Петр Сухонин



СПЕКУЛЯТОРЫ.

РОМАНЪ.



Часть первая.



I.



Часовая стрѣлка на шпицѣ петербургскаго Адмиралтейства показывала три часа ночи.

Бельэтажъ одного изъ домовъ Большой Морской былъ освѣщенъ, у подъѣзду стояло нѣсколько рядовъ каретъ, нѣкоторые уже разъѣзжались.

Человѣкъ, довольно высокаго росту, почти сѣдой, что, разумѣется, было незамѣтно ночью, выстриженный подъ гребенку, въ сѣрой довольно поношенной шинели, шелъ по другую сторону улицы и остановился противъ освѣщенныхъ оконъ.

Онъ постучалъ каблуками своихъ калошъ, потеръ руки, и прошелъ еще вдоль по улицѣ, — потомъ поворотилъ назадъ, и остановился опять противъ освѣщеннаго дому.

Было видно что онъ кого-нибудь ждетъ.

Черезъ минуту съ подъѣзда сошелъ баринъ, завернутый въ дорогую шубу. — Закричали: карету Перханова!

Подъѣхала двухъ-мѣствая карета на лежачихъ ресорахъ.



====page 132====

Баринъ не сѣлъ въ нее. Онъ махнулъ кучеру, а самъ пошелъ скорыми шагами по тротуару.

Карета за нимъ слѣдовала.

— Это онъ! сказалъ человѣкъ въ сѣрой шинели, по виду котораго никакъ нельзя было полагать, что онъ имѣетъ какую-нибудь связь съ гордымъ бариномъ.

Вслѣдъ за этимъ восклицаніемъ незнакомецъ сталъ поспѣшно перебираться на другую сторону улицы.

Между-тѣмъ и баринъ, сперва уменьшилъ свой шагъ, потомъ обернулся.

Лупа проглянула сквозь снѣжные облака, мелкій снѣгъ, который до того покрывалъ туманомъ сырую, осеннюю ночь Петербурга, разсѣялся, и два незнакомца встрѣтились.

— А! ты здѣсь? сказалъ баринъ прохожему въ сѣрой шинели.

— Здѣсь, Иванъ Павловичъ, я давно уже жду васъ. Ну что какъ дѣла?

— Худы, не беретъ! Я ему тридцать тысячъ серебромъ предлагалъ, — не беретъ.

— Три-дцать ты-сячъ сере-бромъ! вскрикнула сѣрая шинель съ явнымъ выраженіемъ безпокойства.

— Я предложилъ бы и тридцать-пять, да видно что онъ и поетъ не на тотъ голосъ.

— Батюшка Иванъ Павловичъ! а вѣдь хорошо что вы не предложили, онъ и такъ не возметъ.

— Какъ не возьметъ, когда уже почти за нимъ!

— Да! да у него не будетъ залоговъ, такъ по-неволѣ откажется.

— Какъ не будетъ? у него...

— Да такъ, Иванъ Павловичъ, ему залоги давалъ Савельевъ, да князь Рахмановъ, — они не дадутъ.

— Что ты говоришь! Отчего не дадутъ?

— Князь уже условился про свои залоги со мной, они въ нашихъ рукахъ.

— Быть не можетъ, онъ давалъ по семи процентовъ.

— А я взялъ по шести, и онъ отдалъ мнѣ.

— Что это значитъ? спросилъ баринъ съ нѣкотораго рода сомнѣніемъ: за чѣмъ тебѣ такіе залоги и почему князь промѣнялъ Анатолія на тебя?

— Саликовъ померъ и вашъ Анатолій теперь банкротъ!

— Анатолій банкро-отъ! Не съ ума ли ты сошелъ? Съ его кре-



====page 133====

дитомъ банкротъ?.. Я тебя совершенно не понимаю. Какая связь между Анатоліемъ и Саликовымъ?

— А вотъ я вамъ разскажу... вы увидите, что я съ ума еще не сходилъ. Поѣдемте къ вамъ: на улицѣ холодно!

И двое разговаривавшихъ сѣли въ карету и покатили по Невскому къ Аничкину мосту.

— Вотъ изволите ли видѣть, говорила сѣрая шинель, которую назовемъ мы хоть Сорокинымъ: вашъ модникъ Анатолій немножко ошибся въ разсчетѣ. Вы знаете Саликова?

— Московскаго богача?

— Онъ самый! Изволите ли видѣть, Семенъ Петровичъ Саликовъ — старый холостякъ, лѣтъ осьмидесяти, а у него въ сундукѣ лежитъ тридцать милліоновъ чистыхъ денегъ.

— Знаю, но у него есть племянникъ...

— Котораго дядюшка и взялъ къ себѣ, содержалъ въ лицеѣ, потомъ опредѣлилъ на службу, и давалъ по шести тысячъ въ годъ на мелкіе расходы, кромѣ содержанія.

— Ну!..

— Ну, а племянничку показалось этого мало. Онъ одной танцовщицѣ платилъ пятнадцать тысячъ въ годъ.

— Что жъ далѣе?

— Далѣе ясно, когда племянникъ прожилъ осемь лѣтъ такимъ образомъ, у него стало безъ малаго полмилліона долгу. Векселя подали ко взысканію и племянничка за долги тянули уже въ тюрьму.

— Да вѣдь онъ служитъ?

— То-то и бѣда что нѣтъ. Передъ этимъ онъ какъ-то повздорилъ съ своимъ директоромъ.

— Что жъ директоръ?

— Директоръ сказалъ ему, что многихъ истинъ нельзя говорить откровенно. Тутъ было много хлопотъ, кончилось тѣмъ что его отставили.

— Что жъ онъ послѣ отставки?

— Послѣ отставки его и хотѣли было посадить въ тюрьму.

— А богатый дядюшка?

— Дядюшка и до-сихъ-поръ думаетъ, что онъ служитъ, потому что его племянникъ акуратно каждый день, въ девять часовъ утра, уходитъ къ должности, — къ своей танцовщицѣ.

— А долги?

— Долги! Да ежели бы дядюшка узналъ что его племянникъ



====page 134====

долженъ, то прогналъ бы его со двора и лишилъ бы наслѣдства.

— Тагъ кредиторы подождутъ! глубокомысленно замѣтилъ Иванъ Павловичъ.

— Tо-то и бѣда что не ждутъ. Векселя молодаго Салихова перешли въ руки его двоюроднаго брата, цлемямцика Семена Петровича по сестрѣ, которому давно уже приглянулось дядюшкино наслѣдство. Молодой Саликовъ давалъ процентъ на процентъ, чтобы только выпутаться изъ бѣды.

— И до-сихъ-поръ старикъ ничего не знаетъ объ этихъ шашняхъ?

— Разумѣется ничего, иначе дѣло было бы въ другомъ видѣ.

— Какъ же тутъ замѣшался Анатолій?

— А вотъ изволите ли видѣть: у Анатолія въ Москвѣ есть корреспондентъ. Этотъ корреспондентъ и увѣдомилъ его обо всемъ. Анатоліи еще написалъ къ своему пріятелю доктору, который лечитъ старика.

— Что жъ докторъ?

— Докторъ завѣрилъ Анатолія что старикъ не проживетъ долѣе двухъ мѣсяцевъ; съ нимъ же тутъ сдѣлался припадокъ, и старикъ почти лишился памяти.

— А завѣщаніе написано?

— Какъ же, лѣтъ уже шесть какъ написано, По этому завѣщанію, въ случаѣ послушанія племянника, Семенъ Петровичъ дѣлаетъ его полнымъ и единственнымъ своимъ наслѣдникомъ. Докторъ самъ подписался и копія отправлена въ гражданскую палату.

— Гм! хорошее дѣло... замѣтилъ Иванъ Павловичъ.

— И даже очень хорошее, отвѣчалъ Сорокинъ... за четыреста тысячъ взять милліонъ. Анатолій и взялся быть опекуномъ молодаго человѣка, далъ четыреста пятьдесятъ тысячъ на уплату долговъ, за вексель въ милліонъ.

Для читателей моихъ, незнакомыхъ съ техническими терминами аферистовъ, я поясню что здѣсь слово опекунъ имѣетъ особое значеніе. Это человѣкъ, который за большіе проценты даетъ въ долгъ деньги богатому наслѣднику и помогаетъ проматывать ихъ, въ счетъ будущаго наслѣдства.

— Можно дать и не четыреста пятьдесятъ тысячъ за милліонъ... раздѣлить хоть на пять долей...

— Tо-то и есть что Анатолій взялъ всё на свою долю... покрайней-мѣрѣ не слыхать чтобы у него были дольщики.



====page 135====

— Быть не можетъ! А если старикъ уничтожитъ завѣщаніе, — онъ банкротъ.

— Этого не можетъ быть, потому что Анатолій далъ взаймы тогда, когда старикъ уже былъ почти въ безпамятствѣ и не узнавалъ никого. Ктому же они окружили его своими олитами.

— Стало-быть дѣло вѣрное!..

— На взглядъ-то, кажется бы, вѣрное. Да и другой-то племянникъ покупалъ этотъ вексель у Анатолія и давалъ ему шестьсотъ-тысячъ.

— Анатолій разумѣется не согласился?

— Да! онъ говоритъ, что лучше черезъ нѣсколько мѣсяцевъ получить милліонъ; да и ктому же ломаетъ изъ себя честнаго, говоритъ что онъ взялъ вексель съ тѣмъ, чтобы ждать смерти Семена Петровича.

— Это онъ дѣлаетъ хорошо, потому что молодой Саликовъ ему надежда и впередъ. Да не обманулъ ли его докторъ?

— Напротивъ, всѣ свѣденія самыя точныя, старикъ едва ли проживетъ и мѣсяцъ.

— Слѣдовательно дѣло вѣрное, и князь даетъ ему залоги.

— Да! но племянникъ умеръ.

— Какъ, племянникъ?!

— Да, умеръ, прежде старика. Онъ стрѣлялся, убитъ, и Анатолій теперь банкротъ.

— Быть не можетъ!

— А вотъ письма изъ Москвы... когда пріѣдемъ, прочтите.

И Сорокинъ подалъ два письма изумленному Ивану Павловичу.

Карета въ это время подъѣхала къ квартирѣ Перханова.

Они вышли.

Чтобъ вы могли разгадать таинственный смыслъ этого совѣщанія, мнѣ нужно вамъ разсказать, что за люди тѣ, которыхъ мы сейчасъ подслушали.

Иванъ Павловичъ Перхановъ, Статскій Совѣтникъ, служитъ въ какомъ то департаментѣ, человѣкъ лѣтъ съ небольшимъ пятидесяти, женился на бѣдной, молоденькой и хорошенькой дѣвушкѣ, которую наряжалъ, любилъ, баловалъ, какъ балуютъ всѣ старые мужья молодыхъ женъ. Жена его кокетничала, смѣялась надъ нимъ, называла своимъ папашей, какъ дѣлаютъ всѣ молодыя жены у старыхъ мужей.

Иванъ Павловичъ съ малолѣтства чувствовалъ въ себѣ страсть къ спекуляціямъ. Эта страсть поддерживалась въ немъ теперь необходимостію, проживать болѣе чѣмъ получалъ.



====page 136====

Какъ помѣщикъ пяти сотъ душъ крестьянъ, Иванъ Павловичъ входилъ въ разные подряды, которые исполнялъ помощію крестьянъ своихъ, и вообще занимался различными оборотами по всѣмъ отраслямъ спекуляцій.

Ни одного аукціона не проходило безъ того чтобъ тамъ не явился Иванъ Павловичъ. Нельзя было никому дать взаймы денегъ значительнаго куша, чтобъ Иванъ Павловичъ этого не зналъ.

Домъ его былъ наполненъ различнаго рода прожектерами, аферистами, оборотливыми людьми, которые со всѣхъ сторонъ свѣта стеклись на пигерманландскія болота искать счастія.

Впрочемъ домъ ихъ былъ одинъ изъ порядочныхъ домовъ средняго общества; вечера ихъ по четвергамъ, оживленные молодой хозяйкой, и прикрашенные превосходнымъ шампанскимъ, привлекали иногда людей, съ которыми вездѣ пріятно встрѣчаться.

Собесѣдника его, сѣрую шинель, мы назвали Сорокинымъ.

Происхожденіе этого человѣка теряется во мракѣ неизвѣстности, но его помнятъ повѣреннымъ по виннымъ откупамъ, гдѣ онъ, раздавая деньги подъ ручные залоги, процентовъ по семи въ мѣсяцъ, нажилъ себѣ небольшой капиталъ.

Онъ обыкновенно пояснялъ своему заимобрателю (противоположность слову заимодавецъ), что онъ беретъ проценты самые христіанскіе, только однимъ процентомъ больше законныхъ. А что онъ даетъ деньги только на мѣсяцъ, то у него ужъ такая манера, а что проценты платить все равно... и прочее.

Какимъ-то образомъ онъ втерся въ довѣренность Перханова и былъ теперь душою, повѣреннымъ и дольщикомъ во всѣхъ предпріятіяхъ послѣдняго.

Разница между двумя этими дольщиками была та, что Иванъ Павловичъ говорилъ Сорокину ты, а Сорокинъ ему вы; за то Иванъ Павловичъ въ оборотахъ своихъ иногда проигрывалъ, Сорокинъ никогда. Онъ всегда находилъ средство выпутаться изъ того предпріятія, которое шло не такъ вѣрно, какъ онъ ожидалъ.

Карета уже давно подъѣхала къ крыльцу Перханова, и они вошли въ кабинетъ.

Тамъ Перхановъ развернулъ письмо и прочиталъ слѣдующее

извѣстіе.

«Послѣдняя наша новость, почтеннѣйшій Иванъ Ивановичъ (такъ звали

Сорокина) новость, о которой говоритъ вся Москва, это дуэль молодаго







====page 137====

Салихова съ господиномъ Д***. Садиковъ, какъ я думаю, вамъ извѣстно, содержалъ танцовщицу. Однажды онъ приходитъ къ ней вечеромъ, тогда какъ обыкновенно приходилъ по утру, и застаетъ господина Д***. Они дрались. Чѣмъ это кончилось, не знаю, только надѣюсь, что вы не оставите своимъ привѣтомъ всегда готоваго исполнять ваши приказанія,

«нижайшаго слугу

«Авраама Водянскаго.»

— Почему жъ ты думаешь, что онъ убитъ? спросилъ Перхановъ.

— Да если, батюшка Иванъ Павловичъ, и не убитъ, такъ его упрячутъ въ доброе мѣсто: а тогда и дядюшкины денежки уйдутъ изъ рукъ, и векселя пропадутъ сами собою. Но прочтите другое письмо!

Перхановъ прочиталъ:

«Всепочтеннѣйшій молостивецъ

«Иванъ Ивановичъ!

«Не безъизвѣстно было мнѣ кормилецъ нашъ, что вы изволили интересоваться о здѣшнемъ благотворителѣ господинѣ Саликовѣ. Я почелъ своею обязанностію увѣдомить васъ, что онъ волею Божіей помрѣ. Когда и какъ, вамъ не могу написать ничего, затѣмъ что и самъ ничего не знаю. Толкуютъ много, но всѣхъ толковъ не переслушаешь, — похоронъ еще не было.

«Припадая къ стопамъ вашимъ и прося не забыть и прочее, и прочее»,

— Да вѣрны ли извѣстія эти? спросилъ Иванъ Павловичъ.

— Непремѣнно! одно отъ стараго товарища повѣреннаго, горькаго пьяницы, другое, тоже отъ страшнаго пьяницы, приходскаго дьячка. Саликовъ въ ихъ приходѣ.

Иванъ Павловичъ снова перечиталъ письма, потомъ сказалъ:

— Послушай, вѣдь это письмо о дядѣ.

— Какъ о дядѣ? спросилъ Сорокинъ въ свою очередь изумленный.

— Да такъ! отвѣчалъ Иванъ Павловичъ: дьячекъ пишетъ о ихъ благотворителѣ... не былъ же племянникъ ихъ благотворителемъ.

Сорокинъ задумался. И точно, значитъ и дядя умеръ, сказалъ онъ, ну, дѣло запутывается.

— Надобно узнать чѣмъ кончилась дуэль молодаго Саликова, сказалъ Перхановъ.

— Убитъ, Иванъ Павловичъ, меня увѣдомилъ объ этомъ Рахмановъ еще прежде чѣмъ я получилъ письма.

— А какъ бы узнать, кто изъ нихъ умеръ прежде, дядя или племянникъ?



====page 138====

— Да это все-равно, Иванъ Павловичъ... все Налову на откупа никто не дастъ залоговъ.

— А ежели Анатолій далъ депьги племяннику, и все свои, и племянникъ убитъ прежде дяди, то Анатолій...

— Чисто похороненъ! отвѣчалъ Сорокинъ съ усмѣшкой. Вы велѣли мнѣ прійти и привести къ вамъ ломбардные билеты, чтобы дать ему отступное. Получивъ письма со вчерашнимъ дилижансомъ часовъ въ десять вечера, я было не пошелъ. Но потомъ подумалъ: что я дѣлаю глупости! вѣдь вы, не дождавшись меня, заключите на слово, или возьмете у кого-нибудь денегъ... бѣгомъ къ вамъ! Вы не выходили... что дѣлать? Вызвать васъ... вы именно говорили, чтобы у Лурина никто не видалъ тебя... я и не смѣлъ. Поѣхалъ къ повѣренному Рахманова условиться насчетъ залоговъ, и опять сюда... васъ все еще нѣтъ! Я думалъ что все уже кончено, однако, славу Богу, Наловъ самъ не взялъ, теперь дѣло это наше: надобно только ошеломить его ударомъ.

— Да ты увѣренъ ли что Анатолій далъ деньги Салихову и все отъ себя?

— А вотъ, мы узнаемъ! Какъ ужъ ни хитри, само дѣло покажетъ, сколько онъ далъ. И знаете, что я думаю? отъ откупа взять отступное, пускай ихъ тянутся! А мы лучше снимемъ подрядъ на матеріялы, это по вѣрнѣе. Залоги же при насъ.

— А князь Рахмановъ даетъ тебѣ залоги?

— Даетъ, Иванъ Павловичъ, дастъ! Онъ узналъ о дуэли Саликова прежде меня и присылалъ за мной часовъ въ шесть вечера. Но только я вамъ менѣе семи процентовъ не отдамъ.

— Помилуй братецъ, полный процентъ!..

— Какъ угодно, Иванъ Павловичъ, самъ сниму, а не отдамъ! Вѣдь подумайте! это повыгоднѣе откупа будетъ, а главное по спокойнѣе. Отступное же само собой.

— Ну хорошо, теперь объ Анатоліѣ... онъ будетъ у меня послѣ затра...

И они стали условливаться, какъ имъ попользоваться банкротствомъ человѣка.

Но я долженъ познакомить читателей моихъ съ Анатоліемъ, о состояніи котораго такъ интересуются теперь Перхановъ и Сорокинъ. Начнемъ съ его родословной.

Лѣтъ шестьдесятъ тому назадъ, секретарь одного изъ присутственныхъ мѣстъ какого-то губернскаго города воротился изъ



====page 139====

Петербурга в самомъ непрiятномъ расноложенiя духа. Онъ былъ отставленъ отъ службы за взятки.

Отправляясь въ Петербургъ, секретарь оставилъ жену свою беременною и просилъ ее принести ему дочь, за тѣмъ что уже у него былъ сынъ, и дочь его назвать Аленой, говоря: «у меня будетъ своя Алена прекрасная.»

Вообразите же себѣ его досаду, когда ему при возвращеніи, съ отставкой въ рукахъ, подали, вмѣсто прекрасной Алены, сына, названнаго Александромъ.

— За чѣмъ же Алексадръ? вскричалъ онъ.

Чтобъ пояснить вамъ его возгласъ, я скажу что общій говоръ называлъ помонищка секретаря, занимавшаго теперь его мѣсто, Александра ***, помощникомъ его и въ его супружескихъ обязанностяхъ. Секретаря теперь мучила ревность. Не потому ли сыну его дали имя Александръ, чтобы напомнить ему имя, для него ненавистное. Еще, бываютъ странныя сцѣпленія обстоятельствъ: начальника секретаря, черезъ котораго онъ получилъ отставку, и который первый отказался отъ добровольныхъ приношеній, звали тоже Александромъ.

Сынъ секретаря теперъ носитъ тоже имя.

Вообразите же бѣшенство обиженнаго чиновника, обманувшагося отца и оскорбленнаго мужа... Гнѣву его не было предѣловъ.

Секретарь, бывши секретаремъ, нажилъ себѣ хорошее состояніе, стало быть увольненіе его было не совсѣмъ несправедливо. Но мы такъ привыкли жаловаться на судьбу, на людей, что секретарь почиталъ себя не иначе какъ жертвою ябеды.

Овъ поселился въ своемъ имѣніи, состоявшемъ слишкомъ изъ тысячи душъ.

Безъ образованія, безъ правилъ, съ огрубѣлыми чувствами, отставной секретарь не могъ быть ни чѣмъ инымъ какъ тираномъ своихъ людей и своего семейства. Одиночество еще болѣе разжигало въ немъ раздражительность, желчность; ему скучно было безъ кляузъ, безъ клеветы, безъ крючковъ и онъ

мучилъ окружающихъ придирчивостію и несноснымъ истолкованіемъ поступковъ каждаго.

Каково же тутъ было Александру, когда одно имя его выводило отца изъ терпѣнія?

Рожденіе Александра напоминало секретарю его отставку, его униженіе въ обществѣ, и слухи безчестившіе его семейную жизнь,



====page 140====

подтвержденіе которыхъ он видѣлъ в самомъ имени «Александръ.»

И старый секретарь не терпѣлъ своего втораго сына.

Старшаго сына отставнаго секретаря звали Дмитріемъ, и на немъ соединилась вся нѣжность отца.

А мать? Мать тоже любила Дмитрія. Она как будто боялась приласкать Александра, чтобы мужъ ея, въ этой материнской ласкѣ, не видѣлъ продолженія того преступнаго чувства,в которомъ ее нѣкогда упрекали.

Къ этому надобно прибавить, что Александръ былъ не хорошъ собою.

Его лицо, продолговатое, сухое, неправильное, было изуродовано оспой, которую тогда еще не прививали. При маленькомъ ростѣ, Александръ ходилъ всегда сгорбившись. Все это вмѣстѣ, уничтожало самолюбіе матери. А мать всегда любитъ видѣть дѣтей своихъ красавцами, чтобы въ нихъ находить продолженіе своей увядающей красоты.

Не любимый въ своемъ семействѣ, Александръ росъ съ самаго дѣтства какъ сирота, какъ отверженный...

Онъ видѣлъ, какъ ласкали брата его Дмитрія: но вѣдь онъ хорошъ собой; видѣлъ какъ дарили ему конфекты, игрушки, но вѣдь он умный мальчикъ; а Александръ? онъ не хорошъ, онъ дуренъ, онъ уродъ.

Это ему говорили безпрестанно.

Каждое его движеніе критиковалось грубыми выходками отца; ласки принимались за жадность, за выпрашиваніе; молчаливость за глупость. И Александръ въ самом дѣлѣ, грубѣлъ и глупѣлъ.

И слыша какъ всѣ безпрестанно говорили ему, что онъ ни къ чему не способенъ, онъ сталъ почитать себя дѣйствительно неспособнымъ ни къ чему.

Он невольно убѣгалъ отца и матери, потому что видѣлъ отъ нихъ только брань и угрозы; боялся людей, потому что каждая ихъ жалоба на него, справедливая и не справедливая, на немъ строго взыскивалась.

Подарки и похвалы, безпрестанно расточаемыя его брату, возбудили въ немъ зависть.

Еще не зная, что такое зависть, oн уже завидовалъ.

Он говорилъ: зачѣмъ ему, а не мнѣ?

А братъ привыкъ къ своему превосходству, и почиталъ Александра не братомъ, даже не человѣкомъ, а существомъ низшаго разряда, созданнымъ для его прихоти, и безпрестанно обижалъ его.



====page 141====

Родители всегда держали сторону Дмитрія.

Удивительно ли, что Александръ, завидуя врагу, ненавидѣлъ его.

Taкъ росъ бѣдный Александръ, не слыхавъ привѣтнаго слова со дня рожденія, и всюду встрѣчая только отвращеніе къ себѣ. Oнъ невольно сталѣ грубъ, застѣнчивъ и завистливъ. Тѣ пороки, въ которыхъ родители безпрестанно упрекали его, образовались и окрѣпли.

Онъ сталъ такимъ,какимъ предполагали его видѣть.

Но ни какіе нападки родительской власти, ни какое насильственное обхожденіе, не могли истребить въ немъ душевной доброты, теплоты чувства, глубоко сохранившихся въ груди его. Александръ былъ добръ до чрезмѣрности; при одномъ ласковомъ словѣ брата онъ отдавалъ ему и то немногое, что ему доставалось какъ остатокъ послѣ него же.

— Твое рожденіе составляетъ мое несчастіе, говорилъ часто ему отецъ, воспоминая о своей отставкѣ. И Александра прозвали въ домѣ «несчастнымъ». Иначе и не кликали его какъ «несчастный». Слово это глубоко отзывалось въ его чувствительной душѣ, но oнъ привыкъ къ нему, какъ привыкаютъ ко всему на свѣтѣ.

Дѣтей стали учить. Александръ дѣлалъ успѣхи въ наукахъ: въ занятіи ими онъ находилъ даже отраду. Учитель не гналъ его, видя его прилежаніе. Oнъ учился. Но отецъ не утѣшался имъ, не спрашивалъ, каково учится Александръ? Ему было все-равно, что бы ни дѣлалъ сынъ его бывшаго помощника.

Дмитрія записали въ гвардію, а Александра ни куда.

Дѣти подросли. Дмитрій отправился въ Петербургъ.

По отъѣздѣ Дмитрія, съ Александромъ стали обходиться еще хуже: oнъ молчалъ.

Ни одного упрека жестокому отцу и недоброй матери, не вырвалось изъ его устъ. Онъ только про себя говорилъ: «Я несчатный».

Одной отрадой его стало чтеніе. Но чтеніе, развертывая, его способности и распаляя мечтательность, открывало ему другой міръ, не похожій на тотъ, въ которомъ жилъ онъ. Міръ этотъ былъ полонъ счастія и любви... И чѣмъ болѣе Александръ понималъ свои отношенія, тѣмъ болѣе чувствовалъ свое одиночество и тѣмъ болѣе желалъ возбудить въ родителяхъ хоть искру той

привязанности, которой былъ лишенъ съ дѣтства.

Онъ думалъ про себя, что былъ бы счастливъ, ежели бы кто-нибудь полюбилъ его, и мучился общей къ нему нелюбовью;



====page 142====

искалъ причинъ этому и не находилъ; хотѣлъ угодливостію возбудить къ себѣ хоть сколько-нибудь расположенія родителей, и возбуждалъ только упреки. Жизнь его такъ текла со дня на день, и каждый кусокъ хлѣба былъ орошаемъ его слезой.

И все это, можетъ быть, отъ одного пустаго кокетства его матери...

Между-тѣмъ съ лѣтами понятія Александра развились. Онъ болѣе и болѣе чувствовалъ потребность чьей-нибудь любви. Сердце его требовало какой-нибудь привязанности.

Но его не любилъ ни кто. «Несчастный»!

Сколько слезъ стоило бѣдному Александру это слово. Бывало когда отецъ громко кликалъ его этимъ именемъ, сердце его обливалось кровью, и онъ сквозь слезы говорилъ: да, я несчастный, несчастный!..

И вмѣстѣ съ тѣмъ откликался: «что вамъ угодно, батюшка?»

— «Батюшка! намой я тебѣ батюшка!» ворчалъ про себя отставвой секретарь, и брань, упреки, иногда даже побои, почти всегда незаслуженные, сыпались на бѣднаго Александра.

Дмитрія произвели въ прапорщики гвардіи, что тогда много значило, и онъ пріѣхалъ порадовать собой батюшку и матушку, и показать въ провинціи свой шитый золотомъ мундиръ.

Представьте себѣ радость отца и матери, когда рогоженая кибитка съ любезнымъ сыномъ, остановилась передъ ихъ краснымъ крыльцомъ.

Объятія, поцѣлуи, вопросы сыпались на него со всѣхъ сторонъ, и потомъ опять поцѣлуи, опять объятія.

— Здраствуй братецъ, сказалъ Дмитрію Александръ, найдя свободную минуту между возгласами отца и матери.

— А! это ты, несчастный, отвѣчалъ тотъ... видишь какъ выросъ.

— Ты запачкаешь брата! грозно замѣтилъ отецъ.

И Александръ отошелъ всторону. Только слезинка упала отвѣтомъ на холодное привѣтствіе брата.

Дмитрій былъ молодецъ собой: усы придавали мужественное выраженіе его лицу, а щеголеватый мундиръ — граціозность его таліи. Онъ былъ ловокъ, присмотрѣлся къ щепетильному обхожденію тогдашнихъ франтовъ, подражателей Французскихъ петиметровъ, и — имъ любовались.

Это подало поводъ къ невыгодному сравненію съ Александромъ.

Когда Дмитрій уѣхалъ, отецъ безпрестанно говорилъ:

— Таковъ ли Дмитрій? Похожъ ли ты на Дмитрія? Вотъ мой



====page 143====

сынъ, а ты кто? Дмитрій служитъ, а ты что? только даромъ хлѣбъ ѣшь!

— Если бы вы меня записали, то и я бы также служилъ, батюшка!

— Ты бы служилъ! да кто тебя возьметъ, кому ты надобенъ? Уродъ, а еще смѣетъ говорить!

И за этимъ слѣдовалъ потокъ ругательствъ, иногда и удары.

— Правда, кто возьметъ меня!.. думалъ про себя несчастный.

Россія готовилась къ войнѣ, войска шли въ Италію, вступая подѣ команду незабвеннаго Суворова.

Какой-то полкъ проходилъ уѣздъ, въ которомъ жилъ старый секретарь. Александръ спросилъ у одного изъ офицеровъ: примутъ ли его, если онъ будетъ проситься въ военную службу.

— Какъ же, братецъ, примутъ! Славный солдатъ будешь, отвѣчалъ поручикъ.

Это слово запало въ душу Александра. Что жъ! и онъ можетъ служить, заслужить овицерскій чинъ, перейти въ гвардію и быть не хуже Дмитрія. Одно обстоятельство превратило эту мечту въ дѣйствительность.

Разсказывая послѣдній кризисъ, которымъ былъ доведенъ Александръ до отчаянія, я долженъ напомнить читателямъ, что это было лѣтъ пятьдесятъ назадъ.

Однажды у стараго секретаря были гости. Подавали чай. Вынули новый сервизъ изъ прекраснаго фарфора, поднесенный когда-то секретарю, и вынимаемый только пра особенныхъ случаяхъ.

Александръ какъ-то нечаянно задѣлъ подносъ съ чашками; подносъ упалъ, — фарфоръ разбился.

Глаза отставнаго секретаря налилась кровью; онъ закипѣлъ гнѣвомъ: «Нa конюшню!» закричалъ секретарь. И несмотря на просьбы гостей, Александръ былъ наказанъ.

Александру было тогда осьмнадцать лѣтъ. Отъ чтенія его понятія были довольно развиты.

Оскорбленное самолюбіе, боль отъ наказанія, природная гордость, униженная до послѣдней степени въ присутствіи постороннихъ, — все это вмѣстѣ, довело Александра до послѣдняго предѣла рѣшимости.

— Если ты не перемѣнишься, я буду сѣчь тебя каждый день, сказалъ отецъ.

— Въ чемъ мнѣ мѣняться? думалъ несчастный.

Страхъ будущаго придалъ ему волю, которую отнимало до



====page 144====

сихъ поръ насильственное обхожденiе, и тогда ему явилась мысль бѣжать.

— Что жъ! Полки не далеко ушли, подумалъ онъ.

Эта мысль охватила его, заставила забыть все, и рисовала ему одну будущность, — для него завидную, — будущность солдата.

Онъ забылъ самъ себя.

А отецъ бранилъ его, мать упрекала за фарфоръ.

Занявшись своей идеей, Александръ нечаянно наступилъ на хвостъ собачки: мать закричала за его неловкость, а отецъ ударилъ по щекѣ.

Эта пощечина рѣшила его участь.

Онъ надѣлъ шинель, схватилъ бумаги о своемъ рожденіи, которыя отецъ недавно выправилъ, думая отдать его въ приказные, — и побѣжалъ къ лѣсу.

Было поздно; Александръ бѣжалъ. Ему казалось будто за нимъ гонятся, и онъ увеличивалъ усилія. Въ ушахъ у него звенѣли слова отца: «На конюшню», и слышался свистъ плети.

Александръ бѣжалъ покуда у него были силы; наконецъ силы совершенно оставили его, и посреди лѣсу, на небольшой полянѣ, онъ упалъ истощенный своимъ бѣгомъ.

Вѣтеръ свистѣлъ въ деревьяхъ, которыя съ шумомъ качались. Ночь была темная. Собирался дождь.

Александръ, понуждаемый боязнью что его поймаютъ, хотѣлъ встать и итти, но силы, доведенныя до послѣдней степени изнеможенія, бѣгомъ и жестокимъ наказаніемъ, совершенно оставили его, — и онъ снова упалъ на траву.

Въ первый разъ въ жизни одинъ въ лѣсу, ночью, и не въ силахъ сдвинуться съ мѣста... А вѣтеръ шумитъ въ деревьяхъ, иногда громъ раздается надъ его головой... Ему стало страшно.

Роса и мелкій дождь промочили его до костей, — онъ озябъ.

Движеніе возбудило въ немъ аппетитъ. Александръ не ѣлъ съ самаго обѣда, и теперь былъ голоденъ.

И тутъ ему безпрестанно мерещилось, что ему говорятъ: «Несчастный! несчастный! куда ты? Ты всюду несешь съ собой свои несчастія».

Боль, страхъ, холодъ, голодъ и усталость, все соединилось на Александрѣ. Онъ заплакалъ какъ ребенокъ и молилъ себѣ смерти, но такъ легко не умираютъ.

Вдругъ онъ слышитъ что кто-то ѣдетъ. Собравъ послѣдній

остатокъ своихъ силъ, онъ вскочилъ-было, пробѣжалъ нѣсколь-



====page 145====

ко шаговъ, и опустился на траву почти безъ чувствъ, будучи не въ-состояніи сдѣлать  одного шагу. Александру представлялся уже разсвирѣпѣвшiй отецъ, конюшня и наказаніе.

Oнъ закрылъ глаза.

Ѣхалъ крестьянинъ. Александръ увидѣвъ, что онъ не изъ тѣхъ кого можетъ сослать за нимъ отецъ, умолялъ мужика довезти его до города, обѣщая за это отдать ему все, что имѣлъ на себѣ.

Крестьянинъ посадилъ его на телѣгу, и чрезъ сутки ротный флигельманъ обучалъ Александра военной выправкѣ. Oнъ былъ солдатъ.

Это происходило болѣе пятидесяти лѣтъ тому назадъ. Тогда всѣ поступали на службу солдатами.

Передъ побѣгомъ своимъ Александръ увѣдомилъ отца о своемъ поступленіи на службу. Но мы приведемъ здѣсь обоюдныя ихъ письма.

«Почтеннѣйшій родитель батюшка!

«Не имѣя счастія въ чемъ-нибудь угодить вамъ и слыша только одни упреки и даже снося побои, я рѣшился идти по той же дорогѣ, которую вы сами выбрали моему брату Дмитрію. Я не жалуюсь, батюшка, на ваше обхожденіе со мной; только молю васъ простить меня въ томъ, что безъ вашего соизволеніия рѣшился испытать свою судьбу, которая гнала меня со дня моего рожденія; испытать, дѣйствительно ли я несчастный, какъ вы изволили всегда называть меня.

«Простите меня, батюшка! Я постараюсь не принести безчестія фамиліи, которую ношу; только не оставьте вашимъ благословеніемъ вашего

«Несчастнаго Александра.»

Отецъ отвѣчалъ очень оригинально:

«Ты смѣлъ убѣжать отъ меня и опредѣлиться въ полкъ! Служи же какъ хочешь, а отъ меня не жди ни копѣйки и не смѣй называться сыномъ моимъ, потому что я не могу быть отцомъ такого негодяя какъ ты! Ты просилъ моего благословенія, — тебѣ оно не нужно; иди своей дорогой; а я лишаю тебя какъ наслѣдства такъ и благословенія!

«Тотъ, кого ты называлъ отцомъ.»

Александръ, прочитавъ письмо, залился слезами. Полку ихъ велѣно было выступать и онъ пошелъ вслѣдъ за другими.

Прошло пятнадцать лѣтъ. Александръ былъ поручикъ.

Онъ храбро дрался подъ Нови и Требіей, подъ командой Суворова; потомъ подъ Пултускомъ и Прейсишъ-Элау, подъ коман-



====page 146====

дою Бенигсена, и ходилъ на Аландские Острова въ войнѣ со Шведами.

И только поручикъ! въ эти пятнадцать лѣтъ почти постоянной войны!

Между-тѣмъ Александръ былъ прекрасный офицеръ, извѣстный своею храбростью, любимый солдатами и уважаемый товарищами. Онъ былъ одинъ изь тѣхъ офицеровъ, которые впослѣдствіи, — въ отечественную войну, — вызывали за собой изъ груди русскихъ солдатъ то громкое ура, подъ Краснымъ или Бородинымъ, которое осталось прекраснымъ преданіемъ русскому войску. Вслѣдъ за этимъ ура, они, эти офицеры, обыкновенно первые бросались на непріятеля и возвращались побѣдителями, или умирали.

Почему жъ такъ мало получилъ Александръ, когда его товарищи, даже и съ меньшими достоинствами, такъ же какъ и онѣ не имѣющіе протекціи, были давно уже штабъ-офицерами? Виной тому была его несчастная судьба.

Порученія, исполняемыя имъ съ полной добросовѣстностію и исправностію, всегда или не удавались, или поглощались чѣмъ-нибудь другимъ, болѣе важнымъ, болѣе блестящимъ.

И повѣрятъ ли, что слово «несчастный», прозвище, данное ему отцомъ его отъ воспоминанія своихъ несчастій при его рожденіи, — осталось при немъ и въ полку.

Александръ какъ-то разсказывалъ, что его никто не любилъ, что ни одна женщина не ласкала его, не расправляла его волосъ нѣжной ручкой въ порывѣ увлеченія.

— Ни даже сестра? спросили его.

— У мепя нѣтъ сестры!

— Ни даже мать?

— Ни даже мать! отвѣчалъ Александръ.

— Ты, братецъ, несчастный! сказалъ ему одинъ изъ его товарищей.

Это слово будто ударило его въ голову; за нимъ мгновенно пробѣжало въ его воображеніи воспоминаніе его дѣтства, безрадостнаго, горькаго, одинокаго.

— Да, я несчастный! несчастный! Сказалъ онъ вслухъ, забывая себя отъ полноты душевнаго волненія.

Этн слова остались въ памяти его товарищей, потомъ перешли къ солдатамъ; къ нимъ присоединилось воспоминаніе о его неудачахъ во всемъ, и слово «несчастный», составило какъ бы родовое прозвище Александра.



====page 147====

Я сказалъ, что прошло пятнадцать лѣтъ какъ Александръ убѣжалъ изъ родительскаго дому, что онъ былъ поручикъ, — не много, но все же поручикъ. Грудь его украшали два Георгія: одинъ солдатскій, надѣтый на него самимъ Суворовымъ, другой онъ получилъ уже офицеромъ.

Пятнадцать лѣтъ прошло, — много отношеній измѣнилось въ это время, но для Александра все было то же, онъ былъ все одинъ. Одинъ — грустное слово! — безъ семейства, безъ родины; не зная, кого порадовать своими знаками отличія, съ кѣмъ раздѣлить одиночество и куда преклонить голову.

Отецъ и мать его умерли, отказавъ имѣніе въ пользу старшаго сына. Братъ его Дмитрій, въ отставкѣ штабъ-ротмистръ, жилъ холостой въ своемъ имѣніи помѣщикомъ, и даже не потрудился узнать, не умеръ ли съ-голоду тотъ, кого въ дѣтствѣ своемъ звалъ несчастнымъ.

Въ службѣ Александръ былъ уважаемъ, слишкомъ мало для того, кто хочетъ любви. Онъ никогда не имѣлъ друга.

Слѣдствіемъ увѣренности, что его никогда никто не полюбитъ, онъ убѣгалъ женщинъ; изрѣдка только позволяя себѣ любоваться ими изъ-дали, какъ дорогимъ цвѣткомъ бережно хранимымъ въ теплицѣ. И онъ никогда не имѣлъ любовницы.

Товарищи его, счастливые въ своихъ волокитствахъ, возбуждали его зависть. Онъ завидовалъ имъ, какъ завидовалъ нѣкогда брату въ любви родительской.

Но эта зависть тонула въ его добротѣ и иначе не выражалась какъ минутной холодностью.

Можетъ-быть. Александръ самъ виноватъ во всемъ этомъ. Отъ дружбы онъ можетъ-быть требовалъ слишкомъ много и для друга самъ не умѣлъ быть тѣмъ, чѣмъ хотѣлъ чтобъ былъ для него другъ. Передъ женщинами виноватъ, что не искалъ въ нихъ. Какъ бы то ни было, только никогда ни дружба, ни женская любовь, не разнѣживали этого сердца обреченнаго одиночеству. Его никогда не любили.

Много разъ онъ обязывалъ людей, думая привязать ихъ къ себѣ благодѣяніями, но судьба какъ-будто наложила на него свою руку и всѣ, кому онъ благодѣтельствовалъ, оказались неблагодарными.

Человѣкъ, котораго онъ спасъ отъ наказанія сквозь-строй и взялъ въ деньщики, — обокралъ его.

Офицеръ промоталъ казенныя деньги. Онъ умолялъ Алексан-



====page 148====

дра спасти его отъ военнаго суда, говорилъ ему: — «У меня есть мать, ее убьетъ вѣсть, что сынъ ея разжалованъ».

— А у меня нѣтъ матери, сказалъ Александръ, и отдалъ ему не только всѣ свои, но и ротныя деньги, въ которыхъ ему была скорая нужда и за которыя онъ самъ могъ попасть подъ судъ.

Офицеръ заплатилъ ему за это только одной клеветой и ругательствами.

Одному онъ спасъ жизнь въ сраженіи.

Этотъ тоже заплатилъ ему за его подвигъ черной неблагодарностью и насмѣшками.

Было одно существо, которое, повидимому, любило его и кь которому онъ привязался со всею силою первой привязанности, даже съ какой-то дѣтской раздражительностью.

Это его собака.

Въ сраженіи подъ Аустерлицомъ, подлѣ него пробѣжала прекрасная лягавая собака, у нея въ зубахъ былъ щенокъ.

Возлѣ самаго Александра, ядро оторвало заднія ноги у собаки; собака издохла, а щенка Александръ взялъ себѣ, воспиталъ его лелѣялъ, училъ... И собака стоила этихъ заботъ: вся бѣлая съ коричневыми пятнами на ушахъ, она была красавицей въ своемъ родѣ. Она привязалась и привыкла къ Александру, такъ, что почти вполнѣ понимала каждое его движеніе.

Впродолженіи одного года, собака выучилась звать его деньщика, подавать ему Фуражку, караулить его квартиру и его вещи; даже она ложилась въ грязь, чтобы Александру было на что положить свою голову когда ему приходилось ночевать въ грязи. Она смотрѣла въ глаза ему... И Александръ любилъ ее; онъ не бралъ въ ротъ куска хлѣба не подѣлившись съ собакой,

берегъ ее болѣе чѣмъ себя, она замѣняла ему друга, семейство, все...

И эту собаку у него украли, сманили…

Александръ плакалъ по ней какъ ребенокъ, тосковалъ будто въ самомъ дѣлѣ потерялъ друга или невѣсту.

Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ, подъ Пултускомъ, онъ увидѣлъ свою собаку по другую сторону непріятельской цѣпи.

Забывая опасность, онъ бросился къ непріятелю, зоветъ собаку къ себѣ; собака узнала его, замахала-было хвостомъ, побѣжала... потомъ вдругъ бросилась всторону, и скрылась изъ глазъ.

«И она меня не любитъ!» сказалъ Александръ.



====page 149====

Въ это время его замѣтили на непріятельскихъ аванпостахъ, открыли огонь и онъ воротился раненый.

Его встрѣтилъ полковникъ, первый разъ въ жизни съ выговоромъ и съ заслуженнымъ: «Кчему заводить напрасную перестрѣлку?»

Такъ протекли пятнадцать лѣтъ. Я приступаю къ разсказу важнѣйшаго случая въ жизни Александра.

Войска собирались къ границамъ Польши, чтобы отразить нашествіе на Россію Европы, подъ предводительствомъ великаго генія войны, не ожидая еще, впрочемъ, ее такъ близко.

Полкъ, въ которомъ служилъ Александръ, проходилъ черезъ одинъ уѣздный городъ. Сдѣлавши ротѣ привалъ и намѣреваясь тутъ дневать, Александръ, отъ нечего дѣлать, пошелъ гулять по пустымъ улицамъ этого города.

Въ одномъ домѣ, онъ слышитъ плачь и стонъ, входитъ... ему первымъ представился старикъ лѣтъ шестидесяти, возлѣ него старуха и двое дѣтей; всѣ плакали. У окна, облокотясь на столикъ сидѣла дѣвушка, она тоже горько плакала.

По комнатѣ ходилъ квартальный надзиратель, запечатывая комоды и сундуки. Два инвалида стояли у дверей для исполненiя его приказаній. Еще всторонѣ стоялъ какой-то толстякъ.

Это семейство выгоняли изъ дому за тысячу рублей должныхъ старикомъ какому-то богачу, знатному господину, который, разумѣется, и не зналъ объ этой тысячѣ. Толстякъ былъ вольноотпущенный и повѣренный этого господина. Онъ влюбился въ дѣвушку, дочь старика, и хотѣлъ свататься.

Старикъ обидѣлся сватовствомъ вольноотпущенника.

Дочери могъ ли понравиться человѣкъ лѣтъ пятидесяти, круглый, съ рыжими короткими волосами, лакейскими ухватками.

И въ отмщеніе за отказъ, онъ выгонялъ семейство изъ дому, а старика тащилъ въ тюрьму.

Александръ едва успѣлъ взглянуть на эту сцену полную горести, какъ дѣвушка встала съ своего мѣста, бросилась въ ноги къ отцу и съ усиліемъ твердой воли сказала: «Батюшка, благословите, я иду». Александръ взглянулъ на нее.

Марія была далеко не красавица, но ея глаза, полные чувства; ея волосы, густые въ развивавшихся пукляхъ; окладъ лица, полный выразительности; матовый цвѣтъ кожи и, наконецъ, ея горькая рѣшимость, — все это тронуло Александра за живую струну и онъ почувствовалъ въ груди своей новое чувство, однимъ словомъ, онъ влюбился.



====page 150====

Дрожащимъ голосомъ онъ спросилъ: — Великъ долгъ? Ему сказали: — тысяча рублей. Александръ бросился домой, сосчиталъ даже всю мелочь, насчиталъ девятьсотъ двадцать рублей, плодъ его пятнадцатилѣтней экономіи, занялъ осемьдесятъ рублей въ ротѣ, принесъ къ старику, отдалъ квартальному, и убѣжалъ отъ благодарнаго взгляда Маріи.

На другой день, Александръ послалъ своего деньщика занять изъ артели гречневой крупы чтобы сварить кашу, а самъ ушелъ бродить по городу. Чувства его волновались чѣмъ то невѣдомымъ, онъ не могъ дать себѣ въ нихъ отчету: кровь кипѣла и ему безпрестанно представлялся взглядъ Маріи.

«Неужели я влюбленъ? подумалъ онъ: Боже! не пошли мнѣ этого несчастія... ну, кто полюбитъ меня несчастнаго урода!» И онъ шелъ далѣе отъ города въ лѣсъ, чтобы убѣжать отъ мыслей своихъ.

Дѣвушка также объ немъ думала.

Она уловила въ сіяніи его сѣрыхъ глазъ ту доброту, ту искренность, которыя представляли ей Александра красавцемъ. Она оцѣнила благородство его души и думала: вотъ человѣкъ, за которымъ можно быть счастливой.

Старикъ отецъ пошелъ отъискивать Александра благодарить его. Онъ засталъ только его деньщика съ мѣшкомъ гречневой крупы.

— Богатъ ли твой баринъ? спросилъ старикъ у деньщика.

— Какое богатъ! Вотъ у артельщика насилу выпросили крупки, а то бы хоть съ-голоду умри.

— Какъ? у него совсѣмъ нѣтъ денегъ.

— Было слишкомъ девятьсотъ, да еще занялъ у Фельдфебеля осемьдесятъ, да и унесъ куда-то, теперь и щелкай зубами.

Старикъ ушелъ, разсказалъ дома, Марія еще болѣе стала цѣнить доброту Александра; она стала думать объ немъ и, наконецъ, полюбила въ своемъ воображеніи.

Вечеромъ полкъ ушелъ, и семейство, которое Александръ облагодѣтельствовалъ изъ своихъ послѣднихъ крохъ, не имѣло случая даже поблагодарить его.

Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ полкъ опять проходилъ этотъ городъ, и опять по маршруту приходилось имъ здѣсь дневать.

Александръ ходилъ по берегу небольшой рѣчки.

Марія, и благодарный взглядъ ея брошенный на него, были постояннымъ предметомъ думъ Александра. Воображеніе рисовало ему Марію въ томъ положеніи въ какомъ онъ ее видѣлъ,



====page 151====

на колѣняхъ передъ отцомъ умоляющую благословить ее, пожертвовать собой для спокойствія семейства... Иногда Александръ предлагалъ себѣ вопросъ: «Кчему онъ такъ много думаетъ о Маріи?»

Но какъ и не думать ему о ней, она была первая, которая взглянула на него съ чувствомъ, хотя это чувство была благодарность.

Но Александръ никогда не мечталъ о взаимности: она и онъ эти слова слишкомъ далеко стояли въ его понятіи. Что я для нея? думалъ Александръ.

Всплескъ воды прервалъ его размышленія, вслѣдъ затѣмъ крикъ: «помогите! тонетъ!»

Въ рѣкѣ мелькнула черпая точка, Александръ бросился въ рѣку, вынесъ ребенка лѣтъ пяти, и подалъ его — Маріи.

Она гуляла съ своимъ маленькимъ братомъ и замечтавшись объ Александрѣ, выпустила его изъ виду.

Мальчикъ, играя на берегу рѣки, какъ-то поскользнулся и

упалъ въ воду.

Марія совершенно обезпамятѣла отъ испугу и когда Александръ подалъ ей маленькаго шалуна, она въ волненіи чувствъ бросилась къ нему... «Это вы! и всегда когда я въ несчастій».

Потомъ опомнившись, Марія отскочила, не знала, что сказать отъ радости и стыда... она потерялась...

— Марія! сказалъ Александръ: вы меня помните?

Довольно ли я скажу, что Александръ, первый разъ въ жизни, отпросился въ отпускъ, и женился на Маріи.

