъ не водилось въ старые годы» говорили, почти громогласно въ толпахъ, жители Московскіе.

«Здѣсь, бывало, при царяхъ православныхъ, встрѣчало невѣстъ царскихъ духовенство со крестами, хоругвями и святыми иконами!» говорили другіе.

«Быть бѣдѣ! царь не чтитъ ужь право



(*) Нынѣ Спасскихъ.



====page 76====



славія: не выносили съ царскаго двора и святой воды, не кропили пути невѣстѣ!» говорили третьи.

«Невѣста-то видно боится крестовъ и святой воды!» шептали другъ другу почти во всѣхъ толпахъ.

— А каковъ вихорь-то былъ, какъ невѣста подъѣхала къ заставѣ, сказалъ одинъ купецъ, — такъ и валитъ: я насилу устоялъ.

— Ну ужь вихорь! подхватилъ высокорослый мѣщанинъ, — съ меня шапку такъ и сорвало!

— Чему же дивитесь? возразилъ монахъ, — да какъ и царь-то въѣзжалъ въ Москву, такъ такая же буря была. Быть бѣдѣ! не даромъ сегодня ночью кой-гдѣ на колокольняхъ, колокола сами звонили.

— Что ты говоришь, святой отецъ? неужто въ правду? спросилъ купецъ.

— Точно правда; да и какъ не быть знаменьямъ? Православіе гибнетъ.

— Господи, прости наше согрѣшеніе! вскричали нѣкоторые.



====page 77====



Колесница въѣхала при звукахъ музыки въ Флоровскія ворота, и остановилась у Дѣвичьяго монастыря, гдѣ назначено было жить невѣстѣ до дня свадьбы. Воеводѣ Сендомирскому, тестю царскому, назначено жить въ домѣ Годунова, что близь дворца и патріаршаго дома. Папамъ Польскимъ отвели всѣ лучшіе домы въ Китаѣ и Бѣломъ городѣ; незваные гости тотчасъ выгнали изъ домовъ хозяевъ, между коими были дворяне, дьяки, духовные, бояре и даже сами родственники царя, Нагie. Народъ волновался, кричалъ.

Уже давно по Москвѣ носились слухи, что царь отдаетъ Польшѣ Смоленскъ, Новгородъ и Псковъ, съ ихъ пригородами и селами. Теперь, когда Москвитяне увидѣли вооруженныя дружины Поляковъ, они удостовѣрились въ правдивости молвы народной.

«Гласъ Божій, гласъ народа!» говорили многіе, — «на свадьбу не ѣздятъ такъ, какъ на битву! А Поляки пріѣхали къ намъ не пиръ пировать, а наши земли отнимать! Спаси, Матерь Божія (23)!»



====page 78====



Бояре скакали верхами по площади и по улицамъ, слышали вопли народа, слышали толки его и не унимали. Поляки буйствовали. Народъ стеналъ въ молчаніи, а царь ликовалъ съ невѣстою въ обители тишины, смиренія и набожности!



Въ Москвѣ, на такъ называемой Великой улицѣ, ведущей отъ воротъ Чертольскихъ къ Москворѣцкимъ, находился домъ князя Мосальскаго, друга и наперстника Лжедимитріева. Въ отдаленной изъ свѣтлицъ княжескихъ, жила, или лучше сказать, была въ заключеніи злополучная дочь Бориса Годунова, Ксенія. Давно ли была она близъ трона царя, отца своего? Давно ли пользовалась всѣми преимуществами высокаго сана? Давно ли почитала она себя счастливою въ объятіяхъ матери? — И вдругъ всего лишилась безвозвратно; въ лѣтахъ самой цвѣтущей юности, видѣла она тиранское умерщвленіе своей матери и брата любимаго, видѣла себя лишенною всего, унижен



====page 79====



ною и наконецъ жертвою гнуснаго сластолюбца — убійцы всѣхъ родныхъ ея: урокъ ужасный! Природное величіе души, образованной науками, которыми умный отецъ ея старался просвѣтить разумъ дочери, наиболѣе, безусловная преданность волѣ Божіей, — помогли ей перенести тяжкіе удары судьбы; она хладнокровно ожидала смерти, которою ей ежеминутно угрожали, которой желала она, и которою медлили еще ея тираны... медлили — для умноженія своихъ злодѣяній.

Ксенія посвятила всѣ минуты жизни своей молитвѣ, и молилась усердно... Богъ внимаетъ молитвамъ страждущихъ: Онъ усладилъ остатки дней ея въ семъ мірѣ, гдѣ испытала она столько бѣдствій.

Въ легкой объяренной ферязи, сверхъ которой накинутъ былъ шелковый опашень, въ широкой золотой лентѣ, унизанной нѣкогда каменьями, которые она, со времени своего заточенiя, вырвала, въ богатыхъ, но уже износившихся нарукавьяхъ, стояла она предъ иконою Богоматери и молилась сердечно; слезы



====page 80====



ручьями текли по блѣднымъ щекамъ ея, и падали на бѣлую и полную грудь ея, воздымавшуюся отъ тяжкихъ вздоховъ. За нею, близь лежанки, на маленькой скамейкѣ, сидѣла няня ея въ шелковомъ шушунѣ и въ малиновой бархатной шапочкѣ, обложенной мѣхомъ. Съ сердечною скорбію смотрѣла она на свою милую барышню и утирала слезы свои.

Вдругъ дверь отворилась и князь Мосальскій съ Басмановымъ вошли въ свѣтлицу. — Княжна съ презрѣніемъ взглянула на вошедшихъ, отошла отъ божницы, и сѣла подлѣ няни.

— Княжна! сказалъ Мосальскій, — царь прислалъ къ тебѣ за рѣшительнымъ отвѣтомъ.

— Мой отвѣтъ извѣстенъ: монастырь и смерть; пусть избираетъ самъ любое, а для меня все равно.

— Подумай, княжна, сказалъ Басмановъ, садясь на скамью: тебя ожидаютъ почести.

— Я узнала уже тщету оныхъ.

— Княжна! царь требуетъ, чтобы ты явилась въ свѣтъ и наслаждалась жизнiю.



====page 81====



— Благодарю за милость. Пусть возвратитъ мнѣ моихъ родителей, моего брата и честь мою.

— Невозможнаго требуешь, княжна!

— А онъ требуетъ возможнаго? Мало того, что онъ содержитъ меня въ заключеніи, что силою похитилъ и честь мою и спокойствіе души моей, но требуетъ еще, чтобы я самовольно предалась пороку, чтобы захотѣла продать себя за золото, за драгоцѣнные каменья тирану, чтобы захотѣла обидѣть жену его... Нѣтъ, вы отняли отъ меня всякое оружіе, но не отняли еще рукъ моихъ; а пока будутъ руки, то смерть въ моей волѣ.

— Къ чему это, княжна? Марина останется женою: царь предоставляетъ ей величіе сана, часть сокровища, а самаго себя отдаетъ тебѣ.

— И то и другое для меня презрительно! Монастырь и смерть, — вотъ мой отвѣтъ.

— Княжна! сказалъ Басмановъ грубо, — твой царь не терпитъ упрямства.



====page 82====



— И ненавидитъ добродѣтель, прибавь къ тому; но для меня все равно. Скажите, варвары, скажите вашему идолу, что, доселѣ слабая, Ксенія рѣшилась и готова къ смерти.

— Прежде нежели мы тебя оставимъ, мы должны сказать тебѣ, княжна, что въ день брака царя бирючи возвѣстятъ народу, что ты невинна, что царь возвращаетъ тебѣ имущество отца твоего и позволяетъ...

— Умереть? прервала Ксенія, — о! это могу я и безъ позволенія сдѣлать. — Она встѣла, прошла по комнатѣ и съ твердою рѣшимостію произнесла. — Подите, вы слышали мой отвѣтъ; другаго не будетъ.

— О, если такъ, Ксенія, если такъ, упрямая дѣвушка, сказалъ вскочивъ съ бѣшенствомъ Басмановъ, — то знай, что воля царя есть законъ, и что мы можемъ принудить тебя силою! Слѣдуй за нами!

— Матерь Божія! спаси насъ! вскричала няня, бросившись на колѣни предъ Басмановымъ.



====page 83====



— Га! злодѣи! Вчера еще только пріѣхала невѣста къ царю, а сегодня замышляетъ уже онъ... Но, — она бросилась къ образу, выхватила изъ-за онаго обнаженный кинжалъ и съ сверкающими взорами стала предъ Басмановымъ, — приближься, варваръ, подлый служитель тирана, и увидишь, что можетъ Ксенія...

Басмановъ отскочилъ, и грозно взглянувъ на Мосальскаго, спросилъ: кто далъ ей кинжалъ?

— Не знаю, отвѣчалъ Мосальскій: — когда царь готовился въ первый разъ придти сюда, тогда всѣ уголки были обысканы, и здѣсь не было никакого оружія.

— Брось кинжалъ, говорю тебѣ, вскричалъ Басмановъ, — или погибнешь!

— Но не погублю души моей, сказала твердо Ксеній и отошла къ стѣнѣ.

Басмановъ и Мосальскій подступили ближе къ Ксеніи. Сильные удары въ двери остано



====page 84====



вили стремленіе злодѣевъ; они бросились къ дверямъ. — Что это? Что это? вскричали Мосальскiй и Басмановъ.

Новый ударъ въ двери. Злодѣи поблѣднѣли. Ксенія пала на колѣни предъ образомъ. Дверь отворилась съ шумомъ.



====page====



ГЛАВА V.

Царица-инокиня и Иванъ Семеновичъ Куракинъ. — Важный разговоръ. — Майское утро. —  Невѣста царская и Ксенія, дочь Годунова. — Величіе души.



Въ стѣнахъ дѣвичьяго монастыря, въ Кремлѣ Московскомъ, на одной половинѣ, даже въ часъ самой полуночи, раздавались звуки музыки и веселыя восклицанія пирующихъ. Здѣсь, у невѣсты своей пировалъ и тѣшился Лжецарь, презирая и святость мѣста, и уставы скромности. Окруженный Ляхами, онъ входилъ сюда въ часъ вечера и проводилъ здѣсь время ночи, не предполагая того, что Рус



====page 86====



скіе, которыхъ почему-то онъ почиталъ глупыми, могутъ замѣтить поступки его, а можетъ быть, дѣлалъ сіе онъ и потому, что не страшился своихъ подданныхъ. Марина была весьма не весела; тайная скорбь грызла ея сердце, и сильно слѣдила дѣйствіе свое на прекрасномъ челѣ ея; глаза ея не блистали уже тѣмъ огнемъ живости, который восхищалъ нѣкогда все юношество Польское. Нѣтъ, они были томны, и слезы, почти всегда, примѣтны были на нихъ. Лжедимитрій видѣлъ, что ни корона, ни величіе, ни богатство не могутъ ее утѣшить, и вздумалъ веселить ее музыкою, пляскою и искусными скоморохами, участвуя и самъ непосредственно въ сихъ занятіяхъ; но и эта мѣра дѣйствовала, по видимому только на наружность Марины, но душа ея страдала, и казалось, не смотря на наружное, притворное веселіе, часъ отъ часу болѣе истаевала.

Въ то-жь самое время, въ келліи царицы Марѳы, матери мнимаго Димитрія, было тихо. Предъ образами, богато уни



====page 87====



занными жемчугомъ, теплились три лампады. Сама царіца сидѣла тихо въ углу на креслахъ, погруженная въ думу. Предъ нею стоялъ маститый старецъ, бояринъ Русскій. Чело его изображало нѣчто величественное.

— И такъ, царица! ты одна можешь теперь разрѣшить насъ на великій подвигъ.

— Неужели должна я снова обречь себя на слезы и страданія? Я человѣкъ, имѣю слабости, не могу подумать о томъ, что станется со мною.

— Жизнь наша на этомъ свѣтѣ есть мигъ, царица; твой духовникъ сказывалъ намъ уже о тайномъ твоемъ страданіи, о гласѣ твоей совѣсти. Онъ сказывалъ намъ, какъ здѣсь, предъ святыми иконами, сердце истинной царицы изливалось предъ Всевѣдущимъ Творцемъ Вселенныя въ молитвахъ скорби и раскаянія. Ты не повѣдала ея причины, но мы ее угадываемъ, и въ лицѣ моемъ, именемъ всего народа Русскаго, убѣждаемъ тебя сказать истину.

— Чего вы отъ меня хотите?



====page 88====



—  Истины, одной истины, для благи той земли, въ которой родилась ты и царствовала, наконецъ для сохраненія той вѣры, которая научила тебя познавать единаго милосердаго Бога, возвысившаго тебя въ санъ царскій.

— Развѣ мало того, что я 13 лѣтъ въ Рыксинской пустыни плакала въ уничиженіи, страдала за себя и ближнихъ своихъ (24)?

— Но развѣ снова угрожаетъ тебѣ заточеніе? Нѣтъ, царица, именемъ бояръ и всего народа Русскаго обѣщаемъ тебѣ спокойствіе и пребываніе въ Москвѣ. — Въ замѣнъ сего требуемъ отъ тебя одной истины, которая должна разрѣшить нашу совѣсть на великое дѣло. Всѣ ожидаютъ твоего слова.

Царица-инокиня молчала.

— Царица! меня прислали къ тебѣ самъ Василій Ивановичъ Шуйскій и сонмъ бояръ. Что долженъ я сказать имъ отъ имени твоего?

—  Дѣлайте, что хотите! отвѣчала царица и залилась слезами.



====page 89====



— Нѣтъ, царица! намъ частію извѣстно, что тебѣ предоставленъ былъ выборъ: жизнь царская, и мучительная смерть. Ты не могла по обстоятельствамъ избрать послѣдняго, но теперь можешь смѣло и очистить совѣсть твою, и разрѣшить насъ, ожидающихъ твоего отвѣта.

Царица Марѳа встала и въ сильномъ волненіи духа начала ходить по келліи. 

Бояринъ снова началъ: — Царица! тебѣ, думаю извѣстно, что здѣсь, въ стѣнахъ сей обители, происходитъ, извѣстно, какъ попирается тѣмъ, кого назвали ты сыномъ своимъ, святыня мѣста сего! Стѣны эти толсты; покои невѣсты царской удалены отсюда; звукъ музыки и шумъ скоморошества не проницаютъ ихъ, не достигаютъ твоего слуха: но тебѣ это все извѣстно. Ты не видала невинной крови изрубленныхъ стрѣльцовъ, Тургенева, дьяка Осипова и другихъ, обагрявшей землю Московскую: но тебѣ это извѣстно. Царица! Ты не видишь, какъ страждутъ православные отъ наглости и дерзости пришельцевъ, Ляховъ:



====page 90====



но тебѣ это извѣстно; ты не видишь, что приуготовляется православію, но это не можетъ быть сокрыто отъ тебя, и ты одна, царица, одна, можешь перемѣнить все это; одно твое слово можетъ остановить страданія народа Московскаго. Царица! лѣта убѣлили уже голову мою на службѣ царской, но имя Куракина — это былъ онъ — не запятнано никакимъ постыднымъ дѣломъ. Совѣсть моя покойна. Близокъ  часъ смерти, и суета міра сего меня уже прельстить не можетъ. Здѣсь, предъ сими иконами, предъ которыми ты молишься Творцу Вездѣсущему, предъ которыми стараешься ты слезами утешить жаръ груди твоей, терзаемой раскаяниемъ, здѣсь, предъ сими иконами, говорю тебѣ: сонмъ бояръ, любящихъ отечество, и весь народъ православный; требують отъ тебя совершеннаго признания: точно ли тотъ, кто украшается короною Мономаха, кто величается престоломъ царства Русскаго, кто попираетъ святыню православія, кто наругается именемъ и обычаями Русскими, тотъ, кого наименовала ты сыномъ, —



====page 91====



скажи, точно ли онъ сынъ царя Іоаннна Васильевича?

Царица Марѳа, которая въ продолженiе всей рѣчи боярина Ивана Куракина ходила по келліи, при послѣднемъ словѣ важнаго вопроса закрыла лице свое руками, пала на колѣни предъ своею божницею и крѣпко рыдала.

— Еще разъ, сказалъ Куракинъ, — именемъ родины, спрашиваю тебя, царица: тотъ, кого мы называемъ теперь Димитріемъ, точно ли есть сынъ царя Iоанна Васильевича? 

Царица-инокиня рыдала и не могла отвѣчать ни слова.

— Оставляю тебя, царица, — молись предъ сими иконами, — Господь внемлетъ молящимся, — и завтра приготовь грамоту, гдѣ можешь выразить, чего не можетъ теперь произнести языкъ твой. Завтра вечеромъ придетъ къ тебѣ за грамотою Григорій Семеновичъ Валуевъ; отдай ему и положись во всемъ на мое слово: я не захочу погубить души моей на старости.



====page 92====



Бояринъ вышелъ, а царица-инокиня все еще рыдала и молилась.



Ночь миновалась, и давно уже въ Москвѣ бѣлокаменной православные принялись за труды и работы; давно уже толпился и народъ на Красной площади. Въ келліяхъ Вознесенскаго монастыря, въ жилищѣ невѣсты царской, смолкло шумное веселіе: державный женихъ удалился во дворецъ свой. Марина, участвовавшая въ ночномъ веселіи, утомленная Марина не могла однако же предаться покою; сонъ далеко бѣжалъ отъ рѣсницъ ея. Она, простясь съ женихомъ своимъ, оставалась въ первыхъ комнатахъ съ панною Хмѣлецкою. Съ первымъ шагомъ всего ликовавшаго общества за двери, лице Марины измѣнилось, таившаяся подъ личиною веселости печаль, — удѣлъ ея, со времени появленія Самозванца въ стѣнахъ Самборскихъ, — покрыла теперь чело ея. Она дала знадк Хмѣлецкой сѣсть, и около получаса тихо ходила по комнатѣ.



====page 93====



— Здѣсь ли Осмульскій? спросила она наконецъ.

— Здѣсь, отвѣчала Хмѣлецкая, поднявшись съ креселъ.

— Скажите ему, чтобы привелъ онъ Ксенію, со всѣми предосторожностями, которыхъ ожидаю я отъ его благоразумія. Попросите ее именемъ моимъ.

Хмѣлецкая повиновалась и вышла исполнить приказаніе Марины.

Чрезъ четверть часа Хмѣлецкая возвратилась и доложила Маринѣ, что Осмульскій, получа еще вчера сіе приказаніе, исполнилъ оное въ точности, и что Ксенія, уже съ полуночи, здѣсь, въ стѣнахъ сей обители.

— Введите ее, когда я дамъ вамъ знать, а теперь я имѣю еще надобность быть одна.

Хмѣлецкая вышла. 

Опершись одной рукой на столъ, Марина еще нѣсколько минутъ стояла у рѣшетчатаго окна, и смотрѣла сквозь окно на ясную лазурь неба освѣщенную яркими лучами восходящаго солнца, — она, казалось, молилась. Сильное



====page 94====



чувство умиленія изображалось во взорахъ ея.

Медленно потомъ подошла она къ зеркалу, оправила волосы, старалась принять спокойный видъ, подошла къ двери, и постучала въ оную. Дверь отворилась, и Хмѣлецкая съ Осмульскимъ ввели Ксенію, которая для предосторожности одѣта была въ черное платье бѣлицы сей обители. На прекрасномъ лицѣ ея не изображалось ни страха, ни отчаянной горести, но ясно видны были твердая рѣшимость, благородное величіе и тихое спокойствіе души, предавшейся совершенно во власть Всемогущаго. Она поклонилась Маринѣ.

Какъ ни старалась невѣста царская пріуготовить себя къ сему свиданію, но не могла вполнѣ выдержать предпринятой ею роли. Она изумилась, взглянувъ на Ксенію, которую не полагала видѣть ни столь прекрасною, ни столь величественною. Она смутилась, дала знакъ Хмѣлецкой и Осмульскому удалиться, и когда тѣ вышли, то она, все еще молча, стояла предъ тою, которая и въ самомъ униженіи, подъ ярмомъ ужасныхъ бѣдствій, казалось,



====page 95====



превышала ее въ величіи. Ксенія стояла покойно и смотрѣла на Марину. Въ большихъ черныхъ глазахъ ея, осѣненныхъ густыми рѣсницами, изображалась чистая душа.

— Будущая царица Московская! сказала Ксенія, — несчастная дочь злополучнаго царя Бориса, преклоняя колѣна, благодаритъ тебя за избавленіе ея отъ рукъ злодѣевъ. — Она хотѣла поклониться, но Марина быстро удержала ее. — Прости, продолжала Ксенія, прости, невѣста царская, что дерзнула назвать злодѣями тѣхъ, которые хотѣли довершить послѣдній ударъ надъ сиротою безпомощною. Нѣкогда, въ часъ страшнаго суда, наградитъ

тебя Отецъ щедротъ за твое участіе въ судьбѣ моей, въ судьбѣ злополучной Ксенiи.

— Не требую благодарности, Ксенія! Я не исполнила еще всего того, что намѣрена сдѣлать: это въ рукѣ Божіей. — Подойди поближе; сядемъ здѣсь. — Онѣ обѣ сѣли. — Я призвала тебя совсѣмъ не для того, чтобы видѣть твою благодарность. Я ее не заслужила:



====page 96====



я сама, кажется, еще болѣе сирота, нежели ты.

— Будущая царица Московская не можетъ быть сиротою: у нея есть отецъ, братъ: —  мои — тамъ! Она залилась слезами и не могла продолжать.

— Успокойся, милая Ксенія, и не завидуй мнѣ! — Двѣ крупныя слезы показались на глазахъ Марины, затрепетали на длинныхъ рѣсницахъ, покатились по блѣднымъ щекамъ ея и пали на руку Ксеніи, которую Марина держала обѣими руками и сильно жала.

— Ты плачешь, невѣста царская? спросила съ чувствомъ Ксенія.

— Нѣтъ, Ксенія, радуюсь, веселюсь, — корона будетъ на головѣ моей, порфира будетъ покрывать меня! Радуюсь, веселюсь!

— Понимаю! сказала Ксенія, и трепещущею рукою сжала руку Марины.

— Ахъ, Ксенія, Ксенія! ты кончила твое поприще, и испытавъ всѣ ужасы бѣдствій, болѣе уже ничего не страшишься, а я только-что вступаю на мое поприще. Скажи мнѣ,



====page 97====



что тамъ за вѣнцемъ царскимъ и порфирою, которые закрываютъ отъ меня будущее? Не толи же, что испытала ты? Но нѣтъ, ты, Ксенія, счастливѣе меня! — Рѣкою полились изъ глазъ ея слезы.

— Царица! что съ тобою сдѣлалось? скоро спросила Ксенія, приподнимаясь съ мѣста.

— Сиди, счастливая Ксенія, и выслушай злополучную будущую царицу Московскую. Ты сказала, что у меня есть отецъ, есть братъ: ахъ! этого мало. У меня будетъ мужъ, народ обширнѣйшаго и могущественнаго государства и — я буду сиротою!

— Сиротою? при мужѣ? при отцѣ? На престолѣ?

— Да, сиротою и самою злополучною. Кто мужъ мой? Кто? — Убійца твоего отца, твоей матери, твоего брата!

— Боже милосердый! упокой души ихъ во царствіи Твоемъ. Страшенъ и праведенъ судъ Твой! сказала тихо Ксенія.

— Кто мужъ мой? — кто? продолжала Марина съ сильнымъ движенiемъ. — Кто? похи



====page 98====



титель твоей непорочности, тигръ утолившій уже свой голодъ, и еще для забавы своей терзающій невиннаго слабаго агнца? Кто? — Тутъ пылкая душа Марины прорвала препоны приличія и вполнѣ начала изливаться предъ изумленною и безмолвствующею Ксеніею. — Кто мужъ мой? Тотъ, кто правою рукою вводитъ меня на тронъ и увѣнчиваетъ блестящею короною, а лѣвою даетъ знакъ къ пораженію невинныхъ, къ пролитію крови! Тотъ, кто правою рукою ведетъ меня къ брачному ложу, а лѣвою даетъ знакъ подлымъ рабамъ, своимъ угодникамъ, для приготовленія новыхъ жертвъ на удовлетвореніе его сластолюбія!

Быстро встала Марина съ своего мѣста, и начала ходить по комнатѣ. Ксенія съ сильнымъ состраданіемъ слѣдила каждый шагъ ея.

— Сказать ли тебѣ, Ксенія, продолжала Марина, кто отецъ мой? Не смѣю произнести. Голосъ ея стихъ, она сѣла, снова взяла руку Ксеніи. — Не смѣю произнести; онъ отецъ мой, онъ такъ нѣжно любилъ меня всегда, — и вдругъ для того, чтобы въ галлереѣ его фа



====page 99====



мильныхъ портретовъ была царица Московская, чтобы въ родословной хартіи Мнвшеховъ было имя дочери его подъ царскою короною онъ пересталъ любить меня: имя дочери уже перестало для сердца отца имѣть свою прелесть, и простое, но великое имя отца перестало уже утѣшать воеводу Сендомирскаго. Дочь-царица, отецъ дочери-царицы — вотъ слова, которыя составили для родителя моего главную цѣль и желаній, и самой жизни его. Эти титла заглушили въ немъ нѣжнѣйшія чувства природы. Онъ рѣшился пожертвовать мною и — жертвуетъ. Онъ не спросилъ дочери, что у ней тутъ, — она указала на сердце, — тутъ, въ семъ олтарѣ, въ семъ источникѣ нашего благополучія? Онъ положилъ дочь свою на ступень трона для того, чтобы наступивъ на нее, достигнуть желаемаго величія, а чтобы гласъ природы не вспыхнулъ въ его сердцѣ при видѣ страждущей его дочери, онъ покрываетъ ее порфирою! Ужасно, ужасно, Ксенія! Скажи, желаешь ли быть на моемъ мѣстъ?

— Нѣтъ! Прости меня невѣста царская; я сожалѣю о тебѣ!



====page 100====



— Ксенія! 17 лѣтъ была я дочерью вельможи и была счастлива, на 18-мъ дѣлаюсь царицею и уже испытываю злополучіе. Но я не хочу ни пережить моей славы, ни пропустить ни одного случая къ сдѣланію добра. Знаю, что меня почитаютъ колдуньей, злодѣйкою. Ахъ, добрые Россіяне меня не знаютъ. Я хочу доказать имъ, что Марина не была злодѣйкою, и буду доказывать это дѣлами, дотолѣ, пока буду въ силахъ. Ксенія! Я знала, чрезъ преданныхъ мнѣ людей, все, что дѣлалось съ тобою, и что должно было сдѣлаться. Я послала къ тебѣ Осмульскаго предупредить тебя, прислала кинжалъ, и велела наблюдать всѣ шаги твоихъ злодѣевъ. Я знала, какія женихъ мой сдѣлалъ тебѣ предложенія, знала, какъ ты ихъ отвергла, узнала наконецъ, что приказалъ, насчетъ твой, мой будущій супругъ, и — спасла тебя. Басмановъ и Мосальскій увидѣли меня, и не дерзнули уже исполнять волю своего повелителя. Женихъ мой принялъ сей мой поступокъ за ревность и слѣдственно за любовь, онъ обѣщаетъ мнѣ



====page 101====



отослать тебя въ отдаленные города, но я не вѣрю ему. — Ксенія! предлагаю тебѣ ѣхать въ Польшу и жить въ Самборѣ, въ домѣ отца моего: тамъ ты будешь покойна. Я отправлю тебя туда тайно съ Осмульскимъ, и препоручу вѣрнымъ людямъ, которые, надѣюсь, не измѣнять мнѣ.

— Благодарю тебя, великодушная Марія, за милость, но не могу принять ее. Здѣсь въ землѣ Русской родилась я, здѣсь наслаждалась счастіемъ и лестными надеждами, здѣсь перенесла я лютѣйшія бѣдствія, здѣсь лежитъ прахъ моего отца, матери, брата. Не оставлю земли сей.

— Не могу принуждать, но не ручаюсь, что буду въ силахъ всегда спасать тебя, не ручаюсь! твой злодѣй въ вѣнцѣ царскомъ, въ силѣ!...

— Да будетъ воля Божія! Я сказала уже рѣшительно тѣмъ, отъ кого зависитъ судьба моя, что выборъ мой сдѣланъ: смерть и монашеская келья, хотя бы на берегахъ моря.



====page 102====



— Но они не пожелаютъ знать твоего выбора; вспомни, ты женщина, безсильное твореніе, а они властители, могущественны!

—  Невѣста царская! — Ксенія встала, лице ея вспыхнуло, глаза заблистали, — невѣста царская! прости слабой женщинѣ: можетъ быть я оскорблю слухъ твой! Дочь Годунова съ твердостію перенесла бѣдствія, но никогда не рѣшится на стыдъ самовольный. Дочь Годунова умѣетъ умереть, не боится казни и мучительныхъ пытокъ! — Она вынула изъ подъ полы кинжалъ. — Вотъ безцѣнный даръ твой. Прежде нежели услышишь ты что-либо худое о Ксеніи, онъ будетъ уже обагренъ кровію дерзновеннаго, ктобъ онъ ни былъ, хотя бы самъ супругъ твой; а если слабость руки моей не въ силахъ будетъ свершить сего, то онъ будетъ въ груди моей; въ семъ послѣднемъ случаѣ рука моя не измѣнитъ моей рѣшимости, — остальное въ рукѣ Всемогущаго Бога.

Марина встала и обняла Ксенію.

— Дочь царская! сказала она, — чту твою



====page 103====



рѣшимость и уважаю добродѣтели. Позволь мнѣ, чужеземкѣ, быть всегда твоимъ другомъ. Можетъ быть я буду достойна этого. Позволь мнѣ продолжать мои попеченія о твоей безопасности. Я буду твоимъ стражемъ!

— Благодарю, Марiя, я буду молить за тебя Бога.

— Ахъ, Ксенія, помолись, помолись о мнѣ; чувствую, что мнѣ будетъ нужна помощь не человѣческая — помощь свыше. Помолись о мнѣ, Ксенія! 

Марина еще разъ обняла Ксенію. Обѣ рыдали.

— Я слышу шумъ, сказала Марина, — это, вѣроятно, кто нибудь отъ царя.

Въ сію минуту вошла Хмѣлецкая и сказала, что послы Польскіе и патеръ Черниковскій желаютъ ее видѣть и говорить о важномъ дѣлѣ.

— Га! о важномъ дѣлѣ! возразила Марина, — о днѣ моей свадьбы! Скажи имъ, Хмѣ



====page 104====



лецкая, что я нездорова, я не могу принимать никого. Прошу тебя, проведи Ксенію въ твои покои, и когда будетъ можно, пусть войдетъ ко мнѣ Осмульскій. — Прощай, Ксенія! прощай, и молись о Маринѣ.

Хмѣлецкая и Ксенія вышли.



====page====



ГЛАВА VI.

Бесѣда у патера Черниковскаго въ Москвѣ. — Посолъ Госѣвскій. — Царскій секретарь Бучинскій. — Общіе страхи. — Коронованіе и бракосочетаніе Марины. — Легкомысліе Самозванца.



— Такъ точно! сказалъ патеръ Черниковскій, ударивъ по столу полною своею рукою, — такъ точно! онъ долженъ это сдѣлать, онъ далъ на это грамоту: иначе, онъ не будетъ царемъ.

— Но что можно сдѣлать ему? возразилъ панъ Госѣвскій, одинъ изъ пословъ Польскихъ (25), — онъ теперь ужь царь Московскій: народъ призналъ его.



====page 106====



— Царь! сказалъ Бучинскій, одинъ изъ секретарей Лжедимитрія, улыбнувшись: — а развѣ вы, панъ Госѣвскій, не слышите, что говоритъ народъ? Сколько недовольныхъ!

— Народъ! возразилъ Госѣвскій, — останется народомъ, а онъ останется царемъ; вы, господа, легко судите: Русскіе не то, что наши Поляки. Они любятъ царей своихъ и уважаютъ имя ихъ. Здѣсь въ Москвѣ имя царское есть пружина всѣхъ народныхъ дѣйствій.

— Но народъ теряетъ терпѣніе отъ различныхъ слуховъ, которые въ ономъ распространяются вѣроятно боярами.

— Конечно, панъ Бучинскій, боярами; но это все ничего! Развѣ мало знаемъ мы примѣровъ, что одно царское слово въ землѣ сей можетъ въ одно мгновеніе ниспровергнуть самые хитрѣйшіе замыслы крамолы?

— Его перестаютъ любить, начали даже ненавидѣть, панъ Госѣвскій.

— Знаю! и это только потому, что онъ излишне и притомъ слишкомъ рано пристрастился къ намъ и Нѣмцамъ, рано открылъ



====page 107====



то, что долженствовалъ бы скрывать до времени; онь совсѣмъ не является народу, тогда, когда бы долженъ былъ большею частію быть съ нимъ; онъ презираетъ Русскихъ бояръ, тогда, когда бы онъ долженъ былъ оказывать имъ хотя притворное уваженіе; онъ рано началъ дѣйствовать въ пользу нашу; но за всѣмъ тѣмъ, одѣнься онъ въ Русское платье, явись народу, скажи слово — и наши замыслы пойдутъ вверхъ дномъ: здѣсь Русскіе.

— Ваша правда, панъ Госѣвскій, сказалъ патеръ Черниковскій, — но онъ далъ грамоту, а Польша имѣетъ право требовать исполненія.

— Да! отыскивать права своей грамоты мечемъ!

— И конечно!

— Такъ судите вы, господа духовные, но могутъ ли такъ судить въ Краковѣ паны наши и самъ король?

— Почему же не могутъ? Святѣйший отецъ нашъ подастъ намъ вѣрную помощь.

— Одно благословеніе, панъ Черниновскiй;



====page 108====



а Русскіе не цѣнятъ его благословенія и не страшатся его проклятія. Тутъ надобно войско, надобны деньги: война дорого стоитъ.

— Правда, но Русскіе теперь не такъ опасны: они обезсилены междоусобiями и различіемъ мнѣній. Вы сами сказали, что народъ не любитъ царя и даже ненавидитъ его.

— Вы еще не знаете Русскихъ и судите, какъ духовная особа; еще разъ повторяю вамъ: царю стоитъ показаться народу и сказать слово — и война обратится намъ въ гибель.

— Итакъ что же дѣлать?

— Ожидать всего отъ времени и не спѣшить нашими требованіями.

— Я съ этимъ весьма согласенъ, сказалъ Бучинскій; — Смоленскъ, Сѣверская земля, Псковъ и Новгородъ успѣютъ быть нашими, если только эта буйная голова утвердится прочнѣе на тронѣ: иначе, воля ваша, я боюсь.

— Если такъ, возразилъ патеръ Черниковскій, — то надобно ему не пылко приниматься за дѣло. Это ваша обязанность, панъ Бучинскій.



====page 109====



— Я все говорилъ, что могъ, но его не уговоришь: онъ знаетъ о тайномъ заговорѣ противъ него, и назначилъ уже день къ исполненію своего плана.

— Какого плана? спросилъ Госѣвскій.

— Онъ предположилъ сдѣлать 18-го мая, на Сѣтенскомъ лугу потѣху, и на ней убить Мстиславскаго, Шуйскихъ и другихъ бояръ, которыхъ насчиталъ онъ мнѣ около 20-ти, всѣхъ лучшихъ Москвитянъ и всѣхъ тѣхъ, кто только станетъ противиться; для сего наши должны быть готовы, въ полномъ вооруженіи; а совершивъ сіе, онъ составитъ государственную думу изъ нашихъ, и тогда приступитъ ко введенію католической вѣры и исполненію условій грамоты (26).

— Прекрасно! прекрасно! вскричалъ панъ Черниковскій, и началъ наливать бокалы двумъ своимъ собесѣдникамъ.

— Если онъ это сдѣлаетъ, то мы всѣ погибли и онъ съ нами вмѣстѣ! сказалъ Госѣвскій.



====page 110====



— Какъ такъ? спросилъ Черниковскій, остановясь доливать второй бокалъ.

— И я говорилъ ему то же, сказалъ Бучинскій, но онъ ничего не хочетъ слушать.

—  Отчего же мы погибнемъ? Спросилъ Черниковскій, поставивъ бутылку на столъ и смотря въ недоумѣніи на Госѣвскаго.

— Вотъ отчего: отвѣчалъ Госѣвскiй, — Русскій народъ искони почитаетъ бояръ своихъ и почетныхъ гражданъ; и такъ, неужели онъ будетъ покойно смотрѣть, какъ будутъ Ляхи, которыхъ они ненавидятъ, рѣзать свои жертвы?..

— А! такъ вотъ будетъ прекрасный случай употребить Димитрію его царское слово.

— Но онъ уже ослабилъ силу онаго, возразилъ Бучинскій; — въ народѣ питается уже къ нему ненависть, а тогда она превратится въ мщеніе, стоны умирающихъ бояръ и гражданъ произведутъ чудо.

— А наши, развѣ будутъ безъ рукъ? Вѣдь онъ отдастъ приказъ убивать всѣхъ противя



====page 111====



щихся? И, панъ Бучинскій, вы съ вашею секретарскою должностію сдѣлались очень опасливы. Тарло, Стадницкій и Ратомскiй (27) конечно такъ не думаютъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, панъ Черниковскій, вы неправы, сказалъ Госѣвскiй. — Повѣрьте мнѣ: это будетъ наша гибель. Надобно употребить всѣ средства, отвратить его отъ этого намѣренія. Все ли вы, панъ Бучинскій, хорошо представили этому смѣльчаку? Надобно было говорить откровенно все. Онъ ослѣпился своею властію.

— Я все говорилъ, все представлялъ; но онъ ничего не хочетъ слушать, и однако же, кромѣ воли своей, ничего не могъ сказать мнѣ въ возраженіе.

— Дурно, панъ Черниковскій! Именемъ цѣлаго королевства прошу васъ принять дѣятельныя мѣры къ уничтоженію сего гнуснаго замысла. Увѣряю васъ: мы всѣ погибнемъ до единаго!

— Чтожь долженъ я дѣлать? скажите.



====page 112====



—  Поспѣшите, скорить свадьбу, и постарайтесь чрезъ Марину и самого Мнишеха удержать его отъ выполненія сего замысла; но если онъ останется непреклоненъ, тогда нужно будетъ занять его пирами, а между тѣмъ панъ Олесницкій и я уговоримъ своихъ не повиноваться ему въ семъ случаѣ.

— Я собственно для того и пришелъ сюда, сказалъ Бучинскій, — я боюсь, чтобы новая какая-нибудь мысль не поселилась въ головѣ этого любимца Фортуны, и не понудила бы его ускорить свое намѣреніе. Ежедневно доходятъ до него слухи о распространеніи заговора, о умноженіи числа недовольныхъ. Я страшусь и того и другаго. По вѣрнымъ свѣдѣніямъ и въ войскѣ, за Москвою, составляется заговоръ.

— Узнали-ли вы, кто начальники сего заговора?

— До сихъ поръ нѣтъ, и узнать даже невозможно.

— Не жалѣйте денегъ, такъ узнаете, сказалъ Черниковскiй; — это лучшее средство.



====page 113====



— Нѣт! это средство слабо: наши дурно себя ведутъ, и ихъ вездѣ ненавидятъ. Куда бы ни пришелъ Полякъ, Русскіе тотчасъ разойдутся, и нельзя даже подслушать бесѣдъ ихъ. Вездѣ замѣтна таинственность; бояре молчатъ, и во всемъ съ покорностію уступаютъ Полякамъ, рѣдко являются ко двору, и удаляются бесѣдъ нашихъ.

— Дѣло важное, сказалъ Госѣвскiй, — очень важное, надобно ускорить свадьбу, занять Димитрія и развлечь бояръ.

— О, если только это нужно, то будьте покойны, возразилъ Черниковскій, — это и сдѣлаю; но что скажутъ въ Краковѣ о нашей медленности?

— Сначала дурно, а когда узнаютъ всѣ обстоятельства, то одобрятъ.

— Согласенъ! И такъ теперь намъ нужно ускорить свадьбу и пировать подолѣе. О! я и патеръ Лавицкій, мы это сдѣлаемъ очень легко (онъ беретъ бутылку и доливаетъ бокалы). — Просимъ, панове!



====page 114====



Бесѣдующіе опорожнили кубки. Условились обстоятельнѣе въ мѣрахъ и разошлись.



Въ самомъ дѣлѣ, какъ послы Олесницкій и Госѣвскій, такъ Бучинскіе Янъ и Станиславъ, а равно и всѣ другіе, которые имѣли какое-либо непосредственное вліяніе на Лжедимитрія, принялись за дѣло, начали поспѣшать свадьбою, и успѣли въ томъ.

7-го мая невѣста переведена изъ Вознесенскаго монастыря во дворецъ, гдѣ получила новые значительные дары (28). 8-го числа поутру, со всѣми обрядами того времени, въ столовой палатѣ кремлевскаго дворца совершалось обрученіе. Тысяцкимъ былъ князь Василій Шуйскій; дружками братъ князя Шуйскаго и Григорій Нагой. По совершеніи обрученія Марина и Лжецарь выведены были въ Грановитую палату, гдѣ устроены были два трона, одинъ для Лжедимитрія, другой для жены Самозванца. Когда обрученные сѣли на оные, тогда началось первое поздрав



====page 115====



леніе отъ сановниковъ двора, пословъ Сигизмундовыхъ, бояръ, пановъ и знатнѣйшихъ чиновниковъ, какъ Русскихъ, такъ и Польскихъ.

Непостижимая мысль заставила Лжедимитрія сдѣлать то, чему не было, и вѣроятно не будетъ, другаго примѣра: Марина, по принятіи поздравленія, съ женихомъ своимъ введена была въ соборный храмъ Успенія, гдѣ при собраніи множества народа совершилось коронованіе Марины-невѣсты на царство Русское (29). Бармы, корона и златая цѣпь Мономахова возложены были патріархомъ Игнатіемъ на невѣсту, при громогласномъ пѣніи многолѣтія благовѣрной цесаревнѣ Марiи. Послѣ чего патріархъ на литургіи помазалъ ее и причастилъ. Духовенство и бояре цѣловали ея руку и произносили обѣтъ вѣрности (30). 

По окончаніи литургіи, совершился обрядъ бракосочетанія, кончившійся уже въ часъ вечера. При звукѣ трубъ и литавръ, при гулѣ пушечныхъ выстрѣловъ и колокольномъ звонѣ, вся процессія проводила новобрачныхъ



====page 116====



въ покои царскіе, гдѣ, къ обѣду, остались съ молодыми воевода Сендомирскій и немногіе изъ бояръ.

Народъ безмолвствовалъ въ негодованіи отъ новой дерзости беззаконія: народъ Московскій ожидалъ, что первѣе всего совершится отреченіе Марины отъ Латинства, но этого не было: иновѣрка цѣловала наши святыя иконы, принимала Св. Дары: Тѣло и Кровь Христову, изъ рукъ патріарха, была помазана елеемъ и удостоена величія, дотолѣ въ Русскихъ областяхъ неслыханнаго. Корона Мономаха никогда не украшала царицъ Русскихъ. Самъ властолюбивый Годуновъ не дерзалъ сдѣлать сего для своей супруги Маріи, а теперь Россіяне видѣли святыню свою на главѣ иноземки, племени для тогдашнихъ Россіянъ ненавистнаго, на главѣ иновѣрки, окруженной Ляхами и Іезуитами, не почтившими даже и притворнымъ уваженіемъ на святости храма, ни торжественности священнодѣйствія, ни даже присутствія царскаго, 

На слѣдующѣе утро — 9-го мая — звуки



====page 117====



трубъ и барабановъ, раздававшіеся до самаго полудня, возвѣстили начало свадебныхъ даровъ, продолжавшихся до 14-го мая и дѣлаемыхъ, то для однихъ Ляховъ, то для однихъ Россіянъ, то самимъ Лжедимитріемъ, то его супругою (31). Воздухъ во все сіе время оглашался, съ утра до вечера, звуками музыки, трубъ, барабановъ и литавръ, гуломъ пушекъ, ружей, пистолетовъ и неистовыми пѣснями Ляховъ. Народъ стекался, расходился, бродилъ по Москвѣ въ уныніи. Марина едва имѣла время для отдохновенія и собственныхъ занятій. Душа ея томилась и не могла улучить ни одного часа на успокоеніе. Источникъ слезъ, дотолѣ облегчавшій страданіе сердца ея, какъ сильнымъ морозомъ глубокой зимы сѣвера, былъ окованъ, и едва только вырывалось нѣсколько минутъ въ день, въ которыя могла она изливать чувства свои предъ единственнымъ другомъ своимъ, панною Хмѣлецкою; едва только находила она время выслушивать Осмульскаго, который сдѣлался въ послѣдніе дни сіи необыкновен



====page 118====



но мраченъ. Казалось, нѣчто чрезвычайное тяготило душу его.

Въ сіе время, во время шумной радости Ляховъ и пировъ Лжедимитрія, бодрствовалъ Шуйскій и вѣрные сыны отечества, подстрекая чернь и умножая число преданныхъ ему клевретовъ.



====page====



ГЛАВА VII.

Царское кружало на Балчугѣ. — Бесѣда народная. — Незнакомецъ. — Осмульскiй и Марина. — Важный разговоръ.



13-е мая.



День клонился уже къ вечеру. За Москвою рѣкою на Балчугѣ существовало во время Лжедимитрія большое деревянное строеніе со сквозными на обѣ стороны дверями и съ низкими большими окнами. Крутая, высокая кровля отличала его отъ прочихъ зданій. Внутри онаго стояли по обѣ стороны столы и скамьи. Съ утра и до вечера толпился здѣсь народъ. Это было государево кружало (32).



====page 120====



Къ правой сторонѣ за столомъ сидѣли нѣсколько Московскихъ мѣщанъ изъ разныхъ слободъ и пили вино; между ими сидѣлъ знакомый уже читателямъ нашимъ трапезникъ Чудова монастыря. Мѣщане, по видимому, угощали этого краснобая и грамотника; подлѣ его сидѣлъ высокій молодой мужчина, не разнствовавшій по платью отъ прочихъ мѣщанъ; но легко можно было примѣтить, что сей мужчина сидѣлъ не на своемъ мѣстѣ.

Между ими продолжался слѣдующій разговоръ.



ТРАПЕЗНИКЪ.

А все вы, Красносельцы, виноваты; кабы васъ не принесла тогда нелегкая съ этой дьявольской грамотой на Красную площадь (33), не видали бы мы теперь эдакаго поруганія святыни.



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Что дѣлать, Семенъ Ивановичъ! Нечистая сила тогда насъ осѣтила; за грѣхи наши мы



====page 121====



послушали этихъ крамольниковъ: Плещеева, и Пушкина (34). Что намъ было вязаться въ это дѣло; пускай бы его какъ хотѣлъ, такъ и добывалъ Москвы. Тогда, по крайней мѣрѣ, не кололи бы намъ глазъ.



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Да неужто-таки это правда, что царица-то не крестилась въ нашу вѣру?



ТРАПЕЗНИКЪ.

Что тутъ толковать! Это какъ шило, въ мѣшкѣ не утаишь.



СТРѢЛЕЦЪ.

Что вы, ребята? да что же она въ Дѣвичьемъ-то дѣлала? Она, слышь, тамъ постилась.



ТРАПЕЗНИКЪ.

Славно постилась! Бывало, у насъ въ Чудовѣ и не уснешь отъ музыки, да плясокъ.



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Что ты говоришь?



====page 122====



ТРАПЕЗНИКЪ.

Да ужь нечего, православные, сказать; кабы только да не домъ Пресвятой Богородицы, да не Московскіе Чудотворцы, бѣжалъ бы изъ Москвы, куда глаза глядятъ.



ВЫСОКIЙ МУЖЧИНА.

А что прибыли, и что хорошаго? Развѣ Русскому не грѣхъ и не стыдно бѣжать отъ родины?



ТРАПЕЗНИКЪ.

И грѣхъ и стыдно, да что дѣлать? Видишь, добрый человѣкъ, сила-то демонская одолѣла; ихъ не осилишь. Вонъ наши владыки; Ермогенъ Казанскій, да Іосифъ Коломенскiй, какъ заговорили, что колдунью надо крестить, а безъ того, дискать и женитьба не женитьба, а беззаконіе, — такъ гдѣ они теперь?



МНОГІЕ.

А гдѣ? гдѣ?



====page 123====



ТРАПЕЗНИКЪ.

Сосланы и Богъ вѣсть куда; а можетъ быть теперь и въ раю у Господа, за правду и смерть мученическую; почему мы знаемъ!



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Какъ? обоихъ владыкъ сослали? Ну, православные, пути не будетъ!



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Горе намъ, православные! Что же молчатъ бояре Московскіе?



ТРАПЕЗНИКЪ.

Ужь коли владыкамъ говорить не можно, такъ что тутъ бояре сдѣлаютъ? Вонъ батюшка нашъ, князь Василій Ивановичъ, сунулся-было сказать правду, анъ и головушка лежала на плахѣ, да такъ ужь Богъ помиловалъ. Эхъ, православные! и имъ-то худо пришло отъ этого царя, да отъ его проклятыхъ Ляховъ.



====page 124====



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Господи помилуй! что вы, братцы! такъ отъ этого и бѣжать изъ родины? Да, кабы вы послушали, что говорятъ въ станѣ ратномъ, или бояре наши родные, такъ не думали бы бѣжать изъ родины, а молились бы Богу!



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Въ ратномъ станѣ я не бывалъ, а отъ бояръ кой-что слышалъ, да боюсь молвить, 



ТРАПЕЗНИКЪ 

(оборачиваясь на всѣ стороны)

А чего бояться? Здѣсь все наши Русскіе; одинъ вонъ только земскій ярыжка сидитъ у окна, да нынче и имъ бѣднымъ матъ пришелъ. Говори, говори смѣло.



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

А знаете ли, зачѣмъ за Срѣтенскими воротами строятъ деревянный городокъ?



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Какъ не знать, да это всѣ знаютъ. Тамъ



====page 125====



будетъ военная потѣха, да пиръ православнымъ.



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Охъ, пиръ-та пиръ! да какой пиръ! Такой же, какъ былъ зимой подъ Вяземой: тамъ православнымъ досталось каменьями, а тутъ будетъ получше: съ этого пиру многіе и домой не придутъ.



ТРАПЕЗНИКЪ.

Что ты говоришь? да неужто это будетъ побоище?



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Да еще какое! Поди-ка въ станъ, да послушай, что говорятъ тамъ, такъ и узнаешь. Тутъ сама, слышь, царица будетъ, переодѣтая по-мужскому.



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

И! да полно правда ли?



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

А правда-то вотъ какая, какъ мы теперь



====page 126====



сидимъ за столомъ на царскомъ кружалѣ. Гей, подносчикъ! дай-ка намъ пива, да меду, да попроворнѣе! То-то, православные, пиръ будетъ, то-то посмотримъ мы, какъ у бояръ нашихъ съ плечъ головушки валиться будутъ, то-то полюбуемся, какъ кровь христіанская будетъ литься рѣкой по полю Срѣтенскому!



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Полно, добрый человѣкъ, меня морозъ по кожѣ подираетъ, да я и изъ дому не выйду.



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Хорошъ молодецъ! дома сидѣть будетъ! Конечно, лучше не услышишь, какъ бояре наши вопить будутъ смертнымъ голосомъ, да просить нашей помощи.



ТРАПЕЗНИКЪ.

Вотъ отъ этого-то и думается бѣжать вонъ изъ Москвы.



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Куда? Вонъ изъ Москвы? (Глаза высока



====page 127====



го мужчины ярко блистали, лице горѣло какъ пламя.) — Вонъ изъ Москвы? Кто говоритъ это? Ты, братъ, трапезникъ, привыкъ жить въ кельяхъ монастырскихъ, тебѣ не диво говорить такъ; а мы неужто оставимъ бояръ нашихъ умирать подъ мечами проклятыхъ Ляховъ? неужто оставимъ храмы Божіи на разореніе? неужто отдадимъ домы наши злодѣямъ? неужто допустимъ женъ, сестеръ и дочерей нашихъ на поруганіе?



СТРѢЛЕЦЪ.

Не попусти, Матерь Божія, бѣлаго свѣта увидѣть! Земли хвачу, а своихъ въ обиду не дамъ. Гей, подносчикъ! дай вина сюда!



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Дай, братъ, руку! ты-таки пищали, да бердыши на́шивалъ, а я нѣтъ, да не выдамъ, братъ! Есть дома ножикъ добрый; возьму его подъ полу, да и на потѣху. Пускай только начнутъ эти басурманы, пусть только тронутъ бояръ, такъ узнаютъ! Нѣтъ, братцы, я ужь не побѣгу съ пиру!



====page 128====



ВЫСОКІЙ.МУЖЧИНА.

Давайте же, православные, руку! Я вамъ въ томъ! Богъ насъ не выдастъ! Теперь и я вамъ скажу словечко: рать-ту нашу нарочно вывели изъ Москвы, да хотятъ нести въ Елецъ, будто противъ Татаръ, да не обманутъ, злодѣи: наши все пронюхали и не хотятъ идти отъ Москвы ни шагу. Такъ чего бояться! Пускай-ка только Ляхи вздумаютъ тронуть насъ!



ТРАПЕЗНИКЪ.

Да развѣ, еще мало трогали? Развѣ мало и насъ, и самихъ бояръ позорили? А все молчимъ.



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Не мало, очень не мало! Я самъ на дняхъ видѣлъ, какъ на Великой улицѣ, Поляки окружили боярина Тютчева, изрубили его, да увезли съ собой и жену его и дочь. Очень не мало! Но не пришла еще пора, не насталъ еще часъ суда Господня.



====page 129====



ГОНЧАРСКIЙ МѢЩАНИНЪ.

Ахти, православные, до чего мы дожили! Да что же это бояре-то наши молчатъ? Имъ выдти бы на Красную площадь, да сказать все народу, такъ и...



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Полноте пустое болтать! пейте, братцы! Это вы у меня въ гостяхъ (пьютъ всѣ). Кушайте, кушайте, православные! за здоровье батюшки, добраго нашего князя Василія Ивановича Шуйскаго! Голова его была на плахѣ за правду, а больше ужь не будетъ.



МНОГІЕ 

(въ одинъ голосъ).

Нѣть, не будетъ! не допустимъ до этого!



ТРАПЕЗНИКЪ

(наливая стаканы вина).

А если такъ, такъ и я не буду больше думать о побѣгѣ изь Москвы, а то, винюсъ, православные, хотѣлъ-было въ Стардубъ, тамъ живалъ я прежде.



====page 130====



ГОНЧАРСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Эге, братъ! Да какъ же ты попалъ въ Чудовъ?



ТРАПЕЗНИКЪ.

Тамъ было строго, такъ надоѣло! А теперь и туда не хочу. Слава Богу, руки есть! Отъ васъ не отстану. Ляховъ трехъ уберу еще; авось Господь грѣхамъ потерпитъ. Да здравствуетъ бояринъ, князь Василій Ивановичъ, на многія лѣта! (Пьетъ)



МНОГІЕ.

Да живетъ, батюшка нашъ, долгіе вѣки!



СТРѢЛЕЦЪ.

Да спасетъ Господь матушку Русь православную и Москву бѣлокаменную! (пьетъ)



ТРАПЕЗНИКЪ.

Да расточатся врази ихъ! Яко исчезаетъ дымъ, тако да исчезнутъ проклятые Ляхи! (Снова наливаетъ и пьетъ.)



====page 131====



КРАСНОСЕЛЬСКІЙ МѢЩАНИНЪ.

Оно ладно, братцы: пить-та мы пьемъ, а отъ кого — и сами не знаемъ. (Обратясь къ высокому мужчинѣ.) Добрый человѣкъ! на радушье твое спасибо! да скажи пожалуй — кажись, а видалъ тебя гдѣ-то, — ты изъ которой слободы?



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Православные! я Русскій, Москвичъ коренной, а живу теперь у дяди въ слободѣ Грузинской, зовутъ меня Григоріемъ; вы чай знаете купца Конева?



СТРѢЛЕЦЪ.

Ну кто его въ Москвѣ не знаетъ? Знаемъ! знаемъ! 



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

Я ему дальній свойственникъ. Кушайте, братцы, кушайте; а если хотите вѣрой и правдой стать за мать пресвятую церковь и Москву бѣлокаменную, то завтра объ эту пору



====page 132====



приходите сюда. Я васъ еще лучше угощу, да радостную вѣсточку скажу вамъ.



КРАСНОСЕЛЬСКИЙ МѢЩАНИНЪ.

Пожалуй, братъ Григорій, — по отечеству не знаю, какъ назвать, — теперь дѣлать нечего дома: отъ этихъ свадебныхъ гостей всѣ торги стали, хоть брось; алтына не добудешь!



Въ это время вошелъ въ двери молодой щеголеватый парень, остановился, окинулъ всѣхъ глазами и тихо прошелъ по кружалу. Никто не обратилъ на него особеннаго вниманія, кромѣ высокаго мужчины: примѣтно было, что они знакомы. Молодой парень подошелъ къ стоикѣ, выкинулъ деньги и спросилъ пива.

— Подавай скорѣе! мнѣ некогда, сказалъ онъ громко, посматривая на высокаго мужчину. — Наши давно ужьждутъ меня на Болвановкѣ! (Отвѣдываетъ пиво.) Фу! какое не хорошее пиво!



====page 133====



Подносчикъ. Нѣтъ; напрасно изволишь хаять: пиво славное!

Молодой человѣкъ. Хмѣлю мало! А какъ у насъ (онъ возвысилъ голосъ казалось съ намѣреніемъ) на Болвановкѣ, такъ есть пословица: заварилъ пиво, хмѣлю не жалѣй.

Подносчикъ. Много хмѣлю, православный, голова болитъ.

Молодой человѣкъ. И болитъ, да на плечахъ; и не болитъ, да съ плечъ валится! Прощай! допивай мое пиво, я не могу его пить.

Щеголеватый парень ушелъ.

— Гей! подай сюда еще вина и пива! закричалъ высокій мужчина вставая. — Кушайте, православные, да пригласите, коли увидите, вашихъ знакомыхъ, веселитесь за здоровье князей, да бояръ Русскихъ! Слышали, что говорилъ молодецъ-то: и болитъ голова, да на плечахъ, и не болитъ, да съ плечъ валится!



ТРАПЕЗНИКЪ.

Да что же это такое значитъ?



====page 134====



ВЫСОКІЙ МУЖЧИНА.

А вотъ что: виноватые-то въ Кремлѣ пируютъ, а съ невинныхъ-то головки слетаютъ! Прощайте, братцы! мнѣ надобно сходить къ Коневу. Подождите меня: я скоро ворочусь; а если долго не буду, такъ не забудьте завтра придти сюда. Кто слову измѣнитъ, тому да будетъ стыдно!



МНОГІЕ.

Будемъ! будемъ!

Высокій мужчина вынулъ горсть денегъ, заплатилъ за все, и пошелъ съ кружала. Товарищи его остались доливать пиво и вино, оставленное Григоріемъ, и долго еще толковали о темныхъ словахъ его, о потѣхѣ царской и о добромъ князѣ Шуйскомъ.



(14-е мая).

Въ комнатахъ царицы Марины кончился пятый свадебный обѣдъ, данный ею боярамъ



====page 135====



Русскимъ и чиновникамъ, между которыми были знатнѣйшіе Ляхи; здѣсь были и боярыни Русскiя: княгини Мстиславская, Шуйская и другія. Марина и на сей разъ, какъ въ день коронованія своего и бракосочетанія, въ угожденіе бояръ Московскихъ, была одѣта въ Русское красное бархатное платье, съ широкими рукавами, и въ сафьянные сапоги (35); нарядъ сей весьма приличествовалъ къ ея величавому стану. Она была отмѣнно ласкова со всѣми, но бояре Русскіе были мрачны: сердца ихъ уже были ожесточены.

Марана возвратилась въ свою опочивальню и позвала къ себѣ Осмульскаго. Покойно сидѣла она на вызолоченыхъ, обшитыхъ бархатомъ, креслахъ, предъ небольшимъ столикомъ, на которомъ лежало богатое ожерелье и повязка. — Осмульскій, на лицѣ котораго видна была ужасная горесть, стоялъ почтительно въ 2-хъ шагахъ отъ нея.

— Что Ксенія? спросила Марина.

— Пострижена и отправлена подъ именемъ монахини Ольги въ Бѣлозерскую пустыню (36).



====page 136====



— Наконецъ, она счастлива! слава Богу! воскликнула съ сильнымъ чувствомъ Марина.

— Царица! я не узнаю васъ: вы радуетесь чужому несчастію.

— Осмульскій! вы-ли мнѣ говорите это? Ксенія, дочь царя, наложница убійцы отца своего, — и Ксенія монахиня въ пустыняхъ Бѣлозерскихъ, — которая счастливѣй? Ахъ, Осмульскій! я сама предпочла бы послѣднее этой золотой темницѣ и почла бы себя счастливою.

— Вы, царица Россійская? На престолѣ, и завидуете Ксеніи, монахинѣ въ пустыняхъ Бѣлозерскихъ?...

— Я, царица Московская, предъ которою тысячи преклоняютъ колѣна, сама пала бы на колѣни предъ тѣмъ, кто даровалъ бы миръ душѣ моей, — царица Московская охотно бы заключилась въ пустыняхъ Бѣлозерскихъ, если бы только знала, что сердце ея будетъ покойно.

— Чего недостаетъ у царицы Русской, если смѣю спросить?



====page 137====



— Чего? Ахъ, Осмульскій, и ты спрашиваешь? Помнишь ли Самборъ, помнишь ли, какъ весела и рѣзва была Марина? О, я тогда была счастлива!

— Что же можетъ здѣсь печалить ваше величество?

— Это величество, о которомъ напоминаетъ мнѣ Осмульскій, тотъ Осмульскій, который зналъ меня въ моей счастливой юности, который въ Самборѣ дѣлилъ мои радости (она закрыла лице свое руками), и который уже давно, слишкомъ давно, съ царедворскою холодностію раболѣпствуетъ предъ мною, забывъ Марину Мнишехъ.