И вотъ судьба, кажется, сжалилась надъ Александромъ. Онъ женатъ на дѣвушкѣ, которая его любитъ; которая видитъ въ немъ свою жизнь, свое счастіе, предана ему совершенно, и вполнѣ умѣетъ цѣнить доброту его; женатъ на дѣвушкѣ, которая ловитъ его взглядъ чтобъ предупреждать его желанія, и себя любятъ только для него; на дѣвушкѣ, для которой безобразіе Александра кажется красотой.

Да! онъ былъ счастливъ въ это время, совершенно счастливъ.

Не прошло двухъ мѣсяцевъ, жена объявила ему, что она надѣется быть не только любящей супругой, но и доброй матерью.

Вскорѣ открылась война, отечественная война 1812 года. Александръ бросилъ свою молодую жену, чтобы отправиться въ



====page 152====

армію, что бы вызвать изъ груди солдатъ то громкое ура, съ которымъ такъ охотно умираютъ русскіе солдаты.

Судьба, уставши испытывать надъ нимъ всѣ бѣдствія, какъ будто хотѣла потѣшить его и дарами своими. Александръ получилъ чинъ, получилъ крестъ, ему было уже кого радовать.

Марія разрѣшилась отъ бремени мальчикомъ; его назвали Анатоліемъ. Этотъ Анатолій тотъ самый, о которомъ такъ много разсуждалъ Ивапъ Павловичъ съ сѣрой шинелью Сорокинымъ въ началѣ нашего разсказа.

Александръ прислалъ, на зубокъ новорожденному, восемь тысячъ рублей.

Анатолій былъ рѣдкій ребенокъ.

У него были черные глаза и черные волосы, — рѣдкость въ ребенкѣ при необыкновенной нѣжности и бѣлизнѣ кожи.

Однимъ словомъ Анатолій былъ ребенокъ такой хорошенькой, такой миленькой, и такой умненькой, что привлекалъ къ себѣ ласки чужихъ, даже тѣхъ, которые не любятъ дѣтей; что, по моему мнѣнію, показываетъ эгоиста.

Понятія его скоро развились: онъ полутора года былъ, по понятливости своей, точно трехъ-лѣтній ребенокъ.

Мать любовалась на него и любила его безъ памяти. Безъ мужа она жила для него.

Съ какимъ бывало восторгомъ Марія учила его говорить папа! папа!... и первый разъ, когда Анатолій произнесъ это слово, она съ молитвой на устахъ, заплакала отъ радости.

Она съ умиленіемъ слушала какъ ея сынъ произноситъ имя того, кого любитъ она болѣе сына.

Александръ былъ уже маіоръ.

Марія радовалась его успѣхамъ, и грустила о немъ; но слухи о скоромъ мирѣ возвратили ей надежду на скорое свиданіе; какъ-вдругъ, ядро на высотахъ Монмартрскихъ вырвало Александра изъ списка живыхъ.

И Александръ умеръ, испытавъ ровно столько счастія, сколько нужно было чтобы онъ зналъ, что люди иногда могутъ быть счастливыми.

Представьте себѣ горесть Маріи: она потеряла его, потеряла того, кого любила болѣе жизни, болѣе всего въ мірѣ.

И вся любовь ея къ Александру сосредоточилась на Аватоліѣ, а эта любовь къ сыну была для нея необходима какъ воздухъ: безъ нея она не могла бы существовать.

Марія посвятила жизнь свою счастію сына.



====page 153====



II.

Сергѣй Макаровичъ Салонскій былъ одинъ изъ тѣхъ дворянъ, которые, проживая послѣднее въ своемъ раздробленномъ имѣніи, всё-еще думаютъ, что они богаты и важны, какъ были богаты и важны предки ихъ.

По женской линіи потомокъ князей, нѣкогда гремѣвшихъ на политическомъ горизонтѣ нашей исторіи, со стороны отца, Сергѣй Макаровичъ былъ потомокъ тоже древнихъ бояръ, нѣсколько разъ поименованныхъ въ разрядныхъ книгахъ по своимъ спорамъ о мѣстничествѣ.

Огромное состояніе давало возможность, предкамъ Сергѣя Макаровича, равняться съ самыми древними и богатыми Фамиліями, и Салонскіе всегда были въ числѣ близкихъ къ особѣ государя, и были любимы и жалуемы.

Сергѣй Макаровичъ былъ представителемъ обѣихъ фамилій, гордился своими предками и былъ бѣденъ.

А еще такъ недавно только дѣдъ Сергѣя Макаровича занималъ одну изъ важнѣйшихъ должностей въ государствѣ, при довольно значительномъ состояніи, — до шести тысячъ душъ.

Роскошная жизнь нѣсколько поуменьшила это состояніе, однако кромѣ доли, которую старикъ далъ въ приданое своей дочери, четыремъ сыновьямъ его досталось слишкомъ по тысячѣ душъ.

Отецъ Сергѣя Макаровича женившись взялъ триста душъ приданаго, наградилъ дочь четырьмя стами душъ, двумъ сыновьямъ оставилъ по четыреста-пятидесяти душъ, которыя Сергѣй Макаровичъ, однимъ изъ первыхъ, заложилъ въ московскій опекунскій совѣтъ, а деньги «прокутилъ съ лихими товарищами», — его собственное выраженіе.

Когда имѣніе пришло въ упадокъ и готово было къ продажѣ съ аукціоннаго торга, Сергѣй Макаровичъ женился, взялъ за женой четыреста душъ, заложилъ ихъ, заплатилъ недоимку и на остальные передѣлалъ заново свой домъ, экипажи и прочее. И эти деньги ушли вслѣдъ за первыми какъ-то незамѣтно.

Послѣ того онъ жилъ въ долгъ.

И вотъ потомокъ князей, и не болѣе какъ внукъ богатаго человѣка, имѣетъ только четыреста душъ, и долгу въ двое противъ того что стоитъ имѣніе.

Конечно онъ могъ бы и не имѣть долгу, могъ бы и не про-



====page 154====

мотать, во шесть тысячъ и четыреста душъ довольно значительная разница, и это только во второмъ колѣнѣ.

И такъ всѣ, рѣшительно всѣ!

Этотъ примѣръ не заставитъ ли насъ подумать о будущихъ потомкахъ нашихъ?

Но Сергѣй Макаровичъ всё-еще воображалъ себя обладающимъ состояніемъ, равнымъ состоянію своего дѣда, и хотѣлъ жить вельможею по преданіямъ, по разрядной книгѣ.

Но мы лучше познакомимся съ нимъ, если войдемъ въ этотъ старый домъ, носящій на себѣ всѣ признаки прошедшей пышности, и черезъ рядъ великолѣпныхъ комнатъ съ полинявшей позолотой пройдемъ въ кабинетъ Салонскаго.

Кабинетъ этотъ былъ полукруглая комната, оклеенная полосатыми обоями, продававшимися тогда по дорогой цѣнѣ, и обитая по карнизу золотымъ багетомъ. Полъ былъ устланъ богатымъ ковромъ, по которому, утромъ, Сергѣй Макаровичъ любилъ прохаживаться безъ всякой обуви.

Въ огромныхъ креслахъ, любуясь новымъ сюртукомъ-халатомъ, только-что привезеннымъ отъ моднаго портнаго, сидѣлъ Сергѣй Макаровичъ. Передъ нимъ на столикѣ, уставленномъ всѣми затѣями человѣка, который забылъ счетъ деньгамъ и все забираетъ въ долгъ, лежалъ реэстръ кушаньямъ для предполагаемаго обѣда. Этотъ реэстръ принесъ Сергѣю Макаровичу его поваръ.

Поваръ, въ чистомъ передникѣ, стоялъ какъ автоматъ, не смѣя мигнуть, и смотрѣлъ на спину своего барина, ожидая его приказаній.

Сегодня Сергѣй Макаровичъ дѣлаетъ званый обѣдъ.

А между-тѣмъ кредиторы ждутъ въ передней уплаты множества мелкихъ долговъ. Сергѣй Макаровичъ вчера получилъ извѣстіе что имѣніе у него описываютъ, — но обѣдъ поправитъ все.

У Сергѣя Макаровича есть дочь. Говорятъ, что дочь его красавица; даже когда она была ещё ребенкомъ, то и тогда засматривались на нее. Ея свѣтлые волосы, кораловыя губки, миленькая улыбка и дѣтская веселость, заставляли называть ее херувимчикомъ.

Ова росла и хорошѣла со дня на день, такъ что всѣ говорили: «Что это, Сергѣй Макаровичъ, дочь-то у васъ какая красавица!»

— Вся въ меня, какъ вылитая, обыкновенно отвѣчалъ Сергѣй Макаровичъ.

Сегодня день рожденія его дочери: ей минуло шестнадцать лѣтъ



====page 155====

и Сергѣй Макаровичъ хочетъ показать Евгенію, своимъ знакомымъ во всемъ блескѣ ея красоты.

Между ними много есть богатыхъ людей, можетъ быть кто-нибудь изъ нихъ и... А тутъ какъ нарочно пріѣхалъ изъ Москвы его бывшій сослуживецъ, богачъ, милліонеръ; oни съ нимъ старые знакомые; Сергѣй Макаровичъ ему даже обязанъ чѣмъ-то… А чѣмъ? Сергѣй Макаровичъ этого никогда не говоритъ и старается вовсе не упоминать объ этомъ обстоятельствѣ.

— Хорошо, ка-бы Иванъ Ильичъ, подумалъ Сергѣй Макаровичъ.

И ему представилось: какъ это хорошо имѣть зятемъ своимъ милліонера, какъ зажилъ бы тогда Сергѣй Макаровичъ на денежки будущаго сына. Правда, говорятъ будто эти деньги выиграны въ карты, да какое до того дѣло, были бы они, вотъ главное... Онъ вдовецъ, что жъ за бѣда, отъ чего жъ и не выходить за вдовца? И на вдовахъ женятся! а онъ до-сихъ-поръ, говорятъ, крѣпокъ, молодецъ, даже можно сказать хорошъ собой, и помоложе меня будетъ, думаетъ Сергѣй Макаровичъ. Ему пятидесяти лѣтъ нѣтъ, а Евгеніи шестнадцать... Ну что жъ? тѣмъ лучше, онъ человѣкъ опытный, будетъ умѣть управлять женой, а ей нуженъ руководитель... Говорятъ будто за нимъ водились кое какіе грѣшки, ну да кто же нынче безъ грѣховъ живетъ? Они будутъ счастливы!.. А между-тѣмъ долги уплатятся, имѣніе поправятся, и Сергѣй Макаровичъ Салонскій будетъ опять Сергѣй Макаровичъ Салонскій, а у него зять будетъ милліонеръ...

И Сергѣй Макаровичъ готовъ былъ выдать дочь свою за пятидесяти-лѣтняго мужчину, вдовца, игрока. И рѣшился на это Сергѣй Макаровичъ безъ грустной необходимости, безъ внутренней борьбы чувствъ. Онъ въ умѣ своемъ рѣшилъ, что дочь его будетъ счастлива, потому что будетъ богата, и опять проговорилъ со вздохомъ: «хорошо бы!»

Въ передней раздался звонокъ.

Анатолій Александровичъ Наловъ!.. проговорилъ офиціантъ.

Вошелъ молодой человѣкъ.

Узнали ли вы Анатолія, этого ребенка, котораго мать плакала отъ радости, когда онъ начиналъ говорить папа. Ему было теперь двадцать-два года. Онъ былъ довольно высокаго росту и статенъ, не смотря на то что формы его не имѣли ни какой округлости.

Анатолій былъ худощавъ. У него была широкая грудь, тонкая талія и сильные мускулы. Лице его, бѣлое какъ у ребенка, нѣжное какъ у дѣвушки, было слишкомъ моложаво для его лѣтъ. Но



====page 156====

въ выраженіи лица Анатолія, вы бы уловили силу характера, которая любитъ все подчинять своей волѣ.

Легкій пухъ оттѣнялъ верхнюю губу Анатолія, и придавалъ мужественное выраженіе его физіономіи.

Пробивающіеся усы всегда интересны въ глазахъ женщинъ, которыя по нимъ угадываютъ въ молодомъ человѣкѣ и начало страсти, и развитіе мужественности.

Глаза Анатолія, то блестящіе то нѣжные, подъ густой бровью, были прекрасны; носъ нѣсколько римскій; ротъ довольно большой, съ тонкими губами, на которыхъ замѣчалась по временамъ саркастическая улыбка; русые волосы обстриженные въ кружокъ и завитые буклями, падали на его плеча.

Но почему вы сейчасъ бы замѣтили Анатолія, что составляло его личность, его особенность, на которую вы непремѣнно обратили бы вниманіе, это оригинальная рѣзкость движеній, рѣшительность поступковъ, опредѣлительный тонъ и настойчивость.

Нѣжность матери, не умѣющая обуздать даже капризы ребенка, позволила Анатолію управлять собой почти съ трехъ-лѣтняго возраста. Это-то вѣроятно и доставило ему ту особенность, о которой я говорилъ.

Прибавьте еще проницательный взглядъ, увѣренность въ себѣ, довольно блестящее воспитаніе, привычку обдумывать свои дѣйствія, и вмѣстѣ пылкость, — и вы составите себѣ довольно вѣрный портретъ Анатолія.

Анатолію было около двухъ лѣтъ когда онъ потерялъ своего отца.

Марія, посвятивъ счастію сына жизнь свою, не хотѣла тратить что-нибудь изъ денегъ, присланныхъ покойнымъ мужемъ на зубокъ Анатолію. Она положила деньги въ ломбардъ, а сама, продавъ что можно было продать, уѣхала въ Петербургъ, думая найти здѣсь мѣсто гувернантки или компаніонки, и этимъ средствомъ содержать себя и воспитать сына.

Пріѣхавъ въ Петербургъ, она услышала, что какой-то пожилой человѣкъ ищетъ себѣ такую женщину, и даетъ хорошее жалованье, если она согласится на отъѣздъ.

Марія отправилась къ нему.

Ей сказали номеръ квартиры въ трактирѣ, а не сказали его фамилію; и потому она чрезвычайно испугалась, когда на дощечкѣ прочла: отставной штабъ-ротмистръ Дмитрій Наловъ.

Она думала, не воротиться ли ей? Приметъ ли ее братъ ея мужа, который никогда брату своему не оказывалъ ни малѣйшаго



====page 157====

вниманія. Въ это время дверь отворялась, и вышелъ самъ отставной штабъ-ротмистръ. Старшій братъ несчастнаго Александра былъ старый холостякъ. Послѣ смерти отца онъ вышелъ въ отставку и жилъ припѣваючи въ своемъ имѣніи. Онъ былъ весельчакъ, кутила, однако не промоталъ своего состоянія, слишкомъ тысяча душъ, да тысячъ до двухъ сотъ денегъ, оставленныхъ ему отцемъ, старымъ секретаремъ.

Это потому что онъ въ деревнѣ не умѣлъ прожить болѣе того что получалъ. Дмитрій на службѣ былъ, что называется, славный товарищъ, въ отставкѣ добрякъ; онъ позабылъ совсѣмъ о несчастномъ братѣ, имѣніемъ котораго пользовался, и давно уже не считалъ его въ числѣ живыхъ.

Увидѣвъ у своихъ дверей хорошенькую даму въ траурѣ, одну, онъ по старой привычкѣ обратился къ ней довольно дерзко.

— Что тебѣ угодно, миленькая? спросилъ онъ у Маріи.

— Извините меня, мнѣ сказали что здѣсь господинъ ищетъ гувернантки для дѣтей.

— Не совсѣмъ такъ, душечка; компаніонки для себя, сказалъ Дмитрій, улыбаясь отъ своей двусмысленности.

— Въ такомъ случаѣ я ошиблась, и жена Александра хотѣла было уйти.

— Да скажи мнѣ по-крайней-мѣрѣ, какъ зовутъ тебя, хорошенькая, спросилъ отставной штабъ-ротмистръ, останавливая ее и принимая на себя тонъ волокиты, который вовсе не присталъ его сорокалѣтнему помѣщичьему лицу.

— Меня! Вамъ угодно знать это? сказала, остановившись Марія съ такою гордостію, что Дмитрій невольно попятился отъ ея словъ.

— Да, васъ! прекрасная дама, сказалъ онъ, не имѣя духу сказать ей ты.

— Марія Дмитріевна Налова, отвѣчала она, смотря пристально ему въ глаза.

— Налова! отвѣчалъ Дмитрій, какъ Налова? Наловыхъ больше нѣтъ.

— Я жена вашего брата Александра.

— Александра! гдѣ же братъ мой?

Марія указала на небо.

Дмитрій былъ тронутъ. Онъ просилъ ее зайти къ нему и разсказать о братѣ; просилъ со всею вѣжливостію, со всею родственной любовью.

Марія разсказала ему про Александра, разсказала какь онъ пo-



====page 158====

слѣдними деньгами спасъ ея семейство отъ безчестія, отъ тюрьмы; какъ спасъ ея брата, какъ она любила его, была счастлива съ нимъ, и какъ онъ умеръ, сражаясь за отечество; умеръ въ ту минуту, когда судьба начинала улыбаться ему, окруживъ его преданнымъ ему семействомъ.

Марія плакала, разсказывая о своемъ мужѣ, и у Дмитрія на глазахъ выступили слезы. Ему стало жаль брата, терпѣвшаго крайность въ то время, какъ самъ онъ жилъ въ довольствѣ, и Дмитрій говорилъ вполголоса:

— Несчастный! несчастный!...

Марія кончила.

— Я совсѣмъ нe зналъ о братѣ, сказалъ Дмитрій, и думалъ что его давно уже нѣтъ въ живыхъ. Я много виноватъ передъ нимъ, но по-крайней-мѣрѣ постараюсь вознаградить его семейство. Вы сказали что послѣ брата остался сынъ?

— Да! Анатолій, отвѣчала Марія, для него-то я и готова итти въ воспитательницы.

— Онъ будетъ моимъ сыномъ, отвѣчалъ Дмитрій: простите меня сударыня, простите сестрица, позвольте мнѣ называть васъ этимъ именемъ. Вашъ Анатолій мнѣ родной племянникъ, у меня дѣтей нѣтъ, и кажется я никогда не женюсь; позвольте же мнѣ устроить его участь, онъ же мой прямой наслѣдникъ. А вы!... я предложилъ бы вамъ мой домъ; но мы оба еще довольно молоды и клевета насъ не пощадитъ. Тѣнь брата для меня священна и я не хочу чтобы она была оскорблена даже клеветой. Онъ и такъ былъ довольно несчастливъ.

— Я васъ пристрою гдѣ нибудь и дамъ приличное содержаніе; такъ, что вы, получая пенсіонъ послѣ моего покойнаго брата, будете въ-состояніи жить безъ нужды. Разумѣется, для пользы вашего сына вы согласитесь, чтобы онъ жилъ тамъ гдѣ можетъ образовать себя.

Kaкъ сказано такъ и сдѣлано. Маленькаго Анатолія дядя взялъ къ себѣ, потомъ когда ему не было еще пяти лѣтъ, по усильной просьбѣ своей компаніонки, которую Дмитрій тогда скоро нашелъ, отдалъ его въ лучшій пенсіонъ, откуда Анатолій долженъ былъ поступить въ лицей.

Марія, успокоенная на счетъ участи сына, жила хорошо.

Вскорѣ она уѣхала въ свой городъ, гдѣ Дмитрій купилъ ей небольшой домикъ.

Анатолій, какъ я сказалъ, воспитывался въ пенсіонѣ съ пяти лѣтъ. Дядя требовалъ, чтобъ онъ былъ отличный наѣздникъ, слав-



====page 159====

но умѣлъ стрѣлять, фехтовать и любезничать съ женщинами. Мать — чтобъ Анатолій былъ музыкантъ, однимъ словомъ, человѣкъ изящно воспитанный. Содержатель пенсіона, даримый съ обѣихъ сторонъ, старался согласить обоюдныя желанія.

Привычка быть съ дѣтства между чужими, сообщила ему ту рѣшительность и рѣзкость, которыми Анатолій отличался. Ранній успѣхъ въ наукахъ развилъ его самолюбіе; а способность, даже склонность къ математикѣ и логикѣ, дали ему разсчетъ, который вы бы замѣтили во всякомъ словѣ и движеніи.

Когда Дмитрій уѣзжалъ, то поручилъ Анатолія своему другу и товарищу по службѣ, Сергѣю Макаровичу Салонскому.

Сергѣй Макаровичъ Салонскій, такъ гордый своими предками, другъ Налова, сына оставленнаго за взятки секретаря! съ удивленіемъ скажете вы.

Но Сергѣй Макаровичъ, вовсе и не подозрѣвалъ, что Дмитрій Наловъ, дворянинъ не болѣе какъ въ третьемъ колѣнѣ. Зная его офицеромъ гвардіи, которому отставной секретарь присылалъ довольно денегъ, чтобы кутить, онъ предполагалъ его видѣть тоже обломкомъ какой-нибудь древней фамиліи.

Дмитрій не выводилъ его изъ заблужденія. Дружба ихъ скрѣпилась одолженіями.

По этому Дмитрій при отъѣздѣ и поручилъ своего племянника Сергѣю Макаровичу.

Тогда Сергѣй Макаровичъ жилъ хорошо, проживая деньги, полученныя изъ опекунскаго совѣта за женино имѣніе.

Вскорѣ у Сергѣя Макаровича родилась дочь Евгенія, и онъ схоронилъ жену свою.

Я сказалъ уже, что Евгенія была хорошенькій ребенокъ.

Она и Анатолій росли вмѣстѣ, и это была прекрасная парочка какую только можно себѣ представить; они были будто созданы другъ для друга. Лѣта, положеніе въ свѣтѣ, а болѣе всего ихъ взаимная дружба, заставили думать, что они могутъ быть связаны нѣжнѣйшими, неразрывными узами.

Такъ думалъ иногда и Сергѣй Макаровичъ.

Почему жъ не такъ?... думалъ онъ. Анатолію дядя оставляетъ тысячу душъ, а я Евгеніи восемьсотъ пятьдесятъ. Правда, у Дмитрія много денегъ, говорятъ тысячъ двѣсти въ ломбардѣ, а у меня много долговъ. Но за то я потомокъ древнихъ князей, а онъ только простыхъ бояръ, правда древнихъ, но все же бояръ... Къ тому же Евгенія красавица.

— А молодые люди?



====page 160====

Довольно значительная разница лѣтъ, (Анатолій былъ старѣе Евгеніи шестью годами) полагала имъ въ молодости преграду къ свободному изліянію чувствъ между собою. Но когда способности Евгеніи стали развиваться, когда женщина догоняла мужчину, тогда Анатолій невольно любовался этой хорошенькой головкой, безпрестанно теряющей свой дѣтскій отпечатокъ, но за то принимающей выразительность чувства и мысли, которыя сообщали ея личику особенную прелесть. Волосы ея темнѣли, окладъ лица становился правильнѣе, формы развивались.

Анатолій былъ бы камень, если бъ въ семнадцать или осьмнадцать лѣтъ, не замѣчалъ этой красоты, развитіе которой онъ могъ слѣдить, какъ слѣдятъ разцвѣтъ розовой почки.

И Евгенія не могла не любоваться огнемъ темно-карихъ глазъ Анатолія, его оригинальностію и рѣзкостію, его мужественной красотой и вмѣстѣ дѣвственной нѣжностію, его братской любовію къ ней, и мелкими угожденіями, которыми онъ предупреждалъ ея желанія. Ей нравилась его ловкость въ верховой ѣздѣ, его острота въ разговорѣ, и его гордая независимость характера.

Никто такъ хорошо не танцовалъ какъ Анатолій, и ни съ кѣмъ не танцовалъ онъ такъ охотно какъ съ Евгеніей. Это льстило самолюбію тринадцати-лѣтнеЙ дѣвушки.

Сергѣй Макаровичъ почиталъ ихъ обоихъ дѣтьми.

Анатолій часто смотрѣлъ на Евгенію, и подмѣчалъ какъ ея глаза, пораженные чѣмъ-нибудь, останавливались на немъ, ожидая объясненія. И онъ говорилъ ей, толковалъ; она слушала его со вниманіемъ, съ самозабвеніемъ.

Вообще можно сказать, что Анатолій любилъ Евгенію, какъ онъ никогда бы не любилъ своей младшей сестры.

Евгенія любила Анатолія не болѣе какъ старшаго брата, который ее любитъ и тѣшитъ. Чего же ожидать отъ дѣвушки въ тринадцать лѣтъ! Однако былъ одинъ случай, который показалъ, что этотъ ребенокъ будетъ когда-нибудь умѣть любить.

Вышедши изъ лицея, Анатолій, отчасти по предписанію дяди, но больше по своему желанію, отправлялся путешествовать.

Онъ прощался съ Евгеніей.

— Ты забудешь меня, Евгенія, говорилъ Анатолій: выростешь, и холодно встрѣтишь своего брата.

— Я не умѣю забывать, отвѣчала Евгенія улыбаясь, и показывая два ряда жемчужныхъ зубовъ.

— Научишься Евгенія, на это не много надо времени, чтобы



====page 161====

забыть тѣхъ, кто истинно тебя любитъ; какихъ-нибудь два-три года. Ты же скоро невѣста, и потому узнаешь многое, о чемъ теперь не имѣешь понятія.

— Вы не добрый человѣкъ, Анатолій, сказала она, мѣшая улыбку со слезами, которыя невольно показывались на ея глазахъ. Вы говорите это нарочно, чтобы помучить меня. Скажите, чѣмъ мнѣ доказать, что я не забуду васъ, потому что сестры братьевъ не забываютъ?

— Ангелъ Евгенія, отвѣчалъ Анатолій, неужели это правда?

— Ты сомнѣваешься, но сомнѣніе грѣхъ. Ну, скажи, пожалуйста, что бы, по твоему, я любила болѣе всего кромѣ папеньки?

— Мнѣ кажется, Евгенія, что послѣ батюшки ты любишь болѣе всего, вотъ этого соловья.

Соловей въ это время пѣлъ. Его голосъ то раздавался громкими трелями, то дребезжалъ, то тихой гармоніей переливался, или, если можно такъ выразиться, струился въ нѣжныхъ мотивахъ.

— Этого соловья! сказала тринадцати-лѣтняя дѣвушка, ты думаешь, что я люблю его болѣе чѣмъ тебя? смотри... И она отворила клѣтку; соловей выпорхнулъ и улетѣлъ въ отворенное окно.

Анатолій не успѣлъ опомниться.

— У меня не будетъ другаго, сказала Евгенія, покуда ты не привезешь мнѣ соловья изъ чужихъ краевъ.

— Евгенія! чѣмъ я заплачу тебѣ за твою жертву, спросилъ ее Анатолій, дѣйствительно тронутый.

— Вѣрой! отвѣчала Евгенія, вѣрой, что я васъ никогда не забуду, господинъ невѣрующій, смѣясь сказала дѣвушка, пародируя слово, означавшее прошлыхъ модниковъ.

Анатолій простился и уѣхалъ.

Евгенія была постоянной мечтой его, его идеаломъ. Онъ создавалъ себѣ ея портретъ съ тѣми измѣненіями, которыя должны были произойти въ дѣвушкѣ, въ продолженіи его путешествія.

Черезъ два года съ половиною онъ воротился, и теперь пріѣхалъ съ визитомъ къ Сергѣю Макаровичу.

Вы помните что Сергѣй Макаровичъ сидѣлъ за проэктомъ званаго обѣда, когда ему доложили объ Анатоліѣ.

Онъ сначала съ удивленіемъ повторилъ имя молодаго человѣка. Сергѣй Макаровичъ, увлекаясь мечтами о милліонахъ, и позабылъ что у него въ домѣ съ дѣтства былъ человѣкъ, о которомъ онъ съ удовольствіемъ думалъ, какъ о будущемъ сынѣ своемъ, и



====page 162====

сперва съ нѣкотораго рода досадой, опустилъ шелковые снурки своего халата, оборотился.

Анатолій стоялъ передъ нимъ.

Сергѣй Макаровичъ вдругъ вспомнилъ о тысячѣ душахъ его дядюшки, своего пріятеля, о двухъ-стахъ тысячахъ чистыхъ денегъ. Онъ сообразилъ, что нельзя упускать одного, когда другой еще и въ виду не имѣется, когда о другомъ онъ еще смѣетъ только мечтать. По этому Сергѣй Макаровичъ быстро всталъ, обнялъ Анатолія по родственному, тутъ же пригласилъ обѣдать и потомъ сталъ разсматривать его наружность.

— Да ты молодецъ, братецъ, просто красавецъ, утѣшилъ, подарилъ! и прочее... Восклицанія слѣдовали одни за другими.

Потомъ слѣдовали разсказы, объясненія. Анатолій съ минуты на минуту болѣе нравился Сергѣю Макаровичу, особливо когда послѣдній вспоминалъ про денежки его дядюшки, и про свои собственные долги.

— Позвать Евгенію! закричалъ Сергѣй Маркаровичъ.

— Евгенія Сергѣевна еще помнитъ меня, позвольте васъ спросить Сергѣй Макаровичъ, сказалъ Анатолій: почти три года отсутствія, не измѣнили ея ко мнѣ расположенія?

— Помнитъ! да еще и какъ помнитъ, спитъ и видитъ твое возвращеніе! Ну, да теперь, слава Богу, увидитъ и на яву.

Въ это время вошла Евгенія и восклицаніемъ радости привѣтствовала возвращеніе Анатолія.

— Вы меня не забыли, Евгенія? сказалъ Анатолій...

Гости собрались къ обѣду.

Сергѣй Макаровичъ, довольный собою, переходилъ отъ одного къ другому и принималъ ихъ съ гордымъ видомъ покровительствующаго барина. Гости отвѣчали вѣжливостію на вѣжливость, а сами внутренно смѣялись надъ нимъ, и надъ ого желаніемъ казаться богатымъ, значительнымъ.

Всѣ знали что этотъ обѣдъ — послѣднія крохи умирающаго кредита и состоянія, этотъ обѣдъ былъ какъ бы похоронное пиршество упадающей фамиліи. И всѣ невольно были скучны какъ на похоронахъ, разговоръ не вязался, и всѣ съ нетерпѣніемъ ждали обѣда.

Половина седьмаго, обѣда не подаютъ.

Гости съ жадностію поглядываютъ на дверь, изъ за которой по временамъ слышится стукъ тарелокъ, но дверь не отворяется.

— Который часъ на вашихъ часахъ? спрашивали гости другъ у друга.



====page 163====

— Сорокъ минуть седьмаго!

— Кажется пopa бы!

Да, долго нe подаютъ.

— Ужъ поваръ не убѣжалъ ли съ кухни?

— Что жъ! можетъ-быть! Можетъ-быть, ему года два не платили жалованья, онъ в вздумалъ, за свое долготерпѣніе, наказать и насъ терпѣніемъ.

— Можетъ-быть серебра не достало, такъ хозяинъ послалъ искать на прокатъ?

— Ужъ стерлядь, которую Сергѣй Макаровичъ досталъ за большую сумму въ долгъ, и хотѣлъ ею удивить своихъ гостей, ужъ эта стерлядь, не полетѣла ли съ готоваго блюда на полъ, и теперь, можетъ-быть, не знаютъ чѣмъ замѣнить ее?

— Можетъ-быть, а обѣдать все-таки не подаютъ, а я признаться съ утра ни чего не ѣлъ.

Не было бы конца толкамъ гостей, если бы Сергѣй Макаровичъ не сказалъ, что онъ еще ждетъ одного милліонера.

— Милліонера! въ одинъ голосъ вскрикнули гости. Кого это?

— Это одинъ мой старый сослуживецъ, также и вашего дядюшки, сказалъ Сергѣй Макаровичъ, оборотясь къ Анатолію. Онъ недавно пріѣхалъ изъ-за границы, путешествовалъ для собственнаго своего удовольствія, потомъ жилъ въ Москвѣ. Человѣкъ оборотливый, нажилъ себѣ огромное состояніе. У него домъ въ Большой Морской.

— Какъ его фамилія?

— Иванъ Ильичъ Луринъ.

— Луринъ! у васъ будетъ Луринъ? и гости перестали толковать объ обѣдѣ, какъ-будто ихъ апетитъ утолился словами: здѣсь будетъ Луринъ.

— Кто этотъ Луринъ? спросилъ одинъ изъ молодыхъ людей.

— Какъ! вы не знаете Ивана Ильича Лурина? отвѣчалъ одинъ изъ тѣхъ, которыхъ называютъ всезнающими.

Почти всѣ слыхали о Луринѣ и потому осыпали вопросами говорившаго: Кто онъ? Правда ли что онъ отлично стрѣляетъ? Правда ли что онъ игрокъ? Правда ли, говорятъ, что Луринъ обладаетъ секретомъ на вѣрную угадывать карты?...

— Что касается до секрета на вѣрную угадывать карты, и до прочихъ исторій, которыя про него разсказываютъ, то я не вѣрю въ колдовство, но Луринъ дѣйствительно былъ игрокъ, то есть просто шулеръ, простите за тривіальное выраженіе. Только онъ



====page 164====

не беретъ картъ въ руки съ-тѣхъ-поръ какъ они составили ему состояніе. Впрочемъ Луринъ человѣкъ дѣйствительно не обыкновенный.

— Теперь онъ вовсе не играетъ?

— Нѣтъ, не играетъ!

— Вотъ, говорятъ, нельзя отвыкнуть отъ игры: не служитъ ли Луринъ примѣромъ противнаго?

— Имѣйте для этого волю Лурина. Да и онъ, не играетъ, а не можетъ отстать отъ игры. Ночи просиживаетъ у игроковъ, смотритъ на игру, наблюдаетъ за обманами, которые тамъ употребляются. И это онъ называетъ: слѣдить за ходомъ науки.

— Хороша наука!

Послѣ этого начались разсказы о Луринѣ.

— Говорятъ будто Луринъ совершенный космополитъ?

— Правда ли, что онъ имѣетъ рѣдкій даръ разсчитывать всякую спекуляцію и никогда не ошибается въ разсчетѣ.

— Говорили будто онъ бросился въ спекуляціи, но теперь объ этомъ ничего не слышно...

— Разсказываютъ, будто Луринъ изъ пистолета и до сихъ-поръ разбиваетъ голову летящей ласточкѣ.

— Это не возможно!

— Почему жъ?

— А мнѣ говорили, что когда Луринъ былъ молодъ, то на шпагахъ бился одинъ противъ троихъ...

Къ крыльцу подъѣхала щегольская карета, на плоскихъ ресорахъ. Прекрасныя лошади и прочіе атрибуты богатства заставили обратить на нее вниманіе.

Луринъ вошелъ, гости замолчали.

Въ это время Лурину былъ около пятидесяти лѣтъ. Онъ былъ высокаго росту, красиво сложенный мущина и чрезвычайно любезный во всѣхъ пріемахъ.

Бѣлая кожа и черные волосы съ просѣдью, прекрасно соединялась съ блескомъ его глазъ, которые до этихъ лѣтъ сохранили свою силу. Огромные сѣдые усы придавали особенное выраженіе его истощенному лицу; это выраженіе можно назвать отпечаткомъ ранней старости.

Сергѣй Макаровичъ встрѣтилъ Лурина чрезвычайно обязательно, но какъ человѣкъ жившій въ свѣтѣ, умѣлъ не уронить и своего собственнаго достоинства. Онъ хотѣлъ въ глазахъ всѣхъ быть аристократомъ Салонскимъ, но также хотѣлъ быть вѣжли-





====page 165====

вымъ, привѣтливымъ хлѣбосоломъ, который помнитъ и старую пріязнь,  старое одолженіе.

Лурииъ съ своей стороны отвѣчалъ Сергѣю Макаровичу очень любезно, даже у него вырвалось нѣсколько словъ, которыя можно было назвать изысканно любезными, но когда онъ говорилъ эти привѣтствія Сергѣю Макаровичу, лицо его было такъ блѣдно, такъ холодно, улыбка такъ неподвижна, что Луринъ казался сдѣланнымъ изъ бѣлаго мрамора. Только одни глаза сверкали.

Онъ успѣлъ окинуть взглядомъ присутствующихъ и всѣ преклонили головы передъ могущественнымъ взглядомъ милліоновъ.

Только Анатолій съ Евгеніей не замѣтили этого общаго стремленія къ новому лицу.

— Иванъ Ильичъ, позвольте познакомить васъ съ моею дочерью сегодня ея рожденіе, сказалъ Сергѣй Макаровичъ. Евгенія!

Евгенія подошла.

Луринъ хотѣлъ сказать ей какое-то привѣтствіе, взглянулъ и невольно остановилъ свой проницательный и сильный взглядъ на свѣтломъ обликѣ дѣвушки.

Онъ задумчиво смотрѣлъ на Евгенію и свѣтскій комплиментъ замеръ на его губахъ прежде чѣмъ Луринъ сказалъ его; въ груди своей онъ чувствовалъ знакомое ощущеніе, кровь волновалась и краска выступила на блѣдныя щеки, такъ давно не покрывавшіяся краской...

Что взволновало Лурина? что заставило его измѣнить свою ледяную фигуру? увлекся ли онъ юной разцвѣтающей красотой, или эта красота напомнила ему что-нибудь прошлое, напомнила другую красоту, когда-то любимую имъ, когда-то волновавшую всю его гордую душу. Можеть-быть эта красота вызвала изъ груди завѣтное воспоминаніе; можетъ-быть, ему казалось, что онъ въ ней находитъ замѣну того, что почиталъ незамѣнимымъ...

Наконецъ Луринъ сказалъ что-то.

А хороша ли собой Евгенія?

Не знаю! Посмотрите сами. Ей уже не тринадцать, а шестнадцать лѣтъ.

Евгенія, опустивъ глаза, стояла передъ Луринымъ съ гармоническимъ привѣтствіемъ на своихъ хорошенькихъ губкахъ.

Двѣ вещи я отличаю въ красавицѣ, и эти два отличительныя признака составляютъ по моему красоту: взглядъ и улыбка.

Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы замѣтили улыбку Евгеніи. Эта улыбка такъ эфирна, такъ измѣнчива, что вы едва успѣваете



====page 166====

уловить ея выраженіе, но всегда мила, всегда привлекательна. Она даритъ счастіемъ окружающихъ, смѣется вашей радости. Такое счастливое соединеніе коралловыхъ губокъ сообщаетъ особенную прелесть всему облику Евгеніи и можетъ сравниться только съ ея взглядомъ.

Есть русская поговорка: что ни взглянетъ, рублемъ подаритъ.

Эта поговорка какъ нельзя болѣе идетъ къ Евгеніи.

Взглядъ ея, то свѣтлый, блестящій, то нѣжный, томный, полный участія къ вамъ, полный любви ко всему, заставляетъ васъ или долго любоваться темно-карими глазами Евгеніи, или невольно потупить свои глаза, не выносящіе лучей этого взгляда.

Темнорусые ея волосы, назвать ихъ шелковыми слишкомъ старо, но они были мягки какъ шелкъ и падали локонами на округленные, будто искусной рукой Кановы, плеча.

Я понимаю что волосы Евгеніи могутъ возбуждать восторгъ.

Вѣрно ли я выражусь, ежели скажу, что цвѣтъ ея кожи былъ бѣлѣе снѣгу? Нѣтъ! я бы тогда слвшкомъ много отнялъ у Евгеніи.

Жизнь, которая играетъ подъ кожей дѣйствительно, бѣлой какъ снѣгъ, сообщаетъ и самой кожѣ цвѣтъ, не имѣющій названія, неуловляемый живописцами, но такъ хорошо замѣчаемый нашимъ зрѣніемъ.

— Да! Евгенія очень хороша собой. Ей было теперь шестнадцать лѣтъ, самая поэтическая пора, когда дѣвушка становится прекрасною, будучи еще ребенкомъ. Она стояла передъ Луринымъ и такъ мило опустила глаза свои передъ его взглядомъ.

Звали обѣдать. Луринъ подалъ свою руку Евгеніи и повелъ ее въ столовую.

Сергѣй Макаровичъ съ удовольствіемъ замѣчалъ, что Евгенія произвела нѣкоторое впечатлѣніе на милліонера.

Съ обѣда Иванъ Ильичъ Луринъ воротился очень скученъ.

«Неужели я влюбленъ? думалъ Луринъ... Странная вещь, мнѣ влюбляться! и въ кого же? въ шестнадцатн-лѣтняго ребенка. Въ мои лѣта, и мнѣ, полюбить, — когда любовь моя давно уже прошла и улетѣла, какъ и моя молодость... Нѣтъ, вздоръ! Я теперь живу для мести, и до-тѣхъ-поръ пока этотъ... (у Лурина мускулы сдѣлали судорожное движеніе). О! до-тѣхъ-поръ я не буду думать ни о чемъ, кромѣ мести. И моя любовь — месть.

А что такое месть? Убить человѣка значитъ ли отмстить ему?

Нѣтъ! это развѣ пародія мести. Мучить его, вотъ месть, и не день, не годъ, а цѣлую жизнь. Заставить его наконецъ прій-



====page 167====

ти ко мнѣ жаловаться на свою судьбу, и тогда уже нанести послѣдній ударъ, который заставилъ бы его проклинать часъ своего рожденія. Вотъ месть! И я посвящу жизнь свою мести!

За чтЬ же я не буду знать семейной радости? За что роковая судьба лишила меня всего, что я цѣню дорого!..

Неужели я долженъ умереть? а я не испыталъ радости, не испыталъ счастія, какъ я представляю его себѣ.

Почему жъ, развѣ я старикъ? развѣ я не могу еще увлечь кого-нибудь? Говорятъ, Мазепа увлекалъ шестидесяти лѣтъ, а мнѣ только пятьдесятъ… Евгенія прекрасное дитя. Какой огонь въ ея глазахъ, полныхъ души, чувства! сколько въ ней граціозности, прелести. Я невольно любуюсь на нее... Она похожа на жену мою, у ней столько же прелести, любящаго страданія... нѣтъ, она вовсе не похожа! у нея нѣтъ той мягкости, того дѣтскаго простосердечія... за то въ Евгеніи есть возвышенность, сила души, непонятная, но увлекающая, чарующая... Но я не люблю Евгеніи! Смѣшно сказать, что я думаю о ней. А я не вольно о ней думаю, но это не любовь! Я не такъ любилъ! я не долженъ любить и не люблю».

И Сергѣй Макаровичъ напрасно ждалъ предложенія Лурина. Луринъ молчалъ.

Между-тѣмъ Анатолій говорилъ Евгеніи, какъ онъ думалъ за границей о днѣ ихъ свиданія, какъ онъ представлялъ себѣ Евгенію, какъ она была его постоянной мыслью, его идеаломъ, —  говорилъ много и его слушали.

Анатолій былъ счастливъ.

Кредиторы не давали покоя Сергѣю Макаровичу. Луринъ не сдѣлалъ даже и намека и потому Сергѣй Макаровичъ думалъ: Анатолій женихъ очень, очень и очень выгодный...

Однажды, когда Сергѣй Макаровичъ сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, особенно озабоченный какими то счетами, къ нему вошелъ Анатолій.

Разговоръ ихъ кончился тѣмъ, что чрезъ недѣлю Анатолій и Евгенія были сговорены.

Сергѣй Макаровичъ говорилъ, что онъ слишкомъ увѣренъ въ своемъ другѣ Дмитріѣ, чтобы сомнѣваться въ его согласіи.

Поэтому онъ писалъ къ нему послѣ сговора, хвалилъ Анатолія и просилъ пріятеля-свата поторопиться пріѣхать на свадьбу, чтобы не остановить счастія молодыхъ людей и писалъ, что свадьба назначена черезъ мѣсяцъ, въ самое заговѣнье, и что онъ будетъ ждать отъ Дмитрія извѣстія съ часу-на-часъ и, наконецъ,



====page 168====

очень тонко замѣчалъ, что имѣніе, которое онъ отдаетъ дочери, имѣетъ на себѣ нѣсколько долгу, который Дмитрій, вѣроятно очиститъ для своего племянника. Главное же, Сергѣй Макаровичъ просилъ поспѣшитъ, чтобы не разстроить ихъ приготовленій, тѣмъ болѣе, что наступающій постъ заставляетъ торопиться, и что вѣрно Дмитрій не захочетъ томить своего Анатолія.

Въ самомъ же дѣлѣ, причина поспѣшности Сергѣя Макаровича заключалась въ боязни потерять выгоднаго жениха для своей дочери и въ крайней необходимости уплатить нѣкоторые долги, которые уже поступили ко взысканію.

Сергѣй Макаровичъ готовилъ приданое; онъ хотѣлъ чтобы оно хоть по-крайней-мѣрѣ соотвѣтствовало знаменитости его предковъ.

Влюбленные, — какъ всегда бываетъ съ влюбленными, — любовались другъ на друга, мечтали о будущемъ блаженствѣ, о днѣ своего соединенія.

Наконецъ время пришло. Свадьбѣ быть завтра.



III.

Не знаю, съумѣю ли я вамъ разсказать, о чемъ мечтаетъ дѣвушка наканунѣ своего брака.

Головка этой дѣвушки наполнена множествомъ идей, которыя безпрестанно смѣняются одна другой и рисуютъ ей такіе разнообразные виды счастія, что нѣтъ ни какой возможности уловить ихъ. Я могу только сравнить ихъ съ камешками калейдоскопа пересыпающимися между собою, такъ, что они едва успѣваютъ сдѣлать впечатлѣнія на наши чувства.

Чего не передумаетъ въ это время дѣвушка? Общество и уединеніе, по-очереди представляются ей въ самыхъ обольстительныхъ положеніяхъ. Мечта рисуетъ ей то богатство, роскошь, съ новой каретой, дорогими брилліантами, нѣгой моднаго будоара; то бѣдность, нужду, но бѣдность съ нимъ, съ другомъ, съ которымъ она готова слить свое существованіе.

Иногда дѣвушка какъ-будто сердится за то, что она богата, что онъ богатъ, что ей нельзя доказать всей силы любви своей къ нему, — слово очень понятное для нея. Но опять міръ роскоши съ своимъ блескомъ, своими удовольствіями, плѣняетъ ея умъ, очаровываетъ ея воображеніе.

Три жизни представляются ей со всѣми ихъ подраздѣленіями: жизнь супруги, жизнь любовницы и жизнь матери. Каждое изъ этихъ словъ рождаетъ тысячи идей, каждая идея дробится на



====page 169====

свои оттѣнки и все сливается въ одномъ словѣ: «завтра». Завтра она узнаетъ эти жизни, сольетъ въ одну и выпьетъ изъ нихъ все наслажденіе.

Видѣли вы на выставкѣ картину Моллера, «Невѣста?»

Невѣста, задумавшись о своей будущей участи, повертываетъ на своемъ пальцѣ обручальное кольцо.

Сколько чувства, сколько думы въ этомъ движеніи! Какимъ выраженіемъ, можно сказать святымъ, исполнено лицо невѣсты, подернутое ожиданіемъ чего-то, покорностью своей судьбѣ и безотчетной грустью, естественной при этой перемѣнѣ ея жизни. Художникъ, искусно сохранивъ на полотнѣ своемъ выраженіе лица невѣсты наканунѣ брака, возбудилъ желаніе угадать, какія мысли волнуютъ въ это время дѣвушку.

Мое воображеніе слишкомъ слабо для того, чтобъ я взялся отвѣчать вамъ на этотъ вопросъ. Но прежде чѣмъ я скажу что-нибудь, прошу взглянуть со мною на невѣсту.

Она, опершись на маленькую ручку свою и перебирая локоны другою, задумавшись сидитъ и мечтаетъ о завтра. Завтра измѣнится судьба ея.

Евгенія Салонская сидѣла въ этомъ положеніи. Она мечтала.

Евгенія не помнила матери, а Сергѣй Макаровичъ, занятый всегда собственной своей персоной, мало занимался дочерью. Можетъ-быть, потому молодая дѣвушка предоставленная самой себѣ, развилась ранѣе обыкновеннаго и, не зная любви матери, скоро почувствовала потребность другой любви и сердце ея отдалось тому, кого съ дѣтства почитала братомъ. Евгенія чувствовала къ Анатолію ту братскую любовь, ту родственную привязанность, которую всегда рождаетъ привычка съ младенческихъ лѣтъ; и когда отецъ ея указалъ ей на Анатолія, какъ на будущаго супруга, о! съ какимъ чувствомъ благодарила она отца за этотъ выборъ! Свадьба назначена завтра и теперь Евгенія строитъ воздушные замки будущей своей жизни, однимъ словомъ, мечтаетъ.

Въ комнату вошелъ Анатолій. Онъ подошелъ къ Евгеніи и поцѣловалъ ее въ плечо, которое сквозилось черезъ пелеринку, и такъ манило къ себѣ поцѣлуй.

Евгенія обернулась, ей было немножко досадно за поцѣлуй, похищенный женихомъ безъ ея вѣдома. И она старалась состроить изъ улыбки сердитую гримаску.

— Ты разсердилась Евгенія? сказалъ молодой человѣкъ.

— Вы слишкомъ дерзки, сударь, сказала Евгенія.



====page 170====

Я, разумѣется, не стану описывать разговора между любовниками, не стану описывать нѣжность ихъ выраженій. А сколько любви было въ ихъ ласкѣ: каждое слово было полно любовью.

— Если я не составлю твоего счастія, сказалъ Анатолій, то я не буду достоинъ милости судьбы, потому что я созданъ для тебя, Евгенія.

— А я изъ тебя, милый Анатолій, отвѣчала Евгенія.

И Анатолій, сжимая обѣ руки дѣвушки въ своихъ рукахъ, любовался ея глазами. Отъ его дыханія развѣвались локоны дѣвушки.

Вошелъ Сергѣй Макаровичъ.

Взволнованный, взбѣшенный, онъ, можно сказать, не вошелъ, а влетѣлъ въ комнату.

Глаза его сверкали отъ гнѣва, когда онъ увидѣлъ дѣтей своихъ.

— Анатолій Александровичъ! сказалъ онъ: кто вамъ далъ право быть такъ близко къ моей дочери.

Анатолій оборотился, онъ увидѣлъ Сергѣя Макаровича въ грозномъ положеніи, съ бѣшенствомъ въ глазахъ.

— Я ласкаю не дочь вашу, а мою будущую супругу, отвѣчалъ Анатолій.

Сергѣй Макаровичъ вспыхнулъ, но какъ человѣкъ привыкшій жить въ обществѣ, слѣдовательно владѣть своими чувствами, онъ только сказалъ дочери: «Евгенія, ступай въ свою комнату.»

Евгенія повиновалась. Она въ первый разъ видѣла отца своего въ этомъ состояніи изступленія, которое однакожъ онъ укрощалъ. Сердце Евгеніи сжалось; она чувствовала что въ этой бесѣдѣ отца съ женихомъ, рѣшится ея будущая участь. Слезы сверкали на рѣсницахъ бѣдной дѣвушки, но Евгенія безмолвно удалялась, подавляя свои слезы.

Анатолій остался одинъ противъ Сергѣя Макаровича; онъ тоже понималъ что дѣло идетъ о его бракѣ, и поблѣднѣлъ отъ мысли, что Сергѣй Макаровичъ разстроитъ его. Въ это время Евгенія казалась ему дороже жизни; она казалась ему его ангеломъ, его геніемъ хранителемъ, безъ котораго жить значитъ не существовать. Сергѣй Макаровичъ молча подалъ ему пакетъ съ письмами.