— Осмульскій — рабъ Марины и тотъ же рабъ царицы. Измѣнилось одно: счастливая звѣзда его...

— Что-жь замѣнило ее, Осмульскій?

— Ужасная будущность: черныя тучи, пораждающія громы и разсѣкаемыя яркою молніею надъ главою; бурная стихія подъ ногами моими съ ея пѣнящимися валами, готовыми



====page 138====



поглотить меня; кругомъ безвѣстность океана! Взоръ мой видитъ одни угрожающія бѣдствія.

— Прекрасно, Осмульскій! Вообразите теперь среди сихъ ужасовъ и безпредѣльнаго океана, на утлой маленькой лодочкѣ, высокій, позлащенный тронъ, и на немъ женщину въ коронѣ и порфирѣ: это я. — Осмульскій! это теперь, счастливая нѣкогда, Марина, мечтавшая въ темныхъ алеяхъ Самборскаго замка о будущемъ благополучіи, которое такъ краснорѣчиво представлялъ ей одинъ молодой человѣкъ. — Осмульскій закрылъ платкомъ лице свое. — Что съ тобою сдѣлалось, Осмульскій? Ты конечно вспомнилъ Самборъ? Стыдись! мужчина! ты провожалъ Ксенію и не научился у нея твердости!

— Ваше величество! не держите меня при себѣ, пошлите на край свѣта и — увидите мою твердость.

— Мое величество! — Осмульскій, я не держу васъ: поѣзжайте съ Богомъ! И я бы



====page 139====



уѣхала... если бы только могла. Поѣзжайте съ Богомъ! оставьте меня гибнуть въ безднѣ, которую вы сами, такъ прекрасно, для меня описали. Поѣзжайте! иначе, можетъ быть, вы скоро услышите вопль мой. — Поѣзжайте! Поѣзжайте! съ возрастающимъ жаромъ продолжала, помолчавъ, Марина, — послѣдній вопль мой будетъ пронзителенъ, ужасенъ. — Она встала и подошла къ Осмульскому. — Мнѣ жаль васъ, милый Осмульскiй, поѣзжайте! вопль мой долженъ слышать только отецъ мой, — отецъ, котораго сердце окаменѣло ко всѣмъ чувствамъ природы... Поѣзжайте, прошу васъ. Возьмите золото и забудьте злополучную! — Крупныя слезы катились по щекамъ ея.

— Нѣтъ, царица! Нѣтъ, Марина! Вамъ угрожаетъ опасность, а я долженъ оставить васъ? Нѣтъ! Осмульскiй долженъ спасать васъ, или умереть въ глазахъ вашихъ. Такъ, нѣкогда, въ одну изъ счастливѣйшихъ минутъ моей жизни, рѣшено въ Самборѣ. (Он цѣлуетъ ея руку.)



====page 140====



— А что угрожаетъ мне? скажите откровенно.

— То, о чемъ давно уже говорилъ я вамъ: ваша жизнь въ опасности. Вашъ супругъ ненавидимъ. Часъ его можетъ быть ближе, нежели мы думаемъ.

— Только, Осмульскій? О, такъ вы мало знаете. Выслушайте меня: я съ нетерпѣніемъ

ожидала минуты, въ которую могла бы васъ видѣть и сказать, что насъ ожидаетъ нѣчто ужаснѣйшее самой смерти.

— Царица! неужели вы знаете уже то навѣрно, о чемъ я только догадываюсь?

— Знаю! Вчера мужъ мой сказалъ мнѣ, что чрезъ 5 дней долженъ послѣдовать великій переворотъ въ Москвѣ и во всей Россіи, и что тогда долженъ заступить мѣсто Стадницкаго, моего гофмейстера, Мѣховецкій, задушевный другъ его.

— Мѣховецкiй!

— Да! — что вы удивились? — Мѣховецкій,



====page 141====



который такъ сильно нѣкогда добивался руки моей; онъ другъ моего супруга, другъ наперсника его Басманова и — вашъ непримиримый непріятель.

— Боже мой! и такъ догадки мои справедливы! но... Лице Осмульскаго запылало, тихая печаль, изображавшаяся доселѣ на лицѣ его, измѣнилась, во взорахъ его было нѣчто ужасное.

— Это еще не все, милый Осмульскій! Будьте тверды: чрезъ пять дней, вы должны оставить службу и отправиться въ Польшу.

— Адскій замыселъ! Боже подкрѣпи меня! — Царица! — онъ сталъ на колѣна, — царица! теперь отъ васъ зависитъ моя участь: ваше слово — законъ мой.

— Ваше сердце изречетъ вамъ его. Осмульскій! неужели ты меня оставишь?

— Прежде жизнь, потомъ васъ!

Марина подала руку и подняла его. Осмульскій осыпалъ руку ея поцѣлуями.



====page 142====



— И такъ, сказала Марина съ глубокимъ чувствомъ горести и оскорбленнаго самолюбія, — милый Осмульскій, видишь ли, что Марина есть не что иное, какъ игрушка, которою сильные хотятъ играть по ихъ желанію, не что иное, какъ машина, которую можно переставлять куда угодно и которая, по свойству своему, должна повиноваться рукѣ безумца. Видишь ли, что Марина перенесена изъ Самбора въ Москву, помѣщена на престолѣ и можетъ быть... Но нѣтъ! если знаменитый родъ Мнишеховъ не умѣлъ цѣнить себя въ странѣ родной, гдѣ каждая пядень земли свидѣтельствовала о его достоинствѣ, то одна Марина, слабая женщина, будетъ умѣть цѣнить себя по достоинству. На этой головѣ лежала корона, это сердце покрывала порфира! И этого довольно! — Осмульскій! какъ царица, повелѣваю вамъ, какой бы ни получили вы приказъ, не исполняйте его безъ вѣдома моего; какъ другъ вашъ, прошу, будьте осторожны, ваша жизнь дорога мнѣ. Завтра царь займется дѣлами: при



====page 143====



дите ко мнѣ! Наблюдайте за патеромъ Черниковскимъ. Теперь извѣстны вамъ всѣ враги ваши.

Осмульскій вышелъ; Марина сѣла въ кресла и погрузилась въ думу.



====page====



ГЛАВА VIII.

Патеръ Черниковскій, Басмановъ, Мѣховецкій. — Виды двухъ послѣднихъ. — Гордость Ляховъ. — Князь Шуйскій. — Заговоръ. — Приговоръ народа.



(15-е мая. Полдень).



Benefacta male collocata malefacta existimo (*)! сказалъ патеръ Черниковскій, входя къ Басманову, у котораго въ то время сидѣлъ панъ Мѣховецкій, наперсникъ и другъ Лжедимитрія, — нашъ царь-витязь не слушаетъ ни



(*) Добро, сдѣланное недостойному, есть дурной поступокъ.



====page 145====



кого и непременно хочетъ исполнить свое желание!

— И мы, возразилъ Мѣховецкій, — объ этомъ сейчасъ думали. Чудное дѣло! что составляется заговоръ, это такъ вѣрно, какъ мы въ Москвѣ; но какъ силенъ онъ и какая цѣль его, — это не понятно!

— Кто лучше пана Басманова можетъ знать это?.

— Я знаю одно, что есть заговоръ, отвѣчалъ Басмановъ, подвигая кресла и прося новаго гостя садиться къ столу, на которомъ стояли двѣ бутылки вина, — знаю, или вѣрнѣе, несомнѣнно подозрѣваю нѣкоторыхъ изъ бояръ; но ходъ этого заговора мнѣ въ точности неизвѣстенъ.

— Весь народъ недоволенъ этимъ царемъ, возразилъ Черниковскій. — Вчера была драка на Красной площади: нашихъ трехъ убили, но за то досталось и вашимъ.

— Рано начинаютъ! сказалъ Басмановъ. — Надобно было подождать, пока отойдетъ вой



====page 146====



ско отъ Москвы; но ваши храбрецы нетерпѣливы; рубятъ на улицахъ Москвитянъ, безчестятъ женъ и дѣвицъ (37). Вчера хотѣли одного вашего Ляха схватить и вести къ царю; но товарищи освободили его. Рано начинаютъ! я страшусь, чтобы Русскіе не потеряли терпѣнія. Заговоръ зрѣетъ успѣшно!

— Да! это говорилъ мнѣ и Бучинскій; но что за дѣло! днемъ или двумя раньше, сказалъ Черниковскій, — это все равно; опять повторяю: Benefacta male collocata malefacta existimo! и скажу рѣшительно, что весь пламень этого мятежа долженъ потушиться кровію этого неблагодарнаго, кровію этого гордеца.

— Хорошо, еслибъ такъ, возразилъ Басмановъ, — но народъ страшенъ въ изступленіи буйства. Какъ бы не погибнуть и намъ съ вашимъ витяземъ.

— Для чего же вы не предпринимаете мѣръ? спросилъ Мѣховецкій.

— Я нѣсколько разъ напоминалъ царю, что заговорщики умножаются, что надобно



====page 147====



скорѣе приступить къ дѣлу, которое положено между нами. Какъ скоро не станетъ этихъ

родовыхъ князей и бояръ, тогда начнется настоящее царствованіе наше.

— Чтожь онъ? спросилъ Черниковскій.

— Еще не совершенно рѣшается; однакожь я ужь приготовляю и городокъ за Срѣтенскими воротами.

— Но если неудача, если бояре предупредятъ? сказалъ Мѣховецкій значительно.

— Тогда найдемъ царя, сказалъ Басмановъ принужденно.

— Для чего? возразилъ Мѣховецкій, — развѣ нѣтъ царицы? Она имѣетъ всѣ права на это: она коронована.

— Я не служу женщинѣ! сказалъ гордо Басмановъ.

— Кто же будетъ царемъ? спросилъ Мѣховецкій нетерпѣливо.

— Тогда изберетъ народъ достойнѣйшаго, отвѣчалъ холодно Басмановъ, — онъ знаетѣ своихъ.



====page 148====



— Тогда мы не служимъ избранному безъ нашей воли! возразилъ пылко Мѣховецкій. — Мы дали вамъ царя, дали царицу, слѣдовательно имѣемъ голосъ!

Басмановъ всталъ съ места, подвелъ Мѣховецкаго къ окну и сказалъ тихо, но весьма значительно: — Панъ Мѣховецкій можетъ ли видѣть конецъ Москвы? Въ ней до 300 тысячъ народа!

— Понимаю! сказалъ Мѣховецкій, — но это народъ, а не войско. Кремль въ рукахъ нашихъ, и...

— Я служу, прервалъ Басмановъ, — одному Димитрію, пока онъ живъ, и болѣе никому служить не буду!

— Понимаю! отвѣчалъ Мѣховецкій; — однако же кто такъ вѣрно служитъ царю, тотъ конечно не откажется, и раздѣлить его участь.

— Можетъ быть! сказалъ Басмановъ, — Это рѣшитъ время и сила.

— Полноте, господа, возразилъ Черниковскiй, также вставъ со стула, — еще Димитрій живъ, а вы ужь ссоритесь, какъ будто бы



====page 149====



оба хотите заступить его мѣсто. Послушайте меня. Вчера вечеромъ мы всѣ собравшись были у пана Олесницкаго и опредѣлили, во всякомъ противномъ случаѣ, вотъ что: Марина Мнишехъ, по всѣмъ правамъ ея, должна быть царицей и наслѣдовать престолъ. Дума пановъ Польскихъ и бояръ Московскихъ, въ которой первое мѣсто предоставляется пану Басманову, какъ Русскому боярину, знающему народъ и извѣстному уже Россіянамъ, будетъ управлять государствомъ отъ имени царицы, а вы, панъ Мѣховецкій, дѣлаетесь ея гофмейстеромъ — и всѣ будемъ довольны. Этотъ планъ одобренъ будетъ и святѣйшимъ отцемъ нашимъ.

— А при вашемъ опредѣленіи, спросилъ надмѣнно Басмановъ, — были ли бояре наши?

— Ктожь ихъ позоветъ на совѣтъ? ихъ участь рѣшена: они должны быть избиты на потѣхѣ!

— А Димитрій одобрилъ ли этотъ планъ? спросилъ опять Басмановъ. Черниковскій молчалъ.



====page 150====



— По-моему, продолжалъ Басмановъ, — таковой планъ зависитъ отъ обстоятельствъ.

— А обстоятельства отъ васъ, прервалъ Мѣховецкій. — Я говорилъ съ Димитріемъ и знаю, что будетъ и что быть должно.

Лице Басманова вспыхнуло отъ гнѣва. — Что будетъ, то знаетъ одинъ Богъ! сказалъ Басмановъ значительно, — а наше дѣло беречь жизнь.

— А честь еще болѣе жнзни, подхватилъ Мѣховецкій. — Поляки не позволятъ шутить собою.

— Гдѣ хвостъ начало, тамъ голова мочало, сказалъ хладнокровно Басмановъ. — Вы гости, а не хозяева.

— Ктожь хозяинъ? спросилъ Мѣховецкій съ усмѣшкою, — не панъ ли Басмановъ?

— Народъ! народъ и бояре! отвѣчалъ Басмановъ съ сильнымъ движеніемъ, ясно доказывавшимъ, что внутренность его кипѣла гнѣвомъ.

— Полноте, господа! сказалъ Черников



====page 151====



скій, наливая въ бокалы вино; — къ чему эта преждевременная ссора? Придетъ время, тогда увидимъ все и узнаемъ, что надобно дѣлать.

— Конечно узнаемъ! возразилъ Басмановъ.

Въ сію минуту вошли къ Басманову оба Польскіе посла, Олесницкій и Госѣвскій; неудовольствіе живо начертано было на лицахъ ихъ. Басмановъ принялъ ихъ съ почтеніемъ, а Мѣховецкій, откланявшись, ушелъ.



(15-го мая, полночь.)



Въ пространной чистой свѣтлицѣ съ 3-мя красными окнами, обращенными за Москву рѣку, сидѣло человѣкъ двадцать бояръ въ богатыхъ ферезяхъ, опушенныхъ соболями, и въ высокихъ горластыхъ лисьихъ шапкахъ. Почти у всѣхъ изъ-за поясовъ выказывались широкіе ножи и кинжалы, а у иныхъ висѣли и Турецкія сабли. Всѣ они сидѣли на широкихъ дубовыхъ лавкахъ около стѣнъ свѣтли



====page 152====



цы въ домѣ боярина Ивана Семеновича Куракина. Нѣсколько свѣчъ, горѣвшихъ въ желѣзныхъ свѣтцахъ, привѣшенныхъ къ потолку, освѣщали бесѣдующихъ. Въ переднемъ углу стоялъ большой столъ, покрытый широкою бѣлою скатертью; на столѣ стояли два серебряныхъ подсвѣчника съ горящими свѣчами, и полная ендова крѣпкаго меду. Служители, слѣдуя за престарѣлымъ хозяиномъ, подносили каждому гостю въ бокалѣ романейку. Около крыльца, на всемъ дворѣ и въ саду боярскомъ, тѣснились сотники и пятидесятники изъ стана воинскаго, слободскіе старосты, старшины, маститые старцы Московскіе и народъ. Тихой говоръ ихъ подобенъ былъ шуму волнъ морскихъ, плещущихъ на отлогій песчаный берегъ, или глухому шуму мрачной столѣтней дубровы; ворота въ высокомъ тесовомъ заборѣ были заперты, но калитка почти не затворялась: народъ приходилъ сюда толпами.

Подъ навѣсомъ крыльца, у фигурно вырѣзаннаго столба, давно уже стоялъ высокій



====page 153====



мужчина въ синемъ кафтанѣ; богато обдѣланный въ чеканное серебро кинжалъ заткнутъ былъ за поясомъ; опершись на столбъ, онъ тихо разговаривалъ съ трапезникомъ Чудова монастыря, который хотя былъ и въ черномъ подрясникѣ, но имѣлъ уже за кожанымъ поясомъ своимъ широкій ножъ.

— Добро пожаловать, Михайло Игнатьевичъ, сказалъ, вставъ изъ-за стола, бояринъ Иванъ Семеновичъ Куракинъ, вошедшему въ свѣтлицу боярину Татищеву, — добро пожаловать!

— Здравствуйте, князья и бояре Московскіе, сказалъ Татищевъ; — скоро будетъ сюда и князь Василій Ивановичъ Шуйскій.

— А ты, бояринъ, спросилъ князь Иванъ Петровичъ Ромодановскій, — прямо изъ Кремля?

— Прямо, отвѣчалъ Татищевъ; — Отрепьевъ пошелъ съ своими Ляхами къ Маринѣ, а я съ княземъ Васильемъ обошелъ только Кремль.

— Что новаго? спросилъ одинъ изъ бояръ.



====page 154====



— Новые замыслы Самозванца и его приближенныхъ!

— Что еще? что еще? спросили вдругъ многіе.

— Василій Ивановичъ самъ все вамъ скажетъ. Онъ долженъ быть скоро здѣсь.

Татищевъ занялъ одно изъ первыхъ мѣстъ за столомъ; радушный хозяинъ Иванъ Семеновичъ, честилъ гостя романеею и медомъ.

Вскорѣ послышалось на дворѣ шумное волненіе народа и конскій топотъ. Князь Василій Ивановичъ Шуйскій, сопровождаемый боярами, сошелъ съ коня и взошелъ на крыльцо. Толпы народные окружили оное, смолкли и со вниманіемъ ожидали, чтò скажетъ ихъ князь. Шуйскій ласково привѣтствовалъ ихъ, и вошелъ въ свѣтлицу. Всѣ поднялись съ мѣстъ при входѣ его. Князь, ревностный наблюдатель старыхъ обычаевъ, помолился образамъ, предъ коими, въ переднемъ углу, теплилась лампада, ласково поклонился на всѣ стороны, и занялъ первое мѣсто за столомъ. Скоро вся свѣтлица и сѣни наполнились на



====page 155====



родомъ; многіе, которымъ не было мѣста, стояли на подмосткахъ, подъ растворенными окнами свѣтлицы, и слушали.

— Бояре, сказалъ князь Шуйскій, — сановники, старшины, и вы, избранные народа Московскаго! Наступаетъ часъ суда Божія, вѣра наша и родина гибнутъ отъ лжецаря нашего, Разстриги Отрепьева! Теперь не для чего таить предъ вами то, въ чемъ, кажется, уже удостовѣрились дѣлами и поступками того, кого приняли за законнаго царя нашего, Димитрія, сына Iоанна Васильевича. Неисповѣдимы судьбы Вышняго! Онъ могъ спасти царевича. Но злодѣи обманули насъ! Скоро открылось заблужденіе наше, и вы знаете: я первый дерзнулъ обличить Самозванца, — голова моя лежала на плахѣ. Вы знаете это, православные! вы видѣли меня на Лобномъ мѣстѣ! — Послѣднія слова сіи произнесъ онъ, возвысивъ голосъ и ставъ посреди свѣтлицы.

— Знаемъ, отецъ нашъ, знаемъ и видѣ



====page 156====



ли, вскричали многіе голоса въ свѣтлицѣ, въ сѣняхъ и подъ окнами.

— Лжедимитрій не посмѣлъ совершить казни и удовольствовался ссылкою насъ въ заточеніе, а самъ продолжалъ неистовствовать на священномъ престолѣ законныхъ царей нашихъ. Нужно ли вамъ, православные, пересказывать всѣ гнусныя дѣла его и его любимцевъ-Ляховъ? Вы сами все видѣли, видѣли, какъ расхищалась казна царская на несмѣтные дары панамъ Польскимъ, видѣли, какъ надмѣнные Ляхи ругались нами, боярами Русскими, какъ дерзали осквернять самую святыню храмовъ нашихъ, видѣли, какъ позорились жены и дѣвы наши, какъ проливалась невинная кровь Пыхачева, Осипова, Тютчева и стрѣльцовъ за обличеніе злодѣйства; знаете беззаконное супружество обманщика злочестиваго, дерзнувшаго возложить корону Русскую на главу некрещеной жены его. Нужно ли послѣ всего этого говорить вамъ, православные, что сынъ царя Iоанна Васильевича не могъ бы сдѣлать этого? Нуж



====page 157====



но ли говорить вамъ, что это не царь, а самозванецъ, ищущий погибели нашего отечества, дерзающій посягнуть на вѣру православную?

— Онъ самозванецъ, еретикъ, не сынъ Iоанна, царя православнаго! — раздалось въ свѣтлицѣ и на дворѣ. — Онъ самозванецъ! невѣрный! Полякъ! кричали многіе голоса въ сѣняхъ.

— Бояринъ Мяхайла Игнатьевичъ! сказалъ Шуйскій, обратясь къ Татищеву прочти православнымъ грамоту Лжедимитрія къ королю Польскому и къ тестю его; пусть узнаетъ народъ, какъ онъ, не достигнувъ еще трона Московскаго, отдалъ уже земли Сѣверскую, Смоленскъ, Великій Новгородъ и Псковъ Ляхамъ, какъ обязался не блюсти, зорить отечество, какъ обѣщается на мѣстѣ храмовъ православныхъ поставитъ косцелы Римскiе! Слушайте, православные! 

Бояринъ Татищевъ вышелъ на середину и громогласно прочелъ грамоты Лжедимитрія и письмо его къ нунцію Рангони.



====page 158====



Всеобщее неудовольствіе и глухой шумъ.

— Православные! началъ опять Шуйскій — слишкомъ пятьдесятъ лѣтъ живу я на бѣломъ свѣтѣ! голова моя лежала уже на плахѣ, тѣло мое терпѣло уже мученіе пытки (38), и пусть снова вытечетъ по каплямъ вся кровь моя, а не могу допустить, чтобы злодѣи зорили землю Русскую и владѣли ею.

— И мы не хотимъ этого! вскричали бояре. — Не хотимъ, не хотимъ! Умремъ всѣ до единаго, а не допустимъ Ляховъ владѣть нашимъ родимымъ краемъ! закричали многіе голоса.

— Бояринъ Иванъ Семеновичъ! сказалъ Шуйскій старцу Куракину, — прочти православнымъ грамоту царицы-инокини Марѳы, злополучной матери истиннаго царевича Димитрія, и скажи намъ, какъ былъ ты у нея, и что она тебѣ повѣдала.

Бояринъ Куракинъ прочелъ грамоту царицы Марѳы (39) къ боярамъ и громогласно расказалъ сему сборищу, какъ былъ онъ у царицы-инокини, и какъ видѣлъ раскаяніе ея.



====page 159====



— Вы слышали, продолжалъ князь Шуйскій, — православные, о ворѣ Илейкѣ, назвавшемся сыномъ государя Ѳеодора Іоанновича, знаете, какъ онъ злодѣйствовалъ между Астраханью и Казанью: это новый самозванецъ. И если допустимъ Лжедимитрія сидѣть на престолѣ, то дадимъ поводъ новымъ злодѣямъ зорить области Русскія.

— Не хотимъ лжецаря, не хотимъ самозванца! закричали всѣ почти въ одинъ голосъ.

— И такъ, бояре и народъ Московскій! спрашиваю васъ, хотите ли, сложивъ руки, ждать неминуемой гибели, видѣть храмы Господни разоренными и на мѣстѣ ихъ косцелы Польскіе, видѣть подъ стѣнами града первопрестольнаго границы Литвы — злѣйшихъ враговъ и завистниковъ? Хотите ли безмолвно преклонить ваши головы подъ иго иноземное?

— Не хотимъ! отвѣчали всѣ въ голосъ, — лучше всѣ погибнемъ, а не переживемъ срама родины, не увидимъ православія поруганнымъ!



====page 160====



— Православные! сказалъ Шуйскій, открывая грудь свою, — вотъ грудь моя: первую ее подставлю подъ мечъ врага, а не допущу погибнуть родинѣ. Не жалѣю себя, жалѣю васъ, мои собратія: вы слышали, думаю, что злодѣй умышляетъ всѣмъ намъ гибель на потѣхѣ, которую приготовляетъ у городка за Срѣтенскими воротами! Давно уже, съ помощію многихъ вѣрныхъ бояръ и дѣтей боярскихъ, наблюдаю я всѣ поступки враговъ нашихъ и знаю ихъ умыслы. Кровь всѣхъ бояръ и сановниковъ Московскихъ, кровь всѣхъ васъ должна пролиться чрезъ три дни. Ляхи приготовляютъ уже оружія, точатъ мечи. Дожидаться ли того, какъ засверкаютъ мечи надъ главами нашими?

— Нѣтъ! нѣтъ! чего дожидаться? закричали почти всѣ: — веди насъ, князь Василій Ивановичъ! веди на разбойниковъ. Не потерпимъ срама землѣ Русской!

(Голоса подъ окнами.) Бояре Московскіе, отцы наши! Не выдайте православія!



====page 161====



Ведите насъ на злодѣевъ. Не хотимъ терпѣть долѣе! Смерть Ляхамъ!

Ропотъ и шумъ на дворѣ и въ сѣняхъ увеличился.

— Ктожь, православные, изъ васъ не согласится теперь, что виною всѣхъ золъ и бѣдствій земли Русской есть одинъ самозванецъ?

— Онъ, онъ, злодѣй, губитъ царство Русское! вскричали многіе голоса.

— И такъ смерть обманщику! Смерть его клевретамъ, Ляхамъ!

— Смерть Разстригѣ! Смерть Самозванцу! Смерть Ляхамъ! кричали со всѣхъ сторонъ — и долго шумныя восклицанія ярой мести не умолкали. — Въ глазахъ каждаго изъ присутствовавшихъ изобразились негодованія, заблисталъ огнь мужества и твердой рѣшимости.

Бояре сѣли за столъ около князя Василія Ивановича и внимательно слушали распоряженія его къ произведенію возстанія на освобожденіе Москвы отъ Лжедимитрія и Ляховъ.



====page 162====



Начальники войска, стоявшаго въ шести верстахъ отъ города, получили приказаніе войдти ночью на 18-е мая въ Москву и овладѣть всѣми воротами; градскіе чиновники обойдти дворы съ тайнымъ приказомъ, чтобы жители были по первому звуку готовы стать грудью за домъ Пресвятыя Богородицы и царство Русское; каждому изъ бояръ назначено было мѣсто дѣйствія, Красная площадь назначена мѣстомъ сборища.

Между тѣмъ какъ бояре совѣщались въ свѣтлицѣ, бояринъ Иванъ Семеновичъ приказалъ угощать на дворѣ народъ крѣпкимъ медомъ и пивомъ. Дѣти боярскіе и нѣкоторые изъ бояръ переходили отъ толпы до другой и воспламеняли сердца заговорщиковъ мужествомъ и чувствомъ праведной мести.

— Смерть Самозванцу! Смерть злодѣямъ Ляхамъ! раздавалось во всѣхъ толпахъ, тѣснившихся около высокого крыльца боярскаго.



====page====



ГЛАВА IX.

Ока подъ Серпуховымъ. — Перевозъ. — Неужели это онъ? — Три незнакомца.



Величаво протекала широкая рѣка между отлогихъ береговъ, усѣянныхъ ивовыми кустарниками, простиравшимися почти до самой подошвы горы, на которой красовался небольшой городокъ Серпуховъ съ его бѣлокаменною крѣпостію, построенною царемъ Іоанномъ Васильевичемъ Грознымъ: — это была Ока. Ярко отражалось заходящее уже солнце въ зеркалѣ водъ ея, и лучи его, скользя по извилистымъ струямъ, золотили ихъ, далеко



====page 164====



вдоль излучины. Чайки, кулички, смирно бѣгали и плескались на отмѣляхъ. Свѣтлосизый рыболовъ, плавно носясь надъ рѣкою, быстрымъ взоромъ наблюдалъ появленіе на поверхности играющихъ рыбокъ, стремглавъ опускался на добычу, хваталъ ее и отлеталъ съ нею на песчаный берегъ, вдоль котораго по зыбучимъ пескамъ пролегала большая Московская дорога. Противъ того мѣста, гдѣ оканчивалось послѣднее строеніе города и виднѣлась, за плетнемъ, ветхая деревянная церковь, уединенно стоящая среди пространнаго кладбища, по Окѣ на небольшихъ челнокахъ разъѣзжали рыбаки и запускали неводъ. У самой переправы чрезъ рѣку, стояло нѣсколько хижинъ и кружечной дворъ или кабакъ (40). Здѣсь-то, не рѣдко, въ праздничные дни сидѣли на скамьяхъ старики, жители города, и любовались на пестрые хороводы молодежи и красныхъ дѣвицъ, веселящихся въ избыткѣ удовольствія сердечнаго. Теперь, здѣсь не было никого, кромѣ нѣсколькихъ перевощиковъ нѣкоторые изъ нихъ пировали за кружкою вина на кру



====page 165====



жалѣ, а одинъ, молодой здоровый парень, въ красной рубашкѣ, сидѣлъ на своей лодкѣ, смотрѣлъ на городъ и заунывно пѣлъ слѣдующую пѣсню:

Ахъ ты гой еси, градъ престольный нашъ,

Москва матушка бѣлокаменная!

Ты зачѣмъ Москва, градовъ Русскихъ мать,

Пріуныла такъ, припечалилась?

Иль Татары вновь басурманствуютъ,

Какъ бывало встарь, во твоихъ областяхъ?

Или Ляхъ злодѣй разорить грозитъ

Царство бѣлое — нашу родину православную?

Не летай соколъ по поднебесью,

Надъ Окой рѣкой, надъ широкою!

Полетай соколъ въ Москву матушку,

Бей съ налету тамъ злобныхъ коршуновъ,

Что грозятъ Москвѣ когтьми хищными!

Ахъ, проснись отецъ, православный нашъ,

Грозный царь Иванъ, царь Васильевичъ!

Обнажи твой мечъ а — уйми враговъ разорителей!



====page 166====



Онъ кончилъ, всталъ и началъ черпакомъ выливать изъ лодки воду.

— Перевозъ! скорѣе! перевозъ! закричалъ кто-то. Перевощикъ поднялъ голову и въ 10 шагахъ отъ себя увидѣлъ трехъ мужчинъ, подъѣхавшихъ верхомъ. Клубомъ валилась пѣна съ прекрасныхъ лошадей сихъ всадниковъ, изъ коихъ двое легко соскочили на землю, а третій, толстый мужчина, въ длинной епанчѣ; совершенно не привычный, казалось, къ верховой ѣздѣ, едва имѣлъ силы сползть съ коня.

— Перевозъ! закричалъ перевощикъ съ лодки своимъ товарищамъ, которые были на кружалѣ, а самъ багромъ причалился къ берегу и перебросилъ сходни (41).

— Гей! перевощики! закричалъ молодой высокій мужчина въ короткомъ тонкомъ коричневаго цвѣта полукафтаньи, подпоясанномъ богатымъ шелковымъ кушакомъ, изъ-за коего выказывался съ одной стороны окованный въ серебро кинжалъ, а съ другой пистолетъ, — возьмите коней и перевозите ихъ проворнѣе!



====page 167====



Вотъ вамъ на вино. Онъ бросилъ имъ три серебряныя монеты на землю, — да держите крѣпче за поводья, лошади, хоть и очень устали, но все-таки опасно.

Перевощики приняли коней за серебряныя поводья, и повели къ своимъ лодкамъ, а незнакомцы вышли по сходнямъ на первую лодку.

— Отчаливай! сказалъ мужчина въ коричневомъ полукафтаньи, — и перевози скорѣе!

Лодка мигомъ отчалила отъ берега; перевощикъ положилъ багоръ, сѣлъ въ весла и сильно началъ грести противъ теченія воды. Лодка свистѣла на ходу: такъ усердно работалъ перевощикъ, видѣвшій, что получили товарищи его, и надѣявшійся выслужить также и на свою долю. Работа не мѣшала ему присмотрѣться къ незнакомцамъ, которыхъ перевозилъ онъ.

Молодой человѣкъ въ коричневомъ полукафтаньи былъ виденъ собою; на блѣдномъ лицѣ его изображалась мрачность и смущеніе.



====page 168====



Другой, равныхъ съ нимъ лѣтъ, довольно высокъ, смуглъ, имѣлъ кудрявые волосы, густыя навислыя брови, носъ покляпый, среди щеки бородавку; большіе глаза его блистали, но не имѣли ничего величественнаго; въ нихъ изображалось нѣчто коварное и устрашающее. Усы и борода его были стрижены; платье на немъ было не совершенно Русское и не совершенно Польское. Темносиній опашень, обложенный узкимъ соболемъ, опоясанъ былъ не богатымъ кушакомъ, на которомъ висѣла весьма богатая Турецкая сабля. За поясомъ была пара пистолетовъ (42). Третій незнакомецъ не имѣлъ въ себѣ ничего воинственнаго, былъ очень дороденъ. Бѣлое, полное его лице доказывало изнѣженность; тонкія ноги его, поддерживая почти квадратное туловище, казалось, готовы были подломиться подъ тяжестію тѣла. Длинное, широкое платье, выказывавшееся изъ-подъ плаща, доказывало, что онъ принадлежалъ болѣе къ сословію духовенства, нежели къ мірянамъ.

Перевощикъ желалъ завести съ ними раз



====page 169====



говоръ, узнать, куда они такъ спѣшатъ, и что они за люди. Но глубокое молчаніе и мрачность сихъ незнакомцевъ удерживали его отъ любопытства, а тѣмъ болѣе еще то, что они не говорили ничего и между собою. Съ половины рѣки до самаго противоположнаго берега, они со вниманіемъ смотрѣли на путь, который проѣхали, и, казалось, нетерпѣливо кого-то ожидали.

— Слава Богу! добрые бояре, вотъ мы и за Окой! сказалъ весело перевощикъ, убирая весла.

Незнакомцы молчали.

Перевощикъ всталъ на носъ лодки, придержалъ ее багромъ отъ сильнаго толчка въ берегъ, плавно причалился, проворно перекинулъ сходни, и когда незнакомцы перешли на берегъ, то онъ, съ почтеніемъ снявъ свою шляпу, стоялъ передъ ними въ молчаніи.

— Знаешь ли ты насъ? спросилъ мужчина въ коричневомъ полукафтаньи.



====page 170====



— Нѣтъ, бояре, отвѣчалъ перевощикъ.

— Ты перевезъ государя Димитрія Іоанновича, который спасается отъ Московскихъ измѣнниковъ.

Перевощикъ остолбенѣлъ.

— Развѣ ты не слыхалъ ничего, что было въ Москвѣ?

— Нѣтъ, бояринъ, отвѣчалъ перевозщикъ и поклонился въ поясъ незнакомцу.

— Государь скоро возвратится, съ сильнымъ ополченіемъ, казнить Москвитянъ, а тебя сдѣлаетъ великимъ человѣкомъ!

Перевощикъ уронилъ на землю шляпу, и не зналъ, что ему дѣлать.

— Вотъ онъ! сказалъ незнакомецъ въ коричневомъ полукафтаньи, указывая на своего младшаго спутника въ темносинемъ опашнѣ; — онъ жалуетъ тебѣ вотъ эти семь злотыхъ за перевозъ!

Перевощикъ готовъ былъ пасть къ ногамъ того, кого именовали ему царемъ, но въ сію



====page 171====



самую минуту подъѣхали другія лодки съ лошадьми. — Подай причалъ! закричали съ первой лодки, и перевощикъ опрометью бросился къ подмосткамъ и причалу.

Лошади храпѣли и бодро перескочили на берегъ.

Незнакомцы, молча, сѣли на коней и пустились большой рысью по дорогѣ къ Тулѣ.

— Что это, Степанъ? сказалъ одинъ изъ перевощиковъ своему товарищу въ красной рубашкѣ, — это никакъ кладъ Богъ намъ далъ?

— Да, Андрей, ужъ нечего сказать кладъ! — а какой, такъ вы еще не знаете!

—  Вѣстимо! кони-то хоть и больно хороши, да только храпѣли, а ничего не баяли, такъ почемъ мы знаемъ, а самыхъ-то бояръ перевозилъ ты.

—  Да, отвѣчалъ Степанъ, — я перевозилъ и кой-что слышалъ. Одинъ-то бояринъ тутъ больно хорошъ.



====page 172====



— Который?

— Тотъ-то, что въ синемъ опашнѣ.

— А что, развѣ онъ далъ что тебѣ на вино?

— Далъ вотъ сколько! — Онъ показалъ деньги.

— Господи! вскричали въ одинъ голосъ почти всѣ, — сколько денегъ! и это далъ тотъ, что въ синемъ-то?

— Да!

— Экой онъ добрый! сказалъ Андрей, — видно онъ богатъ! у него и конь-та лучше другихъ.

— Что говорить, подхватилъ третій, — кони-то у всѣхъ хватскіе, а ужь сбруя-то, такъ какъ жаръ, такъ и горитъ!

— Да что же ты, Степанъ, не раскажешь намъ, кто они, и куда такъ скоро ѣдутъ?

— А ужь скоро ѣхали! примолвилъ Ан



====page 173====



дрей, — кони-то насилу отдышались. Всѣ въ мылѣ. Ну, Степанъ, расказывай же, ты вѣдь чай ужь спрошалъ ихъ?

— Эхъ, ребята! да ужь полно сказывать ли?

— А что?

— Страшно, братцы, и выговорить, а сказать надобно.

— Говори, братъ Степанъ, не томи души!

— Вѣдь это были не простые бояре: одинъ-то...

— Ребята! къ лодкамъ! варовѣй! Закричалъ Андрей, — видите отъ Москвы, тамъ, за кустами, какая пыль!

— И, и! закричалъ другой перевощикъ, — это ужь не одна повозка! поѣдемте проворнѣе.

— Смотри же, Степанъ, примолвилъ Андрей, сѣвши уже въ свою лодку, — не, забудь намъ расказать тамъ за Окой.



====page 174====



— Не забуду! не забуду! кричалъ Степанъ, налегая изъ всѣхъ силъ на весла.

Лодки отплыли, и на гладкой поверхности Оки длинная пирамидальная струя образовала слѣдъ каждой лодки.



====page====



ГЛАВА X.

Смерть Самозванца. — Осмульскій раненъ. — Скорбь Марины.



(17-е и 18-е мая, 1606.)



Уже давно закатилось солнце и прекрасный весенній день уступилъ мѣсто тихой ночи. — Давно уже нѣкоторые изъ мирныхъ жителей слободъ Московскихъ или загородья, обнесеннаго въ 1587 году каменною стѣною и именовавшихся уже Бѣлымъ городомъ, удаленные отъ Кремля, окончивъ дневныя



====page 176====



свои работы, и подкрѣпя силы свои ужиномъ, предались покою. Но заговорщики и клевреты Шуйскаго не спали: они переходили изъ дома въ домъ, и тайно приказывали всѣмъ жителямъ быть готовыми на дѣло великое; — многіе посему, благословивъ въ домахъ своихъ жену и дѣтей, спѣшили запастись оружіемъ, и съ невольнымъ трепетомъ ожидали часа грознаго, часа, въ который раздастся звукъ набатнаго колокола. Въ совершенной тишинѣ до 18-ти тысячъ воиновъ прокрались изъ стана въ Москву, и разсѣялись по домамъ своихъ знакомыхъ. Дружины Шуйскаго заняли всѣ двѣнадцать воротъ города (43) и не пускали уже никого ни въ Москву, ни изъ оной. Одни надменные Ляхи, въ упоеніи самонадѣянности, предавались въ занимаемыхъ ими домахъ покою. Они не знали, что жилища ихъ были уже замѣчены заговорщиками для кровавой мести. И такъ въ ночь сію, предшествующую ужаснѣйшему дню, большая часть Москвитянъ бодрствовала; и Лжедимитрій бодрствовалъ, но какъ? — пируя въ своихъ



====page 177====



комнатахъ съ ближними и увеселяясь музыкой. Ночь была уже на исходѣ, когда онъ, утомленный пиршествомъ, предался глубокому сну. 

Чтожь Марина?... Она не раздѣляла пиршества своего супруга. — Одна, въ своей опочивальнѣ, одѣтая въ простое бѣлое платье, съ полураспущенными волосами, стояла она на колѣняхъ предъ богатымъ Распятіемъ, сдѣланнымъ изъ чистѣйшей слоновой кости, и молилась. Какое-то мрачное предчувствіе тяготило душу ея. Сердце ея билось необыкновенно, какъ бы чего-то ожидая, и притомъ весьма не радостнаго... Она не знала въ точности, что происходитъ въ ночь сію за стѣнами Кремля. Знала, что мужъ ея не царь по праву, что Россіяне его ненавидятъ, что ненавидятъ и Ляховъ, все это она знала: но не знала, что мщеніе, ужасное мщеніе, кипитъ уже въ сердцахъ Москвитянъ, и приготовило уже все къ гибели лжецаря и Поляковъ. Она видѣла въ сей самый вечеръ



====page 178====



Шуйскаго и бояръ Русскихъ, съ подобострастіемъ и смиреніемъ стоящихъ предъ трономъ мужа ея и готовыхъ исполнить малѣйшую волю его, видѣла ихъ почтительными предъ сановниками Польскими и даже Басмановымъ, но не могла видѣть сердецъ ихъ... Уже два дня не говорила она съ Осмульскимъ, другомъ ея юности и ея пламеннаго сердца; встрѣчаясь съ нимъ иногда въ чертогахъ царскихъ, она замѣчала въ глазахъ его непомѣрную скорбь, и — не знала еще настоящей причины. Сердце ея страдало, обливалось кровію, но умъ ея не могъ постигнуть, отчего происходило въ ней такое мрачное предчувствіе. Она молилась, молилась усердно, но не знала сама, о чемъ просить Того, Который никогда не отвращаетъ слуха Своего отъ молящихся.

Мракъ ночи начиналъ уже рѣдѣть и восточная часть неба покрываться свѣтлымъ пурпуромъ, предтечею дня, дня ужаснаго для злополучной Марины. Она все еще молилась.



====page 179====



Въ 38 минутъ четвертаго часу дня (44) y церкви св. Ильи Пророка, что въ Гостиномъ дворѣ, ударили въ колоколъ и въ двѣ минуты потомъ набатъ раздавался уже по всей Москвѣ. — Скоро Краевая площадь закипѣла народомъ. Копья, мечи, самопалы, рогатины, дреколіе составляли въ часъ сей вооруженіе народа, толпами прибѣгавшаго на площадь, на которой князья и воеводы въ шлемахъ, латахъ и полныхъ воинскихъ доспѣхахъ, представляли въ лицѣ своемъ отечество, и направляли народъ въ разныя улицы къ Чертолью и Арбату, для овладѣнія домами занимаемыми Ляхами. Толпы тотчасъ исполнили приказаніе бояръ: заградили улицы рогатками и завалили ворота домовъ, на которыхъ, въ ночь сію поставлены были уже знаки. Между темъ князь Шуйскій, съ главными силами, держа въ одной рукѣ мечъ, въ другой золотое Распятіе Христа Спасителя, вступилъ чрезъ Спасскія ворота въ Кремль, гдѣ все еще предавалось покою, и указалъ народу жилище еретика Лжедимитрія: народъ ринулся,



====page 180====



сломилъ стражу Нѣмецкихъ тѣлохранителей, окружилъ дворецъ, и ворвавшись въ сѣни, еще медлилъ дерзать на того, кого покрывала корона царская...

Предатель Басмановъ явился къ народу, хотѣлъ убѣдить его, но палъ, пронзенный въ сердце ножемъ. Михайло Татищевъ сразилъ злодѣя, и приказалъ сбросить трупъ его съ крыльца. По трупу измѣнника народъ вломился въ самые покои Разстриги, но онъ былъ уже на Житномъ дворѣ, куда выпрыгнулъ изъ окна, и лежалъ безъ чувствъ, плавая въ крови своей: онъ вывихнулъ ногу, разбилъ грудь и голову о кучу кирпичей, бывшихъ близь стѣны дворца его. Стрѣльцы, бывшіе на стражѣ Житнаго двора, отлили его водою, и рѣшились, не участвуя въ заговорѣ, защищать его противъ разъяренной черни. Настала рѣшительная минута! — Пойдемъ въ городъ, подозжемъ стрѣлецкіе домы, перерѣжемъ ихъ женъ и дѣтей! — раздалось въ народѣ. — Стрѣльцы оробѣли и отступили



====page 181====



отъ Самозванца, котораго перенесли они уже и посадили на фундаментъ сломаннаго дворца Годуновскаго. — Бояре и народъ обступили его, допрашивали съ дерзостію, и когда одинъ изъ бояръ, пользовавшійся довѣріемъ народнымъ, сказалъ, что обманъ обнаруженъ и царица-инокиня, мать сына Іоаннова, не признаетъ его сыномъ своимъ, тогда, продравшись сквозь толпу, Григорій Валуевъ выстрѣлилъ въ него изъ карабина. Лжедимитрій, который до сей минуты сидѣлъ въ изнеможеніи, перевалясь нѣсколько назадъ и опираясь руками о камни, омоченные его кровiю, опрокинулся навзничь, испустивъ пронзительный стонъ. Дворянинъ Воейковъ, товарищъ Валуева, нанесъ другой ударъ и — тронъ Московскій сталъ празденъ. — Жизнь лжецаря угасла, и кровь убійцы невиннаго Ѳеодора Годунова застыла и запеклась на развалинахъ дома Борисова!

Ужасный урокъ властолюбцамъ, забывающимъ Бога и заглушающимъ гласъ совѣсти въ ожесточенныхъ сердцахъ ихъ!



====page 182====



Трупы Самозванца и Басманова, обезображенные неистовствомъ разъяренной черни и полуобнаженные, лежали уже на скамьѣ близь Лобнаго мѣста, преданные позору… но Марина еще не знала о свершившемся… Она слышала звонъ колоколовъ, шумъ народа; смятеніе во дворцѣ, догадывалась и еще не увѣрялась.

— Царица! царица! вскричала панна Хмѣлецкая, вбѣжавъ съ нѣкоторыми женщинами штата царскаго въ опочивальню Марины — царица! Москва бунтуетъ! народъ окружилъ дворецъ! — мы погибли.

Марина поблѣднѣла и пала на колѣни предъ Распятіемъ.

— Все кончилось! вскричалъ тужь минуту вбѣжавшій Осмульскій. — Марина, Марина! отсторонитесь отъ дверей!

Марина поднялась съ колѣнъ, отскочила къ стѣнѣ, и неподвижный взоръ ея устремился на дверь, которую притворилъ Осмульскій и намѣревался защищать, обнаживъ саблю. — 



====page 183====



Дверь затрещала, разлетѣлась въ дребезги, и толпы народа устремились во внутренность. Двое изъ Россіянъ пали при входѣ отъ ударовъ Осмульскаго. — Смерть, смерть колдуньѣ! закричали въ толпѣ, и народъ съ новой яростію устремился ко входу. Осмульскій дрался какъ разъяренный левъ… и еще удерживалъ дерзновенныхъ… раздался выстрѣлъ.

— Ахъ! Боже мой! закричалъ женскій голосъ въ комнатѣ, Осмульскій въ изступленіи удвоилъ удары и, обагрясь собственною кровію, упалъ на полъ.

— Стойте! стойте! Православные! прочь! прочь! закричали двое Русскихъ дворянъ, продравшись сквозь толпу и вбѣжавъ въ покои съ обнаженными мечами: — стойте.

— Смерть Ляхамъ! закричали въ толпѣ и снова раздались выстрѣлы. Стекла въ окнахъ зазвенѣли съ трескомъ.

— Именемъ бояръ, именемъ самого князя Василья Іоанновича Шуйскаго, повелѣваемъ вамъ: прочь, прочь отселѣ!



====page 184====



Въ толпѣ шумъ неудовольствія.

— Валуевъ и Воейковъ, которые готовы были пролить за васъ кровь, повелѣваютъ вамъ, закричалъ одинъ изъ новыхъ защитниковъ Марины, — прочь! бѣгите на площадь. Тамъ бояре ожидаютъ васъ. Развѣ вы забыли, что Арбатъ, Чертолье и самый Китайгородъ еще полны Ляховъ? Туда! — туда!

— Смерть Ляхамъ! раздалось въ толпѣ, и двери покоевъ въ минуту очистились: — буйные бросились бѣжать на Красную площадь.

Русскіе защитники Марины, обрызганные кровію, стояли еще у двери и дожидались, пока толпа совершенно вышла изъ дворца.

— Иванъ Васильичъ! сказалъ Валуевъ, — слава Богу, мы въ часъ поспѣли!

— А это что! отвѣчалъ Воейковъ съ выраженіемъ сильной горести. — Злополучный благодѣтель и другъ нашъ Осмульскій плаваетъ въ крови!

Валуевъ оборотился и бросился къ Осмульскому, котораго въ пылу защиты онъ не примѣтилъ.



====page 185====



Марина отошла уже отъ стѣны и безмолвно стояла надъ тѣломъ храбраго ея защитника. — Ни одна слеза не катилась по щекамъ ея. Взоры ея, такъ сказать, замерли на предметѣ ея скорби.

— Иванъ Васильичъ! онъ еще живъ, и раны его не смертельны! закричалъ съ радостію Валуевъ. Воейковъ вложилъ мечъ свой и также бросился къ Осмульскому.

— Григорій Семеновичъ! сказалъ онъ, — сейчасъ надобно вывести его отсюда, перемѣнить на немъ платье, иначе разъяренная чернь…

Въ сію минуту Татищевъ и нѣсколько бояръ вошли въ горницу. — Слава Богу, Михайла Игнатьичъ, мы остановили здѣсь кровопролитіе! сказалъ Воейковъ. 

— Убирайте тѣла, сказалъ Татищевъ тремъ стрѣльцамъ, за нимъ слѣдовавшимъ. — А вы, Марья Юрьевна, успокойтесь; опасность миновалась! 

Марина подняла взоръ и обратила дикій взоръ свой на Татищева. — Миновалась? ска



====page 186====



зала она вдругъ — что миновалось? — она задумалась; казалось, припоминала себѣ что-то, и потомъ вдругъ упала на полъ: картина бѣдствія, представившаяся ей во всемъ пространствѣ и приведшая ее въ ужасающую безчувственность, теперь возбудила въ ней горесть. Она не могла снести скорби и лишилась чувствъ. Татищевъ бросился къ женщинами на помощь бывшей царицѣ, перенесъ ее на постель и приказалъ проворнѣе очищать дворецъ. Валуевъ и Воейковъ подняли съ полу Хмѣлецкую, которая была тяжело ранена въ бокъ пулею, и положили ее на канапе. Стрѣльцы выносили раненыхъ и падшихъ отъ меча изтупленнаго Осмульскаго.

— Боже мой! это нашъ трапезникъ! воскликнулъ Валуевъ, когда стрѣльцы подняли послѣдній на порогѣ трупъ. — Вѣчная память! Онъ хотѣлъ уйдти изъ Москвы въ Стародубъ — я удержалъ его и несчастный нашелъ смерть! — Великій Господи! Дивенъ судъ Твой!

Вскорѣ пріѣхалъ князь Шуйскій съ нѣсколькими ближними боярами. Обѣжавъ комна



====page 187====



ты дворца, онъ отдалъ нужныя приказанія на счетъ Марины и ея свиты, и препоручивъ исполненіе сего боярину Ивану Семеновичу Куракину, самъ поскакалъ по улицамъ Москвы обуздывать и усмирять народъ, разсылая всюду стрѣльцовъ для спасенія Ляховъ, осажденныхъ въ домахъ и обреченныхъ разъяренною чернію на смерть.





КОНЕЦЪ ВТОРОЙ ЧАСТИ.



====page 188====



ПРИМѢЧАНІЯ

КО ВТОРОЙ ЧАСТИ.



(1) При обрученіи она точно была одѣта въ бѣлое одѣяніе, унизанное жемчугомъ и каменьми драгоцѣнными. См. Ист. Гос. P. XI. стр. 241.

(2) Точно таковъ былъ обручальный перстень Лжедимитрія.

(3) Посольская народная пѣсня. Маржер. Пѣмцевичъ, II, стр. 534.

(4) Исторія пишетъ, что изъ Самбора сопровождали Марину 1969 человѣкъ и 1961 лошадь, кромѣ 200 или 300 непринадлеж. къ свитѣ. — Нѣм. II, стр. 556.

(5) Нарушев., стр. 245, утверждаетъ, что гонецъ Безобразовъ сказывалъ Санѣгѣ и Госѣвскому, что Москвитяне готовы свергнуть Лжедимитрія, и на мѣсто его избрать Владислава, королевича Польскаго.



====page 189====



(6) Хрипуновъ сказалъ въ Краковѣ, что уже подлинно провѣдали на Москвѣ, что онъ (Разстрига) не есть прямой царь, а увидятъ, что ему сдѣлаютъ вскорѣ. Собран. Гос. Грамотъ, И, стр. 263.

(7) Историческое, — см. Ист. Гос. Рос, XI, стр. 244.

(8) См. Ист. Гос. Рос. XI, прим. 463.

(9) Онъ точно былъ ея гофмейстеръ. Ист. Гос. Рос. XI, 269.

(10) Нынѣ городъ Красный Смоленской губерніи, извѣстный пораженіемъ Французовъ 1812.

(11) Нѣмцев. Пушешест. Марины. Ч. II.

(12) Марина въѣхалавъ Россію 8 апрѣля.

(13) Товарищи составляли первую шеренгу Польскихъ всадниковъ, обыкновенно изъ шляхетства; шеренговые составляли 2-ю шеренгу.

(14) Рѣка Угра. Смоленской губерніи въ Юхновскомъ уѣздѣ.

(15) Иванъ Куракинъ и князь Василій Голицынъ были первые помощники князя Василья Шуйскаго. См. Ист. Гос. Рос. XI, 286.

(16) 1358 іюня 30.



====page 190====



(17) 1390 года.

(18) Истинное историческое происшествіе. См. Ист. Гос. Рос. XI, 256.

(19) Точно семь человѣкъ стрѣльцовъ были изрублены, на мѣстѣ, стрѣлецкимъ головою, Григорьемъ Шикулинымъ, за то, что они явно осуждали врага вѣры Лжедимитрія. См. Ист.

Гос. Рос. ХI, 256, и прим. 459.

(20) «Царь Симіонъ, будучи ревностный христіанинъ, и слыша, что Лжедимитрій склоняется къ Латинской вѣрѣ, презрѣлъ его милость и ласки, всенародно изъявилъ негодованіе, убѣждалъ истинныхъ сыновъ церкви умереть за ея святые уставы, и Симіона за то удалили и постригли подъ именемъ Степана въ Кириловъ Бѣлозерскій монастырь.» См. Ист. Гос. Poс. XI, 257. и прим. 461.

(21) См. Ист. Гос. Poс. XI, 265; Петрея 322, Маржер. 128.

(22) Ист. Гос. Poс, XI, 265; прим. 476. Нѣмцев, II. 562.

(23) Толки народные взяты изъ исторіи, а также и всѣ обстоятельства.

(24) Бывшій Выксинскій монастырь отъ Череповца въ 25-ти верстахъ, а отъ Москвы черезъ Дмитровъ менѣе 500 верстъ. Заключеніе



====page 191====



Маріи, въ инокиняхъ Марѳы, послѣдовало 1591 года.

(25) Госѣвскій и Олесницкій были послами отъ Польскаго короля Сигизмунда, и пріѣхали вмѣстѣ съ Мариною въ Москву.

(26) Такъ сказано, что показывалъ Бучинскій при допросѣ, по смерти Лжедимитрія.

(27) Начальники дружинъ Польскихъ, прибывшихъ съ Мариною въ Москву.

(28) За два дня до свадьбы принесли Маринѣ шкатулку съ узорочьями, цѣною въ 50 тысячъ рублей, а Мнишеху выдали еще 100 тысячъ злотыхъ для уплаты остальныхъ долговъ его, такъ что казна издержала въ сіе время на одни дары 800,000 рублей или 4,000,000 нынѣшнихъ серебряныхъ. Ист. Гос. Рос. XI, 273.

(29) См. Ист. Гос. Poс. XI, 275 и 276.

(30) Все сіе взято изъ Ист. Гос. Рос., что заключаетъ г-нъ исторіографъ нашъ слѣдующими словами: — Такимъ образомъ дочь Мнишкова, еще не будучи супругою царя, уже была вѣнчанною царицею (не имѣла только державы и скиптра). XI, стр. 276.

(31) Мая 9-го свадьба; 10-го первый пиръ у Лжедимитрія въ Грановитой палатѣ и Золотой для чиновниковъ Русскихъ и Польскихъ и для



====page 192====



отборныхъ 150 Ляховъ простыхъ воиновъ. — 11-го у Лжедимитрія пиръ для пословъ Польскихъ; на семъ балѣ были и женщины, княгиня Мстиславская, Шуйская и проч. — 12-го въ комнатахъ царицы для однихъ Ляховъ. — 14-го у царицы же для бояръ и людей чиновныхъ. Ист. Гос. Poс. XI, 281, 282.

(32) Кружаломъ назывался кабакъ, въ коемъ продавалось царское вино. Первое кружало было на Балчугѣ за Москворѣцкимъ мостомъ.

(33) См. Ист. Гос. Рос. XI, 198.

(34) Тамъ же.

(35) См. Ист. Гос. Poс, XI, 274. Такъ одѣта была Марина при обрученіи и бракосочетаніи.

(36) Она точно отправлена была туда; но по исторіи, въ декабрѣ 1605 г., мѣсяцевъ черезъ 5, послѣ коронованія Лжедимитрія. — Ист. Гос. Рос. XI, прим, 403.

(37) Историческое, ХI, стр. 285.

(38) См. Ист. Гос. Poс. XI, стр. 231.

(39) Собр. Госуд. Грам. II, стр. 307.

(40) (См. выше прим: 9) Кружечными дворами назывались тогда кабаки, которые, по свидѣтельству Олеарія, въ 1633 г. и еще гораздо прежде существовали во всѣхъ городахъ и се



====page 193====



леніяхъ. — Еще при царѣ Годуновѣ отдана была, винная продажа на откупъ, и кабаки умножились. Москва, или Ист. Путеш. III, стр. 278.

(41) Сходнями называлась доска или двѣ доски, вмѣстѣ сплоченныя, для удобнѣйшаго

перехода съ берега на лодку пѣшеходцевъ, для перевода лошадей и перевоза повозокъ.

(42) См. Ист. Гос. Pос. ХII, стр. 29.

(43) Историческое. Ист. Гос. Poс. XI, стр. 290.

(44) Въ сказаніи иже содѣяся: — «Свѣтающу утру и восходящу солнцу:» слѣдственно въ 38 минутъ четвертаго часу дня. Ист. Гос. Рос. XI, прил. 337.



====page====



МАРИНА МНИШЕХЪ,

КНЯЖНА СЕНДОМИРСКАЯ,

ЖЕНА

ДИМИТРІЯ САМОЗВАНЦА,

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ,

ОТНОСЯЩІЙСЯ КО ВРЕМЕНАМЪ

ЦАРЯ БОРИСА ГОДУНОВА, ЛЖЕДИМИТРІЯ,

ЦАРЯ ВАСИЛІЯ ШУЙСКАГО И МЕЖДУЦАРСТВІЯ,

СЛУЖАЩІЙ ДОПОЛНЕНІЕМЪ РОМАНА:

ДИМИТРIЙ САМОЗВАНЕЦЪ.

Ив. Грбвъ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ.



ЧАСТЬ III.



МОСКВА.

ВЪ ТИПОГРАФІИ Т. ВОЛКОВА И К °.

1857.



====page====



ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлено было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное число экземпляровъ. Москва. Февраля 2-го дня 1857 года.

Ценсоръ Н. Гиляровъ-Платоновъ.



====page====



— Лесть современниковъ истлѣетъ подъ спудомъ событій, и одна истина, перейдя сокровенными путями къ потомству, обнаружитъ коварство и себялюбіе, которыя предъ современниками прикрывались завѣсою добродѣтели.

Соч. Ѳ. Булгарина, Часть I стр. 92.



====page====





====page====



ГЛАВА I.

Слѣдствія мятежа. — Куракинъ и Осмульскій бесѣдуютъ. — Новые замыслы іезуитовъ. — Самозванецъ живъ. — Слухи.



— «Наконецъ въ 11-ть часовъ утра все затихло. Велѣли народу смириться, и народъ, утомленный мятежемъ, спѣшилъ домой отдыхать и говорить въ семействахъ о чрезвычайныхъ происшествіяхъ сего дня, незабвеннаго для тѣхъ, которые были свидѣтелями его ужасовъ. — Въ теченіе семи часовъ, пишутъ они, мы не слыхали ничего, кромѣ набата, стрѣльбы, стука мечей и 



====page 6====



крика; сѣки, руби злодѣевъ! не видали ничего, кромѣ волненія, бѣганія, скаканiя смертоубійства и мятежа» (1).

Такъ пишутъ историки о семъ горестномъ для человѣчества днѣ, который несравненно былъ бы ужаснѣе, еслибы Поляки не предались самонадѣянiю и оплошности. Побѣда укротила злобу. Знатнѣйшіе сановники и послы Польскіе спасены. Сонмъ бояръ, подъ предсѣдательствомъ князя Василія Шуйскаго и князя Мстиславскаго, отличавшагося добродушіемъ, честностію, мужествомъ и смиреніемъ, составили временную правительственную Думу, именемъ которой старались привести все въ порядокъ и защитить пословъ Сигизмундовыхъ отъ народа; между тѣмъ, клевреты Шуйскаго дѣйствовали съ отличнымъ успѣхомъ и на другой же день, въ народѣ, уже поговаривали, что происхожденіе князя Василія Шуйскаго отъ Рюрика, Мономаха, Александра Невскаго (2), даетъ ему право на престолъ, а смѣлость въ обличеніи Самозванца, чудесное спасеніе отъ казни и безстрашіе въ грозный часъ спа



====page 7====



сенія вѣры и отечества отъ насилiя Ляховъ,дѣлая его героемъ, утверждаетъ его еще болѣе въ семъ правѣ.