Анатолій прочиталъ:

«Любезный племянникъ

«Анатолій Александровичъ!

-«Ты у меня просилъ позволенія вступить въ законный бракъ съ дочерью

друга моего, Сергѣя Макаровича, и просилъ чтобъ я благословилъ тебя.



====page 171====

Не только благословляю, но сердечно радуюсь... И потому ты, судя по себѣ, не станешь винить меня, что мнѣ тоже надоѣла жизнь стараго холостяка, и я женюсь на дѣвушкѣ благороднаго происхожденія, жившей у меня въ домѣ. Повѣрь что расположеніе мое къ тебѣ и прочая...»

— Дядюшка женится въ шестьдесятъ лѣтъ! вскричалъ съ удивленіемъ Анатолій.

— Прочтите письмо его ко мнѣ, сказалъ Сергѣй Макаровичъ.

Анатолій прочелъ:

«Любезный другъ

«Сергѣй Макаровичъ!

«Ты меня очень обрадовалъ извѣстіемъ, что отдаешь дочь свою за моего Анатолія, котораго я иначе не почитаю какъ своимъ сыномъ. И я, братецъ, женюсь, на той, которую, помнишь, взялъ изъ Петербурга по твоему же совѣту, Каролинѣ Карловнѣ. Что же касается до твоихъ долговъ, то съ большимъ бы удовольствіемъ заплатилъ, ежели бы не боялся, что Каролина Карловна, узнавъ объ уменьшеніи моего состоянія, откажетъ мнѣ. Что же дѣлать, мой другъ, надобно покоряться обстоятельствамъ, и я теперь въ зависимости отъ женщины, и прочая...»

— Что вы скажете на это? спросилъ Сергѣй Макаровичъ голосомъ человѣка, который старается скрыть состояніе своихъ чувствъ. Вѣроятно дядюшка вашъ, свое имѣніе отдастъ супругѣ.

— Анатолій молчалъ. Онъ видѣлъ что Сергѣю Макаровичу нужны были деньги его дяди, а не онъ самъ, и видѣлъ, что тутъ ни какія убѣжденія не помогутъ. Однако, какъ бы для успокоенія своей совѣсти, онъ сказалъ:

— Вы правы, Сергѣй Макаровичъ, дядюшка отдастъ, или лучше сказать, его заставятъ отдать имѣніе той, на которой онъ женится, и изъ этихъ писемъ я вижу что я лишился наслѣдства, и потому уже не богатый женихъ. Но если вы ищете счастія вашей дочери, а не богатства, если ищете не мѣшка съ золотомъ, а человѣка который умѣлъ бы быть ей другомъ и путеводителемъ, то я вамъ скажу, что я тотъ же, что былъ и до полученія этихъ писемъ.

— И вы удалитесь съ ней въ пустыню... прервалъ его Сергѣй Макаровичъ съ насмѣшкой, въ которой было видно бѣшенство обманутаго ожиданія. Станете съ ней ходить за коровами, овцами, не правда ли? Очень мило, — барашекъ на розовой ленточкѣ. Будете счастливы, кормя голубковъ. Однимъ словомъ, жить аркадскими пастушками, наслаждаться природой, играть на свирѣли и быть счастливыми съ кускомъ хлѣба. Завидное счастіе двухъ любовниковъ! Но моя Евгенія не привыкла къ подобному.



====page 172====

Она простудится отъ вашей мягкой муравы, играть на свирѣли она не умѣетъ, ей нуженъ флигель, а съ кускомъ хлѣба она умретъ съ голоду.

Все это Сергѣй Макаровичъ проговорилъ скороговоркой, потомъ остановился и тихимъ голосомъ прибавилъ:

— Не скрою отъ васъ, чго положеніе моихъ дѣлъ требуетъ выгоднаго жениха моей дочери.

Анатолій не могъ собраться съ мыслями, что отвѣчать. Состояніе, въ которомъ онъ находился, было для него такъ ново, что онъ не понималъ себя. Съ дѣтства онъ почиталъ Евгенію своею, завтра его мечта должна была осуществиться. Это завтра уже близко, а тутъ Сергѣй Макаровичъ съ своими экономическими разсчетами...

Анатолій не отвѣчалъ.

— Что жъ вы ничего не говорите? началъ снова Сергѣй Макаровичъ. Я вамъ говорю, что мнѣ нуженъ выгодный женихъ...

— Сергѣй Макаровичъ! сказалъ Анатолій, у меня есть двадцать тысячъ, оставшіяся мнѣ послѣ покойнаго отца.

Эти двадцать тысячъ составились въ продолженія двадцати лѣтъ изъ осьми присланныхъ Александромъ.

— Двадцать тысячъ! съ досадой и ироніей отвѣчалъ Сергѣй Макаровичъ: есть на что купить кусокъ хлѣба и для барашка розовую ленточку! Двадцать тысячъ! когда нужно заплатить болѣе ста тысячъ долгу...

— Сергѣй Макаровичъ! началъ говорить Анатолій. Вы сами располагайте вашимъ состояніемъ для уплаты вашихъ долговъ: а я ничего не требую за Евгеніей. Эти двадцать тысячъ обезпечатъ нашу участь и мы будемъ въ состояніи жить не богато, но и не аркадскими же пастушками. Какъ-будто не живутъ одной службой? И я буду служить. Какъ-будто только въ золотѣ все счастіе? Повѣрьте, что я съ-умѣю заработать столько, сколько нужно будетъ, чтобы доставить удовольствіе женѣ моей. Спросите Евгенію и она согласится на это. Между-тѣмъ, какъ я уже сказалъ вамъ, что я буду служить, буду работать и, можетъ-быть... здѣсь много примѣровъ что люди имѣютъ милліоны, а свое поприще начали гривной мѣди. Можетъ-быть и мнѣ удастся! Вы сами нѣсколько разъ хвалили мои способности, мой разсчетъ; можетъ-быть, лѣтъ черезъ десять, и у меня будетъ состояніе, которое позволятъ мнѣ исполнять всѣ возможныя прихоти Евгеніи.

— Разсказывайте другимъ о вашемъ будущемъ состояніи, от-



====page 173====

вѣчалъ съ сердцемъ Сергѣй Макаровичъ. Повѣрьте, что Евгенія, моя дочь никогда не будетъ женой бѣднаго чиновника. Что же касается до вашего будущаго богатства, то предоставляю вамъ имъ пользоваться. Составить себѣ состояніе не тагъ легко, какъ вы думаете...

— Но я составлю его! клянусь вамъ! прервалъ его Анатолій: я буду богатъ, такъ богатъ, какъ только вамъ будетъ угодно, только отдайте мнѣ Евгенію.

— Когда будете богаты, другое дѣло, тогда я съ удовольствіемъ обниму васъ какъ зятя, съ усмѣшкой сказалъ Сергѣй Макаровичъ. А теперь, позвольте мнѣ просить васъ уволить отъ своихъ посѣщеній.

— Сергѣй Макаровичъ! умоляющимъ голосомъ сказалъ Анатолій: не губите меня! Я люблю дочь вашу, пожалѣйте о вашей дочери. Не уже ли вы хотите продавать ее съ молотка, кто больше дастъ? Составьте наше счастіе, заставьте уважать васъ какъ отца, согласитесь!..

Сергѣй Макаровичь вспыхнулъ.

— Я долженъ съ ума сойти! чтобъ я согласился! Моя дочь не стара, она найдетъ себѣ жениха, которому не будетъ нужды итти просить милостыню.

— Сергѣй Макаровичъ, вы хотите обидѣть меня, сказалъ гордо Анатолій. Хорошо; вы продаете вашу дочь за золото. Не она, я увѣренъ въ чувствахъ Евгеніи, — а вы найдете жениха ей, и продадите ее. Но я клянусь, я найду денегъ, и заставлю пожалѣть васъ, что вы такъ дерзко мнѣ отказываете... Я добуду хотя бы кровью этотъ милліонъ, въ который вы цѣните Евгенію.

Сергѣй Макаровичъ улыбнулся; ему было смѣшно какъ молодой человѣкъ, смотря ва будущее съ надеждой, покрывающей все розовымъ флеромъ, такъ утвердительно говорилъ объ милліонѣ, какъ будто милліонъ достается такъ легко. — Милліонъ! въ этомъ словѣ много сказано, Анатолій Александровичъ, много безсонныхъ ночей стоитъ милліонъ.

— У меня онъ будетъ! въ какой-то восторженности сказалъ Анатолій. Клянусь прахомъ моего отца, умершаго за родину; клянусь честію, что всё, — радость, удовольствіе, жизнь, совѣсть, честь, все забуду чтобы пріобрѣтать. Мысли мои будутъ направлены къ одному предмету, этотъ предметъ будетъ милліонъ, а за нимъ Евгенія, тогда Евгенія... не правда ли?

— О! да, смѣясь сказалъ Сергѣй Макаровичъ: какъ я смѣю



====page 174====

отказать милліонеру. Но какой же вы спекуляціей составите изъ двадцати тысячъ милліонъ?

— Я буду спекуляторомъ, сказалъ Анатолій. Не смотря на отвращеніе, которое я питаю къ занятіямъ спекулятора, я буду имъ. Прощайте! И Анатолій взялъ шляпу и пошелъ. Въ это время вышла Евгенія; она бросилась къ Анатолію, но Сергѣй Макаровичъ удержалъ не. Евгенія упала безъ чувствъ. Анатолій взглянулъ на обмершую невѣсту свою, повторилъ опять про себя: Клянусь, я наживу милліонъ, я буду спекуляторомъ!

И если бы вы въ это время взглянули на его черные глаза, въ которыхъ сверкала спокойная рѣшимость, подмѣтили бы его движенія, рѣзкія, но спокойныя, — вы бы сказали: «Да! онъ будетъ спекуляторомъ.»

Онъ въ-состояніи быть всѣмъ, чѣмъ захочетъ...

Анатолій написалъ къ дядѣ письмо, въ которомъ въ сильныхъ выраженіяхъ упрекалъ его за женитьбу на любовницѣ. Дядя въ отвѣтъ написалъ ему, чтобы Анатолій не почиталъ себя его племянникомъ.



IV.

У Ноэльскаго былъ балъ.

Ноэльскій занималъ квартиру, въ одной изъ лучшихъ частей города.

Залы были освѣщены, лѣстница убрана лимонными и померанцовыми деревьями. Зеркала во всю стѣну, отражали блескъ тысячи свѣчей. Мебель, люстры, по всей амфиладѣ комнатъ сіяли золотомъ. Гостиная была устлана дорогимъ ковромъ. Однимъ словомъ, все было приготовлено, чтобы балъ былъ блестящій.

Гости начали съѣзжаться. Хозяйка, — то есть, вовсе не Ноэльская — Ноэльскій, не былъ женатъ, хозяйку звали madame Лохсель, но она имѣла полное право и честь называться хозяйкой квартиры Ноэльскаго, — хозяйка принимала гостей.

Сперва я вамъ разскажу о madame Лохсель.

Это женщина высокаго росту, брюнетка, съ черными италіянскими глазами и очень не дурная собой, особенно когда карминъ подкраситъ ея исхудалыя щеки.

Ей лѣтъ подъ тридцать, но страсти оставили глубокій слѣдъ на лицѣ ея и рано состарѣли ея красоту.

А она слыла красавицей. Это замѣтно еще и теперь, по огню ея пламенныхъ глазъ, по стройности ея стана. Вотъ все, что



====page 175====

оставило ей время отъ ея красоты. Но гибкость ея ума, тонкость ея кокетства, заставляютъ невольно увлекаться и увядшей красотой madame Лохсель.

Старый, заслуженный генералъ Лохсель, выходя въ отставку, женился на молоденькой и хорошенькой дѣвушкѣ.

Старикъ былъ влюбленъ по-уши въ свою молоденькую супругу, и она, казалось, посвятила жизнь свою его спокойствію; ухаживала за нимъ, берегла его старость. Старикъ заболѣлъ, она ночей не спала во время его болѣзни, предупреждала малѣйшія его желанія.

Мужъ не остался неблагодарнымъ за такую любовь: онъ предался вполнѣ женѣ своей, жилъ только для нея и заботясь о ея существованіи послѣ своей смерти. (онъ не могъ передать ей родоваго имѣнія) далъ ей вексель на ту сумму, которая обезпечивала ей имѣніе это.

Въ это время Лохсель сошлась съ Ноэльскимъ.

Ноэльскій, человѣкъ обогащающійся слабостями другихъ, уговорилъ ее передать ему вексель этотъ съ уступкою двадцати процентовъ и подалъ его ко взысканію.

Мужу, разумѣется, показалось непріятно лишиться всего имѣнія, онъ сталъ выговаривать женѣ, она придралась къ случаю, и разошлась съ нимъ.

Имѣніе генерала было продано съ аукціона по протесту Ноэльскаго. Мадамъ Лохсель купила это имѣніе, уплачивая векселями взятыми у Ноэльскаго взамѣнъ векселей ея мужа. Такимъ образомъ Ноэльскій и мадамъ Лохсель завладѣли имѣніемъ старика, и за помощь Ноэльскому при этомъ случаѣ, она отдала ему свое сердце. Теперь квартиры ихъ были разныя только по наименованію и по подъѣздамъ, въ самомъ же дѣлѣ, оставя стыдъ и совѣсть, они жили вмѣстѣ и она была главной помощницей во всѣхъ операціяхъ, какія только предпринималъ Ноэльскій.

Я сказалъ, что Лохсель принимала гостей.

Бѣдная родня Ноэльскаго поневолѣ должна была сносить и принимать за милость комплименты его любовницы. Это потому что кто сталъ богатъ независимо отъ своего семейства, тотъ непремѣнно становится главой его. Таковъ ужъ вѣкъ, въ которомъ деньги цѣнятся дороже всего. Ужимки дамъ и намеки ихъ на Лохсель, стоило бы записать. Каждая умѣла замѣтить и найти новую дурную сторону въ ея поведеніи, не вспоминая своего... Хозяинъ Ноэльскій, мужчина довольно высокій и плотный, въ очкахъ и съ такимъ выраженіемъ глазъ, что они кажутся хру-



====page 176====

стальными, подошелъ къ Лохсель и сказалъ ей нѣсколько словъ. Лохсель приняла на себя невинную физіономiю.

Въ комнату вошелъ Анатолій. Ноэльскій встрѣтилъ его у дверей; шопотъ пробѣжалъ между дамами, нѣсколько мужчинъ значительно переглянулись.

Лохсель сидѣла съ кисло-сладкой улыбкой. Ноэльскій подвелъ Анатолія къ ней. Слишкомъ было замѣтно, что ей хотѣлось очаровать неопытнаго юношу, и она, окрыленная этимъ желаніемъ, при свѣтѣ тысячи лампъ, скрывающихъ ея мозаиковый цвѣтъ лица, съ глазами, лучи которыхъ возбуждали чувственность, — могла нравиться. Лохсель подмѣтила чувствительную струну Анатолія и притворялась земнымъ ангеломъ.

Анатолій позабылъ, что онъ сидитъ съ той, поведеніе которой извѣство цѣлому свѣту,

Она говорила о низости клеветы.

И онъ думалъ: «не въ самомъ ли дѣлѣ люди клевещутъ на бѣдную, которой нѣтъ средствъ оградить себя отъ ихъ злостя».

— И на меня много клеветали люди, сказала она: пусть судитъ ихъ Богъ, я готова за зло ихъ — платить добромъ, и желаю всѣмъ имъ счастія.

«Неужели зто Лохсель?» подумалъ про себя Анатолій.

— Одинъ только человѣкъ принялъ во мнѣ участіе. Я цѣню этого человѣка какъ друга. Люди, клеветой своей, хотѣли разрушить и этотъ союзъ дружбы, но тутъ безсильна ихъ злоба.

— Вы говорите о Ноэльскомъ?

— Да, я объ немъ говорю. Онъ одинъ принялъ меня, когда я, оставленная мужемъ, не знала куда приклонить голову. Я вамъ говорю, потому что по вашимъ глазамъ, по вашей физіономіи, я вижу, что вамъ можно вѣрить. Однако пары уже становятся, вы со мной танцуете кадриль.

Анатолій взялъ ея руку и поставилъ Лохсель въ кругъ Французской кадрили. И къ концу кадрили онъ былъ увѣренъ, что мадамъ Лохсель земной ангелъ, котораго люди забрызгали грязью, не умѣя оцѣнить красоту его.

«Бѣдняжка! думалъ онъ: нѣкому защитить тебя, никто тебя не понялъ. О! если бъ я могъ, я строго бы наказалъ клеветниковъ, смѣющихъ своимъ дерзкимъ языкомъ преслѣдовать женщину.»

Лохсель казалась ему жертвой людскаго злословія, я онъ вни-



====page 177====

мательностью своею старался залечить раны, нанесенные ей другими.                       

Между-тѣмъ заглянемъ въ кабинетъ хозяина.

Кабинетъ — довольно большая комната, съ шкафами и коммодами по стѣнамъ. У окна стоялъ письменный столъ покрытый бумагами; посерединѣ комнаты — другой столъ, большой, круглый, съ зеленымъ сукномъ посерединѣ. Этотъ столъ предназначенъ для банковой игры. Карселева лампа сверху освѣщала сукно.

Трое мужчинъ, двое пожилыхъ лѣтъ, третій молодой человѣкъ, сидѣли съ хозяиномъ.

— Гдѣ ты это досталъ птицу, которую мы надѣемся сегодня ощипать? Спросилъ одинъ изъ нихъ у Ноэльскаго.

— Случай, счастливый случай. Ему вдругъ захотѣлось разбогатѣть, онъ и сталъ разспрашивать, на какой бы оборотъ лучше ему было пустить свои двадцать тысячъ. Ему рекомендовали меня, я пригласилъ его сегодня поговорить между танцами, да позвалъ и васъ...

— Да играетъ ли онъ? спросилъ одинъ изъ стариковъ.

— Въ преферансъ играетъ я знаю, отвѣчалъ хозяинъ.

— Онъ играетъ и въ банкъ, сказалъ молодой человѣкъ. Только какъ мы обыграемъ его, онъ только мечетъ, и то съ прокидкой, темныхъ не бьетъ… остороженъ чрезвычайно.

— Э! что до этого, я придумалъ, сказалъ Ноэльскій: моя Дашинька ужъ обворожила его, она возьметъ у него перетасовывать карты и подсунетъ другую колоду; онъ изъ вѣжливости будетъ метать на ея тасовку, а подсунутая колода будетъ уложена по ключу. Вотъ вамъ и ключъ.

Ноэльскій подалъ каждому по бумажкѣ, на которой было написано какъ будутъ положены карты.

— Въ эту талію сорвемъ весь банкъ.

— А если онъ перемѣшаетъ карты?

— Ну, тогда возьмемъ на что-нибудь другое, неужели мы упустимъ такого профана. Да онъ такой дамской угодникъ, что не перемѣшаетъ.

Кадриль, кажется, кончилась; пойду позову его, — пора за дѣло.

Съ этими словами Ноэльскій вышелъ, три его товарища остались.

— Ну, что если все это комедія! спросилъ одинъ изъ стариковъ, и Ноэльскій насъ продастъ.

— Я обезпечилъ себя, взялъ у него двѣ тысячи рублей на



====page 178====

понтировку. Я сказалъ, что у меня нѣтъ ни копѣйки денегъ, отвѣчалъ молодой человѣкъ.

— Да какая же ему выгода васъ обманывать, что онъ съ васъ возьметъ!

— Ну, что ваша исторія? спросилъ одинъ старикъ другаго.

— Я сказалъ ему, отвѣчалъ другой, что я на своемъ вѣку проигралъ двѣсти душъ крестьянъ, да тысячъ триста денегъ и — не жаловался, — и что теперь у меня нѣтъ другихъ средствъ жить.

— И онъ?

— Онъ сказалъ, чтобъ я былъ осторожнѣе. Хорошо если бы обдѣлалось сегодняшнее дѣло, мнѣ теперь двѣ тысячи дороже двадцати.

— Тсъ, Ноэльскій идетъ...

Хозяинъ вошелъ подъ-руку съ Анатоліемъ.

— Вотъ вамъ и партія, господа, сказалъ Ноэльскій. Анатолій Александровичъ согласился оставить дамъ, которыхъ онъ однимъ своимъ появленіемъ оковалъ цѣпями, чтобы угодить старикамъ, обыгравъ ихъ хорошенько.

Анатолій слегка поклонился. Ноэльскій прежде сказалъ ему, что это нужные люди.

Усѣлись за преферансъ. Молодой человѣкъ подошелъ къ хозяину.

— Довольно ему — вистъ на семь безъ двухъ на разносѣ, и игра съ прикупкою безъ трехъ?

— Довольно! сказалъ хозяинъ: не ошеломите его слишкомъ на преферансѣ.

Покуда играютъ въ преферансъ, Ноэльскій приготовилъ колоду картъ, уложилъ ее по ключу розданному игрокамъ.

Колоду эту онъ отдалъ Лохсель, а самъ отправился ходить по другимъ комнатамъ, наблюдая за всѣми дѣйствіями.

Длинный рядъ комнатъ, вплоть до гостиной и танцовальной залы, былъ уставленъ карточными столами.

И во всей этой игрѣ, хозяинъ имѣлъ своихъ кліентовъ.

Первый столъ, куда подошелъ Ноэльскій, былъ значительный вистъ; гдѣ трое, сговорившись, объигрывали одного помѣщика, пріѣхавшаго на зиму въ Петербургъ, прожить свои деревенскіе доходы и познакомить дочерей съ прелестью Петербургской жизни. Покуда онъ проигрывалъ, его дочери подъ присмотромъ мадамъ Лохсель, танцовали въ залѣ. Одна была довольно плотная

дѣва лѣтъ двадцати четырехъ. Она очень нравилась одному гвар-



====page 179====

дейскому офицеру, съ-тѣхъ-поръ какъ мадамъ Лохсель сказала ему, что за ней семь сотъ душъ приданаго. Онъ напѣвалъ ей разныя нѣжности, и деревенская дѣва думала: какая разница этотъ офицеръ и нашъ уѣздный судья Курочкинъ!

Другая дочь лѣтъ шестнадцати, только что выпущенная изъ пансіона, веселилась просто, безъ затѣй, какъ веселятся только въ ея лѣта. Она премило галопировала въ то время, какъ батюшка ея проигралъ grand-chleme.

Хозяинъ подошелъ къ другому столу. Здѣсь двое играли въ палки.

Жертвой игры былъ офицеръ не высокаго росту, съ примѣчательными глазами; онъ былъ сухъ какъ скелетъ; страсти рано изсушили его. Съ перваго взгляда видно было, что онъ игрокъ; но на игрока нашли игрока болѣе искуснаго. И офицеръ, несмотря на свою тонкость, свой разсчетъ, проигрывалъ болѣе и болѣе; чѣмъ болѣе проигрывалъ, тѣмъ болѣе горячился, такъ, что игра дошла впослѣдствіи до невѣроятной марки. Офицеръ можетъ-быть оставилъ бы тутъ свое состояніе, но судьба выше разсчетовъ плутовства, одна счастливая талія, прокинутая имъ самимъ, поправила его дѣла, и онъ забастовалъ, проигравъ около двѣнадцати тысячъ, что было не много по величинѣ игры.

Противъ офицера игралъ человѣкъ, котораго по обращенію можно было принять за кучера. Но сила игры уравновѣшиваетъ и званіе, и степень образованности, такъ, что офицеръ, человѣкъ чрезвычайно образованный, постыдился бы въ другомъ случаѣ сказать что онъ знакомъ съ нимъ, а тутъ сѣлъ играть, разумѣется, надѣясь выиграть.

Ноэльскій подошелъ къ разсчету, и незамѣтно получилъ свои шесть тысячъ, долю его въ игрѣ противъ офицера. Отсюда онъ подошелъ къ составленному имъ преферансу противъ одного поставщика, проигрывающаго все то, что ему доставляли поставы.

Далѣе экарте, гдѣ одинъ изъ игроковъ безпрестанно вскрываетъ королей; и другое экарте, гдѣ зеркало показывало одному играющему, съ чего должно ходить, и прочая и прочая.

Со всего хозяинъ имѣлъ свои условленные проценты, такъ, что не бравъ картъ въ руки, онъ выигрывалъ, безъ особеннаго случая, отъ пяти до десяти тысячъ въ вечеръ.

Да тѣмъ ли еще занимался Ноэльскій! Онъ не успѣлъ сдѣлать нѣсколькихъ шаговъ отъ одного карточнаго стола, какъ къ нему подошелъ нѣкто Чернинъ.



====page 180====

Я познакомлю васъ съ Чернинымъ.

При первомъ взглядѣ на Чернина можно было сказать «онъ не дуренъ». И точно онъ нравился нѣкоторымъ женщинамъ, которыя любятъ эти московскія физіономіи.

Вы спросите у меня, что это за московская физіономія? Я вамъ сейчасъ разскажу. Это типъ, созданный Москвой и которымъ гнушается сама Москва.

Нашу древнюю столицу выбралъ себѣ жительствомъ особый классъ людей, которые гдѣ-то служили безъ году недѣлю, вышли волею неволею въ отставку и теперь проматываютъ батюшкино наслѣдство въ Москвѣ.

Ими большею частію содержатся цыганскіе пѣсенники, они законодатели партера въ балетахъ московскаго театра, и вѣчные предсѣдатели Яра.

Они большею частію незнакомы никогда съ порядочными людьми, потому что не могутъ быть терпимы въ порядочномъ обществѣ за свой тонъ, за свою наглость. Они вѣчно хвастаются богатствомъ, котораго не имѣютъ, а если и имѣютъ, то живутъ для внѣшней жизни; проматываютъ большія деньги на своихъ любовницъ и у Яра, а у нихъ все такъ грязно... Хотя правда иной нанимаетъ огромную квартиру, мебель выписана изъ Петербурга, а у него не съищешь чистой салфетки, чтобы вытереть руки.

Отличительные признаки этихъ московскихъ физіономій — усы, взбитые, всклокоченые; кучерская прическа волосъ, иногда венгерка, всегда нахальный видъ и манера, безпрестанное я въ разговорахъ. Походка увальчивая, жеманная, развалистая; сидитъ московская физіономія всегда развалившись, въ трактирахъ во все горло кричитъ: шампанскаго!.. У него вѣчно бездна интригъ, хотя нѣтъ ни одной, и онъ никогда не дорожитъ тѣми, которыя ему отдадутся. Онъ старается быть невѣжею вообще, говоря: я презираю общественное мнѣніе, всегда ругаетъ большой свѣтъ, куда его не пускаютъ; бранитъ князей и графовъ, потому что самъ ни князь ни графъ; презираетъ протекцію, потому что у него нѣтъ никакой; нападаетъ на ордена и знаки отличія, «а и теперь бы крестикъ взялъ, только бы безъ службы».

Изъ этого-то сословія, безполезнаго, губительнаго своимъ примѣромъ, обыкновенно проявляются московскіе игроки. Таковъ былъ и Чернинъ.

Онъ могъ служить образцомъ для московскихъ физіономій. Его



====page 181====

нахальство, низость, заставляли даже говоритъ объ немъ его товарищей. Къ этому онъ былъ игрокъ и аферистъ. Послѣдними качествами онъ составилъ было себѣ значительное состояніе, но такія деньги всегда какъ прійдутъ, такъ и уйдутъ, а Чернинъ болѣе всего на свѣтѣ любилъ деньги.

Говорятъ, будто мать его имѣла интригу съ жидомъ и потомъ родила Давыда Семеновича.

Но Чернинъ вовсе не былъ похожъ на жида по роскошной жизни своей. Онъ жилъ богато, любилъ хорошихъ лошадей, нанималъ прекрасную квартиру, за то бралъ ужъ истинно жидовскіе проценты, съ тѣхъ, кто у него занималъ деньги подъ вѣрные залоги. Впрочемъ это одна изъ общихъ московскимъ физіономіямъ чертъ характера. Они оберутъ нищаго, заставятъ умереть съ-голоду цѣлое семейство, для того чтобъ въ тотъ же вечеръ, поить до полусмерти шампанскимъ знакомаго и незнакомаго.

Они заботятся только о томъ, какъ бы задать тону, — выраженіе московскихъ физiономiй.

— Мнѣ нужны деньги, — тысячъ шестьдесятъ, сказалъ онъ, остановивъ Ноэльскаго. Я вамъ дамъ подъ залогъ бриилліянты, которые всегда можно продать за осемьдесятъ.

— Брилліянты! откуда ты братецъ взялъ брилліянты?

— За тѣмъ-то мнѣ и нужны деньги, чтобы ихъ взять. Вотъ въ чемъ дѣло. Брилліянтщикъ Б. обанкрутился. Онъ уговорилъ одного добраго человѣка подѣлиться унесенными изъ конкурса брялліянтами; продать ихъ здѣсь нельзя, потому что почти всѣ брилліянтщики кредиторы. Они и предлагаютъ мнѣ купить ихъ. Брилліантовъ тысячъ на сто, они уступаютъ за шестьдесятъ. Считая, что я спущу ихъ въ Москвѣ по дешевой цѣнѣ за осемьдесятъ, я буду имѣть, за исключеніемъ процентовъ, которые вамъ заплачу, двадцать тысячъ чистаго барыша.

— А сколько дашь процентовъ?

— Столько, сколько самъ съ васъ беру, копѣйку серебромъ съ рубля ассигнаціями въ мѣсяцъ.

— Что жъ это выйдетъ? Шесть сотъ рублей серебромъ въ мѣсяцъ? мало! Семь сотъ рублей серебромъ, такъ и быть, на два мѣсяца, тысячу четыреста рублей серебромъ, проценты впередъ.

— Нельзя, мнѣ нужно сполна шестьдесятъ тысячъ?.. чѣмъ же я уплачу проценты?

— Ну, такъ ужъ и быть, тысячу пятьсотъ рублей серебромъ на два мѣсяца, у тебя останется пятнадцать тысячъ... по рукамъ



====page 182====

что ли? Завтра пріѣду посмотрѣть брилліянты и привезу съ собой деньги.

— А вы дадите мнѣ оборотиться, если я найду покупщиковъ?

— Разумѣется, вѣдь мы съ тобой свои люди.

— Такъ по рукамъ, завтра, въ двѣнадцать часовъ утра, жду.

Только что Ноэльскій оставилъ Чернина какъ его остановилъ Ліановъ.

— Мнѣ привезли новую мебель, не хотители перекупать, — чудная мебель, а какъ дешево, сорокъ процентовъ вѣрныхъ.

— Посмотрю завтра, отвѣчалъ Ноэльскій и пошелъ отъ него. Ліановъ былъ торгашъ, игрокъ и ростовщикъ.

Бездна мебели, мѣховъ, различныхъ вещей, наполняли квартиру Ліанова. Это былъ почти всеобщій магазинъ, куда даже торговцы отдавали свои товары, вышедшіе изъ моды, — разумѣется за безцѣнокъ.

Ноэльскій не успѣлъ отъ Ліанова сдѣлать нѣсколько шаговъ, какъ къ нему подошелъ Мерледерскій, главный товарищъ его по подрядамъ.

Мерледерскій хвалится тѣмъ, что онъ платитъ однихъ процентовъ за залоги представляемые имъ къ подрядамъ, около осьмядесяти тысячъ въ годъ.

— Ноэльскій! сказалъ Мерледерскій, ты не уговорилъ полковника?

— Нѣтъ! отвѣчалъ тотъ, «лѣзетъ въ гору».

— А завтра послѣдняя переторжка.

— Что жъ дѣлать, прійдется уступить.

— Нѣтъ, это не дѣло; знаешь что? убытокъ по-поламъ, спускаемъ до сорока двухъ и даемъ десять тысячъ отступнаго.

— Да тутъ вѣрныхъ тысячъ тридцать убытку.

— Ну, что жъ, на другомъ, Богъ дастъ, воротимъ.

— Да, я знаю полковника, онъ изъ горячихъ. Увидѣвъ, что мы такъ торгуемся, подумаетъ, что тутъ можно взять горы золота, расчитаетъ: вѣдь изъ чего-же-нибудь мы даемъ отступное, спуститъ еще — мы и отступимъ. Подрядъ-то и сядетъ къ нему на шею.

— А если онъ возьметъ отступное?

— Что жъ! по пятнадцати тысячъ съ брата, куда не шло! За то если возьметъ, то его похоронимъ; у него и такъ залоговъ-то чуть хватило. А онъ можетъ быть вамъ и впередъ опасенъ.

Такъ до сорока двухъ рублей?



====page 183====

— Идетъ!.. идетъ!.. И Ноэльскій съ Мерледерскммъ ударили по рукамъ.

Мерледерскій пошелъ толковать съ какимъ-то Костромякомъ, о выгодахъ отдавать свои имѣнія подъ залогъ подрядовъ, ловкимъ подрядчикамъ. А Ноэльскаго остановили опять.

— Ну что? спросилъ у него одинъ молодой человѣкъ, недавно женившійся на купчихѣ: вы у меня покупаете векселя богача G**?

— Котораго брата?

— За подписью обоихъ.

— Да вы слишкомъ дорожитесь, сказалъ Ноэльскій, ну, кто нынче дастъ по девяносто чистыми деньгами. И кромѣ того, признаюсь денегъ мало, —запутался въ оборотахъ. Если же уступите, я подумаю.

— Мнѣ деньги нужны на этой недѣлѣ: иначе бы я и не сталъ продавать. Рѣшитесь теперь же.

— Я болѣе семидесяти-пяти копѣекъ за рубль не дамъ.

— Это невозможно. Я вамъ говорилъ, что обоихъ братьевъ, а и младшаго дороже ходятъ.

— Какъ хотите... и Ноэльскій пошелъ въ сторону.

— Послушайте! закричалъ молодой человѣкъ по осьмидесяти.

— Нѣтъ больше семидесяти пяти не дамъ.

— Богъ съ вами, вы меня прижимаете, но мнѣ крайность. Идетъ. Когда прикажете пріѣзжать за деньгами?

— На много ли у васъ векселей.

— На двѣнадцать тысячъ рублей серебромъ.

— Значитъ, вамъ нужно заплатить девять, пріѣзжайте послѣзавтра.

Молодой человѣкъ отошелъ.

А Ноэльскій подошелъ къ Мерледерскому.

— Послушай, Владиміръ, сказалъ онъ, дай мнѣ завтра девять тысячъ рублей серебромъ, я тебѣ дамъ за нихъ векселя G*** обоихъ братьевъ по осьмидесяти пяти копѣекъ за рубль.

— На много ли это будетъ векселей?

— Почти на десять съ половиной тысячъ серебромъ, полторы серебромъ тебѣ выгоды.

— Хорошо, завтра я съ тобой увижусь на торгахъ, такъ привезу деньги.

— А я къ тебѣ привезу послѣ завтра векселя.

— Мнѣ тутъ прійдется на тысячу двѣсти рублей серебромъ векселей даромъ, подумалъ про себя Ноэльскій.



====page 184====

Ужъ онъ взялся за ручку двери кабинета, какъ другую руку его схватилъ вновь выпущенный прапорщикъ.

— На васъ только и надежда, продулся въ пухъ... хоть сколько-нибудь.

— Пріѣзжайте завтра вечеромъ, поговоримъ... И съ этимъ словомъ Ноэльскій вошелъ въ кабинетъ.

Преферансъ только кончился. Анатолій проигралъ триста рублей по пятидесяти копѣекъ. Хозяинъ подошелъ къ Анатолію, пожалѣлъ о его проигрышѣ, и когда увидѣлъ, что Анатолій не сѣлъ на другую пульку, пригласилъ его поговорить о дѣлахъ.

Онъ отвелъ его въ сторону. Трое игроковъ усѣлись играть между собой, чтобы замаскировать себя предъ Анатоліемъ.

— Вы хотите разбогатѣть, Анатолій Александровичъ! сказалъ Ноэльскій, нынче цѣлый свѣтъ хочетъ этого. Вы счастливы тѣмъ, что у васъ есть небольшой капиталецъ, съ котораго вы можете начать. Вы говорили, у васъ двадцать-тысячъ?

— Да! они со мной, сказалъ Анатолій, вынувъ изъ кармана пачку ассигнацій и депозитокъ.

— Хорошо! продолжалъ Ноэльскій. Вы еще молоды, съ этими деньгами вы легко можете сдѣлать сорокъ, пятьдесятъ, сто тысячъ, милліонъ. Для этого нужны только смѣлость, расчетъ и — довѣренность.

— Потому-то я и обратился къ вамъ, какъ къ человѣку, который составилъ себѣ состояніе оборотами. Примите меня подъ свой кровъ и научите этому расчету, безъ котораго не можетъ-быть вѣрныхъ спекуляцій. Я прошу васъ, распоряжайтесь моими деньгами, возьмите за хлопоты по моимъ оботорамъ себѣ процентъ, и употребляйте мои деньги туда, гдѣ бы была выгода, хоть не слишкомъ большая, зато вѣрная.

— Въ этомъ вы положитесь на меня. Я не знаю, почему я такъ полюбилъ васъ, Анатолій Александровичъ! Я готовъ сдѣлать все для вашего счастія и ручаюсь... Но что ручаться за будущее! Вотъ я вамъ предлагаю подрядъ. Этотъ подрядъ я снялъ для себя, но желая и вамъ доставить выгоду, уступлю въ немъ вамъ четвертую долю. Выслушайте меия:

Дѣйствуютъ на счетъ залоговъ несостоятельнаго. Я взялся поставить на работу осемьсотъ человѣкъ людей на осемь мѣсяцевъ, по сорока осьми рублей въ мѣсяцъ съ человѣка. И тутъ же сдалъ подрядъ по тридцати по три рубля мелкимъ подрядчикамъ, слѣдовательно я получаю съ каждаго человѣка по двѣнадцати рублей, съ осьмисотъ человѣкъ въ мѣсяцъ девять тысячъ шестьсотъ,



====page 185====

а въ осемь мѣсяцевъ, семьдесятъ шесть тысячъ осемьсотъ безо всякихъ хлопотъ. И залогу-то нужно положить всего тридцать шесть тысячъ. Вы положите своихъ двадцать тысячъ въ ломбардныхъ билетахъ, значитъ проценты съ нихъ не пропадутъ, а ваши деньги удвоятся.

Анатолій сдѣлалъ движеніе.

Не торопитесь благодарить меня, сперва узнайте, разспросите, выгодно ли? а потомъ, пріѣзжайте послѣ-завтра утромъ, мы и заключимъ все форменно.

— Вы такъ добры!

— По-крайней мѣрѣ стараюсь быть добрымъ. Это такъ рѣдко удается. Вы такъ еще молоды что невольно заставляете помогать вамъ. Однако пойдемте къ игрокамъ.

Съ этимъ словомъ онъ подвелъ Анатолія къ играющимъ.

Только что Ноэльскій подошелъ къ столу, какъ понтирующій старикъ спросилъ у него:

— Неужели ты уступаешь ему подрядъ на людей?

— Э, братецъ! это шутка, общиплите его такъ, чтобъ ему несъ чѣмъ было снимать подряды.

Ноэльскій опять ушелъ наблюдать за ходомъ игры въ другихъ комнатахъ.

— А вы не играете въ горячую, спросилъ молодой человѣкъ Анатолія, не любите сильныхъ ощущеній?

— По-крайней-мѣрѣ не понтирую, чтобъ отъ нихъ удерживаться.

Въ это время талія кончилась.

— Такъ не прикажете ли, сказалъ банкометъ, подавая карты Анатолію; вамъ и книги въ руки: я не охотно мечу, моя игра понтировка.

— Пожалуй, сказалъ Анатолій, сколько же вамъ заложить?

— Вы отвѣтите, сказали игроки.

— Господа, банкъ, съ прикидкой одного абцуга! сказалъ Анатолій.

Онъ сталъ метать. Черезъ нѣсколько минутъ вошла мадамъ Лохсель. Въ лѣвой рукѣ ея былъ большой черный бархатный ридикюль и колода картъ, которую она скрывала ридикюлемъ. Правая рука была свободна.

Надобно замѣтить, что Анатолій сидѣлъ спиной къ дверямъ, и потому не замѣтилъ какъ вошла Лохсель.

— Я его ищу, а онъ? Прошу покорно, изволитъ тутъ заниматься. Не стыдно вамъ, сударь, оставить дамъ? По-крайней-мѣрѣ счастливы ли вы въ игрѣ?



====page 186====

— Это вы! Дарья Алексѣевна, извините, я зянялся игрой.

— И счастливо?

— Не совсѣмъ!

— Дайте я вамъ стасую колоду, такъ вѣрно будетъ счастливо, — хотите?

— Я почту себя одолженнымъ, отвѣчалъ Анатолій, подавая ей колоду, вы приносите во всемъ счастіе собой.

Она взяла карты въ правую руку, и подняла у груди къ лѣвой, въ которой былъ ридикюль; незамѣтно опустила въ него, взятую у Анатолія колоду, и подавая другую, подобранную изъ лѣвой руки, сказала.

— Вотъ вамъ оружіе на вашихъ противниковъ.

— О! съ этимъ оружіемъ я непобѣдимъ; на вашу тасовку, Дарья Алексѣевна!

И Анатолій, не перетасовавъ, далъ снять. Лохсель упорхнула.

Ноэльскій между-тѣмъ обходилъ своихъ гостей, которые довольно дорого платили за угощеніе.

Вистъ всё-еще продолжался. Помѣщикъ изъ двѣнадцати роберовъ выигралъ одинъ отъ двухъ, и удивлялся, что ему въ Петербургѣ вовсе нейдутъ карты. Вмѣсто оконченнаго экарте, откуда Ноэльскій получилъ уже свою долю, составился бостонъ втроемъ. Далѣе метали банкъ два товарища, изъ которыхъ одинъ спускалъ другаго, товарищамъ хозяина.

Это уже становится скучно, пойдемте лучше въ танцовальную залу.

Лохсель танцовала съ офицеромъ, которому чрезвычайно понравилась старшая дочь играющаго въ вистъ помѣщика, когда онъ узналъ что за ней семьсотъ незаложенныхъ душъ.

Это такой кладъ, который не всегда достанется и полковнику, думалъ поручикъ.

Дѣвушка танцовала съ нимъ, vis-à-vis. Офицеръ дожидалъ Лохсель, которая едва успѣла прійти къ кадрили изъ кабинета.

— Нравится ли вамъ дѣвушка vis-à-vis? спросила Лохсель офицера.

— Что, если я вамъ скажу, что она мнѣ нравится! отвѣчалъ офицеръ, такъ, что слова его можно было принять какъ угодно.

— Ничего, я вамъ пожелаю счастія.

— Благодарю за желаніе, но мнѣ нечего здѣсь искать.

— Отчего жъ нечего?

— Говорятъ, она очень богата.



====page 487====

— А вамъ ея состояніе кажется лишнимъ; вамъ бы хотѣлось взять ее безъ всего, какъ голубку? Это новость.

— Нѣть, вы не такъ повяли, отвѣчалъ офицеръ: я хочу сказать, что ея не отдадутъ за меня.

— Что вы мнѣ обѣщаете, ежели я васъ сосватаю? сказала смѣясь Лохсель, и сказала такъ что ни какой злой духъ не подумалъ бы, что дѣло идетъ о корысти.

Но офицеръ зналъ Лохсель.

— Вы знаете, что я не богатъ, сказалъ онъ, но я пожертвовалъ бы десятью тысячами; чтобы жениться на той, которая мнѣ нравятся.

— Э! такъ всегда говорятъ молодые люди, а какъ женятся...

— Я бы наканунѣ своей свадьбы... началъ было офицеръ. Лохсель перебила его.

— Постойте, сказала она, я придумала: подарите мнѣ карету, которую я выберу, съ упряжью и парой лошадей, это будетъ стоить тысячъ десять, какъ вы хотѣли, и подарите мнѣ наканунѣ вашей свадьбы.

— Такъ я лучше привезу вамъ деньги, а вы выбирайте карету какую хотите.

— Пожалуй!

— И вы меня сватаете?

— Это ужъ рѣшено.

Офицеръ такъ обрадовался, представляя въ умѣ своемъ семьсотъ душъ, что повернулъ Лохсель три раза вмѣсто одного.

Кадриль кончилась.

— Позвольте, я познакомлю васъ, сказала Лохсель: не позабудьте, что она главное лицо въ семействѣ, значитъ, вамъ нужно ей понравиться.

— Александра Алексѣевна, позвольте рекомендовать вамъ мосьё Задорскаго, который уже совершенно очарованъ вами.

Дѣвушка покраснѣла какъ ракъ и поклонилась. Задорскій усѣлся подлѣ нея и сталъ продолжать тѣже глупости, которыя говорилъ, танцуя съ ней кадриль.

Ощипанный въ вистъ старикъ вышелъ въ это время въ залу.

Старшая дочь его безъ церемоніи сказала:

— Папа! вотъ мосьё Задорскій, онъ искалъ случая съ вами познакомиться.

Старикъ въ это время думалъ: «Король, валетъ, самъ четверть



====page 188====

козырей и большой шлемъ... чортъ возьми!» Однако пригласилъ Задорскаго къ себѣ.

Задорскій поклонился.

Младшая дочь старика-помѣщика прошлую кадриль танцовала съ студентомъ.

Студентъ, продолжая съ ней разговоръ и послѣ кадрили, спрашивалъ:

— Вѣрите ли вы въ симпатію?

— Скажите мнѣ прежде, что такое симпатія? спросила она.

— Симпатія есть сочувствіе душъ, невольное стремленіе одной души къ другой...

— Ахъ! право, я не знаю, что такое душа, сказала смѣясь дѣвушка.

— Душа!... хотѣлъ-было пояснить студентъ, но дѣвушка прервала его.

— Оставьте этотъ разговоръ, сказала она: это точно нашъ учитель психологіи. Мы всѣ его ненавидѣли. Лучше скажите что вамъ лучше нравится: опера или драма?

Студентъ смѣшался.

Заиграли вальсъ. Недавно выпущенный прапорщикъ подхватилъ дѣвушку и полетѣлъ съ ней въ два такта.

Я люблю смотрѣть на молодыхъ людей, только-что начавшихъ жить самобытно, когда они кружится въ вихрѣ вальса.

Съ какимъ увлеченіемъ, съ какой легкостью несутся они по паркету залы! Полные удовольствіемъ движенія, они забыли весь міръ.

Всѣ заботы, всѣ горести, которыми обильна бываетъ молодость, остались внѣ круга ихъ объятій: имъ жизнь кажется безконечнымъ вальсомъ.

Дѣвушка, взволнованная движеніемъ и удовольствіемъ, сѣла на мѣсто. Она поняла бы теперь, если бы офицеръ спросилъ ее: «Вѣритъ ли она въ симпатію?»

Но посмотримъ чтб дѣлаетъ Анатолій.

Мы оставили его въ ту минуту, когда онъ колоду картъ, уложенную по ключу Ноэльскимъ, далъ снять играющимъ.

Первый изъ понтеровъ записалъ кушъ пятьсотъ ассигнаціями; второй сто рублей серебромъ; третій сто пятьдесятъ рублей серебромъ. Игроки попросили позволенія посмотрѣть нижнюю карту, — слѣдовательно знали и верхнюю, — потомъ четвертую, шестую, осьмую и такъ далѣе; вторая имъ была не нужна, потому что Анатолій металъ съ прокидкой.



====page 189====

Анатолий сталъ метать: кo второму абцугу отдалъ онъ пятьсотъ рублей. «Attende!» сказал понтеръ и поставилъ транспортъ и сто рублей серебромъ мазу. Онъ поставилъ ту карту, которая должна отдаться по осьмому абцугу. По третьему абцугу Анатолій отдалъ сто рублей серебромъ. Тотъ тоже поставилъ транспортъ съ значительнымъ мазомъ.

Но плутамъ потому худо, что иногда плутни ихъ, кажется совершенно вѣрно разсчитанныя, не удаются.

По четвертому абцугу Анатолій отдалъ и третію карту сто пятьдесятъ рублей серебромъ и, въ то время какъ понтеръ тоже сказалъ «attende»,чтобы гнуть транспортъ, вошелъ человѣкъ съ чаемъ.

Онъ подошелъ къ понтирующему молодому человѣку, который былъ занятъ отъискиваніемъ карты, должной отдаться ему по шестому обцугу, и не подлилъ себѣ въ чай рому.

Человѣкъ подошелъ къ Анатолію.

Анатолій положилъ на столъ карты и сталъ брать чай.

Молодой человѣкъ потянулся черезъ столъ къ подносу за ромомъ и нечаянно столкнулъ карты со стола. Карты разсыпались.

— Господа! я не виноватъ! сказалъ Анатолій.

Надо было посмотрѣть косые взгляды товарищей молодаго человѣка.

Анатолій поднялъ упавшія карты и стасовалъ ихъ.

Игроки грызли губы съ досады.

Они считали уже своими двадцать тысячъ Анатолія, только еще по одной картѣ — и деньги принадлежатъ имъ, и вдругъ... всѣ они изъ транспортовъ перегнули на ne, и Анатолій перебилъ ихъ всѣхъ.

Старикъ пошелъ къ Ноэльскому извѣстить о неудачѣ; Ноэльскій пошелъ къ Лохсель. Она танцовала кадриль и когда кончила, то съ новой подобранной колодой пошла въ кабинетъ.

Но она вошла въ ту минуту, когда Анатолій, увидѣвъ, что онъ отъигралъ свой преферансовый проигрышъ и еще выигралъ рублей осемьсотъ, — забастовалъ.

Надобно вамъ сказать, что свидѣтелемъ всѣхъ продѣлокъ игроковъ съ Анатоліемъ, былъ Иванъ Ильичъ Луринъ, который пріѣхалъ къ Ноэльскому, когда Анатолій закладывалъ банкъ.

Онъ подошелъ тихонько къ Анатолію и ударилъ его по плечу.

— Имѣю честь поздравить васъ! сказалъ онъ Анатолію: повѣрьте мнѣ, есть съ чѣмъ. Мы съ вами увидимся.



====page 190====

Анатолій удивился этому привѣту незнакомаго. Онъ, занятый Евгеніею, совсѣмъ  позабылъ что видѣлъ Лурина у Сергѣя Макаровича и не успѣлъ отвѣчать, какъ Луринъ уже исчезъ.

Анатолій не долго послѣ этого оставался на балѣ. Разсчитывая, что день этотъ не пропалъ, что онъ пріобрѣлъ осемьсотъ рублей и въ надеждѣ на послѣ-завтра, — какъ обѣщалъ Ноэльскій, — Анатолій отправился на свою квартиру.



























====page 7====

Спекуляторы



РОМАНЪ.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ.



I.

Родители Ивана Ильича Лурина имѣли довольно значительное состояніе.

Отецъ опредѣлилъ его въ гусары и не давалъ ему ни копѣйки денегъ. Молодому Лурину было нечѣмъ жить. Тогда въ ихъ полку была огромная игра, въ которой Луринъ невольно привялъ участіе, желая какъ-нибудь добыть для себя необходимое.