Солнце, совершивъ половину своего дневнаго пути, склонялось уже къ западу. Въ Москвѣ при всѣхъ уже церквахъ раздавался благовѣстъ к вечернѣ. Бояринъ Иванъ Семеновичъ Куракинъ, по Русскому обычаю отдыхалъ послѣ обѣда, и уже вставши, въ легкомъ пирюсеневомъ опашнѣ, ходилъ по широкому двору своему, поросшему травою, и обсаженному вокругъ забора густыми липами. Вдругъ кто-то брякнулъ кольцомъ у калитки. Бояринъ подошелъ, поднялъ щеколду, и встретилъ стучавшагося.

— Милости просимъ, Григорій Васильевичъ! сказалъ онъ, впустя гостя и опять запирая калитку новыхъ тесовыхъ воротъ своихъ, — Милости просимъ! что тебя такъ долго не было? Откуда ты?



====page 8====



— Изъ Кремля, Иванъ Семеновичъ; — я думалъ, что увижу васъ тамъ въ Думѣ, анъ васъ тамъ не было.

— Нѣтъ, Григорій Васильевичъ, что мнѣ тамъ дѣлать. Я ужъ старъ. Пусть ихъ тамъ судятъ да рядятъ: мы свое дѣло сдѣлали. Что новаго слышно?

— Избираютъ новаго царя.

— Доброе дѣло! Безъ царя и царство не царство!

— Но Богъ вѣсть, что будетъ; кажется, князь Василій Ивановичъ утвердится.

— Воля Господня! Кого Онъ благословитъ, тотъ и царемъ будетъ!

— Многіе хотятъ князя Ѳеодора Мстиславскаго.

— Князя Ѳеодора? я знаю: Князь Ѳеодоръ мнѣ другъ, онъ не согласится никогда на державство. Царемъ быть великое дѣло! Отъ царя требуется много, очень много!

— Твоя правда, Иванъ Семеновичъ; но отказываться... воля твоя, — князь Ѳеодоръ несправедливъ.



====page 9====



— Почему же?

— А вотъ почему: искать престола, добиваться его — не должно никому, но если общій голосъ народа избираетъ уже, тогда отказываться кто можетъ? Это служеніе отечеству, служеніе волѣ Божіей.

— Твоя правда, Григорій, но если князь Ѳеодоръ и отказывается, то это потому, что онъ становится уже дряхлъ, а теперешнія смутныя времена требуютъ не однѣхъ силъ душевныхъ, но и тѣлесныхъ; какъ ты думаешь, Поляки неужели оставятъ сей случай безъ вниманія? Неужели они не захотятъ отмстить намъ избіеніе братій ихъ?

— О, это дѣло, такъ сказать, рѣшеное: Поляки древніе враги Россіи; Поляки ужь не разъ были виною бѣдъ нашей родины; они возвели и прошлеца этого на престолъ нашъ; но этого еще мало: утверждаютъ, что это Отрепьевъ. Сомнѣваюсь: я жилъ въ Польшѣ, пользовался дружбою Осмульскаго — ахъ, какой это доброй человѣкъ! — и знаю, если не навѣрно, то по крайней мѣрѣ почти несомнѣнно, что



====page 10====



этотъ прошлецъ есть Полякъ, воспитанный Іезуитами, для погибели Россiи, для ниспроверженія нашего православія (3).

— И я готовъ думать то же. Полагаю, что Поляки не оставятъ начатаго дѣла, особенно тогда, когда первая попытка удалась имъ столь успѣшно. Я говаривалъ Борису Ѳеодоровичу — Богъ судитъ дѣла его! — что не должно было такъ долго держать въ Москвѣ посла Польскаго, Льва Санѣгу, что этотъ хитрый Литовскій канцлеръ не даромъ жилъ въ Москвѣ: — покойный меня не послушалъ!

— Признаюсь, Иванъ Семеновичъ, имя царское, имя Димитрія, одно только это святое для насъ имя, споспѣшествовало замыслу Поляковъ; но кто такъ былъ увѣренъ въ истинѣ, какъ я, у того не дрожала рука дерзать на этого святотатца: такъ, рука моя не дрогнула поразить лжецаря.

— И меня не укоряетъ совѣсть: — я видѣлъ гибель Россіи, видѣлъ торжествующее нечестіе въ стѣнахъ нашего Кремля, видѣлъ, какъ



====page 11====



учреждалась Латинская церковь, Латинская школа, самъ указалъ народу на домъ беззаконія.

— Паписты скрылись у своихъ купцовъ; убиты только Іезуитъ Помасскій, и еще нѣкоторые изъ служителей.

— По крайней мѣрѣ, — продолжалъ Иванъ Семеновичъ, подводя Валуева къ широкой дубовой скамьѣ, врытой въ землю подлѣ высокаго крыльца, и садясь на оную, — по крайней мѣрѣ хорошо, что скоро удалось намъ унять кровопролитіе. Народъ былъ въ большомъ ожесточеніи.

— Онъ имѣлъ на это причины, и вѣроятно не раскается. Торжество Ляховъ должно же было встрѣтить препону. Они презирали насъ за нашу покорность.

— Послушай, Григорій, а знаешь ли ты, что это вызовъ на брань?

— Правая брань намъ не укора. Неужели Русскіе забудутъ, что дѣлали въ Москвѣ Поляки?

— Но согласись, что теперь царю нашему предстоятъ великія трудности.



====page 12====



— Помоги ему, Господи! намъ нечего бояться Ляховъ, но... Лице Валуева покрылось какою-то мрачностію: онъ погрузился въ думу.

— Что ты, Григорій Семеновичъ? Ты о чемъ-то думаешь?

— Господи, помоги царю Русскому! Неужели еще мѣра гнѣва Его не исполнилась надъ землею Русскою? Неужели опасенія мои будутъ справедливы?

— Развѣ еще что нибудь угрожаетъ намъ?

— Богъ знаетъ, а я собственно за симъ и пришелъ сюда: Что Осмульскій? Есть ли ему лучше? Намъ надобно переговорить съ нимъ.

— Какъ заблаговѣстили къ вечернѣ, то я, проснувшись, былъ у него въ свѣтлицѣ. Ему лучше, гораздо лучше, теперь сидитъ при немъ племянникъ мой. Но что такое хотѣлъ ты, Григорій, поговорить съ нимъ?

— Дѣло важное. Я былъ сегодня у Литовскихъ пословъ въ домѣ, и въ другомъ противъ ихъ (4), у Мнишеха; тамъ начинаютъ поговаривать, что Лжедимитрій спасся отъ нашего пораженія, что онъ живъ, и что за



====page 13====



часъ до мятежа ускакалъ верхомъ съ двумя приближенными, неизвѣстно куда, что будто въ полночь потребованы были именемъ царя Димитрія, изъ малой дворцовой конюшни, три Арабскія лошади, и куда дѣлись онѣ, неизвѣстно (5). Это новая хитрость Іезуитовъ!

— И самая опасная! Господи, спаси землю Русскую! Народъ еще въ волненіи! Но Григорій Семеновичъ, неужели ты не могъ узнать этого подробнѣе? Ну если...

— Нѣтъ, Иванъ Семеновичъ, это одни замыслы мщенія Іезуитскаго. Я зналъ въ лице Лжедимитрія, и не могъ ошибиться, — еще разъ говорю, я зналъ убійцу невиннаго Пыхачева, и рука моя не дрогнула поразить злодѣя. Ударъ былъ вѣренъ, а объ молвѣ сей я еще не узналъ подробно. Знаю только одно, что Іезуитъ Черниковскій, панъ Мѣховецкій — 

врагъ Осмульскаго и другъ Лжедимитрія — скрылись, но куда, неизвѣстно; можетъ быть… но я послалъ уже друга нашего Уминскаго въ Литву, отъ имени Осмульскаго въ его



====page 14====



маетности, и препоручилъ узнать все достовѣрно.

— Что-жь ты думаешь?

— Я… я думаю... ты знаешь, бояринъ, что Басмановъ искалъ престола и замышлялъ противъ Лжедимитрія.

— Басмановъ? его вѣрный защитникъ?

— Да, онъ сдѣлался защитникомъ уже тогда, когда мы предупредили: но объ немъ ни слова; а Мѣховецкій... Мѣховецкій былъ опаснѣе. Страстно влюбленный въ Марину, еще тогда, когда она не была невѣстою лжецаря, онъ не хотѣлъ стоять за Димитрія, но желалъ еще ускорить его паденіе и ревностно защищать Марину, какъ законную царицу. Лжедимитрій, пылкимъ своимъ нравомъ, досаждалъ Сигизмунду, посламъ его, и сидя уже на престолѣ, мало подавалъ надежды Іезуитамъ. Мѣховецкій воспользовался симъ и въ хитрецахъ нашелъ себѣ поборниковъ. Поддерживаемый Іезуитами, онъ хотѣлъ въ грозный часъ мятежа совершить свой умыслъ — умертвить врага его Осмульскаго и похитить



====page 15====



Марину; будучи первымъ любимцемъ Лжедимитрiя, онъ могъ приказать приготовить и трехъ лошадей съ царской конюшни; но онъ не зналъ, что умыселъ его узнали мы; онъ не зналъ, что мы предупредимъ его. Друзья Осмульскаго стерегли Марину. Неудача въ одномъ породила, можетъ быть, другое намѣреніе въ злодѣяхъ; и эти новые слухи о томъ, что Лжедимитрій не убитъ, можетъ быть есть слѣдствіе новаго заговора… Вотъ, Иванъ Семеновичъ, что думаю я теперь... Осмульскій лучше меня знаетъ связь Мѣховецкаго и способы Іезуитовъ; надобно спросить его.

— Праведный Господи! это ужасно! Гдѣ-жъ теперь Марина? 

— Еще во дворцѣ; она больна, лежитъ въ своей комнатѣ; другъ ея — Хмѣлецкая — умерла отъ раны (6).

— Нечего-жъ медлить; пойдемъ къ Осмульскому, Григорій Семеновичъ, и узнаемъ его мнѣніе. Бояринъ Куракинъ и Валуевъ встали и



====page 16====



пошли въ особую свѣтлицу, гдѣ лежалъ раненный Осмульскій, перенесенный сюда его друзьями.



Великое и важное дѣло — избраніе на праздный престолъ новаго царя, — не могло совершиться безъ великой Думы Земской. Надлежало созвать въ Москву, чины государственные изъ всѣхъ областей Русскихъ, какъ было при избраніи Годунова, но на сей разъ этого не было; народъ, утомленный неистовствомъ Ляховъ, страшившійся каждый, не только за свою собственность, но даже и за жизнь, желалъ скорѣе имѣть царя и успокоиться. Шуйскій былъ любимъ, былъ орудіемъ общаго возстанія и орудіемъ казни злодѣя, и имя его, какъ новаго, Богомъ даннаго царя, 19-го мая во второмъ часу дня, при звонѣ колоколовъ и звукѣ трубъ, произнеслось на Красной площади, куда вывели князя бояре и знатнѣйшее дворянство. Въ полчаса, именемъ его огласились и всѣ стогны столицы.



====page 17====



Романъ не исторія; почему и не поставляемъ себѣ въ обязанность повторять подробности произшествій бурнаго царствованія царя Василья Шуйскаго, возвѣщенныя уже міру устами исторіи, и обратимся къ нашей цѣли.



====page====



ГЛАВА II.

Марина Мнишехъ и отецъ ея. — Самозванецъ живъ. — Характеристическая черта Марины. — Гордость воеводы Сендомирскаго. — Замыслы.



Въ домѣ боярина Степана Годунова, въ чистой свѣтлицѣ высокаго терема, сидѣла Марина. Простое бѣлое платье ея съ чернымъ атласнымъ поясомъ и темнаго цвѣта шелковая косынка составляли весь нарядъ ея. Волосы, заплетенные въ двѣ косы, лежали на плечахъ въ самомъ небрежномъ положеніи; на лѣвой рукѣ ея, облокоченной на широкой дубовый столъ, покрытый узорчатою скатертью, склонившись покоилась голова ея. Спокойствіе



====page 19====



изображалось на лицѣ ея, но спокойствiе сіе уподоблялось той тишинѣ, которая царствуетъ въ природѣ предъ наступленіемъ ужасной грозы. Глаза Марины не горѣли уже тѣмъ огнемъ веселія, которое плѣняло нѣкогда Краковское юношество, не изображали уже и того величія, которымъ въ день коронованія ея восхищались сами бояре Русскіе: нѣтъ, они были томны и красны отъ слезъ: отъ устъ ея отлетѣла пріятная улыбка. Щеки покрыты были блѣдностію.

Предъ нею, въ почтительномъ отдаленіи, стоялъ старецъ, отецъ ея. Уже не тотъ надменный, видъ, который отличалъ его отъ другихъ пановъ Польскихъ, какъ тестя царскаго, изображался теперь на полномъ лицѣ его; нѣтъ; печаль и досада глубоко слѣдились на челѣ и въ глазахъ его; но не совсѣмъ еще усмиренная гордость заставляла наблюдать приличіе въ отношеніи къ дочери, которую почиталъ онъ еще царицею.

— Успокойтесь, ваше царское величество! супругъ ва…



====page 20====



— Остановитесь, ради Бога остановитесь! сколько разъ просила я васъ, сказала Марина, не перемѣняя положенія и не приподнимая даже глазъ, — сколько разъ убѣждала васъ, батюшка, не величать меня этимъ титуломъ; а вы, отецъ мой, — она горько улыбнулась — все еще продолжаете величать меня, все еще, льстя только своему собственному самолюбію, напоминаете мнѣ то, что хотѣла бы я забыть на вѣки, и что составляетъ теперь мое несчастіе.

— Помилуйте царица! къ чему отчаяніе? Кто дерзнетъ отнять отъ васъ то, что вы уже имѣете?

— Тотъ, Который возводитъ и низлагаетъ великихъ земли. Вы, вы, родитель мой, одни не смирялись предъ Нимъ, въ чудесномъ вашемъ возвышеніи, и обратили гнѣвъ Его на всѣхъ насъ. Смиритесь! Ужасенъ Богъ для гордости!

— Но это временное несчастіе не есть еще наказаніе; это милость Его къ намъ, потому…



====page 21====



— Ахъ, такъ! вы изрекли мой приговоръ: я дерзала роптать на Него, а это была милость, милость къ спасенію души моей! какимъ свѣтомъ истины озарили вы меня! Милосердый Боже! прости мнѣ! — Она подняла голову и обратилась къ переднему углу, гдѣ на голой полкѣ стояло Распятіе изъ слоновой кости — одно только, что оставлено было ей боярами отъ всѣхъ ея драгоцѣнностей, — прости мнѣ! — Большіе глаза ея поднялись къ изображенію Спасителя. — Нѣтъ, не дерзну болѣе роптать на пути Твои, если бы даже и скудный шалашъ, въ отдаленныхъ краяхъ Сибири, былъ моимъ удѣломъ.

— Царица! царица! что вы говорите? Вы меня не поняли: это несчастіе, которое испытали мы, служитъ, по видимому, къ большему утвержденію васъ на престолѣ Московскомъ.

— Какъ? Вы опять говорите о престолѣ? О, милосердый Боже! неужели бѣдствія мои такъ безконечны, какъ Твоя благость? Боже! прости ропотъ слабой женщины, слабѣйшаго изъ всѣхъ твореній!



====page 22====



Молчаніе. Она приняла спокойный видъ и прежнее положеніе.

— Ну, батюшка, и такъ опять престолъ, говорите вы, престолъ царства Московскаго?.. Онъ не лестенъ былъ мнѣ прежде, а теперь еще болѣе. Корона и тронъ принадлежатъ избраннымъ, благословеннымъ, а не намъ, которыхъ ведетъ къ нимъ честолюбіе и слава міра. Но — говорите, я васъ слушаю — она приняла принужденно веселый видѣ — говорите, утѣште меня, я васъ слушаю.

— Такъ, ваше величество! Мы здѣсь одни, и я долгомъ моимъ поставляю вамъ объявить, пока еще за тайну, однакоже и за несомнѣнную истину, — что Шуйскій не усидитъ на престолѣ, но будетъ наказанъ.

— Прекрасное утѣшеніе! а кто изрекаетъ судъ царямъ? Вы? Давно ли?

— Повремените, царица: я не все еще сказалъ.

— Говорите.

— Шуйскій будетъ наказанъ рукою того,



====page 23====



кого дерзнулъ онъ оскорбить, рукою вашего супруга.

— Давно ли были вы во дворцѣ Кремлевскомъ?

— Я не былъ тамъ, потому что мы подъ стражею: но точно знаю...

— Все ли вы знаете? — Знаете ли вы, что прахъ моего мужа сожженъ, перемѣшанъ съ порохомъ, и на Котлахъ (7) развѣянъ съ дымомъ пушечнаго выстрѣла? — Но продолжайте.

— Такъ, и это знаю; но развѣ тотъ, который спасся въ Угличѣ отъ Годунова, не могъ спастись отъ Шуйскаго? — Знайте же, ваше величество, что онъ, снова чудесно спасенный, теперь уже въ Самборѣ.

— Далѣе...

— Что онъ живетъ теперь у вашей матери, набираетъ новое войско, что самъ всемилостивѣйшій нашъ король взялъ его сторону, и съ нимъ вмѣстѣ придетъ сюда, и не оставитъ здѣсь камень на камнѣ.

— Помилуйте! гдѣ же поставите вы тронъ



====page 24====



для вашей дочери? Но прошу васъ, продолжайте.

— Шуйскій и всѣ Россіяне должны погибнуть отъ меча оскорбленныхъ Поляковъ.

— Кто же будутъ наши подданные? — Но продолжайте!

— Такъ — онъ положилъ руку на сердце, — такъ я въ этомъ увѣренъ, такъ точно...

— Какъ вы теперь въ Москвѣ подъ стражею.

— О, это ничего. Месть будетъ ужасна! Но это не мое дѣло; я увѣренъ, что здѣсь, в Москвѣ, сокрушится сила безумцевъ, и Польша восторжествуетъ.

— Прикажите пѣть Te Deum! Подите! да не забудьте приказать принести мою корону! 

Марина встала, взглянула снова на Распятіе, подошла къ отцу, взяла его за руку, и начала важнымъ тономъ.

— Батюшка! скорблю, что я, дочь ваша, должна вамъ говорить, можетъ быть, горькую истину. И такъ вамъ не довольно было того, что дочь ваша посрамлена, унижена, осмѣяна, совлечена съ престола, и въ этой



====page 25====



свѣтлицѣ омываетъ слезами великій планъ вашего необъятнаго честолюбія; не довольно того, что вы, имѣя случай составить вѣчное счастіе вашей дочери, въ странѣ родной, завезли ее въ чуждый край и ввергнули ее въ бездну злополучія; не довольно того, что вы, имѣя способы поддержать славу фамиліи Мнишехъ, которая два столѣтія занимаетъ почтенное мѣсто въ сонмѣ знаменитыхъ людей Польши, не захотѣли умножитъ число ихъ: нѣтъ, вамъ этого было не довольно. Вы рѣшились, чтобы Мнишехи прекратили родъ свой на плахѣ подъ мечемъ палача Московскаго! — о! вы достигнете желаемаго: какъ царица, я не уступлю вамъ перваго мѣста — нѣтъ! Вы должны видѣть и увидите, какъ голова вашей дочери — царицы Московской — отдѣлится отъ туловища, и еще хрипящая, съ невнятнымъ лепетомъ коснѣющаго языка упадетъ къ ногамъ вашимъ... Тогда, тогда можетъ быть, узнаете вы, что такое владѣть трономъ, захваченнымъ коварствомъ и силою. Тогда…



====page 26====



Она не могла продолжать, опустилась на скамью, и закрыла лице свое руками. Сильные вздохи высоко поднимали грудь ея, рыданія время отъ времени прерывали торжественное молчаніе. Старый честолюбецъ стоялъ въ изумленіи.

— Какія мрачныя мысли! — сказалъ онъ наконецъ. — Царица, къ чему это? Вашъ супругъ, какъ законный наслѣдникъ, придетъ, усмиривъ свою отчину, и приведетъ снова все въ порядокъ. Есть уже вѣрные Путивль и вся Сѣверская земля отложились отъ Шуйскаго, снова признаютъ вашего супруга царемъ, и готовы пролить за него кровь свою (8).

— Опять кровь! — возразила Марина, смотря на отца своего, — опять кровь! и мы должны утонуть въ ней.  

— Я говорю истину: князь Шаховской передался уже къ Димитрію Іоанновичу; князь Андрей Телятевскiй также. Моравскъ,



====page 27====



Черниговъ, Стародубъ, Новгородъ Сѣверскій, Бѣлгородъ, Борисовъ, Осколъ, Трубчевскъ, Кромы и другіе города отложились уже отъ Москвы и собираютъ войска. Самая Москва не спокойна... (9).

— Все прекрасно! ближе къ концу! — сказала Марина хладнокровно.

— Конечно, ближе! — возразилъ Мнишехъ, не понявъ словъ ея, и какъ бы обрадуясь, что дочь его согласна съ его мнѣніемъ. — Точно, царица, ближе къ концу! наше счастіе не далеко! Не угодно ли будетъ вашему величеству написать что нибудь вашему супругу? Изъ Сендомира пишетъ Мѣховецкій…

— Мѣховецкій! вскричала Марина, вскочивъ со скамьи, и глаза ея засверкали, — Мѣховецкій! Онъ смѣетъ писать обо мнѣ тогда, когда... Милосердый Боже! Если молю тебя о чемъ, то молю объ одномъ: дай мнѣ способы отмстить злодѣю,



====page 28====



— Царица! онъ не злодѣй, но доброжелатель нашъ, спаситель вашего супруга. Прочтите письмо его: съ какою заботливостію освѣдомляется онъ объ васъ, приготовляетъ намъ новыя мѣста при переобразованіи, и даже Осмульскому назначилъ мѣсто.

— Не въ тюрьмѣ ли? — спросила скоро Марина.

— О нѣтъ: онъ назначенъ, быть начальникомъ въ вашемъ Новгородѣ, и первымъ воеводою противъ враговъ нашихъ Шведовъ, съ сѣверной стороны.

— Какая милость! Злодѣй! злодѣй! — Батюшка довольно! Я все выслушала, и прошу васъ оставить меня: я хочу быть одна... Я займусь письмомъ къ моему супругу... Я… — Ахъ, ради Бога, оставьте меня! Старый Мнишехъ; принявъ сильное движеніе души дочери своей за радость, съ при 



====page 29====



мѣтнымъ самодовольственнымъ видомъ вышелъ. Марина проводила его до двери, позвала одну изъ своихъ служанокъ, и приказавъ ей не впускать никого къ себѣ, осталась одна, пала на колѣни предъ Распятіемъ и молилась.



====page====



ГЛАВА III.

Путивль. — Разговоръ 2-хъ гражданъ. — Слухи, что царь Димитрiй живъ. — Измѣна Шаховскаго. — Обзоръ одного года царствованія Шуйскаго. — Болотниковъ и другіе мятежники.



Въ Путивлѣ, на Московскомъ посадѣ, расположенномъ по обѣ стороны большой дороги, почти на самомъ въѣздѣ, у косогора, стоялъ новый постоялый дворъ туземца Павлюка Левши. Здѣсь возвышался высокій заборъ, въ коемъ почти на половину были обгорѣлыя бревна, по правую онаго сторону полуразвалившаяся, почернѣвшая отъ дыма печь и кучи слежавшейся золы и угля ясно по



====page 31====



казывали страннику, что здѣсь было строеніе и что оное сгорѣло. Жители Путивльскіе въ праздничные дни избирали преимущественно мѣсто сіе для своихъ прогулокъ. Здѣсь, смотря на остатки пожарища, произведеннаго ратію Бориса Годунова, любили они воспоминать, что въ ихъ городѣ юный сынъ царя Iоанна Грознаго нашелъ свое убѣжище, укрѣпился, собралъ воинство и со славою пошелъ въ Москву, добывать отъ хищника свою отчину. Здѣсь припоминали они себѣ, какъ ласкалъ и честилъ ихъ Царевичъ, какъ гордились они предъ боярами Московскими, какъ величались своимъ усердіемъ къ Димитрію и питались лестными надеждами, что царь, нашедшій у нихъ убѣжище, не забудетъ ихъ преданности; но теперь не то ужь думали Путивляне… У нихъ носился уже слухъ, о гибели Лжецаря въ Москвѣ и тайный страхъ заставлялъ сердца ихъ трепетать отъ грозной будущности — отъ гнѣва царскаго.

— Хлѣбъ да соль, сосѣдъ! — сказалъ



====page 32====



высокій мужчина, войдя въ избу и помолясь святымъ иконамъ.

— Спаси-те Богъ, милости просимъ! — отвѣчалъ хозяинъ постоялаго двора, сидѣвшій съ женою своею, сыномъ и невѣсткою за накрытымъ столомъ. — Садись къ намъ ближе Грицко, да разскажи, нѣтъ ли у васъ чего новаго? Ты у насъ вѣдь парень смышленой: съ ямскаго двора не сходишь.

— Да развѣ ты, дядя Павлюкъ, не былъ сегодня въ городѣ?

— Нѣтъ, братъ, недосужно было.

— Э! такъ ты ничего не знаешь! — подхватилъ Грицко, а намъ — вѣдь радость Богъ далъ.

— Радость? какую?

— Да слышь, батюшка-то царь нашъ Димитрій Іоанновичъ живъ, и теперь опять въ Польшѣ.

— Живъ? сказалъ вдругъ Павлюкъ и положилъ на столъ ложку: — что ты говоришь, Грицко!



====page 33====



— Гмъ! что я говорю? да спроси кого хочешь. Сегодня поутру воевода нашъ Григорій Петровичъ созывалъ всѣхъ нашихъ гражданъ, и объявилъ всѣмъ, что царь спасся въ Москвѣ, и теперь въ Польшѣ, собираетъ воинство, и насъ зоветъ ополчиться за его правое дѣло (10).

— Дай-то Господи! Ну, братъ Грицко, спасибо за вѣсточку. Палагея! поднеси-ка ему за это чарочку.

— Спасибо, дядя Павлюкъ! мы ужь и то на воеводскомъ дворѣ выпили. Григорій Петровичъ всѣхъ угощалъ виномъ.

— Хорошо-то хорошо, да полно правда ли? Вишь нынче время-то какое: хорошему-то не вѣрится, а правда, ужь давно объ этомъ поговаривали.

— Кто? наши что ли?

— Нѣтъ; недѣли три тому назадъ проѣхали здѣсь какіе-то Московскіе бояре, да разговаривали между собою стоя у меня на крыльцѣ; а я-то былъ подъ навѣсомъ, да и прислушался.



====page 34====



—  A чтоже они, дядя Павлюкъ, разговаривали?

— Да то же, ѣдутъ въ Польшу отыскивать царя Димитрія Іоанновича, который въ монашескомъ платьѣ пѣшкомъ прошелъ мимо насъ.

— Здѣсь? Ахъ, родимой нашъ, да что же это онъ не остался у насъ: вѣдь мы бы его не выдали.

— А послѣ еще гонецъ проѣзжалъ, и  также, слышь, къ нему изъ Москвы.

— Ой ужь эти Москвичи! Москвичи! — Да ужь развѣ не захочетъ только батюшка нашъ царь, а то бы въ раззоръ разорили ихъ злодѣевъ. Наши всѣ ужь изготовляются, а въ Черниговѣ да въ Осколѣ, такъ ужь, слышь ты, и рать собралась: только ждутъ царя, и какъ онъ пріѣдетъ, такъ и на Москву!

— Охъ родимые! — сказала Палагея, жена Павлюка, опять бѣда! опять не уцѣлѣть нашему домику! давно ли мы выстроились — и сгоримъ попрежнему.



====page 35====



— Полно дура! прервалъ мужъ; — что тужить объ этомъ. Сгоримъ не сами за себя, а за батюшку царя нашего. Онъ не оставитъ.

— Да, вотъ и прошлой разъ сгорѣть сгорѣли, а какъ царь въ Москву ушелъ съ ратью, такъ и насъ забылъ.

— А развѣ мало наши Сѣверяне привезли изъ Москвы добраго? сказалъ Грицко.

— Мало ли кто чего вывезъ, да намъ-то ничего не досталось, отвѣчала Палагея.

— А за чѣмъ не послали сына? возразилъ Грицко. — Онъ парень удалой: всего бы принесъ вамъ.

— Нѣтъ, Грицко, подхватилъ Павлюкъ, — никогда не благословлю сына на разбой; ужь если надобно, пусть умираетъ да только за царя, а не на грабежѣ; знаю я, братъ, по себѣ, каково было, когда здѣсь рать-то наша собралась, — досталось и намъ.

— Какъ хотите, а я, дядя Павлюкъ, пойду къ Москвѣ? у насъ на стану всѣ объ этомъ поговариваютъ.



====page 36====



— Да гдѣ же царица осталась? не слыхалъ ли ты, Грицко?

— Тамъ въ Москвѣ. Да выручимъ, если только злодѣи не извели ее.

— А самъ-то батюшка Царь нашъ будетъ ли сюда въ Путивль?

— Ужь вѣрно будетъ; къ нашему воеводѣ Григорью Петровичу прислалъ онъ воеводу Ивана Болотникова съ грамотою (11). Я самъ видѣлъ этого воеводу, а какой молодецъ-то!

— то и говорить: умремъ за Царя законнаго; извели Годуновыхъ; изведемъ и Шуйскаго. А Польша-та, слышь, вся за нашего царя Димитрія Іоанновича.

— Дай-то Господи! ну, а Москва-то что думаетъ?

— А что ей думать! посмотри-ка, народъ такъ и валитъ оттуда къ намъ; да какъ поразскажутъ, что тамъ дѣлается, такъ страхъ и сказать.

— Ой ли? а что ты думаешь: не пойти ли и мнѣ на Москву за царя, вѣдь чай здѣсь мало останется народу?



====page 37====



— Вѣстимо, никого! всѣ пойдемъ, что долго думать, дядя Павлюкъ: пойдемъ.

— Что ты, родимой, возразила Палагея, едва удерживаясь отъ слезъ, — да на кого же ты насъ покинешь?

— На кого? съ вами останется Ивашка.

— Вѣстимо, что тутъ будемъ дѣлать? — никого не будетъ.

— Такъ и быть, пожалуй; однако, братъ Грицко, у насъ въ старину велась пословица: ѣдешь за рыбой, смотри, не худы ли сѣти.

— А вотъ что: идти на войну я готовъ, только прежде пойду посовѣтоваться съ дядей: ты знаешь, онъ человѣкъ бывалый, знаетъ много, живалъ и въ Запорожьѣ.

— И то дѣло, а мнѣ тоже надо къ нему, спросить у него, нѣтъ ли лишней винтовки, — моя совсѣмъ почти не годится.

Павлюкъ всталъ изъ-за стола, помолился и началъ надѣвать свою, бѣлаго сукна, свитку.

— Полно, Павлюкъ, что ты, съ ума что



====page 38====



ли сходишь? куда тебѣ идти на Москву! — говорила Палагея, отирая бѣлымъ рукавомъ своимъ слезы, текущія изъ глазъ ея. — Много, много тамъ легло Сѣверскихъ буйныхъ головушекъ! не миновать видно и твоей: покатиться видно и ей по полю Московскому!

— Полно врать, баба, молчи, да молись Богу. Пріѣду изъ Москвы, такъ вмѣсто свитки сошью тебѣ кунтушъ такой, какого нѣтъ и у нашей слободской писарши, сказалъ Павлюкъ весело, и пошелъ съ товарищемъ въ городъ.               

Уже Шуйскій, утвердясь на престолѣ, 1-го іюня 1606 года, съ наблюденіемъ всѣхъ торжественныхъ обрядовъ, былъ коронованъ. Совершилъ дѣло, дотолѣ въ областяхъ Русскихъ не слыханное: принимая отъ народа клятву, самъ давалъ таковую же за себя и —измѣнилъ ей вскорѣ. Родилось неудовольствіе, которое при тогдашней шаткости умовъ увеличивалось болѣе и болѣе отъ распространяющихся слуховъ, что будто въ послѣднемъ мятежѣ Лжедимитрій спасся, и находясь въ



====page 39====



Самборѣ, дѣйствуетъ чрезъ клевретовъ своихъ въ землѣ Сѣверской. Вскорѣ неудовольствія превращались въ явный мятежъ, который однако же, въ началѣ царствованія, Василій Іоанновичъ умѣлъ укрощать (12), а въ послѣдствіи, когда уже вся Украйна и многіе города отложились, когда Болотниковъ съ бунтовщиками разбилъ князя Трубецкаго съ 5000 всадниковъ подъ Кромами (13), когда какъ говоритъ исторіографъ нашъ — ужасъ распространилъ измѣну, какъ буря пламень, съ неимовѣрною быстротою отъ предѣловъ Тулы и Калуги къ Смоленску и Твери: Дорогобужъ, Вязьма, Ржевъ, Зубцовъ, Старица, предались тѣни Лжедимитрія (14); когда Болотниковъ съ товарищами своими, Пашковымъ и Ляпуновымъ, опустошивъ Коломну, стоялъ подъ Москвою въ селѣ Коломенскомъ (15) и объявилъ Василія Іоанновича царемъ сверженнымъ; когда, словомъ, одни несчастія угрожали и Москвѣ и всей Россіи, — царь Василій хотя и оказалъ мужество и хладнокровіе, но не принялъ еще мѣръ дѣятельныхъ. Оста



====page 40====



вляемъ исторіи повѣствовать о ходѣ дѣлъ несчастнаго царстованія Васильева, ознаменованнаго какъ мракомъ крамолъ, малодушія, измѣнъ, такъ равно и немерцаемымъ свѣтомъ гражданскихъ добродѣтелей: любви къ отечеству, къ вѣрѣ и ко всему тому, что составляетъ истинное благо родины. — Имена святителя Тверскаго Ѳеоктиста, князя Скопина-Шуйскаго, Истомы Пашкова, келаря Авраамiя, князя Пожарскаго, Ляпунова и другихъ, останутся въ исторіи незабвенными памятниками доблести Россіи, возвысившей, среди общаго бѣдствія, главу свою и увѣнчавшей себя неувядаемою славою.



====page====



ГЛАВА IV.

Кардиналъ Рангони. — Совѣтъ въ Краковскомъ коллегіумѣ. — Замыслы папистовъ. — Стардубъ. — Новый Лжедимитрій. — Искусный обманъ. — Торжество народа.



(1607).



— Benefacta male conocata, malefacta existimo! (*) сказалъ кардиналъ. Рангони патеру Черниковскому, продолжая бесѣду свою послѣ сытнаго завтрака, который давали для нихъ въ



(*) Т. е. добро, сдѣланное недостойному, есть дурной поступокъ.



====page 42====



Краковскомъ коллегіумѣ: — но это теперь можно еще поправить.

— Конечно! отвѣчалъ Черниковскій, — мы славно отдѣлались отъ Московскаго пораженія, и панъ Мѣховецкій безспорно заслуживаетъ награду. Я совсѣмъ не воображалъ, чтобы онъ такъ легко могъ уговорить Молчанова и увезти его.

— Да, да, мы выиграли много, залучивъ себѣ эту птичку, но бѣдный Мѣховецкій въ проигрышѣ: онъ думалъ увезти панну Марину и не успѣлъ. Впрочемъ это дѣло не уйдетъ еще. Я получилъ вѣрныя свѣдѣнія, что Шуйскій въ самыхъ тѣсныхъ обстоятельствахъ, что  Шаховской и Телятевскiй дѣйствуютъ сильно отъ имени того, котораго еще не видали и не знаютъ: первый имѣетъ у себя Московскую печать, возмущаетъ всю Россію, пишетъ именемъ Димитрія указы (16), и все идетъ какъ нельзя лучше. Они уже подъ Москвою. Болотниковъ не походитъ совершенно на Русскаго. Нашимъ Полякамъ надобно бы было у него поучиться: это левъ, какъ пишутъ ко мнѣ, но…



====page 43====



— А послѣднія извѣстія? — возразилъ Черниковскій, — что должны мы дѣлать? Россія въ сильномъ возмущеніи; требуетъ видѣть того, за кого умираетъ! гдѣ взять другаго Димитрія? нашъ Молчановъ не годится совершенно: онъ не походитъ на бывшаго: но это бы ничего; а главное то, что онъ не имѣетъ никакихъ способностей.

— Не безпокойтесь, пане Черниковскій! отвѣчалъ кардиналъ съ видомъ самодовольствія; — вы въ вашемъ коллегіумѣ никогда не выдумаете того, что уже почти сдѣлалъ Рангони. Правда, я не хотѣлъ-было этого сказывать до времени; но вы должны знать: явленіе самозванцевъ есть единственное средство, которымъ можемъ мы достигнуть великой нашей цѣли. Король готовъ помогать намъ; Ливонская война кончилась; Поляки скучаютъ праздностію, кипятъ мщеніемъ за побіенiе ихъ единоземцевъ, и не хотятъ знать, истинный ли или ложный Димитрій поведетъ ихъ въ поле битвы. Паны Польскіе также каждый имѣютъ свои виды: Мѣховецкій имѣетъ самые важнѣйшіе: Марину съ ея царскимъ достоин



====page 44====



ствомъ; пусть ихъ себѣ составляютъ частные планы, лишь бы содѣйствовали главному нашему намѣренію. Россія должна быть католическою державою непремѣнно! — съ сею цѣлію я обѣщалъ Мѣховецкому Марину, и препоручилъ ему отыскать человѣка, способнаго занять мѣсто новаго Лжедимитрія, и Мѣховецкій нашелъ уже такого, какой намъ надобенъ.

— Какъ? уже и нашелъ? — подхватилъ патеръ Черниковскій.

— Да, я видѣлъ его. Мѣховецкій этою находкою угодилъ и намъ и себѣ. Для насъ, этотъ новый прошлецъ тѣмъ хорошъ, что имѣетъ необыкновенную дерзость въ сердцѣ, довольно хитръ, хорошо знаетъ по-русски, по-польски, по-еврейски и Грекороссійскій кругъ церковный — это послѣднее понравится Русскимъ и убѣдитъ ихъ, что онъ ихъ, хотя впрочемъ этотъ новый Лжедимитрій не исповѣдуетъ, кажется, никакой вѣры (17); а для себя Мѣховецкій угодилъ тѣмъ, что новый Лжедимитрій совсѣмъ не похожъ на перваго: грубъ, корыстолюбивъ до низости, свирѣпъ и не имѣ



====page 45====



етъ ни одной черты, которая могла бы понравиться женщинѣ. Слѣдственно, Марина никогда его не полюбитъ. Теперь Мѣховецкій, назначенный ему руководителемъ и наставникомъ, расказываетъ ему всѣ обстоятельства и случаи Лжедимитріевой исторіи, открываетъ ему и нѣкоторыя государственныя и частныя тайны, для того чтобы могъ онъ иногда изумлять бояръ своихъ, и взялъ на себя званіе его перваго гетмана (18).

— Чудное дѣло! Да гдѣ онъ такъ скоро отрылъ этого чудака?

— Объ этомъ можете узнать сами отъ Мѣховецкаго; теперь надобно только стараться, чтобы скорѣе было готово войско, и воспользоваться выгодами, которыя пріобрѣли Шаховской и Болотниковъ; надобно выручить пословъ нашихъ и Марину, которая своимъ царскимъ достоинствомъ должна поддерживать успѣхи новаго Самозванца, и потомъ, свергнувъ Шуйскаго, лишить Россію всѣхъ средствъ къ сопротивленію, тогда... вы понимаете, пане Черниковскій, что мы должны дѣйствовать



====page 46====



усердно. Я успѣлъ уже уговорить князей Рожинскаго и Адама Вишневецкаго принять участіе въ нашемъ дѣлѣ и идти подъ знамена новаго Димитрія.

— И такъ нѣтъ сомнѣнія, что Россія будетъ наконецъ наша?

— О, конечно! Вы, пане Черниковскій, откроете тамъ новый коллегіумъ и будете въ ономъ ректоромъ.

— О нѣтъ, нѣтъ, покорнѣйше васъ благодарю. Я никакъ не рѣшусь ѣхать опять къ этимъ варварамъ: я ужь испыталъ, каково въ Москвѣ, и если бы не панъ Мѣховецкій, то я никогда не имѣлъ бы счастія говорить съ кардиналомъ, не видалъ бы роднаго края, а можетъ быть...

— Ха! ха! ха! прервалъ кардиналъ съ громкимъ смѣхомъ, — можетъ быть, были бы теперь по ту сторону Стикса и удостоились бы бесѣдовать съ тѣнями нашихъ усопшихъ прадѣдовъ! Ха! ха! ха! Однакожь, чортъ возьми! Москвитяне не на шутку на васъ озлобились.



====page 47====



— О! если бы вы видѣли этотъ народъ въ собственной землѣ его, тогда повѣрили бы тому, что расказываютъ. Я самъ не видалъ ужасовъ этого бѣдственнаго для насъ дня, но проѣзжая по Россіи въ костюмѣ Русскаго купца, который купили мы въ Тулѣ, я слышалъ, какъ сами Русскіе расказывали объ этомъ. Кажется, Москвитяне сожалѣли, что Поляки не имѣли по двѣ и по три жизни; они не довольствовались убивать одинъ разъ: рубили въ куски даже трупы нашихъ собратій.

— Но надобно признаться, что и вы поступали съ Москвитянами дурно.

— Правда, и я нѣсколько разъ говорилъ объ этомъ Димитрію, но не могъ убѣдить его. 

Въ сію минуту доложили кардиналу, что изъ Россіи прибылъ къ нему гонецъ. Рангони тотчасъ оставилъ рефекторіумъ (19), гдѣ угощали его завтракомъ патеры Краковскаго Іезуитскаго общества, и уѣхалъ въ домъ свой.

Въ Черниговской губерніи, тамъ, гдѣ рѣчка Бабинца впадаетъ въ Ваблю, втекающую



====page 48====



съ правой стороны въ рѣку Судость, находится донынѣ уѣздный городъ Стародубъ, извѣстный по исторіи еще въ началѣ ХІ-го вѣка. Въ то время, когда Шаховской и Болотниковъ, дѣйствуя именемъ новаго Лжедимитрія, терзали свое отечество и угрожали Москвѣ, Стародубъ былъ окруженъ дремучими лѣсами и составлялъ уже убѣжище всякаго рода бродягамъ, укрывавшимъ себя здѣсь большею частію отъ праведной казни правосудія. Здѣсь образовалось въ послѣдствіи начало старообрядческихъ скитовъ; жители сего города и окрестныхъ странъ были явными недоброхотами Москвы.

Въ одинъ прекрасный лѣтній день, въ праздникъ Происхожденія Древъ Честнаго Креста, жители Стародуба, отстоявъ обѣдню, возвращались медленно въ домы свои. Среди города, на площади, обстроенной нѣсколькими деревянными маленькими лавочками и уставленной множествомъ крестьянскихъ телѣгъ съ хлѣбомъ и другими деревенскими произведеніями, толпился народъ и шумѣлъ; про



====page 49====



ходящіе останавливались изъ любопытства, и узнавъ причину сего сходбища, оставались здѣсь, и старались продраться въ средину. Толпа скоро увеличилась до того, что по площади невозможно было уже проѣхать; тотъ кто не могъ достигнуть средины и узнать, что было виною сего стеченія, становился на воза, влѣзалъ на кровли лавочекъ и хотѣлъ по крайней мѣрѣ увидѣть, что такое происходитъ у одной новой мазанки (20), около которой сидѣли на скамьяхъ старшины города, нѣсколько бояръ Московскихъ и проѣзжихъ Поляковъ.

— Не шумите такъ, православные, и не тѣснитесь! сказалъ одинъ изъ старшинъ, вставая со скамьи, — погодите: все узнаемъ и вамъ объявимъ.

— Не шумите! не шумите! — вскричали вдругъ нѣсколько Донскихъ казаковъ и народъ ближе прочихъ стоящій къ старшинамъ и боярамъ, предъ коими стояли два человѣка; одинъ изъ нихъ былъ одѣтъ въ казацкое полукафтанье, а другой въ кобенякъ съ от



====page 50====



логою (21); оба пришельца были вооружены кинжалами. Первый былъ черенъ и дуренъ лицемъ, сѣрые глаза его выражали свирѣпость и были въ безпрестанномъ движеніи; второй былъ бѣлъ лицемъ и въ поступкахъ своихъ оказывалъ какую-то таинственную почтительность къ первому. — Первый именовалъ себя Андреемъ Нагимъ, второй Алексѣемъ Рукинымъ.

— Такъ вы оба, спросилъ старшина, — изъ Самбора?

— Оба, прямо изъ Самбора, отвѣчалъ Рукинъ.

— Долго вы тамъ были? спросилъ одинъ изъ бояръ.

— Мѣсяца съ полтора, отвѣчалъ Нагой, — точно не помнимъ.

— И вы говорите; что царь Димитрій Іоанновичъ уже выступилъ съ войскомъ, и скоро будетъ здѣсь?

— Конечно! отвѣчалъ Рукинъ, — теперь онъ долженъ быть ужь недалеко отсюда.



====page 51====



— И самъ царь послалъ васъ въ нашъ городъ?

— Самъ Димитрій Іоанновичъ послалъ васъ впередъ для того, чтобы спросить васъ, старшинъ Стародубскихъ, и всѣхъ православныхъ.

— О чемъ? о чемъ? закричали многіе голоса въ толпѣ народной.

— О чемъ приказалъ насъ спроситъ царь Димитрiй Іоанновичъ? спросилъ одинъ изъ старшинъ, и вставъ со скамьи, снялъ шапку.

Всѣ прочіе старшины также встали и сняли свои шапки. — Ближайшіе изъ народа и казаки послѣдовали ихъ примѣру и, съ обнаженными головами, стѣснили кругъ около пришельцевъ. Глубокое молчаніе. — Рукинъ началъ: 

— Царь Димитрій Іоанновичъ спрашиваетъ васъ: любите ли вы царя своего законнаго?

— Любимъ! любимъ! онъ отецъ нашъ, какъ же намъ не любить его! любимъ царя нашего! — закричали въ народѣ, и вся площадь огласилась сими кликами.



====page 52====



— Слушайте, православные, сказалъ старшина, поднявъ шапку вверхъ.

— Слушайте! слушайте! раздалось снова въ народѣ и — настало глубокое молчаніе.

— Царь Димитрій Іоанновичъ, началъ опять Рукинъ, — желаетъ знать, нѣтъ ли между васъ тайныхъ приверженцевъ Шуйскаго? нѣтъ ли измѣнниковъ?

— Смерть измѣнникамъ, смерть Шуйскому! У насъ нѣтъ слугъ его! Нѣтъ ни едннаго! — снова раздалось на площади.

Старшина поднялъ вверхъ свою шапку и народъ замолчалъ. 

— Димитрій Іоанновичъ спрашиваетъ васъ, православные, началъ опять Рукинъ, — хотите ли служить ему усердно?

— Хотимъ! хотимъ! умремъ за него, батюшку! закричалъ народъ.

— Можетъ ли царь Димитрій Іоанновичъ придти к вамъ, какъ къ дѣтямъ своимъ? продолжалъ Рукинъ, когда опять все затихло, — онъ близко, ожидаетъ вашего усердія.



====page 53====



— Гдѣ, гдѣ онъ? гдѣ отецъ нашъ? идемъ къ нему головами! ведите насъ къ нему! ведите! гдѣ онъ?

— Онъ здѣсь! произнесъ Рукинъ и замолчалъ, какъ бы страшась своего невольнаго признанія.

— Здѣсь? здѣсь? — Гдѣ? говорите! ведите насъ къ нему! хотимъ его видѣть! Царь Димитрій Іоанновичъ здѣсь! гдѣ онъ, — отецъ нашъ? гдѣ? говорите! кричали тысяча голосовъ и тѣснились къ старшинамъ.

Старшины, бояре и граждане, окружа пришельцевъ, умоляли ихъ сказать имъ, гдѣ царь Димитрій Іоанновичъ; но Рукинъ хранилъ глубокое молчаніе.

— Чтожь онъ не говоритъ? кричали въ народѣ. — Спросите его, старшины! гдѣ царь отецъ нашъ Димитрій Іоанновичъ?

Старшины и бояре съ угрозами начали спрашивать Алексѣя Рукина; но Рукинъ молчалъ. Народъ пришелъ въ волненіе и кричалъ:



====page 54====



Спросите, спросите его! — Чтожь онъ не говоритъ?

— Это измѣнникъ! закричалъ кто-то въ народѣ — онъ вывѣдывать насъ пришелъ! въ пытку его!

— Измѣнникъ! злодѣй! въ пытку его! — подхватилъ весь народъ. — Каменьями побьемъ злодѣевъ! пытать ихъ! допрашивать! — раздавалось со всѣхъ сторонъ площади.

Одинъ изъ старшинъ, казаки и нѣсколько гражданъ схватили Рукина и Нагаго, связали имъ руки и повалили перваго на землю.

— Давайте клещи! закричалъ одинъ изъ гражданъ, ставъ колѣномъ на грудь Рукина. — Я бывалъ у атамана Хлопки, видалъ, какъ онъ допрашиваетъ удальцевъ. Давайте клещи! вотъ, какъ я ему ногтя два сдеру клещами, такъ скажетъ, гдѣ царь нашъ.

Тужь минуту подали клещи; двое казаковъ, поднявъ Рукина на скамью, начали его держать, а Стародубецъ, приготовясь къ совершенію ужасной пытки, ожидалъ только знака отъ старшины. Народъ замолкъ.



====page 55====



— Ой! пустите меня, православные! закричалъ Рукинъ, — за что хотите вы терзать меня? Неужто вы не узнаете царя?

Стародубецъ и казаки испугались и отскочили прочь отъ скамьи, на которой посаженъ былъ Рукинъ.

— Гдѣжь царь нашъ Димитрій Іоанновичъ? говори правду! сказалъ старшина.

— Гдѣ, гдѣ онъ? снова раздалось въ народѣ.

— Онъ здѣсь, православные! онъ хотѣлъ только вѣдать напередъ, будете ли вы ему ради.

— Гдѣ же? говори! сказалъ вдругъ старшина.

— Вотъ онъ, подъ именемъ Нагаго (22).

Какъ молнія бросились старшины и казаки къ Нагому, развязали ему руки и пали къ ногамъ его.

— Батюшка ты нашъ, царь Димитрій Іоанновичъ, виноваты! не узнали! вопили они, цѣлуя ноги мнимаго царя.



====page 56====



— Виноваты, царь, отецъ нашъ! кричалъ народъ.

— Встаньте, православные! сказалъ новый Лжедимитрій, садясь на скамью, — вы не виноваты! вижу ваше усердіе на дѣлѣ и вѣрю вамъ — вѣрю вамъ, народъ Стародубскій! Богъ спасъ меня отъ Московскихъ мятежниковъ!

— Хвала Богу! нашлось сокровище душъ нашихъ! (23) завопилъ народъ.

— За мною вслѣдъ идетъ войско Польское! сказалъ, Самозванецъ; — иду казнить Москву и Шуйскаго! — Православные, сего дня праздникъ великій: отворите церкви, возобновите вашу присягу мнѣ, и веселитесь: награжу вашу вѣрность, какъ отецъ мой Іоаннъ Васильевичъ награждалъ ему преданныхъ!

— Смерть Шуйскому! Казнь Москвичамъ измѣнникамъ! Живи, государь-батюшка! Всѣ умремъ за тебя, царя нашего законнаго! Веди всѣхъ насъ на Москву! искоренимъ твоихъ злодѣевъ! — кричалъ народъ, волнуясь на площади, и въ нѣсколько минутъ весь Старо



====page 57====



дубъ огласился радостными восклицаніями и неумолкнымъ звономъ колоколовъ. 

Быстрѣе молніи разнеслась радостная вѣсть по окрестности, и на другой день городъ Стародубъ не могъ уже вмѣстить множества стекшагося народа.



====page====



ГЛАВА V.

Линованіе Москвы. — Казнь самозванца Илейки и участь Болотникова. — Григорій Валуевъ. — Таинственный монахъ. — Новая буря угрожаетъ Россіи.



(1607-го. Октябрь.)



Уже три дня ликовала Москва взятіе Тулы, упорно защищаемой Болотниковымъ, Шаховскимъ и Телятевскимъ, при коихъ находился и самозванецъ Волжскій Илейка. Три дня славили въ храмахъ милость Божію къ Россіи: имя Муромца, сына боярскаго Ивана Сумина Кровкова (24), способство



====page 59====



вавщаго царю взять Тулу, съ восторгомъ переходило изъ устъ въ уста ликовавшихъ Москвитянъ. Царь Василій ѣздилъ на пятъ дней въ лавру Св. Сергія молиться, и уже

возвратился.

Уже глубоко улицы Москвы покрыты были снѣгомъ; морозы на стеклахъ краевыхъ оконъ дворца и домовъ, боярскихъ нарисовали уже узорчатыя травы. Знатнѣйшіе Москвитяне, закутавшись въ шубы, катались на саняхъ по улицамъ Великой и Неглинной, любуясь на высокія стѣны Кремлевскія и на забавы дѣтей, катавшихся на салазкахъ отъ Никольскихъ воротъ въ оврагъ Неглинной; между тѣмъ на Красной площади собирался народъ и часъ-отъ-часу умножался: изъ Замоскворѣчья, толпы за толпами Москвитянъ разныхъ сословій тянулись на площадь.

— И ты, Григорій Семеновичъ, вѣрно, изъ-подъ Данилова? спросилъ дородной купецъ Рюминъ боярскаго сына Валуева, лишь только сей, пройдя Москворѣцкия



====page 60====



ворота (25), началъ подниматься къ Лобному мѣсту.

— Нѣтъ, Ѳедоръ Терентьичъ, — отвѣчалъ Валуевъ, я былъ на Балчугѣ за своимъ дѣломъ.

— Эхъ, братъ, а я было хотѣлъ распросить тебя, что тамъ было.

— Чему быть иному! — обыкновенно казнь.

— Это и я знаю, а все хотѣлось бы узнать: знаешь, вѣдь это казнятъ не простаго разбойника, а самозванца.

— А все-таки казнь, какъ казнь. — Да чтожь ты самъ, Ѳедоръ Терентьичъ, не ходилъ?

— Нельзя было: братья оба пошли туда еще до свѣту, такъ дома надобно было кому-нибудь остаться. — Э! да вотъ идетъ Бурнашъ: онъ десятникъ стрѣлецкой, такъ вѣрно ближе другихъ стоялъ къ висѣлицѣ. — Бурнашъ! Петръ! Петръ! — Экой спѣсивой, и некланется. — Подойди, братъ, сюда, да раскажи намъ, что тамъ у Данилова-то было!

— Здравствуй, Ѳедоръ Терентьичъ, прости Христа ради! право и не видалъ тебя, ска



====page 61====



залъ десятникъ стрѣлецкой, подойдя къ купцу и вѣжливо поклонившись.

— Ничего, другъ, ничего, Богъ тебя проститъ. Раскажи намъ, братъ, что ты видѣлъ тамъ? раскажи все: — я угощу тебя медкомъ.

— Спасибо, Ѳедоръ Терентьичъ, и на добромъ словѣ, — мы и такъ тобой довольны; а расказывать, право, почти нечего.

— Ну, ну, раскажи! вотъ сядемъ здѣсь у моей лавки.

Валуевъ, Рюминъ и Бурнашъ сѣли на скамью; послѣдній началъ:

— Я съ ранняго утра пришелъ къ Данилову монастырю и сталъ у самой дороги, шагахъ въ трехъ отъ висѣлицы; народу собравшись было еще мало, а палачи и пристава ужь всѣ были тутъ. Въ позднія обѣдни, все поле и Серпуховская дорога были уставлены народомъ видимо-невидимо, и глазомъ не окинешь; какъ отошла обѣдня, такъ наѣхало множество князей и бояръ, а вскорѣ за ними привезли на роспускахъ и вора Петрушку,



====page 62====



на другихъ сидѣли скованные Ивашка Болотниковъ да Ѳедька Нагиба, а на третьихъ князь Григорій Петровичъ Шаховской, да Нѣмецъ Фидлеръ...

— Какой это Фидлеръ Нѣмецъ? спросилъ Рюминъ.

— Какой? развѣ не знаешь? — ну, что взялся-было отравить Ивашку Болотникова въ Калугѣ, да и передался къ нему.

— А! это тотъ лѣкарь, котораго царь Василій Іоанновичъ подсылалъ къ вору Болотникову (26)?

— Ну, да, да, тотъ самой, собака, который заклялъ себя и на семъ свѣтѣ и на будущемъ страшною клятвою.

— Ну, досказывай, братъ Петръ.

— Вотъ видишь, за Шаховскимъ шли пѣшихъ десятковъ пять Нѣмцевъ измѣниковъ, кругомъ всѣхъ роспусковъ ѣхали все верховые. — Народъ разступился. Измѣнниковъ подвезли къ висѣлицѣ; Петрушку вора расковали, надѣли на него бѣлой саванъ съ длинными



====page 63====



рукавами, которые назади-то связываются вмѣстѣ, да и подвели подъ висѣлицу. Бояринъ прочелъ указъ, а палачъ надѣлъ на шею Петрушкѣ петлю, да и подтянулъ его къ перекладинѣ. Ни разу и не дрягнулъ, разбойникъ. Вотъ-те и Илейка, а другіе-то глядя на него казнились. Послѣ и другимъ прочли рѣшеніе, да и увезли назадъ, подъ тою же стражею.

— Куда же тѣхъ?

— Ивашку Болотникова да Ѳедьку Нагибу въ Каргополь, Шаховскаго въ Каменную пустынь, а другихъ всѣхъ въ Сибирь (27)!

— Да что же Нѣмца-то не казнили?

— Ужь есть кого и казнить! проклятаго кащея! да для него не только веревки, и обрывка жаль. Небось, на дорогѣ околѣетъ.

— Спасибо, братъ Петруша, теперь я словно какъ самъ тамъ былъ. А на которомъ мѣстѣ Илейку-то повѣсили?

— На самой Серпуховской дорогѣ возлѣ Данилова монастыря.

— Да зачѣмъ же это тамъ?



====page 64====



— A почему я вѣдаю. Видно тамъ и всѣхъ самозванцевъ вѣшать будутъ.

— Да развѣ еще проявились?

— Какъ? развѣ ты не слыхалъ? Вишь въ Стародубѣ опять Поляки, идутъ сюда, а съ ними слышь и царь Димитрій Іоанновичъ.

— Какой Димитрій Іоанновичъ?

— А кто его знаетъ какой; говорятъ, это… да полно, Ѳедоръ Терентьичъ, не наше дѣло.

— И! да полно правда ли это? Ужь если бы еще явился какой, да пришли бы Поляки, так царю бы не до свадьбы было; а онъ, слышь, жениться сбирается.

— Да, я самъ слышалъ: бояре говорили между собою, что скоро послѣ Крещенья будетъ и свадьба.

— А на комъ, не слыхалъ?

— Богъ вѣсть! а говорятъ, что на Марьѣ Петровнѣ, дочери князя Петра Ивановича Буйносова-Ростовскаго (28).

Между тѣмъ, пока купецъ Рюминъ внимательно слушалъ разговоръ стрѣльца Бур



====page 65====



наша, Валуевъ замѣтилъ, что одинъ молодой монахъ нѣсколько разъ прошелъ мимо ихъ, пристально вглядывался въ него, останавливался, и наконецъ, пройдя послѣдній разъ, уже по другой сторонѣ улицы, къ собору Покровскому (*), остановился, и не спуская съ него глазъ, казалось, поджидалъ кого-то. Это показалось страннымъ Валуеву; онъ простился съ Рюминымъ и пошелъ къ собору, монахъ стоялъ, дожидался его, и допустя шаговъ на двадцать, далъ ему знакъ слѣдовать за собою, а самъ медленно поднялся въ гору и скрылся въ переходахъ храма. Валуевъ не хотѣлъ прямо слѣдовать за нимъ, но дошелъ до Лобнаго мѣста и потомъ поворотилъ уже къ собору. Монахъ сидѣлъ на крайней лѣстницѣ къ сторонѣ Кремля, и по приближеніи его, всталъ, углубился нѣсколько переходовъ къ сторонѣ и остановился.

— Насилу я нашелъ тебя, Григорій Семеновичъ! сказалъ монахъ, протягивая руку.



(*) Извѣстный нынѣ подъ именемъ Василія Блаженнаго.



====page 66====



— Пане Осмульскій! вскричалъ Валуевъ, — это ты! давно ли здѣсь въ Москвѣ?

— Со вчерашней ночи.

— Изъ Ярославля?

— О, нѣтъ, прямо изъ Самбора.

— Изъ Самбора! но я тебя оставилъ въ Ярославлѣ.

— Да, тамъ мы съ тобою разстались, но вскорѣ послѣ тебя полученныя вѣсти изъ Польши заставили меня ѣхать въ Самборъ и Краковъ.

— Какъ! ты былъ и въ Краковѣ?

— Да, но только такъ, какъ теперь видишь въ Москвѣ: въ чужомъ платьѣ и подъ чужимъ именемъ. Цѣлое утро сегодня хожу я по Москвѣ, ищу тебя, или Уминскаго, который долженъ былъ меня дожидаться здѣсь. Полагая, что ты будешь у Данилова, при казни Илейки, я ходилъ туда, обѣгалъ все поле и не могъ найти. Ты вѣрно не былъ тамъ?



====page 67====



— Нѣтъ, я былъ у Уминскаго.

— У Уминскаго! гдѣ онъ?

— На Балчугѣ, у нашего знакомаго Воейкова.

— Ахъ, Боже мой, какъ я радъ! мнѣ нужно чрезвычайно спѣшить въ Ярославль, и вмѣстѣ съ тѣмъ, долженъ сказать вамъ многое: въ Стародубѣ уже явился новый самозванецъ — новое орудіе Іезуитскихъ козней; — Мѣховецкій, его первый гетманъ и другъ, ввелъ уже за нимъ въ Россію сильныя Литовскія дружины; атаманъ Заруцкій присоединился къ нему съ нѣсколькими тысячами казаковъ; воеводы ваши не могли отстоять Брянска: сожгли его; жители вездѣ передаются новому самозванцу; изъ Польши готовятся идти за нимъ новыя дружины: ихъ поведутъ Мозырской хорунжій Іосифъ Будзило, Тишкевичъ и Буйный Лисовскiй (28). Самъ король намѣревается поддерживать сего новаго бродягу. Посламъ нашимъ, Витовскому и князю Друцкому-Соколинскому (29) наслано повелѣніе, требовать освобожденія всѣхь



====page 68====



Поляковъ, задержанныхъ послѣ убіенія Самозванца: Марина также должна отправиться, но враги готовятъ ей гибель. Ахъ, Валуевъ! Мѣховецкій имѣетъ на нее адскій умыселъ: это я знаю навѣрно. Теперь болѣе, нежели когда нибудь, нужна мнѣ ваша помощь. Вы спасли Марину, вы спасли меня! Прошу васъ, друзья мои, помогите мнѣ: спасите вновь Марину, уже не отъ смерти, но отъ посрамленія! Вотъ моя просьба, вотъ для чего я цѣлую ночь и половину дня здѣсь, въ Москвѣ, искалъ тебя, или Уминскаго. 

— Пане Осмульскій! сказалъ важно Валуевъ, положа руку на сердце, — царю Русскому даемъ мы, Русскіе, клятвы предъ престоломъ, и добрый Россіянинъ никогда ея не измѣнитъ. Тебѣ не давали мы клятвы, но дали слово и сохранимъ его такъ же свято, какъ и самую клятву; мы помнимъ, какъ лилъ ты слезы о бѣдствіи Россіи; какъ спасалъ и жаловалъ нашихъ братій въ плѣну; какъ открывалъ намъ замыслы враговъ истины, и мы — должники твои. Здѣсь подъ сводами этого хра



====page 69====



ма, еще разъ тебѣ говорю то, что сказалъ въ Самборѣ: даю слово: и кто слову измѣнитъ, тому да будетъ стыдно.

Осмульскій обнялъ Валуева и крѣпко прижалъ къ сердцу.

— Я знаю тебя, пане Осмульскій, продолжалъ Валуевъ, — и не сомнѣваюсь въ твоихъ поступкахъ: они не причинятъ вреда твоему отечеству и не послужатъ къ гибели моего; я это знаю, ты никогда не предложишь ни мнѣ и никому изъ Русскихъ чего нибудь постыднаго: ты знаешь, что Валуевъ лучше согласится тысячу разъ умереть, но не измѣнитъ родинѣ. Даю мое слово, скажи, что должно дѣлать.

— Вѣрю! — Осмульскій крѣпко пожалъ руку Валуева и спросилъ; есть ли у тебя деньги?

— На что они? развѣ Валуевъ дѣлаетъ что нибудь изъ платы, Осмульскій?

— О, нѣтъ! совсѣмъ не то: намъ надобны люди, а при теперешнихъ смутныхъ обстоятельствахъ нельзя надѣяться на вѣрность ихъ безъ денегъ.



====page 70====



— Валуевъ небогатъ, ты знаешь; но его знаютъ князья и бояре Московскіе: если будетъ нужно, они не откажутъ мнѣ.

— И это знаю; но если такъ случится, что не у кого будетъ взять? если наше дѣйствіе будетъ далеко отъ Москвы?

— Если Валуевъ долженъ избирать помощниковъ себѣ противъ враговъ отечества, то онъ не имѣетъ нужды въ деньгахъ, которыя могутъ льстить только малодушныхъ: — довольно будетъ моего слова.

— Такъ, и это знаю, но почему-жь на всякій случай не имѣть въ запасѣ?

— Хорошо, пане Осмульскій, я не слыхалъ еще, что угрожаетъ тебѣ и Маринѣ, не знаю твоего плана, но вѣрю твоему слову.

— И такъ, любезный Валуевъ, вотъ полтораста червонныхъ: возьми ихъ; пойдемъ къ Воейкову, и тамъ я все раскажу вамъ; возьми же! (Подаетъ ему кошелекъ).

— Пане Осмульскій! въ смерти и въ животѣ воленъ Богъ: я не возьму грѣха на душу.



====page 71====



Когда ты все намъ раскажешь, тогда дашь и деньги, если будетъ нужно. Объ этомъ должны знать и мои товарищи; нынѣ, видишь, времена какія: враги со всѣхъ сторонъ; сегодня я живъ, а завтра, можетъ быть, ножъ тайнаго измѣнника проколетъ мнѣ сердце, и алчные псы изорвутъ мой трупъ. Нѣтъ! твои деньги, если не будетъ въ нихъ крайней нужды, должны быть цѣлы. Я далъ тебѣ слово: теперь и ты долженъ согласиться со мною, — пойдемъ, иди на Балчугъ, и остановись на кружалѣ, я пойду за тобою издали; а отъ кружала, я пойду впередъ.

—Ради Бога, говорилъ Осмульскій, сходя съ паперти и лѣстницы, — не медли; я сего же дня долженъ ѣхать въ Ярославль; ты знаешь, какъ дорогъ мнѣ каждый часъ.

—Доѣдешь, пане Осмульскій, завтра рано еще будешь тамъ! Вѣдь всего двѣсти верстъ съ небольшимъ, а ты знаешь, какъ у насъ на Святой Руси ѣздятъ. — Иди съ Богомъ!

Монахъ, опираясь на черный посохъ свой,



====page72====



пошелъ внизъ къ мосту; Валуевъ слѣдовалъ за нимъ издали, погруженный въ думу; новая буря, угрожающая его отечеству, представляясь его воображенію, со всѣми ея ужасами, тяготила сердце его.



====page====



ГЛАВА VI.

Мнишехи въ Ярославлѣ. — Свойства Осмульскаго. — Честолюбіе и гордость стараго Мнишеха. — Горесть Марины. — Пріѣздъ Осмульскаго изъ Литвы. — Ужасная будущность. — Рѣшимость Марины. — Союзъ сердецъ.



(1608).



Давно кончился благовѣстъ къ вечерни, и благочестивые жители города Ярославля возвращались изъ храмовъ Божіихъ; кой-гдѣ засвѣтился уже въ окнахъ огонекъ. Небо покрыто было густыми облаками; клоками валилъ сильный снѣгъ и убѣлялъ укатанныя улицы



====page74====



города и тропинки, проложенныя отъ домовъ къ прорубямъ рѣки Волги. Рѣзкій сѣверный вѣтръ свистѣлъ между высокихъ деревьевъ въ садахъ Ярославскихъ жителей. Мрачна и уныла была природа; но еще мрачнѣе и печальнѣе была Марина, бывшая царица Московская. Уже не пышныя и дорогія ткани покрывали прелестный станъ ея, не діадима украшала густые ея волосы, заплетенные въ широкую косу, не золото и драгоцѣнныя камни блистали на груди и рукахъ ея. Ахъ, нѣтъ! — Въ домъ Ярославскаго боярина князя Ивана Андреевича Хованскаго, въ простомъ бѣломъ платьѣ, подпоясанномъ зеленою лентою, сидѣла она подъ окномъ высокаго терема; скромно заплетенные въ двѣ косы, русые волосы ея завязаны были черною бархоткою. На груди ея висѣлъ на темной лентѣ золотой крестъ — благословеніе ея матери и единственное ея имущество. Уже не стояла, какъ прежде, у жилища ихъ стража, но все еще Мнишехи содержались здѣсь подъ тайнымъ присмотромъ (30). Марина знала это и не могла быть



====page75====



покойна, не могла хладнокровно смотреть на тѣ стѣны, которыя хотя и не казались темничными, но не менѣе того напоминали ей заключеніе. Она знала, что сдѣлалъ и дѣлаетъ для нихъ Осмульскій, сей молодой человѣкъ, который, никогда не одобряя поступковъ буиственныхъ своихъ соотчичей, старался кротостію, щедростію, обязательностію и ласкою пріобрѣсть хорошее о себѣ мнѣніе у Русскихъ и успѣлъ въ томъ совершенно: — царь Василій Іоанновичъ любилъ его, бояре также, народъ уважалъ и даже сомнѣвался, точно ли онъ природный Полякъ. Осмульскій, пользуясь таковымъ расположеніемъ Россіянъ, успѣвалъ всегда облегчать участь безцѣнной для него Марины и ея семейства. Марина знала это и любила его еще сильнѣе прежняго. Кровь, пролитая имъ, при защищеніи ея, во время мятежа, и опасности, въ которыя вдавался онъ для пользъ ея, укрѣпила союзъ любви сей, основанной на уваженіи, и уже никакое искушеніе честолюбія не могло поколебать намѣреній Марины, сдѣлать счаст



====page76====



ливымъ благороднаго Осмульскаго; ни бѣдность, ни ссылка, хотя бы въ отдаленные края Сибири, или на уединенные острова Ледовитаго моря, ни самая смерть не казались ей страшными: — ее устрашала одна разлука съ Осмульскимъ; мысль, что политика и коварство могутъ отторгнуть ее отъ благодѣтеля и друга ея сердца, ужасала ее. Но не такъ думалъ самъ честолюбивый Мнишехъ: услуги Осмульскаго почиталъ онъ въ немъ обязанностію подданнаго, малозначущею жертвою за честь, которую ему сдѣлали, включеніемъ въ свиту дочери его, царицы Московской. Старый Мнишехъ, будучи въ связяхъ съ кабинетомъ Польскимъ и обществомъ Іезуитовъ, все еще мечталъ быть  отцемъ царицы, владѣтельнымъ княземъ Смоленска и земли Сѣверской; — ничто не могло убѣдить его въ противномъ. Правда, онъ не очень былъ хладнокровенъ къ постигшему его несчастію, робѣлъ, крушился и даже плакалъ какъ женщина, но часто вырывались и такіе часы, въ которые онъ съ стоическою твердостію выказывалъ



====page77====



всю гордость души своей, требовалъ себѣ почтенія царскаго. Въ хаосъ таковыхъ мыслей, предположеній и надеждъ, онъ не примѣчалъ дѣйствій Осмульскаго, не зналъ ихъ цѣнности и, поистиннѣ, былъ совершенно достоинъ ожидавшей его участи.

Одна, въ своемъ теремѣ, сидѣла Марина и смотрѣла вдоль по дорогѣ Московской, откуда ожидала прибытія Осмульскаго. Какъ густая, черная туча, вися надъ гладкою долиною и покрывая разсѣянныя хижины мирныхъ земледѣльцевъ своею мрачною тѣнью, угрожала имъ, скопившимся въ ней громами и всѣми ужасами наступающей грозы, такъ точно поѣздка Осмульскаго въ Литву, представивъ пылкому воображенію чувствительной Марины всѣ предстоящія ему опасности на пути семъ, покрыла печалію чело ея и грозила ей ужасами будущности. — Каждый день прихаживалъ къ ней Юзефъ, вѣрный слуга ея любезнаго, увѣдомлялъ ее о разныхъ слухахъ, напоминалъ о приближеніи дня, въ который предполагалъ возвратиться баринъ его. Но сегодня и не 



====page 78====



проходилъ Юзефъ. Сердце ея крѣпко билось, слезы медленно одна за другою катились изъ прекрасныхъ глазъ и смочили уже весь платокъ ея.

Дверь отворилась и тихо вошла въ свѣтлицу панна Пржемыслская, одна изъ бывшихъ дамъ ея свиты и теперь заступившая мѣсто панны Хмѣлецкой — мѣсто друга Марины.

— Перестаньте плакать, царица, посмотрите, вы совсѣмъ не походите уже на себя.

— Ахъ, Пржемыслская! ахъ, другъ мой! сколько разъ обѣщала ты мнѣ не лишать меня этого, единственнаго моего наслажденія. — О, какъ желала бы я непоходить сама на себя! какъ желала бы всегда плакать: — слезы облегчаютъ сердце, — но и эти минуты такъ рѣдки для Марины, такъ рѣдки...

— Царица! но...

— Пржемыслская! ты дала слово не называть меня иначе, какъ такъ, какъ нѣкогда называла меня въ Самборѣ.



====page 79====



— Виновата, панна Марина, почтенiе мое къ вамъ — привычка...

— Довольно! почтеніе и привычка должны теперь остаться забытыми; теперь, если могу еще надѣяться, то должна одна твоя дружба быть сокровищемъ моего сердца.

— Панна Марана! я любила васъ всегда: и такъ, можете ли сомнѣваться? — Мнѣ жаль васъ, панна Марина. Вы очень похудѣли; горесть ваша непомѣрна, и слѣдствія могутъ быть самыя дурныя; подумайте сами: ну если вы сдѣлаетесь больны, что тогда будетъ съ вашею матушкою, съ паномъ Мнишехомъ, съ Осмуль...

— Пржемыслская! что такъ долго не ѣдетъ Осмульскій? онъ обѣщалъ пріѣхать скоро.

— Что дѣлать! можетъ быть обстоятельства…

— Ужасное предчувствіе меня мучитъ! не случилось ли съ нимъ какого несчастія? Мѣховецкій въ Краковѣ... онъ ему врагъ непримиримый... въ Россіи… всѣхъ Поляковъ не





====page 80====



навидятъ. Боже мой! что тогда со мною будетъ, что останется мнѣ въ мірѣ?..

— Богъ милостивъ, панна Марина; вы знаете, что въ Россіи Осмульскій имѣетъ друзей, ему преданныхъ; въ Польшѣ также его вездѣ любятъ, уважаютъ.

— Но враги его... они въ силѣ... обстоятельства смутны; на покровительство короля и законовъ надѣяться невозможно.

— Ваши опасенія, панна Марина, напрасны; я слышала, что насъ рѣшено уже отпустить въ Польшу; тогда...

— Не договаривай! прервала Марина, и взоръ ея, дотолѣ тихій, сдѣлался мраченъ, — не договаривай! въ Польшу! — Васъ ожидаетъ тамъ радость, спокойствіе; — меня стыдъ, униженіе. Нѣтъ, нѣтъ, поѣзжайте въ Польшу: она ваше отечество; но у Марины нѣтъ уже болѣе родины! Отечество Ванды не приметъ ужь ту, которая могла пережить свое униженіе, не приметъ ту, которая обрызгана кровію сыновъ его, погибшихъ отъ меча Русскихъ.



====page 81====



— Но развѣ вы виновны?

— Кто будетъ разбирать это? Я была царицею того народа, который погубилъ многихъ Ляховъ; я была женою того, за котораго пролилась кровь Поляковъ, и — нѣтъ мнѣ оправданія!.. Ужасно! ужасно!

— Успокойтесь, панна Марина: все, можетъ быть, перемѣнится.

Въ сію минуту дверь отворилась и Осмульскій вошелъ въ свѣтлицу.

— Осмульскій! вскричала Марина и бросилась къ нему на встрѣчу.

— Марина! вскричалъ невольно Осмульскій, и лице его вспыхнуло: онъ испугался своего восклицанія и отступилъ къ самой двери, — царица! сказалъ онъ, понизивъ голосъ и подавая письмо, — изъ Самбора, отъ вашей родительницы: она здорова.

— Отъ матушки? сказала Марина, также смутившись и отступя отъ Осмульскаго.

Марина начала читать письмо своей матери; Осмульскій стоялъ въ почтительномъ молчаніи



====page 82====



и не спускалъ съ нея глазъ своихъ; между тѣмъ панна Пржемыслская, съ радостію видѣвшая проглянувшій румянецъ на щекахъ царицы и блеснувшій огонь въ томныхъ глазахъ ея, вышла изъ свѣтлицы.

— Вы такъ долго ѣздили, пане Осмульскій, сказала Марина, и, когда затворилась дверь, то, складывая письмо матери, подошла она къ нему ближе. — Я васъ часто вспоминала, Осмульскій!

— Панна Марина! я не могъ возвратиться скорѣе. Простите меня, и позвольте поблагодарить васъ за память.

— Ахъ, Осмульскій! мысль о васъ и утѣшала меня и огорчала: я ожидала васъ давно и думала: не случилось ли съ вами какого несчастія. О, я не пережила бы этого!

Осмульскій сталъ на одно колѣно и поцѣловалъ руку ея.

— А вы, Осмульскій, думали ли обо мнѣ?

— Какой вопросъ, панна Марина! неужели подалъ я поводъ къ сумнѣ…



====page 83====



— Ахъ, нѣтъ, вѣрю тебѣ, милый Осмульскій, вѣрю; тотъ, кто оставилъ родину, спокойствіе и можетъ быть радости, для того, чтобы, живя въ хладномъ сѣверѣ, раздѣлять мое заключеніе, и подвергать жизнь свою заботамъ, трудамъ и даже смерти, въ томъ не могу никогда усумниться. Осмульскій! и васъ долго ожидала. Подите, сядьте, и раскажите мнѣ, что васъ долго задерживало?

Осмульскій повиновался и расказалъ все, что случилось съ нимъ во время сей поѣздки, — И такъ вы видите, Марина, продолжалъ онъ, — что я не могъ возвратиться скорѣе; мнѣ нужно было все приготовить для вашего спасенія и благодарю Бога, кажется, успѣлъ: добрые Русскіе помнятъ тѣ ничтожныя пособія, которые удавалось мнѣ для нихъ дѣлать,  и слишкомъ высоко хотятъ платить за оные. Ахъ, Марина, какого благодарнаго народа были вы царицей!

— И такъ, сказала съ глубокимъ вздохомъ Марина, — мои страданія еще не конч



====page 84====



лись! и такъ злополучная Марина не перестала еще быть орудіемъ честолюбивыхъ замысловъ ея отечества? Не перестала быть орудіемъ хитрыхъ козней Іезуитовъ? Но нѣтъ! въ глазахъ ея заблисталъ необыкновенный огонь мужества, — нѣтъ, голова моя была покрыта короною не для того, чтобы быть игралищемъ злодѣевъ; титло царицы Московской не должно быть орудіемъ коварства и измѣнъ. Осмульскій! я слабая женщина, но надѣюсь, что ты меня не оставишь; слушай: у меня нѣтъ отца, ты это знаешь, нѣтъ наконецъ и родины! я не ѣду въ Польшу. Здѣсь въ Россіи была я на престолѣ, здѣсь хочу и умереть; здѣсь была я на высшей степени величія, здѣсь хочу быть, и въ самой низкой долѣ. Останешься ли ты со мною?

— Какой вопросъ, панна Марина! развѣ...

— Виновата! милый Осмульскій, дайте мнѣ вашу руку, — такъ, Россія велика, мы найдемъ въ ней уголокъ земли, гдѣ не откроютъ насъ злодѣи, гдѣ можемъ умереть покойно, — не правда ли?



====page 85====



Осмульскій съ жаромъ поцѣловалъ руку Марины.

— Скоро ли объявятъ намъ свободу?

— Должно думать, что скоро, потому что Самозванецъ усиливается и царь Василій въ самомъ затруднительномъ положеніи.

— Минута, въ которую объявятъ мнѣ свободу, будетъ минутою нашего союза, Осмульскій, не такъ ли? нашего вѣчнаго союза, — тогда вольная дворянка вольнаго города будетъ вправѣ располагать собою!

— Но, панна Марина, надобно быть весьма осторожными и рѣшительными, Мѣховецкій другъ Самозванца.

— Рѣшительность — мое дѣло, осторожность — твое; если Мѣховецкій рѣшается увезти меня силою, сдѣлать своею наложницею и именемъ моимъ злодѣйствовать въ Россіи, зорить ее какъ новый Самозванецъ, то мы должны предупредить его насиліе. Я свободна, приготовьте лошадей и скроемся; но если...



====page 86====



то, Осмульскій, у меня есть еще кинжалъ. — Несчастная Ксенія могла сопротивляться самому Лжедимитрію — царю, Марина будетъ умѣть пронзить сердце его подлаго клеврета. Понимаешь?

— По видимому, панна Марина, Богъ избавитъ насъ отъ крайности. Я слышалъ, что царь Василій отправитъ васъ, подъ прикрытіемъ войскъ своихъ, до самыхъ границъ Польши, слѣдовательно Мѣховецкій не дерзнетъ напасть на отрядъ; но если... то, на всякій случай, у меня также будутъ готовы люди. Будьте покойны: а все узнаю и приму мѣры.

— Я на все готова, милый Осмульскій, на все, что ты почтешь лучшимъ. — Осмульскій снова поцѣловалъ ея руку.

— Осмульскій! сказала она тихо, — Богъ знаетъ мое сердце, Богъ видитъ его! Она склонилась на плечо его и запечатлѣла первый пламенный поцѣлуй на устахъ



====page 87====



того, кого давно уже любило сердце ея. Осмульскій затрепеталъ, и двѣ крупныя слезы выкатились изъ прекрасныхъ глазъ его, въ коихъ давно уже не блистала радость счастія.



====page====



ГЛАВА VII.

Гроза. — Друзья Осмульскаго. — Омляшъ. — Семенъ дьячокъ. — Признакъ измѣны. — Нападеніе на Поляковъ подъ начальствомъ Зборовскаго и Стадницкаго.



Сильно бушевалъ вѣтеръ и отрывалъ огромные сучья отъ вѣковыхъ деревьевъ въ густомъ лѣсу. Ярко извивалась молнія, сопровождаемая рѣзкими раскатами грома, и поминутно освѣщала трепещущую природу. Сѣрный запахъ носился въ атмосферѣ. Рѣкою лился дождь и умножалъ шумъ бунтующей стихіи. — Минуло два часа: гроза не утихала; черныя



====page 89====



тучи, одна другой ниже, медленно неслись отъ запада къ востоку.

На небольшой прогалинѣ, близь Ярославской дороги къ Смоленску (31), пролегающей чрезъ самый лѣсъ, сидѣли подъ деревьями шесть человѣкъ, вооруженныхъ пиками, широкими мечами и длинными винтовками; посреди прогалины раскладенъ былъ огонекъ, но сильный дождь уже залилъ его почти совсѣмъ; чуть-чуть лишь струился дымокъ изъ-подъ большой колоды, куда не достигъ дождь и гдѣ тлѣлись не потухшія головни.

— На мнѣ сухой нитки нѣтъ, ребята! что мы будемъ дѣлать, если гроза не уймется? сказалъ малорослый, но плотный мужчина въ синемъ охабнѣ, полою котораго закрывалъ онъ замокъ своей винтовки.

— А мы развѣ подъ крышкой были? отвѣчалъ высокій молодой мужчина, снимая шапку и стряхивая съ нея воду, — молчи, да береги винтовку.



====page 90====



— Не бось, я знаю свое дѣло: по горло буду въ водѣ, а винтовки не замочу. — Ухъ! а дрожь пробираетъ знатно; дай, Семенъ, выпить, вѣдь Григорій Семеновичъ и эсаулъ не велѣли жалѣть вина.

— Не жаль вина, сказалъ высокій мужчина, — да жаль ума! пожалуй пей; на! да только смотри не опьянѣй!

— Вота! есть съ чего; три чарки выпилъ да и опьянѣть, а пуще въ эдакую грозу! слышишь! такъ и гудетъ: тутъ хоть какой хмѣль такъ вышибетъ.

— И то правда, Петръ! Лѣвша вздумалъ хорошо, теперь не грѣхъ выпить! сказалъ третій мужчина, вылѣзая изъ-водъ куста, — я хоть и не такъ промокъ, а все-таки выпить можно.

— Да ты, Егоръ, сказалъ высокій мужчина, — еще не проспался: тебѣ можно и погодить.

— Погодить. Какъ же бы не такъ! вы будете пить, а я смотрѣть; не бось, братъ Петръ, дай только хоть одному Поляку пока



====page 91====



заться, такъ увидишь, какъ я его yдорожу — промаха не дамъ.

— Да кой чортъ, братцы, чего мы ждемъ? неужто ихъ нелегкая понесетъ въ эдакую грозу? сказалъ четвертый товарищъ, вставая съ пенька и подходя къ Лѣвшѣ, — э! братъ Лѣвша! да ты какъ изъ рѣки вышелъ — мокрехонекъ. Что ты не сидѣлъ подъ деревомъ?

— Все-равно, отвѣчалъ Лѣвша, да и ты, Семенъ, никакъ не суше меня; что, братъ, это видно не у дьячихи своей блины ѣсть?

— Провались она совсѣмъ! отвѣчалъ дьячекъ Семенъ, у котораго длинный кафтанъ подпоясанъ былъ кожанымъ поясомъ съ мѣдною бляхою, а за поясомъ заткнутъ былъ широкiй ножъ; — нынче, братъ Лѣвша, и намъ пришло не до блиновъ: села-то пустымъ пустехоньки, хоть шаромъ покати.

— Да куда же разбрелись всѣ? спросилъ Лѣвша, наливая вина.

— Да кто къ царику (32) въ Тушино, кто въ Москву къ царю Василію, а кто по



====page 92====



удалѣй, такъ въ лѣса. — Наливай же, братъ Лѣвша, и мнѣ.

— Полно, давать ли? — Наливаетъ и подаетъ дьячку, сей передаетъ товарищу своему; круговая чарка обходитъ всѣхъ, высокій мужчина не пьетъ.

— Да что, братъ Петръ, спросилъ дьячекъ, — долго ли мы здѣсь стоять будемъ и кого дождемся?

— А тебѣ что за дѣло? Стой да жди; вотъ и все тутъ.

— Стой да жди, вотъ и все тутъ! — Гмъ! все, да не все; хотѣлъ бы я спросить, что намъ за прибыль драться, не зная сами за кого и за что? Валуеву хорошо около бояръ да Поляковъ, а намъ...

Высокій мужчина всталъ, подошелъ къ дьячку, грозно посмотрѣлъ на него и сказалъ:

— Послушай ты, причетникъ! знаешь, что дѣды наши говаривали: назови холопа братомъ, а онъ и скажетъ: я-де большой; — если тебѣ скучно, ступай домой къ твоей дьячихѣ, намъ ты не надобенъ!



====page 93====



— Aй, братъ Петръ, сказалъ Лѣвша, — я тоже-было хотѣлъ сказать: въ кутейникахъ толку не бываетъ! Напрасно только вино-то наше пилъ.

— Да что вы на меня взъѣлись, братцы? я только спросилъ, а вѣдь отъ слова-то не попричится вамъ, сказалъ дьячекъ, оторопѣвъ, и поправляя заплетенную въ пучокъ свою косу.

— Не въ пору гость хуже Татарина, не въ пору слово — собачій лай, сказалъ Левша сердито: — услышалъ бы тебя Григорій Семеновичъ, такъ узналъ бы ты.

— Лѣвша! смотри, братъ, здѣсь безъ меня, а я схожу на опушку лѣса, да посмотрю нашихъ, прервалъ высокій мужчина, по видимому начальствующій въ этой засадѣ. Ярко вдругъ блеснула молнія и сильный ударъ грома загрохоталъ по лѣсу съ страшнымъ трескомъ.

— Святъ, святъ, святъ! сказалъ Лѣвша перекрестившись; другіе также сняли шапки



====page 94====



перекрестились; дьячокъ смотрѣлъ вслѣдъ за Петромъ, удаляющимся отъ прогалины, и не перекрестился.

— Что ты, причетникъ, сказалъ Егоръ, ложась снова подъ кустъ, — али ты некресть! слышишь, какой ударъ?

Дьячокъ молча отворотился и сѣлъ опять на пенекъ дерева. — Это былъ послѣдній ударъ грома. Грозныя тучи пронеслись уже надъ головами засадной стражи и отходили къ востоку. На западѣ сквозь чащу лѣса показывались уже мѣстами лазурь чистаго неба, и ярко золотились солнечными лучами легкія облака, носившіяся надъ громовыми тучами. Мало-по-малу переставалъ дождь, и наконецъ небо прояснялось.

— Гей, ребята! сушиться! Слава Богу гроза миновалась, закричалъ Лѣвша, подходя къ колодѣ и начавъ раздувать огонь. 

Всѣ пятеро сошлись къ колодѣ, и набравъ не замоченаго хвороста изъ чащи кустарника, старались развесть огонь, и скоро яркое пламя заструилось на прогалинѣ.



====page 95====



— Ну ужь гроза! сказалъ Егоръ, повертываясь къ огню то бокомъ, то спиною, — я эдакой въ жизнь мою не видывалъ.

— Ужь нечего сказать, подхватилъ Лѣвша, — гроза! а все-таки Божья милость! Почему знать, можетъ быть этимъ громомъ разразило дьяволовъ, которыхъ закликали къ намъ колдуны Литовскіе; старики говорятъ, что грома даромъ не бываетъ.

— А что ты думаешь, Лѣвша?  и то правда, отвѣчалъ Егоръ. — Ну, братъ Омляшъ, прибавилъ онъ, смотря на широкоплечаго рыжаго мужика, у котораго, кромѣ винтовки и широкаго меча, былъ за поясомъ огромный топоръ, — гроза прошла; доскажи-ка намъ твою бывальщину.

— Да, отвѣчалъ Омляшъ, — одна гроза прошла, а другая того и гляди придетъ.

— Какая еще?

— А вотъ, какъ поѣдутъ-та тѣ, кого ждемъ.

— Есть чего бояться! Григорій Семено



====page 96====



вичъ знаетъ, что дѣлаетъ: не бось его Ляхи не проведутъ.

— Оно такъ, возразилъ дьячекъ Семенъ, — да этотъ панъ-то Польскій некресть; что намъ за него стоять? можетъ быть и онъ колдунъ, какъ и другіе.

— Нѣтъ, кутья, ты дѣла не знаешь: это такой добрый панъ, какого я еще мало и межъ нашихъ бояръ видывалъ, отвѣчалъ Лѣвша.

— Да что я за кутья? сказалъ съ сердцемъ дьячекъ, — меня зовутъ Семеномъ.

— А у Хлопки-та въ шапкѣ, подхватилъ Омляшъ, — тебя вѣдь не Семеномъ звали, а кутьей?

— Вольно ему было вору такъ называть меня, а я и въ поминаньи записанъ Семеномъ.

— Эхъ, братъ причетникъ, не ты бы говорилъ, не я бы слышалъ. Ты Хлопку бранишь, а самъ на воровствѣ да грабежѣ всегда былъ первый; гдѣ бывало туго придетъ, нач



====page 97====



нется рѣзня, тамъ тебя и слухомъ не слыхать; а какъ поджигать клѣти, разбивать домы, мучить людей, да допытываться денегъ, такъ ты первый: а теперь такъ Хлопка воръ.

— А чортъ тебя спрашиваетъ старину вспоминать.

— Не черкайся, проклятый! а то я такъ черкну, что и до дьячихи своей не добредешь.

— Перестаньте, ребята, закричалъ Лѣвша, — что вы, бѣлены что ли объѣлись?

— Я молчу, отвѣчалъ Омляпгь, — а на зачинщика Богъ. Сказалъ бы онъ мнѣ это при Хлопкѣ, такъ…

Отъ стороны дороги раздался свистъ, и ту-жь минуту другой и третій разъ… Въ одно мгновеніе ока, всѣ вскочили и каждый схватился за которое нибудь изъ своихъ оружіи. Лѣвша свиснулъ во всю богатырскую мочь, и ту-жь минуту всѣ бросились къ дорогѣ. — Дьячекъ отсталъ, но никто не обращалъ на него вниманія, кромѣ одного



====page 98====



Омляша, который погрозилъ на него огромнымъ топоромъ своимъ.

Вскорѣ послышалось нѣсколько выстрѣловъ, и потомъ звонкій голосъ Петра время отъ времени мѣшался съ невнятными криками жаркой битвы, звука мечей, и частыхъ выстреловъ.



====page====



ГЛАВА VIII.

Осмульскiй и Марина въ деревнѢ Валуева. — Русскiе. — Разказы. — Сонъ Марины. — Любовь и рѣшимость Марины. — Спасеніе близко.



Близь Ростова, среди болотъ и лѣсовъ, въ небольшой деревенькѣ, удаленной отъ большой дороги верстъ на 8-мь, стояла отдѣльно отъ прочихъ одна изъ лучшихъ избъ. Высокая тесовая кровля, украшенная рѣзными личинами отъ конька (33) до низу, два красныя окна, обращенныя къ небольшому озеру, осѣненному нѣсколькими развѣсистыми ивами и берегами, новый тесовый заборъ съ большими воротами, предъ которыми простирался



====page 100====



на довольно большое разстояніе зеленѣющійся лугъ, доказывали, что жилище сіе не принадлежало крестьянину. — Въ самомъ дѣлѣ, это былъ деревенскій домикъ боярскаго сына Григорья Семеновича Валуева. Здѣсь-то, въ семъ домѣ, въ обращенной къ озеру свѣтлицѣ съ красными окнами, спала на свѣжей скошенной травѣ, покрытой чистою простынею, Марина. Осмульскій сидѣлъ съ Валуевымъ въ нѣкоторомъ отдаленіи и тихо разговаривали между собою. 

Черезъ сѣни, въ избѣ, Юзефъ, Уминскій, высокій Петръ, странный Омляшъ и нѣсколько другихъ преданныхъ Осмульскому, сидѣли за широкимъ столомъ и обѣдали, время отъ времени прерывая трапезу свою разговорами.

— Ну, братъ Омляшъ, сказалъ Юзефъ, — славно вы отдѣлали этихъ головорѣзовъ.

— Слава Богу! по-русски отвѣчалъ Омляшъ.

— Да кто напалъ, вы или они? спросилъ Уминскій, — раскажи пожалуйста, Петръ, какъ у васъ было?



====page 101====



— Просто! по комъ Богъ, по томъ и добрые люди; мы и сами не думали, чтобы такъ легко все было. Слушай.

— Да, слушай, сказалъ Егоръ, — а нѣтъ, чтобы прежде поподчивать. Панъ Уминскій не былъ тамъ, такъ ему можно слушать, а мы сами тамъ были, такъ намъ скучно такъ сидѣть.

— Да пейте, братцы, сказалъ Петръ, — вонъ и пиво и вино, пейте всѣ, кто хочетъ.

Многіе принялись за ковши и чары, а высокій Петръ началъ: — Послы, воевода и Марья Юрьевна съ ихъ ближними, выѣхавъ, какъ тебѣ извѣстно, изъ Ярославля, ѣхали къ границѣ; ихъ провожалъ бояринъ нашъ князь Долгорукій съ небольшой дружиной. Въ Тушинѣ это знали; царикъ ли самъ, или злодѣй Мѣховецкій, не знаю кто, послалъ тайно сильную дружину всадниковъ, съ двумя панами, отбить воеводу и Марью Юрьевну, да препроводить ихъ въ станъ. Намъ панъ Осмульскій и Григорій Семеновичъ провѣдали этотъ умыселъ давно, да согласясь



====page 102====



съ Иваномъ Васильевичемъ Воейковымъ, набрали удалыхъ и стали дожидать ихъ на дорогѣ.

— А двое-то пановъ, подхватилъ Юзефъ — были Зборовскій да Стадницкій.

— Ни послы, ни воевода не противились, продолжалъ Петръ, — Ляхамъ, а наша дружина съ княземъ Долгорукимъ вся разбѣжалась, одна только Марья Юрьевна не хотѣла: но ея не послушались и поворотили по нашей дорогѣ. Вчера, около обѣда, наши далеко ихъ завидѣли; Ляховъ было не много: разъѣхались, проклятые, грабить по деревнямъ; около вечеренъ, они были ужь близь того лѣса, гдѣ были наши въ засадѣ; настала гроза страшная, они своротили въ сторону въ деревнишку, да тамъ и пережидали, пока проведрѣетъ, а наши между тѣмъ приготовились. Какъ прошли тучи, колымаги пустились въ путь: впереди ѣхали послы (34) и воевода, а позади Марья Юрьевна; изъ Ляховъ, провожавшихъ ихъ, опять многіе остались въ деревушкѣ, потому что еще дождь не со 



====page 103====



всѣмъ унялся, и потому что еще не все у православныхъ вышарили. Только лишь поровнялись они съ Лисьимъ врагомъ, Григорій Семеновичъ гаркнулъ, а удалые наши напали на послѣднюю колымагу; правда человѣкъ съ 60-тъ верховыхъ Ляховъ и оба пана встрѣтили насъ жарко, да не на тѣхъ напали: соколъ нашъ Валуевъ какъ левъ бросился на нихъ, и какъ разъ больше половины Ляховъ остались на мѣстѣ, а другіе, давай Богъ ноги, кто куда попалъ. Послы и воевода на передовыхъ колымагахъ вѣрно подумали, что попали на шишей (35), ударили по лошадямъ да прямо по дорогѣ, а мы выхватили Марью Юрьевну, да тропами, да тропами, да и сюда. Пусть ихъ ищутъ.

— Слава Богу, сказалъ Егоръ, — таки порѣзались. Омляпгь какъ Илья Муромецъ: какъ ни махнетъ топоромъ своимъ, такъ и нѣтъ Ляха.

— А нашихъ то легло много? спросилъ Уминскій.

— Съ десятокъ головушекъ остались въ



====page 104====



Лисьемъ врагѣ, да Богъ съ ними, вѣчная имъ память! заплатили за себя злодѣямъ.

— Да что не видать было дьячка Семена? спросилъ Петръ.

— А кто его знаетъ, куда онъ урылъ, отвѣчалъ Егоръ, — мы его не видали съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ заслышали свистъ сторожевыхъ.

Въ сію минуту вошелъ Григорій Семеновичъ въ избу. — Пообѣдали ли, братцы? спросилъ онъ.

— Пообѣдали, Григорій Семеновичъ, дай Богъ тебѣ, отецъ нашъ, добраго здоровья! и сыты и довольны, отвѣчали вдругъ нѣсколько голосовъ.

— Такъ сѣдлайте же проворно коней, поѣдемте къ Ростову.

— Готовы отецъ нашъ, куда хочешь.

Не прошло получаса, какъ ворота растворились, и Григорій Семеновичъ, сопровождаемый десятью человѣками своихъ вѣрныхъ сподвижниковъ, съѣхалъ съ двора и напра



====page 105====



вилъ путъ свой къ Ростову, для совѣщанія о спасеніи отечества съ добродѣтельнымъ Митрополитомъ Филаретомъ, который сказалъ Ростовскимъ гражданамъ, предлагавшимъ ему вмѣстѣ съ ними удалиться въ Ярославль, — что не бѣгствомъ, а кровію должно спасать отечество; что великодушная смерть лучше жизни срамной; что есть другая жизнь, и вѣнецъ мучениковъ для христіанъ, вѣрныхъ царю и Богу.



Между тѣмъ, Марина, хотя и знавшая о томъ, что должно было случиться съ нею, по выѣздѣ ея изъ Ярославля, не могла снести, хладнокровно наглаго поступка Зборовскаго и Стадницкаго, остановившихъ ее на пути, разогнавшихъ дружину Московскую, ее сопровождавшую, и почти грозно повелѣвавшихъ ей слѣдовать въ Тушино къ новому супругу; гордость, возбуждавшаяся въ сердцѣ ея отъ таковаго насильственнаго униженія, породила



====page 106====



въ ней презрѣніе къ поступку Ляховъ, но бой Россіянъ съ Ляхами въ Лисьемъ врагѣ приводилъ ее въ ужасъ: она догадывалась, что это друзья Осмульскаго и страшилась, нѣтъ ли самого его въ числѣ ея освободителей. Страхѣ сей, неизвѣстность будущаго, и безпокойство труднаго пути по тропамъ черезъ густые лѣса и овраги, утомили душевныя и тѣлесныя силы ея; она уснула въ свѣтлицѣ тогда уже, когда совершенно разсвѣло; панна Пржемыслская, и другая женщина, бывшія при ней, покойно спали въ боковой загородкѣ: но могла ли покойно спать Марина? — Нѣтъ! Едва только первый глубокій сонъ успокоилъ нѣсколько утомленные ея члены, какъ вообразительная сила души, исполненная мрачныхъ картинъ минувшаго и будущаго, начала возмущать покой ея. Она металась на ложѣ, лице ея то блѣднѣло, то покрывалось яркимъ румянцемъ; изъ глазъ текли слезы, мускулы были въ движеніи, и уста ея произносили сперва одни невнятные тоны, потомъ явственно прерывистыя слова:



====page 107====



— Нѣтъ!.. говорила она во снѣ… кровь моего мужа… онъ не мужъ мой… Осмульскій, бѣдный Осмульскій… Отецъ мой… куда… куда?.. Злодѣй! ты погубилъ, ты погубилъ Осмульскаго… это его кровь… нѣтъ его… пусто въ мірѣ… кровь за кровь… Марина! Мщеніе... кровь, кровь! — Судорожные движенія измѣнили лице ея; она трепетала всѣмъ тѣломъ, силилась еще сказать что-то, но не могла; губы ея посинѣли.

Осмульскій, который, простясь съ Валуевымъ, все еще сидѣлъ въ отдаленіи на лавкѣ, прислушивался къ каждому ея слову, присматривался ко всякому измѣненію лица ея, не могъ долѣе сносить, не могъ видѣть страданіе Марины; онъ тихо разбудилъ ее.

— Успокойтесь, панна Марина! сказалъ онъ. — Вы худо почивали; вѣроятно какой-нибудь сонъ.

Дико озиралась Марина вокругъ себя, пощупала голову свою, отерла слезы и привстала.



====page 108====



— Ахъ, Осмульскій! въ самомъ дѣлъ я видѣла сонъ, ужасный сонъ. Сядь подлѣ меня! Осмульскій сѣлъ и съ чувствомъ соболѣзнованія смотрѣлъ на Марину. — Скажи мнѣ, гдѣ я? Я совсѣмъ забыла, но знаю, что сонъ, что истина.

— Мы у Григорья Семеновича Валуева въ деревнѣ, и внѣ всякой опасности.

— Гдѣжъ Пржемыслская?

— Здѣсь, за этою перегородкою спитъ съ вашею горничною.

— Слава Богу. Ахъ, Осмульскій! я видѣла страшный сонъ, ужасный сонъ! — Она снова дотронулась рукою до головы своей, и какъ бы припоминая все видѣнное ею, съ горькою улыбкою сказала: — слава Богу, что это сонъ.

— Панна Марина, вы очень разстроены; не прикажете ли разбудить Пржемыслскую?

— Ахъ, нѣтъ, Осмульскій! погодите нѣсколько, дайте мнѣ успокоиться: я точно разстроена. Я видѣла ужасный сонъ; я видѣла, что отецъ мой, и какое-то страшилище влек



====page 109====



ли меня къ алтарю, у котораго стоялъ незнакомецъ; я не хотѣла идти: меня влекли силою; незнакомецъ обернулся, и я узнала въ немъ Мѣховецкаго; руки его были покрыты кровью, на алтарѣ лежалъ широкій ножъ. Съ какою-то радостною улыбкой схватилъ онъ меня за руку: я вырвалась; вдругъ являетесь вы, злодѣй хватаетъ ножъ, и убиваетъ васъ; я бросаюсь па Мѣховецкаго… кричу… оборачиваюсь: нѣтъ никого, одни вы плаваете въ крови; я падаю на трупъ вашъ, но меня сильная рука Мѣховецкаго отторгаетъ отъ васъ… — Ужасно! Осмульскій, не правда ли, что страшный сонъ? — Ахъ, какъ я вамъ благодарна, что вы меня разбудили. У меня сердце и теперь еще такъ сильно бьется; голова моя еще горитъ. Ужасно!

— Вы напрасно изволите безпокоиться, панна Марина; воображеніе ваше, разстроенное вчерашнею сценою, представило сновидѣніе, которое не имѣетъ ничего общаго съ сущностію.



====page 110====

 

— Дай Боже! Ахъ, Осмульскій, какъ я несчастлива! — Гдѣ отецъ мой?

— Онъ съ Олесницкимъ отправился въ Тушино, въ то самое время, когда Валуевъ напалъ на Ляховъ, васъ сопровождавшихъ.

— Скажите, ради Бога, не случилось ли что-нибудь съ батюшкой въ это время? Онъ злодѣй мнѣ — но отецъ: скажите мнѣ, не раненъ ли онъ? здоровъ ли онъ?

— Что не раненъ и что не сдѣлано ему ни малѣйшаго оскорбленія, въ томъ завѣряю васъ моею честію; предполагая, что на нихъ напали шишп, онъ съ посломъ приказалъ ѣхать своимъ колымагамъ какъ можно скорѣе, думая, вѣроятно, что вы успѣете ускакать за ними, пока происходитъ сраженіе. — Чтожь касается до того, здоровъ ли онъ, то теперь не могу вамъ сказать точно, а къ вечеру долженъ возвратиться нашъ посланный изъ Тушина: онъ насъ обо всемъ увѣдомитъ.

— Благодарю васъ за попеченіе! Здоровъ ли Григорій Семеновичъ?



====page 111====



— Слава Богу! сейчасъ уѣхалъ онъ въ Ростовъ на совѣщаніе, и между прочимъ, обѣщалъ выпроводить васъ въ Нижній, гдѣ живутъ всѣ его родные и гдѣ нѣтъ никакой опасности.

— Ахъ какой благородный человѣкъ! Я не могу никогда забыть вчерашняго дня; удивляюсь, какъ осталась я жива, какъ не умерла отъ страха! Пули свистѣли надъ головой моей, мечи и сабли звучали со всѣхъ сторонъ, крикъ сражающихся и стонъ раненыхъ оглашали воздухъ. Ужасно! Пржемыслская, какъ смерть блѣдная, лежала въ углу колымаги и закрыла глаза и уши подушками; я смотрѣла на сѣчу, и искала глазами, Осмульскій, тебя! я боялась...

— Нѣтъ, панна Марина, сказалъ Осмульскій, поцѣловавъ ея руку, — я стоялъ въ лѣсу, за сто шаговъ оттуда, съ пятидесятью человѣками нашихъ и, по распоряженію Валуева, не прежде долженъ былъ вступить въ дѣло, какъ тогда, когда, бы Ляхи начали одолѣвать; тогда бы… — но вы меня не узнали



====page 112====



бы: я былъ въ Русскомъ кафтанѣ и съ подвязанною бородою.

— Нѣтъ, Осмульскій, я узнала бы тебя непременно. Мое сердце сказало бы мнѣ. — Она взяла его руку и крѣпко прижала къ своему сердцу. Осмульскій поклонился, чтобы поцѣловать руку ея, и встрѣтилъ пламенѣющую ея щеку.

—  Осмульскій! сказала ока нѣжно, — и такъ есть еще надежда, что мы можемъ быть счастливы и покойны?

— Такъ, Марина, если только угодно будетъ вамъ ѣхать внутрь Россіи, въ Нижній Новгородъ.

— Хоть на край свѣта, только далѣе отъ престола, далѣе отъ крови и убійствъ!

— Осмульскій! помнишь ли Ксенію Годунову? Она была только еще дочь царя, и до сихъ поръ живетъ еще въ монастырѣ, какъ сирота, дочь царская; а я… я была царица; корона лежала на головѣ моей, а умру…

— Вы сожалѣете о тронѣ?



====page 113====



— О нѣтъ! ты меня не понялъ: если умру я женою Осмульскаго, то всѣ желанія мои увѣнчаются; но если бѣдствія мои еще не кончились... Ахъ, Осмульскій!

— Марина была царицею, Осмульскій былъ ея подданнымъ и смѣлъ только умереть за нее. Марина и теперь царица-вдова, Осмульскій не дерзаетъ перемѣнить своихъ желаній: счастіе его улетѣло.

— Марина не была царицей и любила Осмульскаго, Марина невольно сдѣлалась царица и еще пламеннѣе любила его. Марина погрузилась въ бездну несчастія и теперь требуетъ твоей взаимности; минувшее да будетъ страшнымъ сномъ — такимъ сномъ, какой я видѣла сегодня — и да будетъ забвенно на вѣки.

Осмульскій съ жаромъ поцѣловалъ ея руку.

Было уже около половины дня, когда Осмульскій вышелъ отъ Марины, оставивъ ее съ панною Пржемыслскою и горничною. Григорій Семеновичъ возвратился на другой день и, къ общей радости, объявилъ Осмульскому и



====page 114====



Маринѣ, что онъ почти уже все приготовилъ къ ихъ отъѣзду въ Нижній, и самъ будетъ провожать ихъ до Владиміра. — Изъ Тушина не было еще извѣстій, но Осмульскій и Валуевъ были покойны: тамъ былъ другъ и товарищъ ихъ Воейковъ, который конечно предъувѣдомитъ ихъ, если что либо будетъ предпринято со стороны Тушинскихъ злодѣевъ.



====page====



ГЛАВА IX.

Измѣна. — Нападеніе. — Битва. — Мщенія за брата. — Омляшъ. — Достойная мзда измѣны. — Смерть Воейкова, Осмульскаго и Юзефа.



— Видѣлъ ты сегодня Сеньку дьячка? спросилъ Омляшъ высокорослаго Егора.

— Нѣтъ, а развѣ онъ здѣсь?

— Вчера вечеромъ, видѣлъ я, бродилъ онъ тамъ за изгородою съ какимъ-то незнакомымъ; я думалъ, что онъ здѣсь ночевалъ.

— Сегодня пятый день, какъ въ Лисьемъ оврагѣ подушили мы Ляховъ, да привезли



====page 116====



сюда Марью Юрьевну, и пятый день я не отхожу отъ двора, а его не видалъ.

— Ой мнѣ этотъ кутейникъ! сказалъ Омляшъ, — не лежитъ у меня къ нему что-то сердце, а это не даромъ; да гдѣ Лѣвша?

— Уѣхалъ вчера съ Григорьемъ Семеновичемъ.

— Неужто всѣ наши поѣхали?

— Нѣтъ, не всѣ: нашихъ человѣкъ съ пятьдесятъ еще осталось, — да ты гдѣ былъ, Омляшъ?

— Кто? я? Ходилъ къ своимъ, дядя больно хвораетъ у меня: не пьетъ, не ѣсть, сердечушко, третій день. — То-то, вчера вечеркомъ, я, какъ пошелъ за озеро къ дядѣ, анъ и видѣлъ Сеньку, да некогда было остановиться; а Григорій-та Семеновичъ давно уѣхалъ?

— Около полденъ. Панъ Осмульскій провожалъ его до лѣсу. Слышь, подь Москвой не больно здорово, братъ Омляшъ.

— А что такое?



====page 117====



— Князей Ивана Шуйскаго да Григорья Ромодановскаго Ляхи побили (36).

— Ой ли, да гдѣ?

— Какой-то, слышь Сапѣга между Вздвиженскимъ да Рахмановымъ, что подъ Троицей.

— О! да развѣ Ляхи-та къ Троицѣ идутъ?

— Слышь, ужь кругомъ обступаютъ, да небось, братъ, тамъ святой угодникъ-батюшка оборонитъ свою обитель (37).

— А на Москвѣ — не слыхалъ — что?

— Все худо, братъ Омляшъ: — бояре, слышь, какъ перелеты — (38) то въ Москву, то къ царику въ Тушино.

— Господи батюшки! сказалъ Омляшъ, — долго ли будетъ литься кровь христіанская?

— Божья воля! Богъ накажетъ, Богъ и помилуетъ! — Пойтить было да напоить коней: скоро смеркаться станетъ. Кой прахъ! Омляшъ, кто это тамъ въ кустахъ мелькаетъ, какъ будто верховой?

— Гдѣ? гдѣ?

— Вонъ, около озера-то вправо.



====page 118====



— Что ты, Егоръ, тебѣ вѣрно почудилось! кому быть; здѣсь кромѣ нашихъ никого нѣтъ, а чужимъ нельзя пріѣхать: на перекресткѣ наши сторожа, а тропинокъ, кромѣ насъ, никто не знаетъ.

— Да, хорошо такъ говорить, а на хрѣхъ мастера нѣтъ; видишь нынѣ времена-то какія: брату родному не вѣрь.

— Смотри, смотри, Егоръ! Да по дорогѣ кто-то скачетъ прямо сюда.

— Гдѣ? гдѣ?

— Да вотъ въ кустахъ-то за околицей.

— Это Петръ, точно онъ! смотри-ка, а сзади-то вотъ у кривой сосны какая пыль. Ахти, братъ Омляшъ! ужь не бѣда ли какая, а насъ-то вѣдь не много.

Во весь опоръ прискакалъ Петръ къ дому Валуева. — Скорѣй, скорѣй, ребята, будьте готовы: Ляхи скачутъ сюда! сказалъ онъ, соскочивъ съ коня.

— Какъ, Ляхи? спросилъ Омляшъ.

— Воръ Сенька указалъ имъ тропу, все пересказалъ и самъ ведетъ ихъ сюда.



====page 119====



— Ну такъ прощайте, братцы! ужь коли между насъ стали измѣнники, такъ не хочу живъ быть! — онъ сильно ударилъ топоромъ въ надолбу воротъ: — найду Сеньку или живъ не буду!

— Чтожъ намъ дѣлать? спросилъ Егоръ.

— Развѣ не знаешь? — стоять да умирать! — Тамъ на луговинѣ кривой сосны, Иванъ Васильичъ Воейковъ, съ своими, остановилъ Ляховъ, да не устоитъ: съ нимъ всего и съ сотню не будетъ.

— Иванъ Васильичъ! да откуда же онъ? Вѣдь онъ былъ въ Тушинѣ.

— То-то, слышь, онъ узналъ обо всемъ, да и скакалъ сюда къ намъ на помочь. — Егоръ! собирай же скорѣй нашихъ, а я побѣгу сказать пану Осмульскому.

Егоръ бросился подъ навѣсъ, схватилъ первую попавшуюся ему винтовку и выстрѣлилъ. Въ двѣ минуты вѣрные сподвижники Валуева и Осмульскаго были уже готовы къ отпору, и Осмульскій, въ Русскомъ кафтанѣ, съ пистолетомъ за поясомъ и Турецкою саблею



====page 120====



въ рукахъ, стоялъ предъ ними. — Пыль по дорогѣ примѣтно приближалась; въ кустахъ показались уже верховые, и Русскіе и Поляки; первые отступали медленно. Уже вопли сражающихся достигали слуха стоящихъ въ деревнѣ и сердца ихъ кипѣли яростію, какъ вдругъ явилась сама Марина въ казацкомъ полукафтаньѣ, обнаженный кинжалъ сверкалъ въ рукахъ ея!

— Храбрые Русскіе! сказала она своимъ защитникамъ. — Отнынѣ и по гробъ мой я не Полька: я была вашей царицей и ваши враги будутъ отнынѣ моими врагами! если самъ отецъ мой съ этими разбойниками, то онъ первый падетъ отъ этого кинжала. — Осмульскій, другъ мой! разгадываешь ли теперь сонъ мой? дай руку и прями обѣтъ мой: — и здѣсь твоя… и за гробомъ!

Съ изумленіемъ слушали ее Русскіе, и чувство жалости, овладѣвъ сердцами ихъ, скоро превратилось въ ужасную ярость.

— Отмстимъ врагамъ вашимъ, отмстимъ злодѣямъ! кричали всѣ до единаго.



====page 121====



— Омляшъ! закричалъ Петръ, взглянувъ въ правую сторону, — кто это тамъ полдѣ околицы? — Наши? нѣтъ! это Поляки!

Въ мгновеніе ока, Омляшъ, Петръ, Егоръ и нѣсколько другихъ товарищей ихъ, бросились къ околицѣ и скрылись за бугромъ. Тотчасъ раздалось нѣсколько выстрѣловъ. Между тѣмъ Воейковъ съ своими показался уже на полянѣ и дорого продавалъ каждый шагъ напирающему непріятелю.

— Ага! проклятый! кричалъ Омляшъ, волоча за воротъ Сеньку дьячка. — Ага! измѣнникъ! попался! сюда, собака!

За Омляшемъ шли его товарищи и вели одного Поляка.

— Что такое? кричалъ Осмульскій подходящимъ.

— Да вотъ, сказалъ подходя Омляшъ этотъ кутейникъ хотѣлъ провести Ляховъ черезъ ручей по нашимъ лавамъ, да по счастiю мы скоро увидѣли; четверо только пе



====page 122====



ребрались, а другіе не успѣли, мы сломали мостокъ. Троихъ-то злодѣевъ мы пустили на тотъ свѣтъ, а вотъ этого измѣнника нашего привели сюда. Ну, проклятый! долго ли мнѣ волочить-то тебя? Вставай, да смотри, сколько православныхъ ляжетъ за твою измѣну!

— Виноватъ, окаянный! вскричалъ Сенька, упавши на колѣни.

— А гдѣжь братъ Петръ? спросилъ одинъ молодой мужчина.

— Гдѣ! отвѣчалъ Егоръ, — тамъ, гдѣ нѣтъ Ляховъ! вѣчная ему память! вотъ тебѣ убійца — онъ подвелъ къ нему Поляка — выдаю его тебѣ головою. — Молодой мужчина поблѣднѣлъ и быстро взглянулъ на убійцу своего брата; блеснулъ широкій мечъ и Полякъ валялся уже на песку, испуская послѣднее дыханіе. — Спасибо, братъ Егоръ, сказалъ молодой мужчина, — но одного мнѣ мало! и стремглавъ бросился за околицу; видно было, какъ вмѣшался онъ въ толпу Воейкова и какъ



====page 123====



блисталъ широкій мечъ его: Русскіе подвинулись впередъ.

— Марина! прошу васъ, останьтесь теперь здѣсь съ десятью человѣками, а я долженъ спѣшить на помощь Воейкову.

— Нѣтъ, я не отстану отъ тебя, сказала Марина, устремивъ дикій взоръ на мѣсто битвы.

— Но это необходимо, Марина!

— Необходимо? но если… Такъ и быть! повинуюсь.

— Омляшъ! сказалъ Осмульскій — и ты останешься!

— Отецъ! пусти лучше туда; здѣсь все сердце выноетъ; наши никакъ опять отступаютъ.

— Впередъ, православные! впередъ за царство Русское! раздался явственно голосъ Воейкова.

— Впередъ! закричалъ Осмульскій, — впе



====page 124====



редъ, за царство Русское! — и бросился къ околицѣ. — Впередъ! кричали Русскіе, устремившись за Осмульскимъ.

— А ты куда, собака? сказалъ громовымъ голосомъ Омляшъ, схвативъ Сеньку измѣнника и однимъ махомъ поваливъ его на землю.

Марина стояла въ глубокомъ молчаніи и не сводила глазъ съ поля, гдѣ дрались Русскіе и другъ сердца ея. Въ правой рукѣ ея блисталъ кинжалъ, лѣвою держалась она за одинъ столбъ забора. — Около получаса продолжался бой; Русскіе, оставшіеся при Марине, одинъ по одному, уходили въ битву; одинъ Омляшъ остался наконецъ при ней. Воейковъ не могъ держаться болѣе и отступилъ въ самую деревню, и наконецъ къ самому дому.

— Подите теперь въ свѣтлицу, Марья Юрьевна, сказалъ Омляшъ, — мы васъ не выдадимъ!

— Марина! Марина! закричалъ подбѣжавъ



====page 125====



Осмульскій; — скройтесь въ свѣтлицѣ и запритесь: это Мѣховецкій!

— Мѣховецкій! — вскричала Марина и бросилась въ ворота.

Бой становился часъ отъ часу жарче; Поляки сильно наступали. Русскіе дрались отчаянно и составили собою стѣну, около воротъ дома.

— Га! теперь, нашь часъ насталъ, вскричалъ Омляшъ, и схвативъ блѣднаго, какъ смерть, дьячка Сеньку, выволокъ его впередъ. — На! пей нашу кровь, измѣнникъ! заревѣлъ Омляшъ и однимъ махомъ топора своего, отсѣкъ ему голову и часть плеча. — Съ невнятнымъ лепетаніемъ закрутилась голова по земли, а Омляшъ бросился въ кучу непріятеля, и палъ, дорого заплативъ Ляхамъ за жизнь свою. — Вскорѣ палъ и мужественный Воейковъ. Осмульскій былъ раненъ, но дрался еще, какъ разъяренная львица, защищающая дѣтей своихъ; наконецъ одолѣнный множествомъ, съ Юзефомъ и немногими



====page 126====



оставшимися, отступилъ на дворъ, и дрался уже въ сѣняхъ; гибеленъ врагамъ былъ каждый ударъ его, но непріятель былъ многочисленъ.

Марина слышала крикъ сражающихся, выстрѣлы и звукъ мечей, часъ отъ часу ближе къ ея убѣжищу, и скорыми шагами ходила по свѣтлицѣ, часто обращая взоры свои на Распятіе, стоявшее въ переднемъ углу, на полкѣ. Голосъ Осмульскаго раздался близь самой двери: она пала на колѣни.

 — Берите его живаго! это врагъ нашъ Осмульскій! — явственно раздалось въ свѣтлицѣ, и Марина узнала голосъ Мѣховецкаго. Быстрѣе молніи вскочила она и отворила дверь, и чтожь представилось взорамъ ея? — Осмульскій, израненный, лишенный силъ, стоялъ при самыхъ дверяхъ уже на одномъ колѣнѣ, и все еще отражалъ удары злодѣевъ; Юзефъ лежалъ, плавая въ крови, у ногъ своего господина. — Мѣховецкій сильно наступалъ на Осмульскаго.



====page 127====



— Осмульскій! закричала Марина и бросилась съ обнаженнымъ кинжаломъ на Мѣховецкаго. Въ сіе мгновеніе, онъ нанесъ сильный и послѣдній ударъ въ голову Осмульскаго. Осмульскій упалъ и захрапѣлъ исходя кровію.

Марина ахнула и безъ чувствъ пала на окровавленные трупы друга сердца ея, и вѣрнаго слуги его (39).



====page====



ГЛАВА X.

Бѣдствія царствованія Василья Іоанновича. — Отчаяніе Марины. — Болѣзнь ея. — Вахмистръ. — Смерть Ляховъ. — Новая таинственность.