Часто случается, что молодые люди начинаютъ играть отъ нужды. Служба, не давая имъ вполнѣ средства жить, въ-особенности по примѣру богатыхъ товарищей, которымъ молодой офицеръ почитаетъ себя равнымъ, — иногда даетъ ему время, съ которымъ онъ не знаетъ куда дѣваться. Сначала онъ начинаетъ «по-маленькой» для препровожденія времени, потомъ привыкаетъ къ игрѣ. Выигрышъ поправляетъ его дѣла, проигрышъ горячитъ молодаго человѣка. Въ своемъ проигрышѣ онъ видитъ выигрышъ другихъ. И молодой человѣкъ изыскиваетъ средства отъиграться,



====page 8====

— играетъ, — и вотъ игра стала его страстью: ему скучно безъ игры. Да и куда дѣвать свое время, въ-особенности въ деревнѣ, въ грязь, осенью. Куда употребить свою дѣятельность, чтобы добыть себѣ хоть столько, чтобъ быть въ-состояніи жить. Занятіе науками слишкомъ много требуетъ пожертвованій; заняться торговлей, — почитаютъ не приличнымъ, а между-тѣмъ ему нечѣмъ жить. Онъ по неволѣ бросается къ игрѣ. Одна игра можетъ ему доставить излишнее, но для этого онъ долженъ жертвовать необходимымъ. Отсюда-то и происходитъ такое множество обманщиковъ въ игрѣ, которые впослѣдствіи привыкнувъ къ легкому и скорому добыванію денегъ, не занимаются ничѣмъ и дѣлаются настоящими трутнями общества, между-тѣмъ какъ дѣятельность молодаго человѣка, обращенная на пользу, могла бы принести прекрасные плоды.

Обратимся къ Лурину. Отецъ его умеръ и Луринъ сдѣлался обладателемъ порядочнаго состоянія, но игра уже стала его страстью.

Первымъ дѣломъ Лурпна было продать имѣніе. Онъ продалъ, получилъ деньги и почти всѣ проигралъ: его обманули.

Изъ мщенія, изъ нужды, Луринъ сталъ учиться и самъ обманывать.

Съ оставшимися у него отъ отцовскаго наслѣдства деньгами онъ жилъ пять лѣтъ; картъ не бралъ въ руки для игры и картъ не выпускалъ изъ рукъ для изученія обмановъ.

И когда онъ достигъ того совершенства, что сидя передъ зеркаломъ, не замѣчалъ самъ что дѣлалъ, тогда онъ пошелъ играть.

Впродолженіе года онъ воротилъ свои деньги съ лихвою.

Почитая себя не довольно образованнымъ, чтобы занимать какую нибудь роль въ большомъ свѣтѣ, гдѣ онъ надѣялся составить себѣ состояніе и, желая лучше изучить свое искусство, Луринъ вышелъ въ отставку и поѣхалъ въ Парижъ.

Тамъ Луринъ, кромѣ того, что изучалъ языкъ, свѣтское обхожденіе, изящныя искусства, — изучалъ все, что относилось къ игрѣ. Здѣсь онъ видѣлся съ тѣми знаменитыми игроками изъ бывшихъ эмигрантовъ, которые безпрестанно путешествовали по Европѣ, обирая ее, и которые были принимаемы вездѣ, потому только, что они игроки.

Луринъ узналъ отъ нихъ различные математическіе разсчеты карточныхъ подборовъ.

Бывъ въ Италіи, Луринъ учился у италіянскихъ уличныхъ бро-



====page 9====

дягъ, про которыхъ идетъ слава, будто онн обладаютъ многими секретами карточной игры.

Къ этому онъ пріобрѣлъ все, что, — какъ онъ самъ говорилъ, —  составляетъ игрока. Образованность и свѣтская любезность были принадлежностью Лурина. Онъ прекрасно танцовалъ, изъ пистолета попадалъ въ туза, верховой ѣздѣ учился у Франкони, Фехтовалъ такъ, что напоминалъ собой удары извѣстнаго Сенъ-Жоржа.

Превосходный охотникъ съ охотниками, примѣрный любезникъ и острякъ съ дамами, Луринъ нравился всѣмъ. Выигранные имъ деньги были на исходѣ. Луринъ сказалъ себѣ: «пора!» и поѣхалъ на-воды.

Тамъ онъ выигралъ триста тысячъ и съ ними пріѣхалъ въ Петербургъ.

Пріѣхавъ сюда, Луринъ разсчиталъ, что безъ знакомства ничего не сдѣлаешь. Трудно ли было составить знакомство ему, знакомому со всѣми гостиными Парижа. Но Луринъ видѣлъ, что безъ покровительства какой-нибудь знатной старухи онъ не станетъ твердой ногой въ томъ обществѣ, куда ему хотѣлось быть представленнымъ и на которое онъ не имѣлъ ни какихъ правъ, ни по рожденію своему, ни по богатству.

Ему хотѣлось пріобрѣсти покровительство, подъ щитомъ котораго онъ могъ бы дѣлать всё.

Обозрѣвая законодательницъ большаго свѣта, Луринъ выбралъ себѣ почти разорившихся графа и графиню, которымъ только новые долги давали средство поддерживать блескъ дома.

Онъ втерся въ знакомство къ нимъ и далъ сто тысячъ въ займы, подъ заемное письмо, которое разумѣется никогда не думалъ подать ко взысканію. Этимъ средствомъ, и умѣя постоянно угождать графинѣ, онъ сталъ семьяминомъ въ ихъ домѣ. Подъ ея-то знаменемъ, Луринъ вступилъ въ большой свѣтъ.

Разумѣется, не прошло мѣсяца, какъ сто тысячъ возвратились въ карманъ къ Лурину.

Онъ сказалъ себѣ:

— Каменный домъ, двѣ тысячи душъ, два милліона денегъ и тогда баста.

И онъ дождался своего.

На канунѣ новаго года 18... опъ перебрался въ свой великолѣпно отдѣланный домъ.

Управитель двухъ-тысячъ душъ крестьянъ, превосходно устроенныхъ, пришелъ поздравить его съ новымъ годомъ.



====page 10====

Луринъ открылъ бюро, вынулъ билеты, пересчиталъ ихъ, —  тамъ было ровно два милліона, — и сказалъ: довольно! я больше не беру картъ въ руки.

И онъ сдержалъ свое слово.

Изъ этой краткой записки о жизни Лурина видно, что это человѣкъ съ желѣзной волей, съ характеромъ твердымъ, постояннымъ и не щадящимъ средствъ для достиженія цѣли. Еще въ молодости своей, онъ сказалъ: я буду богатъ, — и онъ сталъ богать. Когда онъ узналъ, что у него обманомъ выиграли его наслѣдство, онъ сказалъ: я не буду больше обманутъ, и они поплатятся за обманъ. И они поплатились.

Онъ сказалъ: я недовольно образованъ, а я хочу блистать въ свѣтѣ — и онъ былъ метеоромъ въ свое время, онъ блисталъ. Онъ сказалъ: я не играю — и не играетъ.

Каковъ тоже расчетъ? Дать взаймы сто тысячъ старой графинѣ, которая никогда не заплатитъ. Но онъ далъ для того, чтобы потомъ имѣть милліоны...

И этотъ-то человѣкъ, съ его желѣзнымъ характеромъ, съ его холодной душой, повинующейся разсудку, любилъ. Повѣрятъ ли?...

Да! онъ любилъ — и любилъ страстно, пламенно... Страсть его была страстію, а не развлеченіемъ между театромъ и порціей мороженаго.

За двадцать лѣтъ передъ тѣмъ, какъ мы встрѣтили Лурина за обѣдомъ у Сергѣя Макаровича, у Лурина не было еще двухъ милліоновъ, и онъ не кончалъ играть.

У графини, которой Луринъ далъ взаймы деньги, была дальняя родственница, воспитывавшаяся въ одномъ изъ институтовъ столицы.

Когда эта дѣвушка вышла, графиня взяла ее къ себѣ, до-тѣхъ-поръ, пока пріѣдетъ за ней ея отецъ.

Кто любитъ миловидныя бѣлокурыя головки, для того я не знаю никого лучше Олиньки Вяльцевой. Такъ звали дѣвушку.

Если художникъ когда-нибудь станетъ придумывать типы разныхъ качествъ, то чтобы выразить доброту, онъ долженъ копировать съ Олиньки. Личико ея, — живое, рѣзвое, — было олицетвореніемъ доброты и прелести. Голубенькіе глазки ея, такъ наивно смотрѣвшіе на свѣтъ и такъ много сулившіе наслажденія, были очаровательны. Волосы ея, свѣтлые, мягкіе, были такъ хороши, — такъ хороши... какъ хороша была она сама, ея станъ, ея дѣвственныя формы...

Луринъ, только что увидѣлъ Оливьку, влюбился въ нее со всей



====page 11====

силой своего желѣзнаго характера, со всею пылкостію первой страсти.

Мы безпрестанно читаемъ, что свирѣпый разбойникъ полюбилъ скромную красавицу. Не знаю, часто ли это такъ случается? Есть ли законъ въ природѣ, чтобы человѣческое сердце искало противуположностей.

Кажется, что такъ. — Сила ищетъ красоты, красота покоряется силѣ.

Луринъ полюбилъ Олиньку до безумія. Она одна была предметомъ его мысли, одна рисовалась въ его могучемъ воображеніи, и одна сдѣлалась цѣлью въ его жизни. Себя, свою жизнь, свое богатство, свой вѣсъ въ обществѣ, — всё онъ повергъ къ ногамъ Олиньки и молилъ только объ одномъ, чтобы его не отвергнули.

Но Олинька отказала, — отказала блестящему incroyable большаго свѣта, — львовъ тогда еще не было, — для армейскаго капитана.

Къ одной изъ ея подругъ, въ институтѣ еще, приходилъ братъ, молодой прапорщикъ. Еще тогда дѣвушка привязалась къ нему всѣми силами своей невинной души. Этотъ прапорщикъ былъ теперь капитанъ, грудь его украшалась бѣлымъ крестомъ и онъ любилъ Олиньку.

Капитанъ былъ бѣденъ, но отецъ Олиньки не думалъ о богатствѣ. Олинька у него была одна и онъ думалъ только о ея счастіи.

Лурину отказали.

Луринъ умѣлъ скрыть свое бѣшенство.

Месть капитану была первой клятвой, первымъ словомъ Лурина послѣ отказа; второе слово относилось къ изысканію средствъ овладѣть Олинькой… Невозможность ни какого плана еще болѣе раздражала Лурина. Мысль, что Олинька будетъ принадлежать другому, сводила его съ ума.

Олинька уѣхала къ отцу въ деревню. Тамъ предполагалось праздновать свадьбу Олиньки съ капитаномъ. Луринъ это узналъ, и тоже поѣхалъ въ свое, недавно купленное, имѣніе.

Имѣніе его было превосходное; тысяча душъ въ трехъ деревняхъ, съ достаточнымъ количествомъ земли, съ господской усадьбой, подлѣ самаго сада которой протекала судоходная рѣка. Все это на прекрасномъ мѣстоположеніи, съ превосходнымъ садомъ, оранжереями, однимъ словомъ, со всѣми затѣями богатаго барина. Но Лурннъ былъ болѣе всего доволенъ тѣмъ что Вяльцевы



====page 12====

его сосѣди, — и что свадьба еще не скоро. Капитанъ, женихъ Олиньки, стоялъ съ ротой въ имѣніи Лурниа.

Луринъ познакомился съ капитаномъ, который ничего не зналъ о сватовствѣ Лурина къ Олинькѣ.

Если вы поняли характеръ Лурина, то должны понять чего стоило ему принимать и ласкать капитана. Капитанъ былъ главною причиной отказа Лурину; капитанъ отнялъ у него то, что Луринъ называлъ своимъ счастіемъ. Но онъ ласкалъ своего счастливаго соперника.

Съ дарованіями Лурина, съ его образованностію, съ умѣньемъ приноравливаться ко всякому, и обладаніемъ физическихъ достоинствъ, которыя всегда цѣнятся военными, — онъ успѣлъ понравиться капитану.

Капитанъ, когда не могъ ѣхать къ Вяльцевымъ, все время проводилъ у Лурива.

Они часто во время дождя садились играть по маленькой. И это всегда устроивалось такъ, что на игру вызывалъ капитанъ. Луринъ постоянно проигрывалъ, и не-замѣтпо, какъ будто горячась отъ проигрыша, болѣе и болѣе увеличивалъ игру.

Капитанъ собрался ѣхать въ Петербургъ для закупокъ къ свадьбѣ. Ему поручили всѣ полковыя закупки, такъ же и всѣ офицеры ихъ полка просили его купить имъ что было нужно. Сумма денегъ была довольно значительная. Капитанъ заѣхалъ къ Лурину провести послѣдній вечеръ и взять у него письма.

Они сѣли играть, счастіе повернулось на сторону Лурина: капитанъ незамѣтно проигралъ всѣ свои деньги и часть казенныхъ. Это разгорячило его, онъ удвоилъ ставку, — и проигралъ; учетверилъ, — и проигралъ опять.

Наконецъ всѣ деньги, всѣ вещи, всѣ подарки невѣсты, — лошадей, — всё до чиста проигралъ.

Луринъ превѣжливо сказалъ, что онъ сегодня кончилъ.

— Вамъ сегодня не везло, прибавилъ онъ, — завтра отыграетесь.

Капитанъ стоялъ какъ ошеломленый. Онъ не могъ сказать ни слова; мысли его были какъ бы заморожены. Передъ нимъ было только одно слово «казенныя деньги».

Наконецъ онъ сказалъ: Иванъ Ильичъ! я вамъ проигралъ казенныя деньги.

— Казенные деньги! вы смѣетесь, Николай Петровичъ, — такъ звали капитана. Впрочемъ я думаю, мнѣ до этого нѣтъ дѣла, я игралъ съ вами... отвѣчалъ Луринъ.

— Вы правы! вы правы! Вамъ до этого нѣтъ дѣла, а я...



====page 13====

я обманулъ довѣренность полковника, проигралъ казенныя деньги; обманулъ товарищей, которые мнѣ ввѣрпли свои... Мнѣ остается — или надѣть лямку, или застрѣлиться... И въ томъ и въ другомъ случаѣ — съ названіемъ подлеца. Боже мой! Боже мой!..

— И вы застрѣлитесь? спросилъ Лурнпъ.

Капитанъ взглянулъ на него, но въ Луринѣ не было замѣтно никакого волненія. Онъ также хладнокровно спросилъ: вы застрѣлитесь, какъ будто спросилъ: будете ли вы завтра ко мнѣ, пить чай.

— Нѣтъ, я не застрѣлюсь! отвѣчалъ капитанъ, въ свою очередь съ тѣмъ же хладнокровіемъ. Я не такъ малодушенъ и, что бы ни ожидало меня въ будущемъ, я съумѣю перенести. — Никто не услышитъ моего ропота. Стрѣляется только малодушный, который боится того, что ему предстоитъ.

— Такъ вы не застрѣлитесь? снова спросилъ его Луринъ.

— А вы бы хотѣли, чтобъ я застрѣлился? спросилъ капитанъ, разсерженный тономъ Лурина.

— Напротивъ! мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы отыгрались, отвѣчалъ Луринъ улыбаясь.

Губы капитана задрожали судорожно.

— Послушайте! сказалъ онъ вдругъ: я сейчасъ поѣду на вашихъ, бывшихъ моихъ, лошадяхъ и привезу денегъ. Будете ли вы играть?

— Съ большимъ удовольствіемъ! отвѣчалъ Лурпнъ, мнѣ было бы пріятно проиграть вамъ.

Капитанъ убѣжалъ.

Луринъ съ довольной улыбкой сказалъ самъ себѣ: — Опъ поѣхалъ къ невѣстѣ.

И точно капитанъ поѣхалъ къ Вяльцевымъ. Онъ условился быть къ нимъ завтра, и ѣхать прямо отъ нихъ. Старикъ Вяльцевъ обѣщалъ ему приготовить десять-тысячъ, которыми капитанъ долженъ былъ уплатить, по счетамъ въ магазины, за заказанное графиней приданое Олиньки.

Капитанъ пріѣхалъ къ Вяльцеву, увѣрилъ его что ѣдетъ сей часъ, взялъ деньги, простился съ Олинькой... грустно поцѣловалъ онъ руку ея... Этого поцѣлуя, — не понять, не вообразитъ...

Уже преступникъ, обманувшій довѣріе своихъ товарищей и проигравшій казенныя деньги, онъ прощался съ тою, которую любилъ болѣе жизни. Сердце говорило ему, что онъ прощается



====page 14====

съ ней въ послѣдній разъ, и теперь онъ ее обманывалъ, ее обиралъ...

Но потому-то игра и есть язва общества, что она сильнѣе воли, сильнѣе разсудка; что страсть къ ней, какъ лава, разрушаетъ все, во что прежде вѣрилъ, что прежде любилъ...

Грустно поцѣловалъ капитанъ въ послѣдній разъ руку Олиньки. Въ этомъ поцѣлуѣ отзывалось то чувство, или, если хотите, — предчувствіе, которое какъ бы говоритъ: «Послѣдній разъ». Но капитанъ хотѣлъ увѣрить себя, что онъ отыграется. «Только бы отъиграться»... думалъ капитанъ.

Вырвавшись изъ объятій Олиньки, онъ поскакалъ къ Лурину.

Когда онъ вошелъ, Луринъ дремалъ передъ каминомъ.

— Вотъ десять тысячъ, сказалъ капитанъ, играйте! Луринъ всталъ, молча подалъ капитану карты, сказалъ:

— Идетъ семерка двѣ съ половиню тысячи.

Капитанъ распечаталъ карты, стасовалъ, и далъ семерку съ оника.

— Валетъ транспортъ.

Валетъ былъ отданъ по второму абцугу.

Вы проиграли ваши десять тысячъ, холодно сказалъ Луринъ, взявъ деньги.

— Мое имя! мое имя!... болѣзненно простоналъ капитанъ. Онъ схватилъ себя за голову, и долго не открывалъ глазъ. Потомъ сказалъ съ чувствомъ:

— Ахъ зачѣмъ не убили меня въ Турціи или на Кавказѣ!

— Вотъ странное желаніе быть убитымъ! съ убійственнымъ хладнокровіемъ говорилъ Луринъ: какъ-будто это не всегда въ нашей власти! Отыграетесь, капитанъ, дали двѣ карты, — даютъ и по семи; я самъ вамъ какъ-то отпустилъ одинадцать сряду. Можетъ быть, вы бы третію и убили, а тамъ бы и зачали бить.

Капитанъ, во все это время стоялъ какъ истуканъ, наконецъ онъ сказалъ:

— Нѣтъ, мнѣ и застрѣлиться нельзя. Обрать деньги у товарищей, у невѣсты... Ужъ пускай бы я проигралъ казенныя деньги, я бы вынесъ наказаніе, но теперь, теперь... Я на вѣкъ опозоренъ...

— И вы хотите жить? опять спросилъ его Луринъ.

— Да! жить, сносить общее презрѣніе, дождаться, какъ умретъ отецъ мой, узнавъ о поступкахъ сына... Это ужасно! это невыносимо! застрѣлиться?.. Нѣтъ! я долженъ жить; не долженъ поддаться своему малодушію. Я долженъ быть опозоренъ и дол-



====page 15====

женъ жить... позорной жизнью!.. и капитанъ закрылъ лице руками.

Одна лампа въ это время горѣла въ кабинетѣ Лурина и та мрачно добрасывала свой свѣтъ до погасающаго камина, передъ которымъ происходила послѣдняя сцена.

Луринъ сидѣлъ въ креслахъ.

— Жить опозореннымъ, сказалъ онъ какъ-будто про себя, этого я не понимаю. Скажите, спросилъ онъ вдругъ, что для васъ дороже: жизнь, или ваше имя?

Что значитъ этотъ вопросъ? спросилъ его капитанъ.

— Застрѣлитесь! и всѣ ваши долги будутъ уплачены, за это вамъ я ручаюсь, отвѣчалъ Луринъ.

— Къ чему вамъ жизнь моя? снова спросилъ его капитанъ, удивленный его предложеніемъ.

Луринъ всталъ, глаза его горѣли, онъ сталъ страшенъ.

— Выслушайте меня капитанъ, сказалъ онъ съ наружнымъ хладнокровіемъ.                       

— Я люблю Олиньку. Люблю такъ, какъ вамъ не любить ее въ сотую долю. Я ею только живу. Поймите меня, я человѣкъ съ волей, и живу только надеждой — когда-нибудь сказать дѣвушкѣ, ты моя! Вы были помѣхой моему счастію, моему блаженству, моему раю, какой только я могу себѣ представить... И вы были помѣхой. Думаете ли вы, что я уступлю вамъ? Никогда, и никому!.. Теперь вы ея лишились, лишились на всегда. Олинька не будетъ женой опозореннаго солдата. Но вы можете еще мнѣ быть помѣхой; она не будетъ принадлежать вамъ, но, можетъ-быть, не захочетъ принадлежать и мнѣ. Застрѣлитесь, имя ваше будетъ чисто отъ всякаго нарѣканія, меня вы сдѣлаете счастливымъ.

Капитанъ не вѣрилъ своимъ ушамъ. Наконецъ онъ закричалъ.

— Не застрѣлюсь, на зло вамъ не застрѣлюсь! Вы можете, если хотите, убить меня, а я не застрѣлюсь.

— Какъ вамъ угодно, съ холодной ироніей отвѣчалъ Луринъ и закурилъ сигару.

— А я думалъ, продолжалъ онъ, что жить солдатомъ, въ презрѣніи у всѣхъ, какъ вору скрываться каждаго взгляда и выпрашивать какъ милости, чтобы въ этомъ взглядѣ былъ не упрекъ... Да увѣрены ли вы, что вы вынесете жизнь эту? Я не предполагаю въ васъ труса, но жить такъ... Можетъ-быть вы застрѣлитесь, но тогда уже будетъ поздно спасти васъ отъ посрамленія...



====page 16====

— Нѣтъ, я не застрѣлюсь!... стрѣляется только малодушный, отвѣчалъ капитанъ.

— Какъ хотите. Человѣкъ опозоренный для меня не можетъ-быть опасенъ; тѣмъ болѣе что вы и сами къ ней не покажетесь.

— Вы меня хотите обидѣть... сказалъ капитанъ грозно.

— Что жъ, вы вызовете меня. Но вы знаете какъ я стрѣляю. Это все-равно что застрѣлиться. Но дуэль не ровна, васъ уже ждетъ то наказаніе, которому я вовсе не хочу себя подвергать. Но послушайте! вдругъ прибавилъ Луринъ: во что вы цѣните жизнь вашу?

— Иванъ Ильичъ! вы кажется дали себѣ слово играть сегодня въ загадки.

— Ничуть! Я разсказываю отвѣтъ на загадку, помѣщенную въ прошломъ номерѣ. Я вамъ разсказалъ уже почему я желаю вашей смерти. Скажите, во что вы цѣните жизнь вашу?.. хотите ли, вотъ двадцать шесть тысячъ казенныхъ денегъ, которыя вы проиграли, одинадцать-тысячъ офицерскихъ, пять вашихъ, десять вашей невѣсты. Видите, я все знаю; да тысячъ на пять вами проигранныхъ вещей, всего составитъ тысячъ шестьдесятъ я добавлю до шестидесяти своими... Хотите, поставьте карту, или вы отыграетесь и ваша Олинька, или завтра, не позже десяти часовъ утра, вы застрѣлитесь.

Капитанъ качался съ ноги на ногу, какъ съумасшедшій.

— Послушайте, говорилъ Луринъ, я вамъ предложу еще выгоднѣе. Поставьте карту! проиграете ли вы, выиграете ли, я во всякомъ случаѣ заплачу деньги по принадлежности и ваше имя, которымъ вы имѣете право гордиться, будетъ внѣ всякаго упрека...

Капитанъ молчалъ...

— Вамъ все равно; если дѣло оставить въ томъ положеніи какъ есть, то вамъ не видать ея...

Капитанъ молчалъ.

— А имя ваше будетъ опозорено, отецъ вашъ умретъ съ горя, проклиная васъ. Теперь же счастливая карта, и все ваше… А я, ну что вамъ до меня! Я не размозжу себѣ головы, потому что вы сами же сказали, что стрѣляться — малодушіе. Но согласитесь со мной, не во всякомъ случаѣ...

Капитанъ все молчалъ.

— Выслушайте меня внимательно! Вы, во всякомъ случаѣ получите шестьдесятъ тысячъ, выиграли ли вы, или проиграли; оста-



====page 17====

ющіяся отъ вашихъ долговъ деньги, я посылаю къ вашему отцу. Если вы выиграете, вы можете снова получить все, безъ чего вы не захотите жить. Вы будете опять прекрасный, храбрый офицеръ, счастливый женихъ прелестнѣйшей дѣвушки... Если же проиграете, то застрѣлиться и такъ принуждаютъ васъ обстоятельства. Не жить же солдатомъ, разжалованнымъ зато, что вы обманули довѣренность полковника, товарищей, и наконецъ обобрали свою невѣсту... Но если вы застрѣлитесь сами-собой, то прахъ вашъ останется предметомъ презрѣнія у всѣхъ; ваше имя будетъ приводиться какъ примѣръ нарушителя довѣренности... А вашъ отецъ? который такъ гордился сыномъ; а вашъ братъ, котораго фамилію вы обезчестите, — что будетъ съ ними? Я вамъ предлагаю избѣжать всего. Вы въ выигрышѣ во всякомъ случаѣ. Если вы умрете, то умрете съ именемъ благороднаго человѣка, и прахъ вашъ будетъ орошенъ слезой любви, и воспоминаніемъ о васъ сослуживцевъ... Развѣ вы боитесь смерти? Какъ же вы не хотите рискнуть?... а тутъ, счастливая карта...

— Мечите, глухо сказалъ капитанъ, я бы почиталъ себя подлецомъ, если бы не согласился. Я умѣлъ рискнуть на казенныя деньги, на деньги товарищей, умѣлъ обокрасть ту, которую люблю болѣе жизни... такъ что жъ тутъ жизнь моя! Мечите!

— Поклянитесь, что васъ завтра къ десяти часамъ нe будетъ, если вы проиграете, сказалъ Луринъ.

— Клянитесь, что вы все исполните, что обѣщали, сказалъ капитанъ.

— Я клянусь, отвѣчалъ Луринъ.

— Еще поклянитесь мнѣ, что вы не станете изыскивать средствъ, чтобы заставитъ Олиньку принадлежать вамъ... Пусть она будетъ ваша добровольно... Но ни принужденіемъ отца, никакими посторонними обстоятельствами, однимъ словомъ ни какими средствами не будете стараться пріобрѣсти нравственное или физическое вліяніе, чтобы противъ воли Олиньки она могла принадлежать вамъ... клянитесь же, всѣмъ что у васъ есть святаго, что вы ни вашей тонкости, ни ума, ни состоянія, не употребите чтобы противъ воли своей, Олинька была ваша...

— Клянусь крестомъ моей матери! (Это была клятва Лурина).

— Клянусь моею честью! (Такъ поклялся капитанъ).

— Я вамъ вѣрю, вы честный человѣкъ, сказалъ Луринъ.



====page 18====

Луринъ взялъ карты, стасовалъ ихъ, далъ снятъ капитану.

Капитанъ, думая объ Олинькѣ, выбралъ даму бубенъ.

Луринъ, только-что взялъ карты въ руку, увидѣлъ, что дама, именно бубновая, отдается капитану съ оника*. Карты были намѣчены.

Но чтобы не разсказывать все объ одномъ и чтобы не утомить вниманія читателей разительной картиной, я перенесу воображеніе ихъ къ болѣе утѣшительному предмету, который прольетъ сладостный бальзамъ на чувства, возбужденыя страшной сценой игры.

Мы пойдемъ къ Вяльцевымъ и посмотримъ на ту дѣвушку, которая была невинной причиной ужаса прошедшей сцены.

Олинька Вяльцева, счастливая невѣста капитана, проводила жениха своего, простилась съ нимъ, и невольно слезы грусти туманили ея милую головку.

Она старалась скрыть слезы эти, чтобъ не оскорбить ими отца, котораго любила, какъ казалось ей, равно съ ея Николаемъ. И милая дѣвушка, почтительная дочь, страстная и наивная невѣста, глотала свои слезы и заглушала ихъ веселымъ говоромъ со старикомъ, котораго хотѣла утѣшить.

Но вотъ отецъ благословилъ ее на спокойную ночь, поцѣловалъ и сказалъ: — «Спи спокойно мое, доброе дитя, милая и прекрасная Олинька». Олинька скрыла свою головку на его груди, простилась съ нимъ и ушла въ свою комнату.

И вотъ Олинька на свободѣ. Она можетъ вполнѣ предаться стремленію чувствъ своихъ. Ей грустно, она плачетъ, покуда дѣвушка убираетъ ей волосы для ночи.

Она легла въ постель, но сонъ не хочетъ дать успокоенія тоскующей душѣ. Мысли бѣгутъ вслѣдъ за ея Николаемъ, съ которымъ только-что простилась.

И если бы мысли ея имѣли силу волшебства, она сейчасъ бы воротила его, чтобы сказать:

— Не ѣзди, милый Николай! Кчему тебѣ ѣхать далеко, когда здѣсь у тебя моя любовь. Нужда покупки, но это все для людей, другъ мой, мы съ тобой безъ всего будемъ счастливы. О, Царица небесная, сохрани его и помилуй!

И понужденная силой внутренняго чувства, она вскочила съ



* Отдается съ оника, то есть, капитанъ выигрываетъ по первой картѣ. Примѣчаніе для неиграющихъ вовсе.



====page 19====

постели и упала передъ образомъ Богоматери всѣхъ скорбящихъ.

Этимъ образомъ Олиньку благословила умирающая мать.

Олинька молилась передъ нимъ о своемъ Николаѣ.

Теплящаяся лампада освѣщаетъ комнату, — спальню дѣвушки, не великолѣпную, но чистую, изящную, прихотливую. Олинька молится.

Рубашка падаетъ съ ея плечъ, босые ножки тонутъ въ пухѣ ковра, волосы выбиваются изъ-подъ ея ночнаго чепчика... Она не замѣчаетъ ничего; она молится о томъ, кого любитъ болѣе себя.

— Царица небесная, сохрани его и помилуй!

Въ этихъ словахъ выразилась вся ея вѣра, вся любовь и вся преданность ея Провидѣнію.

Въ это время капитанъ, думая объ Олинькѣ, выбралъ даму бубенъ.

Луринъ, только-что взялъ карты въ руку, увидѣлъ, что карта отдается капитану съ оника.

Другой бы задумался. Идетъ жизнь человѣка, обмануть его, не все ли равно, что убить. Отдать же, лишиться всего, чего такъ долго ожидалъ, упустить случай единственный, какой, разумѣется, въ другой разъ никогда не представится...

Но Луринъ не остановился ни на минуту. Желѣзная воля сказала ему: этотъ человѣкъ мѣшаетъ тебѣ, онъ долженъ умереть, и дама — выпала направо...

Луринъ передернулъ.

Капитанъ молча разорвалъ карту, потомъ сказалъ:

— Я сдержу свое слово, вы сдержите свое. Главное, помните: ни вашего вліянія, ни вашей тонкости, ни ума, вы не употребите на то, чтобы принудить Олиньку принадлежать вамъ. Прощайте навсегда... Я желаю вамъ счастія, только ради Бога, ради васъ самихъ, умоляю васъ, составьте и ея счастіе.

Капитанъ хотѣлъ итти.

Луринъ остановилъ его.

— Постойте, возьмите ваши вещи, онѣ принадлежатъ по договору вамъ; деньги я вамъ завтра привезу.

Капитанъ взялъ вещи; подарки невѣсты положилъ къ себѣ на сердце, сказалъ: — «Умру съ ними», поѣхалъ домой.

По его отъѣздѣ, Луринъ спросилъ у своего каммердинера:

— Готова ли постель?



====page 20====

«Что если онъ не застрѣлится?» подумалъ Луринъ, лежа въ постелѣ и докуривая сигару: его разжалуютъ въ солдаты... Да oнъ застрѣлится... И Луринъ спокойно уснулъ, велѣвъ разбудить себя въ пять часовъ.

Капиталъ пріѣхалъ домой. Онъ отправилъ куда-то человѣка, чтобы быть свободнѣе; самъ сталъ перебирать свои вещи, укладывалъ ихъ, будто сбираясь въ дорогу.

Пересмотрѣлъ всѣ подарки невѣсты, перечиталъ ея письма, потомъ сѣлъ писать къ ней прощальное письмо.

Oнъ исписалъ листъ кругомъ и тотчасъ же сжегъ его; другой изорвалъ и бросилъ на столъ.                             

Наконецъ онъ написалъ:

«Когда вы прочтете эти строки, меня уже не будетъ. Помолитесь за упокой души моей, которая и въ послѣднюю минуту своей жизни принадлежала вамъ… Я долженъ умереть. Зачѣмъ вамъ знать причину моей смерти? По-крайней-мѣрѣ эти минуты, оставленныя мнѣ для жизни, я посвящаю на то, чтобы пожелать вамъ счастія...»

Вотъ все, что онъ писалъ къ невѣстѣ.

Къ отцу онъ писалъ такъ:

«Батюшка, безцѣнный батюшка! Простите меня за горесть, которую я вамъ причинилъ. Молю Бога только о томъ, чтобы Онъ утѣшилъ васъ за меня въ моемъ младшемъ братѣ; а я... я... Помяните меня въ своихъ молитвахъ. Все оставшееся послѣ меня, доставитъ вамъ здѣшній помѣщикъ Луринъ».

Написавъ письма, капитанъ сталъ ходить по комнатѣ, посматривая на часы.

Пробило семь...

Въ комнату вошелъ Луринъ.

Улыбка надежды промелькнула на лицѣ капитана, но ее замѣнило отчаяніе, когда онъ взглянулъ на холодную безстрастную физіономію Лурина.

— Вы не хотите дать мнѣ спокойно провести послѣднія минуты, которыя мнѣ остались, сказалъ капитанъ.

— Я!.. я пріѣхалъ по вашему же дѣлу; привезъ деньги, которыя развезу послѣ вашей смерти...

Капитанъ при этихъ словахъ судорожно поморщился...

— А вамъ, продолжалъ Луринъ, нужно написать записки.

— Что же мнѣ дѣлать? спросилъ капитанъ.

— Пишите, во-первыхъ, рапортъ вашему полковнику, о томъ,



====page 21====

что вы отказываетесь отъ порученія и возвращаете ему черезъ меня деньги, какъ казенныя, такъ и принадлежащія офицерамъ.

Капитанъ молча написалъ рапортъ.

— Пишите теперь къ Вяльцеву, что вы просили меня доставить ему его десять тысячъ.

Капитанъ написалъ письмо къ Вяльцеву.

— Пишите теперь къ отцу, продолжалъ Луринъ.

— Я уже написалъ къ отцу, вотъ письмо...

— Нѣтъ! напишите, что я ему доставлю тринадцать тысячъ денегъ, остающихся мнѣ добавить къ уплатѣ вашихъ долговъ.

Капитанъ, опять молча, прибавилъ къ отцу, что вмѣстѣ съ вещами пришлютъ ему тринадцать тысячъ.

Часы пробили осемь...                                     

— Ну, теперь приготовьтесь, выпейте стаканъ вина, осталось только два часа, сказалъ Луринъ.

— Черезъ два часа умереть!.. умереть! не простившись съ ней... сказалъ капитанъ грустно. Иванъ Ильичъ! я попрошу васъ — проститься...

— До Вяльцевки взадъ и впередъ будетъ добрыхъ тридцать верстъ, дорога скверная и вы не успѣете даже доѣхать, какъ пробьетъ десять... Развѣ вы хотите измѣнить вашей клятвѣ.

— Я никогда не измѣнялъ ей... Я застрѣлюсь, и убійцей моимъ будете вы… мрачно сказалъ капитанъ.

Они оба замолчали.

Капитанъ ходилъ по комнатѣ, Луринъ курилъ сигару.

Такъ прошелъ цѣлый часъ. Пробило девять.

— Капитанъ, чего медлить?.. Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше… началъ-было Луринъ.

— А вамъ завидѣнъ и часъ моей жизни? перебилъ его капитанъ.

И опять общее молчаніе, прерываемое только стукомъ сапоговъ капитана и стукомъ же часоваго маятника, напоминающаго собою, что время идетъ.

Стрѣлка показывала три четверти десятаго.

Луринъ молчалъ.

Капитанъ остановился передъ часами, посмотрѣлъ на нихъ и сказалъ впоголоса: — «Какъ ей скажутъ?... бѣдная! А она такъ любитъ меня!..» И какъ-будто слеза показалась на его рѣсницѣ.

Но онъ скрылъ эту слезу. Оставалось только десять минутъ. Луринъ пускалъ струи дыма изъ сигары и молчалъ. Капитанъ сказалъ: — «Пора.»



====page 22====

— Иванъ Ильичъ! сказалъ онъ Лурину: потрудитесь зарядить пистолетъ, прошу васъ. Другой милости я отъ васъ не хочу...

Луринъ молча зарядилъ пистолетъ.

Капитанъ надѣлъ себѣ на шею сумку съ письмами и разными вещами невѣсты.

— Такъ и похоронить меня, сказалъ онъ Лурину.

Въ это время спокойствіе осѣняло его лицо.

Какъ хорошъ былъ капитанъ, когда онъ говорилъ — похоронить меня такъ!.. Глаза его сіяли гордостію, голосъ былъ звученъ, былъ твердъ.

Луринъ молча поклонился. Что-то похожее на жалость сверкнуло въ его глазахъ.

— Уѣзжайте, сказалъ капитанъ: я сейчасъ стрѣляюсь, могутъ подумать, что вы меня убили.

— Я не боюсь этого, здѣсь ваши письма, отвѣчалъ Луринъ.

— Ну, такъ прощайте! Я васъ прощу тогда, когда вы составите счастіе Олиньки. Исполните ваши обѣщанія. Помните! Ни вашей тонкости, ни вашего ума, ни вашего вліянія, вы не употребите чтобы подчинить себѣ волю Олиньки.

Капитанъ помолился передъ образомъ, приставилъ пистолетъ ко лбу. Только легкій румянецъ на щекахъ показывалъ волненіе. Рука его была тверда.

Луринъ смотрѣлъ на него.

— Подождите, вдругъ сказалъ онъ, отводя руку капитана.

Чувство человѣка взяло верхъ.

— Одно слово: откажитесь отъ Олиньки...

— Никогда! отвѣчалъ капитанъ въ порывѣ восторженности, и снова навелъ пистолетъ.

— Подождите!... ради Бога, подождите, Николай Петровичъ! говорилъ Луринъ. Вы сами же говорили, что стрѣляться — глупость, когда можно жить. Откажитесь отъ Олиньки, женитесь на другой; деньги я подарю въ приданое вашей невѣстѣ. И Богъ съ вами, живите. Съ моей стороны я дѣлаю вамъ это снисхожденіе.

— Я не хочу вашего снисхожденія, сказалъ капитанъ, приставляя пистолетъ къ головѣ своей. Я проигралъ... И плачу, что проигралъ... Помните!.. вы не употребите ни какихъ средствъ, чтобы противъ воли Олиньки она принадлежала вамъ, никакихъ...

— Не при мнѣ! не при мнѣ! вскрикнулъ Луринъ внѣ себя, и бросился вонъ изъ комнаты...



====page 23====

Но въ это время выстрѣлъ раздался, и капитанъ, съ окровавленной головой, лежалъ уже на полу.

Луринъ остановился. Сперва съ ужасомъ взглянулъ на трупъ, потомъ мало по малу выраженіе лица его становилось спокойнѣе, холоднѣе...

— Что жъ! тѣмъ лучше, сказалъ онъ... А я чуть было не измѣнилъ себѣ; чуть было однимъ словомъ, не уничтожилъ все, о чемъ такъ долго хлопоталъ... И я смѣю думать, что я выше свохъ ощущеній; смѣю думать, что у меня есть характеръ... есть характеръ, когда я не могъ равнодушно смотрѣть на то, что самъ же устроилъ... И я думалъ что у меня есть твердость, что у меня есть воля... Смѣшно!.. и ироническая улыбка сжимала губы Лурниа.

Онъ уѣхалъ. Никто не видалъ какъ Луринъ пріѣзжалъ.

Черезъ часъ, какъ-будто ничего не зная, Луринъ пріѣзжаетъ къ капитану, и находитъ его уже на столѣ, а стараго человѣка въ слезахъ.

Какъ хорошій знакомый и добрый пріятель, Луринъ посѣтовалъ о покойникѣ. Ему подали пакетъ, адресованный на его имя. Луринъ взялъ пакетъ, тамъ были письма ему извѣстныя.

Луринъ поѣхалъ къ Вяльцеву.



II.

Въ это самое время, старикъ Вяльцевъ только что воротился съ работъ, которыя онъ всегда обходилъ утромъ. Онъ усѣлся въ покойное кресло, передъ круглымъ столикомъ, на которомъ кипѣлъ самоваръ, закурилъ трубку, и послалъ Олинькѣ сказать, чтобъ она шла разливать чай.

Олинька вошла; грустная, милая, въ бѣломъ пеньуарѣ и ночномъ бѣломъ чепчикѣ, изъ-подъ котораго падали ея волосы, густые, шелковые, бѣлокурые...

— Что съ тобою, моя милая? спросилъ отецъ, цѣлуя дочь свою, у тебя на глазахъ слезы. Что съ тобою?...

— Мнѣ грустно, папенька, отвѣчала она, и такъ наивно, такъ мало, что если бы тутъ былъ посторонній, то и онъ отдалъ бы всѣ свои радости, чтобъ была весела Олинька.

Отецъ обнялъ ее, поцѣловалъ ея головку...

Сколько было нѣжности въ этомъ поцѣлуѣ!

— Отчего грустно тебѣ, мой ангельчикъ, мое утѣшеніе?...



====page 24====

И старикъ задумался, не зная, какъ-бы еще нѣжнѣе назвать дочь свою.

Олинька не говорила ничего: она дрожащей рукой взяла чайникъ, и налила чай отцу.

— Будь веселѣе, другъ мой, продолжалъ старикъ, лаская дочь свою: твой Николай воротится и вы будете вмѣстѣ, дѣти мои, утѣшать меня, дряхлаго старика, и я, глядя на васъ, буду благодарить Бога за счастіе, что онъ далъ мнѣ видѣть васъ счастливыми. Ну, будь же веселѣе, улыбнись другъ мой, поцѣлуй меня...

И Олинька улыбнулась. Алый румянецъ заигралъ на ея щечкахъ, она прислонила свою головку къ груди отца.

И эта группа, изъ сѣдаго старика, доброй благородной наружности, и милой, наивной дѣвушки, которая прислонилась къ груди этого старика со всею невинностію дѣтской любви, эта группа не снилась даже и Тиціану.

Старикъ ласкалъ ее, называлъ ее нѣжнѣйшими именами, прибиралъ эти имена, какъ любовникъ прибираетъ ихъ для любовницы.

Олинька лежала на его груди; улыбка цвѣла на ея устахъ, пурпуровыхъ, прекрасныхъ. Ея дѣвственная грудь, форма которой фантастически обрисовывалась слегка стянутымъ пеньуаромъ, лежала на полуоткрытой груди старика, покрытой сѣдыми волосами.

Слезы еще не высохли на ея рѣсницахъ, но они напоминали собой послѣ дождя солнце.

Я готовъ нарочно учиться живописи, чтобъ нарисовать вамъ эту группу.

Вдругъ Олинька залилась слезами. Отецъ снова сталъ ее утѣшать. Она пошла въ свою комнату, желая на свободѣ надуматься, наплакаться...

— Полно Олинька, другъ мой, говорилъ ей отецъ.

— Гости ѣдутъ, кажется къ намъ, сказалъ мальчикъ старику.

— Гости! кто бы это? Кажется, что баринъ изъ Грязовки!

— Луринъ?.. Быть не можетъ!.. Онъ и есть, сказалъ старикъ, когда увидѣлъ щегольскую коляску Лурина.

— Ванька! одѣваться... Пошелъ, проси въ гостиную, сказалъ онъ мальчику.

Луринъ взошелъ на крыльцо. Онъ былъ весь въ черномъ, какъ человѣкъ, который пріѣхалъ не съ радостною вѣстію. Его ввели въ гостиную; черезъ минуту вошелъ и старикъ Вяльцевъ.



====page 25====

— Извините меня, Александръ Ивановичъ, что я обезпокоилъ васъ, говорилъ Луринъ, притворяясь разстроеннымъ. Не желалъ бы я бытъ вѣстникомъ несчастія, но что жъ дѣлать, не всегда исполняются желанія нашего сердца...

— Мнѣ очень пріятно видѣть васъ у себя, Иванъ Ильичъ, отвѣчалъ старикъ. Но о какомъ несчастіи вы говорите? Мнѣ, старику, ни какое несчастіе не важно, только бы была счастлива моя Олинька. Прошу садиться!

Они сѣли. Луринъ не зналъ, какъ начать разговоръ.

— Александръ Ивановичъ, сказалъ Луринъ, то, что я вамъ скажу, требуетъ всей вашей преданности Провидѣнію, которое иногда хочетъ испытывать насъ.

— Иванъ Ильичъ! отвѣчалъ Вяльцевъ. Я живу, милостію Божіею, шестьдесятъ лѣтъ на этомъ свѣтѣ; бывали трудныя минуты... но я всегда полагался на милость Божію и Богъ не оставлялъ меня...

Луринъ посмотрѣлъ на Вяльцева.

Старикъ сидѣлъ передъ нимъ съ лицомъ серьознымъ, но покойнымъ.

Ясный взоръ его показывалъ чистоту совѣсти, которая не боится упрека. Онъ прямо смотрѣлъ на Лурина.

— Николай Петровичъ просилъ меня передать вамъ десять тысячъ рублей, которые онъ вчера получилъ отъ васъ, для покупокъ Ольгѣ Александровнѣ.

При этихъ словахъ лицо старика нахмурилось. Судьба капитана была тѣсно связана съ судьбою его дочери. Его счастье было ея радостію, а старикъ, какъ онъ самъ сказалъ, и жилъ только для дочери.

— Николай Петровичъ! спросилъ онъ сурово, а онъ самъ?..

При этомъ онъ всталъ, руки его судорожно сжимались. Онъ подумалъ, не отказывается ли капитанъ отъ его дочери.

Вяльцевъ стоялъ передъ Луринымъ въ грозномъ положеніи и вопросительное положеніе всей его фигуры было истинно прекрасно.

— А онъ самъ?.. повторилъ старикъ.

— Онъ умеръ!.. холодно отвѣчалъ Луринъ.

— Умеръ!.. какъ умеръ?.. вскрикнулъ Вяльцевъ, и руки его опустились, голова склонилась на грудь, онъ почти упалъ въ кресла.

— Боже мой!.. умеръ!.. Олинька! бѣдная Олинька!..

И старикъ закрылъ лицо руками... Онъ не могъ говорить, сле-



====page 26====

зы тоже не лились изъ его глазъ: ихъ высушила горесть, нѣмая, глубокая… Наконецъ онъ сказалъ: воды!..

Мальчикъ, стоявшій тутъ, побѣжалъ за водой. На пути сказалъ ключницѣ и горничной роковую новость, тѣ пошли разсказывать другимъ.

Старикъ выпилъ стаканъ воды, немного успокоился и сказалъ Лурину.

— Да, Иванъ Ильичъ, не радостную вы мнѣ вѣсть привезли. Но скажите, пожалуйста, какимъ образомъ скончался Николай Петровичъ? Вчера вечеромъ онъ былъ у меня, правда такой грустный, однако, слава Богу, здоровъ... А Олинька бѣдная, плакала сегодня. Чувствовало сердце бѣдняжки… Разскажите, Иванъ Ильичъ!

Голосъ старика дрожалъ: въ немъ, несмотря на наружное спокойствіе, видна была вся глубина горя, проникшаго до глубины души.

Луринъ отвѣчалъ на вопросъ старика и такъ, казалось, доброжелательно, такъ казалось отъ души, что всякій бы подумалъ, что онъ этой потерей тронутъ не менѣе старика.

— Александръ Ивановичъ! Къ чему мнѣ еще болѣе разстроивать васъ. Я готовъ былъ цѣною своей жизни выкупить это извѣстіе... но что есть, того перемѣнить нельзя. Къ чему же еще увеличивать горе, и безъ того ужасное! Покоритесь лучше Провидѣнію: оно никогда не оставляетъ пасъ.

— Нѣтъ, скажите, Иванъ Ильичъ. Кончина того, кого я готовился назвать своимъ сыномъ, для меня дорога, какъ для отца... скажите Иванъ Ильичъ.

Луринъ молчалъ.

— Иванъ Ильичъ, не мучьте старика, говорите прямо; я, видите, спокоенъ; говорите...

Онъ застрѣлился.

— Застрѣлился!

Старикъ вскочилъ съ кресла.

— Быть не можетъ!.. Упокой Господи душу его, прибавилъ онъ перекрестясь...

Горе выбилось наружу, слезы полились изъ глазъ старика.

Онъ закрылъ лицо руками, но слезы, просачиваясь сквозь промежутки пальцевъ, текли по его морщинистымъ рукамъ.

— Олинька, что будетъ съ тобою! сказалъ старикъ, и упалъ на колѣни передъ образомъ, молиться.

Луринъ молча считалъ деньги, которыя онъ привезъ старику.



====page 27====

Въ это время на верху раздался крикъ. Крикъ ужасный для слуха отца: это былъ крикъ любимой дочери, его единственной дочери.

Горничная сказала ей о смерти ея жениха.

Старикъ, услышавъ крикъ дочери, взглянулъ на образъ съ тѣмъ неизъяснимымъ выраженіемъ, которое пораждаетъ молитва, потомъ сказалъ:

— Господи, помилуй!..

Какъ бѣденъ, какъ ничтоженъ языкъ человѣческій!

Ну, придумайте молитву, которая бы выражала чувства старика въ это время, которая бы соединила въ себѣ противоположности горести и надежды, и выразила всё упованіе его на Провидѣніе.

Одно только слово: Господи, помилуй!

Черезъ нѣсколько секундъ вбѣжала Олинька.

Она одѣвалась когда ей сообщили извѣстіе, помутившее разсудокъ бѣдной дѣвушки. Такъ оно было неожиданно, такъ было ужасно.

Она вбѣжала въ гостиную; растегнутый пеньуаръ ея развевался отъ быстроты походки; руки ея дрожали, волосы были распущены, грудь не покрыта ни чѣмъ. Она въ этомъ видѣ напоминала собой безумную Офелію, когда та приходитъ плакать о смерти отца, о потерѣ возлюбленнаго. Олинька вбѣжала въ гостиную:

— Папенька! другъ мой! правда ли это? кричала она...

И остановилась, увидѣвъ посторонняго.

Чувства приличія такъ сильно вкоренены въ насъ съ дѣтства, — особенно у женщинъ, — что въ минуты самыхъ сильныхъ порывовъ страстей, мы ихъ вспоминаемъ, имъ повинуемся.

Она остановилась. Это была секунда борьбы между порывомъ отчаянія и дѣвической стыдливостію. Положеніе ея отца, на колѣняхъ передъ образомъ, слишкомъ ясно показывало, что ей говорили правду. Чувства ея помутились, и она грянулась о полъ, безъ жизни, безъ дыханія...