«Яко же не искусиши Бога имѣти въ разумѣ, того ради предастъ ихъ Богъ въ неискусенъ умъ творити неподобная. Мнози бо тогда окаянніи о царѣ Василіи дѣюще и глаголюще неподобная, ихъ нѣсть возможно описати или глаголати.» — 

Палицынъ, 37.



Россія гибла въ смутахъ и враждѣ междоусобной. Уже не было взаимной довѣренности между государственною властію и подданными. Въ душахъ, утомленныхъ напряженіемъ



====page 129====



силъ въ непрестанномъ бореніи съ опасностями и бѣдствіями, не было уже ревности. Частные геройскіе подвиги нѣкоторыхъ вѣрныхъ Россіянъ, которыхъ именами украшаются кровавыя страницы Исторіи сего времени, не могли воспламенить искры всеобщей любви къ отечеству, которая, уже долго спустя потомъ, вспыхнула, ярко горѣла и освѣщала ужасы минувшаго. Какъ въ мракѣ бурной осенней ночи мелькнувшіе вдали огоньки вливаютъ отрадную надежду въ сердца утомленнаго странника, и снова изчезнувъ, погружаютъ его опять въ отчаяніе: — такъ точно успѣхи молодаго героя Михаила Васильевича Скопина-Шуйскаго, Димитрія Михайловича Пожарскаго (40), князя Литвинова, Михайлы Кашина, Прозоровскаго, Ржевскаго, бояръ Романовыхъ, Шеиныхъ, Бутурлиныхъ, Глѣбовыхъ и многихъ другихъ на поприщѣ ратномъ, такъ точно доблести гражданскія, мужество, вѣра и постоянная любовь къ родинѣ, видимыя въ Ростовскомъ митрополитѣ Филаретѣ Никитичѣ, въ епископѣ Тверскомъ



====page 130====



Ѳеоктистѣ, который, вооружась крестомъ и мечемъ, до послѣдняго издыханія боролся съ измѣною, и будучи взятъ въ плѣнъ, мученически кончилъ животъ свой, — въ Суздальскомъ архіепископѣ Галактіонѣ, который, не хотѣвъ благословить Самозванца, скончался въ изгнаніи, — въ Іосифѣ святителѣ Коломенскомъ, въ Геннадіѣ святителѣ Псковскомъ и въ множествѣ другихъ инокахъ св. Сергіевскія Лавры, старцахъ, гражданахъ, и даже женахъ, предпочитавшихъ гибель беззаконію, — ярко блистали во мракѣ общихъ измѣнъ, крамолъ и разврата.

Столица государства, Москва, возмущенная какъ нашествіемъ Ляховъ, такъ явленіемъ Самозванца, котораго многіе почитали или истиннымъ Димитріемъ, или тѣмъ человѣкомъ, коего трупъ видѣли они на Красной площади обезображеннымъ, представляла одни ужасы измѣны воеводъ и бояръ; одна одной злѣе слѣдовали онѣ другъ за другомъ въ безпрерывномъ порядкѣ. Враги стояли близь самой Москвы и въ виду стѣнъ ея, громили воин



====page131====



скій станъ защитниковъ ея, на Ходынкѣ (41). Въ смятеніи различныхъ мыслей и чувствъ, добрые Москвитяне скорбѣли, слабые недоумѣвали, злые дѣйствовали… и гнусныя измѣны продолжались. Двоемысліе вельможъ и бояръ быстрыми шагами вело Россію на край пропасти. Уже большая часть городовъ сдалась Самозванцу, укрѣпившемуся въ Тушинѣ и на время переносившему станъ свой въ село Тайнинское (42). Троице-Сергіевская Лавра была въ самой тѣсной осадѣ: Усвятскій староста Янъ Сапѣга, знатнѣйшій по воинскимъ доблестямъ и особенно по дерзости, съ 30-ю тысячами войска Ляховъ и измѣнниковъ употреблялъ всѣ возможныя средства взять сію твердыню, охраняемую свыше; кромѣ частныхъ и внезапныхъ нападеній, дѣлалъ онъ три общихъ приступа, и наконецъ послѣ долговременной осады принужденъ былъ отступить (43); но между тѣмъ, общiй бунтъ поглощалъ Россію: — «какъ разсѣянные острова среди бурнаго моря, являлись еще подъ знаменемъ Московскимъ, вблизи: Лавра,



====page132====



Коломна, Переяславль Рязанскій, вдали: Смоленскъ, Новгородъ, Нижній, Саратовъ, Казань, города Сибирскіе; всѣ другіе уже принадлежали къ царству беззаконія, коего столицею былъ Тушинскій станъ,» — говоритъ исторіографъ нашъ, и Россія могла въ сіе время завидовать минувшимъ временамъ владычества Татарскаго; будучи жертвою величайшаго изъ бѣдствій, разврата государственнаго, который мертвитъ и самую надежду на умилостивленiе Небесное, Россія могла завидовать даже грознымъ временамъ Батыевымъ.

Король Польскій, доселѣ втайнѣ содѣйствовавшій успѣхамъ Самозванца, самою Польшею образованнаго, снялъ съ себя личину и притворства и началъ дѣйствовать открыто. Доселѣ Ляхи терзали, унижали, топтали Россію не своимъ геройствомъ, но единственно именемъ Димитрія, которымъ обезоруживался народъ; Сигизмундъ не постигалъ сего и, — предполагая, ускоривъ паденіе Россіи, завладѣть ею самъ, или упрочить ее для своего сына Владислава, коего многiе Россіяне, для



====page133====



прекращенія бѣдствій, желали видѣть на своемъ престолѣ, —воспламенялъ въ народѣ искру великодушія, національной гордости, и ускорилъ часъ ея возстанія къ славѣ и величію. Царь Василій Іоанновичъ, не имѣя возможности удержать мятежа отъ распространенія, и не надѣясь уже, собственною силою, истребить скопища самозванцевъ и освободить Россію отъ бѣдствія, прибѣгнулъ къ помощи Шведовъ, съ коими князь Скопинъ-Шуйскій, черезъ Новгородскаго намѣстника, по тогдашнему обыкновенію, заключилъ условіе союза (44), и 26 марта 1609 Шведскій полководецъ, Яковъ Делагарди, сынъ Понтусовъ, юный, 27-лѣтній витясь, съ 2000 конныхъ и 3000 пѣшихъ воиновъ, вступилъ въ предѣлы Россіи. — Происшествіе сіе ускорило дѣйствіе Сигизмунда: онъ объявилъ царю Василью войну, вступилъ съ многочисленнымъ войскомъ въ Россію, и обнадеженный Сапѣгою и Госѣвскимъ, что Смоленскъ готовъ ему сдаться, шелъ прямо къ сему городу за легкою — по его мнѣнію — добычею властолюбія.



====page134====



«Въ сіе время, говоритъ исторія, бѣдствія Россіи, достигнувъ крайности, уже являли признаки оборота и возможности спасенія, рождая надежду, что Богъ не оставляетъ государства, гдѣ многіе или немногіе граждане еще любятъ отечество и добродѣтель» (42)!

Въ теченіе сего-то времени Ляхи, не надѣясь на собственныя силы Самозванца и вліяніе имени его на народъ Русскій, который начиналъ не вѣрить въ существованіе царевича, сына Іоаннова, предложили усилить власть своего Тушинскаго начальника соединеніемъ его съ Мариною, которую знали Россіяне и въ нескромныхъ выраженіяхъ дивились пребыванію ея въ Ярославлѣ. Старый Мнишехъ, испытавшій уже прелесть величія и знатности, но подстрекаемый къ новому возвышенію хитрыми Іезуитами, обрадовался предложенію Тушинскаго совѣта и не усумнился промѣнять вѣрное на невѣрное: отечество, безопасность, вельможство въ Польшѣ и достаточное еще богатство, на достоинство владѣтельнаго князя Смоленскаго и Сѣверскаго



====page135====



со званіемъ тестя царскаго. Онъ условился съ подвижниками Самозванца и снова обрѣкъ дочь свою быть орудіемъ честолюбія, любостяжанія и крамолъ.



Стадницкій и Мѣховецкій, друзья и клевреты Іезуитовъ и Самозванца, умертвивъ Осмульскаго и вѣрныхъ его сподвижниковъ, овладѣли деревнею и домомъ Валуева, а съ симъ вмѣстѣ и злополучною Мариною, которая отъ трупа Осмульскаго — трупа друга своего сердца — отнесена была въ свѣтлицу. Долго не могла она придти въ себя, но старанія панны Пржемыслской возвратили ей чувства. Все минувшее казалось ей ужаснымъ сновидѣніемъ: она не слыхала уже ни воплей сражающихся, ни стука мечей, окруженная мёртвою тишиною, лежала на постелѣ своей въ свѣтлицѣ, освѣщенной слабо лучами восходящаго солнца. Ляхи-побѣдители, на запекшейся крови закланныхъ имъ жертвъ, покоились крѣпкимъ сномъ. Двери свѣтлицы



====page136====



охраняемы были съ наружной стороны двумя Польскими уланами; тѣла убіенныхъ не были еще прибраны.

— Боже мой! какъ у меня болитъ голова! сказала Марина, открывъ глаза.

— Вы дурно почивали! отвѣчала Пржемыслская, стараясь казаться покойною.

— Гдѣ я? спросила Марина и, казалось, припоминала себѣ случившееся съ нею вчерашній день. — Гдѣ Осмульскій? спросила она вдругъ, устремивъ ужасный взоръ на Пржемыслскую.

Пржемыслская не отвѣчала ни слова и поблѣднѣла.

— Ты молчишь! вскричала Марина, вскочивъ съ постели. Взоры ея дико блуждали по свѣтлицѣ, и вдругъ остановились на лѣвой рукѣ ея, которою, во вчерашнемъ боѣ охватила она въ изступленіи разсѣченную голову Осмульскаго и на которой оставалась еще часть запекшейся его крови. — Кровь!.. Осмульскій! я видѣла кровь твою — и не умерла подлѣ тебя! Тебя нѣтъ болѣе на семъ



====page137====



свѣтѣ! Ксенія! теперь припоминаю я слова твои. — Она прошла нѣсколько разъ по свѣтлицѣ. — Панна Пржемыслская! Хмѣлецкая была мнѣ другомъ и пролила кровь свою за меня и при глазахъ моихъ; Осмульскій любилъ меня и палъ окровавленный для спасенія меня. Все, что я любила и что меня любитъ, все гибнетъ безвозвратно. Взоръ, дыханiе мое ядовиты. — Оставь меня, Пржемыслская! мнѣ жаль тебя.

Марина обняла подругу своей юности и крѣпко пожавъ руку ея, продолжала: — Я пережила Осмульскаго, и теперь должна уже жить. Все что привязывало меня доселѣ къ жизни, все погибло въ глазахъ моихъ, но должна теперь житъ. Душа моя и сердце были полны любви и радости: ужасный часъ пробилъ! радость и любовь исчезли!.. Ты плачешь? О! не плачь! стыдись! Осмульский не плакалъ, и тогда, когда каплями истекала кровь его — я теперь все вспоминаю — онъ не плакалъ: онъ до послѣдней минуты разилъ враговъ моихъ — я видѣла послѣдній взоръ



====page 138====



его: онъ требовалъ мщенія и — Марина должна исполнить волю друга — я должна, я хочу жить!.. Сердце мое должно биться уже не для радости и любви, но для мщенія!.. Кровь требуетъ крови! Слава Богу! я видѣла пиръ смерти и не страшусь ея! мщеніе! мщеніе! 

Послѣднія слова произнесла она тихо, голосомъ удушливымъ; багровый румянецъ на лицѣ ея доказывалъ сильное напряженіе силъ ея. — Посинѣвшія губы ея шевелились, не издавая звука  голоса, взоры оцѣпенѣли; съ ужаснымъ трепетомъ во всѣхъ членахъ, упала она на постель, и казалось, испускала уже послѣднее дыханіе.

Пржемыслская закричала, бросилась къ умирающей и громко призывала кого-нибудь на помощь. Горничная прибѣжала первая, за нею вскорѣ, разбуженные часовыми, Стадницкій и самъ Мѣховецкій.

— Что такое? что такое? вскричалъ Мѣховецкій, вбѣжавъ въ свѣтлицу, и оцѣпенѣлъ, увидѣвъ Марину въ страшномъ ея положеніи.

— Уксусу! воды! кричалъ Стадницкій,



====page 139====



бросившись къ Маринѣ. Въ одно мгновеніе люди забѣгали по дому, спѣша наперерывъ подать какую-либо помощь умирающей; все пришло въ движеніе; самые ожесточенные изъ Польскихъ воиновъ вбѣгали въ свѣтлицу, смотрѣли на Марину и на звѣрскихъ лицахъ ихъ являлись признаки состраданія; Мѣховецкій не принималъ участія въ пособіи; онъ сидѣлъ на широкой лавкѣ, опершись на перегородку и, казалось, не видалъ ничего предъ собою; но когда Стадницкій закричалъ: — Слава Богу! онa жива! — онъ вскочилъ съ лавки и бросился къ постелѣ.

Въ самомъ дѣлѣ, Марина пришла въ чувство, вздохнула и сильный ручей слезъ, покатясь по блѣднымъ щекамъ ея, облегчилъ тяжесть груди ея. Она не говорила ничего, но смотрѣла на всѣхъ блуждающими взорами. Стадницкій и панна Пржемыслская, какъ болѣе опытные, настоятельно требовали, чтобы всѣ вышли и оставили больную одну. Это и нужно было, дабы не успокоившемуся еще



====page 140====



воображенію Марины, ничто на могло напоминать прошедшаго.

Всѣ вышли. Мѣховецкій приказалъ всѣмъ своимъ воинамъ удалиться изъ дома и расположиться въ опустѣвшихъ избахъ крестьянъ, а нѣкоторыхъ отрядилъ прибрать тѣла убитыхъ изъ сѣней и внутренности двора. Приказаніе его было исполнено въ продолженіе получаса, въ которое Стадницкій и Пржемыслская старались успокоить болящую; Марина, слабая, изнеможенная Марина, слушала ихъ и повиновалась, исполняя все, что относилось къ подкрѣпленію силъ ея съ совершеннымъ хладнокровіемъ и въ глубокомъ молчаніи ни одно восклицаніе, ни одинъ вздохъ ни вырвался изъ груди ея. Глаза ея были томны и мутны. Ей посовѣтовали успокоиться: она приняла сіе предложеніе съ примѣтнымъ удовольствіемъ, и когда Стадницкій вышелъ изъ свѣтлицы, то она, опираясь на Пржемыслскую, встала, пала на колѣни предъ Распятіемъ и молилась; губы ея шевелились, сложенныя у груди руки дрожали, — слезы



====page 141====



текли по щекамъ ея. — Пржемыслская не могла хладнокровно смотрѣть на Марину и сама, въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ нея, пала на колѣни, и молилась.



Цѣлый день прошелъ безъ всякаго особаго произшествія; къ вечеру Марина почувствовала припадокъ лихорадки и почти всю ночь не спала.

Мѣховецкій, Стадницкій и другіе меньшіе начальники сего отряда провели ночь въ избѣ, противоположной свѣтлицѣ. Ляхи буйствовали въ деревнѣ и досадовали, что не находили никого изъ жителей, по видимому, довольно богато жившихъ.

— Что ты, Сума, пришелъ такъ рано? спросилъ Мѣховецкій взошедшаго вахмистра.

— У насъ не очень благополучно, панъ гетманъ! отвѣчалъ вахмистръ.

— Что такое? спросили Мѣховецкій и Стадницкій, вскочивъ съ полу, на которомъ



====page 142====



были постланы, изъ свѣжей травы, для нихъ постели. Что такое? Говори!

— Вчера, панъ гетманъ вечеромъ примѣтили наши часовые, что около деревни похаживали кой-гдѣ вооруженные люди. Это, я подумалъ, шиши и удвоилъ караулы со стороны озера и дороги.

— Ну, это ты хорошо сдѣлалъ! Чтожь еще?

— Позднѣе, я самъ видѣлъ, вотъ здѣсь, за изломанными мостками черезъ ручей, гдѣ убиты наши три товарища, что нѣсколько человѣкъ старались прокрасться сюда. Я тотчасъ послалъ туда восемь человѣкъ для караула.

— И это сдѣлалъ ты хорошо! сказалъ съ нетерпѣніемъ Стадницкій: — чтожь еще?

— Сегодня, до солнца, я пошелъ къ мосткамъ и нашихъ не нашелъ ужь никого.

— Какъ никого? развѣ они бѣжали, лайдаки?

— Нѣтъ, панъ гетманъ, трое убитые ле



====page 143====



жали въ оврагѣ, двое висѣли на соснахъ, а троихъ остальныхъ совсѣмъ не было.

— Какъ такъ? спросилъ Стадницкій, — развѣ не было ни одного выстрѣла?

— Я самъ, панъ полковникъ, не спалъ почти всю ночь, а не слыхалъ ни выстрѣла. Отъ мостковъ побѣжалъ я къ озеру на другой постъ: тамъ также нашихъ шестеро были убиты.

— И тамъ? вскричалъ Мѣховецкій съ досадою.

— Такъ, панъ гетманъ, только это были не шиши.

— Кто же?

— Одинъ изъ караульныхъ былъ еще живъ, когда я пришелъ туда, и расказалъ мнѣ, что передъ разсвѣтомъ напали на нихъ вдругъ конные и пѣшіе Русскіе, всѣхъ побили, и онъ также былъ жестоко раненъ, но упавши за колоду, видѣлъ, какъ двое верховыхъ слѣзли съ коней и скоро побѣжали къ вашему дому и взлѣзали къ самымъ окнамъ панны Марины.



====page 144====



— Что онъ не кричалъ? сказалъ Стадницкій.

— Нельзя было. Русскіе стояли надъ самой головой его и дожидались, пока возвратятся эти двое смѣльчаковъ.

— Ктожь это были? Могъ ли разсмотрѣть онъ?

— Онъ видѣлъ только, что приборъ на конѣ одного изъ тѣхъ, которые пошли пѣшкомъ сюда, былъ очень богатъ. Это долженъ быть какой-нибудь бояринъ. Когда возвратились двое пѣшихъ, то одинъ изъ нихъ сказалъ: слава Богу, все сдѣлано! — потомъ сѣли они на коней и ускакали.

— Вели сейчасъ всѣмъ быть готовымъ къ походу; черезъ два часа мы ѣдемъ, а между тѣмъ, прибавилъ Мѣховецкій, — возьми человѣкъ двадцать налетовъ и объѣзди всѣ окрестности, постарайся найдти кого-нибудь изъ мужиковъ въ лѣсу и привести ко мнѣ, Ступай!

Вахмистръ ушелъ, а Мѣховецкій, Стадницкій и другіе офицеры начали совѣтовать



====page 145====



ся, что дѣлать. Болѣзнь Марины требовала остаться здѣсь еще дня три, но очевидная опасность заставляла рѣшиться на противное, и общимъ голосомъ утверждено къ вечеру выѣхать, и присоединиться скорѣе къ войску въ Тушинѣ.

Около обѣда гетманъ и другіе начальники вошли къ Маринѣ, которую застали въ гораздо лучшемъ, противъ вчерашняго, состояніи. Одна только мрачная задумчивость изображалась на лицѣ. Ей объявили, что должно сегодня ѣхать въ Тушино къ родителю: она смутилась, но не оказала ни малѣйшаго сопротивленія и не говорила ни съ кѣмъ, впрочемъ, ни слова.

Къ вечеру все было готово къ отъѣзду. Марина просила позволенія взглянуть на трупъ Осмульскаго; но ей сказали, что онъ уже зарытъ въ землю; она требовала настоятельно показать ей могилу, и когда ей показали какое-то изрытое мѣсто, то она, въ глубокомъ молчаніи склонилась до земли на оное, взяла горсть земли, завязала ее въ



====page 146====



платокъ и покойно сѣла въ колымагу. Не было ни слезъ, ни вздоховъ!

Отрядъ окружилъ Марину, и рысью поѣхалъ по дорогѣ, вокругъ которой лежали еще тѣла убитыхъ въ сраженіи. — При изворотѣ дороги, Марина взглянула на деревню, изъ которой выѣхала, и гдѣ на вѣки остался другъ ея сердца, и увидѣла ее уже всю объятую пламенемъ. — Мѣховецкій приказалъ истребить деревню, учинившуюся гробомъ многихъ изъ его сподвижниковъ: злодѣи исполнили съ радостію приказаніе своего начальника.



====page====



ГЛАВА XI.

Тушино. — Станъ 2-го Самозванца. — Олесницкій. — Марина пріѣзжаетъ въ Тушино. — Измѣненiе характера Марины. — Старый Мнишехъ. — Свиданіе Марины съ Самозванцемъ. — Буйства Поляковъ и измѣнниковъ.



Въ 12-ти верстахъ отъ древней нашей столицы, на большой дорогѣ въ Волоколамскъ, близь рѣки Москвы находится село, съ ветхою уже, каменною церковью, нынѣ отъ другихъ селъ ни чѣмъ не отличающееся; но за двѣсти двадцать два года предъ симъ, оно было знаменито исторіею злодѣйствъ, крамолъ и ужасныхъ бѣдствій Россіи, имѣв



====page 148====



шихь здѣсь свой главный источникъ: — это Тушино. Третій Самозванецъ, явившійся въ Стародубѣ подъ именемъ Андрея Нагаго, избралъ его мѣстомъ своего пребыванія, думая однимъ своимъ явленіемъ взволновать Москву и свергнуть Василія (46). Сюда-то стекались къ нему измѣнники; здѣсь-то болѣе ста тысячъ разбойниковъ обогащались плодами грабежа и пресыщались въ довольствѣ. Разныя зданія, купеческія лавки, улицы, площади уподобляли село сіе городу; пиво и медъ лились изъ бочекъ, казавшихся неисчерпаемыми; мяса всякаго рода лежали грудами; здѣсь-то съ ранняго утра и до поздняго вечера толпились на улицахъ и рынкахъ Ляхи, Русскіе перелеты, бояре, измѣнники казаки, Татары прибывшіе съ державцемъ Касимовскимъ Урусъ-Магметомъ и крещеннымъ Ногайскимъ княземъ Арасланомъ Петромъ, сыномъ Урусовымъ, для грабежа и злодѣйства, и умножавшіе собою полчища Самозванца. Здѣсь-то въ жилищѣ царика Тушинскаго, именуемомъ дворцомъ, чиновники



====page 149====



Русскіе и знатные Ляхи, каждый съ своимъ особымъ планомъ, основаннымъ на собственныхъ выгодахъ, изгибались въ лицемѣрномъ благоговѣніи предъ Лжедимитріемъ. Между сими отличались: посолъ Сигизмундовъ Олесницкій, первый гетманъ и другъ Самозванца Мѣховецкій, князья Рожинскій, Вишневецкій, паны Харлесскій, Бобовскій и многіе другіе. Старый Мнишехъ снова игралъ важную роль тестя царскаго и князя владѣтельнаго.

Пальба пушекъ возвѣстила Тушинскимъ скопищамъ прибытіе Марины, бывшее для нихъ поводомъ новыхъ пиршествъ и ликованій. Но тогда, когда почти всѣ торжествовали, а тѣ, которые подлинно знали въ царикѣ новаго самозванца, теперь, по прибытіи царицы, впали въ сомнѣніе и допускали въ слабыхъ сердцахъ своихъ какое-то вѣроятіе въ существованіе Димитрія. Марина имѣла уже свиданіе съ новымъ мужемъ своимъ, не имѣвшимъ ни малѣйшаго сходства съ первымъ, безчувственнымъ взоромъ смотрѣла на новыя хитрости Іезуитовъ, отца своего и всѣхъ па 



====page 150====



новъ Польскихъ, которыми хотѣли они ослѣпить Россіянъ и которыхъ снова сдѣлалась она орудіемъ. — Ни что уже не трогало ея болѣе; лишенная всего, что любила она въ мірѣ, она не стыдилась уже униженія, и повинуясь тайнымъ повеленіямъ совѣта, притворялась предъ народомъ, войскомъ и Самозванцемъ, и между тѣмъ, слѣдуя тайной своей мысли, устроивала гибель врагамъ своимъ. Не только приближенные къ ней, но и самъ ея отецъ не узнавалъ ея: такъ она перемѣнилась. Она не была уже ни тою доброю, ласковою Мариною, каковою видѣли ее всѣ въ Самборѣ до явленія лжецаревича, ни тою томною, печальною и страждущею, каковою знали ее въ Москвѣ и Ярославлѣ по убіеніи мужа ея. Нѣтъ: въ Тушинѣ она казалась совершенно покойною, веселою почти до излишества, величавою и гордою, даже противъ отца своего. Но соотвѣтствовало ли чувство сердца ея наружности? Нѣтъ: наблюдательный взоръ могъ легко бы замѣтить въ глазахъ ея и тайную скорбь, и нѣчто 



====page 152====



ужасное, что всѣми мѣрами старалась она скрыть не только отъ постороннихъ, но даже отъ самой себя.

— Нѣтъ, панна Марина! сказалъ князь Рожинскій, почтительно стоя предъ нею, — смѣю васъ увѣрить въ противномъ.

— Едва ли, князь, могу я повѣрить не только кому другому, извините, даже и вамъ, чтобы наши Поляки зашли такъ далеко отъ родины и единственно изъ любви къ пользамъ своего отечества; нѣтъ, каждый изъ нихъ имѣетъ свою особую цѣль. Вы конечно не подумаете, что я разумѣю такъ и о этихъ жалкихъ простакахъ, которые обрекаются служить изъ чарки водки и куска мяса.

— О, безъ сомнѣнія! объ этихъ людяхъ и говорить нечего; нѣтъ, панна Марина, я говорю о начальникахъ ополченія нашего — они всѣ служатъ изъ чести и съ цѣлію, именно для распространенія Польши, для просвѣщенія края сего и наконецъ, для утвержденія здѣсь владычества нашей церкви. 



====page 153====



— Какъ много, князь, вы насчитали! а самое главнѣйшее забыли.

— Что такое? смѣю спросить.

—Панъ Олесницкій, кажется, получилъ уже въ даръ себѣ городъ Бѣлую (47); Сапѣга уже мысленно отправляетъ сокровища Сергіевскаго монастыря въ свои маетности, Зборовскій, Стадницкій, Лисовскій, Бобовскій, также надѣются быть владѣтельными панами Русскихъ областей... Мѣховецкій, какъ первый гетманъ… можетъ быть имѣетъ и дальнѣйшіе виды... одни только вы, кажется мнѣ…

— По крайней мѣрѣ, пощадите меня, панна Марина! Впрочемъ если эти люди воображаютъ что-нибудь, то вѣроятно останутся при однѣхъ надеждахъ. — А Мѣховецкій, первый гетманъ, умѣетъ только раздувать искры и...

— Управлять вами по своему желанію.

— Мною! нѣтъ! кляпусь правою рукою моею: нѣтъ! возразилъ пылко Рожинскій.



====page 154====



— Говорите тише, пане Рожинскій, не забудьте, что царь или первый гетманъ могутъ услышать это, могутъ узнать и...

— И тогда я могу сказать имъ это въ глаза.

— И вы погибнете. Прошу васъ, сядьте, князь, и выслушайте. — Рожинскій сѣлъ, Марина продолжала. — Вы видите мое положеніе: я невольница и трепещу, будучи въ зависимости отъ мужа моего, знаю кто онъ, и раболѣпствую, съ прискорбіемъ вижу, какъ отецъ мой унижается предъ тѣмъ, котораго въ душѣ своей презираютъ и Ляхи и Русскіе. — Вамъ извѣстно, князь, кто я, очищая мою совѣсть, имѣю въ немъ — этой пружинѣ общихъ вашихъ дѣйствій — моего мужа; Богъ видитъ сію жертву моего повиновенія къ волѣ родительской — (она обтерла платкомъ двѣ крупныя слезы, выкатившіяся изъ глазъ ея) — это вторая жертва и ужаснѣйшая. Посмотрите вокругъ меня: я не имѣю ничего, даже необходимаго (48), но не вините мужа моего: онъ повинуется Мѣховецкому, кото



====page 155====



рый нашелъ его, возвысилъ, поддерживаетъ и при первомъ удобномъ случаѣ самъ готовъ заступить его мѣсто.

— Мѣховецкій? по какому праву?

— Какъ, развѣ вы не знаете? Одно слово Марины — и Мѣховецкій сниметъ маску. Вспомните Самборъ, подумайте о ненависти его къ Осмульскому, о томъ, что этотъ герой-гетманъ посылаетъ противъ Русскихъ другихъ, а самъ неотлучно въ Тушинѣ.

Рожинскій задумался.

— Наконецъ, должна ли я открыть вамъ, что съ тѣхъ поръ, какъ отецъ мой уѣхалъ въ Варшаву, не простясь даже со мною (49), съ тѣхъ поръ, какъ разнесся слухъ, что король и республика объявила Россіи войну, и войска Польскія, подъ хоругвями Сигизмунда, идутъ къ Смоленску, Мѣховецкій безпрестанно напѣваетъ мнѣ о любви своей, о тайной приверженности ко мнѣ Россіянъ, о, правахъ моихъ на престолъ, какъ коронованной царицы, о возможности остановить Сигизмун 



====page 156====



да вооруженною рукою и даже о истребленіи Ляховъ.

— Измѣнникъ! вскричалъ Рожинскій пылко. — А! теперь понимаю, для чего эта змѣя такъ отъ меня скрывается, для чего каждый день бываетъ онъ въ станѣ и щедрою рукою даритъ молодежь нашу, готовую, за нѣсколько злотыхъ и хорошую попойку, рѣзаться съ кѣмъ угодно. Но или я не Рожинскій, или Мѣховецкій долженъ погибнуть.

На лицѣ Марины блеснула радость. — Кажется, по всѣмъ правамъ званіе гетмана должно принадлежать вамъ, князь.

— Я никогда, панна Марина, не думалъ объ этомъ званіи въ сей войнѣ, въ которую, если я и вмѣшался, то единственно по дружбѣ моей къ карданалу нашему Рангони.

Такъ говорила Марина съ Рожинскимъ въ высокихъ деревянныхъ хоромахъ въ дворцѣ Тушинскаго царика — мужа своего, съ которымъ, по настоянію ея, для очищенія совѣсти, была она обвѣнчана Іезуитомъ, духовникомъ воеводы, отца ея, еще въ началѣ при



====page 157====



бытіи своего въ Тушино (50). Она любила Осмульскаго, но надежды ея уничтожились съ появленіемъ перваго Самозванца. Сей первый неожиданной переворотъ судьбы ея былъ очень для нея чувствителенъ, но, по крайней мѣрѣ, потеря Осмульскаго, въ сей первый разъ, вознаграждалась истинно обольстительнымъ величіемъ трона и мужчиною ловкимъ и не дурнымъ собою, отчего положеніе ея казалось ей сноснымъ. — Теперь же, будучи свидѣтельницею сначала жестокой смерти мужа своего и потомъ, когда надежды начинали снова льстить сердцу ея, зрительницею смерти своего любовника, друга юности ея, и, можно сказать, ея единственнаго благодѣтеля, — Марина осуждалась быть женою оглашеннаго Самозванца, человѣка почти отвратительнаго и безхарактернаго: и такъ могла ли она не измѣниться въ характерѣ? Конечно, — и съ сей эпохи, которую не думала она пережить, сдѣлалась она совсѣмъ другою: первымъ желаніемъ ея было мщеніе, вторымъ — властолюбіе, которымъ хотѣла она покрыть позоръ свой;



====page 158====



высокое чувство добродѣтели заглушалось въ сердцѣ ея возникшею гордостію, и какъ достиженіе цѣли ея желаній требовало средствъ низкихъ, то притворная нѣжность къ мужу, лицемѣріе, хитрость, безстыдство сдѣлались первенствующими чертами ея характера. Такимъ образомъ Марина, вторично призванная быть орудіемъ коварныхъ Ляховъ, — призванная, дабы именемъ царицы Русской, которое она носила, возмущать болѣе и болѣе Россію, — вдругъ сдѣлалась главнѣйшею виновницею смутъ и разстройства въ станѣ Ляховъ и Русскихъ мятежниковъ; сдѣлалась орудіемъ гнѣва Небеснаго на злодѣевъ и способствовала къ скорѣйшему освобожденію Россіи отъ ига ея соотечественниковъ и гибельныхъ междоусобіи. — Такимъ образомъ, Марина, которая всегда заслуживала бы памятью своихъ злоключеній состраданіе потомства, лишилась онаго, предавшись влеченію страстей. — Силенъ и пагубенъ былъ переходъ чувствъ ея отъ любви ко мщенію; но и утопая въ безднѣ пороковъ, она имѣла такія



====page 159====



минуты, которыя заглаживали, нѣкоторымъ образомъ, ея проступки, — такія минуты, въ которыя оказывала она и благородную гордость и твердую, рѣшительную преданность въ волю Божію.



(1609.)



Близь самаго Тушина, по правую сторону дороги, ведущей къ Волоколамску, между рѣками Москвою и Всходнею, видны донынѣ еще явные слѣды окоповъ, окружавшихъ станъ втораго Лжедимитрія, который имѣлъ, при началѣ своего вступленія, въ ономъ тысячъ пятнадцать Ляховъ и казаковъ и до пятидесяти тысячъ Русскихъ измѣнниковъ; но въ послѣдствіи, число сіе, отъ прибывающихъ изъ Польши войскъ и нашихъ измѣнниковъ, увеличилось до ста тысячъ; но чѣмъ болѣе накоплялось измѣнниковъ въ Тушинѣ, тѣмъ болѣе возрождалось и безпорядковъ. Вторый Лжедимитрій не зналъ, и еслибъ зналъ, то



====page 160====



не смѣлъ бы никакъ, самъ собою действовать, ибо окружающіе его Ляхи лишали его всей власти. Уже вѣрные слухи, что Нижній Новгородъ и другіе города Низовые и Сибирскіе возстали на спасеніе отечества, достигли до лагеря Тушинскаго и водворили въ ономъ совершенное разномысліе; а извѣстіе, что Сигизмундъ, вступя въ Россію, осадилъ Смоленскъ, привели не только вѣрныхъ Россіянъ, но и Россіянъ измѣнниковъ въ уныніе и возжгли въ сердцахъ ихъ ненависть къ Полякамъ. — Самые Ляхи, служившіе Лжедимитрію, призываемые подъ знамена короля своего, колебались и не знали, что предпринять имъ. Между тѣмъ, въ Москвѣ, стѣсненной полчищами Ляховъ, открылся голодъ, и хотя частные успѣхи князей Скопина-Шуйскаго, Пожарскаго и другихъ бояръ радовали Москвитянъ, но искры мятежа и неудовольствія на царя Василія Іоанновича въ народѣ раздувались сильнѣе и сильнѣе. Марина лицедѣйствовала въ Тушинѣ, по видимому, сообразно съ планомъ начальниковъ совѣта Тушинскаго,



====page 161====



но въ сущности — противъ онаго; успѣвъ вооружить надмѣннаго, необузданнаго и также властолюбиваго князя Рожинскаго противъ ненавистнаго ей Мѣховецкаго, она съ радостію узнала о явной ссорѣ ихъ, и наконецъ съ несказаннымъ удовольствіемъ увидѣла обезображенный трупъ послѣдняго: Рожинскій собственною рукою въ жаркой распрѣ умертвилъ Мѣховецкаго, овладѣлъ званіемъ гетмана (51) и началъ дѣйствовать самовластно; но дѣйствія его не были успѣшнѣе прежняго: Тушинскія полчища, въ жаркихъ приступахъ ихъ къ стѣнамъ Москвы, съ большимъ урономъ были отбиваемы.



====page====



ГЛАВА XII.

Тушинскій Самозванецъ и Марина. — Великая цѣль послѣдней. — Тушинскій станъ. — Побѣгъ Лжедимитрія изъ Тушина. — Смятеніе.



Погруженный въ мрачную задумчивость сидѣлъ Тушинскій Самозванецъ въ обширной комнатѣ дворца своего; неподвижный взоръ его устремленъ былъ на площадь села, сдѣлавшагося теперь столицею его царства. Въ нѣкоторомъ отдаленіи сидѣла отъ него Марина.

— Я зналъ это, сказалъ Лжедимитрій женѣ своей, — я зналъ, что нашихъ прогонятъ отъ



====page 163====



Москвы; я говорилъ это прежде въ совѣтѣ, но меня не хотѣли слушать.

— Вы царь, отвѣчала Марина, — вамъ слѣдовало бы приказать и ваша воля была бы исполнена.

— Меня не хотятъ слушать. Эти Ляхи каждый разъ стараются дѣлать мнѣ все напротивъ.

— Царь Московскій! сказала Марина важно, — кто виноватъ въ этомъ? Посмотрите въ это окно: видите ли вы этотъ необозримый станъ? Тамъ нѣтъ и десятой части Ляховъ. Для чего не явитесь вы сами туда, для чего не обратитесь вы къ Русскимъ, вашимъ подданнымъ? Скажите слово, и Ляхи должны будутъ замолчать.

— Такъ, я давно бы это сдѣлалъ; но мнѣ говорятъ, что тамъ гнѣздится множество Васильевыхъ слугъ, что между моими открывается множество измѣнниковъ.

— Тебѣ говорили, царь, но кто?

— Гетманъ Рожинскій, Лисовскій и всѣ близкіе ко мнѣ.



====page 164====



— Но эти близкіе — Ляхи.

— Такъ, но они желаютъ мнѣ добра; они клянутся возвести меня на престолъ Московскій.

— А между тѣмъ зорятъ и грабятъ твое государство. У царя Василія, нашего злодѣя, болѣе измѣнниковъ, но онъ не отдѣляется отъ народа; для чего же ты, царь истинный, не обратишься къ своему народу? для чего допускаешь властвовать и собою и твоими областями, пановъ Польскихъ?

— Пусть только возьмутъ они Москву, тогда...

— Тогда, царь, можетъ быть, будетъ поздно, тогда малѣйшее оскорбленіе твое имъ, будетъ, можетъ быть, дорого тебѣ стоить. Ты знаешь, уже и теперь являются самозванцы…

— Этого не страшусь я; ты слышала, что одинъ изъ этихъ бродягъ убитъ на берегу Волги, а другіе двое повѣшены въ виду моего стана (52).

— Такъ, но развѣ Ляхи не могутъ произ



====page 165====



весть новыхъ самозванцевъ и поддержать ихъ силою оружія своего?

— Пусть и такъ, сказалъ Лжедимитрій съ примѣтнымъ неудовольствіемъ, — но у меня есть еще преданные мнѣ атаманы казаковъ Донскихъ и Запорожскихъ. Я надѣюсь на нихъ.

— А между тѣмъ, можетъ быть, было бы лучше, если бы ваше величество начали сами свои дѣйствія и понемногу отдаляли бы отъ себя Ляховъ. Твое присутствіе, царь, могло бы ободрить всякаго Русскаго, и тогда…

— Какъ! ты хочешь, чтобы я отваживалъ мою жизнь въ бояхъ съ измѣнниками, ты хочешь… — Онъ всталъ и бросилъ суровый взоръ на Марину.

— Государь! сказала Марина также вставъ съ креселъ, — жизнь твоя во всякомъ случаѣ для меня драгоцѣнна, но не менѣе дорого и твое спокойствіе, и твоя слава.

— Вѣрю, но я не требовалъ еще твоихъ совѣтовъ: ты женщина и — не въ Польшѣ. Поди.



====page 166====



Марина повиновалась и вышла; но сердце ея кипѣло гнѣвомъ. Проходя въ свою горницу, она позвала къ себѣ Пржемыслскую.

— Нѣтъ, другъ мой, сказала она войдя въ двери, — тщетно хотѣла я вразумить эту буйную голову: — онъ меня выгналъ.

— Но для чего хотѣли вы это дѣлать, панна Марина; для чего хотите вы воружать его противъ вашихъ Ляховъ, — я истинно не могу понять причины.

— Какъ для чего? Пржемыслская, развѣ ты хочешь меня видѣть за третьимъ мужемъ.

— Какъ за третьимъ мужемъ?

— Такъ точно. Извини меня, мой другъ, что я до сихъ поръ скрывала отъ тебя нѣкоторыя обстоятельства, заставляющія меня такъ дѣйствовать. Сядь здѣсь и слушай: ты помнишь, думаю, ту ночь, другую послѣ ужаснаго убіенія моего Осмульскаго, помнишь, какъ къ окну моему Григорій Семеновичъ и Уминскій.

— О, я никогда не могу забыть этого; ахъ, какъ боялась я, чтобъ не увидали ихъ



====page 167====



стражи наши, чтобы не здѣлались они оба жертвою безразсудной дерзости.

— Сутки ранѣе… мой Осмульскій былъ бы живъ. Сутки ранѣе, и Марина, перешедшая отъ престола въ званіе простой шляхтянки, не перешла бы отъ добродѣтели къ пороку! униженная въ санѣ, она не унизилась бы въ душѣ и жила бы можетъ быть теперь въ отдаленныхъ областяхъ Русскихъ. Въ сердцѣ бы Марина обитала любовь, а не мщеніе! — Но судьбѣ угодно было иначе: покоряюсь! Тогда же Григорій Семеновичъ, будучи не въ силахъ оказать мнѣ явную помощь, отдалъ мнѣ вотъ это письмо. Благородный Валуевъ, будучи другомъ Осмульскаго въ жизни, остался такимъ и по его смерти: онъ увѣдомилъ меня о ковахъ и замыслахъ Мѣховецкаго, далъ совѣтъ, какъ поступать мнѣ и снова возродилъ во мнѣ надежду, если не на счастіе, по крайней мѣрѣ на мирное убѣжище, гдѣ кончу я жизнь мою. Теперь для Марины и это послѣднее счастіе изчезло. — Она заплакала.



====page 168====



— Но зачѣмъ отчаиваться, панна Марина? развѣ Самборъ не можетъ…

— Ахъ, не говори мнѣ о Самборѣ: тамъ нѣтъ уже мѣста злополучной Маринѣ; не говори мнѣ о Польшѣ: она мнѣ болѣе не отечество.

— Однако же съ, тѣхъ поръ вѣдь вы не видали Валуева?

— Видѣла три раза.

— Когда же?

— Извини меня, мой другъ: и это я отъ тебя скрыла. — Я видѣла его два раза въ церкви: онъ былъ одѣтъ монахомъ, а третій разъ, недавно, въ платьѣ юродиваго. Онъ былъ здѣсь у меня и при мужѣ моемъ: въ это-то время онъ искусно передалъ мнѣ послѣднее письмо его съ ужасными вѣстями.

— Неужели угрожаетъ новая опасность?

— Въ Москвѣ сильный мятежъ кроется еще подъ личиною преданности: многіе бояре рѣшились, для прекращенія междоусобій, избрать на престолъ Владислава, сына короля нашего. Сигизмундъ не соглашается и новыя



====page 169====



бѣдствія неминуемы. Наши Ляхи возстаютъ противъ короля и объявляютъ себя конфедератами. Ужасно! мужъ мой долженъ пасть первою жертвою ихъ умысла, а я — достаться другому. Но нѣтъ, никогда не восторжествуютъ злодѣи. Рожинскій уже въ близкомъ сношеніи съ королемъ. — Пржемыслская! теперь есть еще время: оставь меня на произволъ судьбы, поѣзжай въ Самборъ, гдѣ тебя ожидаютъ еще радости, а со мною ты погибнешь. О, ты многаго не знаешь: мнѣ уже предлагалъ дядя Стадницкій покориться Сигизмунду и предаться въ его волю: тогда погибель мужа моего будетъ первымъ дѣйствіемъ мятежниковъ, и торжество Поляковъ будетъ достигать совершенства; но Марина поклялась не пережить сего и — не переживетъ.

— Но мужъ вашъ не стоитъ такихъ жертвъ: онъ къ вамъ такъ равнодушенъ, холоденъ.

— Даже грубъ, даже ненавидитъ меня; но я хочу примирить его съ совѣстью, хочу сдѣлать изъ него другаго человѣка. Шуйскій гибнетъ, Москва гибнетъ, но Россія воз



====page 170====



стаетъ уже. Въ Низовыхъ городахъ ея, вѣрные сыны отечества не желаютъ владычества иноземнаго и показали уже Ляхамъ, что можеть сдѣлать любовь къ отечеству. Мужъ мой долженъ отъ всего отказаться, но не въ пользу иноземнаго насилія, а въ пользу законной власти. Вотъ долгъ его. Пусть ничтожество, безвѣстность, даже нищета будетъ удѣломъ его, пусть перенесетъ онъ все это съ терпѣніемъ, и тогда я забуду холодность его, забуду все: буду любить его и охотно раздѣлю съ нимъ его участь.

— Вы, панна Марина? — вы? — подумайте: вы имѣете большія права на престолъ, нежели мужъ вашъ — этотъ тиранъ.

— Царь Шуйскій гораздо болѣе имѣетъ правъ, нежели я, но ты слышала, — и его, какъ избраннаго безъ думы государственной, готовятся свергнуть съ престола. — Ахъ, другъ мой! въ глазахъ моихъ очарованіе уже исчезло. Счастливая Марина, вольная дворянка вольнаго города, могла забыться, могла прельститься короною, но злополучная Марина, же



====page 171====



на двухъ Самозванцевъ, изъ которыхъ одинъ уже растерзанъ народомъ, а другой обрекается на поносную казнь, не можетъ, никогда не дерзнетъ подумать о тронѣ. Нѣтъ! очарованіе исчезло.

— Вы опять начинаете грустить, панна Марина; не печальтесь, можетъ быть дѣла примутъ другой оборотъ, и тогда...

— И тогда, и навсегда уже Марина должна оплакивать потерю своего благополучія. 

На площади Тушинской послышался шумъ народа. Марина подошла къ окну и, не понимая еще причины, удивлялась, смотря на толпы Русскихъ и Ляховъ, стремившихся къ дому, занимаемому гетманомъ Рожинскимъ.

— Что значитъ это стеченіе народа? спросила Марина: — смотри Пржемыслская: это наши Польскіе региментари и ротмистры спѣшатъ, на дворъ Рожинскаго. — Смотри, какъ суетятся тамъ: это должно быть что нибудь новое. Посмотри, посмотри! Наши отгоняютъ прочь Русскихъ; они кого-то кажется ожидаютъ…



====page 172====



Въ сiю минуту вошла служанка къ Маринѣ и доложила ей, что ее требуетъ къ себѣ супругъ ея.

— Кто у него? спросила Марина, и кого присылалъ онъ за мною?

— Шутъ царскій Кошелевъ (53) приходилъ за вами, отвѣчала служанка, — онъ сказалъ, что государь одинъ сидитъ въ большой горницѣ.

Марина тотчасъ повиновалась и пошла къ своему мужу.



— Куда ты, Семенъ? спросилъ одинъ изъ Тушинскихъ ратниковъ товарища своего, который предъ сильно пылающимъ огнемъ укладывалъ въ походную свою котомку кой-какую мелочь.

— Куда? — Туда, куда глаза глядятъ! отвѣчалъ Семенъ, — да и тебѣ, братъ Лапша, совѣтовалъ бы я здѣсь не оставаться.



====page 173====



— А что? развѣ здѣсь худо? Слава Богу, всего довольно! ѣшь и пей, чего хочешь.

 — Только-то? да развѣ затѣмъ мы льемъ кровь нашу, чтобы ѣсть да пить? — Нѣтъ, Лапша, ты парень добрый, послушайся меня: пойдемъ въ Нижній, нашихъ много ужь туда ушли.

— Да отъ какой же напасти уходить? спросилъ удивленный Лапша, — развѣ что новое у насъ случилось въ Тушинѣ?

— А ты какъ будто и не знаешь?

— Нѣтъ, я ничего не слыхалъ, кромѣ того, что въ Москвѣ больно худо.

— А здѣсь и того хуже: наши Ляхи передались, слышь, къ королю своему Жигмунду.

— Какъ къ Жигмунду? да вѣдь они за нашего Димитрія Іоанновича, противъ Шуйскаго, стояли?

— Да, было, а теперь ужь нѣтъ, теперь они съ королемъ своимъ противъ всего нашего царства православнаго. Если ты не слыхалъ, то я раскажу тебѣ; слушай; ты вѣдь



====page 174====



чай видѣлъ пословъ королевскихъ у насъ въ Тушинѣ?

— Видѣлъ, да они вѣдь къ Димитрію Іоанновичу пріѣхали изъ-подъ Смоленска.

— Анъ нѣтъ, а къ гетману да къ воеводамъ Польскимъ.

— Зачѣмъ же?

— А вотъ зачѣмъ: — чтобы не быть ни Василію царемъ на Москвѣ,, ни нашему Димитрію Іоанновичу, а быть, ли дескать-не-быть царемъ, на святой Руси королевичу Польскому Владиславу.

— Королевичу Польскому! — Ахъ, мать Пресвятая Богородица! да гдѣ же это видано, чтобы Русскіе отдали себя невѣрному?

— Да вотъ, слышь, отдали. Вчера наши всѣ бояре были у пословъ королевскихъ, и тамъ совсѣмъ поладили. Сотникъ нашъ, Косолапа, самъ былъ тамъ съ княземъ Мосальскимъ.

— А какъ же батюшка-то нашъ Димитрій Iоанновичъ?



====page 175====



— Его хотятъ Ляхи головой выдать королю Польскому: онъ, слышь, вѣдь не настоящій царевичъ!

— Да кто же онъ?

— Богъ вѣсть, братъ Лапша; я ужь и не придумаю, что это за безвременье пришло: или ужь скоро свѣта переставленье будетъ, — такія вездѣ смуты, что и Боже упаси! братъ на брата, сынъ на отца, а все это съ тѣхъ поръ, какъ эти проклятые Ляхи къ намъ пришли.

— Да куда ты, Семенъ, идешь-то теперь?

— Насъ собралось человѣкъ съ двадцать, хотимъ идти въ Александрову слободу: тамъ теперь князь Михайла Васильевичъ (54); а не попадемъ туда, такъ пристанемъ къ Григорію Семеновичу Валуеву; съ нимъ пойдемъ въ Нижній: тамъ, слышь, православные собираются со всѣхъ сторонъ, и не хотятъ королевича. Пойдемъ съ ними.

— По мнѣ пожалуй.

— Чтожь ты, Лапша, долго не выходишь? сказалъ запыхавшись молодой мужчина въ уз



====page 176====



комъ полукафтаньѣ, — a хотѣлъ еще до свѣту выдти.

— Не успѣлъ братъ! отвѣчалъ Лапша, — да ты что такъ запыхался: али бѣжалъ скоро?

— Охъ, молчи, братъ, да убирайся скорѣе: здѣсь бѣда за бѣдою.

— Что еще? спросилъ скоро Семенъ, вскочивъ съ своего мѣста.

— Димитрій Іоанновичъ уѣхалъ и не вѣдомо куда.

— Какъ уѣхалъ? куда уѣхалъ? когда? спросили въ одинъ голосъ Лапша и Семенъ.

— Сегодня ночью, а куда не извѣстно; — говорятъ только, что уѣхалъ, а почему знать: можетъ быть и Ляхи извели.

— Что вы тутъ копаетесь! вскричалъ вбѣжавшій еще ратникъ, — скорѣе бѣгите на площадь: тамъ всѣ наши сбираются; вѣдь Ляхи извели нашего батюшку Димитрія Іоанновича.

Молча, но съ изумленіемъ и яростію въ сердцѣ, бросились бесѣдовавшіе на Тушинскую площадь, куда со всѣхъ концовъ стана стре



====page 177====



мились толпы Русскихъ; съ крикомъ приступили они къ дому гетмана Рожинскаго и требовали своего царика. Злѣйшіе изъ измѣнниковъ бросились грабить обозы и не щадили даже обоза царскаго; величайшихъ усилій стоило гетману удержать мятежниковъ отъ убійства и увѣрить ихъ, что онъ не изведенъ, но по малодушію своему, одѣвшись въ крестьянское платье, уѣхалъ ночью, не взявъ никого съ собою, кромѣ одного своего шута (55).

Скоро подтвердились слова гетмана и существованiе Тушинскаго злодѣйскаго скопища рушилось; одни изъ измѣнниковъ бѣжали вслѣдъ за царикомъ къ Калугѣ, где жилъ еще духъ буйства и гдѣ были еще многіе изъ сподвижниковъ Болотникова; другіе, и знатнѣйшіе, пристали къ партіи Ляховъ, утвердились въ избраніи на царство Русское Владислава, королевича Польскаго, и отправили посольство къ Сигизмунду, все еще стоящему подъ Смоленскомъ; а нѣкоторые, вразумленные какъ горькимъ опытомъ крамолъ, такъ и распространяющимися слухами о успѣхахъ князя



====page 178====



Михайлы Скопина-Шуйскаго и о собраніи вѣрныхъ въ Нижнемъ и другихъ разныхъ городахъ, пошли, или въ Александрову слободу, въ которой дворецъ, пять богатыхъ храмовъ, чистые пруды, глубокіе рвы, высокія стѣны и, словомъ, все напоминало еще времена Іоанна Грознаго, и которая теперь обратилась въ мѣсто надежды и спасенія; или въ Низовые города Россіи, гдѣ уже острился мечъ, долженствующій наказать злодѣевъ и освободить Россію.





КОНЕЦЪ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.



====page 179====



ПРИМѢЧАНІЯ

КЪ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.



(1) Подлинныя слова. Ист. Гос. Рос. XI, стр. 501, и прим. 562.

(2) Димитрій Константиновичъ Суздальскій былъ великимъ княземъ съ 1359 по 1362 годъ. Отъ него произошли по прямой линіи: 1, Василій Дмитріевичъ Кирдяпа; 2, Юрій Васильевичъ; 3, Василій Юрьевъ; 4, Михайло Васильевичъ; 5, Андрей Михайловичъ; 6, Иванъ Андреевичъ и сей Василій Іоанновичъ. Ядро Рос. Ист. Хилкова, стр. 514.

(3) Такъ думалъ покойный митрополитъ Платонъ, и многіе другіе, доказывая то почти неопровержимо. См. Ист. Платона.

(4) Черезъ улицу, противъ дома пословъ Литовскихъ въ бывшемъ домѣ Степана Годунова, а потомъ Голицына, жилъ братъ Марины, и самъ воевода Сендомирскій.



====page 180====



(5) Ист. Гос. Poс. ХII, прим. 19 (ссылка на Маржерета).

(6) См. Ист. Гос. Poс. XI, прим. 554.

(7) Котлы, такъ называется слобода за Серпуховскою заставою.

(8) Князь Григорій Петровичъ Шаховской точно первый, будучи начальникомъ въ Путивлѣ, объявилъ себя противъ Шуйскаго и призналъ Лжедимитрія спасеннымъ въ мятежѣ, и скрывающимся въ Польшѣ. Ист. Гос. Poс. XII, 25.

(9) Истор. истина. См. Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 25—27.

(10) Въ Путивлѣ былъ тогда князь Григорій Петровичъ Шаховской воеводою, посланъ туда царемъ Василіемъ Шуйскимъ, и онъ точно объявилъ, будто царевичъ живъ. Ист. Гос. Poс. XII, 25 и 26.

(11) Болотниковъ точно присланъ былъ къ Путивльскому воеводѣ, князю Григорію Петровичу Шаховскому съ грамотою отъ новаго Лжедимитрія изъ Сендомира, и сей Болотниковъ сдѣлался вождемъ мятежниковъ. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 31 и 32.

(12) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 22.

(13) Тамъ же, 53.

(14) Тамъ же, 54.



====page 181====



(15) Въ октябрѣ мѣсяцѣ 1606 года: Ист. Гос. Poс. XII, стр. 38. Шаховской точно похитилъ въ день мятежа Московскую печать и писалъ указы именемъ Димитрія. См. Ист. Гос. Рос. XII, 31.

(16) Таковое описаніе новаго Лжедимитрія, — Тушинскаго вора, — заимствовано изъ исторіи, которая присовокупляетъ къ тому, что онъ хвалился еще мудростію и предвѣдѣніемъ будущаго, предсказывалъ, что онъ будетъ царствовать три года, лишится престола измѣною, и потомъ, снова воцарясь, будетъ державствовать уже 30 лѣтъ.

(17) Тамже см. Ист. Гос. Рос. ХII, 59 и пр. 141.

(18) Зала трапезы въ Іезуитскихъ коллегіумахъ и католическихъ монастыряхѣ.

(19) Мазанками называются въ Малороссіи домы, обмазанные бѣлою глиною, перемѣшанною съ рубленою соломою, такъ какъ нынѣ у насъ штукатуркою. Печи въ таковыхъ домахъ бываютъ съ трубами. Въ степныхъ же краяхъ Малороссіи, сіи мазанки дѣлаются изъ хвороста, и будучи обмазаны глиною, всегда теплѣе Литовскихъ курныхъ избъ.

(20) Кобенякъ верхнее одѣяніе степныхъ Малороссіянъ — оно есть родъ шинели и отличается



====page 182====



только тѣмъ, что дѣлается съ капишономъ назади, который называютъ отлогою.

(21) Сцена сія заимствована изъ исторіи. См. Ист. Гос. Рос. XII, 61 и пр. 145.

(22) Собственныя слова исторіи. — Ист. Гос. Рос. XII, 61.

(23) Тула взята 10-го октября 1607 года по нынѣшнему счисленію, а какъ тогда годъ начинался съ 1-го сентября, то 10-го октября былъ уже 1688 годъ. О средствахъ ко взятію города предложенныхъ Кровковымъ, см. Ист. Гос. Рос. XII, 64 и пр. 152.

(24) Москворѣцкія ворота были тутъ, гдѣ нынѣ часовня, близъ Зарядья, противъ Москворѣцкаго моста.

(25) Когда Болотниковъ заперся въ Калугѣ и мужественно отражалъ осаду Мстиславскаго, тогда сей Нѣмецъ, лѣкарь Фидлеръ, взялся за 100 флориновъ отравить Болотникова, въ чемъ далъ ужаснѣйшую клятву, но измѣнилъ и царю Василію и клятвѣ: передался къ Болотникову. См. Ист. Гос. Рос. ХП, 31, пр. 113.

(26) Историческое. См. тамъ же.

(27) Онъ точно на ней женился; бракосочета 



====page183====



нiе послѣдовало 17-го января 1608 года, а казнь Илейки 21 октября 1607. См. пр. 15.

(28) Прибывшіе въ Москву 12 октября 1607. См. Диплом. Собр. дѣлъ, Бантыша-Каменскаго.

(29) Мнишехи точно были содержимы въ Ярославлѣ. Ист. Гос. Рос. XII, 19.

(30) Марина съ отцемъ своимъ везена была изъ Ярославля въ Польшу чрезъ Угличъ, Тверь, Бѣлую, къ Смоленской границѣ. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 90.

(31) Такъ называли Поляки Тушинскаго Самозванца, а отъ нихъ именовали такъ его и многіе Русскіе, которые держались стороны Москвы.

(32) Конькомъ называютъ въ крестьянскомъ быту верхнюю дальную перекладину на кровлѣ, отъ которой весь лицевой бокъ крыши закрывается до самаго спуска широкою доскою съ разными рѣзными украшеніями. Самая верхушка, а иногда и весь конецъ во всю длину кровли, украшается также рѣзною тесницею, рѣзными пѣтухами и другими фигурами.

(33) Олесницкій точно ѣхалъ въ Тушино, а другіе послы поѣхали прямо въ Польшу. Ист. Гос. Рос. XII, прим. 218.



====page 184====



(34) Шиши — такъ называли Поляки буйныя толпы Русскихъ, которыя, не принадлежа ни къ какой партіи, сами собою дѣйствовали, истребляя разорителей отечества. Въ 1812 году, таковы были отряды партизановъ и толпы крестьянъ, истреблявшихъ Французскихъ мародеровъ, которыхъ они, и весьма прилично по своему разумѣнію — называли міродерами.

(35) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 89.

(36) 23 сентября 1608 года Санѣга, а съ нимъ и Лисовскій, князь Константинъ Вишневецкий, Тишкевичи и многіе другіе знатные паны, предводительствуя 30-ю тысячами Ляховъ, казаковъ и Россійскихъ измѣнниковъ, стали въ виду монастыря на Клементьевскомъ полѣ. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 99, прим. 241.

(37) Перелетами называли въ тѣ времена тѣхъ, которые передавались то къ царю Василiю, то къ Тушинскому вору.

(38) Читатели встрѣтятъ здѣсь анахронизмы: — писавъ романъ, ихъ почти не возможно избѣгнуть. Осмульский убитъ точно защищая Марину, но еще тогда, когда убитъ Лжедимитрiй въ Москвѣ. 

(39) Князь Димитрій Михайловичъ Пожарскiй, которому Провидѣніе готовило благотворнѣй



====page 185====



шую славу въ мірѣ — славу героя спасителя отечества, — какъ говоритъ исторіографъ нашъ, — происходилъ отъ Всеволода IIІ и князей Стародубскихъ. Царедворецъ безчиновный въ Борисово время и стольникъ при Разстригѣ вторично защищаетъ Коломну отъ нападенія Литвы и нашихъ измѣнниковъ, въ селѣ Высоцкомъ, въ 30 верстахъ отъ Коломны разбиваетъ враговъ и являетъ не столько смѣлость, но и рѣдкое искусство, въ предвѣстіе своего великаго назначенія. — Ист. Гос. Poс. XII, стр. 130. Князь Димитрій Михайловичъ Пожарскій былъ потомокъ Всеволода въ шестомъ колѣнѣ; князь Василій Андреевичъ принялъ названіе Пожарскаго отъ того, что ему достался въ наслѣдство опустошенный пожарами городокъ Погаръ, который до нашествія Татарскаго именовался Радогость. Біогр. свѣд. о кн. Д. М. Пожарскомъ, соч. А. Ѳ. Малиновскаго.

(40) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 86, и 87 и пр. 210.

(41) Тамъ же, стр. 83.

(42) Лавра была осаждена 23 сентября 1608, а освобождена 12 января 1610.

(43) 1609 года февраля 28 подписаны сіи условія.