— Олинька! Олинька! закричалъ старикъ, потерявшій послѣдній разсудокъ отъ ея обморока. Онъ сначала хотѣлъ бѣжать къ ней, но ноги ему отказались служить и старикъ снова упалъ на колѣни передъ образомъ...

Взгляните на Лурина.

Когда вбѣжала Олинька, онъ всѣмъ своимъ вниманіемъ былъ прикованъ къ ней. Онъ любовался ея дѣвственными формами,



====page 28====

полуоткрытыми отъ безпорядка одежды. Глаза его обнимали ту роскошь дѣвственности, ту округленность красоты, которыми Олинька очаровала его. И глаза Лурина сіяли тѣмъ выраженіемъ, которое всегда сопровождаетъ чувственность. Мысль его говорила ему: Я скоро буду одинъ любоваться прелестью этихъ формъ; вся красота ихъ будетъ принадлежать мнѣ одному.

Но когда Олинька, блѣдная какъ полотно, упала, какъ мгновенно измѣнилось это выраженіе! Въ его глазахъ виднѣлась любовь, любовь чистая, безкорыстная столь же далекая отъ чувственной любви, какъ далеко отъ земли до неба. Сожалѣніе искреннее, преданность полная, безотчетная, сверкнули въ глазахъ Лурина...

Какъ согласить эти противуположности? Какъ слить ихъ въ одномъ лицѣ, и какомъ лицѣ, — холоднаго игрока?..

Но такъ было.

Быстрѣе молніи онъ бросился къ Олинькѣ, обхватилъ ее за талію и положилъ на диванъ.

Руки его дрожали, голова кружилась, когда онъ нёсъ Олнньку.

У кого же?.. у Лурина! у котораго рука не дрогнула передернуть карту — на жизнь человѣка.

Луринъ положилъ Олиньку на диванъ, облилъ холодной водой, и съ какимъ-то не естественнымъ вниманіемъ наблюдалъ какъ жизнь снова возвращалась къ ней, какъ румянецъ начиналъ снова оживлять ея блѣдное лицо.

Старикъ подошелъ къ дивану и горько плакалъ, не связно призывая дочь къ себѣ.

— Другъ мой, Олинька! говорилъ старикъ, дочь моя! Отзовись! Откликнись отцу своему!.. На кого ты его покинула! Умерла моя Олинька, мое послѣднее утѣшеніе! И онъ горько плакалъ, стоналъ, прислонясь къ дочери.

Въ жизни ея была и его жизнь, безъ нея онъ не могъ, да и не хотѣлъ жить.

Олинька открыла глаза; она встала, поправила пеньуаръ, и бросилась со слезами на колѣни передъ отцомъ.

— Папенька! одной милости, объ одномъ прошу.

— Что, другъ мой! моя Олинька! приказывай... отвѣчалъ отецъ, которому голосъ дочери возвратилъ разсудокъ.

— Проститься съ нимъ, папенька! проститься съ нимъ. Не отойду отъ колѣнъ вашихъ покуда вы не позволите.

— Что, ты Олинька, Богъ съ тобою! Къ чему это? ты только разстроишь себя.



====page 29====

— Папенька! если вамъ дорога жизнь моя... Умоляю васъ.

И она залилась горькими, горячими слезами...

— Александръ Ивановичъ! сказалъ Луринъ, доставьте это утѣшеніе Ольгѣ Александровнѣ! Я поѣду впередъ, все приготовлю...

— Богъ васъ наградитъ, Иванъ Ильичъ, отвѣтилъ Вяльцевъ.

Олинька тоже бросила на него взглядъ полный благодарности.

Луринъ уѣхалъ. А старикъ, не будучи въ состояніи поднять дочь свою, упалъ къ ней.

И снова та же группа, — сѣдой старикъ, на изсохшей груди котораго лежитъ хорошенькая дѣвушка. Волосы ея падаютъ на его плеча, онъ обнимаетъ ее. Но только теперь они оба плачутъ, плачутъ однимъ горемъ. Слезы ихъ мѣшаются вмѣстѣ и длинные волосы дѣвушки отираютъ слезы старика.

Прибѣжала дворня, подняли барина и барышню, уложили въ постель. У обоихъ вырвалось одно слово: коляску...

Грустно взглянуть въ комнату самоубійцы.

Нѣтъ ни погребальныхъ свѣчей, которыя какъ бы освѣщаютъ послѣднее пребываніе между живущими. Нѣтъ запаху ладона отъ куренія за молитвою.

Священникъ не зоветъ христіанъ, проститься съ ихъ братомъ послѣднимъ цѣлованіемъ. Не слышенъ голосъ псалтырщика, молящагося за упокой души, голосъ однообразный, монотонный, какъ сама смерть.

Покойникъ не покрытъ покровомъ, послѣднею данью любви человѣка къ пышности...

Такъ было въ комнатѣ капитана. Только лампада горѣла передъ образомъ, да старый слуга молился за упокой души своего барина.

Капитанъ лежалъ на столѣ безжизненный, холодный, онъ, который такъ нe давно былъ полонъ жизни, полонъ любви.

Рана на его головѣ была завязана чернымъ платкомъ, и онъ былъ такъ хорошъ теперь, что одна только блѣдность показывала, что эта красота есть смерть.

Вглядываясь въ него, въ его лицо полное благородства, въ прозрачность его кожи, вы бы стали сомнѣваться въ его смерти. Только одна неподвижность, холодная неподвижность убѣдила бы васъ, что вы разсматриваете мертвеца.

Капитанъ былъ покрытъ простыней до рукъ, которыя крестообразно лежали на груди.

Сумка съ подарками Олиньки также была надѣта на его шеѣ.



====page 30====

Когда Луринъ пріѣхалъ, ему нечего было приготовлять. Ничего не осталось отъ той кровавой сцены, которой утромъ онъ былъ свидѣтелемъ.

Луринъ велѣлъ накурить ладономъ, зажечь свѣчи, чтобы скрыть по возможности отъ Олиньки дѣйствительную причину смерти капитана.

Ей не говорили, что ея женихъ застрѣлился.

Черезъ полчаса пріѣхали Вяльцевы.

Олинька блѣдная, худая, съ печатью отчаянія на лицѣ, вошла въ комнату. За ней шелъ старикъ.

Она не плакала, потому что отецъ сказалъ ей, что онъ сейчасъ увезетъ ее, какъ она начнетъ разстроивать себя.

А ей нужно было исполнить одну мысль, ей казалось, какъ будто она опомнилась для этой мысли; что отъ этого исполненія зависитъ спокойствіе ея самой. Эта мысль была: срѣзать клочекъ волосъ съ головы Николая.

Когда Олинька взошла, когда увидѣла трупъ того, кого любила болѣе чѣмъ можно любить, тогда она не выдержала, бросилась на грудь трупа, обнимала, цѣловала его холодныя губы, называла своимъ милымъ Николаемъ, своимъ женихомъ.

— Обойми меня, Николай, говорила она, обойми свою невѣсту, свою Олиньку...

Слезы мѣшали ей говорить... И она силилась поднять руку его. Напрасно: рука не поднималась...

Старикъ молился. Онъ молился о томъ, чтобы Богъ послалъ силы его дочери перенести ударъ.

Луринъ стоялъ и молча смотрѣлъ на Олиньку. Ему завидна была любовь ея къ покойнику. Онъ ревновалъ ея ласки.

Вяльцевъ сказалъ: — Олинька, пора!

Олинька сильнѣе прижалась къ холодному трупу, какъ бы боясь, чтобы его у нея не вырвали. Потомъ вдругъ вспомнила объ волосахъ... Она сей часъ же стала цѣловать голову капитана и незамѣтно отрѣзала клочекъ волосъ. Потомъ она обошла кругомъ комнаты и подошла къ столу, на которомъ писалъ капитанъ. На столѣ лежали лоскутки письма, изорваннаго имъ передъ смертію. Олинька взяла ихъ, и положила вмѣстѣ съ волосами на грудь себѣ.

— Это его послѣднія мысли, подумала она, стараясь спрятать чтобы никто не видалъ. Что за причина была этой скрытности, она бы не пояснила себѣ и сама. Олинька поступила просто по инстинкту. Мысли ея, разстроенныя ударомъ, были въ



====page 31====

том расположеніи, какое принимаютъ онѣ передъ припадкомъ съумасшествія.

Взволнованныя усиленнымъ воображеніемъ, мысли кипѣли въ головѣ Олиньки, представляя ей разныя положенія, которыхъ дѣйствительности она не понимала. Ей казалось, какъ будто она должна плакать, — а ей не о чемъ плакать; или какъ будто ей хочется плакать, а ей не даютъ, не даютъ излиться ея горести, и она жалуется на это своему Николаю.

Послѣ, она немного успокоилась. Но когда пришло время ѣхать, она опять бросилась на трупъ и предалась всей силѣ своей безпредѣльной горести.

Ее увезли домой.

Изтомленная волненіемъ, Олинька, пріѣхавъ домой, могла только положить въ кивотъ образа волосы и лоскутки письма. Силы ея какъ-будто служили ей для исполненія этого желанія.

Правда что мысль, постоянно и сильно насъ занимающая, даетъ и силы къ ея исполненію.

Только-что Олинька положила въ кивотъ послѣднюю память отъ Николая, какъ всѣ силы мгновенно ее оставили. И она осталась безъ чувствъ передъ образомъ.

Когда ее привели въ чувство, съ ней начались ужасные припадки. Судороги сжимали руки, грудь; горячее дыханіе и сильный бредъ сопровождали первые признаки горячки.

Ей то казалось, что она сидитъ съ Николаемъ, что онъ говоритъ ей о любви своей; она обнимаетъ его, цѣлуетъ; потомъ вдругъ, что ей не даютъ отрѣзать у покойника клочекъ волосъ... Иногда Николай, ея милый женихъ, казался ей супругомъ.

Сколько любви, самой дѣвственной, самой чистой, было въ ласкахъ къ нему! И Олинька обнимала воздухъ, и прижимала къ груди своей свои руки... Вдругъ ей становилось страшно. Ей представлялось, что капитанъ умеръ въ ея объятіяхъ, и отъ ея объятій, и что она обнимаетъ мертвеца.

Крикн ея при этомъ представленіи были ужасны, неизобразимы...

Старикъ не отходилъ отъ постели дочери; всѣмъ распоряжался Луринъ.

Онъ отъ себя послалъ за искуснымъ докторомъ въ столицу, не жалѣлъ ни денегъ ни трудовъ, чтобъ облегчить сколько нибудь страданія старика, и чтобъ спасти Олиньку.

Все это время онъ не позволилъ себѣ даже подумать о чемъ-нибудь, кромѣ спасенія Олиньки.



====page 32====

На каждую новую его услугу, старикъ только говорилъ: — Богъ васъ наградитъ, Иванъ Ильичъ.

Луринъ молчалъ на это привѣтствіе. Онъ понималъ какой награды стоилъ онъ, и думалъ только, чтобы наказаніемъ ему не была смерть Олиньки, кумира души его.

Никто не представитъ себѣ, что передумалъ, что перечувствовалъ въ это время Луринъ. Онъ не потерялъ разсудка: воля его была выше страсти, но страсть была ему дороже жизни. Онъ отдалъ бы свою жизнь, чтобы спасти Олиньку, — и это было искренно.

Когда былъ переломъ болѣзни, когда докторъ сталъ считать минуты у постели больной и Луринъ находился между надеждой на ея выздоровленіе и страхомъ смерти, тогда онъ молился, Луринъ молился!

Замѣтьте еще, въ ногахъ больной сидитъ сѣдая старуха, безъ семейства, безъ родныхъ, она во всемъ свѣтѣ любила только одну Олиньку. Олинька была ей семействомъ, дочерью, нѣтъ выше... старуха любила ее болѣе дочери, она любила ее, какъ генія хранителя, утѣшающаго ея старость.

Это старая няня Олиньки.

Няня сидѣла въ ногахъ больной. Сѣдые ея волосы, выбившись изъ подъ платка, висѣли космами внизъ. Слезы, молчаливыя, нѣмыя, падали на хорошенькія ножки дѣвушки.

Старуха стирала ихъ поцѣлуями и своими сѣдыми волосами.

Изрѣдка она поглядывала на образъ. Тогда взглядъ ея былъ молитва.

Иногда взглядывала она на старика отца: грустна была встрѣча этихъ взглядовъ...

Несчастіе никогда не приходитъ одно. Старикъ не выдержалъ болѣзни дочери: его разбилъ параличъ и у Лурина на попеченіи вмѣсто одной, стало двое.



III.

Прошло два мѣсяца. Вечеромъ, около круглаго столика, сидѣли: старикъ Вяльцевъ, подлѣ Луринъ, нѣсколько подалѣе отъ нихъ, Олинька; старая няня разливала чай.

Только два мѣсяца прошло съ тѣхъ поръ, какъ въ этой комнатѣ было все весело, все счастливо; былъ веселый, добрый старикъ, выдающій за мужъ влюбленную дочь, а теперь...



====page 33====

Старикъ разбитый параличомъ, лишившійся употребленія обѣихъ ногъ, дряхлый, измученный...

Женихъ въ могилѣ, а Олинька?... это уже не та Олинька, веселая какъ бабочка и легкая какъ бабочка же; не та Олинька, одинъ взглядъ которой разливалъ вокругъ довольство, счастіе, радость. Но Олинька грустная,задумчивая, еще прекраснѣе. Голубые глаза ея, подернутые влагой слезы, обликъ ея лица, задумчивый, унылый, и ея улыбка, улыбка безъ радости, такъ много говорятъ, такъ сильно поражаютъ собой, что невольно подумаешь: Милая, безцѣнная!.. веселая какъ дитя, ты была хороша какъ ясный день, но грустная, задумчивая, ты прекрасна, какъ богиня грусти и поэзіи.

Слабость всѣхъ членовъ и какая-то томность, оставшіяся послѣ болѣзни, придавали Олинькѣ дивный отпечатокъ, напоминающій не земную жизнь нашу. И она въ своемъ черномъ платьѣ, съ свѣтлыми локонами, казалась грустнымъ существомъ неба, тоскующимъ небожителемъ.

У нея въ рукахъ была какая-то работа. Она тихо шевелида спичкой и перекидывала ниткой около пальчика. Мысли ея были далеко отъ работы, онѣ витали тамъ, съ душой Николая...

Олинька рѣдко, или почти никогда не говорила о капитанѣ, только, когда выздоровѣла, спросила: — Неужели онъ не вспомнилъ обо мнѣ передъ смертію? Ей подали его письмо, она прочитала и сказала: «Онъ желаетъ мнѣ счастія, значитъ желаетъ смерти.»

Она молчала.

Вдругъ руки Олиньки опустились, работа упала и она сказала съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ:

— Позвольте.

Потомъ приложила кисти обѣихъ рукъ къ своей головкѣ, наморщила брови, и задумалась — задумалась...

Это былъ ея припадокъ: онъ остался у ней какъ бы продолженіемъ тѣхъ мыслей, тѣхъ идей, того бреду, которые мучили бѣдную во время болѣзни. Она вдругъ останавливается на половинѣ рѣчи, говоритъ: позвольте, прикладываетъ руки свои къ головкѣ, какъ бы стараясь вспомнить что-то, задумывается... Не слышитъ, что говорятъ ей въ это время, потомъ прибавляетъ: «Ни какъ не могу вспомнить.» Это признакъ окончанія припадка. И опять внимательная ко всѣмъ, опять грустная по прежнему, она снова слушаетъ отца, слушаетъ Лурина, до новаго припадка задумчивости.                                                       



====page 34====

Этотъ прападокъ у нея былъ, какъ манія разстроеннаго воображенія, какъ чувство грусти, разлитое по ея существу, какъ преобладающая меланхолія.

Олинька задумалась...

Старикъ, позабывшій свою болѣзнь, думающій только о дочери, взглянулъ на Лурина.

Луринъ глядѣлъ на Олиньку.

А что Луринъ? спросите вы меня; не страдалъ ли онъ, видя семейство, котораго счастіе разрушено имъ. Совѣсть не говорила ли ему, что онъ хуже разбойника, который бы убилъ, ограбилъ капитана на большой дорогѣ.

— Нѣтъ!.. Луринъ видѣлъ только Олиньку, прекрасную, задумчивую; слышалъ только ея голосъ, помнилъ только свою любовь къ ней.

Твердый въ своемъ словѣ, непоколебимый въ своихъ намѣреніяхъ, онъ умѣлъ безпрестанно находить случаи доказывать Олинькѣ всю силу своей безпредѣльной страсти, между тѣмъ какъ никогда не говорилъ ей о любви.

Въ этомъ-то молчаніи и видна была вся нѣжность его къ Олинькѣ; на немъ сосредоточивалась вся сила его воли. Молчать, когда чувствуешь!.. Онъ даже скрывалъ любовь свою, чтобы не оскорбить ею ту, которую выбрало предметомъ себѣ его сердце.

Старику Луринъ давно умѣлъ сдѣлаться необходимымъ.

— Ни какъ не могу вспомнить, сказала Олинька отнимая руки отъ своей головы, и поднимая работу.

— Чего не можешь вспомнить? Олинька моя, другъ мой! спросилъ ее отецъ.

— Ахъ, папенька! отвѣчала Олинька, мнѣ кажется, какъ будто я забыла что-то дорогое для меня; забыла то, что дороже мнѣ жизни, дороже даже любви моей къ вамъ. И я не могу вспомнить, сказала она уныло. Этимъ всегда оканчивался разговоръ между отцемъ и дочерью, послѣ припадка.

Отцу, Олинька посвятила всю любовь свою, всѣ свои заботы, вся жизнь ея была только для старика... И когда онъ вспоминалъ о своей старости, Олинька ему говорила: — Батюшка! возьмите и меня съ собой...

Съ Луринымъ она была вѣжлива. Когда ей говорили, сколько заботился объ ней Лурппъ, когда и теперь она видѣла его старанія успокоить ея отца, глаза ея сіяли выраженіемъ благодарности.



====page 35====

Луринъ думалъ: — Можетъ быть, когда-нибудь!..

Старикомъ онъ овладѣлъ совершенно: вниманіе его къ нему, почтительность, были безпримѣрны.

Луринъ, какъ человѣкъ знающій силу денегъ, умѣлъ тутъ впутать и денежные обороты. Старикъ поистратился, приготовляясь къ свадьбѣ и во время своей болѣзни. Луринъ успѣлъ заставить его взять у него денегъ. Однимъ словомъ, онъ довелъ старика до того, что любимой мыслію его было выдать Олиньку за Лурина.

Старикъ часто говорилъ это ей; она или молчала, или говорила: — Папенька, неужели я надоѣла вамъ?

Отецъ цѣловалъ ее, уговаривалъ.

— Папенька, умоляю васъ, если вы мнѣ желаете счастія...

Эти слова всегда останавливали настойчивость старика, и онъ прекращалъ разговоръ до новаго случая. И опять тоже, все тоже.

Однажды они сидѣли втроемъ. Луринъ смотрѣлъ на Олиньку и думалъ о ней.

Олинька вспоминала о Николаѣ.

А старикъ?.. Какъ странны люди!

Онъ разсчитывалъ, сколько выгодъ доставитъ ему перемѣна зятя, когда имъ будетъ вмѣсто бѣднаго капитана блестящій и богатый Луринъ.

Онъ думалъ, какія улучшенія можно сдѣлать въ имѣніи; какъ возвысить суконную фабрику, и спросилъ потомъ: — Иванъ Ильичъ! какъ вы думаете, въ какой цѣнѣ будетъ на ярмаркѣ шерсть?

Эти, ничего кажется не значущія слова, родили въ головѣ Лурина новую мысль. Чтобы пояснить эту мысль, я долженъ разсказать нѣкоторыя обстоятельства.

Вяльцевъ былъ очень не богатъ, его имѣніе состояло изъ двухъсотъ заложенныхъ душъ, малоземельныхъ, черезполосныхъ, разстроенныхъ, съ недоимкой по уплатѣ процентовъ.

Крестьяне едва могли содержать себя, не только что платить что-нибудь господину.

Когда Вяльцевъ вышелъ въ отставку и самъ сталъ управлять своимъ имѣніемъ, онъ увидѣлъ необходимость открыть себѣ новый источникъ дохода. Въ противномъ случаѣ имѣніе должно было продаться съ публичнаго торгу.

Онъ рѣшился устроить суконную фабрику. Устройствомъ фабрики Вяльцевъ значительно улучшилъ свое состояніе, но на это нужны были деньги и онъ принужденъ былъ занять ихъ въ чужихъ рукахъ за большіе проценты.



====page 36====

Суконная фабрика дала неожиданный доходъ. Континентальная система того времени возвысила цѣну на сукно и старикъ въ продолженіи пятнадцати лѣтъ хозяйства уплатилъ уже болѣе половины частныхъ долговъ доходами съ фабрики, которая давала ему средство жить безъ нужды и мало по малу поправлять своихъ крестьянъ.

Значитъ, если бы какимъ-нибудь образомъ фабрика уничтожилась, то Вяльцевъ нищій, — болѣе, банкротъ, которому будетъ далеко нечѣмъ заплатить своихъ долговъ. Тогда онъ будетъ во власти Лурина.

Эта мысль и пришла въ голову Лурину, но какъ завладѣть фабрикой?

— Нельзя ли какъ-нибудь оттянуть ее? подумалъ Луринъ. Фабрика построена на лугу, общемъ съ двумя сосѣдями. Надобно попробовать навязать Вяльцеву на шею процессъ.

Однимъ изъ сосѣдей Вяльцева былъ Ноэльскій.

Ноэльскій былъ тогда еще молодой человѣкъ, только что вступившій во владѣніе своимъ имѣніемъ. Онъ служилъ въ томъ самомъ полку гдѣ служилъ нѣкогда Луринъ, и теперь пріѣхалъ въ отпускъ, чтобъ собрать по-болѣе денегъ для своего мотовства.

Съ воспитаніемъ осьмнадцатаго вѣка, и то поверхностнымъ, могъ ли Ноэльскій имѣть какія-нибудь правила?

Онъ игралъ въ большую игру; игралъ какъ мальчикъ жадный къ золоту, и любящій сорить имъ.

Пріѣхавъ въ отпускъ, Ноэльскій, разумѣется, явился съ почтеніемъ къ Лурину, этому Петербургскому метеору, этому фешіонеблю игроковъ.

Луринъ прикинулся передъ нимъ простачкомъ; самонадѣянный мальчишка хотѣлъ обмануть его и кончилось тѣмъ, что Ноэльскій проигралъ почти все свое имѣніе.

Закладная на него была уже совершена.

Деньги и нѣсколько цѣнныя вещи принадлежали Лурину.

Тутъ Луринъ умѣлъ ловко заговорить съ Ноэльсквмъ объ его имѣніяхъ, о сосѣдяхъ, о Вяльцевѣ, о выгодѣ владѣть суконной фабрикой и наконецъ доказалъ ему, что онъ можетъ оттягать фабрику у Вяльцева, съ незначительной платой, и тѣмъ поправить свое состояніе; обѣщалъ ему даже помощь въ процессѣ и деньгами, и вліяніемъ.

Ноэльскій недолго думалъ. Онъ сейчасъ понялъ, что есть какія-нибудь выгоды Лурина, которыя заставятъ его ему помогать.



====page 37====

Нашли сутягу стряпчаго. Луринъ не жалѣлъ денегъ выягранныхъ у Ноэльскаго. Дѣло пошло въ ходъ.

Разумѣется Вяльцевъ и не подозрѣвалъ тутъ участія Лурина, не лишиться фабрики для старика было такъ важно, что онъ жертвовалъ послѣднимъ чтобы выиграть тяжбу.

Между тѣмъ фабрику по просьбѣ Ноэльскаго взяли въ опеку, и тѣмъ почти лишили старика куска хлѣба, потому что доходъ съ имѣнія не уплачивалъ казенныхъ и частныхъ процентовъ.

Въ одно утро приносятъ старику извѣстіе что фабрика приіадежитъ Ноэльскому, съ уплатою ему Ноэльскимъ пятидесяти тысячъ рублей. А старику постройка фабрики стоила сто тысячъ, не считая процентовъ, которые онъ платилъ за эти деньги.

Это извѣстіе поразило старика. Теперь его Олинька нищая.

Тутъ Луринъ поднялъ свой голосъ.

Онъ сталъ говорить Вяльцеву о своей любви къ его дочери, о своей преданности и сыновнемъ уваженіи къ нему; о бѣдственномъ положеніи Олиньки въ случаѣ смерти старика и наконецъ о томъ, какъ онъ устроитъ Олиньку, которую любитъ болѣе жизни; какъ успокоитъ старика, который будетъ его отцемъ; онъ говорилъ также о своемъ уваженіи къ святости печали Олиньки, уваженіи къ любви ея.

Луринъ былъ увлекателенъ, потому что говорилъ отъ души.

Слезы лились изъ глазъ Вяльцева, когда Луринъ описывалъ ему, что будетъ съ Олинькой послѣ его смерти; когда онъ вспоминалъ, что оставляетъ дочь свою безъ пріюта.

— Иванъ Ильичъ! отвѣчалъ старикъ, Богъ вамъ свидѣтель, что это единственное мое желаніе, но Олинька?..

Луринъ сталъ убѣждать его сохранить всю свою твердость, употребить отцовскую власть, прибавляя, что онъ самъ бы не захотѣлъ быть причиной несчастія Олиньки, что онъ слишкомъ любитъ ее для этого, и что ежели бы Николай Петровичъ былъ живъ, то онъ самъ бы споспѣшествовалъ ихъ соединенію, но чго теперь онъ льститъ себя надеждою, если не замѣнить его, то по-крайней-мѣрѣ доставить Олинькѣ спокойствіе.

— Да, Иванъ Ильичъ! я буду твердъ; что Богъ дастъ, позовите сюда Олиньку.

Луринъ пошелъ за Олинькой. Походка его была не тверда, колѣна дрожали.

— Ольга Александровна! васъ проситъ батюшка, сказалъ oнъ ей.



====page 38====

Въ голосѣ его было много чувства, много сомнѣнія.

Олинька пошла къ отцу.

Луринъ находился между да и нѣтъ.

— Олинька! началъ старикъ, когда она вошла къ нему: мы теперь нищіе. Вотъ рѣшеніе суда, которое отнимаетъ у насъ послѣдній кусокъ хлѣба, потому что долги далеко превышаютъ наше имѣніе и векселя уже давно протестованы. Иванъ Ильичъ насилу выпросилъ намъ отсрочку, но и та скоро пройдетъ. Что ты на это скажешь?

— Воля Божія, батюшка, неужели Богъ насъ оставитъ... что жъ дѣлать!

— Богъ неожиданно посылаетъ намъ счастіе, Олинька, не должно же пренебрегать этимъ счастіемъ...

— Папенька! я всегда готова исполнять вашу волю.

— Другъ мой, Олинька! счастливъ я былъ, когда твоя воля согласовалась съ моей. Но, видно, такъ было не угодно Богу, сказалъ онъ со вздохомъ: того, что есть, перемѣнить нельзя; надобно же быть разсудительной...

— Я васъ не понимаю, папенька, или я васъ боюсь понять!.. отвѣчала Олинька со слезами.

— Иванъ Ильичъ вторично проситъ твоей руки...

— Батюшка, отдайте меня въ монастырь, куда хотите, только не ему...

— Другъ мой! что ты имѣешь противъ него! Его любовь къ тебѣ слишкомъ видна, и нельзя полагать что ты будешь за нимъ несчастлива. Всѣ его старанія, вся его жизнь, и теперь посвящены рѣшительно тебѣ. Не для меня же старика онъ живетъ здѣсь. Онъ богатъ, хорошъ собой, имѣетъ связи... любитъ тебя, и какъ любитъ!..

— Я не знаю, папенька, сердце мое не лежитъ къ нему...

— Олинька! я, другъ мой, не стану принуждать тебя противъ воли, и если бы былъ живъ тотъ, котораго выбрало твое сердце, то... ты знаешь любовь мою къ тебѣ, я бы не пожелалъ тебѣ несчастія...

Олинька въ это время стояла передъ отцомъ какъ приговоренная къ смерти. Грустно смотрѣла она на старика, какъ будто въ его словахъ былъ ея приговоръ.

Старикъ продолжалъ:

— А когда меня не будетъ, куда ты пойдешь, безъ состоянія, безъ близкихъ родныхъ, съ твоимъ здоровьемъ? Ты будешь чужая всѣмъ. Слезы льются изъ глазъ при одной этой мысли.



====page 39====

И старикъ заплакалъ.

— Я пойду въ монастырь, папенька!

— И въ монастырѣ нужны деньги. Куда же мнѣ дѣваться на старости лѣтъ? Правда, кредиторы позаботятся, Олинька! ты ничего не скажешь, когда отца твоего потащатъ въ тюрьму...

Олинька поблѣднѣла...

— Батюшка, сказала она, для вашего спокойствія я согласна, мнѣ всё-равно, мнѣ не долго жить.

Старикъ крѣпко обнялъ дочь свою.

Въ тотъ же день, вечеромъ, Луринъ пріѣхалъ къ Ноэльскому.

Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій Луринъ сказалъ ему: вы должны заплатить Вяльцеву пятьдесятъ тысячъ за фабрику построенную на вашей землѣ. Фабрика стоитъ тысячъ полтораста; вы мнѣ должны ровно сто тысячъ, считая тѣ деньги которыя брали у меня во время процесса. Напишите купчую на имя старика, я изорву вашу закладную.

— Какое великодушіе! вскричалъ радостно Ноэльскій: Иванъ Ильичъ, я согласенъ, и могу только васъ благодарить. Старикъ Вяльцевъ вѣрно былъ очень огорченъ потерею своей фабрики.

— Да, онъ былъ въ отчаяніи, но я надѣюсь вознаградить его.

— Вы! спросилъ удивленный Ноэльскій.

— Да! я женюсь на его дочери.

Черезъ недѣлю купчая была готова.

Луринъ привезъ ее къ старику вмѣстѣ съ пятидесятью тысячами будто бы полученными имъ отъ Ноэльскаго.

Онъ подалъ купчую и деньги Олинькѣ, сказавъ:

— Позвольте мнѣ сдѣлать вамъ первый свадебный подарокъ.

Старикъ прослезился отъ радости.

Это и былъ только одинъ случай, гдѣ Луринъ, нѣкоторымъ образомъ, напомнилъ что онъ женихъ.

Обыкновенно онъ молчалъ. Издали любовался Олинькой, никогда не говорилъ ей о любви, никогда не бралъ ея руки. Безмолвная почтительность, полное уваженіе къ ея горести, были самымъ сильнымъ доказательствомъ его привязанности. Онъ понималъ, что его нѣжность была бы слишкомъ дурно принята, чтобъ на нее отважиться. Его подкрѣпляла мысль:

«Скоро она будетъ моей!»

И удвоенная осторожность, полное вниманіе, тысяча мелочей,



====page 40====

которыя исполнялись, какъ бы волшебствомъ, по желанію Олиньки, доказывали ей всю его любовь, всю его преданность.

Олинька цѣнила это вниманіе Лурина, она дорожила имъ и старалась принудить себя всѣми мѣрами, быть привѣтливой съ своимъ новымъ женихомъ, но не могла побѣдить себя. Какая-то невѣдомая сила отталкивала ее отъ Лурина.

Однажды Олинька, покорная своей судьбѣ, хотѣла заставить себя оказать Лурину одну изъ тѣхъ ласкъ, которыми обыкновенно обязываетъ жениха невѣста и которыми она такъ умѣла осыпать своего Николая. Но только что она подошла къ Лурниу, какъ вспомнила о капитанѣ, залилась слезами и ушла въ свою комнату.

Луринъ вырвалъ клочекъ волосъ съ досады, потомъ сказалъ про себя:

«Можетъ быть, когда-нибудь...»

Когда съ Олинькой былъ припадокъ, когда она задумывалась какъ-бы вспоминая что-то, Луринъ едва смѣлъ дышать. Глаза его, устремленные па дѣвушку, горѣли страстію; онъ какъ-будто хотѣлъ ими влить въ ея душу любовь къ себѣ.

Чѣмъ ближе подходило время къ свадьбѣ, тѣмъ чаще съ Олинькой случался этотъ припадокъ, тѣмъ болѣе она задумывалась.

Отецъ давалъ обѣщанія съѣздить на богомолье въ Москву; Луринъ думалъ объ извѣстнѣйшихъ докторахъ Европы, которые бы вылечили его Олиньку.

А какъ хороша была Олинька во время этого припадка! Меланхолія, грусть, царствующія на миловидномъ личикѣ, безмолвная горесть воспоминанія, все такъ и щемило сердце, такъ и шевелило душу...

Шили приданое. Няня хлопотала около дѣвушекъ; старикъ самъ заботился о приданомъ. Луринъ осыпалъ Олиньку подарками.

Олинька примѣряла подвѣнечное платье.

— Позвольте мнѣ пожелать вамъ, Ольга Александровна, чтобъ это платье принесло вамъ счастіе, сказалъ Луринъ.

— Мое счастіе тамъ отвѣчала она, указывая ва небо: простите меня, Иванъ Ильичъ, я не стою вашихъ попеченій; ваша привязанность, ваша любовь ко мнѣ стоятъ лучшей награды нежели разбитое сердце дѣвушки... Но что жъ дѣлать, любятъ только одинъ разъ.

Слезы лились изъ глазъ ея при этихъ словахъ, потомъ она прибавила:



====page 41====

— Я бы обѣщала вамъ быть хорошей женой, но и это не отъ меня зависитъ. По-крайней-мѣрѣ я буду послушна вамъ: вотъ всё, что вы можете отъ меня требовать.

— Ольга Александровна, отвѣчалъ Луринъ, жизнь моя давно принадлежитъ вамъ. Исполнять ваши желанія, быть рабомъ вашихъ прихотей: вотъ цѣль моей жизни. Я посвящу ее вамъ, и можетъ-быть, вы когда-нибудь оцѣните мою преданность.

— Я давно цѣню ее, Иванъ Ильичъ, отвѣчала Олинька, но что жъ дѣлать, если я не могу отвѣчать ей. Сердцу нельзя приказывать. Я, можетъ быть, любила бы васъ такъже страстно, еслибъ не знала Николая: теперь же моя любовь на небѣ. Что же я принесу вамъ въ возвратъ вашей любви и попеченій? Одну горесть, однѣ слезы... Не обманывайтесь, Иванъ Ильичъ: моя наружная красота, если она есть, пропадетъ отъ вѣчныхъ слезъ. И что тогда будетъ, когда я лишусь любви вашей?

— Ольга Александровна! Олинька! сказалъ ей Луринъ, первый разъ называя полуименемъ. Ты мнѣ дороже жизни, дороже моего счастія, и ты говоришь, что я могу разлюбить тебя. Если бы это сердце, — и Луринъ увлекъ ея руку къ своей груди, — которое только и живетъ любовію къ тебѣ, могло разлюбить, то... Но къ чему объ этомъ говорить! Олинька, нѣтъ жертвы, которой бы я не принесъ за любовь твою; моя жизнь, самая малая какую я могу тебѣ предложить... а ты говоришь, что я могу разлюбить тебя!.. Ты говоришь, что я буду несчастливъ отъ твоей любви!..

И Луринъ закрылъ глаза рукою. Въ его воспоминаніи пробѣжала горестная кончина капитана. Онъ задумался...

— Нѣтъ Олинька, продолжалъ онъ, чтобы вырвать мою любовь къ тебѣ, надо разрѣзать грудь мою и вынуть мое сердце.

Когда оно перестанетъ биться, тогда перестанетъ любить. Да и тогда не перестанетъ!.. Я бы все отдалъ за твое счастіе, Олинька...

Онъ это говорилъ отъ души.

— Если такъ, сказала Олинька, бросивъ взглядъ полный ласки, вы исполните мою просьбу; но я не знаю, что-то говоритъ мнѣ, что вы не согласитесь.

— Всё! жизнь мою, другъ мой, моя Олинька, отвѣчалъ Луринъ очарованный ея лаской; потомъ опомнившись, прибавилъ: за любовь твою.

— Для вашего же счастія я вамъ говорю это, умоляю васъ, Иванъ Ильичъ, откажитесь отъ меня.



====page 42====

Луринъ отпрянулъ отъ этихъ словъ.

— Отказаться! подумалъ онъ, тогда какъ я почти достигъ своей цѣли, отказаться! Никогда!

— Ольга Александровна! сказалъ холодно Луринъ. Я вамъ предлагаю жизнь свою, но вы требуете болѣе жизни...

Олинька посмотрѣла на него; она видѣла въ его глазахъ рѣшимость, которую невозможно преодолѣть.

— Я бы не сказала вамъ этого, Иванъ Ильичъ, еслибъ вы сами не вызвали на признаніе, не увѣрили меня, что вамъ мое счастіе всего дороже. Я знаю, чѣмъ мы вамъ обязаны. Если же вы сколько нибудь дорожите моимъ спокойствіемъ, то я умоляю васъ, откажитесь. По смерти батюшки вы возьмите имѣніе, которое вознаградитъ васъ за издержки и пожертвованія; а меня помѣстите въ какой-нибудь монастырь, гдѣ я буду молиться за васъ, какъ за моего избавителя.

— Къ чему же еще обижать меня, Ольга Александровна? Мнѣ не нужны деньги. Велите, и я буду въ пять разъ, въ десять разъ, богаче чѣмъ теперь. Мнѣ нужны вы! Вы однѣ составите мое счастіе; откажусь ли я отъ своего счастія?

И Луринъ выразительно смотрѣлъ на Олиньку.

— Вы можете сказать вашему батюшкѣ, что не хотите быть моей женой, что я не нравлюсь вамъ. Что за бѣда, если ваше слово ускоритъ его кончину, если кредиторы посадятъ его въ тюрьму! Вы скажете ему, и вы свободны.

— Я жертва, отвѣчала уныло Олинька. Я исполню волю батюшки, хотя эта свадьба будетъ для меня гробомъ... Но я обращаюсь къ вашему благородству, Иванъ Ильичъ. Хотите ли вы взять за себя дѣвушку, которая васъ не любитъ... болѣе... которая не можетъ васъ любить.

Память говорила Лурину: ни какихъ средствъ чтобъ противъ воли Олиньки... Но онъ взглянулъ на нее. Этотъ взглядъ былъ для него новымъ очарованіемъ. Онъ невольно сказалъ себѣ опять:

— Никогда!..

— Ольга Александровна! изъ любви къ вамъ, уважая слово данное вашему батюшкѣ, больному, слабому старику, и слишкомъ много любя васъ, чтобы оставить на произволъ судьбы въ случаѣ несчастія, я никогда не откажусь отъ васъ.

Олинька посмотрѣла на него грустно, очень грустно, вздохнула такъ глубоко, какъ будто бы хотѣла чтобъ съ этимъ вздохомъ улетѣла жизнь ея, сказала:



====page 43====

— Я жертва, берите же меня какъ жертву, принесенную любви моей къ родителю. Вотъ вамъ рука моя. Луринъ схватилъ руку и страстно цѣловалъ ее. Внутренній голосъ говорилъ ему: неужели это значитъ ни тонкости, ни ума, ни вліянія. Но Луринъ давно умѣлъ не слушаться своей совѣсти. Онъ цѣловалъ руку Олиньки.

— Позвольте! вдругъ сказала она, вырвала у него руку и приложила ее къ головкѣ.

Брови ея нахмурились, головка склонилась на сторону; Олинька задумалась, задумалась... Это былъ обыкновенный ея припадокъ.

Луринъ страстно смотрѣлъ на нее.

Отказаться отъ нея? «Никогда и ни за-что! сказалъ онъ самъ себѣ, хотя бы это стоило еще двадцати жизней».

— Никакъ не могу вспомнить! съ обыкновеннымъ выраженіемъ грусти сказала Олинька. Эти слова показывали что припадокъ кончился. Няня! няня! дай мнѣ скинуть это платье...

Она ушла. Луринъ остался одинъ съ своей думой. Онъ помнилъ слово данное капитану.

— Ни принужденіемъ отца, ни какими посторонними обстоятельствами, однимъ словомъ ни какими средствами Луринъ не будетъ стараться, пріобрѣсти на Олиньку нравственное или физическое вліяніе, чтобы она противъ воли своей могла принадлежать ему.

Луринъ помнилъ это, но какъ человѣкъ, который ни во что не ставилъ средства, лишь бы они вели къ предположенной цѣли, онъ до-сихъ-поръ не слишкомъ заботился о словѣ, данномъ покойнику. Теперь совѣсть говорила ему: развѣ это значитъ не употреблять ни какихъ средствъ? Луринъ разорилъ старика, для того чтобъ заставить его принудить дочь. И самой дочери, которая думала найти въ немъ сожалѣніе къ себѣ, онъ сказалъ: «ни за что.»

Разсудокъ не опровергалъ представленій совѣсти. Но воображевіе рисовало ему Олиньку, нѣжную, грустную, прекрасную. Оно распаляло въ немъ чувственность, рисуя роскошныя формы невинности, одѣвая ихъ туманомъ, сквозь который воображеніе проникало. Оно трогало его душевную привязанность, его духовоую любовь, рисуя ему душу Олиньки, душу неземную, безгрѣшную.

Эти представленія пламеннаго воображенія Лурина разливали



====page 44====

по его существу привязанность къ Олинькѣ, любовь къ ней, страсть... А воля, неукротимая, твердая, сказала: въ этой страсти жизнь твоя, и Луринъ еще разъ сказавъ: «Ни когда и ни за что!» поѣхалъ домой.



IV.

День свадьбы; вечеръ. Самые близкіе родственники Вяльцева, два шафера, собрались въ гостинной, куда принесли и старика отца. Невѣста одѣвалась.

Пріѣхалъ Лурпнъ. Лице его сіяло радостію, глаза горѣли удовольствіемъ удачи. Страсть, могучая, сильная, волновала его кровь; она сегодня удовлетворится. Воля шептала ему, ты достигъ своего, твое самолюбіе удовольствовано.

Луринъ былъ веселъ; черты лица его, всегда нѣсколько угрюмыя, теперь разгладились; движенія, только легкія, свободныя, теперь становились живыми.

Онъ былъ хорошъ. Глаза его сіяли тѣмъ блескомъ, который порождаетъ удовольствіе, близость удовлетвореннаго желанія. Улыбка побѣды сжимала его уста.

Я воображаю себѣ такимъ, каковъ былъ тогда Луринъ, демона, въ ту минуту, когда онъ соблазнилъ новую душу, когда къ нему слетѣлъ тоскующій Абадонна.

Выраженіе радости, довольство одержанной побѣды, огонь глазъ, все это приводило Лурина къ моему сравненію.

Луринъ подошелъ къ старику.

Старикъ обнялъ его какъ будущаго сына, благословилъ, умолялъ любить его Олиньку.

Дверь отворилась, она вошла.

Олинька шла опираясь на двухъ женщинъ, которыя почти несли ее. Сзади шла няня, творя молитву за свою добрую барышню.

Слезинка висѣла на рѣсницахъ Олиньки, а уста ея красовались улыбкой. Но это была улыбка безъ радости, какъ улыбка истлѣннаго мученика послѣ его смерти.

Грустная, задумчивая, тихо шла она какъ Ифигенія, приносимая въ жертву отцомъ своимъ...

Луринъ смотрѣлъ на нее. Онъ любовался ея неземной красотой. Олинька являлась ему какъ обворожительное видѣніе, какъ проявленіе его идеала въ матеріальныхъ формахъ.

И этотъ идеалъ, это совершенство, эта небесная красота, будетъ принадлежать ему, будетъ его, и для него...



====page 45====

Олинька подошла къ отцу, стала передъ нимъ на колѣни, положила свою голову на его грудь, заплакала, поцѣловала старика, потомъ встала готовясь принять отъ него благословеніе. Старику подали образъ; Олинька перекрестилась.

Вдругъ брови ея нахмурились, она сказала: «Позвольте», приложила къ головкѣ свои руки, задумалась и осталась въ положеніи задумчивости.

Старикъ взглянулъ на Лурина съ тѣмъ выраженіемъ отчаянія, котораго нельзя передать..

Луринъ поблѣднѣлъ.

Припадокъ въ такую минуту, когда хотѣлъ благословить Олиньку отецъ на жизнь съ нимъ, смутилъ и холодную невѣрующую душу Лурина.

Луринъ смотрѣлъ на Олиньку. Онъ искалъ въ ея взорахъ хоть искры памяти, но глаза ея были тусклы, и роковыхъ словъ: «Не могу вспомнить», не было.

Блѣдность Лурина увеличивалась по мѣрѣ продолжительности припадка.

Какая картина! какая картина!.. Прекрасная какъ идеалъ дѣвушка, въ бѣломъ богатомъ платьѣ, съ миртами на головѣ, со всѣми атрибутами любви и радости, стоитъ въ забытьи передъ старикомъ отцомъ, готовящимся, дрожащими руками, благословить дочь свою.

Старикъ плачетъ, произнося невнятно слова нѣжности къ своей дочери. Онъ бы хотѣлъ этими словами разбудить ее отъ нравственнаго усыпленія.

Но дѣвушка не слышитъ ихъ...

Женихъ, влюбленный, страстный, объятъ невольнымъ страхомъ, какъ бы случилось что-то необыкновенное. Его пугаетъ продолжительность припадка, и онъ глазами, въ которыхъ сверкаетъ еще гордость воли, какъ бы требуетъ его окончанія.

Въ сторонѣ гости, удивленные, обезумленные нечаянностію. Старуха тетка, посаженая мать Олиньки, и дворня одѣтая въ праздничное платье, наконецъ няня, у которой рука осталась поднятою для крестнаго знаменія...

Олинька стояла не внимая ничему, не смотря ни на кого. Вся она была погружена въ свою задумчивость.

Глаза ея начали сверкать какимъ-то дивнымъ блескомъ, чего никогда не было; онн принимали болѣе и болѣе опредѣлительное выраженіе. Морщины на лбу ея расправлялись, станъ выпрямлял-



====page 46====

ся... И она вдругъ, съ изступленіемъ радости, закричала: вспомнила! вспомнила!.. и бросилась въ свою комнату.

Всѣ изумились неожиданному окончанію припадка. Луринъ, по взгляду отца, побѣжалъ за ней, подбѣжалъ къ дверямъ ея комнаты, онѣ были заперты. Напрасно стучался онъ, ему не отвѣчали.

Олинька прибѣжала въ свою комнату, заперла ее на ключъ, бросилась къ образу, и вынула изъ кивота волосы капитана и лоскутки его письма къ ней, которые она взяла у него со стола.

Все это происходило какъ-будто дѣйствіемъ внутренней силы, заставившей ее вспомнить о волосахъ, за минуту до начатія обряда. Она стала цѣловать волосы капитана, какъ бы вызывая память его. Потомъ вдругъ сказала сама себѣ: Я вѣнчаюсь, а не прочитала его письма, не знаю его послѣдней воли, можетъ-быть въ его письмѣ судьба моя.

И Олинька, съ удивительнымъ терпѣніемъ, начала подбирать лоскутокъ къ лоскутку.

Въ этой работѣ, утомительной, медленной, она превзошла сама себя. Руки ея дрожали какъ бы отъ испуга, глаза блуждали, теряя болѣе и болѣе выраженіе: горячка снова возращалась къ ней. Но она работала.

Луринъ въ то время стучался въ двери. Она не слыхала.

Письмо было изорвало на мелкія части; Олинька скоро составила его и прочла...

Представьте себѣ, если можете, что сдѣлалось съ Олинькой. Тамъ было разсказано подробно, какъ Луринъ выигралъ у капитана жизнь его.

Представьте себѣ весь ужасъ Олиньки, и пожалѣйте о дѣвушкѣ...

Луринъ, не достучавшись, велѣлъ выломать дверь.

Онъ увидѣлъ Олиньку на колѣняхъ, судорожно сжимающую въ рукахъ своихъ волосы Николая.

Письмо лежало передъ ней на столѣ. Луринъ подошелъ къ ней.

Я бы выразился не правильно, если бы сказалъ что Олинька плакала: такъ не плачутъ.

Слезы падали крупными каплями на ея руки, а глаза были сухи. Или потомъ вдругъ слезы лились, какъ ручей неизсякаемый въ своемъ источникѣ.

Не предполагая ничего кромѣ сильнаго припадка истерики, такъ возможнаго въ невѣстѣ не давно лишившейся своего любезнаго, Луринъ взялъ ея руку и сказалъ: — Олинька! другъ мой, къ чему это, въ этотъ часъ?



====page 47====

Олинька вздрогнула какъ ужаленная скорпіономъ. Она вырвала у него свою руку.

— Оставьте меня, сказала она, я не ваша, я не могѵ принадлежатъ вамъ...

— Полно Олинька, я поведу тебя, и онъ хотѣлъ взять ея руку.

Она отскочила отъ него. Не оскверняйте меня вашимъ прикосновеніемъ! Зачѣмъ вамъ моя рука?.. Правда! вы на нее имѣете право, вы ее выиграли...

И обезспленная, Олинька упала въ кресло, закрыла лице руками, зарыдала, горько, горько...

Луринъ стоялъ какъ вкопанный, онъ не понялъ послѣднихъ выраженій Олиньки. Вдругъ онъ бросилъ взглядъ на письмо, тогда ему все стало ясно.

Нельзя разсказать, что чувствовалъ Луринъ, когда понялъ, что всего лишился.

Онъ зналъ, что передъ этимъ письмомъ ничтожно все, что дѣлалъ онъ для Олиньки и что могъ еще сдѣлать.

Лишиться всего въ ту минуту, какъ думалъ все получить, ужасно, невыносимо!..

Лишеніе еще болѣе распалило страсть Лурина. И чѣмъ невозможнѣе казалось ему теперь хоть обмануть Олиньку, тѣмъ болѣе онъ цѣнилъ ее, тѣмъ болѣе чувствовалъ, чего лишился.

Представьте себѣ умирающаго отъ жажды. Ему подаютъ стаканъ прохладительнаго напитка и говорятъ роковое: «послѣдній»; умирающій беретъ его дрожащею рукою, но рука истомленная страданіями не выдержала, и этотъ стаканъ, его послѣдняя надежда, разбился о камень пустыни. Представьте себѣ положеніе этого умирающаго...

Точно такъ и Луринъ. Онъ достигъ цѣли своихъ желаній: сегодня, этотъ же вечеръ, Олинька должна быть его. Вся красота ея должна принадлежать ему, и вдругъ!..

Луринъ невольно упалъ на колѣна передъ обезпамятѣвшей Олинькой, сталъ клясться ей въ любви своей; говоритъ, что ни что такъ не доказываетъ его любви какъ этотъ поступокъ, который можетъ оправдать только одна любовь къ ней. Онъ молилъ ее приказать ему всё, что она захочетъ; только не лишать его надежды... Молилъ, умолялъ, напрасно.

Олинька не слыхала его. Она только сказала почти въ безпамятствѣ: «Убійца моего Николая, оставь мепя». И съ ней сдѣлались конвульсія, бредъ, первый признакъ разстроеннаго вооб-



====page 48====

раженія. Болѣзнь къ ней возвратилась съ новой силой, съ новыми ужасными припадками.