(44) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 136. — Весь крат



====page 186====



кій обзоръ сей царствованія Василія взятъ мною изъ исторіи Н. М. Карамзина.

(45) 1-го іюня 1608 года.

(46) Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 129.

(47) Расказъ Марины о положеніи ея въ Тушинѣ точенъ съ исторіею. См. Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 129 и 130.

(48) Въ январѣ 1609 года.

(49) Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 91. — Торжественный въѣздъ ея былъ 1-го сентября 1608.

(50) Анахронизмъ: по исторіи Мѣховецкій убитъ Рожинскимъ не въ 1608 году, но гораздо прежде. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 76.

(51) Въ сіе время точно вышли изъ Астрахани три Самозванца: 1-й Августъ, называвшійся сыномъ Іоанна Грознаго, 2-й Осиповикъ и 3-й Лавръ или Лаверъ — внуками его. — Казаки, сопровождавшіе ихъ, были отбиты отъ Саратова, взбунтовались, и умертвили Осиповика, а другихъ двухъ приведя въ Тушино, явились съ повинною къ царику, который помиловалъ казаковъ, приказалъ обоихъ самозванцевъ повѣсить на Московской дорогѣ. Ист. Гос. Рос, XII, стр. 167, прим. 413.



====page 187====



(52) У Тушинскаго Самозванца точно былъ шутомъ Петръ Кошелевъ.

(53) Скопинъ-Шуйскій — 1609 годъ. Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 171.

(54) Самозванецъ Тушинскiй бѣжалъ изъ Тушина точно съ однимъ шитомъ Кошелевымъ въ ночь 29 декабря 1609 года. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 188.



====page====



МАРИНА МНИШЕХЪ,

КНЯЖНА СЕНДОМИРСКАЯ,

ЖЕНА

ДИМИТРІЯ САМОЗВАНЦА.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ,

ОТНОСЯЩІЙСЯ КО ВРЕМЕНАМЪ

ЦАРЯ БОРИСА ГОДУНОВА, ЛЖЕДИМИТРIЯ,

ЦАРЯ ВАСИЛІЯ ШУЙСКАГО И МЕЖДУЦАРСТВІЯ,

СЛУЖАЩІЙ ДОПОЛНЕНІЕМЪ РОМАНА:

ДИМИТРІЙ САМОЗВАНЕЦЪ

Ив. Грбвъ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ.



ЧАСТЬ IV.



МОСКВА.

ВЪ ТИПОГРАФІИ Т. ВОЛКОВА И К°,

1857.



====page====



ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

съ тѣмъ, чтобы по отпечатанiи представлено было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное число экземпляровъ. Москва. Февраля 3-го дня 1857 года.

Ценсоръ Н. Гиляровъ-Платоновъ.



====page====



Края небосклона обставлены уже воздушными черными горами; верхи ихъ крутятся дымчатыми иолосами; солнца нѣтъ; море шевелится, какъ оживающій мертвецъ подъ бѣлѣющимъ саваномъ, и края покрывала его пѣнистыми бахрамами хлещутся объ утесы, и гулъ бури поетъ въ отдаленіи. Еще минута, и — горе ладьѣ, не успѣвшей укрыться въ пристань!

(Краковскій замокъ, быль.)



====page====



====page====



МАРИНА МНИШЕХЪ



ГЛАВА I.

Непреклонная гордость Марины. — Бунтъ въ Тушинѣ. — Незнакомецъ. — Тушино въ пеплѣ. — Григорiй Валуевъ бесѣдуетъ съ друзьями. — Смерть князя Михайлы Скопина-Шуйскаго. — Ужасъ въ Москвѣ.



Во дворцѣ Тушинскаго царика служители, воины Русскiе и Ляхи бѣгали, суетились и не знали, что предпринять имъ безъ главы ихъ; вѣрили уже несомнѣнно, что онъ живъ, но не знали, что будетъ теперь съ нимъ. Одна Марина пребывала спокойною. Едва только гетманъ успѣлъ нѣсколько успокоить



====page 6====



буйныя толпы мятежниковъ, какъ Стадницкій, дядя Марины пришелъ къ ней, и убѣждалъ ее, оставивъ Самозванца, прибѣгнуть къ покровительству короля Сигизмунда, но Марина рѣшительно отказалась и съ обыкновенною своею твердостію старалась защитить права свои.

— И такъ, Марина, вы, дочь вельможнаго пана Польши, воеводы Сендомирскаго, не хотите воздать должнаго королю вашему? сказалъ Стадницкiй.

— Моему королю? Пане Стадницкiй! вы вѣрно забыли, что кому Богъ единожды даетъ величiе, тотъ уже никогда не лишается сего блеска, подобно солнцу, всегда лучезарному, хотя и затмѣваемому на часъ облаками (1)?

— Но вспомните, въ какомъ вы положенiи. 

— Знаю; не имѣю нужды вспоминать о семъ, потому что всѣ ревностные защитники правъ моего мужа, служившіе ему изъ жалованья и облагодѣтельствованные имъ, и да



====page 7====



же сами вы, берете на себя трудъ напоминать мнѣ объ этомъ вашими поступками.

— Что дѣлать, панна Марина, если перемѣнились обстоятельства! Если бы не Шуйскій, вы бы царствовали еще и до сихъ поръ.

— Прекрасно! и такъ если бы не Шуйскій, то и вы не унижались бы такъ передъ Самозванцемъ?

— Передъ какимъ Самозванцемъ? спросилъ Стадницкій въ чрезвычайномъ смущеніи.

— Не знаю! по крайней мѣрѣ я слышала, такъ Поляки называютъ моего мужа, такъ Поляки называютъ того, кому вы сами нѣкогда служили и къ кому, кажется, присланы вы отъ короля посломъ.

— Я, панна Марина, присланъ посломъ отнюдь не къ царику, но къ конфедератамъ, для обращенія ихъ на истинной путь чести, и къ вамъ, княжна, съ предложеніемъ самымъ почтительнымъ.

— Я имѣла уже честь слышать предложеніе это и — повторяю мой отвѣтъ: — Марина, коронованная царица Московская, не мо



====page 8====



жетъ быть подданною короля Польскаго. Meня оставило счастіе, но не лишило права властительнаго, утвержденнаго моимъ царскимъ словомъ и двукратною присягою Россiянамъ.

— Король не принуждаетъ васъ быть подданною Польши, и предоставляетъ вамъ выборъ: вы можете остаться въ Россіи въ подданствѣ Владислава и получить значительное вознагражденіе за ваши потери.

— Владислава? А кто избиралъ его на царство? — Если король и вы, то вы не имѣли права надъ землею, которой еще не завоевали. 

— Владислава избрали сами Россіяне.

— Скажите лучше, — вы, черезъ боярина Михайлу Салтыкова и князя Рубца Мосальскаго съ ихъ клевретами; они, нарушивъ уже три присяги, не постыдились нарушить четвертую и предать вамъ свое отечество.

— Княжна! вы сами, кажется, не очень благодарны къ вашему отечеству: — вы видите, что Польша имѣетъ случай возвеличиться,



====page 9====



умножитъ славу свою, могущество, и противитесь ея успѣху.

— Я сказала уже вамъ, пане Стадницкiй: доколѣ я была въ Самборѣ, дотолѣ Польша была моимъ, отечествомъ, и я почитала долгомъ моимъ дѣлать для него, что могла, и сдѣлала болѣе, нежели можно было требовать отъ женщины; теперь я Русская, и Польша перестала быть моимъ отечествомъ.

— Княжна, вы забываете, что Сигизмундъ и войска его въ Россіи, и что вы…

— Прошу васъ не договаривайте и оставьте меня или ошибаться, или знать, что я еще царица.

Марина встала съ своего мѣста; Стадницкій также поднялся съ креселъ, и стоялъ передъ нею въ почтительномъ положеніи.

— Гдѣ теперь мужъ мой? спросила Марина дядю своего съ гордостію.

— Вамъ это должно быть лучше моего извѣстно, отвѣчалъ Стадницкій. — Рожинскій объявилъ намъ только побѣгъ его, а мѣсто пребыванія остается неизвѣстнымъ.



====page 10====



— Если не знаете вы, то по крайней мѣрѣ я должна знать это. Простите, пане Стадницкій, и скажите вашему королю отвѣтъ мой.

Марина удалилась. Стадницкій, возвратясь къ Рожинскому, старался о скорѣйшемъ соединеніи конфедератовъ съ войсками Польскими и успѣлъ только въ половину.

Русскіе измѣнники отправили изъ Тушина пословъ къ королю для переговоровъ и утвержденія сына его Владислава на престолѣ Московскомъ, но конфедераты еще противились королевскому повелѣнію и, какъ бы особая какая держава, начали переговоры, требуя для Марины Новгорода и Пскова, для мужа ея особенное какое-нибудь княжество, а для себя денегъ. Король обѣщалъ, но медлилъ исполненіемъ, и доселѣ страшный Тушинскій станъ началъ представлять разномыслящее скопище злодѣевъ, утратившее свою силу.

Между тѣмъ Самозванецъ, открывшій дѣйствія свои въ Калугѣ съ довольнымъ успѣхомъ, присылалъ въ Тушино свои грамоты, призывая къ себѣ своихъ вѣрныхъ, и об



====page 11====



надеживая ихъ новыми милостями. Бродяги, грабители волновались, но не могли еще дѣйствовать открыто противъ Поляковъ, управляемыхъ неустрашимымъ Рожинскимъ. Въ сію критическую минуту, среди стана Тушинскаго, явилась сама Марина. Блѣдное лице ея изображало глубокую горесть, волосы были растрепаны, слезы текли ручьями. Съ сильнымъ чувствомъ умоляла она воиновъ не оставлять мужа ея, которому они доселѣ столь вѣрно служили, и который вознаградитъ по-царски труды ихъ; убѣждала Россіянъ не обольщаться королевскою милостію, краснорѣчиво доказывая ненадежность оной; заклинала всѣхъ не измѣнять присягѣ и гласно объявляла тайныя намѣренія короля — овладѣть Россіею и ввести въ оной католическую вѣру. Такъ говорила Марина, переходя изъ ставки въ ставку, отъ толпы къ толпѣ, и вездѣ находила готовыхъ исполнить желаніе ея и умереть за царя Димитрія Іоанновича.

«Къ гетману! къ гетману! кричали со всѣхъ сторонъ толпившіеся около Марины



====page 12====



воины; — насъ обманули, разлучили съ батюшкою царемъ нашимъ! пойдемъ къ гетману, потребуемъ отъ него Димитрія Іоанновича. Не хотимъ, не хотимъ Польскаго владычества, не хотимъ!»

Къ шумнымъ толпамъ Россіянъ присоединились и Ляхи; весь станъ пришелъ въ движеніе. Въ сію самую минуту, когда Марина могла бы сама вести взбунтовавшихся на Поляковъ и Гетмана, высокій молодой мужчина протѣснился къ ней сквозь толпу воиновъ, сказалъ ей что-то и почти силою увлекъ съ собою изъ стана. Буйныя толпы бросились за нею, но незнакомецъ уже успѣлъ посадить ее въ сани и ускакать во дворецъ царика.



18-ть мѣсяцевъ село Тушино кипѣло многолюдствомъ, величалось именемъ царства и боролось съ Москвою. Но ударилъ часъ его, и въ февралѣ мѣсяцѣ 1610 года, гетманъ, тѣснимый княземъ Михаиломъ Скопинымъ, превратилъ его въ пепелъ, а самъ присоеди



====page 13====



нился къ королю Сигизмунду (3). 16-ть мѣсяцевъ, знаменитая святостію и событіями историческими Троице-Сергіевская лавра, будучи въ тѣсномъ облежаніи, преодолѣвала всѣ усилія непріятеля многочисленнаго; защитники ея переносили нужду, язву, обратили башни оной, стѣны, холмы и всю окрестность въ безсмертные памятники своего мужества, терпѣнія и великодушія; наконецъ 12-го января 1610 года лавра увидѣла себя освобожденною (4): дерзкій Сапѣга съ 6000 своихъ сподвижниковъ отступилъ къ Дмитрову, и подъ стѣнами онаго претерпѣвъ сильное пораженіе отъ Русскихъ, предводимыхъ княземъ Иваномъ Куракинымъ, бѣжалъ день и ночь къ границѣ Калужской и сталъ на берегу рѣки Угры, въ  намѣреніи присоединиться къ королю или Лжедимитрію, смотря по обстоятельствамъ (5). Москва, бывшая еще недавно столицею безъ государства, говоритъ исторія, снова, возвысила поникшую главу свою и съ радостію встрѣчала избавителя своего, юнаго князя Михаила Васильевича Ско



====page 14====



пина-Шуйскаго, героя юнаго, но знаменитаго.

Въ началъ сего-то достопамятнаго года, вмѣстѣ съ княземъ Михаиломъ Скопинымъ и другими, отличался въ славныхъ подвигахъ спасенія отечества и Григорій Семеновичъ Валуевъ: дѣйствуя 500-ми ратниковъ, онъ пробился сквозь воинскія дружины Сапѣги, проникнулъ въ лавру и, подкрѣпивъ себя дружиною Жеребцова, одержалъ значительную побѣду надъ Ляхами; потомъ преслѣдуя гетмана Рожинскаго, разбилъ въ полѣ сего искусснаго полководца, и освободилъ изъ плѣна знаменитаго Филарета (6), митрополита Ростовскаго.

Григорій Семеновичъ, искренній другъ Осмульскаго, не могъ забыть своего слова, даннаго нѣкогда сему благородному юношѣ, и уважая память его, былъ душевно преданъ пользамъ Марины; онъ зналъ подробно все касающееся до нея, зналъ, что смерть Осмульскаго произвела ужасную перемѣну въ ея характерѣ, что мщеніе сдѣлалось одною изъ главныхъ страстей ея, что часть Ляховъ и из



====page 15====



мѣнники Русскіе готовятъ содѣлать ее новымъ орудіемъ своихъ замысловъ, а вся Польша и самъ король, видя въ ней одну изъ препонъ, могущихъ, по мнѣнію ихъ, если не совершенно уничтожить, то по крайней мѣрѣ замедлить предположенное ими завоеваніе Россіи, готовили ей гибель. Валуевъ зналъ все это, и рѣшился спасти Марину отъ будущихъ укоровъ собственной совѣсти и опасностей, а вмѣстѣ съ тѣмъ, и лишить злоумышленниковъ отечества, одного изъ важнѣйшихь орудій ихъ крамолъ и ухищреній.

— Итакъ, пане Уминскій, ты поспѣлъ въ самую пору, сказалъ Григорій Семеновичъ, спокойно сидя въ Moсковскомъ своемъ домѣ съ нѣкоторыми изъ преданныхъ и вѣрныхъ друзей его, за большимъ дубовымъ столомъ, на котормъ стояла братина крѣпкаго меда и нѣсколько серебряныхъ кубковъ.

— Слава Богу, Григорій Семеновичъ, въ самую пору. Только что пріѣхалъ я изъ Калуги въ Тушино, какъ тотчасъ услышалъ о волненіи стана; бѣгу къ квартирѣ Гетмана; — 



====page 16====



тамъ все было уже въ движеніи: Рожинскій и воеводы его съ дружинами готовились на усмиреніе мятежнаго стана. Я вмѣшался въ толпу слугъ и достигнулъ до внутреннихъ покоевъ. Прислушиваюсь къ каждому слову, и слышу, что гетманъ приказываетъ не щадить никого и особено Марины, если бунтующіе осмѣлятся поднять оружіе. Я тужь минуту выбѣгаю на площадь, хватаю первую запряженную лошадь и скачу въ станъ: тамъ, съ неистовымъ крикомъ, толпились Русскіе и Ляхи около Марины и грозили гибелью гетману. Я продираюсь въ средину, успѣваю сказать ей ваше имя и намѣреніе, успѣваю сказать ей о опасности и увлекаю съ собою почти силою. Толпы бросились за нами, но мы успѣли сѣсть въ сани и ускакали. Черезъ нѣсколько минутъ явился въ станъ Рожинскій и успѣлъ усмирить бунтующихъ. Одни Донцы сѣли на коней и выѣхали къ Калугѣ; Гетманъ съ своими Латниками погнался за ними и заставилъ многихъ изъ нихъ возвратиться.

— Слава Богу! иначе много бы пролито



====page 17====



было крови человѣческой и — понапрасну! сказалъ сѣдой бояринъ, сидѣвшій подлѣ Валуева. — Панъ Уминскій! ты добрый, смышленый человѣкъ; пей съ нами круговую чашу, и будь всегда нашимъ другомъ! Жаль, что ты Полякъ. Прости моей откровенности: я Полтевъ, Русскій и люблю говорить правду.

— Григорій Михайловичъ! отвѣчалъ Уминскій, — я всегда любилъ Русскихъ и самъ едва ли не принадлежу къ Россіи: моя родина — Кіевъ.

— О братъ, такъ ты нашъ Русскій! подхватилъ Полтевъ: — да какъ же ты попалъ въ Польшу?

— Я сирота, не помню ни отца, ни матери, и завезенъ въ Польшу моимъ дядею.

— Что намъ за дѣло до родства и происхожденія! возражалъ Григорій Семеновичъ, — былъ бы добрый человѣкъ, то всегда будетъ братъ Русскому! — Чтожь въ Калугѣ? Уминскій, раскажи намъ!

— Новое Тушино: князь Григорій Шаховской съ казаками и новыми измѣнниками со



====page 18====



ставили ополченіе, пируютъ и веселятся; тамъ всего изобильно!

— А что говорятъ о Владиславѣ?

— Никто не хочетъ и слышать о Польскомъ королевичѣ.

— Слава Богу! сказалъ Полтевъ — и такъ царство Русское еще не клонится къ паденію!

— Григорій Михайловичъ, возразилъ Валуевъ, — развѣ Русскіе могутъ забыться до того, чтобы добровольно отдать свою родину въ руки иноземцевъ? Ты посѣдѣлъ на службѣ отечеству, и неужели еще не примѣтилъ, что чѣмъ болѣе предстоитъ государству опасности, тѣмъ сильнѣе и величественнѣе являются доблести вѣрныхъ сыновъ его. Нѣтъ! я никогда не сомнѣвался въ томъ, что Россія возстанетъ и посрамитъ враговъ своихъ. Посмотри-ка, что сдѣлалъ въ пять мѣсяцевъ нашъ князь Михаилъ Васильевичъ; вспомни-ка, что дѣлали князь Димитрій Михайловичъ Пожарскій, нашъ Иванъ Семеновичъ Куракинъ; подумай-ка, что дѣлала Троице-Сергіевская обитель, и послѣ всего этого неужели мы бу



====page 19====



демъ безмолвными жертвами Литовскаго властолюбія и козней?

— Нѣтъ! нѣтъ! вскричали въ одинъ голосъ всѣ бесѣдующіе. — Не хотимъ Владислава!

— Да! сказалъ Валуевъ — и стыдно будетъ. Посмотрите-ка, что говорятъ и дѣлаютъ Низовые города. Кого же изъ нашихъ, Уминскій, оставилъ ты при Маринѣ?

— Боярскаго сына Кафтырева, и тотчасъ поѣхалъ сюда къ вамъ, Григорій Семеновичъ.

— Доброе дѣло. Успѣлъ ли ты сказать нашимъ въ Калугѣ о томъ, что надобно дѣлать?

Блѣдный, съ растрепанными волосами и запыхавшись, вбѣжалъ къ бесѣдующимъ стрѣлецкiй сотникъ Лукашъ. Всѣ поднялись съ мѣстъ и наперерывъ другъ передъ другомъ спрашивали его: что такое? что случилось въ Москвѣ?

— Бѣда, бояре, бѣда, Григорій Семеновичъ, страшно: князь Михаилъ Васильичъ приказалъ долго жить!



====page 20====



— Какъ, князь Скопинъ-Шуйскій? Матерь Божія! когда? какъ? кричали всѣ въ голосъ.

— Сегодня! отвѣчалъ Лукашъ, злодѣи извели его, батюшку.

— Кто? какіе злодѣи? говори скорѣе, кто? закричалъ Валуевъ.

— Ахъ, Господи! и языкъ не ворочается. Злодѣй Димитрій Шуйскій давалъ сегодня обѣдъ князю Михаилу, а за столомъ жена Димитріева Катерина — дочь злодѣя Малюты Скуратова — поднесла нашему батюшкѣ чашу…

— Ну! ну! говори скорѣе! кричали всѣ. 

— Лишь только князь Михалъ выкушалъ эту заздравную чашу меду, какъ вдругъ хлынула у него кровь. Его перенесли въ домъ, и чуть чуть успѣли причастить Святыхъ Таинъ. Онъ скончался. Народъ бѣжитъ на площадь, вопитъ, плачетъ (7).

— Боже милостивый! вскричалъ Валуевъ. — Ужасенъ гнѣвъ Твой и праведенъ! видно еще грѣхи наши не очистились!

— Гибель смертоубійцамъ! вскричалъ Полтевъ и бросился вонъ изъ свѣтлицы.



====page 21====



— Смерть окаяннымъ! вскричали другіе и также хотѣли-было, бѣжать, но Григорій Семеновичъ заслонилъ имъ двери.

— Куда вы, братцы? остановитесь! если Богу угодно наказать землю Русскую еще новыми бѣдствіями, да будетъ Его святая воля; но мы не должны возмущать народъ, нашимъ безвременнымъ рвеніемъ. У насъ есть царь. Опомнитесь: онъ разберетъ все дѣло и накажетъ виновныхъ, а усопшаго намъ новыми убійствами не воскресить! Пойдемте лучше всѣ въ домъ покойника, и тамъ узнаемъ, что дѣлать.

Слова Валуева успокоили нѣсколько бесѣдующихъ; всѣ согласились съ нимъ и пошли въ домъ Скопина-Шуйскаго (8).

«Все перемѣнилось, говоритъ исторія, и завистники Скопина, думавъ, что Россія уже можетъ безъ него обойтися, скоро увидѣли противное. Союзъ между царемъ и царствомъ, возстановленный Михаиломъ, рушился, и злополучіе Васильево, какъ бы одолѣнное на время Михаиловымъ счастіемъ, снова явилось



====page 22====



во всемъ ужасѣ надъ государствомъ и государемъ!.. — Орошая слезами, искренними или притворными, тѣло Михаила, Василій погребалъ съ нимъ свое державство, и два раза спасенный отъ близкой гибели (9), уже не спасся въ третій!»





====page====



ГЛАВА II.

Зимняя ночь. — Бѣгство Марины изъ Тушина. — Она потеряла дорогу. — Проводники. — Бѣдствія Россіи. — Царь Шуйскій сводится съ престола. — Бѣдствіе Самозванца. — Рѣшительность Марины. — Новое бѣгство Марины въ Калугу.



Сильно завывалъ порывистый вѣтеръ на долинѣ и заносилъ мѣлкимъ снѣгомъ большую дорогу между Ростова и Дмитрова. Вьюга увеличивалась часъ отъ часу болѣе и болѣе. Къ полуночи съ трудомъ можно было перейдти изъ двора во дворъ, въ небольшой деревушкѣ, расположенной на долинѣ, верстахъ въ пятнадцати отъ Дмитрова, 220-ть лѣтъ



====page 24====



тому назадъ, мѣста сіи не цвѣли такимъ обилiемъ, какъ нынѣ, жители не хвалились богатствомъ, не могли ни одной ночи заснуть покойно подъ кровомъ своей хижины: нѣтъ! губительное нашествіе Поляковъ на подкрѣпленіе самозванцевъ и многочисленныя полчища Русскихъ измѣнниковъ, избравъ мѣста сіи театромъ своихъ дѣйствій, превратили ихъ если не совершенно въ пустыню, то по крайней мѣрѣ разорили и принудили жителей узнать нужду, о которой дотолѣ слышали они только по преданiямъ отъ дѣдовъ своихъ, помнившихъ гибельныя времена владычества Татаръ.

Давно уже наступила ночь. Въ деревушкѣ еще кой-гдѣ свѣтился огонекъ и глубокое молчаніе время отъ времени прерывалось свистомъ сильнаго вѣтра и изрѣдка лаемъ собакъ, укрывавшихся отъ холода или въ сѣняхъ или въ теплыхъ конурахъ своихъ, устланныхъ соломою. Въ одной изъ избъ при свѣтцѣ, въ которомъ горѣла сухая лучина, сидѣлъ старикъ и доплеталъ лапать; голова



====page 25====



его была бѣла какъ лунь, но лице и вся наружность не доказывали еще сильнаго изнуренія силъ; онъ былъ свѣжъ и здоровъ. Противъ его сидѣла старуха, жена его; она пряла шерсть и дремала; не рѣдко вертено, закрутясь, выпадало, изъ рукъ ея, укатывалось къ ногамъ старика и заставляло его подымать голову и поглядывать на жену свою, которая видимо уже теряла силы и склонялась подъ бременемъ 60 лѣтъ, прожитыхъ ею на бѣломъ свѣтѣ. Двѣ молодыя невѣстки сидѣли по обѣимъ сторонамъ своего свекра, внимательно прислушивались къ малѣйшему шуму на улицѣ, украдкою посматривали на дверь и казалось кого-то нетерпѣливо ожидали.

— Ты легла-бы спать, Лукерья! сказалъ старикъ ласково, когда снова выпавшее изъ рукъ жены его вертено подкатилось подъ самую его ногу. — Лягъ поди себѣ на печь — на дворѣ ужь поздно.

— Нѣтъ, родимый, отвѣчала старуха, поднимая вертено — я посижу еще, подожду парней; вѣдь они еще не ужинали.



====page 26====



— Ничего; невѣстки покормятъ; да что это долго ихъ нѣтъ?

— Да вишь какая погода, чай дорогу-то и ви вѣсь какъ занесло вьюгой; перезябнутъ, бѣдненькіе!

— Что за перезябнутъ! они ребята молодые, ничего! Да кто изъ васъ, невѣстки, провожалъ ихъ съ двора?

— Я, батюшка, отвѣчала младшая.

— Какого коня-то запрягли они?

— Бураго, батюшка.

— О! конь-то славной! они какъ разъ воротятся, я же и проводить-то велѣлъ только до осиновой рощи. — А все-таки долгонько ѣздятъ: я ужь другой лапать доплетаю.

— То-то, старикъ, и я думаю: охъ! ужь не лихіе ли это люди какіе! Спаси, Матерь Божія! Видишь, нынче времена-то какія.

— И, баба, Богъ милостивъ; наши парни оба ребята дюжіе, въ обиду не дадутся.

— Почемъ знать! отъ лихова человѣка не убережешься! Да кто такіе это были? ты не знаешь?



====page 27====



— A кто ихъ знаетъ; одинъ-то такой хорошій, да молодой, кажись, бояринъ, а тѣ двое-то знать холопы, либо казаки.

— Да какъ же они къ намъ-то попали?

— Какъ! слышь ѣхали въ Дмитровъ, да и заблудились, сбились на проселокъ нашъ что подъ Курчинымъ.

— Господи батюшка! какую даль.

— Что за далеко, верстъ съ десятокъ, а тамъ, въ кривомъ врагѣ встрѣтили они нашего Терентья, молодой то бояринъ сталъ его просить указать дорогу, обѣщалъ заплатить; ну а Терешкѣ-то по пути домой, онъ и привелъ ихъ къ намъ.

— Да далъ ли что ему бояринъ-то?

— Не ему далъ, а мнѣ; добрый бояринъ! дай ему Богъ добраго здоровья: цѣлую горсть далъ денегъ; ну такъ я велѣлъ Терешкѣ взять брата да выпроводить ихъ до рощи, тамъ нельзя ужь сбиться съ дороги. — Да ты видѣла вѣдь проѣзжихъ-то?

— Немного, родимой, я только что при



====page 28====



шла отъ кумы, — ходила къ ней за веретенами.

— Бояринъ-то больно молодъ, красавецъ — какъ написаной, и казаки-то ребята хорошіе, только одинъ-то, что пониже, не больно взраченъ, Богъ съ нимъ! Такъ ли, невѣстки? У васъ глаза-то зорче нашихъ.

— Такъ, батюшка, отвѣчала старшая, — да сестра Домна говориъ, что это была женщина переодѣтая.

— Какъ женщина? спросилъ вдругъ старикъ.

— Такъ, батюшка, отвѣчала младшая невѣстка, — я видѣла какъ она, вотъ тутъ у печки, отворотясь, прятала косу подъ свой охобень.

— Ахъ, батюшки-свѣты! сказала старуха, — ужь не даромъ замираетъ у меня сердце. Это что-то не доброе!

— Да полно правда ли, Домна? сказалъ старикъ, помолчавъ не много.

— Правда, батюшка!

Вдругъ послышался, стукъ въ ворота; ста



====page 29====



руха бросилась къ окну, а невѣстки опустили веретена, и ожидали, что скажетъ свекоръ.

— Кто это тамъ? спросилъ старикъ.

— Наши, слава тебѣ Господи, наши пріѣхали!

Обѣ невѣстки опрометью бросились за дверь и черезъ нѣсколько минутъ вошли съ своими мужьями.

— Ну ужь погодка, батюшка, сказалъ старшій — зги не видать, такъ все цѣликомъ и ѣхали.

— Да ужь и проѣзжихъ Богъ далъ! сказалъ младшій, очищая снѣжные налипы съ черныхъ кудрявыхъ волосъ своихъ. — Эдакихъ и въ вѣкъ не дождемся.

— А что такое? спросилъ старикъ.

— Да вотъ, батюшка, тебѣ гостинецъ, молодой-то проѣзжій далъ.

— Что это? три золотыхъ! Господи батюшка! да это кладъ Господь далъ!



====page 30====



— И вѣстимо такъ, батюшка, отвѣчалъ старшій.

— Садитесь, дитятки, садитесь, сказала старуха, — да поужинайте горячихъ щей! вы чай перезябли?

— Не то что перезябли, а ужь больно испугались, сказалъ младшій.

— Да ужь какъ испугались! такъ ужь такъ и думали, что головушки долгой — подхватилъ старшій.

— Что такое? спросилъ старикъ.

— А видишь, батюшка, началъ старшій сынъ, — какъ мы проводили этихъ проѣзжихъ до осиновой рощи, да хотѣли-было воротиться, анъ молодой-то бояринъ и говоритъ: проводите, дискать подалѣе. Мы съ братомъ не хотѣли ѣхать; бояринъ началъ обѣщать денегъ; мы не смѣли тебя ослушаться, и сказали, что не можемъ далѣе ѣхать. Только что мы молвили это, а казакъ-то прыгъ къ намъ въ сани, да и давай уговаривать. Бояринъ-то съ другимъ казакомъ ѣдутъ за нами поодаль; тутъ, какъ ужь проѣхали перелѣсокъ, мы



====page 31====



остановились, а казакъ-то и говоритъ намъ: что вы, дураки, не ѣдете: вѣдь это не простой бояринъ, а матушка царица, Марья Юрьевна! такъ у насъ руки и опустились.

— Сама царица? вскричалъ старикъ.

— Ахъ, Мать Пресвятая Богородица! вскричала старуха, — ужли-то сама это она матушка была здѣсь?

— Вѣстимо, что сама, продолжалъ старшій сынъ, — мы оробѣли съ братомъ, ѣдемъ, да творимъ молитву. — Что вы, добрые люди, боитесь? сказалъ намъ казакъ, — не бойтесь. Въ Тушинѣ неблагополучно, Ляхи взбунтовались, такъ Марья Юрьевна ѣдетъ теперь въ Дмитровъ къ Сапѣгѣ. Я самъ, братцы, Русскій! Тутъ онъ перекрестился и побожился. У насъ отлегло отъ сердца; проѣхали еще съ версту, выѣхали на поляну, — погода-то пуще бить стала. Мы остановились, посадили Марью Юрьевну и другую-то боярыню, что казакомъ наряжена была, въ сани, а сами сѣли верхомъ на ихъ коней и поскакали впередъ; нашъ бурко не отстаетъ; такъ



====page 32====



и доѣхали до деревни, что за 5-ть верстъ до Дмитрова. Тамъ стоялъ Польской полкъ. Марья Юрьевна приказала ѣхать прямо къ набольшему. Ну, батюшка, здѣсь-то мы ужь повѣрили, что это царица: только лишь узнали ее тамъ, тотчасъ снарядили колымагу, да конныхъ солдатъ, да и повезли въ городъ (10); а она, матушка, какъ стала садиться въ колымагу, такъ и объ насъ вспомнила, подозвала къ себѣ, и дала вотъ эти три золотые; мы перекрестились, сѣли въ сани, да какъ пріударили бураго нашего, такъ какъ разъ домчались. 

— Дай же вамъ Богъ здоровья, дѣтушки! хорошо сдѣлали — только это что-нибудь да не доброе, сказалъ старикъ, покачавъ головою.

— Богъ вѣсть, батюшка; казакъ ничего не говорилъ, да правда и мы не спрашивали.

— Ну ужинайте же, дѣтки, а я пойду уберу коня: чай онъ усталъ, бѣдненькой!

Старикъ вышелъ изъ избы, а дѣти помолились и сѣли за столъ ужинать.



====page 33====



(1610.)



Уже Калуга, хвалившаяся изобиліемъ, многолюдствомъ, покоемъ и именемъ новой столицы, ревностной защитницы правъ царскихъ, съ торжествомъ встрѣтила царицу, которая, будучи окружена Нѣмецкими дружинами и одѣтая въ платье воина съ лукомъ и туломъ за плечами, восхищала народъ своею красотою. Уже, ежедневно умножающіяся толпы Тушинскаго царика ликовали, въ надеждѣ скорыхъ ратныхъ дѣлъ не для славы и спасенія Россіи, но для грабежа и корысти. Каждый день вѣстники изъ Москвы и отъ Сапѣги умножали радость сихъ бродягъ. Смерть князя Михаила Скопина-Щуйскаго была, какъ для нихъ, такъ и для Сигизмунда, все еще осаждающаго Смоленскъ, основаніемъ всѣхъ будущихъ надеждъ. Бунтъ въ Москвѣ, произведенный Ляпуновымъ-Рязанскимъ, подкрѣпляемый достовѣрностію насильственной смерти князя Скопина, имѣлъ уже совершенное дѣйствіе; Рязань отложилась отъ



====page 34====



Москвы и Василія; Москва была въ ужасномъ волненіи; дружины стрѣльцовъ ея передавались къ Ляпунову. Медлительный дотолѣ, Сигизмундъ открылъ рѣшительныя дѣйствія противъ Москвы, и отправилъ къ оной съ частію войскъ своихъ гетмана Жолкѣвскаго, который рѣшительною битвою подъ Клушинымъ, поразивъ войска царскія, бывшія подъ начальствомъ Димитрія Шуйскаго и Делагардія (11), принудилъ послѣдняго возвратиться къ Новгороду, а самъ занялъ Можайскъ и другія окрестныя мѣста Москвы именемъ королевича Владислава. Событія сіи, обрадовавъ Самозванца, заставили его со всѣми своими силами идти въ Москвѣ, и пользуясь смятеніемъ народнымъ, овладѣть ею и престоломъ. Къ нему присоединился для вѣрной добычи и Сапѣга. Село Коломенское, памятное первою славою юнаго князя Михаила Скопина, сдѣлалось станомъ Самозванца, а Москва, стѣсненная съ одной стороны гетманомъ Жолкѣвскимъ, съ другой полчищами Лжедимитрія и бунтующими измѣнниками, представляла



====page 35====



одинъ ужасъ и смятеніе. Въ сіе-то время опредѣлилась участь злосчастнаго царя Василія: Ляпуновъ, Хомутовъ изъ Коломенскаго, со многими боярами, и знатнѣйшіе Москвитяне съѣхались у монастыря Данилова, и рѣшились перемѣнить правленіе. 17-го іюля царь Василій сведенъ съ престола, а 18-го неволею постриженъ въ монахи. Одинъ только патріархъ Ермогенъ говорилъ въ пользу царя; но, при всемъ уваженіи бояръ и народа къ лицу первосвятителя, убѣжденія его остались безполезны.

Успѣшныя дѣйствія Ляпунова въ сведеніи Василія, народная любовь къ нему за то, что онъ явилъ себя ревностнымъ противникомъ злодѣйства, совершеннаго съ героемъ княземъ Михаиломъ, открытіе въ Москвѣ новой парти въ пользу избранія Владиславова на царство, — все это было совершенно извѣстно Маринѣ: она ясно уже видѣла, что надежды на престолъ и на отмщеніе Полякамъ уничтожались; но чѣмъ менѣе оставалось надеждъ, тѣмъ тверже укоренялась въ ней мысль про



====page 36====



тивустать судьбѣ своей, и вопреки того, что ей приготовлялась лучшая и спокойнейшая доля, стремиться въ пропасть почти разверзнутую. Чѣмъ ближе была опасность, тѣмъ болѣе старалась она преклонить на свою сторону мужа и успѣвала въ томъ. Когда станъ ихъ былъ въ Коломенскомъ и начальники войскъ совѣщались, кому быть царемъ Россiи, въ то самое время, послы умнаго гетмана Жолкѣвскаго, утвердившаго уже — такъ сказать — въ Москвѣ царство Владислава, прибыли къ Маринѣ, жившей въ обители святаго Николая, что въ Угрѣшахъ, гдѣ тогда былъ и мужъ ея; они предлагали Лжедимитрiю смириться и пасть къ ногамъ короля, за что обѣщали ему въ удѣлъ Гродно или Самборъ. —Нѣтъ, отвѣчалъ Самозванецъ, наученный женою своею, — нѣтъ! лучше соглашусь жить въ крестьянской избѣ, но не хочу милости Сигизмундовой. — Марина подтвердила слова мужа своего, прибавивъ къ тому, что пусть Сигизмундъ уступитъ царю Димитрiю Краковъ и самъ возьметъ отъ него въ знакъ милости Варшаву (12).



====page 37====



Гордый отвѣтъ Марины изумилъ и огорчилъ гетмана: онъ рѣшился истребить злодѣя, и вмѣстѣ съ княземъ Мстиславомъ и пятнадцатью тысячами Россіянъ Московскихъ выступилъ противъ втораго Лжедимитрія. При первомъ выстрѣлѣ Сапѣга выѣхалъ изъ рядовъ, снялъ шапку передъ гетманомъ Жолкѣвскиъ и подалъ ему руку. Черезъ нѣсколько часовъ все войско оставило Самозванца. Не дожидаясь послѣдней рѣшительной минуты, Лжедимитрій, сопровождаемый атаманомъ Заруцкимъ, ускакалъ изъ стана въ монастырь Угрѣшской, гдѣ оставалась Марина съ шайкою казаковъ, Татаръ и немногихъ Россіянъ.

— Bсe пропало, Марья Юрьевна! вскричалъ Самозванецъ, вбѣжавъ въ келью, въ которой сидѣла Марина съ панною Пржемыслскою — намъ измѣнили! насъ оставили!

Марина поблѣднѣла, вскочила со стула, но вдругъ, оправясь, приняла совершенно покойный видъ и ласково отвѣчала мужу:



====page 38====



— Нѣтъ, не все пропало: есть жизнь, мой другъ, есть имя; присоединимъ къ сему твердость духа, рѣшимость, и постараемся отомстить врагамъ нашимъ.

— Точно, царица, отвѣчалъ Заруцкій. — Если измѣнили Русскіе и Ляхи, то не измѣнимъ мы, которые поклялись въ вѣрности Димитрію Іоанновичу. Донъ, Запорожье и земля Сѣверская еще не опустѣли. Вели и — измѣнники погибнутъ.

— А Татары, подхватила Марина, — они намъ также не измѣнятъ.

— Такъ! — сказалъ, нѣсколько успокоясь, Лжедимитрій: — христіане мнѣ измѣнили; но магометане мнѣ послужатъ вѣрно, съ ними истреблю Ляховъ, съ ними завладѣю Россіею, или не оставлю въ ней камня на камнѣ; доколѣ я живъ, Москва не должна знать покоя.

Лице Марины вспыхнуло отъ радости.

— Мщеніе Ляхамъ! вопила она, — мщеніе до гроба! мщеніе Русскимъ измѣнникамъ, за



====page 39====



бывшимъ двѣ данныя мнѣ присяги! Бѣжимъ въ Астрахань, призовемъ Донцевъ, Нагайскихъ Татаръ, оснуемъ тамъ новую державу, заключимъ братскій союзъ съ Турками и накажемъ измѣнниковъ, накажемъ Москву, и тогда только позволю тебѣ положить мечъ, когда послы Кракова и Варшавы будутъ у ногъ твоихъ!

— Царица говоритъ правду, сказалъ Заруцкій, — но это можно поберечь до послѣдней крайности, а теперь у насъ есть другая надежда. Въ Калугѣ нашихъ еще много. Поѣдемъ, государь, туда, соберемъ Татаръ и не дадимъ мирно торжествовать злодѣямъ ихъ измѣну.

— Такъ, Иванъ Мартыновичъ, сказала Марина, — такъ! не должно терять времени; ѣдемъ, будь нашею правою рукою, и земля Сѣверская, — достояніе отца моего, — твоя: вотъ тебѣ царское слово Марины. Ѣдемъ.

Въ нѣсколько минутъ мрачныя, безмолвныя стѣны Угрѣшской обители огласились шумомъ, топотомъ и ржаніемъ коней, и блѣдная луна,



====page 40====



катясь по чистому небу, освѣтила на дорогѣ столпы пыли, поднимавшейся отъ поспѣшной ѣзды небольшаго отряда казаковъ и конныхъ Татаръ, впереди которыхъ скакали Самозванецъ и Марина, въ легкомъ казацкомъ платьѣ, вооруженная Турецкою саблею и парою пистолетовъ (13).



====page====



ГЛАВА III.

Городъ Балахна. — Григорiй Семеновичъ Валуевъ. — Бедствiе Москвы. — Кровопролитiе и сожженiе столицы. — Князь Димитрiй Михайловичъ Пожарскiй. — Ванька Игошъ. — Расказы его о умерщвленiи боярина Бѣльскаго въ Казани. — Замыслы Тушинскаго царика.



На высокомъ песчаномъ берегу рѣки Волги находится уѣздный городокъ Балахна, ничѣмъ не примечательный; но въ то время, когда Ляхи овладѣли Москвою и думали поработить всю Россiю; когда Москва, какъ плѣнница, взывала къ сынамъ родины и просила ихъ помощи, въ то время видимъ мы,



====page 42====



что сей городокъ при народномъ возстаніи въ Нижнемъ-Новгородѣ былъ изъ первыхъ мѣстъ, которые приняли участіе въ великомъ земскомъ дѣлѣ, предпринятомъ на избавленіе отечества. Здѣшніе граждане встрѣтили князя Димитрія Михайловича Пожарскаго, поднесли ему помощныя деньги и дали людей на службу (14).

Здѣсь-то давно уже дѣйствовалъ, въ пользу родины, Григорій Семеновичъ Валуевъ, бывшій помощникомъ и другомъ Козьмѣ Минину, герою Нижегородскому, но еще не приспѣло время всеобщаго возстанія. Князь Пожарскій, — послѣ ужасной битвы, на самыхъ стогнахъ Москвы, возженной гетманомъ Госѣвскимъ и измѣнникомъ Михаиломъ Салтыковымъ 19 марта 1611 года, съ умысломъ побить непокорныхъ жителей Московскихъ, — изнемогъ отъ ранъ, замертво былъ поднятъ и отправленъ въ Троице-Сергіевскій монастырь, а оттуда въ свою Нижегородскую отчину къ супругѣ и дѣтямъ (15).

Грозныя, черныя тучи носились надъ си



====page 43====



ротствующею Россіею и разражалась надъ Москвою. Сведенный съ престола, царь Василій былъ въ рукахъ Сигизмунда, все еще осаждавшаго городъ Смоленскъ. Два человѣка, опасные для Ляховъ своею знаменитостію: князь Василій Голицынъ, искатель державы, одобренный духовенствомъ, и Филаретъ, коего сыну желали вѣнца народъ и лучшіе граждане (46), оба они отправлены были, чрезъ происки гетмана, въ званіи пословъ, къ Сигизмунду съ царскою утварью и хартіею избранія Владиславова. Король, домогаясь самъ престола Московскаго, удержалъ пословъ аманатами, а съ ними вмѣстѣ и ихъ товарищей. Въ Москвѣ оставался одинъ человѣкъ, еще страшный Ляхамъ: это былъ ревностный пастырь Ермогенъ, заплатившій, впослѣдствіи, жизнію за неодолимую вѣрность къ отечеству.

Въ сіе-то время совершилось ужасное кровопролитіе, кончившееся пожаромъ. Сопротивленіе князя Пожарскаго раздражило злодѣевъ. Измѣнникъ Салтыковъ первый зажегъ



====page 44====



домъ свой, и скоро вся Москва запылала… «Скоро всѣ жилища отъ Тверскихъ воротъ до Калужскихъ превращены были въ пепелъ, большiя груды труповъ затѣсняли улицы, стоны раненыхъ смѣшивались съ воплями младенцевъ, которые прилегши къ сосцамъ своихъ умершихъ матерей, томились отъ голода и муки; звѣрскiе крики неистовыхъ супостатовъ и вопли закалаемыхъ ими жертвъ раздавались повсюду; ищущiе себѣ спасенiя въ бѣгствѣ отчаянiемъ своимъ наводили страхъ и на самыхъ неустрашимыхъ. На другой день зажигательства, убiйства и неистовства съ такимъ же возобновились ужасомъ; все пространство за Землянымъ городомъ отъ Зачатьевскаго монастыря до Лубянки, объято было пламенемъ (17)». 

Князь Пожарскiй въ сiе время былъ раненъ. Поляки овладѣли Москвою. Они, избивъ сопротивлявшихся имъ и разогнавъ всѣхъ вѣрныхъ гражданъ, захватили въ плѣнъ и принявшихъ на себя управленiе государствомъ бояръ, овладѣли царскими



====page 45====



сокровищами и укрѣпились въ Кремлѣ и Китаѣ (18).

Всѣ связи государственнаго правленiя разрушились; не было тогда ни повелѣвающихъ, ни повинующихся; народъ уподобился отпадшимъ отъ дерева листьямъ, порывистыми вѣтрами съ разныхъ сторонъ возметаемымъ. Въ сіе пагубное для Россіи время насиліе и коварство повсюду торжествовали, развращеніе нравовъ отъ сообщенія Москвитянъ съ непріятелями усилилось до такой степени, что хула превзошла хвалу, общественное мнѣніе потеряло свою силу, мужчины забыли честь, а женщины стыдъ. Но въ странахъ отдаленныхъ отъ нравственной заразы, являлись еще мужи духа твердаго и сыны отечеству вѣрные, являлись и исчезали, отъ того, что не обрѣтали ни въ комъ надежной подпоры. Во святой только обители угодника Божія Сергія, архимандритъ Діонисій и келарь Авраамiй Палицынъ дерзали возвышать гласъ истины и взывать къ Россіянамъ о защищенiи вѣры и о спасеніи государства!



====page 46====



— Что, Игошъ, радостнаго? спросилъ Григорій Семеновичъ Валуевъ вошедшаго къ нему въ свѣтлицу малорослаго, но здороваго мужчину, одѣтаго по-дорожному: — я давно ужь жду тебя!

— Что сказать, Григорій Семеновичъ, отвѣчалъ Ванька Игошъ, одинъ изъ гражданъ города Балахны и преданнѣйшихъ товарищей Валуева, оттирая налипнувшій на бородѣ своей ледъ, — ѣздилъ ни по што и привезъ ничего! — Въ Нижнемъ всѣ здоровы, бьютъ тебѣ челомъ, а въ Казани только и рѣчей, что въ Калугу къ батюшкѣ царику.

— Какъ, развѣ они не хотятъ перемѣнить своего намѣренія?

— И не думаютъ.

— Чтожь Богданъ Яковлевичъ (19)?

— Воевода Бѣльскій?

— Да.

— Приказалъ вамъ долго жить.

— Какъ, развѣ онъ умеръ?



====page 47====



— Онъ принялъ мученическій вѣнецъ за правду (Валуевъ всталъ съ мѣста и подошелъ ближе къ Игошу, который продолжалъ расказывать). — Видишь, Григорій Семеновичъ, царикъ послалъ изъ Калуги въ Астрахань любимца своего Керносицкаго объявить народу свою милость и сказать ему, что онъ желаетъ переѣхать къ нимъ, потому что Москва и земля Сѣверская осквернились отъ некрестевъ. Керносицкой заѣзжалъ въ Казань и возмутилъ народъ. Богданъ Яковлевиъ началъ уговаривать, чтобы помнили Бога и присягали бы не Самозванцу, а тому, кто будетъ на Москвѣ избранъ на царство. Казанцы взбунтовались, схватили батюшку Богдана Яковлевича, ввели его на башню, да оттуда и сбросили.

— Боже мой! вскричалъ Григорій Семеновичъ, — изверги! такъ они не хотятъ спасенія Россіи?

— Богъ вѣсть, Григорій Семеновичъ; теперь тамъ воеводою бояринъ Морозовъ; но онъ боится…



====page 48====



— Сказывалъ ли ты объ этомъ въ Нижнемъ?

— Сказывалъ, а Кузьма Минычъ говоритъ одно: великъ Господь! Онъ благословитъ правое дѣло вѣрныхъ сыновъ церкви и государства; довольно и безъ Казанцевъ! — Въ Нижнемъ всѣ отъ мала до велика слушаютъ Сухорукаго, а онъ всѣмъ читаетъ грамоты, присланныя отъ Троицы-Сергія. — Богъ милостивъ, Григорій Семеновичъ, авось Онъ и помилуетъ землю Русскую?

— Чтожь въ Астрахани?

— Покуда молчатъ да ждутъ къ себѣ царика; а что тогда будетъ, вѣдаетъ Богъ.

— Праведный Господи! неужели этому не будетъ конца!

— Что-то и не чается, Григорій Семеновичъ; православные наши горюютъ.

— Выздоравливаетъ ли Димитрій Михайловичъ?

— Слава Богу, ему гораздо лучше. Кузьма Сухорукій часто бываетъ у него; только изъ матушки Москвы слухи больно не хороши.



====page 49====



— Что дѣлать, братъ Игошъ, гнѣвъ Божій! однакоже отчаиваться не должно: Богъ накажетъ, Богъ и помилуетъ! Поди отдохни Игошъ: ты чай очень усталъ; завтра я поѣду въ Калугу.

— Въ Калугу? Что ты Григорій Семеновичъ, неужто тебѣ жизнь надоѣла, что ты ѣдешь въ это разбойничье гнѣздо?

— Что дѣлать, мнѣ нужно непремѣнно туда ѣхать. Ты знаешь, я далъ клятву Осмульскому.

— Эхъ, Григорій Семеновичъ, напрасно хочешь ты спасти Марью Юрьевну. Она, какъ говоритъ твой Польскій выходецъ, Уминскій, совсѣмъ перемѣнилась.

— Можетъ быть и еще перемѣнится; теперь ее окружаютъ люди нехорошіе. Такъ и быть, я рѣшился. 

Игошъ пожалъ плачами, поклонился Валуеву и вышелъ.



====page====



ГЛАВА IV.

Царикъ въ Калугѣ неистовствуетъ. — Князь Ногайскій Петръ Арасланъ Урусовъ пылаетъ мщеніемъ къ царику. — Ишимъ и казаки. — Убіеніе царика. — Бѣгство Урусова. — Мщеніе Марины. — Избіеніе Татаръ въ Калугѣ.



1610. Декабря 11-го.



Яркій лучъ полдневнаго солнца игралъ въ сребристыхъ снѣжинкахъ, наносимыхъ легкимъ вѣтромъ на обширную долину, лежащую верстахъ въ семи отъ города Калуги. Давно уже, тучныя поля сей области покрылись глубокимъ снѣгомъ, давно уже быстрые протоки



====page 51====



рѣчекъ покрылись ледяною корою. Давно уже по широкой Окѣ и поселяне безопасно ѣздятъ съ тяжелыми возами: зимнія вьюги взвысили огромные сугробы около селеній и большой Московской дороги, по которой не тянулись теперь длинные обозы съ хлѣбомъ въ столицу бѣлокаменную, а разъѣзжали только гонцы и небольшіе отряды полчищъ Тушинскаго Самозванца, безпечно жившаго въ Калугѣ и грозившаго то Москвѣ, то Сигизмунду. Казаки, Татары и Русскіе въ числѣ пяти тысячъ были въ его повелѣніи, захватывали разъѣздами своими Поляковъ, приводили къ царику своему, мучили ихъ и умерщвляли. Самозванецъ веселился и безумствовалъ… Марина пылала мщеніемъ, мечтала о тронѣ… и казалось, забыла Осмульскаго.

— Стойте здѣсь! сказалъ князь Ногайскій Петръ Арасланъ Урусовъ, перескакавъ большую дорогу и остановясь при опушкѣ лѣса, толпѣ Татаръ своихъ, въ безпорядкѣ за нимъ слѣдовавшихъ. Татара повиновались.

— Киязь! сказалъ одинъ изъ Татаръ, ска



====page 52====



кавшій ближе всѣхъ къ Урусову. — Воля твоя; а смотри, чтобы не было худа.

— Нѣть, Ишимъ, отвѣчалъ князь, слѣзая съ коня своего, — я рѣшился и сдѣлаю по-своему; ты знаешь: тамъ за горою, любимцы царика умертвили Уразъ-Магмета и бросили обезображенный трупъ его въ Оку (20). Ты знаешь, я — князь Ногайскій, — за то, что хотѣлъ отмстить сыну, оклеветавшему отца своего и бывшему виною его смерти, — былъ, какь рабъ, содержанъ въ темницѣ. Тамъ, поклялся я отмстить царику и смерть Уразъ-Магмета и мое безчестіе; далъ клятву или не видеть нашихъ родныхъ степей, или упиться кровію злодѣя.

— Князь! отвѣчалъ Ишимъ, — дѣлай что тебѣ угодно, мы готовы за тобою всюду; но я думалъ, что явное нападеніе можетъ быть для насъ гибельно въ послѣдствіи.

— Готовы ли всѣ наши по первому знаку сѣсть на коня?

— Всѣ готовы. Я сказалъ имъ, что мо



====page 53====



жетъ быть нынѣ же должны мы будемъ уѣхать отсюда для набѣга на Литву — и всѣ обрадовались.

— Хорошо сдѣлалъ, Ишимъ, потому что наши Татары давно уже скупаютъ безъ дѣла. Отъ плѣнныхъ Поляковъ поживы мало; радуетъ только царика да жену его, а намъ не то надобно.

— Да не лучше ли намъ, князь, ѣхать къ Сигизмунду? спросилъ Ишимъ, помолчавъ и также слѣзая съ коня своего.

— Нѣтъ, въ Польскомъ станѣ мы будемъ не безопасны: рано или поздно, или Русскiе, или Поляки, при первомъ удобномъ случаѣ… Нѣтъ, я не поѣду въ станъ Польский.

— Ну такъ домой! подхватилъ Ишимъ, весело взглянувъ на окружающихъ его Татаръ. — Домой, въ наши степи!

— Куда хотите, товарищи, сказалъ князь, — но не прежде какъ отмщу за Уразъ-Магмета, а тамъ и моя голова не будетъ дорога мнѣ.



====page 54====



Въ сіе время, вдали, изъ-за холма, покрытаго мѣлкимъ кустарникомъ, показались нѣсколько человѣкъ верховыхъ. Быстрѣе молніи князь и Ишимъ вскочили на коней своихъ.

— Это онъ! скройтесь здѣсь, въ опушкѣ лѣса, сказалъ Арасланъ своимъ Татарамъ, — а я и Ишимъ поѣдемъ туда, на встрѣчу ему. — Я постараюсь завести его сюда; вы услышите выстрѣлъ и тогда дѣлайте, что вамъ приказано.

Татары повиновались, тотчасъ скрылись въ лѣсъ, а Арасланъ и Ишимъ поѣхали навстрѣчу царику, сопровождаемому шутомъ его Кошелевымъ и нѣсколько вооруженными всадниками.

Скоро князь Ногайскій присоединился къ свитѣ царика, заговорилъ о охотѣ, удачно успѣлъ отклонить его отъ большой дороги и, такъ сказать, навелъ на свою засаду. — Едва только поровнялись они съ опушкою лѣса, гдѣ стояли Татары, какъ Арасланъ началъ отставать понемногу, и когда Тушинскій злодѣй выпере



====page 55====



дилъ его шаговъ на шесть, мститель Уразъ-Магмета, въ одно мгновеніе, выстрѣлилъ по немъ изъ пистолета.

— Кровь за кровь! Смерть за смерть! Я научу тебя топить хановъ и сажать мурзъ въ темницы! закричалъ Арасланъ, обнажая саблю, и бросился на царика, который будучи уже раненъ, перегнулся чрезъ луку сѣдла и валился съ коня, испуская пронзительный крикъ.

Татары, бывшіе въ засадѣ, тужь мунуту выскочили изъ опушки лѣса. Не долго продолжался бой; Татары одолѣли, и вся свита легла на мѣстѣ, кромѣ одного шута царикова Кошелева, который при первомъ выстрѣлѣ Араслана поворотилъ коня своего и скрылся въ чащѣ лѣса, гдѣ пролежалъ до вечера.

Князь Ногайскій собственною рукою отрубилъ голову Тушинскому злодѣю и, тужь минуту, не давая разнестись слухамъ о убіеніи царика, взялъ съ собою большую часть своихъ Ногаевъ и ускакалъ въ Тавриду (21).



====page 56====



Уже давно смерклось; Калужане, казаки и небольшая часть оставшихся въ городѣ Татаръ, ничего еще не зная о случившемся, покойно ожидали слѣдующаго дня и можетъ быть новыхъ добычъ, какъ вдругъ, около полуночи, раздался по всему городу звонъ набата. Предполагая, что непріятель учинилъ ночное нападеніе, всѣ, и войска и жители, пришли въ волненіе, бѣгали по улицамъ съ фонарями и факелами, стекались на площадяхъ, кричали, спрашивали другъ друга о причинѣ тревоги и никто не могъ сказать истины; но народъ не долго оставался въ неизвѣстности, устремился къ жилищу царика: тамъ стояли толпы казаковъ, приведенныхъ туда Заруцкимъ, и ожидали своего атамана, вошедшаго во внутренность дома къ Маринѣ.

Скоро Марина, полунагая съ растрепанными волосами, съ зажженнымъ факеломъ въ рукахъ, сопровождаемая Заруцкимъ, выбѣжала къ народу. — Мщѣніе! мщеніе! вопила она, перебѣгая изъ толпы въ толпу, — Татары извели мужа моего, царя вашего! онъ тамъ въ



====page 57====



полѣ лежитъ обезглавленъ! мщеніе? смерть за смерть!

— Мщеніе! смерть убійцамъ! кричалъ народъ и казаки, слѣдуя за Мариною, бѣгавшею изъ улицы въ улицу и съ воплями отчаянія требовавшей мести. Всѣ готовы были исполнить волю ея, но не знали, на кого именно должна была обратиться месть ихъ. Уже толпы войскъ и народа умножились до того, что въ улицахъ сдѣлалось тѣсно, оружіе звучало, клики ярой мести оглашали воздухъ… Вдругъ раздался голосъ Заруцкаго… Все смолкло. Онъ объявилъ убійцъ, и кровь Татаръ, не успѣвшихъ уѣхать съ княземъ Урусовымъ въ Тавриду, обагрила стогны Калужскіе. Пощады не было. Невинность въ Араслановомъ дѣлѣ не оправдывала ни одного Татарина: они всѣ пали подъ мечемъ казаковъ и Калужскихъ гражданъ. Наступившая заря освѣтила одну кровь и обезображенные трупы падшихъ жертвъ (22).

Измученная, утомленная, Марина возвратилась въ сопровожденіи Заруцкаго въ свое



====page 58====



жилище. Народъ пошелъ толпами къ тому мѣсту, гдѣ лежалъ еще обезглавленный трупъ втораго Самозванца, который едва не овладѣлъ обширнѣйшимъ царствомъ въ мірѣ, и котораго имя вписано въ листы исторіи какъ злодѣя, не имѣвшаго ничего, кромѣ подлой души и безумной дерзости.



====page====



ГЛАВА V.

Погребеніе Тушинскаго Лжедимитрія въ Калугѣ. — Марина родила сына. — Печаль и радость. — Разномысліе. — Заруцкій злоумышляетъ противъ Россіи. — Марина и сынъ ея дѣлаются его орудіемъ. — Совѣтъ бояръ въ Калугѣ. —  Рѣчь Валуева. — Дѣйствія оной. — Марина подъ стражею.



Вопль и рыданіе раздавались по улицамъ города Калуги и на площади около соборнаго храма во имя Св. Троицы. Казаки и народъ толпами шли за гробомъ Тушинскаго Самозванца и провожали оный до вратъ церковныхъ. Духовенство, въ полномъ облаченіи, сановники города и начальники войскъ во



====page 60====



шли во храмъ и уже началось обычное отпѣваніе тѣла. Между тѣмъ разнесшійся слухъ, что скорбь и отчаяніе при потерѣ мужа ускорили часъ разрѣшенія беременности царицы, и что она родила сына, поселило разномысліе и раздоръ въ дружинахъ Калужскихъ и въ начальникахъ оныхъ. Одни радовались, что Богъ даровалъ имъ законнаго наслѣдника престола, названнаго въ память дѣда, Іоанномъ (23); другіе, наскучивъ мятежами и войною, желали мира и сожалѣли, что рожденіе царевича Iоанна продолжитъ бурное  время неустройствъ и кровопролитiя, а можетъ быть еще и усугубитъ бѣдствія послѣдняго; иные, хотя и не многіе, но дальновиднѣйшіе, видѣли въ семъ рожденіи царевича, новый обманъ, новое ухищреніе Іезуитовъ (24), новый предлогъ властолюбія Марины и Заруцкаго, который, еще при жизни Тушинскаго Самозванца, оказывалъ уже любовь свою къ самовластію. Вездѣ и каждый судилъ о дѣлахъ по-своему; многіе оставили Калугу и удалились въ Москву.