Сначала она погрузилась въ совершенную летаргію.

Луринъ всталъ; имъ овладѣло полное отчаяніе. Онъ схватилъ Олиньку къ себѣ на руки, будто сбираясь унести ее. Въ это время прибѣжали гости, принесли старика отца; это заставило Лурина опомниться и онъ положилъ Олиньку на кровать, потомъ незамѣтно взялъ письмо со стола, сжегъ его и опять былъ холоденъ, опять былъ безстрастенъ. «Подождемъ» сказалъ онъ самъ себѣ.

И снова вся надежда его соединилась на выздоровленіи больной.

Олинька была въ безпамятствѣ. Когда безпамятство прошло, наступила болѣзнь, при воспоминаніи о которой нельзя не содрогнуться. Судороги, спазмы, тяжелое дыханіе, все вмѣстѣ мучило бѣдную. Къ вечеру сдѣлались припадки еще хуже. Она кусала себѣ руки, ломала пальцы, билась головой о спинку кровати; женщины напрасно старались удержать ее.

И во время этой ужасной, неизобразимой агоніи, она призывала къ себѣ своего Николая.

Иногда разстроенное воображеніе рисовало ей картину игры. Николай играетъ, проигрываетъ больше, больше, карты падаютъ въ ея воображеніи. Николай проигралъ жизнь свою и Луринъ убиваетъ капитана.

Иногда Олинька въ бреду своемъ объ Николаѣ, принимала за него Лурина, ласкала его, говорила ему, что хочетъ умереть на груди его, что любитъ его, и всегда спрашивала: вѣдь это не правда, другъ мой, что ты жизнь свою проигралъ Лурину, что Луринъ убилъ тебя?

Въ груди Лурина былъ цѣлый адъ.

Въ продолженіи всей болѣзни Олиньки, онъ не отходилъ отъ нея ни на шагъ; почти не ѣлъ, не пилъ; вся жизнь его сосредоточилась въ жизни Олиньки. Онъ думалъ что присутствіемъ своимъ, своимъ взглядомъ, онъ удержитъ жизнь, ему драгоцѣнную.

И въ этомъ взглядѣ Лурина, было отчаяніе, была страсть, — кипучая, сильная, какъ текущая лава, какъ ураганъ; подобно имъ, она могла разрушить все, къ чему бы ни прикоснулась.

Чего желать? чего надѣяться Лурину? Если Олинька выздоровѣетъ, проститъ ли она убійцу своего возлюбленнаго?.. А если умретъ?..

И Луринъ боролся съ этими идеями, которыя сушили его



====page 49====

мозгъ. Страсть приковывала его къ постелѣ больной; воля покорялась могуществу страсти.

— Отказаться отъ Олиньки, подумалъ Луринъ въ первомъ порывѣ своего отчаянія, когда онъ только что сжегъ письмо капитана.

И онъ взглянулъ на нее.

Олинька въ бреду безпамятства, въ истомленіи болѣзни, съ изорванными миртами въ волосахъ, все была прекрасна. И Луринъ опять повторилъ:

— Никогда! пусть лучше умретъ! Но между тѣмъ, едва ли можно было болѣе заботиться о сохраненіи жизни Олиньки. Въ жизни Олиньки ему могла еще быть надежда, а въ смерти ни какой!

Не достаетъ ни силъ ни словъ разсказать болѣзнь Олиньки, ея бредъ, ея припадки, такъ они были мучительны, ужасны. Напрасно лучшіе доктора, которыхъ назвалъ Луринъ со всѣхъ концовъ Россіи, употребляли все свое искусство. Здѣсь искусство было безполезно. Напрасно Луринъ сулилъ груды золота: золотомъ нельзя дать жизни.

Олинька кончалась.

Ножки ея были уже холодны, дыханіе замерло, головка опустилась; она какъ бы засыпала. Жизнь у нея сосредоточилась только на сердцѣ, гдѣ лежали волосы Николая.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ старикъ. Вошелъ одинъ, безъ всякаго пособія, опираясь на чубукъ свой, тогда какъ, съ самаго удара, онъ не пользовался ногами.

Онъ подошелъ къ дочери, благословилъ ее, поцѣловалъ, и упалъ на колѣни передъ образомъ.

Всѣ съ невольнымъ изумленіемъ смотрѣли на старика. Черезъ минуту овъ вскрикнулъ. Бросились къ нему, руки его были холодны: онъ умеръ! На колѣняхъ передъ образомъ, молясь за дочь свою... Отрывистыя слова судорожно вылетаютъ еще изъ устъ Олиньки, но и они замираютъ съ хрипѣніемъ, которое становится тише и тише...

Присутствующіе молятся.

Докторъ внимательно смотритъ на больную; онъ какъ будто надѣется, или по-крайней-мѣрѣ показываетъ, что надѣется.

Луринъ стоитъ безмолвный, мрачный, онъ уже потерялъ всякую надежду.



====page 50====

Еще нѣсколько неясныхъ, хриплыхъ звуковъ Олиньки, и губки ея сжались.

— Она умерла! проговорили присутствующіе.

Няня завыла, докторъ приложилъ зеркало къ губамъ больной, — она еще дышала.

Луринъ дрожалъ. Онъ былъ внѣ себя, внѣ своихъ ощущеній всѣ его чувства были прикованы къ умирающей...

Она еще дышала.

— Нѣтъ мнѣ этого не вынести! вдругъ вскрикнулъ Луринъ и бросился вонъ изъ комнаты.

— Я не въ-силахъ остановить смерти, пускай же умираетъ она безъ меня, пускай и я умру вмѣстѣ съ нею...

Луринъ поѣхалъ домой.



Опять тотъ же кабинетъ Лурина, въ которомъ капитанъ проигралъ ему свои надежды, свое счастіе, все, даже жизнь свою.

Та же лампа и погасающій каминъ тускло освѣщаютъ комнату. Луринъ одинъ. Отчаяніе нѣмое, глубокое, начертано на его лицѣ, угрюмомъ какъ мрачная ночь. Онъ заряжаетъ пистолетъ, вбиваетъ туда пулю, — эта пуля для него...

Онъ не считаетъ часовъ, не смотритъ на стрѣлку, не наблюдаетъ времени, не жалуется на его скорость.

Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше; Луринъ по-крайней-мѣрѣ умретъ вмѣстѣ съ Олинькой.

— А что если она не умретъ! подумалъ онъ.

— Всё-равно! Для меня она уже умерла. но я хочу, чтобы она знала какъ я любилъ ее.

И Луринъ сталъ писать къ Олинькѣ.

Полный чувства грусти, отчаянія, съ заряженнымъ пистолетомъ на столѣ, Луринъ писалъ искренно.

Онъ писалъ, что все кончено между ними; что любовь его, въ которой Луринъ видѣлъ счастіе своей жизни, его любовь отвергнута Олинькой и самимъ небомъ. Теперь онъ съ чувствомъ истиннаго раскаянія признаетъ себя преступникомъ передъ Богомъ, передъ людьми и передъ Олинькой. Единственнымъ утѣшеніемъ Лурину будетъ увѣренность, что она будетъ знать, что Лурина двинула на преступленіе глубокая, безпредѣльная лю-



====page 51====

бовь къ вей. Потомъ Луринъ писалъ о силѣ своей страсти, могуществѣ увлеченія и всеобъемлемости своего чувства.

Онъ описывалъ адъ, который носилъ въ груди своей, когда ласкалъ своего соперника, описывалъ свои чувства, свою жгучую любовь и свою молитву у постели больной... Теперь все кончено. За всю любовь свою Луринъ просилъ, чтобы только не проклинали его памяти.

Потомъ Луринъ написалъ къ Ноэльскому и, посылая ему деньги, просилъ войти въ положеніе Олиньки, разсчитаться съ докторами и если Олинька умретъ, то похоронить ее.

— И такъ кончено, остается одно — умереть, чтобы не жить безъ той, которую люблю болѣе жизни. — Скорѣй! скорѣй! можетъ-быть умремъ вмѣстѣ.

Луринъ сталъ прибивать пыжъ.

Пистолетъ заряженъ, приставленъ къ груди, одно пожатіе руки — и все кончено...

Вдругъ улыбка презрительная, холодная, сверкнула на губахъ Лурина.

Онъ положилъ пистолетъ на столъ и засмѣялся. Смѣхъ его перелился въ дикій хохотъ, потомъ мгновенно замолкъ, и опять улыбка презрѣнія къ самому себѣ искривила его губы.

— Что это? Я съ ума сошелъ! сказалъ онъ себѣ: стрѣляюсь изъ-за того, что умираетъ дѣвушка... Капитанъ сказалъ правду, что стрѣляется только малодушный, а я?.. Или я хочу записаться въ число ребятъ, боящихся розогъ. Я долженъ умѣть перенести все, чтобы ни случилось со мной.

Эти послѣднія слова произнесъ онъ мрачно, потомъ вдругъ прибавилъ:

— Нѣтъ, я могу еще наслаждаться, я хочу, я долженъ жить!..

И онъ сильно дернулъ колокольчикъ. Вошелъ человѣкъ.

— Ведро воды и верховую лошадь! сказалъ ему Луринъ.

Приказаніе было исполнено.

— Лей на меня воду! сказалъ Луринъ.

Вода полилась по дорогимъ коврамъ, зато освѣжила Лурина. Но чтобъ еще болѣе успокоить свое волненіе, Луринъ въ мокромъ платьѣ сѣлъ на верховую лошадь и она понесла его по снѣжнымъ равнинамъ.

Читатель не позабылъ, что тогда была зима...

Когда Луринъ, прозябшій до костей, пріѣхалъ домой и, завер-



====page 52====

нувшись въ теплый халатъ, усѣлся передъ каминомъ пить чай, онъ сказалъ себѣ:

— Вотъ такъ-то лучше, а я съумасшедшій стрѣляться...

...Другой не найдешь!.. Нѣтъ, не найдешь! сказалъ онъ какъ-бы въ отвѣтъ себѣ, сказалъ печально, грустно... Не найдешь, повторилъ онъ, и слеза повисла на его рѣсницѣ...

Луринъ скрылъ эту слезу: онъ удивился ей, какъ нежданной, небывалой гостьѣ.

— Поѣду къ вице-губернатору, у него сегодня большая игра, надобно разсѣять себя чѣмъ-нибудь, сказалъ Луринъ, стыдясь своей горести, стыдясь слезы, упавшей у него въ память его любви къ Олинькѣ.

— Карету! сказалъ онъ человѣку пришедшему на его звонокъ.

И черезъ часъ Луринъ былъ у вице-губернатора, металъ, игра была огромная, и онъ привезъ съ собой кучу золота...

— Вотъ такъ-то лучше, сказалъ Луринъ ложась въ постель: завтра въ Петербургъ.

И точно, сильные ощущенія игры изгладили у него на время изъ памяти образъ Олиньки, но...

Луринъ со свѣтомъ, во весьдухъ летѣлъ на почтовыхъ въ Петербургъ.



V.

Увлекшись разсказомъ о любви Лурина, мы совсѣмъ забыли обь Анатоліи, который уѣхалъ съ балу Ноэльскаго, въ полной надеждѣ на скорое обогащеніе.

Ноэльскій обѣщалъ ему четвертую долю въ своемъ подрядѣ, эта четвертая доля удвоитъ капиталъ Анатолія, и Анатолій вѣрилъ Ноэльскому отъ души: все ручалось за вѣрность его надежды: состояніе Ноэльскаго не позволяло предполагать чтобы онъ рѣшился его обманывать; опытность его въ оборотахъ ручалась Анатолію въ ихъ вѣрности и, наконецъ, ласковость Ноэльскаго, любезный пріемъ его и готовность помогать ему всѣми средствами, все удостовѣряло Анатолія, что Ноэльскій искренно принималъ въ немъ участіе.

Анатолій воображалъ себя дольщикомъ подряда на людей, удвоивающимъ свой капиталъ, потомъ далѣе и далѣе и ему уже представлялся въ отдаленіи милліонъ, и — Евгенія. Онъ заснулъ съ этой мечтой и сновидѣнія представляли ему тотъ же рядъ любви и счастія, который рисовали ему мечты его вечеромъ.



====page 53====

На другой день, только-что онъ проснулся, ему подали карточку, приглашеніе отъ Ивана Ильича Лурина. У Анатолія въ головѣ остался образъ этого человѣка и восклицаніе имъ сдѣланное по окончаніи игры.

Анатолій припомнилъ себѣ, что онъ видѣлъ Ивана Ильича, вспомнилъ разсказы о немъ гостей Сергѣя Макаровича.

— Что ему нужно отъ меня? подумалъ Анатолій: но я не долженъ пренебрегать ничѣмъ, поѣду къ нему.

Не должно забывать, что это происходитъ ровно черезъ двадцать лѣтъ послѣ того какъ Луринъ игралъ съ капитаномъ.

Луринъ жилъ въ Большой Морской, въ собственномъ домѣ.

Швейцаръ у входа, роскошная лѣстница, длинная амфилада богатыхъ комнатъ, свѣтлый паркетъ и потомъ мягкіе ковры, достаточно показывали, что Луринъ богатъ.

— Что ему нужно отъ меня, подумалъ опять про себя Анатолій, проходя по великолѣпному ряду залъ и смотрясь въ безконечное отраженіе зеркалъ.

Офиціантъ подвелъ его къ дежурному каммердинеру, каммердинеръ пошелъ докладывать барину, Анатолій остался въ пріемной.

Не успѣлъ онъ бросить бѣглый взглядъ на комнату, прекрасный миніатюръ помпейской галлереи дворца съ зимнимъ садомъ, какъ альковъ открылся и оттуда вышелъ Чернинъ. Онъ едва кивнулъ головой Анатолію.

Анатолій вошелъ въ кабинетъ.

Тамъ сидѣлъ Луринъ.

Узнаете ли вы Лурина, этого блестящаго невѣрующаго, этого обольстителя, въ согбенномъ старикѣ, съ саркастической улыбкой на устахъ; улыбкой полной презрѣнія къ жизни, старика холоднаго, изнуреннаго, усталаго жизнію?

Что за причина этого измѣненія: лѣта ли? жизнь ли, бурная, тревожная, или жгучее воспоминаніе молодости? Двадцать лѣтъ, которые прошли послѣ того какъ мы оставили его, разумѣется, должны были измѣнить его наружный видъ, но въ эти двадцать лѣтъ Луринъ постарѣлъ пятидесятью годами, и онъ, не прикрашенный секретами тоалета, казался старикомъ лѣтъ семидесяти, когда ему едва было пятьдесятъ. Жизнь его? но его жизни всѣ завидовали: богатъ, независимъ, уважаемъ, счастливъ.

Какъ! счастливъ?  Неужели ни одно воспоминаніе не раздуло



====page 54====

въ немъ искры совѣсти, не волновало его крови представленіемъ его злодѣйства? Неужели не представлялось его воображенію, хоть въ грезахъ сна, тѣнь капитана...

Капитана, блѣднаго но безстрашнаго съ словами: стрѣляться малодушіе, и поставившаго на карту жизнь свою, въ надеждѣ воротить то, что какъ ему казалось, стоило его жизни.

Неужели воспоминаніе не рисовало Лурину той минуты, когда этотъ капитанъ, съ пистолетомъ приставленнымъ къ головѣ, безстрашно смотрѣлъ въ глаза самой смерти?

Какъ знать, что думалъ Луринъ уединенный въ самого себя, гдѣ летало его воображеніе въ тѣ минуты, когда, утомленный шумомъ жизни, онъ искалъ успокоенія въ самомъ себѣ. Находилъ ли онъ тогда это успокоеніе?

Не представлялъ ли онъ себя на мѣстѣ тѣхъ, обманутыхъ имъ, состояніемъ которыхъ онъ пользовался?

Можетъ-быть онъ тогда думалъ и о капитанѣ, кровавой жертвѣ его кипучей страсти.

Кто знаетъ, что думалъ Луринъ въ минуты самосозерцанія, но люди называли его счастливымъ, завидовали ему.

И судьба не наказала его даже воспоминаніемъ? Можетъ быть!

Но онъ теперь изнуренный, хилый старикъ и неужели это измѣненіе одного только времени.

Посмотримъ, что дѣлалъ Луринъ передъ приходомъ Анатолія.

Онъ говорилъ съ Чернинымъ, котораго мы видѣли на балѣ Ноэльскаго подъ типомъ московской физіономіи.

— Что вамъ угодно? спросилъ у Чернина Луринъ, когда тотъ вошелъ.

— Я осмѣлился, Иванъ Ильичъ, имѣть честь представиться къ вамъ и просить вашего покровительства, униженно сказалъ Чернинъ.

— Я васъ не знаю, холодно сказалъ Луринъ.

— Совершенно увѣренъ, Иванъ Ильичъ, отвѣчалъ Чернинъ низко кланяясь: но я вполнѣ уважая васъ, осмѣливаюсь думать, что вы не откажете въ моей покорнѣйшей просьбѣ. Геніяльный талантъ вашъ, который вы не употребляете, подалъ мнѣ смѣлость... И Чернинъ сбился въ словахъ.

— Да вы, кажется, смѣетесь надо мной, отвѣчалъ Луринъ не скрывая своей досады и презрѣнія.

— Избави Богъ, Иванъ Ильичъ! да я послѣ того не смѣлъ бы



====page 55====

жить на свѣтѣ. Напротивъ, мое глубочайшее уваженіе, моя преданность къ вамъ не имѣютъ предѣловъ... И если бы...

— Да что же вамъ отъ меня нужно? сказалъ Луринъ съ нетерпѣніемъ.

— Не умѣю сказать, Иванъ Ильичъ, или лучше не смѣю сказать. Вашъ гнѣвъ приводитъ меня въ отчаяніе и я только прошу васъ, чтобы вы слова мои приняли какъ знакъ истиннаго моего почтенія.

Луринъ разсмѣялся. Ободренный Чернинъ продолжалъ:

— Изволите ли видѣть: я человѣкъ бѣдный, какъ нѣкогда и вы изволили быть бѣдны. Я это не ктому говорю, чтобъ васъ разсердить. Избави Богъ, я бы не простилъ бы себѣ этого; но я говорю это потому, что вы теперь богаты, говорятъ, очень богаты, Иванъ Ильичъ! Дай вамъ Богъ быть еще богаче: вы не повѣрите, сколько я желаю вамъ счастія. И такъ вы теперь богаты, а я бѣденъ, Иванъ Ильичъ.

— Что жъ? вы не хотите ли, чтобъ я отдалъ вамъ свое состояніе.

— Избави Богъ, Иванъ Ильичъ, какъ можно, чтобъ съ такой съумазбродной мыслію я смѣлъ явиться къ вамъ. Вы еще не стары, дай Богъ вамъ прожить до ста лѣтъ, да у васъ же есть законный наслѣдникъ. О вашемъ имѣніи я ни слова не говорилъ; я сказалъ только то, что я бѣденъ, то есть, не со всѣмъ нищій и есть, такъ, тысячъ пятьдесятъ, ну, да нынче что за деньги пятьдесятъ тысячъ, сами изволите знать; разумѣется, пятьдесятъ тысячъ всё же деньги и умный человѣкъ изъ нихъ скоро сдѣлаетъ больше. Но покуда больше нѣтъ, я все бѣдный человѣкъ и вамъ покорный слуга.

— Да если вы намѣрены говорить только о вашей готовности служить мвѣ, то мнѣ нѣкогда, я жду одного нужнаго мнѣ человѣка.

— Я не смѣю утруждать васъ, я только прошу васъ, Иванъ Ильичъ, не сердиться на меня за мою просьбу.

— Да въ чемъ же состоитъ ваша просьба? грубо спросилъ его Луринъ.

— Иванъ Ильичъ, не сердитесь, простите великодушно. Моя просьба состоитъ въ томъ... что грѣшно зарывать свой талантъ въ землю, ей Богу грѣшно...

— О какомъ талантѣ вы говорите, не съ ума ли вы сошли?

— Помилуйте, Иванъ Ильичъ, смѣлъ ли бы я, сойдя съ ума,



====page 56====

представиться къ вамъ. Талантъ вашъ, Иванъ Ильичъ, располагать счастіемъ и несчастіемъ, быть выше фортуны... Хоть разумѣется, наша игра маленькая, не то что ваша... Иванъ Ильичъ, будьте благодѣтелемъ, научите.

— А! понимаю. Вы хотите учиться у меня игрѣ, сказалъ смѣясь Луринъ.

— Иванъ Ильичъ, осчастливьте...

— Откуда вы узнали что я игрокъ? Кто вамъ сказалъ это?

— Простите, Иванъ Ильичъ! мнѣ сказалъ вчера на балѣ Ноэльскій.

— А! Ноэльскій! А вы знаете Ноэльскаго?

— Какъ же, есть кое-какія дѣлишки, — запродалъ ему вчера, на балѣ, брилліанты, обѣщалъ пріѣхать завтра, и привезти деньги.

— Брилліанты! хорошо! сказалъ про себя Луринъ.

— Послушайте! знаете ли что? чѣмъ вамъ учиться у меня игрѣ, — а Богъ знаетъ, выучитесь ли вы, — не лучше ли просто выиграть деньги, хоть у Ноэльскаго, просто, не учась, тысячъ пятьдесятъ, шестьдесятъ... Не правда ли, къ вашимъ пятидесяти было бы очень кстати?

— Какимъ же образомъ, Иванъ Ильичъ?

— Я научу васъ! Хотите?

— Иванъ Ильичъ, вѣкъ буду благодаренъ!

И Чернинъ униженно согнулся.

— Вы сказали, что вы продаете Ноэльскому брилліанты?

— Не мои, Иванъ Ильичъ! ей-Богу, не мои! я такъ прихвастнулъ. Эти брилліянты я покупаю у брилліянтщика для оборота и даю Ноэльскому только подъ залогъ, покуда съищу покупщиковъ.

— Тѣмъ лучше, тѣмъ лучше, сказалъ Луринъ. Но вы знатокъ въ брилліянтахъ, позвольте попросить васъ оцѣнить вотъ эти?

И Луринъ вынулъ изъ бюро сафьянный ящикъ съ брилліянтами и показалъ Чернину.

Чернинъ съ наслажденіемъ взглядывался въ свѣтъ брилліянтовъ и любовался ихъ игрой.

— Что они стоютъ? спросилъ Луринъ.

— Тысячъ семьдесятъ или осемьдссятъ! отвѣчалъ Чернинъ. Жаль что нѣтъ вѣсковъ.

— Да на наши деньги они стоютъ рублей двѣсти, сказалъ Луринъ.

— Какъ?



====page 57====

И Чернинъ съ изумленіемъ смотрѣлъ на Лурина.

— Такъ! это стекла.

Чернинъ долго смотрѣлъ на ящикъ, потомъ сказалъ:

— Я готовъ былъ за нихъ сейчасъ же предложить пятьдесятъ тысячъ, — хорошъ бы я былъ!

— Слушайте же, что я вамъ скажу, — и Луринъ вынулъ изъ бюро другой ящикъ, какъ двѣ капли воды похожій на первый: вотъ этотъ ящикъ, настоящіе брнлліянты: они заплачены стодвадцать-пять-тысячъ въ Парижѣ. Вы возьмете эти брилліянты, разумѣется, дадите мнѣ вексель въ ту сумму, чего они стоютъ, свезете ихъ къ Ноэльскому и скажете, что они тѣ самые, про которые вы говорили. Поѣзжайте пробовать, послѣ пробы возьмите деньги и потомъ искусно подмѣните брилліянты на фальшивые. Настоящіе привезите ко мнѣ, я изорву вашъ вексель, и вы получите тысячъ шестьдесятъ даромъ, а Ноэльскій будетъ съ фальшивыми брилліянтами.

— Но какъ же я перемѣню ихъ? спросилъ Чернинъ.

— Это ужъ ваше дѣло, отвѣчалъ Луринъ: можете привести покупщиковъ, или какъ хотите... Но узнайте теперь, который ящикъ настоящіе?

Чернинъ смѣшался и не могъ узнать ящика брилліянтовъ — такъ хорошо была снята съ нихъ копія.

— Да, они очень похожи, отвѣчалъ Чернинъ: но какъ же перемѣнить? Это значитъ украсть...

— Это ваше дѣло... Разсчитайте, скоро ли вы выиграете шестьдесятъ тысячъ, которые вы получите съ Ноэльскаго, а игра-то не уйдетъ сама собой... Я вамъ покажу вистъ; впрочемъ, какъ вамъ угодно!..

— Я вашъ! отвѣчалъ Чернинъ.

— Когда же вы привезете брилліянтщика оцѣнить брилліянты и когда напишете вексель?

— Сейчасъ, Иванъ Ильичъ, что долго думать! сейчасъ же возьму у васъ оба ящика, у меня же вексельная бумага съ собой и, можетъ-быть, сегодня же привезу настоящій.

— Но только смотрите! Какъ васъ звать?

— Давыдъ Семеновичъ!

— Смотрите же, Давыдъ Семеновичъ! Если вы вздумаете не возвратить мнѣ брилліянты: я заморю васъ въ тюрьмѣ!

— Помилуйте, Иванъ Ильичъ!



====page 58====

— Я это такъ говорю, сказалъ Луринъ, принимая вексель Чернина.

— Прощайте!

Въ это время доложили объ Анатоліѣ.

Чернинъ вышелъ съ двумя ящиками; у самаго алькова кабинета онъ встрѣтился съ Анатоліемъ.

Вы бы не узнали Чернина, низко-поклоннаго Чернина, къ которому съ такимъ презрѣніемъ относился Луринъ.

Онъ успѣлъ уже принять на себя нахальный видъ и почти не отвѣчалъ на поклонъ Анатолія.

Когда Анатолій вошелъ въ кабинетъ, его поразило богатство комнаты.

Мебель изъ черепахи съ перламутомъ, неоцѣненные ковры на полу, малахитовыя и порфировыя вазы, невольно бросались въ глаза.

Луринъ сидѣлъ въ креслахъ изъ венеціанскаго бархату: онъ примѣтилъ замѣшательство молодаго человѣка и насмѣшка, злая, ядовитая, сверкала на его губахъ.

— А! очень радъ васъ видѣть, господинъ кандидатъ въ милліонеры, сказалъ Луринъ тономъ насмѣшки, худо скрываемой.

Анатолій обидѣлся, но не успѣлъ отвѣчать, какъ физіономія Лурина измѣнилась, улыбка пропала и передъ нимъ былъ хилый, изнуренный старикъ.

— Вы вѣрите Ноэльскому, молодой человѣкъ! продолжалъ Луринъ: мнѣ жаль васъ.

Анатолій опять не нашелся что сказать и мялъ съ досады шляпу, въ отвѣтъ на холодныя слова старика.

— Молодой человѣкъ! вы думаете, что разбогатѣть очень легко, но я любовался вами вчера; вы, сами того не зная, разрушили всѣ ихъ хитрости: у васъ есть разсчетъ, это я вамъ говорю; но только надобно менѣе довѣрчивости, болѣе осторожности и скажу прямо, менѣе любезности.

Анатолій поклонился ему съ видомъ человѣка, обязаннаго выслушивать наставленія. Энергія Лурина, — эта способность подчинять людей своей власти, — дѣйствовала на Анатолія. Луринъ пододвинулъ ногой табуретъ къ креслу и предложилъ его Анатолію.

Анатолій сѣлъ.

— Выслушайте, Анатолій Александровичъ, — кажется такъ васъ зовутъ, — я васъ видѣлъ у Садовскихъ, вы мнѣ нравитесь; съ



====page 59====

вашей рѣшительностью, вашей смѣлостью и разсчетомъ, вы стоите богатства. Я готовъ принять въ васъ участіе. Можетъ-быть, вы мнѣ нравитесь потому, что ваша молодость будетъ сходна съ моей; я въ молодости тоже сгаралъ отъ желанія богатства и достигъ его; желаю и вамъ того же и потому скажу, не вѣрьте Ноэльскому.

— Иванъ Ильичъ, отвѣчалъ Анатоліи, я не знаю причинъ вашего совѣта. Ноэльскій до-сихъ-поръ былъ ко мнѣ такъ обязателенъ, что недовѣрчивость съ моей стороны была бы неблагодарностью.

— Обязателенъ, — хороша обязательность! сказалъ Луринъ: но я вижу, вы слѣпы, молодой человѣкъ, и противъ собственнаго вашего желанія хочу вамъ открыть глаза. Пріятно ли вамъ было потерять вчера двадцать тысячъ, вашу надежду на будущій милліонъ?

— Вы хотите этимъ сказать, что Ноэльскій хотѣлъ обмануть меня, но онъ имѣетъ значительное состояніе и если онъ рѣшается обманывать, то кому же можно послѣ того вѣрить?

— Кому вѣрить? то есть вы хотите сказать: не обманываю ли я васъ? Сказалъ Луринъ, смотря съ презрѣніемъ на Анатолія. Но вы правы, быстро продолжалъ онъ: и я могу васъ обманывать какъ и Ноэльскій; но я болѣе не наживаю; у меня есть, слава Богу, можетъ-быть, даже болѣе чѣмъ нужно. Но можетъ быть, вы скажете, что я хочу вооружить васъ противъ Ноэльскаго по личной ненависти. Что жъ, можетъ-быть! Но довольно объ этомъ. Въ васъ я невольно принимаю участіе, какъ я вамъ уже сказалъ, потому что ваша молодость, вашъ характеръ, походятъ на мои. Я вамъ разскажу все, послушайте!..

И Луринъ разсказалъ, какъ хотѣли вчера обмануть Анатолія.

Анатолій не могъ прійти въ себя отъ изумленія, отъ мысли, что вчера одна минута могла лишить его и состоянія и надежды.

— Что же дѣлать мнѣ! невольно вскрикнулъ онъ: а я надѣялся! Но можетъ-быть, Иванъ Ильичъ, вамъ показалось это такъ; можетъ-быть, Ноэльскій и не думалъ меня обманывать. Вчера же онъ мнѣ предложилъ участіе въ подрядѣ, всѣ говорятъ, очень выгодномъ.

— Какъ! Ноэльскій предложилъ вамъ долю въ своемъ подрядѣ!

— Да, онъ предложилъ мнѣ четвертую долю...

— Быть не можетъ! отвѣчалъ Луринъ, нѣсколько подумавъ: Ноэльскій не отдастъ вамъ ни полушки въ этомъ подрядѣ.



====page 60====

— Я васъ могу увѣрить, что онъ обѣщалъ; не отступится же онъ отъ своего слова. Какъ бы вы думали, принимать ли мнѣ четвертую долю?

— Принимать ли? непремѣнно принимать, просить; но Ноэльскій вамъ не отдастъ этого подряда, я могу васъ увѣрить въ этомъ, или я послѣ этого не знаю людей.

— Я сейчасъ ѣду къ нему, сказалъ вставая Анатолій.

— Поѣзжайте, спѣшите скорѣй; но объ этомъ и говорить нечего, онъ вамъ не отдастъ... Но вотъ, что я вамъ посовѣтую: спросите у Ноэльскаго, нѣтъ ли въ продажѣ сходныхъ векселей, онъ вамъ предложитъ векселя купца Черемухина. Торгуйтесь, давайте какъ можно дешевле и покупайте какъ можно болѣе. Въ этомъ вы не будете въ потерѣ, я ручаюсь вамъ.

— Я не знаю купца Черемухина!

— Я говорю вамъ, вы увидите изъ словъ Ноэльскаго, что все, что я говорилъ, была правда и вы должны мнѣ вѣрить. Черемухинъ былъ почти банкроть, векселя его ходили по пятнадцати и самое большое по двадцати копѣекъ за рубль и наконецъ за нихъ ни кто не давалъ ни копѣйки. Теперь Черемухинъ получилъ большое наслѣдство и держитъ это въ тайнѣ, а самъ скупаетъ за безцѣнокъ свои векселя. Ноэльскій этого не знаетъ и потому за векселя Черемухина возьметъ съ васъ очень дешево. Вотъ вамъ средство учетверить вашъ капиталъ. Если же Ноэльскій будетъ давать вамъ этотъ подрядъ, то берите, непремѣнно берите; да этого не можетъ быть, онъ ни за что не дастъ... Теперь прощайте, заѣзжайте ко мнѣ иногда.

Анатолій раскланялся и поѣхалъ къ Ноэльскому, а Луринъ написалъ слѣдующую записку:

«Полковникъ! васъ хотятъ втянуть въ невыгодный подрядъ, для этого будутъ давать вамъ отступное и набивать цѣну до возможной степени. Разсчитайте себя, поберегитесь!»

Эту записку Луринъ послалъ къ полковнику, о которомъ вчера говорилъ Ноэльскій съ Мерледерскимъ.

Анатолій поѣхалъ къ Ноэльскому; на дорогѣ ему попался знакомый купецъ. Между разговоромъ Анатолій спросилъ у него:

— Каковы дѣла Ноэльскаго?

— Да что ему дѣлается, батюшка, Анатолій Александровичъ! отвѣчалъ купецъ: вотъ и теперь взялъ подрядъ, безъ денегъ деньги нажить...



====page 61====

Анатолій не дослушалъ, онъ былъ уже у квартиры Ноэльсаго.

Анатолій вошелъ къ Ноэльскому и, вмѣсто упредительности, мнительности, какою окружалъ Анатолія до того Ноэльскій, его заставили дожидаться. Теперь Ноэльскій не надѣялся какъ-нибудь обмануть Анатолія.

Анатолій пересмотрѣлъ всѣ стѣнныя гравюры, перешелъ въ другую комнату.

Тамъ былъ слышенъ разговоръ; Анатоліи прислушался.

Ноэльскій, Лохсель и Перхановъ говорили о свадьбѣ Задорскаго.

Изъ этого разговора, гдѣ безпрестанно слышались слова обмануть, провести — насчетъ старика помѣщика, и чтобъ не обманулъ ихъ Задорскій... Изъ этого разговора Анатолій узналъ Ноэльскаго.

Они условились, чтобы представить Задорскаго старику какъ богатаго наслѣдника послѣ небывалаго дяди и что дядя, по скупости своей, заставляетъ его нуждаться и дѣлать долги, потомъ насказать помѣщику о связяхъ Задорскаго, о его надеждахъ по службѣ, и прочая. Уговорились, кому изъ кліентовъ ихъ раздать какія роли, чтобы старикъ получалъ извѣстія съ разныхъ сторонъ и почитая это дѣло оконченнымъ, разсчитывали послѣдствія, а Анатолій все ждалъ.

— Этого прежде не было! подумалъ Анатолій и ушелъ опять въ пріемную.

Вышелъ Ноэльскій, съ нимъ Перхановъ, котораго разговоръ съ Сорокинымъ мы подслушали въ первой главѣ романа.

Ноэльскій очень холодно поздоровался съ Анатоліемъ и прямо на отрѣзъ объявилъ, что онъ долю въ подрядѣ дать не можетъ.

— Но вы обѣщали!

— Но вѣдь мы не заключили: вы просили меня дать вамъ подумать...

— Не я, вы сами сказали мнѣ...

— Какъ бы то ни было, но обязательства не было ни съ которой стороны, отвѣчалъ Ноэльскій: и я нашелъ для себя невыгоднымъ уступить вамъ.

Анатолій покраснѣлъ съ досады.

— И теперь нѣтъ ни какого оборота? спросилъ онъ грустно.

Ноэльскій пожалъ плечами. Ему было смѣшно, что человѣкъ проситъ «оборота».



====page 62====

Анатолій вспомнилъ о Черемухинѣ.

— Хоть бы векселей какихъ-нибудь!

Ноэльскій вдругъ улыбнулся и переглянулся съ Перхановымъ.

— Не угодно ли вамъ векселей купца Черемухина? сказалъ Перхановъ: я уступлю дешево.

— Да вѣдь ты по сорока не уступишь? отвѣчалъ Ноэльскій, будто стараясь въ пользу Анатолія, котораго уже успѣлъ окружить своею вѣжливостью.

— Я по сорока не дамъ, потому что не знаю Черемухина, сказалъ Анатолій.

— Что жъ вы дадите? спросилъ Перхановъ.

— Копѣекъ по тридцати, такъ и наши, смѣясь сказалъ Ноэльскій, — отдавай что ли!

— Я болѣе двадцати не дамъ.

— Такихъ векселей нынче нѣтъ, прервалъ его Перхановъ.

— Какъ угодно! отвѣчалъ Анатолій. Прошу извинить меня что я безпокоилъ васъ.

И онъ сталъ собираться какъ бы не думая о векселяхъ.

— Для васъ, Анатолій Александровичъ, чтобы быть вамъ полезнымъ, сказалъ Ноэльскій, я вамъ свои уступаю по двадцати, вотъ вамъ вексель въ семьдесятъ пять тысячъ, ѣдемъ къ маклеру! Вексель былъ переведенъ, Анатолій заплатилъ Ноэльскому пятьнадцать тысячъ, изъ которыхъ Ноэльскій далъ тысячу рублей Перханову за помощь.

— Неожиданныя денежки, сказалъ онъ. Вѣдь этакой же дуракъ попался.

Къ Ноэльскому пріѣхалъ Чернинъ.

— Вотъ тѣ брилліянты, о которыхъ я вамъ вчера говорилъ. Они мнѣ дали подъ росписку.

Ноэльскій и Перхановъ стали любоваться брилліантами.

— Ѣдемъ къ брилліантщпку! сказалъ Чернинъ.

— Бриліантщикъ оцѣнилъ брилліянты въ сто пятнадцать тысячъ.

— Поѣдемъ ко мнѣ, сказалъ Ноэльскій, ты сейчасъ получишь деньги.

— Извольте, только не забудьте, что вы мнѣ обѣщали дать оборотиться.

— Будь спокоенъ, братецъ; вѣдь я уже сказалъ, что мы съ тобой свои люди.

Перхановъ поѣхалъ домой.



====page 63====

Когда Ноэльскій и Чернинъ пріѣхали на квартиру Ноэльскаго, Ноэльскій сталъ отсчитывать Чернину деньги.

Брилліянты были у Чернина; онъ держалъ ихъ въ правой рукѣ, а въ лѣвой держалъ шляпу, въ которой лежалъ красный шелковый платокъ.

Если бы въ эту минуту вы взглянули на Чернина, на его шляпу, которая дрожала въ его рукѣ, на его фигуру, которая сжималась будто бы отъ холоду — вы бы сейчасъ сказали, что онъ хочетъ сплутовать.

Ноэльскій занялся счетомъ денегъ.

Чернинъ незамѣтно опустилъ брилліянты въ шляпу, прикрылъ ихъ шелковымъ платкомъ, и вынулъ оттуда другой ящикъ, совершенно на него похожій, съ фальшивыми брилліянтами.

Ноэльскій въ это время придвинулъ къ Чернину деньги, сказавъ:

— Тутъ ровно шестьдесятъ тысячъ, считайте.

Чернинъ подалъ Ноэльскому ящикъ съ фальшивыми брилліянтами.

Не смотря на всю свою безсовѣстность, Чернинъ покраснѣлъ, подавая Ноэльскому стекла, и укладывая деньги въ свой бумажникъ.

Ноэльскій не обратилъ вниманія на мгновенную краску выступившую на щекахъ Чернина, положилъ ящикъ въ бюро и сказалъ:

— Хорошъ сегодня день!

— А что? спросилъ Чернинъ.

— Да вотъ ваши брилліянты! Кромѣ того я продалъ векселя купца Черемухина, хоть дешево, да по-крайней-мѣрѣ за что-нибудь, векселя не стоили ни копѣйки. Какой глупецъ этотъ Наловъ, не знаетъ человѣка, и покупаетъ векселя... мальчишка, а тоже хочетъ спекулировать.

— Такъ вы ему продали векселя?

— Ему.

— Прощайте! сказалъ Чернинъ, и поѣхалъ къ Лурину съ настоящими брилліянтами.

Къ Ноэльскому вошелъ Мерледерскій.

— Что братъ, худо! сказалъ онъ, полковникъ взялъ отступное, по пятнадцати тысячъ съ брата убытку.

— Что жъ дѣлать, сказалъ Ноэльскій, ну, да для меня пятнадцать тысячъ сегодня ничего нe значатъ.



 ====page 64====

— Я пріѣхалъ къ тебѣ съ тѣмъ чтобы поговорить о московскихъ подрядахъ, сказалъ Мерледерскій.

— Тебѣ нужно ѣхать самому! отвѣчалъ Ноэльскій.

— Я ужъ собрался. Довѣренность у тебя готова?

— Давно уже, возьми!..

Между тѣмъ Анатоліи пришелъ домой. У него въ бумажникѣ лежалъ вексель на незнакомаго ему человѣка. Деньги ли это? Кто поручится, что и Луринъ не разъигралъ комедію въ пользу Ноэльскаго, и что онъ теперь не обманутъ. Анатолій невольно задумался.

Въ это время ему съ почты принесли письмо.

Къ нему пишетъ мать, что она ѣдетъ къ нему, потому что дядя его отказался ее содержать.

Анатолій теперь долженъ исполнять къ ней обязанности сына, долженъ доставить ей хоть пропитаніе. Чѣмъ? Ежели этотъ вексель обманъ, то у него всего остается пять тысячъ рублей. Чѣмъ тутъ жить и одному, не только съ матерью. Деньги эти издержатся, а потомъ? Что потомъ?.. Голова его была полна грустными мыслями, и онъ не замѣтилъ какъ въ комнату вошелъ Чернинъ.

— Извините что безъ доклада: человѣка не было, сказалъ Чернинъ хорохорясь, ломаясь и изгибаясь. Анатолій стоялъ, но Чернинъ безъ церемоніи опустился въ кресла.

— Вы скупили у Ноэльскаго векселя?

— Что вамъ угодно? спросилъ Анатолій.

— Не угодно ли вамъ и у меня купить, на одного офицера, Задорскаго... богатый человѣкъ, получка вѣрная, но мнѣ деньги нужны. Я бы дешево уступилъ.

Анатолій вспомнилъ заговоръ Ноэльскаго, Перханова и Лохсель, женить Задорскаго на богатой помѣщицѣ.

Дѣло ему показалось довольно вѣрнымъ, и по видимому Чернинъ объ этомъ ничего не зналъ.

— Что жъ! подумалъ Анатолій, должно рисковать. Ежели Задорскій женится, онъ навѣрно заплатитъ, потому что тесть не допуститъ зятя до непріятности; и если мой вексель на купцѣ пропадетъ, то на этомъ я ворочу хоть свои деньги. А Ноэльскій вѣрно не дастъ промаху.

— Вы знаете что очень непріятно покупать векселя, отвечалъ Анатолій Чернину, думая: должно рисковать.

— Но это человѣкъ вѣрный, отвѣчалъ Чернинъ, а вамъ



====page 65====

уступлю дешево, мнѣ нужны деньги на покупку брилліянтовъ. Чернинъ сказалъ это отъ привычки хвастать. Черезъ какихъ нибѵдь два три мѣсяца вы получите съ его имѣнія.

— Котораго у него нѣтъ, придется получать треть жалованья, что не дастъ и процентовъ. Впрочемъ... сколько вы просите? спросилъ Анатолій.

— Я возьму очень дешево, по двадцати пяти копѣекъ на рубль.

— Слуга покорный, отвѣчалъ Анатолій, куплю, непремѣнно куплю, думалъ онъ про себя. Слуга покорный! продолжалъ онъ въ слухъ.

Анатолій понялъ тактику купцовъ и спекулаторовъ хулить чужой товаръ.

— Я купилъ у Ноэльскаго вексель купца по двадцати; да тутъ я могу употребить понудительныя средства, а Задорскій человѣкъ значущій...

— Извольте, и я вамъ уступлю по двадцати копѣекъ.

— Нѣтъ болѣе пятнадцати не дамъ.

— По пятачку за рубль угодно? меньше ни копѣйки! сказалъ Чернинъ вставая.

— Великъ ли вексель?

— Двадцать тысячъ ассигнаціями! мнѣ приходится тысяча рублей серебромъ.

— По рукамъ! отвѣчалъ Анатолій и отсчиталъ деньги. Чернинъ передалъ вексель и уходя прибавилъ: Даровой же былъ, — выигралъ!...

— У меня осталось тысяча пять сотъ рублей на мое бѣдное существованіе, сказалъ Анатолій, вынимая деньги изъ бумажника. А эти? прибавилъ онъ, переминая въ рукѣ своей векселя Черемухина и Задорскаго. Что эти? Они дадутъ мнѣ, или состояніе, — тутъ ровно сто тысячъ, — или они ничего болѣе, какъ лоскутъ бумаги, которымъ можно закурить трубку... Если Задорскій не женится? Если Луринъ обманулъ? что я буду дѣлать? Разумѣется, съ голоду не умру, достану себѣ работу — изъ куска хлѣба, и можетъ быть опять наживу эти деньги. Но гдѣ тогда будетъ моя надежда, гдѣ моя Евгенія?..

Анатолій задумался надъ векселями. Въ его памяти пробѣгали разные случаи его юношества, его надежды, желанія... И вотъ судьба его увлекла на опасное поприще перекупщика векселей. Что дадутъ ему векселя эти? Онъ требовалъ отвѣта у судьбы, и



====page 66====

тонкіе листочки бумаги были крѣпко сжаты между его пальцами...

Черезъ четыре мѣсяца Анатолій игралъ въ преферансъ на свадьбѣ Задорскаго; а еще черезъ мѣсяцъ онъ считалъ деньги и пересчитавъ положилъ ихъ въ бумажникъ съ самодовольствіемъ: тамъ было ровно сто тысячъ. Луринъ не обманулъ…



Что дѣлалъ Ноэльскій въ ту минуту какъ Анатолій пересчитывалъ свои деньги.

Ноэльскій ходилъ по комнатѣ и бранилъ самъ себя, зато что продалъ Анатолію векселя купца Черемухина; сердился, зато что не скупилъ векселей Задорскаго...

Къ крыльцу подъѣхалъ двухъ-мѣстный, дорожный возокъ. Вышелъ Мерледерскій.

— А! здравствуй Владиміръ, говорилъ Ноэльскій, когда тотъ вошелъ въ кабинетъ: ты видно прямо изъ Москвы ко мнѣ; обязалъ какъ нельзя болѣе; ты не повѣришь, братецъ, какую я сдѣлалъ глупость: продалъ векселя Черемухина по двадцати копѣекъ за рубль, а Черемухннъ заплатилъ все до копѣйки.

— Ну, что, какъ дѣла?

— Что братъ, дѣла худы!

— А что?

И Ноэльскій поблѣднѣлъ.

— Весь матеріялъ въ однихъ рукахъ и мы понесемъ тысячъ по полутораста убытку.

— Что ты! сказалъ съ испугомъ Ноэльскій. Кто жъ скупилъ матеріялъ?

— Управляющій Лурина! Ты еще, можетъ-быть, поправишься своимъ подрядомъ, а я...

— Да, сказалъ Ноэльскій, мой подрядъ на людей хорошъ: главное, что безъ хлопотъ. Ну, а на Москву нѣтъ надежды?

— Тысячъ по полутораста съ брата, еще, пожалуй, Луринъ возвыситъ цѣну на матеріалы, тогда просто хоть въ огонь.

— Да нельзя ли подвезти со стороны?

— По зимней-то дорогѣ? Нѣтъ, братъ, станетъ дороже чѣмъ купить у Лурина. Да кромѣ того, гдѣ ты зимой достанешь?

— Нельзя ли переговорить съ Луринымъ.

— Я ему писалъ изъ Москвы, онъ отвѣчалъ, что это дѣло его



====page 67====

управляющаго, что онъ въ эти дѣла не входитъ. Я ѣздилъ къ управляющему. Управляющій очень резонно отвѣчалъ: зачѣмъ продавать дешевле, когда можно продать дороже.

Ноэльскій покачалъ головой.

— Поторопились снять, сказалъ онъ, не обезпечивъ себя матеріяломъ.

— Да кто же это зналъ, отвѣчалъ Мерледсрскій, въ Москвѣ не запомнятъ дороже шестнадцати, а тутъ поднялась до тридцати четырехъ. Еще спасибо Чернину, онъ сказалъ мнѣ, что матеріялъ въ рукахъ Луринова управляющаго, а то бы изъ третьихъ рукъ пришлось еще дороже покупать.

— А что Чернинъ? спросилъ Ноэльскій.

— Я думаю, вчера пріѣхалъ сюда, онъ выѣхалъ изъ Москвы прежде меня двумя сутками. Въ Москвѣ, братецъ, онъ страшно поднялся, игралъ все въ вистъ въ англійскомъ клубѣ. И представь себѣ, когда онъ сдаетъ, у него всегда четыре онера на рукахъ. Сдаетъ онъ, кажется, чисто, на карты совсѣмъ и не смотритъ, а четыре онера все у него...

— Странно! сказалъ Ноэльскій. Это Луринская штука. Говорятъ, когда Луринъ былъ молодъ, онъ держалъ съ кѣмъ-то пари, на большой кушъ, что онъ четыре раза сдастъ, и всѣ четыре раза у него будутъ четыре онера на рукахъ. Ну да про Лурина много расказываютъ, и ты меня очень удивилъ разсказывая тоже самое о Чернинѣ.

— Да, это правда. Въ Москвѣ приписываютъ это необыкновенному счастію, но я сомнѣваюсь, чтобы всякій разъ... И онъ выигралъ кучу денегъ. А наши дѣла такъ плохи.

— Если онъ при деньгахъ, то, можетъ-быть, выкупитъ у меня брилліянты, сказалъ Ноэльскій, и написалъ къ Чернину записку, въ которой напоминалъ что срокъ брилліянтамъ прошелъ болѣе мѣсяца.

Черезъ нѣсколько минутъ отъ Чернина принесли отвѣтъ.ернинъ писалъ, что онъ предоставляетъ Ноэльскому право пользоваться бриліянтами.

— Что это значитъ? сказалъ Ноэльскій: Чернинъ при деньгахъ и не выкупаетъ брилліянтовъ. Неужели они стоятъ дешевле чѣмъ я далъ за нихъ. И не смотря на поздвюю ночь, Ноэльскій послалъ за брилліянтщикомъ.

Брилліятнщикъ пришелъ.

Ноэльскій подалъ ему брилліянты и просилъ оцѣнить ихъ.





====page 68====

— Это фальшивые брилліянты, сказалъ брилліянтщикъ.

— Какъ фальшивыя! вскрикнулъ Ноэльскій въ изступленіи, ты меня обманываешь!

— Помилуйте, это сей часъ видно, это граненое стекло.

— Не ты ли самъ цѣнилъ ихъ въ сто пятнадцать тысячъ, сказалъ Ноэльскій.

— Нѣтъ, это съ тѣхъ брилліантовъ только копія.

— Я банкротъ, чисто банкротъ! кричалъ Ноэльскій, меня обокрали!

— Успокойся другъ, говорилъ Мерледерскій, мы съ тобой въ одинъ день не обанкрутимся.

Луринъ въ это время читалъ записку своего московскаго управляющаго. Управляющій писалъ что по приказанію Лурина матеріалы были скуплены и принесли огромный барышъ, и что онъ надѣется получить теперь еще большую выгоду.

— Я могу теперь задавить его, сказалъ Луринъ, но нѣтъ, это не мщеніе. Я лучше поддержу, пускай онъ будетъ томиться между да и нѣтъ; пускай онъ будетъ только «падающій» поставщикъ. Я хочу чтобы онъ каждый день ждалъ банкротства, чтобы каждую минуту онъ думалъ: сей часъ потащатъ меня въ тюрьму; чтобы каждый звонокъ у его двери пугалъ его. Это будетъ мучительнѣе, и когда я натѣшусь досыта, тогда... Теперь еще рано.

И Луринъ написалъ къ управляющему, чтобы продавалъ матеріялы по своей цѣнѣ.



VI.

Три года прошло послѣ описанныхъ нами произшествій.

Въ эти три года, Анатолій изъ неопытнаго юноши, который, можно сказать, почти съ дѣтскимъ упрямствомъ сказалъ: «Я разбогатѣю», сталъ опытнымъ спекуляторомъ, извѣстнымъ своею смѣлостію и вѣрностію своихъ разсчетовъ. Его коммерческій взглядъ теперь развился и онъ умомъ своимъ, вѣрностію соображеній, и вмѣстѣ рѣшительностію часто подрывалъ обороты старыхъ спекуляторовъ.

У него было, какъ говорили спекуляторы, въ оборотѣ полмилліона денегъ, а кредитъ его цѣнился въ полтора милліона.



====page 69====

Анатолій занимался всѣмъ: подрядами въ казну, перекупкоюивекселей и акцій, коммисіонерствомъ, и прочая.

Кромѣ того, пользуясь своею образованностію, Анатолій скупалъ по случаю дорогія картины, статуи, оружіе и разныя рѣдкія вещи, которыя приносили ему хотя не скорую но вѣрную выгоду. Однимъ словомъ Анатолій былъ образованный спекулаторъ, рѣдкость между спекуляторами.

При всѣхъ этихъ оборотахъ, Анатолій остался честнымъ и благороднымъ человѣкомъ. Совѣсть не упрекала его ни за одинъ поступокъ, который бы стоилъ упрека совѣсти. Онъ покупалъ векселя ниже нарицательной цѣны, но всегда покупалъ только у тѣхъ, для которыхъ торговля векселями была ремесломъ и которые имѣли выгоду и отъ той цѣны, которую Анатолій имъ предлагалъ. Должнику же было рѣшительно всё равно кому ни платить.

Подряды, коммисіонерство и покупка вещей, исполнялись Анатоліемъ со всевозможною добросовѣстностію и честностію. Покупая какую-нибудь вещь, Анатолій всегда говорилъ продавцу настоящую ея цѣну, возможную скорость продажи и потомъ уже предлагалъ свою цѣну, предлагая въ тоже время, за умѣренный процентъ, быть коммисіонеромъ.

Нѣжность Анатолія къ матери, съ которою онъ вмѣстѣ жилъ, сыновняя почтительность, предупредительность къ ея малѣйшимъ желаніямъ, и полное вниманіе къ требованіямъ, даже къ капризамъ, обозначили въ Анатоліѣ человѣка съ чувствами, но огрубѣлаго отъ денежныхъ оборотовъ.

У него въ оборотѣ было четыреста тридцать тысячъ, которые онъ пріобрѣлъ въ эти три года, а вѣрность соображеній его заставляла надѣяться, что еще два три года, и у него будетъ милліонъ, — цѣль до которой хотѣлъ достигнуть Анатолій. И эта цѣль достигнута въ половину неопытнымъ юношей почти изъ ничего, остальную половину легко будетъ достигнуть опытному спекулятору, съ достаточнымъ количествомъ наличнаго капитала и съ кредитомъ, который давалъ ему возможность располагать огромными суммами.

Находясь въ этомъ, завидномъ для многихъ, положеніи, думалъ ли онъ о Евгеніи? Да! Она представлялась ему какъ полярная звѣзда заблудшему въ пустынѣ страннику; она была ему привѣтнымъ огонькомъ, манящимъ путника къ ночлегу; она была пружиной, приводящей въ дѣйствіе машину.



====page 70====

Когда усталый отъ трудовъ, измученный людской жадностію, онъ готовъ былъ бросить все, довольствоваться тѣмъ, что есть, передъ нимъ рисовался образъ Евгеніи, который, возбуждая его дѣятельность, снова давалъ ему силу, сообщалъ энергію его волѣ, безъ которой нельзя итти вѣрно къ цѣли.

Онъ, можно сказать, теперь еще болѣе любилъ Евгенію. Не испытавъ неудачъ въ своихъ предпріятіяхъ, не имѣя важныхъ потерь, онъ видѣлъ только лицевую сторону названія «спекуляторъ» и думалъ: черезъ Евгенію я сталъ богатъ, независимъ; всѣмъ этимъ я обязанъ Евгеніи...

Даже самое имя ея было предметомъ его глубокаго уваженія. Анатолій приписывалъ Евгеніи постоянную удачу въ оборотахъ, и любовь свою къ ней, въ своемъ воображеніи, окружалъ суевѣрнымъ страхомъ.

Вдругъ его увѣдомляютъ, что къ Евгеніи сватается женихъ.

Представьте себѣ... нѣтъ, этого не возможно представить! Всё-равно если бы больному, который страдалъ половину жизни своей, свои лучшіе молодые годы, докторъ сказалъ: я васъ вылечу въ три дня, вотъ вамъ въ залогъ все мое состояніе, черезъ три дня вы здоровы. И когда больной, оживленный надеждой, хочетъ слышать рецептъ своего спасенія, когда онъ, наконецъ, съ увѣренностію въ будущемъ здоровьѣ, смотритъ на своего спасителя, вдругъ ему говорятъ: докторъ пошутилъ, его болѣзнь не излѣчима.

— Я шутилъ, я шутилъ!..

Какая горькая иронія, какое униженіе нравственной силы въ человѣкѣ. Не могъ ли этого сказать Сергѣй Макаровичъ Анатолію?

— О! что если это правда! вскричалъ Анатолій. Если при моей труженической жизни, если три года молодости, проведенные въ душной сферѣ торговли; если всѣ эти труды, заботы, хлопоты, униженія, разочарованіе, болѣе ни чего какъ слѣдствіе шутки?...

А воображеніе будто нарочно представляло ему Евгенію съ ея задумчивымъ личикомъ, съ обворожительной улыбкой, и эта Евгенія принадлежитъ другому, другой прижимаетъ ее къ своей груди, другой поцѣлуемъ своимъ потушитъ огонь ея глязъ...

Онъ не могъ переносить этой игры своего воображенія, ему мало уже было любить Евгенію: онъ хотѣлъ обладать ею.

Руководимый этою мыслію, онъ написалъ къ Сергѣю Макаровичу.



====page 71====

Понимая, что любовь его къ Евгеніи очень мало будетъ цѣнна такимъ человѣкомъ, какъ Сергѣй Макаровичъ, Анатолій писалъ къ нему только: «что положеніе его дѣлъ измѣнилось, и что онъ теперь въ состояніи заплатить, сколько нужно, чтобы освободятъ имѣніе Сергѣя Макаровича отъ опеки, если тотъ согласятся назвать его своимъ зятемъ.»

Анатолій съ нетерпѣніемъ ждалъ отвѣта. Онъ не пускался въ обороты, собирая свои деньги отвсюду, чтобы имѣть возможностъ употребить ихъ согласно съ желаніемъ будущаго тестя...

— Какой-то господинъ проситъ васъ видѣть, докладывалъ человѣкъ Анатолію.

— Проси!

Вошелъ пожилой плотный мущина съ бѣлокурыми волосами, коротко выстриженными.

Лице господина было круглое, красное; носъ маленькій, на глазахъ очки; на тонкихъ губахъ приторная улыбка.

— Имѣю честь рекомендоваться, я Гильморъ, членъ Брюсселькой Академіи, сказалъ вошедшій господинъ. По выговору было замѣтно что онъ иностранецъ.

— Очень радъ, что вамъ угодно? Прошу садиться.

Гильморъ сѣлъ, протянувъ ноги; снялъ очки, протеръ ихъ; нѣсколько разъ откашлялся и началъ:

— Міръ, неисповѣднмыми путями Провидѣнія, идетъ къ совершенству, и девятнадцатый вѣкъ, вѣкъ прогреса и движенія, ознаменованъ болѣе всѣхъ другихъ вѣковъ практическими открытіями, которыя, усиливая дѣятельность человѣка, усиливая его физическія силы, уничтожая разстояніе, безспорно ведутъ къ усовершенствованію самую породу человѣка...

Проговоривъ эту великолѣпную тираду, Гильморъ поклонился.

Анатолій молчалъ, смотря пристально на Гильмора.

— И этимъ-то высшимъ цѣлямъ, назначеннымъ Провидѣніемъ человѣчеству, этому верховному прогрессу, служатъ сами люди. Они, съ ихъ умомъ, ихъ знаніемъ, стремятся покорять своей волѣ всѣ силы природы, всѣ стихіи, до-сихъ-поръ еще имъ не подвластныя.

— Что вамъ угодно? спросилъ Анатолій съ нетерпѣніемъ.

— Сейчасъ! Иногда самые ничтожные люди въ массѣ всего человѣчества служатъ, опять неисповѣдимыми путями Провидѣнія къ открытію тѣхъ великихъ тайнъ природы, тѣхъ великихъ истинъ, которыя составляютъ эру въ области открытій...



====page 72====

— А! вы что-нибудь открыли, сказалъ, смѣясь, Анатолій, постукивая по столу тросточкой.

Гильморъ привсталъ и поклонился.

— Вы угадали! я работалъ вмѣстѣ съ Гриномъ. Вы слышали о Гринѣ?

— О воздухоплавателѣ?

— Да! мы вмѣстѣ съ нимъ совершили много воздушныхъ путешествій и производили опыты шароходства. Но я прежде долженъ разсказать, какія выгоды должно представить шароходство какъ всему человѣчеству, такъ и тому кто его первый откроетъ.

— Мнѣ очень пріятно слушать васъ, но...

— Гринъ былъ купецъ, когда ему пришла геніяльная мысль устроить шароходство. Представте себѣ шаръ, который летитъ куда ему угодно, управляемый искусной рукой, который можетъ нести и тяжесть, и людей, и оружіе. И на этомъ шарѣ вы безопасны. Представьте себѣ, я говорю, такой шаръ, и вы вполнѣ поймете важность подобнаго изобрѣтенія. Онъ летитъ скорѣе паровоза, и къ тому жъ устройство его несравненно дешевле. Онъ уничтожаетъ даже и мысль о таможнѣ, потому что перелетитъ всякую черту, всякую преграду, и можетъ спуститься гдѣ ему угодно. Онъ уничтожаетъ всѣ крѣпости, потому что кто захочетъ сидѣть въ крѣпости, когда непріятель можетъ внезапно прилетѣть на своихъ шарахъ. Шароходство уничтожаетъ войну, таможни, даетъ развитіе промышлености, торговлю доводитъ до высшей степени процвѣтанія, уничтожаетъ степи, откроетъ страны доселѣ неизвѣстныя и неизслѣдованныя, — будетъ средствомъ быстраго обмѣна идей и цивилизаціи человѣчества, и такъ сказать, соединитъ все человѣчество въ одну огромную семью. Въ продолженіе нашихъ воздухоплаваній съ Гриномъ, мы дошли съ нимъ, дотого что устроили модель шарохода, которымъ могли управлять по желанію у себя въ комнатѣ. Вѣтеръ былъ для насъ неодолимымъ препятствіемъ, и въ то время когда мы придумывали тысячу средствъ, чтобы побѣдить эту упрямую стихію, мнѣ пришла въ голову мысль, самая простая, естественная, обыкновенная: ее пойметъ и ребенокъ когда сказать ее, но въ томъ-то и штука, что надобно прежде сказать, а она мой секретъ..

— И поздравляю васъ съ вашимъ секретомъ, смѣясь сказалъ Анатолій.



====page 73====

— Не смѣйтесь! подумайте, что всякое открытіе было осмѣяно, прежде чѣмъ ему повѣрили люди: люди не вѣрятъ ни чему, даже великій Наполеонъ не понялъ Фультона.

— Я и не думалъ смѣяться, сказалъ Анатолій серьозно, я не знаю вашего секрета и потому не могу судить о немъ. Практическаго же приложенія вашей мысли я не видалъ...

— Вотъ въ чемъ и несчастіе. Люди, посвятившіе себя какому-нибудь исключительному занятію и сдѣлавшіе открытіе, рѣдко обладаютъ средствами къ исполненію своего предпріятія. Они должны обращаться къ тѣмъ, которые имѣютъ эти средства... А что устройство шароходовъ будетъ для спекуляторовъ выгодно, такъ это видно хоть изъ этого примѣра, который я вамъ сей часъ представляю: можно сей же часъ привести контрабанды милліоновъ на десять и получить чистыхъ два милліона барыша. И это сдѣлать можно такъ скоро, что едва ли услышитъ кто-нибудь о первомъ шароходѣ.

— О! да вы скоро сдѣлаетесь богачемъ, отвѣчалъ Анатолій, невольно смѣясь надъ педантическимъ умомъ этого господина, который такъ старался убѣдить въ истинахъ давно извѣстныхъ. Вы возьмете привилегіи во всѣхъ государствахъ свѣта и будете перелетать изъ одного государства въ другое, съ быстротою полета птицы. Вы возьмете монополію почтъ, перевозовъ, даже телеграфовъ, потому что кто же поѣдетъ на почтовыхъ лошадяхъ когда за полцѣны можно долетѣть на шароходѣ, и за чѣмъ телеграфъ, когда вашъ шаръ будетъ предупреждать его. Это прекрасно! Вы скоро будете богатѣйшимъ человѣкомъ, не только въ Россіи, но и въ цѣломъ свѣтѣ; кромѣ того вы по неволѣ заставите искать вашей дружбы всѣхъ государей Европы, всѣхъ правительствъ свѣта, потому что вы можете быть опаснѣйшимъ врагомъ каждаго изъ нихъ... И для всего этого нужна бездѣлица, только шароходы.

— Они есть, сударь, они есть, восторженно сказалъ Гильморъ. Мнѣ очень пріятно что вы прямо оцѣнили всѣ выгоды, предоставленныя тому кто откроетъ шароходы. Онъ получитъ за это открытіе богатство, едва понятное теперь... Когда я работалъ съ Гриномъ, мнѣ пришла въ голову идея, которая потрясетъ всѣ бывшія доселѣ учрежденія, и я оставилъ Грина съ его летающимъ, въ комнатѣ только, шароходомъ, и поѣхалъ въ Россію. Я думалъ, только въ Россіи оцѣнятъ мое великое открытіе и дадутъ мнѣ средство привести его въ исполненіе. Великая





====page 74====

идея пришла сюда, — Гильморъ указалъ себѣ на голову, — но прежде чѣмъ она принесетъ трилліоны, она требуетъ милліоновъ.

— Да Россія одобряетъ все полезное и прекрасное, и вы вѣроятно съ своимъ предложеніемъ отнеслись къ правительству?

— Нѣтъ, отнесясь къ правительству, я долженъ бы былъ открыть свой секретъ, а этого я не сдѣлаю ни за милліоны. Я рѣшился отнестись къ частнымъ людямъ; въ Россіи много капиталовъ и эти капиталы удесятерятся у того, кто захочетъ привести мою идею въ исполненіе. Ваше образованіе, вашъ умъ...

— Оставьте мой умъ, сказалъ Анатолій, скажите мнѣ въ короткихъ словахъ, чѣмъ я могу быть вамъ полезенъ?

— Если вы устроите компанію постройки шароходовъ, проценты пополамъ.

Анатолій пристально посмотрѣлъ на Гильмара, Гильмаръ продолжалъ:

— Если вы мнѣ дадите два милліона, то черезъ шесть мѣсяцевъ я возвращусь на трехъ шароходахъ, на которыхъ привезу на тридцать милліоновъ контрабанды.

— Я не думаю, чтобы вы смѣялись надо мной, отвѣчалъ Анатолій, и потому вамъ скажу, что я не такъ богатъ, чтобы бросать по два милліона.

— Но если эти два милліона въ продолженіи одного, двухъ лѣтъ, дадутъ двадцать, тридцать...

— Это прекрасно тридцать милліоновъ, отвѣчалъ Анатолій, снова смѣясь надъ предложеніемъ, но я вамъ совѣтую съ этимъ предложеніемъ обратиться къ кому-нибудь, имѣющему болѣе моего средства; я рѣшительно, не зная дѣла, не могу рисковать болѣе чѣмъ состояніемъ. Да и кромѣ того я вовсе не намѣренъ быть контрабандистомъ!

— Милостивый государь...

Вошелъ человѣкъ.

— Пріѣзжій изъ Сибири.

— Проси! Вы видите, что я занятъ, милостивый государь, и потому при всемъ участіи къ вашему открытію, я долженъ сказать...

— Но вы подумайте, какую выгоду вы получите, да и кромѣ того слава...

— Предоставляю вамъ ею вполнѣ пользоваться, а мнѣ, признаться, нѣкогда.

— Полтора милліона только, на двухъ шароходахъ.



====page 75====

— Извините меня пожалуйста, я вамъ уже сказалъ что не могу.

Въ это время вошелъ новый посѣтитель не высокаго роста, толстый, сѣденькій, съ бородавкой на щекѣ.

— Здравствуйте, сказалъ Анатолій, чтб вамъ угодно?

— Я изъ Сибири, по дѣламъ золотаго промысла, отвѣчалъ новопришедшій.

— Милостивый государь, сказалъ Гильморъ, я согласенъ взять только тридцать процентовъ за свое открытіе.

— Извините меня, я занятъ! съ досадой отвѣчалъ Анатолій. Вы по дѣлу? сказалъ онъ, оборотясь къ Сибиряку.

— Какъ вамъ угодно, отвѣчалъ Гильморъ и ушелъ.

— Точно такъ-съ! говорилъ Сибирякъ: заявивъ нѣсколько участковъ, я пріѣхалъ въ Петербургъ, чтобы...

Гнльморъ опять вошелъ.

— Милостивый государь! только одинъ милліонъ: на одномъ шароходѣ...

— Ахъ, Боже мой! вскрикнулъ Анатолій, выходя изъ терпѣнія. Не могу! Ста рублей дать не могу!

— Какъ угодно, послѣ не пожалѣйте.

— Да и не пожалѣю, не безпокойтесь. Съ нимъ просто силъ нѣтъ, сказалъ Анатолій про себя.

— Прощайте, а право выгодно...

— Прощайте! прощайте!

— Заявивъ нѣсколько участковъ, я взялъ съ собою на пробу нѣсколько кусковъ руды изъ каждаго участка и пріѣхалъ въ Петербургъ, чтобы или продать мое право на эти участки, или составить компаніи для разработки ихъ.

— Заявка сдѣлана совершенно законнымъ образомъ?

— Всѣ условія соблюдены! И образчики привезены за печатью или мѣстнаго начальства, или довѣренныхъ особъ; ежели вамъ угодно разсмотрѣть ихъ...

— Нѣтъ, милостивый государь, я не буду васъ обременять напрасно. Теперь я не могу обратиться къ вашему предпріятію; мѣсяца черезъ два, можетъ-быть! Вы долго пробудете здѣсь въ Петербургѣ?

— До будущаго лѣта!

— Такъ мы съ вами увидимся и поговоримъ, а теперь я рѣшительно не могу.

— Я и не безпокою васъ, потому что работы начнутся не



====page 76====

ранѣе какъ черезъ шестъ мѣсяцевъ. И тамъ вы позволите себя черезъ два мѣсяца обезпокоить.

— Очень пріятно будетъ! До свиданія!

Сибирякъ ушелъ.

Анатолій сталъ думать о предполагаемыхъ предпріятіяхъ.

— Что если въ самомъ дѣлѣ онъ обладаетъ этимъ секретомъ, думалъ Анатолій о воздухоплавателѣ. Выгоды неизмѣримы. Онъ одорветъ всѣ существующія до-сихъ-поръ положенія, измѣнитъ всѣ отношенія... но этого быть не можетъ, это шарлатанство! А отъ чего жъ шарлатанство? Не называли ли Де-Ко и Фультона шарлатанами, когда они говорили о пароходахъ? Не смѣялись ли надъ Колумбомъ, когда онъ открылъ новый свѣтъ... А Коперникъ? а Галилей? а желѣзныя дороги?.. Даже книгопечатаніе, даже трубка табаку, подвергались гоненію и насмѣшкамъ... Не также ли мы смѣемся надъ шароходами?.. Я не люблю золотаго промысла, но какъ-то теперь о немъ сильно начинаютъ поговаривать. А пріятно бы было вдругъ найти золота на милліонъ. Тогда бы Сергѣй Макаровичъ былъ отъ меня въ восторгѣ, его зять былъ бы человѣкъ дѣйствительно богатый, а теперь что то онъ отвѣтить мнѣ? И кто бы это такой былъ женихъ Евгеніи? Можетъ быть она влюблена въ него, можетъ-быть она давно уже и забыла что существуетъ нѣкто Анатолій, которому она клялась принадлежать...

Посмотримъ что дѣлаетъ Гильморъ, великій изобрѣтатель шароходовъ.

Гильморъ сидѣлъ въ кабинетѣ Ноэльскаго и излагалъ ему теорію стремленія міра къ совершенству, и выгоды, которыя дастъ изобрѣтателю шароходство.

— Я могъ бы дать вамъ два милліона, говорилъ Ноэльскій, но тогда для меня будетъ слишкомъ чувствительна неудача.

— Тутъ не можетъ быть веудачи, здѣсь дѣло основано на самой простой и естественной истинѣ, на томъ естественномъ законѣ, по которому летаютъ птицы.

— Но я, не зная вашего секрета, могу сомнѣваться, отвѣчалъ

Ноэльскій. Я предложу, мы поговоримъ, и ежели... Тогда мы увидимъ что дѣлать. Вы пьете кофе?

— Благодарю, отвѣчалъ Гильморъ, взявъ чашку съ подноса: вотъ хоть бы кофе, прямо изъ Мокка на шароходѣ въ трое съ половиною сутокъ, безъ пошлинъ, безъ проволочекъ, прямо изъ рукъ производителей, и куда угодно, въ Москву, въ Лондонъ, въ



====page 77====

Сибирь. При большей доступности увеличится и потребность, и на одномъ кофе можно заработать нѣсколько милліоновъ въ годъ.

И Гильморъ прихлебнулъ кофе изъ чашки съ наслажденіемъ. А чай! продолжалъ онъ, что вы думаете о чаѣ? Если привести изъ Катая прямо въ Парижъ, въ пятьдесятъ два часа.

Гильморъ прихлебнулъ опять кофе и закашлялся.

— Удивительно, удивительно, говорилъ Ноэльскій, но всё же такая операція стоитъ зрѣлаго обсужденія...

— Но мы даромъ потеряемъ время...

— Вы вознаградите потерянное, говорилъ Ноэльскій, можетъ быть компанія составится значительнѣе чѣмъ мы полагаемъ, и вы, вмѣсто трехъ шароходовъ, привезете на первый же разъ шесть.

— Но между тѣмъ тайна, тайна разгласится, сказалъ Гильморъ: опытами займутся съ большимъ усердіемъ, и можетъ быть-попадутъ на мой секретъ.

— Ваша правда, отвѣчалъ Ноэльскій, но я все же долженъ по-крайней-мѣрѣ собрать деньги свои. У меня деньги въ оборотѣ, а два милліона, согласитесь, не шутка...

— Такъ что же вы мнѣ скажете окончательно? спросилъ Гильморъ вставая: захотите ли вы, не рискнуть, а положить на вѣрное предпріятіе два милліона, чтобы имѣть въ самое короткое время десять, сто милліоновъ.

— Черезъ три мѣсяца я вамъ дамъ отвѣтъ, отвѣчалъ Ноэльскій очень обязательно, вы будете такъ добры, что заѣдете черезъ три мѣсяца. Я надѣюсь что отвѣтъ мой вамъ будетъ удовлетворительный.

Гильморъ раскланялся, а Ноэльскій задумался о шароходахъ.

А каковы дѣла Ноэльскаго?

Если бы вы этотъ вопросъ предложили постороннему, то онъ отвѣчалъ бы вамъ тоже что отвѣтилъ, за три іода передъ этимъ, Анатолій купецъ, что ему дѣлается.

Но если сказать правду, то надобно было отвѣчать: разстроены какъ нельзя болѣе.

Съ тыеяча осемь-сотъ-тридцать-седьмаго года, когда Ноэльскій понесъ около семи-сотъ-тысячъ убытку, состояніе его постоянно упадало.

Подряды его лопались отъ самыхъ ничтожныхъ причинъ, разсчеты подрывались самыми неожиданными обстоятельствами.

И напрасно Ноэльскій соединялъ всю свою тонкость, знаніе



====page 78====

дѣлъ, коммерческую опытность: они уничтожались отъ причинъ иногда до такой степени незначительныхъ, что казалось страннымъ, какъ Ноэльскій, такой опытный спекулаторъ, не могъ предугадать и отвратить ихъ.

Кредитъ Ноэльскаго сохранялся въ глубокой тайнѣ, въ которой онъ держалъ положеніе дѣлъ своихъ.

Но чего ему стоило поддержать кредитъ свой! Какіе неимовѣрныя усилія онъ долженъ былъ употребить на то, чтобы скрывать каждую неудачу въ дѣлахъ, и улыбаться отъ каждой изъ потерь своихъ! Сколько надобно было навыку, осторожности, чтобы замаскировать упадокъ состоянія даже противъ самыхъ близкихъ себѣ, беречься каждаго своего слова, каждаго движенія, беречься выронить одинъ нечаянный звукъ, по которому можно бы было раскрыть тайну его раззоренія.

Онъ долженъ былъ жить хорошо, даже мотать, а ему мотать было нечего, даже нечѣмъ жить. Онъ долженъ былъ не задерживать выдачу денегъ рабочимъ и уплату по векселямъ, а ему платить было нечѣмъ...

И Ноэльскій употребилъ всѣ средства, чтобы оборотиться и занять денегъ. Онъ соединилъ на этой мысли всю свою ловкость; но эти займы только запутывали его дѣла и Ноэльскій видѣлъ, что идетъ прямой дорогой къ банкротству.

А между тѣмъ онъ свободно говорилъ съ Гильморомъ о двухъ милліонахъ.

Наконецъ Ноэльскому не было средствъ достать въ долгъ денегъ.

Недвижимыя имѣнія и дорогія вещи были въ залогѣ, а подъ вексель никто не давалъ.

Тогда оборотливость Ноэльскаго развилась еще болѣе, онъ началъ занимать товаръ.

Но взгляните, какова была потеря въ этихъ займахъ!

По чувству гордости, Ноэльскій не хотѣлъ уронить себя, шатаясь по ростовщикамъ, и представлялъ это коммиссіонеру, платя ему за это до четырехъ процентовъ съ суммы, на которую коммиссіонеръ доставалъ товаръ.

Товаръ отдавали Ноэльскому по дорогой цѣнѣ, а Ноэльскій спускалъ по дешевой; и на дорогую-то цѣну онъ долженъ былъ платить процентовъ по шести въ мѣсяцъ. Какое же состояніе не рушится отъ подобныхъ займовъ.

Но это были послѣднія судороги умирающаго, и займы, кото-



====page 79====

рые дѣлались чаще и чаще, окружили Ноэльскаго такой сѣтью долговъ, что ему нельзя было окончатъ дѣлъ своихъ даже честнымъ банкротствомъ, онъ долженъ быть объявленъ злостнымъ банкротомъ.

Множество векселей было протестовано на Ноэльскаго и каждый день онъ ждалъ, что его имѣніе, онъ самъ, все будетъ во власти заимодавцевъ.

Но какая-то счастливая судьба откладывала его рѣшительное паденіе со дня на день, какъ бы желая дать ему средство поправиться. Три раза Ноэльскій подписывалъ свое банкротство и все не былъ банкротъ.

Первый разъ ему нужно было заплатить вексель въ сто тысячъ рублей; денегъ у него рѣшительно не было, и первая получка изъ какого-то подряда приходилась не ранѣе, какъ черезъ два мѣсяца и то въ случаѣ его исправности. Ноэльскій думалъ, что онъ рѣшительно банкротъ. Вдругъ протестованный вексель исчезъ и уплаты по немъ не требовалось.

Другой разъ Ноэльскому нужно было произвести значительныя уплаты процентовъ за залоги представляемые по подрядамъ: его спасъ подрядъ, одинъ выгодный подрядъ въ продолженіе трехъ лѣтъ.

И страннѣе всего именно въ этомъ подрядѣ Ноэльскій не ожидалъ выгоды. Подрядъ былъ на русское полотно.

Вдругъ приходитъ какой-то дворовый человѣкъ и предлагаетъ купить у него полотно.

— Много ли штукъ? спрашиваетъ Ноэльскій.

— Двѣ тысячи штукъ! отвѣчаетъ человѣкъ.

— Двѣ тысячи штукъ! съ удивленіемъ сказалъ Ноэльскій: откуда столько?

— Не мое, барское, отвѣчалъ дворовый человѣкъ: меня послали продавать.

— А богатъ твой баринъ?

— Не баринъ, а барыня...

— А чья ваша барыня.

Человѣкъ сказалъ фамилію.

Ноэльскій никогда не слыхалъ такой фамиліи.

— Много ли у ней душъ?

— Двѣсти!

— И отъ двухъ сотъ душъ столько полотна?

— Не мудрено, баринъ. Барыня наша живетъ тихо, большаго



====page 80====

выѣзда не дѣлаетъ и копитъ полотно, чай, послѣ самой смерти барина — тому лѣтъ пятнадцать, — а теперь деньги понадобились, такъ и послала продавать.

— Отчего же непремѣнно теперь деньги понадобились.

— Барышню замужъ выдаютъ.

Ноэльскій сторговался на полотно очень дешево, велѣлъ приходить за деньгами, занялъ и заплатилъ человѣку, потомъ получилъ за полотно чуть ли не въ четверо противъ своей цѣны.

И другой разъ Ноэльскій былъ спасенъ.

Въ третій разъ, казалось, ему не было средства какъ-нибудь отсрочить минуту паденія. Нужно было заплатить рабочимъ, у него не было ни копѣйки. Ноэльскій объѣздилъ весь Петербургъ, доставая деньги или товаръ, но не досталъ ничего.

Осталось послѣднее средство, продать или заложить мебель въ домѣ и домашнее серебро. Но если Ноэльскій это сдѣлаетъ, то всѣ кредиторы подадутъ ко взысканію свои векселя, а онъ только тѣмъ и держится, что каждый изъ кредиторовъ особо разсчитываетъ: одной движимости у него болѣе, чѣмъ стоитъ мой вексель. А денегъ нѣтъ, что дѣлать?

Ноэльскій уѣхалъ изъ столицы, ѣздилъ два мѣсяца, но денегъ не могъ достать. Пріѣхалъ, сказался больнымъ. Наконецъ рабочіе вышли изъ терпѣнія, хотѣли жаловаться.

Ноэльскій не зналъ, что дѣлать. Онъ бѣгалъ изъ угла въ уголъ, перебиралъ знакомыя ему имена, но не надѣялся достать ни у кого.

Человѣкъ доложилъ, что опять пришли рабочіе денегъ просить.

Ноэльскій сказалъ: — Скажи имъ, чтобы они пришли завтра утромъ, я имъ все заплачу.

Почему сказалъ это онъ, на что надѣялся? Ноэльскій и самъ не зналъ. Онъ думалъ: выиграю день уплаты. Но что значитъ одинъ день противъ цѣлой жизни.

А Ноэльскому не было еще сорока лѣтъ.

Онъ могъ прожить еще сорокъ, и какъ прожить?

Банкротомъ, сидѣть въ тюрьмѣ и потомъ какъ нищій шататься по улицамъ выпрашивая милостыню, или долженъ умереть съ голоду.

Вошелъ Сорокинъ.

Видно было по всему, что Сорокинъ зналъ положеніе Ноэльскаго не хуже его самаго, но Ноэльскій замаскировалъ себя передъ ннмъ.



====page 81====

— Что вы задумалась, Дмитрій Семеновичъ, сказалъ Сорокинъ.

— Да что братъ, изъ деревни денегъ не шлютъ, а завтра надобно платить мелкимъ подрядчикамъ.

— Э, Дмитрій Семеновичъ! съ вашимъ состояніемъ, съ вашимъ кредитомъ, и вы этимъ затрудняетесь?

Ноэльскій горько улыбнулся при словахъ: вашъ кредитъ, ваше состояніе.

— Нынче вѣкъ не такой, любезный мой Сорокинъ, сказалъ Ноэльскій: нынче не вѣрятъ ни кредиту, ни состоянію, а вѣрятъ только наличнымъ. Каковы твои дѣлишки?

— Ничего, слава Богу, другой домъ покупаю въ Разъѣзжей.

— А первый-то домъ гдѣ? спросилъ Ноэльскій.

— Въ Хлѣбномъ переулкѣ.

— Ну, и дома служатъ залогами?

— Какъ быть, Дмитрій Семеновичъ, нашему брату та и выгода въ домахъ, — доходъ съ дома доходомъ, да и въ залогъ по подрядамъ идетъ. Оно, знаете, процентовъ платить не надобно, да и со своимъ-то залогомъ все какъ-то по-спокойнѣе. Какъ же вы думаете съ рабочими-то?

— Да ничего придумать не могу, научи братъ Сорокинъ, или нѣтъ ли своихъ, — одолжи!

— Готовъ бы служить вамъ, Дмитрій Семеновичъ, да только вчера всѣ роздалъ. Развѣ для васъ итти въ коммиссіонеры.

— Обяжи братъ, вотъ ужъ истинно заставилъ бы благодарить!

— Благодарность извѣстная, четыре процента. Пойду, готовъ служить вамъ. А сколько нужно денегъ?

— Бездѣлица, тысячъ тридцать всего.

— Ну, что Богъ дастъ, а я къ вашимъ услугамъ! и Сорокинъ уѣхалъ.

Ноэльскій ждалъ его съ нетерпѣніемъ. Онъ ходилъ по комнатѣ и думалъ:

— Ахъ, если бы онъ привезъ деньги, выручилъ бы изъ бѣды, чисто выручилъ бы... Славный малый этотъ Сорокинъ... говорили что бездѣльникъ! Да кто же нынче не хочетъ деньгу нажить! Онъ съ меня взялъ четыре процента за коммиссію, а кто же бы взялъ меньше?.. Такой ужъ вѣкъ... и думы Ноэльскаго приняли философическое направленіе.

Черезъ часъ Сорокинъ пріѣхалъ.

Ноэльскій посмотрѣлъ на него пристально. Сердце Ноэльскаго



====page 82====

сильно билось, oнъ дрожалъ, но стоялъ такъ хладнокровно и спокойно, как будто ему въ самомъ дѣлѣ не важность какія-нибудь тридцать тысячъ.

Сорокинъ поклонялся и нѣсколько минутъ молчалъ. Онъ понималъ, что самое мучительное ждать... Потомъ вдругъ Сорокинъ сказалъ: — Ну, Дмитрій Семеновичъ, сегодня рѣшительно несчастный день.

Ноэльскій оперся на спинку стула, кровь поднялась къ его головѣ, но онъ сказалъ спокойно, холодно, какъ-будто ничего и не надѣялся.

— Я такъ и былъ увѣренъ.

— Да, Дмитрій Семеновичъ, несчастный денекъ, объѣздилъ полгорода, и насилу выпросилъ у Чернина, за жидовскіе проценты.

Ноэльскій улыбнулся невольно, как ни хотѣлось ему скрыть свою радость.

— И то не всѣ, Дмитрій Семеновичъ!

Ноэльскій опять поблѣднѣлъ.

— Только десять тысячъ.

— Не всѣ, для меня всё равно что ничего, отвѣчалъ Ноэльскій.

— Не могу же я платить имъ въ два раза.

И Ноэльскій стоялъ передъ Сорокинымъ, блѣдный какъ полотно.                                     

— И я думалъ объ этомъ, отвѣчалъ Сорокинъ, не занять ли гдѣ товаромъ?

Опять улыбка мелькнула на губахъ Ноэльскаго.

— Дѣлать нечего, я рѣшаюсь и на это средство, сказалъ Ноэльскій, гдѣ только взять товаръ?

— Я заѣзжалъ, даютъ сахару на двадцать пять тысячъ!

— Возьми, возьми, быстро проговорилъ Ноэльскій, будучи не въ состояніи скрыть свое удовольствіе, потомъ опять принялъ неподвижную физіономію и говорилъ холодно.

— Дѣлать нечего, нужно взять... когда ты поѣдешь за сахаромъ? и гдѣ бы сбыть?

— Я это спрашивалъ, Дмитрій Семеновичъ, даютъ только двадцать двѣ тысячи.

— Что жъ дѣлать? сказалъ Ноэльскій.

— Больше не дадутъ, отвѣчалъ Сорокинъ.

Ноэльскій махнулъ рукой. Такъ и быть, сказалъ онъ, отдавай за двадцать за двѣ, себѣ возьмешь тысячу...



====page 83====

— To есть, тысячу двѣсти осмьдесять, Дмитрій Семеновичъ, сказалъ Сорокинъ.

— Хорошо! отвѣчалъ Ноэльскій, я сейчасъ пришлю вексель, а ты вези деньги.

— Нѣтъ, Дмитрій Семеновичъ, Чернинъ велѣлъ пріѣхать за деньгами завтра въ два часа, прежде онъ ни какъ не можетъ дать, а за сахаръ я вамъ деньги привезу по-раньше.

— До двухъ-то часовъ какъ-нибудь протянемъ, сказалъ Ноэльскій.

— Не забудьте, Дмитрій Семеновичъ, въ векселѣ проценты на три мѣсяца, сказалъ Сорокинъ и ушелъ.

На другой день рабочіе собрались къ Ноэльскому часовъ въ шесть утра. Ноэльскій еще съ вечера велѣлъ имъ сказать, что онъ поздно пріѣхалъ, спитъ, и проснется не скоро, и чтобы они пришли въ три часа по полудни.

Но рабочіе предпочли лучше подождать.

— Знаемъ мы васъ, говорили они, а потомъ скажете: дома нѣтъ, уѣхалъ, и до ночи не воротится.

Ноэльскій не спалъ, онъ съ нетерпѣніемъ ждалъ Сорокина. Пробило одиннадцать часовъ, Сорокина нѣтъ, двѣнадцать, часъ, два, Сорокина все нѣтъ... А подрядчики ждутъ. Ноэльскій рѣшился ѣхать къ Сорокину.

Онъ тихонько всталъ съ постели, босикомъ на цыпочкахъ пробрался въ другую комнату гдѣ лежало его платье, одѣлся самъ, чтобы не звонить, прокрался къ заднему крыльцу и вышелъ на улицу.

Сорокинъ былъ какъ тутъ.

— Ну, что, спросилъ Ноэльскій: привезъ? Сорокинъ помолчалъ немного, посмотрѣлъ пристально Ноэльекому въ глаза, потомъ сказалъ:

— Да! вотъ вамъ двадцать тысячъ семьсотъ двадцать рублей, которые приходятся за сахаръ за вычетомъ моихъ денегъ.

— А остальные? спросилъ Ноэльскій, блѣдный какъ смерть.

— Чернинъ проситъ, чтобы вы сами къ нему заѣхали.

Ноэльскій не дослушалъ Сорокина, онъ бросился къ Чернину почти бѣгомъ.

Извозчиковъ, какъ-будто нарочно, ни одного. Ноэльскій задохся отъ скорости, наконецъ попался какой-то Ванька. Ноэльскій вскочилъ на дрожки.



====page 84====

Но у Ваньки лошадь была не взнуздана и къ мордѣ ея былъ привязанъ мѣшокъ съ овсомъ.

Ноэльскій выходилъ изъ себя, онъ помнилъ, что у него на дому человѣкъ пятнадцать мелкихъ подрядчиковъ ждутъ покуда онъ проснется, и что даже его люди думаютъ, что онъ спитъ.

— Ну, что если войдетъ человѣкъ и увидитъ, что меня нѣть думаетъ Ноэльскій.

— Скорѣй бездѣльникъ, говорилъ онъ извозчику, который едва шевелясь снималъ мѣшокъ, завязывалъ его, укладывалъ, потомъ взнуздывалъ лошадь, подтягивалъ сѣделку.

— Да скорѣй же, кричалъ Ноэльскій, стуча ногой отъ нетерпѣнія.

Извозчикъ сѣлъ, чуть тронулся, погонялъ лошадь, но лошадь не шла.

Ноэльскій выходилъ изъ себя.

Наконецъ двинулись мѣрнымъ шажкомъ. Но тутъ будто бы на смѣхъ, безпрестанно попадаются то пѣшеходы, то кареты, извозчикъ вездѣ сдерживаетъ... Ноэльскій погоняетъ извозчика, но при каждомъ ударѣ кнута лошадь немножко остановится, лягнетъ и потомъ уже бѣжитъ прежней рысью… Ноэльскій бранилъ извозчика какъ умѣлъ, а тутъ лопнула возжа... Ноэльскій не вытерпѣлъ, онъ сталъ извозчика бить, хотѣлъ сѣсть на другаго, но другаго не было...

Наконецъ кое-какъ дотащились до Чернина. Чернинъ встрѣтилъ его шуткой:

— Дмитрій Семеновичъ, сколько лѣтъ, сколько зимъ! вы не браниться ли со мной за брилліянты?

— Нѣтъ, Давыдъ Семеновичъ, нѣтъ! Я не изъ тѣхъ людей, которые помнятъ по три года. Да и не Богъ же знаетъ какія деньги, а вамъ они были нужны и я очень радъ, что вы попользовались ими.

— Благодарю, благодарю! Ну, такъ я угадаю ежели скажу, что вы пріѣхали поговорить о томъ, о чемъ мнѣ за полчаса говорилъ Сорокинъ.  

Ноэльскому чрезвычайно хотѣлось сократить время, дома его ждутъ, скоро ли онъ проснется, ему надобно платить, и Ноэльскій, можно сказать, сгоралъ отъ нетерпѣнія, но долженъ былъ слушать болтовню Чернина.

Наконецъ Чернинъ отсчиталъ ему десять тысячъ, взялъ вексель въ двѣнадцать и Ноэльскій поѣхалъ домой.



====page 85====

Дома, онъ опять тихоиько прокрался къ себѣ въ спальню, раздѣлся, легъ въ постель, потомъ позвонилъ, какъ-будто только что проснулся. Черезъ четверть часа рабочіе была удовлерены.

Такимъ образомъ Ноэльскій спасся въ третій разъ.

Вотъ въ какой крайности были дѣла Ноэльскаго.

Множество мелкихъ векселей, которые онъ принужденъ былъ давать безпрестанно, заставляли его каждую минуту быть несостоятельнымъ. Кромѣ того былъ еще вексель, при одной мысли о которомъ Ноэльскій дрожалъ. Это вексель, которому минулъ уже срокъ и по которому не требовалось уплаты. Этотъ вексель могъ во всякое время засадить Ноэльскаго въ тюрьму. И что бы ни дѣлалъ Ноэльскій, онъ все думалъ объ этомъ векселѣ, и онъ боялся и дрожалъ отъ каждаго звонка, который раздавался у его дверей.

Иногда, чтобъ ускользнуть отъ привязчивости заимодавца, Ноэльскій, подъ предлогомъ разныхъ дѣлъ, уѣзжалъ куда-нибудь и ѣздилъ до-тѣхъ-поръ, пока находилъ средство заплатить по обязательству.

Вообразите себѣ, каково было его положеніе, ѣхать, не зная куда, не зная зачѣмъ, только бы не быть дома и не видѣть вытянутаго лица заимодавца.

Игра Ноэльскаго въ послѣдніе три года шла также неудачно, и онъ, вмѣсто того чтобы выиграть, проигрывалъ и издерживалъ послѣднія свои деньги.

Иногда онъ приготовлялъ игру, казалось, такъ вѣрно, что не было ни какой вѣроятности проиграть и проигрывалъ противъ всѣхъ вѣроятностей.

Вотъ одинъ случай.

Задорскому, котораго Ноэльскій женилъ на дочери богатаго помѣщика, пришла въ голову идея, или предсказала какая-то ворожея, что ему, впродолженіи его жизни выйдетъ очередь, на которую ему отдадутъ двадцать картъ сряду.

И онъ началъ понтировать не отгибаясь; марку держалъ десять рублей серебромъ; проигрывалъ, иногда и выигрывалъ картъ шесть, семь, — у банкомета не было денегъ, онъ искалъ другаго банкомета, который билъ бы весь его выигрышъ на одной картѣ. Карту Задорскій всегда ставилъ по очереди. Онъ разсчитывалъ, что если онъ дѣйствительно возьметъ отъ десяти рублей серебромъ двадцать картъ сряду, играя въ чистый дублетъ (по-



====page 86====

стоянно удвоивая), то получитъ шесть-милліоновъ-двѣсти-семьдесятъ-шесть-тысячъ серебромъ.

Въ послѣднее время ему отдали девять картъ и Задорскому приходилось ставить три-тысячн-сто-десять рублей серебромъ.

На очереди была десятка. Задорскій искалъ кто бы у него ва девяткѣ билъ десять-тысять-осемьсотъ-осемьдесятъ-пять рублей ассигнаціями.

Игроки никакъ не могли придумать, на какую бы штуку поддѣть Задорскаго. Онъ довольно порядочно понималъ игру, и разумѣется, предпринималъ мѣры осторожности чтобъ не быть обманутымъ.

Ноэльскій вздумалъ, что ежели собрать колоду изъ пятидесяти двухъ девятокъ, то можно будетъ тасовать совершенно чисто, и все девятка будетъ убита по первой.

Придумавъ такимъ образомъ, онъ собралъ пятьдесятъ двѣ девятки, запечаталъ ихъ и объявилъ, что онъ согласенъ бить десять тысячъ съ чѣмъ-то на картѣ, ежели Задорскій согласится чтобы ему метали такъ-называемый кагаловскій штосъ, то есть, такой, въ которомъ первая считается битой. Задорскій согласился.

Ноэльскій долго хлопоталъ о деньгахъ, наконецъ досталъ, пригласилъ Задорскаго къ себѣ.

Все было готово. Понтеръ пріѣхалъ, поставилъ девятку на весь свой выигрышъ. Деньги у обоихъ были на столѣ.

Ноэльскій распечаталъ приготовленную колоду, далъ снять. Задорскій срѣзалъ.

Ноэльскій оборотилъ. Но первая была десятка, а съ оника девятка. Задорскій взялъ деньги и уѣхалъ.

Какимъ образомъ попала десятка въ колоду заранѣе приготовленную и какимъ образомъ понтеръ именно подъ нее срѣзалъ, этого Ноэльскій не понималъ. Онъ пересчиталъ карты, было пятьдесятъ три...

А Задорскій поѣхалъ къ Лурину.

И такъ шли всѣ его дѣла, вся игра его.

Ноэльскій каждый день былъ на пыткѣ, на иголкахъ; и въ эти три года постоянной неудачи, онъ пожелтѣлъ, высохъ какъ скелетъ, волосы вылѣзли на его головѣ, онъ постарѣлъ десятью годами. Однимъ словомъ, онъ такъ перемѣнился, что никто не узнавалъ Ноэльскаго высокаго, плотнаго мужчину, который наслаждался совершеннымъ здоровьемъ. Всѣ мысли его занимала забота, какъ-бы поправить свое состояніе. Напрас-



====page 87====

но oнъ придумывалъ новыя средства, напрасно хотѣлъ силою своей опытности разрушить цѣпь неудачъ и опять твердой ногой стать на то мѣсто, которое онъ занималъ, и съ котораго упалъ отъ непредвидѣнныхъ обстоятельствъ. Напрасно употреблялъ всѣ усилія игрока и спекулятора, онъ падалъ болѣе и болѣе...

Въ это время къ нему явился Гильморъ съ своимъ предложеніем о шароходствѣ.

Ноэльскому прямо представилась мысль, что единственное средство поправиться, это — воспользоваться предложеніемъ Гильмора, составить компанію шароходства.

Акціи онъ постарается взять въ долгъ, компанія повѣритъ ему и если предпріятіе пойдетъ, онъ разомъ уплатится со всѣми долгами.

Только задача въ томъ, какъ устроить компанію? Для устройства компаніи тоже нужны деньги, хоть небольшія, хоть только длятого, чтобы поддержать кредитъ свой, но всё же деньги, а денегъ нѣтъ.

Но только одно это средство и представляется Ноэльскому, разомъ поправить свои дѣла.

Неужели онъ обладаетъ возможностью устроить шароходы, думалъ Ноэльскій. Даетъ же Богъ счастье. Ноэльскій и не подумалъ, что до этого счастія нужно дойти трудомъ, усиліемъ твердой воли, нуждой... Что можно сдѣлать съ этимъ открытіемъ!.. Хоть бы подряды, кто бы тутъ потянулся со мной когда я весь матеріялъ могу доставить на шароходахъ. Въ Москвѣ не потерялъ бы полутораста тысячъ, а выигралъ бы двѣсти. Хорошо если бы пошло. Во всякомъ случаѣ, если онъ и обманетъ, то обманетъ не меня. Мнѣ одно средство, хлопотать объ устройствѣ компаніи, я могу тутъ выиграть на акціяхъ. А если удастся, — я богачъ... Непремѣнно нужно устроить компанію, надобно чтобы былъ кто-нибудь человѣкъ денежный... Кто бы? Развѣ Иванъ Ильичъ! Хорошо, еслибъ онъ взялся за это дѣло: ему же денегъ дѣвать не куда. А мнѣ, что я буду дѣлать? Вотъ скоро опять сроки по векселямъ, однако я протяну до осени... Ахъ, если бы не потребовали! Платить не чѣмъ, — ну, что если потребуютъ? Онъ душитъ меня!.. Хоть бы скорѣе, — да куда онъ пропалъ?.. Хорошо, если бы Иванъ Ильичъ взялъ участіе въ шароходахъ, онъ бы поддержалъ меня... Въ это время Ноэльскій вспомнилъ что-то, улыбнулся: — Не понимаетъ онъ этого, думалъ Ноэльскій,



====page 88====

и слава Богу, что не понинаетъ, а то... Вчера я видѣлъ сына Ивана Ильича, славный мальчикъ, умненькій, только страшный шалунъ, теперь ему лѣтъ семнадцать. Изъ него что-нибудь будетъ можно сдѣлать. Хорошо, если устроить надъ нимъ опеку, по-крайней-мѣрѣ было бы что опекать. Я вчера ему нарочно проигралъ шесть цѣлковыхъ, пускай привыкаетъ къ игрѣ, онъ же горяченькій... Впередъ можетъ пригодиться... А вексель-то! Боже мой!.. Какъ-бы уплатиться? Средствъ нѣтъ... развѣ шароходы...





























====page 91====

СПЕКУЛЯТОРЫ.

РОМАНЪ.



Часть третья.



I.

Анатолій съ нетерпѣніемъ ждалъ отвѣту отъ Сергѣя Макаровича.

Овъ по-крайней-мѣрѣ въ сотый разъ перечитывалъ письмо, въ которомъ его увѣдомляли, что Евгенія, его Евгенія выходитъ замужъ. За кого?

Анатолія мучило жгучее любопытство, мучила ревность.

Кто тотъ, который похищаетъ у него предметъ его задушевной мысли, цѣль его стремленій?