====page 61====



Въ сіе время, когда въ Калугѣ царствовало въ полномъ смыслѣ разномысліе, Заруцкій готовилъ новые ковы; онъ успѣлъ уже обольстить Марину, и именемъ ея, или ея сына, намѣревался властвовать въ Россіи. Уже провозгласилъ онъ себя гетманомъ царевича новорожденнаго, и думалъ, что младенческое состояніе сына царицы воспламенитъ сильнѣе духъ Россіянъ, пріобыкшихъ нѣкоторымъ образомъ, со времени перваго Лжедимитрія, къ перемѣнѣ царей, и доставитъ ему вѣрное средство составить сильное ополченіе. Такъ думалъ Заруцкій, но не такъ уже думали многіе бояре Русскіе.

— Нѣтъ, сказалъ пылко князь Трубецкой, — это обманъ, точно обманъ, и самый пагубный для нашего отечества; это хитрости Іезуитовъ и замыслы Заруцкаго! Стыдно будетъ намъ, если мы не возьмемъ и теперь прямой дороги.

— Но что намъ дѣлать? возразилъ бояринъ Микулинъ, — неужели предаться Сигизмунду?



====page 62====



— Упаси Господи! вскричалъ бояринъ Бутурлинъ: — нѣтъ, бояре, думайте что хотите, а я напередъ говорю, что лучше погибну, лучше поцѣлую крестъ сыну Маріи Юрьевны, а не хочу предаться явному злодѣю царства Русскаго и вѣры православной.

— Ни то, ни другое, сказалъ князь Трубецкой, — мы сдѣлаемъ то же, что сдѣлала Москва — присягнемъ Владиславу и...

— И будемъ смотрѣть равнодушно на бѣдствія отечества, будемъ съ покорностію исполнять волю гетмана, владѣющаго теперь Москвою и величающагося своею силою въ стѣнахъ Кремлевскихъ? подхватилъ пылко бояринъ Микулинъ: — нѣть, никогда не согласенъ я на это.

— Чтожъ намъ дѣлать? спросилъ князь Трубецкой.

— То, что уже начали дѣлать другіе, которымъ слава отечества и цѣлость вѣры дороже жизни, отвѣчалъ Микулинъ. — Григорій Семеновичъ! говори все, что знаешь, и пока



====page 63====



жи намъ грамоты отъ Москвитянъ и Смольянъ (25).

— Давно уже царство Русское, сказалъ Григорій Семеновичъ Валуевъ, — страждетъ отъ междоусобій и Ляховъ, Москва во власти послѣднихъ, Смоленскъ въ осадѣ, Иванъ-городъ и Псковъ, обольщенные Шведскимъ полководцемъ Делагардіемъ, желаютъ имѣть царемъ Шведскаго принца; Астрахань и Казань умышляютъ предаться шаху Аббасу (26); но воевода Ляпуновъ, съ благословенія нашего великодушнаго пастыря Гермогена, близь насъ, а князь Пожарскій съ Кузьмою Мининымъ Сухорукимъ, въ Нижнемъ-Новгородѣ, собрали сильныя рати, цѣловали крестъ не Владиславу, но государю законному, тому, кто волею Божіею и всенародною утвердится на Московскомъ престолѣ (27). Бояре! я былъ въ Москвѣ и не узналъ нашей бѣлокаменной: святыя церкви разорены, ближніе наши или въ узахъ или въ могилѣ. Захотимъ ли такой же доли? Неужели должны мы ждать Владислава, служить Ляхамъ



====page 64====



и угождать измѣнникамъ Салтыкову и Андронову? Неужели не можемъ мы видѣть, что Сгигизмундъ насъ обманываетъ: онъ не шлетъ намъ сына, онъ думаетъ взять Россію самъ, безъ условій вывести лучшихъ нашихъ гражданъ и господствовать какъ грозный завоеватель. Наши послы, въ числѣ которыхъ князь Василій Голицынъ и Филаретъ Никитичъ, задержаны въ станѣ королевскомъ какъ плѣнники. Король обѣщаетъ намъ миръ и громитъ Смоленскъ, гдѣ горсть храбрыхъ стоитъ неуклонно подъ щитомъ Богоматери и противится врагамъ съ мужествомъ. Въ Москвѣ корень царства, въ Москвѣ знамя отечества, въ Москвѣ Богоматерь, изображенная евангелистомъ Лукою, въ Москвѣ свѣтильники и хранители церкви, митрополиты Петръ, Алексій, Iона; въ Москвѣ святѣйшій патріархъ Гермогенъ, въ рукахъ Ляховъ и предателей, стонетъ съ другими вѣрными подъ угрозами смертными, но не колеблется: какъ скала среди бурнаго моря не измѣненъ онъ. Благовляю достойныхъ вождей христіанскихъ



====page 65====



утолить печаль отечества и церкви (28), говоритъ онъ, безоружный, предъ блистающими мечами враговъ и не трепещетъ, а мы свободны, мечи наши при насъ: дадимъ ли погибать Москвѣ и всей родинѣ?

Сонмъ бояръ изъ среды Калужскаго стана, собиравшійся у князя Трубецкаго на совещаніе, послѣ смерти Тушинскаго злодѣя, съ изумленіемъ слушалъ Валуева, который отличался въ бояхъ при героѣ Скопинѣ-Шуйскомъ (29), извѣстенъ былъ любовію своею къ отечеству, дружбою съ княземъ Пожарскимъ и другими знаменитыми мужами сего времени, который былъ въ Нижнемъ Новгородѣ и видѣлъ, какъ ополчались вѣрные противъ враговъ; былъ въ Лаврѣ Троице-Сергiевской, бесѣдовалъ съ архимандритомъ Дiонисiемъ и келаремъ Авраамiемъ Палицынымъ, извѣстнымъ уже старанiемъ своимъ о защитѣ отечества; былъ наконецъ и въ Москвѣ и принялъ благословенiе патрiарха Гермогена. Сонмъ бояръ слушалъ его, сердца ихъ трепетали въ умиленiи. 



====page 66====



— Вотъ, бояре, сказалъ онъ, помолчавъ нѣсколько, — грамоты изъ Москвы и Смоленска; прочтите и увидите, что Валуевъ говоритъ правду.

Онъ вынулъ тщательно спрятанныя двѣ грамоты и положилъ ихъ предъ боярами на дубовый широкій столъ, за которымъ сидѣли они. Князь Трубецкой взялъ оныя и прочелъ гласно предъ всѣми.

— Чего же болѣе? сказалъ Микулинъ, когда Трубецкой кончилъ чтеніе грамотъ. — Неужели мы не Русскіе? Неужели дадимъ мы погибать Москвѣ и родинѣ?

— Нѣтъ, возразилъ Бутурлинъ, — нѣтъ; мечи наши при насъ; идемъ и присоединимся къ Ляпунову, на немъ благословеніе Гермогена.

Идемъ къ Ляпунову! вскричали почти всѣ присутствовавшіе бояре, — выручимъ Москву, спасемъ Россію.

— Согласенъ, сказалъ Трубецкой, вставъ



====page 67====



съ своего мѣста, — кому жь теперь будемъ цѣловать крестъ?

— Тому, возразилъ Валуевъ, — кому цѣловали крестъ у Ляпунова и въ Нижнемъ Новгородѣ, тому, кто волею Божіею и всенародною утвердится на Московскомъ престолѣ! 

Всѣ готовы были согласиться, какъ вдругъ Заруцкій, который доселѣ сидѣлъ въ молчаніи, всталъ съ своего мѣста; мрачно было чело его, во взорахъ пылалъ огонь гнѣва.

— А развѣ мы даромъ проливали кровь за нашего Димитрія Іоанновича? сказалъ Заруцкій, — развѣ нѣтъ у него сына, которому обязаны мы служить также вѣрно, какъ и отцу его? Бояре! извѣстное всегда лучше неизвѣстнаго!

— Нѣтъ, Иванъ Мартыновичъ, — возразилъ, Микулинъ, — прошедшее разсудитъ Богъ, а сыну Марьи Юрьевны креста мы не цѣловали.



====page 68====



— Но цѣловали мои казаки! подхватилъ съ живостiю Заруцкiй.

— Царей ставитъ Богъ! сказалъ Бутурлинъ. — Безъ рѣшенія думы Московской и благословенія патріарха, мы не можемъ приступить къ цѣлованію креста сыну Марьи Юрьевны.

— Но мы обязаны защищать царицу! возразилъ Заруцкій.

— Иванъ Мартыновичъ! сказалъ Трубецкой, — ты горячо вступаешься въ это дѣло; ты получилъ боярство въ Тушинѣ (30) и пришлецъ въ странахъ Московскихъ; рѣшать такія дѣла, какъ это, можетъ только Москва и патріархъ; наше дѣло теперь только освободить Москву и пословъ нашихъ изъ рукъ Сигизмунда. Идемъ и соединимся съ Ляпуновымъ. Низовые города уже готовы выступить на помощь братiямъ нашимъ!

Съ пламеннымъ восторгомъ всѣ бояре повторили слова князя Трубецкаго, перекрестились и братски начала обнимать другъ друга.



====page 69====



Заруцкiй поблѣднѣлъ, но скрылъ свою досаду.

— Если такъ, сказалъ онъ, подходя ближе къ Трубецкому и протягивая руку, — то и я съ вами готовъ раздѣлить общую волю, но чтожь будетъ съ царицею Марьею Юрьевною?

— Она останется въ Калугѣ подъ охраненіемъ вѣрной дружины, до тѣхъ поръ, пока Господу угодно будетъ прекратить кровопролитіе, и тогда тотъ, кто будетъ на Москвѣ царемъ, рѣшитъ ея участь, отвѣчалъ Трубецкой, подавая Заруцкому руку. — Благодаримъ тебя, Иванъ Мартыновичъ, за готовность твою на общее, великое земское дѣло.

— Но если царица окажетъ сопротивленіе? сказалъ Заруцкiй помолчавъ и устремивъ быстрый взоръ на Трубецкаго, какъ бы желая узнать, что онъ думаетъ объ этомъ.

— Марья Юрьевна, возразилъ Валуевъ, быстро взглянувъ на Заруцкаго, — не будетъ



====page 70====



сопротивляться, если только не будетъ кѣмъ нибудь подстрекаема къ этому; впрочемъ и противъ этого мы можемъ принять надежныя мѣры.

Трубецкой подтвердилъ слова Валуева. Потомъ бояре на семъ же совѣщаніи согласились, какія предпринять по сему случаю мѣры, и разстались.

На слѣдующій же день войско князя Трубецкого и другихъ военачальниковъ вступили въ самый городъ Калугу; объявили народу рѣшенiе бояръ и овладѣли Калугою. Главнымъ вождемъ сего ополченія былъ князьТрубецкой. Въ городѣ нашлись многіе, которые не хотѣли сей перемѣны и все еще провозглашали новорожденнаго младенца Іоанна царевичемъ, но скоро строгія мѣры благоразумнаго начальника уничтожили сіе разномысліе. Марина, оскорбленная Марина, подстрекаемая властолюбіемъ и окружавшими ее клевретами мужа ея и Заруцкаго, явно хо



====page 71====



тѣла-было возстать противъ рѣшенія бояръ Русскихъ, и обратясь къ казакамъ и народу, требовать ихъ помощи; но Трубецкой предупредилъ замыслы ея и приставилъ къ дому ея стражу (31).



====page====



ГЛАВА VI.

Князь Трубецкой соединяется съ Ляпуновымъ. — Марина и Пржемысльская. — Гордость и отчаяніе первой. — Заруцкій. — Его злоумышленія. — Ляпуновъ дѣйствуетъ. — Злоба строитъ ковъ ему. — Намѣренія Заруцкаго. — Слабость Марины. — Она отправлена въ Коломну.



1611.



Наступили сумерки. Густыя снѣговыя тучи низко носились надъ Калугою, гдѣ не задолго предъ симъ дымилась кровь Татаръ, убіенныхъ въ отмщеніе смерти Тушинскаго злодѣя, гдѣ не задолго предъ симъ толпились и шум



====page 73====



но неистовствовали казаки, Русскіе перелеты и Татары. Теперь, здѣсь стало тихо: большая часть войскъ съ княземъ Трубецкимъ двинулись къ Москвѣ на соединеніе съ Ляпуновымъ. Одинъ только небольшой отрядъ остался въ городѣ, для соблюденія порядка и охраненія Марины и ея сына; кой-гдѣ у зажиточныхъ гражданъ мелькалъ уже огонекъ сквозь красныя косящатыя окна. Въ покояхъ, занимаемыхъ нѣкогда Тушинскимъ Самозванцемъ, жила теперь Марья Юрьевна — такъ начали уже называть Марину большая часть Калужскихъ жителей, — не такъ уже какъ царица Русская, не такъ уже какъ дочь одного изъ знатнѣйшихъ князей Польскихъ, но какъ простая гражданка, оскорбившая правосудiе правительства и ожидающая праведнаго наказанiя. Пышность и великолѣпiе изчезли. Не было ни льстецовъ, ни многочисленной свиты; одна стража окружала широкiя тесовыя ворота, и изрѣдка прiѣзжали къ ней кой-кто изъ бояръ, оставшихся въ городѣ. Впрочемъ содержанiе опредѣлялось ей точно тако



====page 74====



же, какъ было и при мужѣ ея: князь Трубецкой не хотѣлъ, чтобы она имѣла въ чемъ либо недостатокъ, но это уже не утѣшало Марины.

— Нѣтъ, Пржемыслская, нѣть,  другъ мой, для Марины все уже исчезло! не говори мнѣ болѣе о мирныхъ наслажденіяхъ жизни. Отецъ мой похоронилъ ихъ подъ трономъ царства Московскаго, — такъ говорила Марина, сидя у небольшаго столика. Лѣвая рука ея поддерживала голову; волосы ея небрежно заплетены были въ двѣ косы. Почти смертная блѣдность покрывала ея щеки. Глаза были томны и еще не обсохли отъ слезъ.

— Зачѣмъ отчаиваться, Марья Юрьевна, Богъ милостивъ! вашъ батюшка конечно постарается усладить ваше несчастіе.

— Усладить! чѣмъ? не думаешь ли ты, что я соглашусь возвратиться на мою родину, соглашусь переносить стыдъ, позоръ, насмѣшки, сожалѣніе, меня ожидающія? Га! нѣтъ, нѣть, Марина никогда не согласится на это.



====page 75====



Еще одно… надежда! не обмани! — еще разъ, говорю тебѣ: я хочу быть царицей... хочу... видишь слезы мои, я проливала ихъ прежде, давно, когда была я счастлива, — проливала о томъ, что меня возводили на тронъ, — теперь проливаю ихъ о томъ, что не могу снова достигнуть его... да! душа моя не насытилась: она жаждетъ трона или крови. Мой часъ пробилъ! радости для меня изчезли! сердце мое превратилось въ камень! голова пуста. — Смотри, Пржемыслская, вотъ Библія, — она указала на лежащую предъ нею книгу, — вотъ вѣрное утѣшеніе страдальцевъ міра сего, цѣлительная манна души, убитой горестію. Ахъ, въ Самборѣ я пламенно вѣрила этому, вѣрила этому и въ Ярославлѣ! теперь… смотри тѣ же слова, тѣ же буквы, и я не нахожу уже здѣсь никакого услажденія! я уже мертва!.. Га! я погибла, навсегда погибла.

Сильное, рыданіе остановило ее. Грудь ея воздымалась высоко. Обѣими руками подперла она свою голову и нѣсколько минутъ пребыла въ семъ положеніи.



====page 76====



— Успокойтесь, Марья Юрьевна, вспомните, съ какимъ великодушіемъ переносила свое несчастіе Ксенія, — вы часто говаривали, что сами вы…

— Постой, мой другъ: Ксенія, говоришь ты, Ксенія, — ахь! она была несчастлива, но не преступна: за нее не пролито ни одной капли крови… О, еслибъ умерла я въ тотъ самый день, когда убитъ былъ первый мужъ мой, я была бы счастлива: тогда я не была еще преступницею, тогда воспоминанiе обо мнѣ исторгло бы у многихъ сожалѣнiе и, можетъ быть, слезы; но теперь, что ожидаетъ мою память? Презрѣніе! проклятіе! но нѣтъ! мѣра золъ исполнилась. Пржемыслская! другъ мой! — Марина встала, скоро подошла къ окну, у котораго сидѣла прежняя ея гофмейстерина, и обняла ее. — Мой другъ! заклинаю тебя, поѣзжай въ твое отечество. — Оно ужь не мое; поѣзжай, оставь меня судьбѣ моей. Дыханіе мое ядовито, заразительно; поѣзжай, оставь меня! Иначе и ты погибнешь.



====page 77====



— Kъ чему такія мрачныя мысли? — Успокойтесь, Марья Юрьевна, прошу васъ.

— Вотъ она, вотъ она! закричали вдругъ нѣсколько голосовъ подъ окномъ, у котораго стояла Марина.

Марина быстро взглянула въ окио. — Смотри, мой другъ, недавно еще, никто не смѣлъ пройти мимо этихъ оконъ, а теперь цѣлая толпа въ шапкахъ стоятъ, указываютъ пальцами и кричатъ: «вотъ она! вотъ она!» Га! они смотрятъ на меня безъ уваженія, съ презрѣніемъ! Ужасно. Прочь отъ окна, прочь отсюда! Ужасно! нѣтъ! тронъ, или смерть, но не презрѣніе!

Марина скоро отскочила отъ окна и упала на софу, на которой прежде сидѣла. Быстро разлился румянецъ по щекамъ ея, въ глазахъ блеснулъ огонь звѣрства.

Дверь отворилась. Заруцкій вошелъ въ комнату. Марина взглянула на него, и старалась оправиться. Пржемыслская встала и



====page 78====



казалось ожидала приказанія: остаться ли ей, или выйти. Марина дала ей знакъ рукою, и она вышла.

Едва только Пржемыслская притворила за собою дверь, какъ Марина скоро встала съ софы и подошла къ Заруцкому.

— Что новаго? спросила она тихо, — не еще ли какое несчастіе? Ахъ, Иванъ Мартыновичъ! говорите, не бойтесь огорчить меня. Я на все готова.

— Успокойся, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Заруцкiй, — успокойся, судьба начинаетъ намъ благопрiятствовать.

— Благопріятствовать? ахъ, скажи, Иванъ Мартыновичъ, скажи скорѣе: оживи это сердце.

— Сядь, царица. Я нарочно прискакалъ сюда нѣсколько ранѣе, собственно для того, чтобы тебя обрадовать.

Марина сѣла. Заруцкiй сѣлъ подлѣ, взялъ ея руку и бросилъ на нее сладострастный взоръ. 



====page 79====



— Марья Юрьевна, началъ Заруцкiй, — собственно для твоихъ пользъ, рѣшился я пристать къ Ляпунову и быть подъ начальствомъ этого безумца (32), гордеца, тамъ нашелъ я уже Просовѣцкаго, который поссорясь съ Лисовскимъ, также принялъ сторону Ляпунова (33); но онъ мнѣ преданъ; счастіе улыбнулось мнѣ, я успѣлъ многое для васъ сдѣлать. Сильныя ополченія идутъ отовсюду къ Москвѣ; сильнѣе всѣхъ дѣйствуютъ князь Пожарскій и злодѣй мой Ляпуновъ; были уже приступы къ Москвѣ. Поляки хотя и взяли Смоленскъ (34), но тѣмъ не менѣе страшатся сего единодушнаго ополченія. Надобно всего ожидать отъ времени и обстоятельствъ. Скоро восторжествую я надъ Ляпуновымъ, и тогда буду еще свободнѣе дѣйствовать, тогда приступимъ мы къ нашему намѣренію; Россіяне должны признать тебя царицею, или погибнуть. Такъ! — я сносился уже, чрезъ Астрахань, съ шахомъ Абасомъ, и надѣюсь на его пособіе, но между тѣмъ тебѣ, царица, должно переѣхать въ Коломну.



====page 80====



— Въ Коломну? для чего? спросила удивленная Марина.

— Такъ, въ Коломну, и это къ нашему благополучію.

— Почему же, Иванъ Мартыновичъ?

— Дослушай: успѣвъ получить мѣсто въ совѣтѣ, и сдѣлавшись однимъ изъ трехъ начальниковъ всего войска (35), я получилъ и голосъ. Стремясь къ одной цѣли: — удержать для тебя царство, я настоялъ, чтобы перевести тебя, царица, въ Коломну и ввѣрить моему надзору. Трубецкой и Ляпуновъ согласились; я выслалъ уже моихъ казаковъ для сопровожденія тебя, а самъ прискакалъ впередъ для того только, чтобы тебя предувѣдомить и успокоить. Не противься, царица, поѣзжай и ожидай всего отъ времени и моего усердія. Ляпуновъ дерется какъ лѣвъ и успѣлъ уже получить названіе Львообразнаго (36), но онъ не долго будетъ торжествовать. Я вооружилъ уже противъ него моихъ казаковъ и погублю его, потомъ поссорю



====page 81====



Трубецкаго съ Пожарскимъ, посѣю между ими раздоръ, и тогда мы будемъ близки къ; нашей цѣли, тогда объявимъ сына твоего царемъ, тебя снова царицей и овладѣемъ Москвою.

Лице Марины покрылось румянцемъ.

— Москвою! сказала она скоро, — но Россіяне захотятъ ли снова видѣть на тронѣ своемъ…

— Бѣдствія ихъ такъ велики, что они потеряютъ, наконецъ, терпѣніе и захотятъ успокоиться, захотятъ купить миръ какою бы то ни было цѣною, ты знаешь, царица, что болѣе половины государства готово принять въ цари Владислава, сына врага своего; многіе согласились просить себѣ царя у Шведовъ, лишь бы только прекратить кровопролитiя и утушить пожары. Когда же еще болѣе увеличатся бѣдствія, тогда царь — сынъ Димитрія Іоанновича, котораго имя столь для нихъ священно и за котораго пролили они столько крови — будетъ почтенъ ими за спасителя державы. Это несумнѣнно; но если еще и послѣ того гордые бояре Московскіе захотятъ противить



====page 82====



ся, то пойдемъ съ казаками моими въ Астрахань, составимъ тамъ снова особое царство, обратимся къ персидскому шаху и съ помощію его завоюемъ Москву.

— Ахъ, Иванъ Мартыновичъ, твой планъ хорошъ, но послѣ всего того, что я видѣла, сумнѣваюсь, можно ли надѣяться. Россіяне любятъ свое отечество и крѣпко вооружатся; ты знаешь, какое сильное сопротивленіе оказываютъ они и теперь, а тогда, можетъ быть…

— Тогда, царица, они будутъ еще слабѣе, и намѣреніе наше совершится.

— Совершится? говоришь ты, Иванъ Мартыновичъ, съ радостію вскричала Марина, схвативъ руку Заруцкаго и быстро устремивъ на него глаза свои. Совершится? о Заруцкій! тогда я сдѣлаю тебя царемъ и надъ собою, и надъ всей Россіею. Смотри: та, которая могла бы покориться королю Польскому и имѣть свой собственный удѣлъ, свое княженіе, не хотѣла, до послѣдней крайности, ни предъ кѣмъ покорствовать, теперь покорствуетъ тебѣ.



====page 83====



Оканчивай, стремись къ твоей цѣли и будешь награжденъ. — Я твоя.

Марина склонила голову свою къ Заруцкому, и запечатлѣла жаркій поцѣлуй на смугломъ и угрюмомъ челѣ его.

Было уже около полуночи. Вездѣ уже почти сгасли огни, какъ сильный конскій топотъ предъ домомъ, гдѣ жила Марина, заставилъ Заруцкаго выдти изъ покоевъ Марины и узнать, что это такое.

Это былъ отрядъ казаковъ, назначенный Заруцкимъ для сопровожденія Марины въ Коломну. Тотчасъ въ домѣ все пришло въ движеніе, начали собираться, укладывать въ повозки все, что только было цѣнно, и едва только заря освѣтила позлащенные кресты на храмахъ Господнихъ въ Калугѣ, Марина, окруженная сильнымъ конвоемъ казаковъ, была уже на пути въ новое свое жилище.



====page====



ГЛАВА VII.

Взятіе Смоленска Поляками. — Плѣнники. — Торжество Сигизмунда. — Злодѣйство Заруцкаго губитъ Ляпунова. — Россія въ бѣдственномъ ея положенiи. — Москва получаетъ пособiе. — Уминскiй и Валуевъ въ Москвѣ.



Доблій Шеинъ, стражъ Смоленска, не могъ устоять одинъ противъ полчищъ Сигизмунда. Онъ хотѣлъ, какъ пишетъ исторiя, смерти, но предъ нимъ плакали жена, юная дочь и сынъ малолѣтный, и онъ сдалъ городъ вождю Ляховъ Потоцкому. Героя оковали цѣпями въ станѣ королевскомъ и пытали, довѣдываясь о казнѣ Смоленской. Король взялъ къ себѣ его



====page 85====



сына; жену и дочь отдалъ Льву Сапѣгѣ, самаго Шеина, архіепископа Сергія, воеводу князя Горчакова и до 400 дѣтей боярскихъ послалъ въ Литву плѣнниками (37). Болѣе 70 тысячъ Россіянъ пало при защитѣ города, но побѣда дорого стоила и Ляхамъ: едва третья доля, королевской рати осталась въ живыхъ. Огонь лишилъ побѣдителей добычи, столь ревностно ими ожидаемой; но самъ Сигизмундъ былъ въ упоеніи отъ блестящаго своего успѣха и возвратился въ Польшу, препоручивъ Ходкевичу довершить завоеваніе Россіи. Въ Варшавѣ со всевозможнымъ великолѣпіемъ встрѣчалъ онъ своихъ Смоленскихъ плѣнниковъ, а съ ними и злополучнаго царя Василiя Шуйскаго, привезеннаго туда гетманомъ Жолкѣвскимъ.

Между тѣмъ атаманъ Заруцкiй, сильный числомъ и дерзостiю своихъ казаковъ разбойниковъ, — говоритъ исторiя, — алчный, ненасытный въ любостяжанiи, пользуясь смутными обстоятельствами, не только хваталъ все, что могъ, цѣлые города и волости себѣ



====page 86====



въ добычу, — не только давалъ казакамъ опустошать селенія, жить грабежемъ, какъ бы въ землѣ непріятельской, и плавалъ съ ними въ изобиліи, когда другіе воины едва не умирали съ голода въ станѣ; но мысль захватить и царство! — Марина, руководимая мщеніемъ и оскорбленною гордостію, кинулась въ объятія злодѣя съ условіемъ, чтобы онъ возвелъ на престолъ Лжедимитріева сына младенца и въ качествѣ правителя властвовалъ съ нею. Она была уже въ рукахъ Заруцкаго, жила въ Коломнѣ и ожидала всего отъ времени.

Злодѣй, между тѣмъ, приставъ къ Трубецкому и Ляпунову, имѣлъ дружественныя сношенія съ Госѣвскимъ, обманывалъ Россіянъ и Ляховъ, умножалъ свои шайки прелестію добычи, искалъ единомысленниковъ въ пользу Лжецаревича Iоанна, между людьми чиновными, и находилъ, но еще недовольно для вѣроятнаго успѣха: вѣрный Ляпуновъ былъ непреодолимою преградою къ исполненію его замысловъ, и злодѣй, съ помощію Госѣвскаго, осажденнаго въ Кремлѣ, устроилъ его ги



====page 87====



бель. — Вѣрный Ляпуновъ погибъ (38). — Слѣдствія были ужасны. — «Не умѣвъ защитить мужа силы, достойнаго стратига и властителя, войско пришло въ неописанное смятеніе; надежда, довѣренность, мужество, устройство исчезли. Злодѣйство и Заруцкій торжествовали; грабительства и смертоубійства возобновились, не только въ селахъ, но и въ станѣ, гдѣ неистовые казаки, расхитивъ имѣнiе Ляпунова и другихъ, умертвили многихъ дворянъ и дѣтей боярскихъ. Многіе воины бѣжали изъ полковъ, думая о жизни болѣе, нежели о чести, и вездѣ распространили отчаяніе; лучшіе, благороднѣйшіе искали смерти въ битвахъ съ Ляхами (39).

Вся полуденная Россія была беззащитною жертвою Ногайскихъ и Крымскихъ грабителей, кровавымъ пепелищемъ; юго-западная, отъ Десны до Оки, въ рукахъ Ляховъ; Астрахань, гнѣздо мѣлкихъ самозванцевъ, какъ бы отдѣлилась отъ Россіи, и думала существовать въ видѣ особеннаго царства; Шведы захватили Новгородъ; сѣверо-западная сторона



====page 88====



терзалась безначаліемъ: тамъ явился еще новый, третій или четвертый Самозванецъ: въ Иванъ-городъ пришелъ изъ Москвы какой-то дьяконъ Сидорка и назвался царевичемъ Димитріемъ (40). Псковитяне хотя и изгнали отъ себя Лисовскаго, но онъ еще свирѣпствовалъ въ Заволочьѣ.

Тогда, когда Россія, казалось, достигла высшей степени бѣдствія, Всевышній устроивалъ ея спасеніе, вооружая истинныхъ поборниковъ имени его и отечества мечемъ, мудростію и твердостiю.

— Это ты, Уминскiй? Сказалъ Григорій Семеновичъ, соскакивая съ лошади у воротъ боярина Куракина.

— Я, Григорій Семеновичъ, отвѣчалъ ловкій высокій мужчина въ казацкомъ платьѣ. — А Вы отъ куда? 

— Изъ Суздаля, былъ посыланъ къ князю Димитрiю Михайловичу Пожарскому, говорилъ Валуевъ, привязывая коня своего къ большому чугунному кольцу, ввернутому въ столбъ



====page 89====



у калитки, и входя на дворъ. — Дома ли бояринъ?

— Нѣтъ, только-что сейчасъ уѣхалъ къ боярину князю Одоевскому.

— Ну, такъ мы подождемъ здѣсь.

Валуевъ и Уминскій сѣли на широкую скамью у воротъ и начали свою бесѣду.

— А ты, панъ Уминскій, давно здѣсь? спросилъ Валуевъ.

— Дня два ужь какъ пріѣхалъ изъ Коломны и хотѣлъ-было опять туда ѣхать, да бояринъ удержалъ меня.

— А! конечно до моего пріѣзда, возразилъ Валуевъ: — ну, что тамъ дѣлается, что Марья Юрьевна?

Уминскiй пожалъ плечами.

— Что, все еще не соглашается на мое предложеніе?

— И думать не хочетъ. Эдакаго ожесточенія я и не видывалъ. Я совсѣмъ не узнаю Марьи Юрьевны; она то плачетъ, то, какъ



====page 90====



сумасшедшая, по цѣлымъ ночамъ не ложится въ постель, ходитъ по своей свѣтлицѣ, то приходитъ въ бѣшенство, требуетъ мести и крови, говоритъ о тронѣ, о царствѣ, о васъ; но никогда не говоритъ объ Осмульскомъ. Панна Пржемыслская сказывала мнѣ, что Марья Юрьевна страшится сего имени.

— Это укора совѣсти, возразилъ Валуевъ. — Надобно бы было пользоваться этими минутами, и уговаривать ее, чтобы она согласилась оставить Заруцкаго и ѣхать, какъ предлагалъ я, въ Нижній или Балахну. Скоро, можетъ 6ыть, Господь умилосердится надъ землею Русскою. Князь Пожарскiй въ Суздалѣ; онъ заѣхалъ туда помолиться Всемилостивому Спасу и у родительскихъ гробовъ проститься (41), а близь Москвы обогналъ я двѣ сильныя рати, отправленныя имъ изъ Ярославля подъ начальствомъ бояръ Дмитріева и Левашева, князя Лопаты Пожарскаго и боярина Самсонова, Первые двое укрѣпятся у Петровскихъ воротъ, а послѣднiе у Тверскихъ. Главное же воин 



====page 91====



ство ведетъ князь Иванъ Андреевичъ Хованскій (42). Они должны быть завтра здѣсь, и тогда, — помози Матерь Божія, восторжествовать надъ злодѣями землѣ Русской! — тогда, я силою исхищу изъ рукъ злодѣя Марину, и постараюсь возвратить ее на путь истины!

— Едва ли, Григорій Семеновичъ, успѣешь ты въ этомъ; я насмотрѣлся на нее: она уже не то, что была прежде, и всякій разъ, когда пріѣжаетъ къ ней Заруцкій, она дѣлается хуже и хуже; Пржемыслская намѣревается ее оставить, особенно, какъ, назадъ тому дней съ десять, разнесся слухъ, что Заруцкій намѣревается на ней жениться.

— Жениться? что ты говоришь, Уминскій, возможно ли это?

— Это почти несумнѣнно. — Ты знаешь, Григорій Семеновичъ, я сдѣлался казакомъ, нажилъ многихъ товарищей въ шайкѣ Заруцкаго и узналъ навѣрно, что Иванъ Мартыновичъ намѣренъ скоро жениться на Маринѣ.



====page 92====



— Боже мой! воскликнулъ Валуевъ, — неужели злодѣй сей думаетъ еще зорить землю Русскую? Неужели должна будетъ снова литься кровь? Неужели… но нѣтъ, Господь не допуститъ всегда торжествовать злодѣйству.

Въ сіе время подъѣхалъ бояринъ Куракинъ, увидѣлъ Григорья Семеновича, и съ радостію бросился въ его объятія. 



====page====



ГЛАВА VIII.

Городъ Коломна. — Заруцкiй и Муртоза. — Неудача въ злодѣйскомъ умыслѣ. — Новый планъ Заруцкаго. — Марина колеблется и рѣшается. — Ночь. — Коломна въ пламени. — Новое бѣгство Марины.



За сто одну версту отъ Москвы, при впаденiи небольшой, но быстрой рѣчки Коломенки въ Москву рѣку, красуется городъ Коломна, одинъ изъ лучшихъ уѣздныхъ городовъ Россіи. На высокой горѣ, къ сторонѣ рѣчки, видны донынѣ огромныя башни и остатокъ стѣны. Въ исторiи отечественныхъ бѣдствiй — набѣговъ Татаръ и Литвы, Коломна



====page 94====



занимаетъ не послѣднее мѣсто. Она выдерживала многія осады, была разоряема и снова выстроивалась. Во время междуцарствія, городъ сей также дѣлается извѣстнымъ, и между прочимъ тѣмъ, что въ немъ Заруцкiй содержалъ подъ надзоромъ Марину. — Тогда, когда бѣдствія отечества возрасли до высшей степени, когда оно, терзаемое врагами внѣшними и внутренними, готово было пасть къ ногамъ враговъ, тогда рука Всевышняго спасла его. Не повторяемъ здѣсь именъ тѣхъ доблестныхъ мужей, которые ознаменовались славою въ сіе событіе — всеобщее возстаніе царства Русскаго есть единственный примѣръ въ лѣтописяхъ цѣлаго міра. Но между вѣрныхъ сыновъ отечества являлись и злодѣи, алкавшіе погибели возстающаго государства — благополучіе родины было для нихъ несноснымъ бременемъ. — Корысть и честолюбіе какъ шипяшiя змѣи у ногъ вѣрныхъ, извивались, испускали ядъ и — со срамомъ превратились вь прахъ. Князь Пожарскій держалъ уже Москву въ осадѣ и враги начина



====page 95====



ли трепетать. Злобный Заруцкій, будучи въ сношеніяхъ съ Польскимъ гетманомъ въ Москвѣ, погубилъ доблестнаго Ляпунова, хотѣлъ также погубить и Пожарскаго, но Провидѣніе спасло послѣдняго: тайный убійца ранилъ ножемъ стоящаго близь князя казака въ ногу и былъ схваченъ. Умыселъ открылся, и Заруцкій оглашенъ явнымъ врагомъ отечества. Но духъ зла не смирился и началъ дѣйствовать сильнѣе (43).



По большой Московской дорогѣ, не доѣзжая 17-ти верстъ до устья рѣчки Коломенки, уже виднѣется, на обширной равнинѣ, городъ Коломна и высокая гора съ крѣпостію. Едва только солнце показалось изъ-за противуположныхъ горъ и освѣтило кресты храмовъ Господнихъ, какъ на семъ возвышеніи показались два конныхъ воина. Лошади ихъ покрыты были пѣною, густой паръ, поднимаясь отъ нихъ, едва давалъ примѣтить, что одинъ изъ всадниковъ одѣтъ былъ въ казачье платье, а другой былъ Татаринъ, вооруженный кол 



====page 96====



чаномъ, полнымъ стрѣлъ, и лукомъ. Легкая, длинная винтовка висѣла за плечами его.

— Ну вотъ, Иванъ Мартыновичъ, и Коломна! сказалъ Татаринъ, выѣзжая на самую вершину возвышенія.

— Да, отвѣчалъ мрачно Заруцкiй — (это былъ онъ) да, Муртоза, Коломна, да что прибыли! Мнѣ не того хотѣлось. Я видѣлъ кровь Ляпунова и хотѣлъ бы видѣть кровь Пожарскаго, лучше нежели десятки эдакихъ городишковъ въ моей власти, тогда Москва… онъ замолчалъ.

— Да чѣмъ хуже Москвы Астрахань? Иванъ Мартыновичъ, мы тамъ заживемъ лучше Московскаго.

— Такъ, но все не въ Москвѣ. Здѣсь тронъ всего царства Русскаго.

— А развѣ мы не можемъ опять придти сюда? Кабы ты посмотрѣлъ, Иванъ Mартыновичъ, какъ принялъ меня Абасъ, когда пріѣхалъ я къ нему съ твоей грамотой.



====page 97====



— Надобно ковать желѣзо, пока оно горячо, а послѣ будетъ хуже. Русскіе теперь разстроены и можно все легко съ нами сдѣлать, а тогда, когда они утвердятся, тогда съ ними не сладишь.

— Ничего, Иванъ Мартыновичъ. Имъ долго не поправиться; Богъ вѣсть, кто еще царемъ на Москвѣ будетъ: не будетъ ли опять смутъ, тогда мы снова половимъ въ мутной водѣ рыбу.

— Такъ, но вотъ бѣда: я не знаю, что мнѣ дѣлать съ Марьей Юрьевной: но она то соглашается со мною ѣхать въ Астрахань, то не хочетъ; я ужь нарочно отдалилъ отъ нея Пржемыслскую и не велѣлъ никого пускать къ ней, а между тѣмъ, недавно, она мнѣ сказала, что хочетъ бросить все и одна уѣхать въ какой-нибудь монастырь.

— И, Иванъ Мартыновичъ; бабьи слова — вешняя вода: по утру шумитъ и изъ береговъ лѣзетъ, а къ полднямъ и слѣду ея не примѣтить.



====page 98====



— Однако же, братъ Муртоза, эта женщина намъ очень нужна: мы черезъ нее можемъ снова возмутить Россію.

— А на что это, Иванъ Мартыновичъ? — Есть сынъ Димитрія Іоанновича, наберемъ въ Астрахани войска, Аббасъ поможетъ, да прямо и пойдемъ на Москву съ этимъ ребенкомъ; — онъ царь, — а какъ возмемъ Москву, тогда ты по малолѣтству царя будешь правителемъ, а тамъ, посмотримъ, если нужно будетъ, такъ ему карачунъ, а тебѣ престолъ.

— Славно, Муртоза, тогда я сдѣлаю тебя царемъ Казанскимъ.

Долго еще два злодѣя составляли планы свои и, утѣшаясь будущими успѣхами, стали уже подъѣзжать къ городу.

— Смотри же Муртоза, сказалъ остановись Заруцкій, — тратить время не надобно; тайно собери Татаръ и казаковъ моихъ, и прикажи имъ быть готовымъ; когда наступитъ ночь, то вдругъ вели имъ броситься на городъ. Скажи имъ: все ихъ; а ты съ лучшими



====page 99====



ѣздоками прямо въ крѣпость ко мнѣ: я постараюсь уговорить Марью Юрьевну, а если она не будетъ соглашаться, то возмемъ ее силою и прямо въ Астрахань.

— Чудное дѣло, Иванъ Мартыновичъ; да вѣдь ты женился на ней, она жена твоя: такъ какъ же она тебя не послушаетъ (44)?

— Да, но я женился тайно и до времени, предъ нашими открывать сего не должно.

— Для чего же ты женился?

— Для того, что безъ этого эта гордая женщина не хотѣла содѣйствовать моимъ намѣреніямъ, не хотѣла даже говорить со мною.

—  Гмъ! да ты сказывалъ, что она также обвѣнчалась и съ покойнымъ Димитріемъ Іоанновичемъ въ Тушинѣ, а теперь обвѣнчалась съ тобой: все равно.

— Нѣтъ не все равно, тогда выходила она за царя, а я еще не царь — царемъ долженъ быть сынъ ея: она это знаетъ и требуетъ…

— Эхъ, Иванъ Мартыновичъ, — это поку



====page 100====



дова теперь такъ, а какъ увеземъ ее отъ Москвы подалѣе, то она такъ перемѣнится, что ты и самъ ея не узнаешь; а если все таки будетъ упрямиться, такъ сбыть ее съ рукъ не долго.

Между тѣмъ Заруцкiй и Муртоза подъѣхали къ мостику черезъ Коломенку, и въѣхавъ въ городъ, разстались. 

Въ полуразвалившихся нынѣ стѣнахъ Коломенской крѣпости, до сихъ поръ вправо отъ собора находится церковь Воскресенiя Господня, въ которой любопытствующему показываютъ небольшой ветхой придѣлъ, въ коемъ нѣкогда совершалось бракосочетанiе великаго князя Димитрiя Iоанновича Донскаго. Не подалеку отъ сей-то церкви находилась брусяная свѣтлица, въ которой жила Марина. Издалека, сквозь красное окно своей горницы, увидѣла она подъѣзжающаго Заруцкаго. Она встрѣтила его на крыльцѣ съ радостiю, но радость сiя мгновенно измѣнилась: какое-то тайное, дурное предчувствiе овладѣло ею, ко



====page 101====



гда она замѣтила въ лицѣ атамана казаковъ уныніе.

— Что Русскіе? спросила она, вводя его въ свѣтлицу.

— Усиливаются, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Заруцкій, стараясь казаться покойнымъ. — Москва стѣснена со всѣхъ сторонъ, Поляки бѣдствуютъ.

— Тѣмъ лучше! возразила Марина съ непритворною радостію. Судьба мститъ имъ за меня!

— Воля твоя, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Заруцкій, скидывая свою Турецкую саблю, — а это для насъ не очень хорошо. Россiяне усиливаются.

— Какъ такъ? спросила Марина.

— Съ княземъ Димитріемъ Тимоѳеичемъ Трубецкимъ я почти поладилъ и могъ бы дѣйствовать, какъ мнѣ хотѣлось, но Пожарскiй… Отрядъ его подъ начальствомъ родственника



====page 102====



его, князя Лопаты Пожарскаго, и боярина Самсонова разбилъ меня и укрѣпился у Тверскихъ воротъ (45).

Марина измѣнилась въ лицѣ. — Ты бѣжалъ? спросила она, помолчавъ, съ сверкающимъ взоромъ.

— Казаки мои дрались славно… но я не могъ устоять и возвратился сюда.

— Съ какимъ намѣреніемъ? спросила вдругъ Марина. 

— Съ намѣреніемъ спасти тебя, Марья Юрьевна, и принять другія средства къ достиженію цѣли.

— Другія? не тѣ ли же, о которыхъ говорилъ ты мнѣ? бѣжать?

— Такъ, Марья Юрьевна.

— Нѣтъ, не говори мнѣ этого. Я хочу умереть въ виду Москвы, въ виду того мѣста, гдѣ былъ мой тронъ, хочу умереть, а не пережить, мое униженіе; я всѣмъ уже по



====page 103====



жертвовала, осталась одна жизнь: хочу жертвовать и ею.  

— Это ускоритъ общую нашу гибель! возразилъ Заруцкiй. — Нѣтъ, Марья Юрьевна. Нашъ посланный Муртоза возвратился изъ Астрахани: тамъ готовы принять васъ, а Аббасъ даетъ помощь. Мы оснуемъ тамъ новое царство и съ новыми силами явимся подъ Москвою. 

— Надежда, сказала помолчавъ Марина, — но сбыточна ли она?

— Все зависитъ отъ времени. — Мои казаки къ вечеру будутъ здѣсь, и въ полночь мы выѣдемъ.

— Сегодня? въ полночь? — Такъ скоро?

— Время дорого. Я успѣлъ сманить почти половину войска князя Трубецкаго. Они готовы слѣдовать за нами.

— Къ чему же въ полночь? — почему не завтра?.. Можетъ быть.

— Завтра можетъ быть будетъ поздно,



====page 104====



Марья Юрьевна, а ночь не помѣшаетъ; казаки мои и Татары зажгутъ такіе факелы, отъ которыхъ верстъ на двадцать будетъ такъ свѣтло, какъ днемъ.

— Какъ? ты хочешь зажечь городъ?

— Превратить все то въ пепелъ, что не удастся увезти казакамъ моимъ съ собою и идти на Рязань в Воронежъ.

Марина задумалась и казалось была въ нерѣшимости. — Ты объ чемъ-то думаешь, Марья Юрьевна? не думай: это одно лучшее и вѣрнѣйшее средство!

Марина бросилась на шею Заруцкому, поцѣловала его и сказала: я ѣду съ тобой, хотя бы то было на край свѣта; только не въ Польшу! ѣду!

Заруцкій обнялъ Марину и поблагодарилъ ее за согласіе.



====page 105====



Едва только наступили сумерки, какъ казаки и Татары, занимавшіе ближайшія деревни, появились толпами въ городѣ. Мирные жители, пріобыкшіе видѣть переходы войскъ, не знали ничего о ожидающей ихъ участи, и были покойны. Около полуночи сдѣлался пожаръ въ отдаленной части города. Зазвонили въ колокола. Всякъ, кто только могъ, бросился на пожаръ тушить пламя и помогать несчастнымъ, но ужь запылало еще въ двухъ противуположныхъ мѣстахъ, а потомъ занялся и весь городъ. Казаки Татары и Русскіе измѣнники, какъ алчные тигры, бросились на добычу. Дрогнули сердца Коломенцевъ, всякій бросился спасать свое имущество, но злодѣи уже дѣйствовали. Стонъ убиваемыхъ, вой женщинъ, вопль младенцевъ, звонъ колоколовъ, выстрѣлы изъ винтовокъ и пистолетовъ, трескъ разрушающихся зданій и яростные клики грабителей оглашали воздухъ.

Прошло два дни: въ Коломнѣ не осталось ни одного казака, ни одного воина. Заруцкій, Марина съ сыномъ ея уѣхали, окруженные



====page 106====



многочисленными толпами грабителей, обремененныхъ добычею хищничества; долго городъ Коломна не могъ забыть сей ужасной ночи. 



====page====



ГЛАВА IX.

Москва освобождена. — Купецъ Коневъ на пепелищѣ своего дома. — Свиданіе и разговоръ съ Ремневымъ. — Встрѣча Уминскаго съ Игошемъ. — Бесѣда ихъ. — Новыя распоряженiя.



Два года и шесть мѣсяцевъ Московскiй Кремль былъ во владѣнiи Поляковъ. Долго Москва, столица царства Русскаго, подобно скорбящей матери, лишенной и супруга и дѣтей, стенала въ горести. Долго ждала она избавителей, и наконецъ дождалась ихъ. — Давно уже Красная площадь не оглашалась радостными восклицаніями народа; давно уже въ Кремлѣ, какъ на пустынномъ кладбищѣ,



====page 108====



витали безмолвіе и ужасъ, давно уже не раздавался по стогнамъ Москвы даже и звонъ колоколовъ, призывающихъ на молитву… и вдругъ все перемѣнилось. — На Красной площади и въ самомъ Кремлѣ толпился народъ. Скакали взадъ и впередъ на борзыхъ коняхъ и въ богатыхъ платьяхъ бояре и воеводы. Во всѣхъ храмахъ раздавался звонъ колоколовъ и слышно было благодарственное пѣніе. На лицѣ каждаго написана была радость.

Еще кой-гдѣ курились не догорѣвшіе домы, еще трупы убіенныхъ лежали на улицахъ и въ переулкахъ Китай-города; но не видно было ни плачущихъ, ни даже скорбящихъ. Изъ самыхъ отдаленныхъ частей города стремился народъ въ Кремль поклониться Богу Спасителю, и воздать Ему жертву благодаренія. Тамъ явно видимы еще были слѣды непріятельскаго пребыванія: храмы лишенные украшеній, дворецъ царскій, содѣлавшійся на время вертепомъ хищниковъ, опустошенъ; растерзанные на части тѣла, запекшаяся кровь, головни и пепелъ. Скорбѣ



====page 109====



ло сердце Россіянъ при видѣ поруганія святыни и истребленія того, что было безцѣнно для сердца ихъ; но радость видѣть Москву освобожденною и отечество, готовое восторжествовать надъ кознями враговъ, превозмогла скорбь (46).

Близь церкви Гребенскія Богоматери, въ прогулкѣ, находился домъ купца Николая Степановича Конева, извѣстнаго Московскимъ жителямъ правотою своею, добродушіемъ и любовію къ родинѣ. Общая участь постигла его жилище: полуразрушившаяся стѣна, опаленныя деревья его небольшаго сада, кучи почернѣвшихъ кирпичей, зола и еще дымящіяся головни, было все то, что осталось отъ дома зажиточнаго купца Московскаго. Народъ, любившій Конева, проходя въ Кремль и возвращаясь оттуда, толпами останавливался на семъ пепелищѣ и съ почтеніемъ смотрѣлъ на хозяина, который только еще теперь съ родными и друзьями своими началъ стараться сохранить оставшееся отъ его дома, который не давно еще принадлежалъ къ числу лучшихъ домовъ столицы.



====page 110====



— Здравствуйте, батюшка Николай Степановичъ! сказалъ продравшись сквозь толпу, дородной мужчина въ синемъ охобнѣ.

—А! здравствуй Ремневъ, отвѣчалъ Коневъ, заливая горящее бревно. — Откуда Богъ принесъ?

—Теперь изъ Кремля, а въ Москву прискакалъ сегодня чѣмъ свѣтъ изъ Коломны. Что это, батюшка, и васъ никакъ злодѣи не помиловали?

—Ну что объ этомъ толковать, возразилъ Коневъ, — надобно благодарить господа, что Онъ помиловалъ насъ и возвратилъ намъ наше сокровище! все прочее, братъ Сидоръ, дѣло наживное.

—Слава Господу Богу! сказалъ Ремневъ, снявъ шапку и перекрестясь. — Слава Ему Создателю! я былъ подъ Зарайскимъ, и какъ скоро услышалъ эту вѣсточку, такъ тотчасъ на коня, да и сюда къ тебѣ, батюшка Николай Степановичъ.

— Ну что у васъ въ Коломнѣ? спросилъ



====page 111====



Коневъ, разгребая золу и вытаскивая изъ подъ оной уцѣлѣвшiя доски.

— Слава Богу, батюшка, и мой домишка былъ, какъ вѣдомо тебѣ, сожженъ воромъ Заруцкимъ, да теперь поправились, выстроилъ уже новенькой.

— Вотъ видишь-ли, такъ тужить не объ чемъ, и я, Богъ дастъ, выстроюсь, отвѣчалъ Коневъ.

— Дай господи, батюшка, а все-таки жаль своего добра: оно вѣдь у тебя нажито трудомъ.

— Эхъ, Сидоръ! — Кто станетъ жалѣть о своемъ, послѣ того, какъ увидишь, что злодѣи въ Кремлѣ понадѣлали; вотъ что жаль, такъ жаль!

— Да какъ же, батюшка, не уцѣлѣлъ твой домикъ-то? православные мнѣ сказывали, что здѣсь и бою-то большаго не было; да онъ же у тебя и построенъ-то былъ въ переулкѣ.

— А такъ случилось: онъ былъ высокъ, великъ и крѣпокъ; злодѣи укрывались за



====page 112====



нимъ отъ нашего снаряда, что поставленъ былъ у Введенія на Лубянкѣ княземъ Димитріемъ Михайловичемъ, такъ я и зажегъ его.

— Какъ? самъ Николай Степановичъ, ты?

— Да, съ сыномъ моимъ Петромъ, да жена Ирина помогала. — Чему же ты, Сидоръ, дивишься? неужто я пожалѣю моего дома тогда, когда дѣло идетъ о спасеніи нашей матушки Москвы. Нѣтъ! Да и какой Русскій не сдѣлаетъ того же, что я сдѣлалъ; люди не жалѣли крови своей, а мы неужто пожалѣемъ денегъ. Не я одинъ въ Москвѣ это дѣлалъ, многiе. Спаслось бы царство, а наше нажитое гори огнемъ!

— Вѣстимо такъ, батюшка, да спасъ ли ты хоть что нибудь? спросилъ Ремневъ.

— Спасъ жизнь мою, но и се беречь не буду, если будетъ угрожать опасность родинѣ. — Эхъ Сидоръ, малой ты добрый, а судишь не по-русски. Посмотри, что сдѣлала Троице-Сергіевская обитель: утварь церковную, ризы служебныя, все келарь Авраамiй заюжилъ казакамъ за то только, чтобы они



====page 113====



помогли князю Димитрію Михайловичу, когда враги начали одолѣвать его и завладѣли укрѣпленіемъ близь церкви Климента (47), такъ чего стоитъ мой домишка противъ этого?

— Да, сказалъ молодой ратникъ, стоявшій близко къ разговаривающимъ. — Я былъ въ это время на Введенскомъ укрѣпленіи, близехонько подлѣ князя Димитрія Михайловича, когда ты, Николай Степановичъ, зажегъ твой домъ; только лишь повалилъ дымъ, да проглянуло пламя, какъ вдругъ Ляхи гурьбой да гурьбой оттуда, да и въ Катай городъ, а наши и давай по нихъ изъ снаряду. Батюшка-то нашъ Димитрiй Михайловичъ какъ увидалъ это, такъ тотчасъ перекрестился и сказалъ: нѣтъ, злодѣи, покуда на святой Руси будутъ такіе люди, которые жгутъ свое достояніе для спасенія родины, не торжествовать вамъ и не видать вамъ нашей гибели!

— Слава тебѣ Господи! велика милость Божеская! воскликнулъ Коневъ, перекрестясь. — Вспомнилъ и меня батюшка, князь



====page 114====



нашъ, среди боя! слышишь ли, Ирина: князь Димитрiй Михайловичъ вспомянулъ объ насъ, а ты говорила, что платье сгорѣло. Богъ съ нимъ! пускай горитъ, лишь бы врагъ не радовался.

— Что делать, батюшка, Николай Степановичъ, отвѣчала жена Конева, — дѣло женское, сгрустнулось, да и полно.

— Какъ, Николай Степановичъ, неужто ты и платья-то не успѣлъ вытаскать? спросил Ремневъ.

— Досугъ тутъ вытаскивать! схватилъ икону Богоматери благословенiе родительское, — на что мнѣ болѣе!

— Слава тебѣ Господи, что я въ пору прiѣхалъ, возразилъ Ремневъ; — батюшка Николай Степановичъ, меня Господь немного поправилъ, и я, какъ зналъ, что тебѣ нужны теперь деньги, захватилъ съ собою и привезъ должку моего, только не безсудь, батюшка, не всѣ, а половину.

— Ай, Сидоръ, сказалъ Коневъ, — спаси тебя Богъ за это; да послушай-ка, точно ли ты

 

====page 115====



исправился, а если еще нѣтъ, такъ я подожду — у меня въ долгахъ много; авось другiе, которые побогаче тебя, отдадутъ, а не отдадутъ, такъ я и займу.

— Нѣтъ, батюшка, по милости твоей исправился, и домишка послѣ пожара выстроилъ; исправился, родной, исправился.

— Ну, такъ пойдемъ ко мнѣ, я живу теперь вонъ гдѣ. — Коневъ указалъ на баню, которая, будучи окружена высокими, густыми деревьями, уцѣлѣла, и пошелъ съ Ремневымъ туда.

Около его пепелища все еще стояла толпа народа; одна уходили, другiе приходили; въ числѣ послѣднихъ былъ высокiй мужчина въ коричневомъ полукафтанье; взглянулъ на остатки Конева дома, окинулъ глазами всю толпу тѣснящихся около онаго, какъ молнiя бросился черезъ развалины на другую сторону и началъ обнимать не высокаго, но плотнаго мужчину, одѣтаго по-военному:

— Ты живъ, братъ Игошъ! Слава Богу! вскричалъ высокiй мужчина.



====page 116====



— Живъ, брать Уминскій, какъ видишь, отвѣчалъ Игошъ съ радостію; — только вотъ лѣвую руку какой-то Ляхъ разрубилъ саблей, да за то и самъ земли Московской хватилъ до сыта.

— Какъ, ты раненъ?

— Да, братъ, сподобилъ Господь Богъ пролить нѣсколько капель крови за родину.

— Не видалъ ли кого нашихъ! спросилъ Уминскій, значительно посмотрѣвъ на Игоша.

Игошъ догадался. — Пойдемъ, братъ, ко мнѣ: тамъ на радости и досугѣ побесѣдуемъ, сказалъ Игошъ, выходя изъ толпы. Уминскій пошелъ за нимъ. Они спустились внизъ подъ гору, перешли Яузу, и близь дома боярина Куракина, уцѣлѣвшаго отъ пожара, но опустѣвшаго и разграбленнаго, сѣли на покатости горы и начали слѣдующій разговоръ.

— Гдѣ дрался ты, Игошъ? спросилъ Уминскій.

— Вѣстимо, отвѣчалъ Игошъ, — въ нашей Балахнинской дружинѣ на Введенскомъ укрѣпленіи. А ты гдѣ?



====page 117====



— Я былъ съ Григорьемъ Семеновичемъ и Кузьмою Минычемъ прямо отъ Каменнаго моста. Меня Богъ помиловалъ; я не раненъ.

— Слава Богу! тебѣ, братъ, это и не стыдно: ты чужой, а мы свои.

— Какъ чужой? а развѣ не цѣловалъ я креста тому, кто будетъ волею Божіею избранъ на царство? Развѣ не клялся по гробъ не отставать отъ Григорья Семеновича, безъ котораго давно бы уже не видалъ я дневнаго свѣта? 

— Ну братъ, а ужь что за человѣкъ этотъ Григорій Семеновичъ такъ, — и изъ Русскихъ нашихъ такихъ мало; наши Балахнинскіе полюбили его какъ роднаго.

— Дай Богъ ему здоровья, сказалъ Уминскій, — онъ былъ истиннымъ другомъ покойному Осмульскому и дружбы своей не измѣнилъ до сихъ поръ.

— Какой это Осмульскій?

— Прежде бывшій господинъ мой и благодѣтель, который былъ при Марьѣ Юрьевнѣ.



====page 118====



— Э, братъ, да что съ ней сдѣлалось, гдѣ она теперь? али уѣхала въ Польшу?

— Нѣтъ, Игошъ, еще хуже; она убѣжала изъ Коломны съ злодѣемъ Заруцкимъ въ Астрахань.

— Господи помилуй! да чтожь они тамъ будутъ дѣлать?

— Ты, вѣдь, знаешь, что я по приказанію Григорья Семеновича опредѣлился подъ именемъ казака Сеньки къ Заруцкому и жилъ въ Коломнѣ, а потому и могу тебѣ разказать всѣ ихъ замыслы. Марина послѣ смерти своего Осмульскаго и насильственнаго вѣнчанiя съ Тушинскимъ царикомъ совсѣмъ перемѣнилась. Григорій Семеновичъ и самъ, и черезъ меня, и черезъ другихъ, нѣсколько разъ предлагалъ ей ѣхать въ Нижній, объявить народу все, что съ нею случилось, открыть всѣ замыслы злодѣевъ, а за то жить покойно и въ довольствѣ въ любомъ городѣ; но Марина погибла уже для добродѣтели; она захотѣла мстить Полякамъ смерть своего возлюбленнаго и вмѣстѣ съ тѣмъ царствовать.



====page 119====



Буйныя полчища царика, а потомъ Заруцкаго готовы были поддержать ее; это льстило ея надеждамъ. Неудача раздражала ее и совершенно ожесточила. Заруцкій воспользовался симъ случаемъ, уговорилъ ее выдти за него замужъ, злодѣйствовалъ и явно объявилъ себя защитникомъ правъ сына ея, который родился въ Калугѣ.

— Да полно сынъ ли ея, этотъ младенецъ. 

— Богъ вѣсть; да если бы и сынъ, такъ кто отецъ его? Тушинскій царикъ? — Тогда, какъ нашъ отрядъ разбилъ Заруцкаго, онъ ускакалъ въ Коломну, сожегъ, ограбилъ городъ, и увезъ Марину съ собою въ Астрахань. Тамъ замышляютъ они основать новое царство и, справясь съ силами, грянуть опять на Москву (48). 

— На Москву? Мать Пресвятая Богородица! Спаси землю Русскую! Да неужели опять придутъ такія времена, какъ были! Кажись нѣтъ. — У насъ все говорятъ, что



====page 120====



царя изберутъ народомъ, по правдѣ и волѣ Божiей.

— Да, и Григорій Семеновичъ говорилъ мнѣ то же. — Въ Москвѣ и въ станѣ всѣ толкуютъ одно: что быть царемъ сыну Филарета Никитича, Михаилу Ѳеодоровичу.

— Да, братъ Уминскій, и у насъ все толкуютъ про это, какъ будто сговорились.

— Нѣтъ, не сговорились, а такова ужь видно, братъ, воля Господня. Я точно слышалъ и отъ боярина Куракина, и отъ другихъ, что будто кое-кто изъ бояръ и не хочетъ этого, но теперь ужь согласились; тогда Россія отдохнетъ и возвеличится въ новой славѣ.

— Ахъ, братъ Уминскій! вѣришь ли: есть у меня жена и два маленькихъ сына: люблю ихъ, а отдалъ бы и ихъ на лютую смерть, еслибы только нужно это было для спасенія отечества. Мать Пресвятая Богородица! заступись за насъ. Ну, а какъ злодѣй-то Заруцкiй возмутитъ Астрахань, да еще будетъ



====page 121====



дѣлать смуты? Видишь много появилось у насъ лихихъ людей.

— Да, съ иимъ почти половина войска изъ стана князя Трубецкаго ушло, да вѣдь это негодяи, которые погнались за одною добычею.

Въ сію минуту въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ бесѣдующихъ послышались два голоса. Уминскій и Игошъ оборотились въ ту сторону и увидѣли приближающихся бояръ: Куракина, Валуева и князя Одоевскаго. Тотчасъ вскочили они съ мѣста своего и бросились имъ на встрѣчу.

— A! вотъ и наши, Иванъ Семеновичъ, вскричалъ Валуевъ, что вы тутъ дѣлаете?

— Такъ, батюшка Григорій Семеновичъ, свидѣлись да потолковали, отвѣчалъ Игошъ, снявъ шапку и поклонясь боярамъ.

— Кстати, друзья мои, очень кстати вы попали на это мѣсто, сказалъ Валуевъ, — много и вѣрно служили вы Богу и Россіи, надобно еще послужить. Постарайтесь отыскать нашихъ товарищей и сказать имъ: кто желаетъ изъ нихъ идти съ княземъ Одоев



====page 122====



скимъ и со мною на истребленіе злодѣя Заруцкаго, тѣ пусть присоединяются къ нашимъ дружинамъ. Черезъ два дни мы выступаемъ на Коломну, къ Астрахани. Вы, друзья мои, ужь конечно пойдете со мною?

— Рады, отецъ, и душой и тѣломъ за тобою, куда хочешь, отвѣчалъ Игошъ.

— А во мнѣ, Григорій Семеновичъ, возразилъ Уминскій, — неужели вы усумнитесь? Я Кіевлянинъ, а Кіевъ искони былъ городомъ Русскимъ, такъ и я не Полякъ, а Русскій.

— Ступайте же и вечеромъ собирайтесь къ намъ, мы всѣ будемъ у Ивана Семеновича, вотъ здѣсь — Валуевъ указалъ на домъ боярина Куракина — тамъ, въ подвалѣ, подъ крыльцомъ, вы найдете насъ.

Бояре пошли къ дому Куракина, а Игошъ и Уминскій возвратились въ Кремль.



====page====



ГЛАВА X.

Умышленiе на жизнь царя Михаила Ѳеодоровича. — Иванъ Сусанинъ. — Злодѣи. — Постоялый дворъ. — Ночь. — Сынъ Сусанина. — Лѣсъ. — Поляки обмануты. — Намѣренiе ихъ рушилось. — Геройская смерть Сусанина.



Москва, а съ нею и вся Россiя ликовала уже благословенное избраніе въ цари Михаила Ѳеодоровича, юнаго сына, прежде бывшаго боярина, а нынѣ (1613 года) митрополита Филарета Никитича. Тогда когда Поляки, овладѣвъ Москвою, думали торжествовать вь ней и завоеваніе всей Россіей, они вдругъ осаждены были вѣрными защитниками отече



====page 124====



ства. Грозный для нихъ Пожарскій уже стоялъ около Кремля, и стѣснявъ ихъ въ Кремлѣ, принуждалъ уступить силамъ, собравшимся подъ хоругвь отечества. — Въ Кремлѣ оказался недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ, что заставило начальника Польскихъ войскъ выслать всѣхъ содержащихся въ плѣну Россіянъ вонъ изъ Кремля. Въ числѣ высланныхъ въ станъ князя Пожарскаго были и юный Михаилъ Ѳеодоровичъ и мать его. Князь Пожарскій тотчасъ отправилъ ихъ въ Костромской Ипатьевской монастырь, гдѣ они, получа извѣстіе о предстоящей имъ участи, отправились въ свое помѣстье для пріуготовленія. Скоро узнали Поляки, на кого палъ выборъ Россіянъ; скоро узнали они, что не Владиславъ, но Михаилъ Ѳеодоровичъ избранъ въ цари и ожидается въ Москву, подъ пепломъ коей сокрылись всѣ ихъ надежды.



Въ 30 верстахъ отъ города Костромы находится донынѣ село вольныхъ хлѣбопашцевъ,



====page 125====



именуемое Домнино (*). Въ 1613 году оно было извѣстно подъ именемъ деревни Коробовой. Верстахъ въ шести отъ оной, тамъ, гдѣ соединяются двѣ дороги, одна, ведущая въ Кострому, другая въ помѣстье Филарета Никитича, стоялъ довольно хорошій постоялый дворъ; на дворѣ уже темнѣло и сильная вьюга заносила дороги.

— Проклятая дорога! сказалъ здоровый мужчина въ Польскомъ кунтушѣ темнаго цвѣта, входя въ избу и отряхая съ себя снѣгъ.

— Дорога-то и туда и  сюда, отвѣчалъ шедшій за нимъ малорослый мужчина въ теплой курткѣ съ широкимъ кушакомъ, изъ-за коего выказывалась пара пистолетовъ, — да вьюга мѣшаетъ идти; проводникъ нашъ право хорошо придумалъ, чтобъ переждать здѣсь до свѣта.

— Хорошо-то хорошо! возразилъ мужчина въ темномъ кунтушѣ, который, по видимому



(*) Село сіе подарено семейству Сусаниныхъ и въ 1787 году состояло изъ 153 душъ обоего пола.



====page 126====



былъ начальникомъ, — да вотъ что, панъ Курчевскiй: ну какъ мы опоздаемъ?

— Чортъ побери! отвѣчалъ мужчина въ курткѣ, — да я тогда, съ дозволенiя пана посажу нашему проводнику пулю въ лобъ, или если прикажешь, то мы съ паномъ Кеповскимъ подтянемъ его за шею къ первому удобному суку на деревѣ.

— Не опоздаемъ, не опоздаемъ, родимые, сказалъ Русскiй крестьянинъ, оттирая густую бороду свою отъ снѣжныхъ налиповъ, — вѣдь отсюда не Богъ вѣсть как далеко.

— Вѣрю тебѣ, старикъ, вѣрю, возразилъ начальникъ, садясь на лавку и кладя подлѣ себя саблю. — Грѣйтесь! къ утру, вьюга можетъ быть минуется. 

— Пройдетъ, родной, пройдетъ, сказалъ проводникъ, снимая съ себя овчинный тулупъ и вѣшая его къ печи.

Между тѣмъ и двое Поляковъ, товарищей ротмистра, также сняли съ себя, верхнее платье, положили оное на печь, расклали по лавкамъ свои пистолеты и кинжалы, и сами



====page 127====



заняли мѣсто подлѣ своего начальника за столомъ. Старикъ проводникъ сѣлъ поодаль къ лавкѣ и время отъ времени поглядывалъ пристально на Поляковъ; во взорахъ его ясно примѣтна была какая-то таинственность и часто выказывалась едва скрываемая досада; но Поляки не обращали на него вниманiя, и тихо между собою разговаривали; старикъ старался вслушаться въ разговоръ ихъ и могъ только понять, что они имѣли злой умыселъ и часто поминали имя Михаила Ѳеодоровича.

Чрезъ полчаса, когда путники уже обогрѣлись, то начальникъ приказалъ подать себѣ ужинать. Хозяйка, которая на сей разъ была одна дома, съ робостiю спѣшила выполнить приказаніе бранчивыхъ гостей, угрожавшихъ ей то пистолетами, то саблями. Скоро столъ былъ накрытъ скатертью, и все, что ни было приготовлено для проѣзжающихъ, поставлено было на столъ. Начальникъ и пять человѣкъ его спутниковъ усѣлись за онымъ.

— Старикъ! сказалъ начальникъ проводни 



====page 128====



ку, — садись и ты съ нами ужинать! ты, думаю, не успѣлъ дома и куска проглотить.

— Нѣтъ, родимые, отвѣчалъ старикъ, не вставая съ своего мѣста, — я ждалъ сына моего изъ города и не ужиналъ еще, когда ваша милость наѣхала на мою избенку.

— Ну, такъ садись съ нами; выпей вина: скорѣе согрѣешься.

— Я сытъ, родимые, отвѣчалъ проводникъ, — и перетерплю до утра.

— А развѣ ты думаешь, сказалъ Полякъ въ курткѣ, — что мы тебя отпустимъ. Ого! нѣтъ, ты долженъ проводить насъ до мѣста.

— Неушто ужъ, родимой; коли милости вашей не будетъ отпустить старика домой, провожу и до мѣста.

— Да! да! до мѣста, возразилъ начальникъ, наливая стаканъ вина. — Пейте, товарищи! проклятая сторона! я до сихъ поръ не могу обогрѣться.

— До пана! сказалъ Полякъ Курчевскiй, выпивъ стаканъ и передавая его близь сидящему товарищу, и стаканъ скоро обошелъ



====page 129====



круговую: каждый сказалъ до пана, выпивалъ вино и наливалъ для другаго.

— Хорошо ли ты, рыжебородый демонъ, знаешь дорогу? спросилъ панъ Кеповскій проводника.

— Какъ не знать, родной, вѣдь мы здѣшнiе. — А какъ вамъ скоро надобно быть въ боярскомъ-то помѣстьѣ? спросилъ, нѣсколько подумавъ, старикъ.

—  Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше, отвѣчалъ начальникъ.

— А коли такъ, возразилъ старикъ, — такъ я проведу васъ тропою черезъ лѣсъ: къ обѣду и на мѣстѣ будемъ.

— Хорошо! хорошо! сказалъ начальникъ — за это мы тебѣ дадимъ денегъ! — Да скажи намъ, какъ зовутъ тебя, старикъ, можетъ быть когда нибудь мы тебя и вспомнимъ, за твою услугу.

— Меня зовутъ Иваномъ, отвѣчалъ проводникъ, — а по прозвищу, Сусанинъ.

— Сусанинъ! чортъ побери, это настоящее Русское имя, вскричалъ засмѣясь панъ



====page 130====



Кеповскiй, — ты насъ, я думаю, долго не забудешь.

— Кто тебя забудетъ, пане Кеповскій, возразилъ одинъ изъ Поляковъ. — Тебѣ только попадись кто въ руки, такъ ужь скажетъ, что были у медвѣдя въ лапахъ.

— Да, прервалъ другой Полякъ, — только что панъ ротмистръ приказалъ найдти проводника, такъ мы съ Кеповскимъ бросились въ его избу, и застали его на печи; нашъ Кеповскій много не говорилъ: спросилъ, далеко ли до помѣстья Романовыхъ, и тотчасъ схватилъ старика за бороду; старуха закричала было, я толкнулъ ее за печь, накинулъ на старика его шубу, да какъ разъ и на коня. 

— Вы славно сдѣлали, сказалъ панъ Курчевскій, — прямо по-польски!

— А что всего лучше, сказалъ начальникъ, — такъ не сдѣлали никакого шуму. — Въ ихъ деревнѣ никто и не слыхалъ, что мы проѣхали. — Пейте, товарищи! въ нашихъ флягахъ вина еще будетъ, а завтра напьемся у боярина меду.



====page 131====



— Да, пане, возразилъ панъ Кеповскiй, — а давно ужь не бывалъ я въ погребахъ боярскихъ. Гей, старикъ, да не хочешь ли и ты вина?

— Нѣтъ, родимые, отвѣчалъ Сусанинъ, — Богъ миловалъ: сродясь не пилъ его.

Ужинъ кончился; старуха-хозяйка собрала со стола, но гости не выходили изъ-за онаго и почти безпрестанно подчивали виномъ другъ друга, повторяя: до пана. Около полуночи, когда уже головы незваныхъ гостей кружились отъ хмѣлю, начальникъ, сохранившій нѣсколько болѣе разсудка, приказалъ одному изъ своихъ идти запереть на замокъ ворота и ключъ принесть къ себѣ. Приказанiе его было исполнено. Снова началось подчиванье, и трое изъ пирующихъ повалились уже на лавку и захрапѣли. Начальникъ и двое другихъ, въ числѣ которыхъ былъ и страшный Кеповскій, еще не спали, но уже дремали. Наконецъ когда сонъ началъ одолѣвать ихъ, то приказали они проводнику своему смотрѣть за



====page 132====



лошадьми, и лечь спать въ сѣнникѣ, потому что въ избѣ было чрезвычайно тѣсно.

Сусанинъ повиновался, задалъ лошадямъ корму, и не легъ спать на сѣно, но все еще ходилъ по двору; онъ уже не сумнѣвался, что люди, захватившіе въ проводники, имѣли какіе нибудь дурные замыслы. Слухъ, что юный Михаилъ Ѳеодоровичъ былъ единогласно избранъ на царство, уже распространился, и доброму Сусанину никакъ не вѣрилось, что говорили Поляки, будто батюшка его Филаретъ Никитичъ послалъ ихъ изъ Польскаго стана съ письмомъ къ сыну своему. Онъ видѣлъ, что здѣсь скрывается какой нибудь обманъ, и придумывалъ, какъ бы спасти юнаго царя своего. Но какъ спасти его? и недоумѣніе сіе тяготило сердце вѣрнаго сына отечества.



Уже пропѣли вторые пѣтухи; на дворѣ было тихо какъ въ могилѣ. Время отъ времени молчаніе прерывалось только или свистомъ вѣта, или ржаніемъ Польскихъ коней, стоящихъ, подъ навѣсомъ. Вдругъ кто-то стукнулъ въ 



====page 133====



ворота. Сусанинъ перекрестился и тихо подошелъ ближе къ онымъ; легкій стукъ повторился еще разъ и еще разъ.

— Кто тутъ? спросилъ тихо Сусанинъ.

— Не здѣсь ли остановились проѣзжіе Поляки? спросилъ нѣкто за воротами.

— На что тебѣ? спросилъ Сусанинъ, прислушиваясь къ голосу, который казался ему знакомымъ.

— Надобно, добрый человѣкъ, отвѣчалъ голосъ за воротами; — съ ними въ проводникахъ старикъ отецъ мой.

— Это ты, Петръ! сказалъ Сусанинъ подойдя вплоть къ воротамъ, это, тебя Господь принесъ?

— Батюшка! вскричалъ Петръ за воротами, — впусти меня, я Петръ.

— Говори тамъ, Петруша, сказалъ Сусанинъ. — Они здѣсь, а впустить тебя нельзя; злодѣи заперли ворота. Какъ ты попалъ сюда?

— Только что я пріѣхалъ изъ города, матушка сказала мнѣ, что тебя увели Поляки



====page 134====



въ проводники, такъ я поскакалъ за вами; пусть лучше меня возьмутъ въ проводники.

— Нѣтъ, Петръ! я останусь, а тебя Богъ принесъ кстати; слушай: злодѣи никакъ хотятъ извести нашего батюшку царя, заставши его врасплохъ; поѣзжай какъ можно скорѣе въ боярское помѣстьѣ и раскажи обо всемъ, а я поведу ихъ другой дорогой.

— Какъ, батюшка! да они, злодѣи, убьютъ тебя, если узнаютъ, что ты обманулъ ихъ.

— Воля Божія, сынъ мой, я пожилъ ужь на бѣломъ свѣтѣ и не допущу злодѣямъ рогубить снова мою родину.

— Батюшка! возразилъ Петръ, — ты хочешь погубить, хочешь оставить насъ сиротами.

— Сынъ мой! на святой Руси нѣтъ сиротъ, если только живъ и здравствуетъ батюшка царь нашъ, а этотъ случай упустить: грѣхъ отъ Бога. Не теряй времени, поѣзжай къ Михаилу Ѳеодоровичу и спаси его, а обо мнѣ не заботься. Если и погибну, то красна смерть



====page 135===



за правду и царя батюшку. Поѣзжай, Петръ, если же услышите о моей смерти, то помолитесь обо мнѣ, а я вспомню васъ при смертномъ часѣ. Богъ благословитъ тебя, Петръ, ступай съ Богомъ. 

— Воля твоя, батюшка, сказалъ всхлипывая Петръ, — я не отойду отъ воротъ: тебѣ смерть, и мнѣ смерть, а живой не дамъ тебя в обиду.

— Петръ! Петръ! 70 лѣтъ почти какъ живу я на свѣтѣ, вспоилъ, вскормилъ тебя, а теперь, когда Господь хочетъ посѣтить меня милостiю, ты ослушаешься. 

— Батюшка, мнѣ жаль тебя!

— А не жаль православной родины?

Петр молчалъ, но слышно было, что онъ старался удержать всхлипыванiе и — не могъ.

— Съ Богомъ, Петръ, поѣзжай, сдѣлай доброе дѣло, и отвези мое благословенiе старухѣ моей Марѳѣ. Поѣзжай, скоро запоютъ третьи пѣтухи. Будь мое благословенiе надъ тобою!



====page 136====



— Батюшка. — Я слушаюсь тебя! прости Христа ради… прости!

Голосъ смолкъ. Скоро послышался топотъ лошади, и потомъ снова наступила тишина. Старикъ Иванъ Сусанинъ безмолвно стоялъ на прежнемъ мѣстѣ; сердце его крѣпко билось, онъ палъ на колѣни, и тихо молился за царя и родныхъ своихъ.



Солнце было уже высоко, мятель унялась, но дороги п тропинки всѣ были занесены снѣгомъ; впереди по густому лѣсу и оврагамъ шелъ бордо Сусанинъ, опираясь на дубовую свою палку; за нимъ ѣхали одинъ за однимъ ротмистръ Неборскій, и пять человѣкъ вооруженныхъ Поляковъ. На каждомъ почти шагу лошади ихъ вязли въ снѣгу; густой лѣсъ часто заставлялъ ихъ слѣзать съ лошадей, и продираться сквозь чащу. Быстрые не замерзающіе ручьи затрудняли путь ихъ еще болѣе. Часто прерывали Поляки молчаніе, произнося ужасныя ругательства и угрозы, но Сусанинъ молчалъ и бодро шелъ все далѣе. Сначала онъ обнадеживалъ ихъ скорымъ вы



====page 137====



ходомъ изъ лѣса, а потомъ во отвѣчалъ уже и на ихъ вопросы. Насталъ полдень. Путники медленно подвигались впередъ за проводникомъ по разнымъ извивистымъ тропинкамъ; переходили овраги; надѣялись скоро выѣхать, но лѣсъ становился часъ отъ часу чаще, и тропинки не проходимѣе.

— Кой чортъ! вскричалъ ротмистръ, — да куда ты ведешь насъ, Русская собака?

Сусанинъ оборотился и отвѣчалъ хладнокровно: «впередъ, къ концу дороги нашей, родной!»

— А далеко ли еще до помѣстья боярскаго?

— Скоро придемъ! отвѣчалъ Сусанинь, опускаясь въ ужасный оврагъ.

Поляки съ трудомъ спустились за нимъ. Сусанинъ остановился, снялъ шапку свою, перекрестился и стоялъ неподвижно устремивъ глаза свои на небо.

— Чтожь ты сталъ? спросилъ ротмистръ. — Сусанинъ молчалъ. — Развяжите ему, товарищи, языкъ!



====page 138====



Въ минуту подскочилъ одинъ изъ Поляковъ и ударилъ Сусанина саблею. Сасанинъ пееркрестился.

— Теперь, сказалъ онъ твердо, — убейте меня, злодѣи, а царя нашего батюшку не видать вамъ: отсюда не выѣдете вы и въ два дни!

Съ яростiю подскочилъ къ нему начальникъ и сильно ударилъ его по головѣ.

— Ты потерялъ дорогу, собака! вскричалъ Неборскiй.

— Нѣтъ, отвѣчалъ Сусанинъ, а нашелъ ее, чтобы обмануть васъ, злодѣевъ въ землѣ Русской, и спасти батюшку царя нашего. Онъ получилъ уже теперь вѣсть о вашемъ умыслѣ, и Богъ, конечно, спасъ его.

— Бездѣльникъ! ты обманулъ насъ? вскричалъ ротмистръ, приставя къ груди его пистолетъ, — выводи насъ сейчасъ на дорогу.

— Нѣтъ! никогда не соглашусь выпроводить васъ отсюда, отвѣчалъ Сусанинъ твер 



====page 139====



до, — здѣсь можете меня умертвить, но Богъ заплатитъ вамъ за невинную кровь.

— Въ петлю его! закричалъ панъ Кеповскiй, и схватилъ за волосы.

— Заколоть его обманщика! закричалъ панъ Кручевскій и обнажа кинжалъ, приложилъ къ шеѣ Сусанина.

— Убейте меня! сказалъ вѣрный сынъ отечества, — но я не сойду съ мѣста.

— Панъ ротмистръ! сказалъ Кеповскій, — прикажи пытать этого стараго обманщика: онъ укажетъ дорогу.

— Никогда! отвѣчалъ Сусанинъ, — погибну я, но царь будетъ спасенъ.

Ротмистръ далъ знакъ, Поляки бросились на старца, кололи его, терзали, но старецъ молчалъ, облитый своею кровью, и не произносилъ ни одного стона.

Въ страшномъ бѣшенствѣ Кеповскій,  потерявшій терпѣніе, вонзилъ въ грудь Сусанина широкій ножъ свой.

«Господи!» успѣлъ сказать старецъ, и послѣдній вздохъ вылетѣлъ изъ груди его.



====page 140====



Неистовые злодѣи долго еще ругались надъ истерзаннымъ трупомъ вѣрнаго сына отечества, и поѣхали снова блуждать по лѣсу.

Но царь былъ уже внѣ опасности. Достойный сынъ Сусанина предувѣдомилъ его объ умыслѣ злодѣевъ.



====page====



ГЛАВА XI.

Богоизбранный царь Михаилъ Ѳеодоровичъ. — Ликованіе Москвы. — Слухи о Заруцкомъ. — Его планы. — Князь  Одоевскiй выгоняетъ его изъ Астрахани. — Бѣгство Марины и Заруцкаго. — Погоня. — Заруцкій взятъ. — Положеніе Марины. — Уминскiй. — Возвращеніе Марины.



Уже богоизбранный, по общему гласу народа, юный сынъ Филарета Никитича, царь Михаилъ Ѳеодоровичъ, чудесно избавившійся отъ новыхъ злоумышленій враговъ Россіи, торжественно встрѣченъ былъ Москвою и вѣнчанъ на царство. — Россія, послѣ ужасныхъ бѣдствій, угрожавшихъ ей разрушеніемъ, воспря



====page 142====



нула и, минувшее казалось уже жителямъ Москвы ужаснымъ только сновидѣніемъ, послѣ котораго еще сильно трепещетъ сердце, волнуется кровь и не вѣрится почти, что все столь ужасавшее было — одинъ только сонъ.

Уже юный царь возсѣлъ на осиротѣвшій престолъ отечества и принялъ бразды правленія. Всевышній внялъ усердной молитвѣ Россіянъ, принялъ съ благоволеніемъ жертву вѣры — всеобщій трехдневный постъ — укротилъ разномысліе, внушилъ всѣмъ одну мысль и благословилъ новаго царя.

По-прежнему закипѣла Москва многолюдствомъ и обиліемъ. Обновились храмы, воздвиглись новыя зданія, и слѣдъ минувшихъ опустошеній изчезъ, какъ изчезаетъ мракъ ночи при появленіи свѣтила дня. — Уже покойно было все вокругъ Москвы, мирно засыпалъ гражданинъ подъ кровомъ своего дома, весело вставалъ съ одра своего при наступленіи зари утренней и благодарилъ Всевышняго. На тронѣ сидѣлъ царь, пекущійся о благѣ подданныхъ, и хранилъ покой ихъ; враги внутренніе, пре



====page 143====



смыкаясь въ прахѣ, истаявали въ отчаяніи, трепеща суда царя законнаго; враги внѣшніе почувствовали въ сердцахъ своихъ страхъ и смирились, какъ бы предчувствую, что скоро настанетъ послѣдній часъ ихъ высокомѣрія.

Ясно свѣтило солнце надъ Москвою и всею Россіею; вдали только еще скоплялись тучи, но сами собою скоро расходились и изчезали, уступая яркимъ лучамъ благотворнаго свѣтила. Благословеніе Господне носилось надъ землею Русскою.

— Куда такъ спѣшишь, Архипычъ? спросилъ купецъ Коневъ, сидя предъ своею лавкою, проходящаго мимо земскаго ярыжку.

— Къ боярину Куракину, Николай Степановичъ, отвѣчалъ Архипычъ, поклонясь купцу.

— Да что тебя давно не видать было, али похворалось, Архипычъ? кажется ужь съ полгода какъ я не видалъ тебя.

— Да будетъ ужь недѣль съ двадцать,



====page 144====



какъ не видались мы съ тобою, батюшка; — здоровы ли — отецъ, твои домашніе?

— Слава Господу Богу! отвѣчалъ Коневъ, перекрестясь, — милость Божія. — А ты это гдѣ былъ?

— Неужто не вѣдаешь? Въ Астрахани съ княземъ Одоевскимъ, да бояриномъ Валуевымъ: злодѣйку Маринку съ мужемъ ея ловили.

— Такъ ты изъ Астрахани, Архипычъ?

— Да, батюшка, дня четыре какъ пріѣхалъ съ письмами отъ воеводъ нашихъ, да и опять туда ѣду завтра.

— Войди въ лавку, Архипычъ, да пораскажи, что у васъ тамъ было.

— Пожалуй, родной, отвѣчалъ Архипычъ, входя въ лавку, — я твоей хлѣбомъ-солью доволенъ, какъ не послушаться тебя. Ты, чай, знаешь, Николай Степановичъ, продолжалъ земской ярыжка, садясь на скамейку, — что воръ-то Заруцкiй ушелъ съ Маринкою и сы 



====page 145====



номъ ея въ Астрахань, да и укрѣпился тамъ. Тамъ и прежде бывало не спокойно, а какъ онъ пришелъ туда, такъ стало пуще прежняго. Вѣсти изъ Москвы о царѣ нашемъ батюшкѣ — дай ему Богъ долгія вѣки! — не доходили: воры-то все перехватывали. Были и люди вѣрные, такъ ихъ всѣхъ злодѣй извелъ, да и началъ пересылаться съ Персидскимъ шахомъ; а какъ сладили они, такъ Заруцкій, суди ему Богъ, началъ думать ужъ и противъ царя идти.

— Какъ? противъ батюшки нашего Михаила Ѳеодоровича? воскликнулъ Коневъ, снявъ шапку.

— Да, родной. А мы ужь съ княземъ Одоевскимъ были въ это время близко; какъ заслышали наши воеводы объ этомъ, такъ и пошли скорѣе къ Астрахани. Воры хотѣли было встрѣтить насъ не добромъ: схватились было съ передовымъ полкомъ, да Григорій Семеновичъ не далъ маху: грудью сталъ за батюшку царя, прогналъ злодѣевъ, да за



====page 146====



ними вслѣдъ прямо въ городъ, Астраханцы зашумѣли было, анъ какъ подоспѣлъ самъ князь Одоевской, такъ и присмирѣли.

— Что же — и Маринку схватили? спросилъ Коневъ.

— Нѣтъ, родной, не успѣли. — Она ускакала съ мужемъ своимъ и сыномъ вонъ изъ Астрахани.

— Какъ? убѣжала? куда же?

— Богъ вѣсть; наши погнались за ними и вѣрно догонятъ; больше ничего тебѣ, Николай Семеновичъ, не могу сказать: меня, какъ только мы взяли Астрахань, такъ тотчасъ и отправили сюда въ Москву.

— Ну, братъ Архипычъ, спаси те Богъ за добрую вѣсточку, сказалъ Коневъ. — Слава Господу, что злодѣямъ нашимъ не удается торжествовать надъ нами! пришли-ка ко мнѣ жену твою; я кой-что подарю ей.

— Дай тебѣ Богъ здоровья, отецъ родной; мы и такъ тобой довольны.



====page 147====



Архипычъ вышелъ изъ лавки, а Коневъ, оставшись въ ней, скоро окруженъ былъ товарищами своими купцами и сообщилъ имъ радостную новость.



Тихо и величественно протекалъ Уралъ между песчаныхъ и холмистыхъ береговъ своихъ; легкой вѣтерокъ чуть-чуть колебалъ, поверхность водъ его; восходящіе лучи солнца золотили струистую рябь оныхъ; пустынное безмолвіе царствовало въ окрестностяхъ; одинъ лишь тихой плескъ волнъ, ударявшихъ въ привязанныя къ берегу рыбачьи лодки, прерывалъ оное. — Вдругъ на правомъ берегу изъ небольшаго холма, покрытаго ивовымъ кустарникомъ, показалось человѣкъ пятнадцать всадниковъ, пѣна клубомъ валилась съ усталыхъ коней ихъ.

— Ну вотъ и лодки есть! закричалъ одинъ изъ скакавшихъ впереди, — сюда! скорѣе!



====page 148====



Онъ подскакалъ къ берегу, соскочилъ съ коня п началъ осматривать лодки. Черезъ нѣсколько минутъ, пріѣхала на берегъ вся толпа. Это были казаки и Татары; посрединѣ ихъ на лучшемъ конѣ сидѣла женщина; лице ея было покрыто блѣдностію, но въ глазахъ ея изображалось нѣчто страшное. Она обращала взоры своя на окружавшихъ ее и на рѣку. Это была Марина. За нею одинъ Татаринъ везъ на рукахъ младенца. Время отъ времени слышанъ былъ плачъ его, но мать не обращала на него вниманія.

— Не правду ли я сказалъ, Иванъ Мартыновичъ, — что здѣсь найдемъ мы лодки? Я знаю это мѣсто, говорилъ Муртоза, подскакавъ къ самому берегу, рядомъ съ Мариною.

— Да! это хорошо! отвѣчалъ Заруцкій, осматривая лодки, — но что мы будемъ дѣлать? Это челноки: въ нихъ не иначе помѣстимся, какъ по двое.

— Что дѣлать, Иванъ Мартыновичъ; ты



====page 149====



садись съ Марьею Юрьевною, а мы по трое въ другихъ челнахъ и поѣдемъ за тобою.

— И такъ это Уралъ? спросила мрачно Марина, — и намъ надобно на этихъ лодкахъ переѣхать туда?

— Да, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Заруцкій, улаживая для Марины поперегъ лодки скамейку — туда! къ шаху Аббасу, который обѣщалъ мнѣ вѣрную помощь (50), и тогда…

— Скорѣе! скорѣе! кричалъ выскакавъ изъ-за холма казакъ — Русскіе близехонько за нами!

— Русскіе? вскричалъ Муртоза — откуда ихъ нелегкая принесла?

— Прямо изъ-за большаго кургана, что близь рѣки, отвѣчалъ казакъ, прискакавшій къ самымъ лодкамъ; садитесь скорѣе и пускайтесь за рѣку: они ужь близко.

Заруцкій скоро посадилъ Марину въ лодку, подалъ ей младенца сына, оттолкнулъ отъ берега лодку и самъ прыгнулъ на носъ. Лод 



====page 150====



ка отошла отъ берега, за нею ту жъ минуту отчалили другія двѣ лодки съ тремя человѣками на каждой. Въ сіе мгновеніе показались толпою Русскіе. Какъ молнія бросились они къ берегу, желая не упустить Заруцкаго, но 3 лодки были уже саженяхъ въ 10 отъ берега. Татары и казаки Заруцкаго подъ начальствомъ Муртозы хотѣли-было защищаться, встрѣтили Русскихъ, и въ мгновеніе ока были сбиты. Муртоза заплатилъ жизнію за свою дерзость, другіе бросились вплавь въ рѣку, а иные бросивъ коней, хотѣли спастись въ лодкахъ, но Русскiе захватили ихъ и съ лодками.

— Игошъ! Игошъ! кричалъ начальникъ Московскаго отряда, садись скорѣе въ лодки съ своими и догоняй ихъ: они не далеко.

— Сюда, ребята! закричалъ Игошъ — скорѣй! намъ не привыкать къ водѣ; Волга матушка текла подъ ногами! Садись, ребята, въ весла, а удалые на носъ съ винтовками.

Тужь минуту отплыли отъ берега 4 лодки



====page 151====



и скоро стали догонять бѣжавшихъ. Раздались выстрѣлы, воздухъ огласился криками. Первая лодка съ казаками тотчасъ была достигнута и взята, за нею другая; оставалась третья, въ которой была Марина съ сыномъ, но в сей не было уже ни малѣйшей надежды.

— Марина! Марина! закричал Заруцкiй, стоя на носу съ обнаженною саблею и выстрѣливъ изъ пистолета: — погоня догнала насъ! нѣтъ спасенiя!

— Сдайтесь! кричалъ Игошь, — иначе не получите пощады!

Въ оцѣпенѣнiи, съ смертною блѣдностiю но лицѣ, неподвижнымъ, почти безжизненнымъ взоромъ смотрѣла Марина на отчаянный бой своего мужа съ воинами Московскими, и наконецъ лишилась чувствъ; голова ея склонилась къ сыну, который въ страхе отъ крика сражающихся, отъ звука мечей и выстрѣловъ крѣпко прижался къ матери.

Черезъ два часа Марина опомнилась и увидѣла уже себя на томъ самомъ берегу, съ



====page 152====



котораго сѣла въ лодку. Московскіе воины стояли около ея, и, казалось, ожидали только той минуты, когда она придетъ въ себя. Она открыла глаза и, казалось, припоминала себѣ все то, что съ нею случилось. Сильный вздохъ вырвался изъ груди ея и скоро слезы ручьемъ покатились изъ глазъ ея: сердце облегчилось.

— Не прикажете ли, Марья Юрьевна, подать вамъ воды? спросилъ ее знакомый голосъ.

— Боже мой! Уминскій! вскричала Марина, оборотясь въ ту сторону, откуда послышался ей знакомый голосъ: — ты здѣсь!

— Такъ, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Уминскій, — меня нарочно послалъ сюда Григорій Семеновичъ.

— Григорій Семеновичъ! спросила вдругъ Марина, и радость блеснула въ глазахъ ея — не здѣсь ли онъ? онъ еще не забылъ меня? Добрый Валуевъ!

— Нѣтъ, Марья Юрьевна, отвѣчалъ Умин



====page 153====



скiй, — онъ раненъ и остался въ Астрахани. Онъ помнитъ васъ, онъ...

— Не договаривай, Уминскій, прервала Марина съ глубокимъ вздохомъ, — я помню Валуева, помню, помню все... Скажи мнѣ, увижу ли я Григорья Семеновича?

— Конечно увидите.

— Гдѣ мужъ мой? гдѣ сынъ мой?

— Они уже отправлены въ Астрахань: здѣсь остались одни только мы.

— И такъ и я должна ѣхать?

— Такъ, Марья Юрьевна, мы должны проводить васъ до Астрахани.

— Добрые Русскіе! сказала Марина, приподнимаясь съ ковра, разостланнаго подъ нею на пескѣ. — Добрые Русскіе! вы сожалѣли обо мнѣ, вы заботились обо мнѣ. Вашъ царь!..

— Мы счастливы имъ, Марья Юрьевна! возразилъ Уминскій, приподнимая Марину.

— Я знаю: это гибельное очарованіе изчезло. Я хочу быть его подданная — на вѣки,



====page 154====



сказала Марина, испустивъ тяжелый вздохъ, и подходя къ подведенной для нея лошади.

Уминскій посадилъ Марину на лошадь и, поддерживая ее подъ руку, тихо поѣхалъ отъ берега. Весь отрядъ слѣдовалъ за ними въ нѣкоторомъ отдаленіи.



====page====



ГЛАВА XII.

Спокойствiе Россіи. — Марина въ Коломнѣ. — Валуевъ желаетъ спасти Марину. — Смерть Марины.



(1614.)



Тихо и радостно было въ столицѣ государства Россійскаго, Москвѣ бѣлокаменной. Рука Всевышняго, возведя на тронъ Михаила Ѳеодоровича, возстановила Россію и благословила ее; слѣды прежнихъ бѣдствій изчезли



====page 156====



уже, и только развѣ изрѣдка кто нибудь вспоминалъ о минувшемъ въ бесѣдахъ. Внѣшніе враги Поляки и Шведы еще продолжали вести войны противъ дара Русскаго, но войны сіи уже не безпокоили гражданъ Московскихъ, въ ихъ убѣжищахъ, не угрожали имъ бѣдствіемъ, подобнымъ минувшему. Москва оградилась вѣрою и вѣрностью сыновъ ея, оградилась любовію къ царю доброму и мудрому, оградилась свыше милосердіемъ Всевышняго.

Уже давно носились въ Москвѣ слухи, что отряды наши, посланные на усмиреніе Астрахани, взяли городъ и разорили гнѣзда новыхъ крамолъ и хищничества; давно уже пронеслась молва, что Заруцкій, Марина и сынъ ея пойманы и везутся въ Москву для казни; ихъ ожидали съ нетерпѣніемъ и наконецъ дождались. Толпами бѣжалъ народъ на Коломенскую дорогу и тѣснился, желая посмотрѣть на лице того, который принадлежалъ къ числу главныхъ виновниковъ мятежей и бѣдствій. Видѣли Заруцкаго, видѣли сына Марины, но ея самой не было; спра



====page 157====



шивали приставовъ и узнали, что несчастная не могла перенести послѣдней мѣры своего злосчастія, жестоко занемогла горячкою и осталась въ Коломнѣ.

Скоро заговорили въ Москвѣ, что будетъ казнь злодѣямъ, и скоро злодѣй получилъ достойную мзду гнусныхъ дѣлъ своихъ. Жертвы, погибшія отъ крамолъ его, требовали крови, и кровь злодѣя пролилась за Серпуховскими воротами на томъ же мѣстѣ, гдѣ казнены его предшественники Болотниковъ и другіе, имъ подобные измѣнники. Съ 3apуцкимъ погибъ и мнимый сынъ Марины, несчастная жертва злоумышленій.

Между тѣмъ какъ все сіе происходило въ Москвѣ, Марина, оставшись въ Коломнѣ, содержалась въ темницѣ. Сильная горячка изнурила силы ея и повредила ея разумъ; одна, лишенная всякаго утѣшенія и сообщества въ мрачныхъ стѣнахъ одной изъ Коломенскихъ башенъ, она то проливала горькія слезы и терзалась раскаяніемъ, то проклинала отца своего, котораго честолюбіе ввергнуло ее въ



====page 158====



бездну злосчастія и порока, то мечтала быть царицей: съ гордымъ видомъ ходила изъ угла въ уголъ по ея темницѣ, оправляла растрепанные свои волосы, говорила сама съ собою о величіи сына царскаго, о богатствѣ, тщательно собирала маленькіе камешки на помостѣ ея жилища, и воображала, что это драгоцѣнные каменья — даръ супруга ея, царя Московскаго, почитала деревянную кровать свою за тронъ, повелѣвала и — снова погружалась въ уныніе. Тогда представлялась ей картина бѣдствій: смерть Осмульскаго, Тушинскій станъ, Калуга, Астрахань, Уралъ, и ожидающее ее поношеніе. По цѣлымъ ночамъ, не смыкала она глазъ; часто пристава, принося ей пищу, находили вчерашнюю совершенно цѣлою, убѣждали ее подкрѣпить силы, и рѣдко успѣвали уговорить ее. — Образъ лица ея совершенно измѣнился: смертная блѣдность покрывала оное, глаза ея впали и были мутны, красота увяла совершенно. — Жители Коломенскiе чисто, изъ любопытства стекались къ башнѣ, взлѣ 



====page 159====



зали къ рѣшетчатымъ окнамъ, и видѣли злополучную или въ мрачномъ уныніи, или въ припадкахъ сумасшествiя. Добрыя сердца обливались кровію; всѣ сожалѣли объ ней.

Четыре мѣсяца продолжалось ея заточеніе. Добрый другъ Осмульскаго, Валуевъ, старался улучшить ея содержаніе, старался избавить ее отъ позорной казни, ходатайствовалъ черезъ бояръ у царя и наконецъ успѣлъ въ томъ. Марину хотѣли отослать въ монастырь и опредѣлить ей безбѣдное содержаніе. Пока происходило сіе, Валуевъ оставилъ въ Коломнѣ Уминскаго, препоруча ему пещись о злосчастной и по возможности облегчать ея участь; часто пріѣзжалъ и самъ, входилъ къ ней, старался утѣшить ее, возродить въ охладѣломъ сердцѣ ея надежду на спокойную жизнь; но Марина часто уже не узнавала и его, часто принимала его то за перваго своего мужа, то за отца своего, то за Осмульскаго; помѣшательство въ умѣ ея день отъ дня увеличивалось.

Въ одинъ день, Валуевъ прибывъ изъ



====page 160====



Москвы съ извѣстіемъ о царской милости — перемѣщенія Марины въ монастырь, съ радостію вбѣжалъ къ ней въ темницу и онѣмѣлъ отъ ужаса: несчастная лежала распростершись на помостѣ своей темницы, мертвая, охладѣвшая (51). Небольшое деревянное Распятіе, стоявшее на полкѣ, было снято и лежало на груди ея, обѣ руки ея держали оное, крѣпко прижавши, и такъ окостенѣли. Черты лица изображали спокойствіе. Милосердый Господь умилился страданіемъ грѣшницы и прекратилъ ея страданія.



КОНЕЦЪ.



====page 161====



ПРИМѢЧАНІЯ

КЪ ЧЕТВЕРТОЙ ЧАСТИ.



(1) Истор. Гос. Рос. XII, стр. 189. Собственныя слова исторіи.

(2) Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 189. Собственныя слова исторіи.

(3) Тамъ же XII, стр. 203.

(4) Тамъ же, XII, стр. 202.

(5) Устье рѣки Угры въ 7-ми верстахъ отъ города Калуги; Сапѣга сталъ на рѣкѣ сей въ томъ мѣстѣ, гдѣ составляла она границы Калужскую и Смоленскую.

(6) Филаретъ былъ взятъ Ляхами 1609 года въ іюнѣ мѣсяцѣ, въ то время, когда онъ съ вѣрными Ростовцами защищался въ святомъ храмѣ города Ростова при гробницѣ св. Леонтія, и отправленъ злодѣями въ Тушино. Ист. Гос. Poс. XII, стр. 121.



====page 162====



(7) Смерть юнаго князя Михаила Скопина-Шуйскаго есть точное историческое событіе, случившееся 23 апрѣля 1610 года. См. Ист. Гос. Poс. XII, стр. 221.

(8) Тѣло князя Скопина-ІЦуйскаго похоронили великолѣпно въ соборѣ Архангельскомъ, гдѣ лежатъ наши вѣнценосцы, въ придѣлѣ Іоанна Предтечи.

(9) Отъ Петра Болотникова и Тушинскаго Самозванца.

(10) Марина точно бѣжала изъ Тушина съ однимъ слугою и служанкою въ ночь 11 февраля 1610, и была одѣта въ платье воина. Выѣхавъ изъ Тушина верхомъ, она сбилась съ дороги, и попала въ Дмитровъ, гдѣ стоялъ тогда Сапѣга, который сдѣлался уже врагомъ Рожинскаго. Она взяла Нѣмецкую дружину для своей безопасности, и прибыла въ Калугу. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 193 и 200. Для любопытныхъ предлагаемъ письмо ея, оставленное ею въ Тушинѣ къ войску; письмо сiе клевреты Самозванца читали всенародно вездѣ, гдѣ только находили удобный случай.



«Безъ друзей и ближнихъ, одна съ своею горестiю, я должна спасать себя отъ наглости моихъ мнимыхъ защитниковъ. Въ упоенiи шумныхъ пировъ, клеветники гнусные равняютъ



====page 163====



меня съ женами презрительными, умышляютъ измѣну и ковы. Сохрани Боже, чтобы кто-нибудь дерзнулъ торговать мною, и выдать меня человѣку, которому ни я, ни мое царство не подвластны! утѣсненная и гонимая, свидѣтельствуюсь Всевышнимъ, что не перестану блюсти своей чести и славы, и бывъ властительницею народовъ, уже никогда не соглашусь возвратиться въ званiе Польской дворянки. Надѣясь, что храброе воинство не забудетъ присяги, моей благодарности и наградъ ему обѣщанныхъ, удаляюсь.» — Ист. Гос. Рос. XII, ст. 913.

(11) 14 іюня 1610. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 218.

(12) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 245.

(13) Побѣгъ Марины изъ обители Николы на Угрѣшахъ послѣдовалъ 26 августа 1610 года. Ист. Гос. Рос. XII, 246.

(14) Бiографическiя свѣдѣнiя о князѣ Пожарскомъ, стр. 38.

(15) Въ Пурецкую волость. — Смотри о сем событіи въ той же біографіи князя Пожарскаго, стр. 23 и далѣе.

(16) Ист. Гос. Рос. XII, стр. 248.

(17) Біографическое свѣдѣніе о князѣ Пожарскомъ, стр. 24 и 25.



====page 164====



(18) Достопамятное событіе сіе, свидѣтельствующее о бѣдствіи Москвы въ тогдашнее время, столь любопытно, что мы не за излишнее поставляемъ привести здѣсь подлинное описаніе состоянія столицы подлѣ сего двухъ-дневнаго ужаснаго истребленія, заимствуя оное изъ исторіи государства Россійскаго. XII, стр. 289—299.



«Ляхи въ пустыхъ домахъ Китая-города, среди труповъ, отдыхали; а въ Кремлѣ, при свѣтѣ зарева, бодрствовали и разсуждали вожди ихъ, что дѣлать? Тамъ еще находилось мнимое правительство Россійское съ знатнѣйшими сановниками, воинскими и гражданскими: ужасаясь мысли желать побѣды иноплеменникамъ, дымящимся кровію Москвитянъ, но малодушно боясь и мѣста своего народа или не вѣря успѣху возстанiя, Мстиславскiй и другiе легкоумные вельможи, упорные въ вѣрности къ Владиславу, были въ изумленіи и бездѣйствіи: тѣмъ ревностнѣе дѣйствовали измѣнники ожесточенные: прервавъ на вѣки связь съ отечествомъ, заслуживъ его ненависть и клятву церковную, пылая адскою злобою и жаждою губительства, они видѣли въ сей ночной думѣ Ляховъ, и совѣтовали имъ разрушить Москву для ихъ спасенія. Госѣвскій принялъ совѣтъ и въ слѣдующее утро 2000 Нѣмцевъ съ отрядомъ коннымъ вышли изъ Крем 



====page 165====



ля и Китая въ Бѣлый городъ и къ Москвѣ-рѣкѣ, зажгли въ разныхъ мѣстахъ домы, церкви, монастыри, и гнали народъ изъ улицы, не столько оружіемъ, сколько пламенемъ. Въ сей самый часъ прискакали къ стѣнамъ уже пылающаго деревяннаго города, отъ Ляпунова воевода Иванъ Плещеевъ, изъ Можайска королевскій полковникъ Струсъ, каждый для вспоможенія своимъ, оба съ легкими дружинами, равными въ силахъ, не въ мужествѣ. Ляхи напали, Россіяне обратили тылъ — и вождь первыхъ, воскликнулъ: «за мною храбрые!» сквозь пылъ и трескъ деревянныхъ падающихъ стѣнъ вринулся въ городъ, гдѣ жители, осыпаемые искрами и головнями, задыхаясь отъ жара и дыма, yже не хотѣли сражаться за пепелище: бѣжали во всѣ стороны, на коняхъ и пѣшіе, не съ богатствомъ, а только съ семействами. Нѣсколько сотъ тысячъ людей вдругъ разсыпались по дорогамъ къ Лаврѣ, Владиміру, Коломнѣ, Тулѣ; шли и безъ дорогъ, вязли въ снѣгу, еще глубокомъ; цѣпенѣли отъ сильнаго холоднаго вѣтра; смотрѣли на горящую Москву и вопили, думая, что съ нею изчезнетъ и Россія! Нѣкоторые засѣли въ крѣпкой Симоновской обители, ждали избавителей. Но оставленная народомъ и войскомъ въ жертву огню и Ляхамъ, Москва еще имѣла ратоборца. Князь Дмитрій Пожарскій еще стоялъ твердо въ об



====page 166====



лакахъ дыма, между Срѣтенскою и Мясницкою въ укрѣпленіи, имь сдѣланномъ; бился съ Ляхами, и долго не давалъ мъ жечь за каменною городской стѣною; не берегъ себя отъ пуль и мечей, изнемогъ отъ ранъ, и палъ на землю. Вѣрные ему до конца не многіе сподвижники взяли и спасли будущаго спасителя Россіи: отвезли въ лавру… До самой ночи уже безпрепятственно губивъ огнемъ столицу, Ляхи съ гордостію побѣдителей возвратились въ Китай и Кремль, любоваться зрѣлищемъ, ими произведеннымъ: бурнымъ пламеннымъ моремъ, которое, разливаясь вокругъ ихъ, обѣщало имъ безопасность, какъ они думали, не заботясь о дальнѣйшихъ, вѣковыхъ слѣдствіяхъ такого дѣла, и презирая месть Россіянъ.

Москва пустая горѣла двое сутокъ, гдѣ угасаль огонъ, тамъ Ляхи, выѣзжая изъ Китая, снова зажигали, въ Бѣломъ-городѣ, въ Деревянномъ и въ предмѣстіяхъ. Наконецъ вездѣ утухло пламя, ибо все сдѣлалось пепломъ, среди коего возвышались только черныя стѣны, церкви и погреба каменные. Сія громада золы, въ окружности на двадцать верстъ или болѣе, курилась еще нѣсколько дней, такъ, что Ляхи въ Китаѣ и Кремлѣ, дыша смрадомъ, жили какъ въ туманѣ — но ликовали: грабили казну царскую: взяли всю утварь нашихъ древнихъ



====page 167====



вѣнценосцевъ, ихъ короны, жезлы, сосуды, одежды богатыя, чтобы послать къ Сигизмунду, или употребить вмѣсто денегъ на жалованье войску; сносили добычу, найденную въ Гостинномъ дворѣ, въ жилищахъ купцевъ и людей знатныхъ; сдирали съ иконъ оклады; дѣлили на равное число золото, серебро, жемчугъ, камни и ткани драгоцѣнныя, съ презрѣнiемъ кидали мѣдь, олово, холсты, сукна; рядились въ бархаты и штофы; пили изъ бочекъ Венгерское и Мальвазію. Изобиловали всѣмъ роскошнымъ, не имѣя только нужнаго: хлѣба! бражничали, играли въ зернь и въ карты, распутствовали, и пьяные рѣзали другъ друга !.. А Россіяне, ихъ клевреты гнусные или невольники малодушные, праздновали въ Кремлѣ Свѣтлое Воскресеніе и молились за царя Владислава, съ Iерархомъ достойнымъ такой паствы: Игнатiемъ, угодникомъ Разстригнымъ, коего вывели изъ Чудовской обители, гдѣ онъ пять лѣтъ жилъ опальнымъ инокомъ, и снова назвали патріархомъ, свергнувъ и заключивъ Ермогена на Кириловскомъ подворьѣ. Сей мужъ безсмертный, одинъ среди враговъ неистовыхъ и Россiянъ презрительныхъ — между памятниками нашей славы, въ оградѣ, священной для вѣковъ могилами Димитрія Донскаго, Іоанна III, Михаила Шуйскаго — въ темной келiи сiялъ добродѣтелiю, какъ лучезарное свѣ



====page168====



тило отечества, готовое угаснуть, но уже воспламенивъ въ немъ жизнь и ревность къ великому дѣлу!»

(19) Подлинное имя Казанскаго воеводы Бельскаго — славнаго любимца Іоаннова. — Казанцы то же сбросили его съ башни за то, что онъ, какъ воевода Казанскій, уговаривалъ народъ, чтобы они не присягали Самозванцу, а присягали бы тому, кто будетъ государь на Московскомъ государствѣ. Послѣ него былъ въ Казани воеводою бояринъ Морозовъ.

(20) Истинное событіе. См. Ист. Гос. Рос. ХII, прил. 664.

(21) Уразъ Магмедъ, ханъ или царь Касимовскiй во время Лжедимитріева бѣгства изъ Тушина, не присталъ ни къ Ляхамъ, ни къ Россiянамъ и съ новымъ усердiемъ явился къ Самозванцу въ Калугу. Сынъ ханскій донесъ, что отецъ его мыслитъ тайно уѣхать въ Moскву — и Лжедимитрій, безъ всякаго изслѣдованія, вслѣдъ палачамъ своимъ Михайлѣ Бутурлину и Михневу умертвить Уразъ Магмета. — Злодѣи исполнили волю злодѣя, умертвили на охотѣ хана, и тѣло его бросили въ Оку. Петръ Арасланъ хотѣлъ мстить сыну клеветнику, за что посаженъ былъ въ темницу; но чрезъ нѣсколько дней царикъ освободилъ его, и снова принялъ къ себѣ въ милость; но въ сердцѣ оскорбленнаго хана Араслана вспыхнула месть. Ист. Гос. Рос. ХII, стр. 271. Лѣт. Никона, 149.



====page 169====



(23) См. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 271.

(23) Тамъ же.

(24) Марина, въ отчаяніи не теряя ни ума, ни властолюбія, немедленно объявила себя беременною, немедленно и родила… сына, торжественно крещеннаго, и названнаго царевичемъ Іоанномъ. См. Ист. Гос. Poс. XII. стр. 212.

(25) Слѣдственное дѣло о убіеніи царевича Димитрія съ рукоприкладствомъ подъ допросами, помѣщено въ печатаемой, иждивеніемъ государственнаго канцлера графа Румянцова, второй части Государственныхъ Грамотъ и Договоровъ, съ 103 стран. по 224. Кто только прочтетъ сей актъ, тотъ самъ собою удостовѣрится, что подлинно царевичъ, а не иной кто зарѣзанъ былъ. Но убитый въ Москвѣ Самозванецъ подлинно ли былъ Григорій Отрепьевъ, въ монашествѣ Германомъ переименованный, — на то нѣтъ особеннаго акта; и еслибъ было доказать чѣмъ сіе, то бъ царь Борисъ Годуновъ не преминулъ огласить. При дальнѣйшемъ размышленіи невольно приходитъ на мысль, не иной ли кто-либо въ Польшѣ для сего нарочно подготовленъ былъ. Къ сей догадкѣ между прочимъ подаетъ поводъ появившійся въ 1643 году Самозванецъ, котораго издѣтства пріучали называться сыномъ перваго Лжедимитрія и Марины. Онъ скрывался въ Брестѣ-Литовскомъ у Іезуитовъ: настоящее жъ имя ему было Янъ-Луба. Не повтореніе ли это



====page 170====



прежней подготовки? Біогр. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 12.

(26) См. Ист. Гос. Рoc. XII, стр. 275.

(27) Тамъ же, стр. 230.

(28) См. Ист. Гос. Рос. стр. 272.

(29) Тамъ же XII, стр. 285. Рѣчь Валуева заимствована нами изъ двухъ грамотъ Смолянъ и Москвитянъ ко всѣмъ Россіянамъ, воспламенившихъ духъ мужества, и положившихъ основаніе избавленію отечества. Смотри оныя въ Ист. Гос. Рос. ХIІ, стр. 277 и 278.

(30) См. сей IV части стр. 20.

(31) См. Ист. Гос. Рос. XII, стр. 297.

(32) Тамъ же, стр. 272.

(33) Князь Димитрiй, Трубецкой и Заруцкiй съ остальною Тушинскою дружиною приняты были въ ополченіе Ляпунова. Ист. Гос. Рос. ХІІ, стр. 283.

(34) Историческая истина.

(35) Смоленскъ взятъ 3-го іюля 1611 года.

(36) О семъ совѣтѣ и положеніи Москвы, пишетъ исторіографъ нашъ Н. М. Карамзинъ слѣдующее: — «Битвы началися; дѣлая вылазки, осажденные дивились несмѣтности Россіянъ, и еще болѣе умнымъ распоряженіямъ ихъ вождей, то есть, Ляпунова, который въ битвѣ 6-го апрѣля стяжалъ имя Львообразнаго стратига: его звуч



====page 171====



нымъ голосомъ и примѣромъ, одушевляемые Россiяне кидались пѣшiе на всадниковъ, рѣзались человѣкъ съ человѣкомъ, и втѣснивъ непрiятеля въ крѣпость, ночью заняли берегъ Москвы-рѣки и Неглинной; Ляхи тщетно хотѣли ихъ выгнать оттуда; нападали конные и пѣшiе, имѣли выгоды и не выгоды въ ежедневныхъ схваткахъ, но видя уменьшенiе только своихъ: во многолюдствѣ осаждающихъ, уронъ былъ не замѣтенъ. Россiяне надѣялись на время: Ляхи страшились времени, скудные людьми и хлѣбомъ; Госѣвскiй желалъ прекратить безполезныя вылазки, но сражался иногда невольно, для спасенiя кормовщиковъ, высылаемыхъ имъ тайно ночью, въ окрестныя деревни; сражался и для того, чтобы имѣть плѣнниковъ для размѣна. Извѣстивъ короля о сожженiи Москвы и приступѣ Россiянъ къ ея пепелищу, онъ требовалъ скораго вспоможенiя, ободрялъ товарищей, совѣтовался съ гнуснымъ Салтыковымъ — и еще испыталъ силу души Ермогеновой. Къ старцу ветхому, изнуренному добровольнымъ постомъ и тѣснымъ заключенiемъ, приходили наши измѣнники и самъ Госѣвскiй съ увѣщанiями и съ угрозами, хотѣли, чтобы онъ велѣлъ Ляпунову и сподвижникамъ его удалиться. Отвѣтъ Ермогеновъ былъ тотъ же: «пусть удалятся Ляхи!» Грозили ему злою смертiю: старецъ указывалъ имъ на небо, говоря: «боюсь Едина



====page 172====



го, тамъ живущаго.» Невидимый для добрыхъ Россіянъ, великiй Iерархъ сообщался съ ними молитвою; слышалъ звуки битвъ за свободу отечества, и тайно, изъ глубины сердца, пылающаго неугасимымъ огнемъ добродѣтели, слалъ благословенiе вѣрнымъ подвижникамъ!

Къ несчастiю между сими сподвижниками господствовало несогласiе: Воеводы не слушались другъ друга, ратныя дѣйствiя безъ общей цѣли, единства и связи, не могли имѣть и важнаго успѣха. Рѣшились торжественно избрать начальника; но, вмѣсто одного, выбрали трехъ: вѣрные Ляпунова, чиновные мятежники Тушинскiе князя Димитрiя Трубецкаго, грабители-казаки атамана Заруцкаго, чтобы такимъ зловѣщимъ выборомъ утвердить мнимый союзъ Россiянъ добрыхъ съ измѣнниками и рабойниками, коихъ находилось множество въ войскѣ. Трубецкой сверхъ знатности, имѣлъ по крайней мѣрѣ умъ стратига и нѣкоторыя, еще благородныя свойства, усердствуя оказать себя достойнымъ высокаго сана: Заруцкiй же, вмѣстѣ съ ними выслужилъ боярство въ Тушинѣ, имѣлъ одну смѣлую предпрiимчивость для удовлетворенiя своимъ гнуснымъ страстямъ, не зная ничего святаго, ни Бога, ни отечества. Сiи ратные трiумвиры сдѣлались и государственными, ибо войско представляло Россiю.»

(37) Смотри предыдущее примѣчанiе. 



====page 173====



(38) Лѣт. о Мят. и Никон. Лѣтоп.

(39) Ист. Гос. Poс. XII, стр. 327.

(40) Все сіе заимствовано изъ Ист. Гос. Рос. XII.

(41) Лѣтоп. о мятеж.

(42) Біографич. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 54.

(43) Тамъ же, стр. 50 и пр.

(44) Біограф. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 48.

(45) Марина дѣйствительно вышла замужъ за Заруцкаго, и тайно была обвѣнчана. Біограф. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стран. 47.

(46) Тамъ же, стр. 50.

(47) Москва освобождена отъ Литвы 22 октября 1612 года. Кремль сданъ князю Пожарскому безусловно начальникомъ Польскихъ войскъ старостою Хельминскимъ паномъ Сшрусомъ. — Еще 21-го августа, гетманъ Ходкевичъ явился на Поклонной горѣ, переправилъ войско свое чрезъ Москву рѣку подъ монастыремъ Новодѣвичьимъ, и остановился близь Пречистенскихъ воротъ. Князь Пожарскій разбилъ его, и прогналъ обратно на Поклонную гору 24 августа. Гетманъ пришелъ изъ-за рѣки Сетуни подъ Донскимъ монастыремъ, и напалъ на князя Трубецкаго; князь Пожарскій поддержалъ Трубецкаго, и снова разбили Ходкевича, который при



====page 174====



нужденъ былъ отступить на Воробьевы горы, а 25-го отступить въ Польшу; однихъ плѣнныхъ взято 10 тысячъ.

(48) Церковь Климента папы Римскаго на Пятницкой, гдѣ сдѣлано было укрѣпленіе.

(49) Таково точно и было намѣреніе Заруцкаго о сношеніяхъ его съ шахомъ Персидскимъ, и о планѣ ихъ въ сихъ замыслахъ. См. біогр. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 52 и 53 въ примѣчаніи.

(50) Планъ шаха былъ таковъ: отправить въ Астрахань 500 отборныхъ воиновъ своихъ съ надежнымъ предводителемъ, дать ему денежной казны двадцать тысячъ тюменей, и снабдивъ хлѣбными запасами и шараномъ, сперва задобрить служаныхъ Астраханскихъ людей выдачею жалованья, потомъ, по согласію съ Заруцкимъ, перепоить ихъ допьяна, и побить всѣхъ. Астрахань онъ удерживалъ бы за собою, на Теркахъ построилъ бы каменный городъ для Заруцкаго, и сладострастную Марину взялъ бы въ сераль къ себѣ. Біогр. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 53.

(51) Заруцкій, по привезеніи его въ Москву, былъ посаженъ на колъ, малолѣтний сынъ Марининъ былъ повѣшенъ, а сама она кончила дни свои въ темницѣ. Біогр. свѣд. о князѣ Пожарскомъ, стр. 53.