Въ письмѣ было сказано глухо: «Говорятъ, будто Сергѣй Макаровичъ нашелъ кладъ въ лицѣ жениха своей дочери, и мы снова надѣемся у него прекрасно обѣдать и пить превосходное вино.»

И только: слишкомъ довольно, чтобы это извѣстіе мучило Анатолія и слишкомъ мало, чтобы онъ что-нибудь узналъ изъ него. И Анатолій томился неизвѣстностью.

Кто же женихъ Евгеніи?



====page 92====

Общая молва ***ской губерніи женихомъ Евгеніи называла Ивана Ильича Лурина. Справедливо ли это?

Сергѣй Макаровичъ, которому давно уже никто не вѣрилъ въ долгъ, поѣхалъ въ свою ***скую вотчину и Луринъ поѣхалъ въ то свое имѣніе, которое было не далеко отъ имѣнія Сергѣя Maкаровича.

Сергѣй Макаровичъ никуда не выѣзжалъ. Луринъ бывалъ только у него.

Глаза Лурина, въ минуты задумчивости, искали встрѣтиться съ глазами Евгеніи: онъ ловилъ въ нихъ ту неизъяснимую прелесть, ту глубину чувства, которыя напоминали ему его Олиньку, и онъ забывалъ Олиньку смотря на Евгенію... Но и только!

Изъ этихъ-то безотчетныхъ взглядовъ, провинціяльные нересуды составили цѣлый романъ; разгласили, что онъ женится на Евгеніи, что это уже кончено и назначенъ день свадьбы.

Въ ту самую минуту, когда говорили такъ утвердительно, что Луринъ уже женится, онъ спрашивалъ себя:

«Неужели я ее люблю? Нѣтъ, это не любовь, я слишкомъ старъ и слишкомъ истощенъ для любви. Я не могу ни кого полюбить! Зачѣмъ же я бываю у Сергѣя Макаровича? Что такъ занимаетъ меня у него, что я, будто влекомый неодолимымъ влеченіемъ, спѣшу каждый день, непремѣнно къ нему? Что мнѣ въ немъ, въ этомъ... У Евгеніи чудные глаза! Я съ удовольствіемъ вглядываюсь въ нихъ, подмѣчаю ихъ выраженіе, невольно любуюсь этими длинными, черными рѣсницами, этой неподражаемой бровью... Я люблю и всегда любилъ красоту, а Евгенія красавица...

«А какъ мила, какъ обворожительна она, сколько чувства въ Евгеніи... Но я все же не люблю ея... нѣтъ!

«Евгенія напоминаетъ мнѣ Олиньку и болѣе ничего.

«А я любилъ Олнньку до послѣдней минуты ея жизни, даже когда я мучилъ ее и тогда любилъ. А Евгенія? Нѣтъ! я совсѣмъ не чувствую къ ней того, что чувствовалъ къ Олинькѣ. Я помню: кровь кипѣла въ жилахъ, я горѣлъ... А теперь, напротивъ, я холодно, спокойно гляжу въ черные глаза Евгеніи, не бѣшусь отъ ревности, не дрожу отъ мысли о ней, не страшусь каждаго слова, — я только тоскую, удивительно тоскую... Когда я смотрю на Евгенію, она мнѣ кажется идеаломъ, совершенствомъ, для котораго можно забыть міръ, и грусть страшно давитъ грудь мою, сжимаетъ сердце, а тоска туманитъ умъ... и тяжело мнѣ отъ взгляда Евгеніи... Я думаю, зачѣмъ она такъ молода, такъ пре-



====page 93====

красна и зачѣмъ я не молодъ? А что жъ, я былъ и молодъ и любилъ. Что же осталось отъ любви моей? Одно грустное воспоминаніе, да внутренній упрекъ, можетъ быть, совѣсти.

«Теперь не то чувство въ груди, не та страсть: кровь не кипитъ, не волнуется отъ несбыточныхъ мечтаній, сердце не трепещетъ, только скука, одна скука...

«Мнѣ все скучно. Сижу ли я съ этой милой дѣвушкой, хорошенькой Евгеніей, наивнымъ ребенкомъ, или хожу съ Сергѣемъ Макаровичемъ по полямъ его скуднаго хозяйства, занятъ ли или ничего не дѣлаю, я все скучаю... Мнѣ бы хотѣлось пожелать чего-нибудь, чѣмъ-ннбудь увлечься... Заняться я ни чѣмъ не могу — тоска!

«И только долгъ, не уплаченный долгъ привязываетъ меня къ жизни. О! Я уплачу этотъ долгъ!..»

И губы Лурина судорожно сжались отъ злобы, но черезъ минуту онъ опять былъ холоденъ и задумчивъ.

«А если и возбуждается во мнѣ желаніе, если мысль захочетъ успокоить себя, взоръ отдохнуть на свѣтломъ образѣ невинности, то воспоминаніе не даетъ мнѣ покою, не даетъ отдыху... А Евгенія чудное дитя, милое, прекрасное, наивное, но я все же не люблю ея...»

— Какъ задумались, Иванъ Ильичъ! сказала Евгенія, вбѣгая въ комнату, гдѣ Луринъ мечталъ.

— Я всегда задумавшись, прекрасная Евгенія! отвѣчалъ Луринъ. Знаете, любуясь вами, я задумываюсь еще болѣе...

— Вотъ мило! такъ я могу быть предметомъ думъ чьихъ-нибудь? О! вы мнѣ придаете много гордости.

— А вы умѣете гордиться?

— Вы меня представляете такимъ ребенкомъ, будто я уже ничего не умѣю! Повѣрьте, дѣвушки въ нашъ вѣкъ, который вы такъ не любите, дѣвушки умѣютъ все.

— И даже кокетничать?

— Еще и какъ умѣютъ! Ахъ, Иванъ Ильичъ, какое горе! вообразите, въ саду косили траву и вмѣстѣ съ травой скосили мою камелію, а у меня только одна и была.

— А умѣютъ ли дѣвушки любить?

— Любить? Право, не знаю, умѣютъ ли, да и что въ этомъ умѣньи...

И Евгенія задумалась, ощипывая листочки маргаритки. Она вспомнила объ Анатоліѣ.

Луринъ съ увлеченіемъ смотрѣлъ на нее.



====page 94====

— О чемъ вы задумались, Евгенія? спросилъ Луринъ.

— О любви! сказала смѣясь дѣвушка. Пойдемте чай пить, батюшка ждетъ въ боскетной!

Сергѣй Макаровичъ, Луринъ и Евгенія сѣли пить чай.

— Какъ я была вчера нездорова, Иванъ Ильичъ! сказала Евгенія: я думала, что умру!

— А вы боитесь смерти, дитя? отвѣчалъ Луринъ.

— Нѣтъ, не боюсь! съ улыбкой, но съ грустью отвѣчала дѣвушка.

Луринъ посмотрѣлъ на нее.

Евгенія была задумчива. Что-то волновало эту милую головку, что-то тревожило ее. Мысли ея, можетъ-быть, уносили ее далеко отъ деревни, отъ отца, отъ Лурина.

Въ этомъ видѣ Евгенія была очень мила: она такъ напоминала Лурину его Олиньку, идеалъ его гордой души, и онъ думалъ:

«Я готовъ полюбить ее.»

Вмѣстѣ съ этими словами Луринъ опять вспомнилъ о своей любви къ Олинькѣ.

«Это было чувство, думалъ Луринъ, глубокое чувство, которое искало слиться съ чувствомъ другой, которое сроднилось съ моею жизнью, съ моей душой... И моя душа была въ моей Олинькѣ... А теперь? внимательно слѣжу я за своими впечатлѣніями, ловлю малѣйшее волненіе своей крови, но нѣть этого волненія, моя молодость ушла... А между-тѣмъ я веселъ только тогда, когда весела Евгенія, я грущу отъ ея грусти. Она мнѣ сказала, что у ней срѣзали камелію и мнѣ стало досадно, зачѣмъ срѣзали у нея камелію? Она и прибѣжала ко мнѣ съ своимъ горемъ. Что если она полюбитъ меня?

«Что жъ, жениться? Милая жена, милая подруга, милая хозяйка, милая мать моего сына... Кстати, я, занятый своей идеей, вовсе не занимаюсь его воспитаніемъ... А тутъ ему была бы мать, нѣжная, страстная и прекрасная...

«Нѣтъ, скучно! я не люблю Евгеніи! Я слишкомъ истощенъ, длятого чтобы полюбить кого-нибудь...»

Сергѣй Макаровичъ получилъ письмо Анатолія и вмѣстѣ еще два требованія объ уплатѣ долговъ.

«Неужели Анатолій такъ скоро нажилъ милліонъ, сказалъ себѣ Сергѣй Макаровичъ. Надобно по-подробнѣе узнать состояніе Анатолія. Иванъ Ильичъ молчитъ, странная вещь: неужели онъ боится, чтобы я не отказалъ ему. Съ Евгеніей онъ очень нѣ-



====page 95====

жен, глазъ съ нея не сводитъ, видно, что она ему очень нравится, а между-тѣмъ молчитъ!»

Сергѣй Макаровичъ начиналъ-было заговаривать съ Луринымъ самъ. Онъ сталъ говорить ему, что самъ хочетъ жениться. Луринъ такъ справедливо и строго сталъ ему доказывать о неприлчіи жениться въ его лѣта, что Сергѣй Макаровичъ рѣшительно потерялъ надежду на Лурина.

— Чего же онъ ищетъ или ждетъ? думалъ Сергѣй Макаровичъ.

«А эти приступили просто съ ножемъ къ горлу, говорилъ Сергій Макаровичъ о своихъ кредиторахъ. Надобно писать къ Анатолію».

— Иванъ Ильичъ! мы ѣдемъ въ Петербургъ на осень, сказалъ Сергѣй Макаровичъ Лурину.

— Я тоже уже давно сбираюсь, отвѣчалъ Луринъ, думая въ это время: «Неужели лѣта измѣнили меня дотого, что и любовь я ощущаю подъ видомъ тоски, скуки и хандры? Нѣтъ, это не любовь! и не люблю Евгеніи».

Анатолій получилъ съ почты два письма: одно отъ Сергѣя Макаровича, другое отъ своего корреспондента изъ Москвы.

Сергѣй Макаровичѣ очень обязательно спрашиваетъ: «Неужели Анатолій обладатель милліона?» и пишетъ, что онъ очень хорошо помнитъ свое слово и что Евгенія не забыла своего совоспитанника. Затѣмъ Сергѣй Макаровичъ увѣдомляетъ, что онъ ѣдетъ въ Петербургъ и проситъ Анатолія навѣстить его.

Анатолій задумался.

«Сергѣй Макаровичъ пишетъ о милліонѣ. Правда, я ему говорилъ, что наживу милліонъ. Могу ли я обмануть его? Долженъ ли воспользоваться его довѣренностью, сказать, что у меня есть милліонъ, когда у меня нѣтъ и половины... Какъ-будто я не могу нажить, чтобы потомъ смѣло и прямо могъ говорить: «Да, я нажилъ, вотъ онъ! Вы сомнѣвались и съ презрѣніемъ прогнали бѣдняка. Этотъ бѣднякъ теперь милліонеръ! Но я великодушнѣе васъ, Сергѣй Макаровичъ, я прощаю и ваше презрѣніе и вашъ отказъ, и все за то только, что вы отецъ Евгеніи...»

«А женихъ, кто женихъ Евгеніи? спросилъ себя Анатолій. Но Сергѣй Макаровичъ пріѣдетъ сюда и я все узнаю...»

Съ этими мыслями Анатолій распечаталъ письмо своего корреспондента. Корреспондентъ писалъ, что молодой человѣкъ, Саликовъ, извѣстный Анатолію, проситъ въ займы четыреста-пятьдесятъ-тысячъ на вексель, который уплатитъ онъ послѣ смерти дяди. Кор-



====page 96====

респондентъ описывалъ выгоду окредитовать Саликова, несомнѣнность скорой смерти старика-дяди, которому было семьдесятъ-четыре года и писалъ о законности перехода его имѣнія къ наслѣднику, какъ по родству такъ и по духовному завѣщанію и окончилъ процентами, которые даетъ Салиховъ. Онъ за четыреста-пятьдесятъ тысячъ даетъ вексель въ милліонъ.

Анатолій не хотѣлъ вѣрить глазамъ своимъ. «Сама судьба покровительствуетъ видамъ моимъ, подумалъ онъ. Надобно узнать объ этомъ повѣрнѣе, у меня же почти всѣ деньги въ наличности.»

Вдругъ потомъ Анатолію пришла въ голову мысль: «Благородно ли будетъ съ его стороны взять у Саликова болѣе нежели процентъ на процентъ?..» Саликовъ даетъ отъ крайности, а Анатолій воспользуется крайностью человѣка, дастъ ену деньги, не такъ дастъ, что ограбитъ его.

Гдѣ же тутъ совѣсть, честь, благородство правилъ, которыми Анатолій до-тѣхъ-поръ гордился?

Но вѣдь Саликовъ предлагаетъ самъ, — не Анатолій довелъ его до этого положенія, — Саликовъ будетъ ему еще благодаренъ. Анатолій дастъ ему деньги и это будетъ одолженіемъ для Саликова, который теперь въ опасности изъ-за этихъ денегъ лишиться всего наслѣдства... и, въ видѣ вознагражденія за сдѣланное одолженіе, Саликовъ предлагаетъ заплатить милліонъ.

Нельзя же въ спекуляціяхъ и не воспользоваться обстоятельствами. Богатый не станетъ просить денегъ, а нѣтъ ничего справедливѣе какъ получать доходъ съ своего капитала, какъ получаютъ доходъ съ своего имѣнія.

Но процентъ на процентъ! Если бы онъ взялъ шесть процентовъ — было бы законно и справедливо. Ну хоть десять, а то — сто на сто... Нѣтъ, Анатолій не возьметъ векселя въ милліонъ.

Но если онъ упуститъ этотъ случай, Сергѣй Макаровичъ узнаетъ что у него нѣтъ милліона, откажетъ опять и Евгенія выйдетъ за другаго... А онъ лишится ея навсегда.

Какъ же согласить тутъ и голосъ холоднаго разсудка и голосъ совѣсти? Разсудокъ говоритъ: это выгодно, это вѣрно, хорошо, ты этимъ оборотомъ упрочишь свое состояніе, упрочишь кредитъ, женишься на милой дѣвушкѣ и устроишь свою будущность; а совѣсть твердитъ одно: помни, что ты человѣкъ, христіянинъ, братъ по христіянскому закону, — и ты хочешь ограбить своего брата, ты будешь безчестенъ, будешь низокъ и пріобрѣтенія твои, доставшіяся тебѣ не благороднымъ трудомъ, не дѣятельностью



====page 97====

ума, а низкою возможностью ограбить другаго, не принесутъ тебѣ ни пользы, ни спокойствія.

И въ груди Анатолія была борьба. Онъ чувствовалъ всю справедливость голоса совѣсти. Послѣ этого оборота Анатолій уже не будетъ честный человѣкъ, который могъ бы смотрѣть въ глаза каждому и сказать: «Я нажилъ, но благородно нажилъ. Совѣсть не упрекаетъ меня ни за одинъ поступокъ противный моей чести, моему благородному образу мыслей.» Теперь совѣсть скажетъ: «Ты обрадовался чужой крайности какъ жидъ, какъ ростовщикъ, — ограбилъ, обобралъ... Жидъ взялъ бы менѣе, отъявленный наглецъ посовѣстился бы просить процентъ на процентъ.»

И Анатолій не могъ дать отчета въ своихъ мысляхъ.

То ему казалось, что ничего не можетъ быть справедливѣе, законнѣе его поступка, что онъ покупаетъ вексель Салихова и что онъ вправѣ давать за товаръ какую угодно цѣну, и что Саликовъ долженъ самъ знать, уступить ли ему за эту цѣну.

А такъ ли поступалъ Анатолій до-тѣхъ-поръ, покуда демонъ скораго обогащенія не овладѣлъ имъ. Когда ему продавали отъ крайности рѣдкую вещь, не зная ей цѣны, Анатолій всегда самъ говорилъ о ея настоящей цѣнности.

Но тутъ другое дѣло: Саликовъ знаетъ, что даетъ, и вѣрно всякій бы воспользовался этимъ случаемъ.

Всякій, всѣ, — не потому ли и Анатолій хочетъ быть негодяемъ, что многіе хотятъ быть негодяями?

И противоположныя идеи смѣнялись въ головѣ Анатолія.

Ему приходило въ голову, какъ хорошо имѣть милліонъ! онъ заплатитъ долги за Сергѣя Макаровича, онъ женится на Евгеніи, онъ будетъ жить, хорошо жить... Но онъ будетъ безчествымъ человѣкомъ, ростовщикомъ...

Потомъ Анатолій думаетъ, что это ловкій оборотъ, которымъ долженъ воспользоваться спекуляторъ. Онъ въ умѣ своемъ перебираетъ вѣрность обезпеченія, разсчитываетъ выгоду, сколько другихъ оборотовъ замѣнитъ этотъ. И спекуляціонные чары кружатъ голову Анатолія, — онъ рѣшается дать деньги.

Но что тогда будетъ онъ въ своемъ собственномъ мнѣніи? Что скажетъ его мать, которая хочетъ въ немъ видѣть человѣка съ тѣмъ благороднымъ, великодушнымъ образомъ мыслей, какой она видѣла въ его отцѣ, своемъ мужѣ, своемъ Александрѣ?.. Совѣсть не будетъ ли мучить Анатолія за лихоимства, за корыстолюбіе? и гдѣ тогда будетъ его честность, благородство его ха-



====page 98====

рактера, его честь... И борьба внутреннихъ чувствъ развивалась въ Анатоліѣ сильнѣе и сильнѣе. Анатолій представлялъ себѣ Евгенію,  любовь его къ ней соединялась съ тою всеобъемлющею, неизъяснимою страстью, которую возбуждаетъ въ васъ желаніе прибытка, — и эта страсть боролась противъ его совѣсти, его воспитанія, его мыслей!.. Анатолій представлялъ себѣ Евгенію подъ вѣнцомъ съ другимъ, плачущую Евгенію и холоднаго Сергѣя Макаровича. И честь, и благородство, и совѣсть Анатолія таяли отъ этого представленія его воображенія...

Не такъ ли всегда?

Сперва гордо, холодно презираютъ проступокъ, гнушаются торгашествомъ, лихоимствомъ, корыстолюбіемъ, потомъ необходимость, нужда, заставляетъ всякаго стараться нажить. Умъ ищетъ дѣятельности и останавливается на спекуляціяхъ, гдѣ ему представляется наибольшее поприще. Человѣкъ думаетъ остаться такимъ же честнымъ, такимъ же благороднымъ, какимъ онъ былъ прежде чѣмъ пустился по скользкой дорогѣ пріобрѣтенія. Ему удача — и онъ хранитъ свои правила; но вотъ онъ поскользнулся, онъ долженъ выпутаться поступкомъ несовсѣмъ согласнымъ съ его совѣстью: наступаетъ борьба, первый признакъ слабости, — онъ падаетъ... Одинъ поступокъ ведетъ за собою другой и такъ далѣе... Опять неудача: спекуляторъ долженъ спасти свой кредитъ, свое имя; онъ начинаетъ хитрить, оборачиваться, подличать и дѣлается такимъ же какъ тѣ, которыми прежде пренебрегалъ онъ, на которыхъ смотрѣлъ съ презрѣніемъ.

Неудалось опять — гордость его не даетъ ему сознаться въ ошибкѣ, не даетъ почувствовать, что неудача эта — наказаніе судьбы за его подлость. Нѣтъ! онъ хочетъ поправить дѣла, обращается къ средствамъ еще болѣе низкимъ, еще болѣе недостойнымъ. Онъ совершенно забываетъ и честь и совѣсть, смѣло пускается во всѣ низости, о которыхъ прежде не смѣлъ бы и подумать... И вотъ вамъ юноша, который съ такою гордостью смотрѣлъ на низость, который съ чистотой незапятнанной совѣсти вступалъ на поприще свѣта и клеймилъ своимъ презрѣніемъ лихоимцевъ... посмотрите: онъ беретъ взятку.

Вотъ вамъ уважаемый человѣкъ, который благородствомъ своего поведенія заслужилъ извѣстность и общее уваженіе. Онъ недавно женился, и смотрите — онъ проноситъ контробанду — кружева для жены.

Онъ не разсчитываетъ того, что тихонько провозя кружева,



====page 99====

онъ воруетъ у государства пошлину, онъ подрываетъ промышленость, подрываетъ трудъ.

И вотъ онъ въ кругу людей, которые привыкли уважать его, и что же? таможенный развиваетъ кружева, а онъ вертится, оборачивается, не знаетъ какъ взглянуть на свѣтъ Божій.

Не стоить ли онъ въ это время презрѣнія и насмѣшки?..

И вотъ что производитъ корыстолюбіе, страсть къ наживѣ и роскошь выше нашихъ средствъ.

А между-тѣмъ нашъ вѣкъ, наше положеніе въ свѣтѣ требуютъ чтобы человѣкъ старался нажить... И вотъ гдѣ язва нашего времени, вотъ гдѣ испорченность нашего вѣка, въ высшей степени спекуляціоннаго...

Анатолій не могъ отвести своихъ идей отъ милліона. Онъ былъ какъ-бы подъ властью этого магическаго слова, которое оковывало его размышленія. Онъ такъ долго мечталъ получить милліонъ... Теперь судьба даетъ ему его и онъ у него будетъ, но за этотъ милліонъ Анатолій продастъ свою совѣсть.

«Я обѣщалъ... вдругъ воскликнулъ Анатолій, я обѣщалъ Сергѣю Макаровичу, что для Евгеніи я забуду все, пожертвую всѣмъ, и радостью, и наслажденіемъ, и спокойствіемъ, и совѣстью, все забуду длятого, чтобы нажить... Теперь мнѣ подаетъ случай сама судьба. Неужели я откажусь?...

«А что я буду противъ Саликова? Ну, что же? Я впослѣдствіи могу возвратить ему лишнія деньги. Получивъ милліонъ, я удвою его, — вступлю хоть въ компанію разработки золотыхъ розсыпей, — дѣло вѣрное. Я на милліонъ получу другой милліонъ въ два, много три года. И тогда я отдамъ Саликову его пятьсотъ-тысячъ, оставлю себѣ только законные проценты. Стало-быть я бралъ у него только взаймы, только для оборота... А брать взаймы ни сколько не противно совѣсти, особливо когда думаешь отдать...

«Разумѣется! продолжалъ Анатолій самъ съ собой. Какъ это хорошо будетъ, когда я привезу деньги Саликову и скажу ему: «Вы думали, что имѣли дѣло съ ростовщикомъ, — вы ошиблись, очень ошиблись, — вотъ вамъ деньги: я у васъ бралъ ихъ только взаймы.» Тогда всѣ скажутъ: «Да! Наловъ благородный человѣкъ!..» И такъ кончено, надобно только обезпечить себя.

Анатолій тотчасъ же послалъ въ Москву особеннаго повѣреннаго, которому было поручено узнать настоящее состояніе дѣла и обнадежить молодаго Саликова, если дѣло окажется вѣрнымъ.



====page 100====

Узнавъ, что годовой докторъ старика Саликова — товарищъ его по пансіону и бывшій пріятель, Анатолій писалъ къ доктору.

Въ это время съ старикомъ Саликовымъ сдѣлался ударъ и жизнь его была на волоскѣ.

Докторъ писалъ, что старикъ не проживетъ болѣе трехъ мѣсяцевъ.

Тогда Анатолій рѣшился. Но прежде нежели онъ что-нибудь предпринялъ, Анатолій, съ помощію своего товарища-доктора, окружилъ старика своими агентами, которые всѣми средствами старались уничтожить происки родственниковъ противной стороны.

Когда все было улажено, Анатолій самъ поѣхалъ въ Москву и, удостовѣрясь лично, что нѣтъ ни какой вѣроятности потерять по векселю молодаго Саликова, отдалъ ему деньги. Анатолій могъ отдать своихъ только триста-шестьдесятъ-тысячъ, хотя у него было и болѣе, — онъ не успѣлъ въ-скорости выручить ихъ изъ оборота. Вещи же цѣнныя покупаются только случаемъ, но обладая кредитомъ, имѣя вездѣ довѣренность, Анатолій ни сколько не заботился о девяноста-тысячахъ, отданныхъ имъ Саликову изъ занятыхъ.

И вотъ опять все состояніе Анатолія заключалось въ векселѣ на частнаго человѣка.

Но увѣренный въ самомъ себѣ, зная что предпринялъ все, чтобъ обезпечить вѣрность полученія, Анатолій спокойно смотрѣлъ на вексель какъ на залогъ своего будущаго счастія...



II.

Ноэльскій хлопоталъ о составленіи компаніи шароходства.

Только подобное предпріятіе могло поддержать Ноэльскаго и помочь ему выпутаться изъ его крайняго положенія. Съ первымъ же шароходомъ Ноэльскій уплатится со всѣми; если же дѣло не пойдетъ, то онъ предварительно сбудетъ акціи за выгодную цѣну и успѣетъ оборотиться съ деньгами. Слѣдовательно, для него во всякомъ случаѣ было выгодно чтобы компанія составилась.

Но чтобы ему повѣрили акцій, онъ долженъ поправить свой кредитъ, принявши на себя какое-нибудь блестящее дѣло, долженъ поддерживать Гильмора, чтобы всѣ видѣли что онъ принимаетъ въ немъ участіе и чтобы Гильморъ почиталъ его богатымъ человѣкомъ и вѣрилъ ему.

А у Ноэльскаго не было ни гроша денегъ.



====page 101====

Въ это время подходилъ новый срокъ уплаты по векселямъ; уплата была значительная, по тремъ векселямъ шестьдесятъ-тысячъ серебромъ.

Три раза Ноэльскій спасался отъ паденія. Спасется ли онъ и въ четвертый разъ?

Винный откупщикъ какой-то губерніи оказался несостоятельнымъ. Откупъ отдавали съ аукціона.

Ноэльскій рѣшился снять этотъ откупъ.

Для Ноэльскаго откупъ могъ служить тѣмъ бросающимся въ глаза предпріятіемъ, которое хоть на время сильно подниметъ его кредитъ.

И если откупъ будетъ выгоденъ, какъ Ноэльскій разсчитывалъ, то онъ дастъ ему средство поуплатиться, а главное, возбудитъ къ нему полную довѣренность кредиторовъ и акціонеровъ. Акціи ему дадутъ въ долгъ и продажа ихъ будетъ для него выгоднымъ оборотомъ.

Онъ сейчасъ же заплатитъ тѣ изъ векселей, для которыхъ наступилъ срокъ; продажа акцій ему будетъ вспомогательнымъ средствомъ и для откупа, а очистившись — онъ можетъ въ тѣхъ же рукахъ занять денегъ и эти деньги употребить, по благоусмотрѣнію, или на уплату другимъ кредиторамъ, или заплатить въ компанію за забранныя акціи. Такимъ образомъ у Ноэльскаго будутъ два предпріятія, которыя будутъ поддерживать другъ друга и оба помогутъ ему оборотиться, даже и въ томъ случаѣ, если бы они и не пошли согласно съ разсчетами, выгодно.

А если шароходъ прійдетъ, девидендъ съ тѣхъ акцій, которыя останутся у него, покроетъ сумму, должную Нозльскимъ компаніи за акціи; откупъ уже пересрочитъ векселя, и съ слѣдующимъ шароходомъ Ноэльскій будетъ опять богатый человѣкъ.

И мечта, иногда невольно, рисовала Ноэльскому шароходъ, который съ шумомъ летитъ мимо его глазъ. Ноэльскій ждетъ минуты когда онъ опустится, шароходъ опустился и — у Ноэльскаго груды золота.

И такъ надобно снять откупъ.

Для этого Ноэльскій опять сошелся съ Мерледерскимъ, который въ послѣднее время отъ вего отсталъ, и сталъ торговаться.

Тутъ Ноэльскій долженъ былъ вести себя съ чрезвычайнымъ благоразуміемъ.

Во-первыхъ, ему нужвы были залоги.

У Лохсель было семьсотъ душъ, которыхъ она никогда не да-



====page 102====

ала для залоговъ, оставляя ихъ какъ бы въ резервѣ на случай неудачъ и разоренія.

Ноэльскому хотѣлось заставить ее отдать и это послѣднее имѣніе. Для этого онъ долженъ былъ ставить положеніе свое въ выгодномъ свѣтѣ даже дома. Потомъ ему нужно было торговаться, сулить сотню тысячъ отступнаго, а у него не было и тысячи рублей.

И Ноэльскій въ одно и тоже время долженъ былъ спокойио говорить: понесу триста тысячъ убытку, такъ понесу, а вамъ не отдамъ, берите лучше: вотъ вамъ семьдесятъ тысячъ, которые я даю вамъ. И въ то же время: тутъ вѣрныхъ полмилліона выгоды, Дашинька, не бойся...

Между-тѣмъ долженъ былъ искать, гдѣ бы достать эти семьдесятъ тысячъ, которыхъ обѣщалъ и которыхъ у него не было.

Къ Лохсель Ноэльскій былъ ласковъ, нѣженъ, безпрестанно разсчитывалъ ей выгоды откупа. Передъ соперниками по откупу — богатъ, независимъ; передъ заимодавцами уклончивъ; передъ Мерледерскимъ — честенъ, состоятеленъ. Онъ долженъ былъ выдержать всѣ эти роли, обыкновенныя въ жизни спекулятора, но слишкомъ тяжелыя, особенно въ минуты несостоятельности. И наконецъ Ноэльскій долженъ былъ добыть денегъ, гдѣ бы то ни было.

Къ этому времени Анатолій пріѣхалъ изъ Москвы.

Онъ откуда-то узналъ, что въ губернію, которой откупъ отдавался, назначенъ военный постой, слѣдовательно, расходъ на водку увеличится. Анатолій не хотѣлъ упустить этого случая пріобрѣсти и потому тоже сталъ торговаться.

Желающихъ снять откупъ составилось три партіи: одна Перханова съ Сорокинымъ, другая Ноэльскаго съ Мерледерсквмъ, — надобно сказать, что они ничего не знали о военномъ постоѣ, — а третія партія соединилась въ одномъ лицѣ Анатолія.

Князь Рахмановъ, графъ Вердинскій и извѣстный спекуляторъ Соловьевъ, предложили свои имѣнія въ залогъ Анатолію.

Выгода представлялась значительная и Анатолій хотѣлъ оставить откупъ за собой.

«Вотъ, думалъ Анатолій, я и буду со средствами уплатить долгъ Саликову: я на откупѣ могу получить болѣе пятисотъ-тысячъ барыша.»

Сергѣй Макаровичъ пріѣхалъ изъ деревни въ Петербургъ.

Анатолій поѣхалъ къ нему.

Евгенія встрѣтила Анатолія со слезами на глазахъ; она какъ



====page 103====

дитя радовалась увидѣвъ своего брата, жениха, первую мечту своей молодости. Теперь она любовалась его физіономіей, уже мужественной; она цѣнила его любовь, которая сообщала столько энергіи молодому человѣку; она гордилась этой любовію.

Анатолій почти все время былъ у Евгеніи. Онъ былъ счастливъ. Чѣмъ болѣе узнавалъ онъ Евгенію, тѣмъ сильнѣе привязывался къ ней; чѣмъ болѣе онъ анализировалъ эту дѣвушку, то гордую, то наивную, то неприступную красавицу, то милаго ребенка, тѣмъ болѣе онъ чувствовалъ какъ будетъ счастливъ обладая ею...

Ноэльскій между-тѣмъ думалъ: гдѣ бы ему достать денегъ на отступное, на заведеніе и на уплату векселей. Хоть бы гдѣ-нибудь выиграть, подумалъ Ноэльскій.

Ему пришелъ въ голову Батугинъ.

Батугинъ былъ теперь въ полумилліонѣ. Если бы Ноэльскій придумалъ какую-нибудь штуку, на которую поддѣлъ бы Батугина, то его горячность ручалась, что онъ проиграетъ все разомъ.

Но какую придумаетъ Ноэльскій штуку, чтобы онъ могъ Батугина поддѣть?

Батугинъ уже десять лѣтъ играетъ въ карты и игрой составилъ себѣ состояніе.

Онъ игралъ всегда горячо, на всѣ деньги какія у него были; игроки со дня на день ждали, что онъ проиграется, а Батугинъ между-тѣмъ выигрывалъ. И теперь у него было полмилліона, да прожилъ онъ въ эти десять лѣтъ больше полумилліона.

Ноэльскій нѣсколько разъ пытался объиграть Батугина, но всегда неудачно. Игра оканчивалась немногимъ, — тысячъ десять, двѣнадцать не болѣе.

А Ноэльскій былъ тогда со средствами и, бывало, нарочно выписывалъ игроковъ для Батугина.

Какъ же обманетъ его Ноэльскій теперь, безъ копѣйки денегъ, безъ искуснаго игрока, котораго могъ бы посадить, и безъ ловкой штуки, которую самъ бы противъ Батугина могъ сдѣлать, когда прежде, и съ деньгами, и съ игрокомъ, Ноэльскій не могъ его объиграть.

Трудно взять полмилліона безъ гроша за душой. И Ноэльскій опять мучился, на какую бы штуку Батугинъ могъ попасться и гдѣ бы достать денегъ.

Больше выиграть не у кого.



====page 104====

Ноэльскій рѣшительво не могъ придумать, а срокъ уплаты по векселямъ близко, на откупъ назначена переторжка.

Анатолій блаженствовалъ въ полнотѣ счастія, которымъ даритъ любовь.

Евгенія любила Анатолія.

Когда она почувствовала въ груди своей эту страсть, которая какъ-бы внезапно выросла изъ ея первой привязанности, изъ ея дѣтской любви, ей стало страшно... Ей казалось ужаснымъ, что она свою волю, свою мысль, свои желанія, подчинила чужой волѣ, чужому желанію, что радовалась радостію Анатолія, грустила его горемъ. Сначала она не могла вдругъ превозмочь себя, вдругъ поддаться могуществу страсти, но любовь взяла свое и существованіе ея слилось съ существованіемъ Анатолія.

И когда она вспоминала первую свою привязанность къ нему, ей казалось удивительнымъ, что она могла быть такъ холодна, такъ равнодушна, что даже могла вынести три года разлуки; ей казалось непонятнымъ ея перерожденіе и она приписывала силу любви своей могуществу Провидѣнія.

Теперь она вполнѣ оцѣнила любовь Анатолія, энергію его воли, которую создала въ немъ его любовь къ ней, — это всегда умѣютъ цѣнить женщины. Теперь Евгенія полюбила Анатолія такъ, какъ едва ли кто нибудь надѣется быть любимымъ.

Анатолій, этотъ счастливецъ изъ смертныхъ, безмолвно упивался наслажденіемъ взаимности.

Осторожный Сергѣй Макаровичъ отложилъ свадьбу дочери до смерти старика Саликова.

И такъ, смерти Семена Петровича ждутъ съ нетерпѣніемъ трое, его племянникъ, и молодая чета, которой смерть богатаго Семена Петровича будетъ знакомъ къ ихъ соединенію. Кчему же жилъ Семенъ Петровичъ? Кчему же копилъ онъ свои богатства? Неужели только длятого, чтобы три человѣка, которые и не вспомнятъ о немъ послѣ его смерти, ждали ея съ нетерпѣніемъ. Избави Богъ умереть смертію стараго холостяка...

— Она выходитъ замужъ, говорилъ самъ себѣ Луринъ, опускаясь въ кресло: замужъ, за другаго, за этого мальчика... Луринъ закусилъ свою нижнюю губу и замолчалъ..

Потомъ Луринъ вскочилъ, нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ. Глаза его сверкали, въ походкѣ было замѣтно лихорадочное волненіе.

— Да мнѣ что за дѣло, вѣдь я ея не люблю, говорилъ Луринъ, стараясь привести себя въ спокойное положеніе.



====page====

Въ отвѣтъ на эти слова Луринъ почувствовалъ, что тоска совершенно другая, какую онъ никогда не чувствовалъ, овладѣла всѣмъ его существомъ. Онъ теперь понялъ бы выраженіе: «змѣя сосетъ мое сердце».

Въ груди, въ пульсѣ, въ головѣ, Луринъ ощущалъ біеніе своей крови, которая неправильно и сильно ударяла въ его жилы.

«Я ея не люблю, правда! Не тѣ ощущенія волнуютъ меня теперь, я не то чувствовалъ къ Олинькѣ, совсѣмъ другое стремленіе было... но что-то жжетъ меня оттого, что она полюбила не меня.

«Какая милая и прекрасная жена она будетъ! какое счастіе взять себѣ этого чуднаго ребенка, полнаго наивности, радости, стыдливости и страсти... И она не моя, нe моя...»

Луринъ остановился посерединѣ своего кабинета и былъ, — не спокойный, холодный Иванъ Ильичъ Луринъ, — нѣтъ, онъ горѣлъ, глаза его налились кровью и были красны, на лбу выступилъ потъ. Въ его позѣ, въ его взглядѣ, было видно волненіе.

Луринъ любилъ.

Въ деревнѣ, глазъ на глазъ съ Евгеніей, онъ умѣлъ оцѣнить всю ея прелесть и всю ея красоту, но не могъ дать отчету въ своихъ чувствахъ. Его лѣта не первой молодости, его истощеніе не дало ему почувствовать силу новой страсти, которую онъ ощущалъ. Онъ сравнивалъ свои настоящія ощущенія съ тѣми, которыя волновали его, когда онъ сидѣлъ съ своей Олинькой и находилъ, что эти ощущенія не тѣ, слѣдовательно, Луринъ не любитъ Евгеніи, вѣдь Олиньку онъ любилъ.

Но Иванъ Ильичъ забылъ, что и онъ теперь не тотъ, и лѣта не тѣ, слѣдовательно и любовь, которую онъ почувствовалъ, уже не можетъ быть та. И онъ обманывалъ себя, говорилъ что любуется Евгеніей только оттого, что находитъ въ ней сходство съ Олинькой, что онъ просто любитъ ея красоту, ея грацію, какъ любитъ все изящное...

Вдругъ слова: «она выходитъ замужъ...» Эти слова были искрой брошенной въ порохъ. Они заставили вспыхнуть страсть Лурина съ неизмѣримой, волшебной силой его кипучей крови.

Онъ уже не въ состояніи былъ ни владѣть собой, ни холодно обдумывать: он былъ какъ бы въ огнѣ.

Потомъ Луринъ вдругъ принялъ на себя спокойную физіономію.

— Не хочу ли я опять разрушить счастіе дѣвушки? сказалъ



====page 106====

онъ: но за что же я буду несчастливъ?.. За что я ни въ чьей груди не нахожу отвѣту на мое чувство, которое, кажется, готово охватить собой всѣхъ и все... За что судьба преслѣдуетъ меня во всемъ... кчему стремится мое сердце, мое желаніе, моя мечта?.. Но я не покорюсь судьбѣ, я выше ея ударовъ!.. Весь вѣкъ свой я боролся противъ судьбы и теперь, на зло всѣмъ, на зло судьбѣ, я буду счастливъ, потому что я хочу быть счастливымъ... Олинька полюбила меня и Евгенія полюбитъ...

А Анатолій? Что же! онъ сталъ на моей дорогѣ, кто виноватъ? Одинъ изъ двухъ!..

И Луринъ сталъ писать въ Москву къ одному изъ своихъ безчисленныхъ кліентовъ...

Ноэльскій измучился, стараясь составить компанію или достать денегъ, и не могъ сдѣлать ничего.

Передъ Гильморомъ онъ извинялся тѣмъ, что занятъ откупомъ и намекнулъ, что ему и самому не худо похлопотать.

Гильмору указали на Ивана Ильича Лурина, какъ на человѣка, который болѣе всѣхъ имѣлъ средство принять участіе въ его открытіи.

Ноэльскій согласился съ Перхановымъ дать Анатолію на откупъ отступное, чтобы этотъ не мѣшалъ имъ, и самимъ снять откупъ по поламъ.

Анатолій, зная о военномъ постоѣ, не соглашался и хотѣлъ удержать откупъ за собой.

Перхановъ съ Ноэльскимъ рѣшились предложить одно изъ двухъ: или чтобы Анатолій взялъ тридцать-пять тысячъ серебромъ и отступился, или взялъ бы пятнадцать тысячъ и вступилъ бы къ нимъ въ пятую долю.

Это было въ середу. Вечеромъ всѣ они были званы ва вечеръ къ Ивану Ильичу и тамъ Ноэльскій, Перхановъ и Мерледерекій рѣшились предложить Анатолію одно изъ своихъ условій.

Окончательная переторжка назначена была черезъ девять дней въ пятницу. Утромъ, въ середу же, Анатолій получилъ извѣстіе, что богачъ, старый холостякъ Семенъ Петровичъ Саликовъ умеръ. Анатолій отправилъ туже минуту въ Москву своего повѣреннаго узнать состояніе дѣда и далъ ему срокомъ непремѣнно явиться наканунѣ окончательной переторжки.

По разсчету времени, курьеръ долженъ былъ пріѣхать къ тремъ часамъ, въ ночь съ четверга на пятницу.

Окончивъ эти распоряженія, Анатолій поѣхалъ къ Лурину.

Луринъ былъ къ нему особенно обязателенъ. Анатолій при-



====page 107====

писывалъ это могуществу милліона, который онъ долженъ получить.

Ноэльскій и Перхановъ сдѣлали свои предложенія. Изъ ихъ словъ и по суммѣ, какую они ему предлагали, онъ видѣлъ, что они ничего не знаютъ о военномъ постоѣ, поэтому онъ отказался опять.

Перхановъ и Ноэльскій удивлялись его настойчивости, хотѣли было сами просить отступное, но Перхановъ не рѣшался ни на что, не поговоривъ съ Сорокинымъ.

Между-тѣмъ Сорокинъ получилъ извѣстіе о дуэли молодаго Саликова, спѣшилъ увѣдомить Перханова, и въ это время ждалъ его у подъѣзду.

Сорокинъ давно уже слѣдилъ за каждой спекуляціей Анатолія, всѣ они поражали его своей смѣлостью. Онъ говорилъ себѣ: когда-нибудь промахнется; и теперь никто лучше Сорокина не зналъ, что, потерявъ эти деньги, Анатолій банкротъ, и потому торопился увѣдомить Перханова, чтобы тотъ, давши ему отступное, не далъ средство снова поправиться.

Разговоръ ихъ мы уже слышали.

— Какъ бы узнать, дѣйствительно ли Анатолій потерялъ все, говорилъ Иванъ Павловичъ.

— Само дѣло покажетъ, говорилъ Сорокинъ: онъ у васъ будетъ въ четвергъ передъ переторжкой..

— Да, у меня назначено окончательно условиться относительно откупа.

— Мы вдругъ ему скажемъ о дуэли молодаго Саликова и замѣтимъ.

— Вотъ что я сдѣлаю: во-первыхъ, у меня есть вексель Анатолія, его завтра утромъ продамъ Чернину... сказалъ Перхановъ.

— Да еще кромѣ того, надобно скупить всѣ векселя какіе есть, другихъ наслѣдниковъ Семена Петровича, дѣло не худое.

— Да скажи мнѣ, ты слышалъ? Ноэльскій устроиваетъ какую-то новую компанію.

— Вздоръ, Иванъ Ильичъ, говорятъ будто какъ-то по воздуху летать будутъ.

— Что жъ, братецъ, можетъ быть, открытіе, надобно узнать.

— Копѣйки бы не далъ на это дѣло, отвѣчалъ Сорокинъ.

— Ты, братецъ, этихъ вещей не понимаешь, указалъ Перхановъ. Теперь какъ бы не промахнуться въ Анатоліѣ; главное, вдругъ ухнемъ, молодой Саликовъ убитъ.



====page 108====

— Поскорѣе бы четвергъ!

Между-тѣмъ Анатолій тоже съ нетерпѣніемъ ждалъ четверга. Въ ночь на пятницу, онъ долженъ убѣдиться что онъ милліонеръ.

Такихъ мгновеніи въ жизни нельзя ждать хладнокровно. Нетерпѣніе, узнать точно ли онъ получитъ все, что только желаетъ, чего надѣется, у Анатолія было такъ велико, что онъ отправилъ еще нарочнаго, который долженъ былъ заставить его повѣреннаго во что бы то ни стало, быть въ ночь на пятницу.

Наступилъ четвергъ. Сердце Анатолія билось сильнѣе обыкновеннаго. Онъ хотѣлъ бы, чтобъ было уже завтра, — день, въ который онъ узнаетъ время, когда долженъ получить свой милліонъ.

Въ этотъ день онъ не пошелъ къ Сергѣю Макаровичу, ему тяжело бы было даже и съ Евгеніей. Милліонъ занималъ мысли его, милліонъ душилъ даже силу его любви...

Вечеромъ ему нужно было идти къ Ивану Павловичу Перханову. Онъ не пошелъ бы, еслибъ не откупъ, въ которомъ онъ надѣялся получить, хотя не милліонъ, однако всё-жъ тысячъ четыреста, можетъ и пятьсотъ, которыми нельзя было пренебрегать.

Нетерпѣніе соединенное съ надеждой, не то что нетерпѣніе соединенное съ отчаяніемъ; и когда Анатолій, съ гордой самоувѣренностію взглянулъ на себя, онъ былъ доволенъ, онъ былъ счастливъ, и полетѣлъ къ Перханову совсѣмъ съ другими мыслями, съ другими идеями, нежели какія мучили его утромъ.

Анатоліи почиталъ себя теперь какъ бы уже получившимъ извѣстіе, такъ, что онъ ничего не желалъ, по крайней мѣрѣ на это время. И Анатолій весело вошелъ въ гостиную Перханова.

Гости уже съѣхались.

На этомъ вечерѣ вы встрѣчаете все старыхъ знакомыхъ, которыхъ видѣли у Ноэльскаго. Но здѣсь нѣтъ той игры, которая превращала вечеръ Ноэльскаго въ выгодную спекуляцію, хотя и здѣсь должно беречься Давыда Семеновича и ему подобныхъ. Но по-крайней-мѣрѣ нѣтъ этого общаго грабежа, приведеннаго въ систему, и гости заняты не одной спекуляціей.

Къ хозяйкѣ дома, Саррѣ Ивановнѣ Перхановой, милой, умной и очень хорошенькой женщинѣ, ѣздило нѣсколько порядочныхъ дамъ, которыхъ, разумѣется, не могла принимать къ себѣ Лохсель, и кругъ молодежи, групирующійся около этихъ дамъ, сдѣлалъ бы честь самому отборному обществу.



====page 109====

Но здѣсь же были и аферисты, спекулянты и разныхъ родовъ промышленники, здѣсь былъ и Чернинъ, былъ и Лiановъ.

Однимъ словомъ общество дѣлилось на двѣ половины. Одно было общество хозяина, другое общество хозяйки.

Средину между этимн обществами составляли два человѣка, оба избранные нами для описанія.

Это Анатолій и Луринъ.

Луринъ вѣчно холодный, вѣчно насмѣшливый, сидѣлъ около трельяжа и смотрѣлъ съ видомъ безотчетно холоднаго наблюдателя на проходящихъ: онъ какъ-будто хотѣлъ проникнуть мысли каждаго изъ нихъ и какъ-будто читалъ ихъ ощущенія. И ничего не показывалось на этомъ лицѣ спокойномъ, безчувственномъ.

Но вотъ вошли Анатолій и Ноэльскій.

Судорожное сжатіе губъ, яркій огонь, лучемъ сверкнувшій изъ глазъ Лурина, и злоба, которая противъ его воли отпечаталась на его лицѣ, въ ту же минуту опять безчувственномъ, показывали, что какое-то чувство волновало тогда Лурина.

И если бы вы успѣли взглянуть на него въ эту минуту и уловить мгновенное измѣненіе его физіономіи, то сказали бы что взглядъ его выражалъ желаніе мести.

На этомъ лицѣ, по видимому такъ безстрастномъ, вы бы прочитали цѣлую драму, катастрофа которой должна быть ужасна.

И если бы наблюдателемъ былъ Корсиканецъ, то его мысли выразились бы словами: у него на душѣ — кровь!..

Но Луринъ давно уже дружески отвѣчалъ на привѣтствія Ноэльскаго и Анатолія. Лице его было также блѣдно, холодно, какъ всегда, и наружная искренность, короткость, заставила бы васъ полагать отношенія Лурина къ нимъ самыми дружескими, самыми откровенными.

Анатолій раскланялся съ нимъ, сказалъ два слова Перханову и пошелъ къ хозяйкѣ.

Молодой, беззаботный, съ удачею во всемъ, съ надеждой на сегодня, когда онъ ждетъ конца своимъ ожиданіямъ, съ состояніемъ нажитымъ умомъ своимъ, и увѣренностію, что онъ можетъ нажить еще, если захочетъ, влюбленный и увѣренный въ любви къ себѣ, Анатолій весело говорилъ съ дамами, окружавшими хозяйку. Сначала голова его была полна идей о сегодняшнемъ миллiонѣ, объ откупѣ...

Но мало по налу переносясь отъ одной идеи къ другой, онъ



====page 110====

увлекся живымъ разговоромъ, который нельзя передать по его живости, соли, остротѣ и любезности.

Анатолій въ это время былъ не спекулаторъ, но молодой человѣкъ съ улыбающейся надеждой, въ кругу любезныхъ, молоденькихъ и хорошенькихъ дамъ...

Онъ весело шутилъ, играя словами, и острота безъ желчи, безъ этой ядовитой ироніи, которая отравляетъ все, къ чему прикасается, острота невинной шутки, оживляла разсказы его не притворнымъ смѣхомъ слушающихъ.

Этого то состоянія духа и ждали хозяинъ и его черный повѣренный. Пора, сказалъ Сорокинъ Перханову.

— Мадамъ, новость! кричалъ Перхановъ: самая свѣжая новость! Молодой Саликовъ, племянникъ богача, убитъ на дуэли.

Анатолій не приготовился. Его поразила мысль что онъ банкротъ.

Кровь у него бросилась въ голову, потомъ отхлынула къ сердцу: Анатолій сначала покраснѣлъ, потомъ поблѣднѣлъ.

Сорокинъ съ Перхановымъ перемигнулись. Въ ту же минуту Анатолій опомнился. Онъ вспомнилъ что первое чѣмъ онъ могъ спасти себя, это — скрывъ положеніе своихъ дѣлъ, снять откупъ. Онъ сталъ разспрашивать о дуэли Саликова, шутилъ и сожалѣлъ о тѣхъ которые ввѣрили ему свои деньги, какъ будто ему не было ни какого интереса въ важной новости, сказанной такъ нечаянно Перхановымъ.

Но Сорокина трудно было обмануть, онъ говорилъ: Иванъ Павловичъ! Анатолій банкротъ.

— Да, отвѣчалъ Перхановъ, хорошо, что векселя его я сегодня продалъ Чернину.

Сейчасъ же торгуюсь на векселя другихъ наслѣдниковъ старика Саликова.

Окружающія дамы, не думая чтобы дуэль Саликова могла тревожить Анатолія; ни какъ не предполагая, что эта дуэль разрушаетъ его состояніе, отнимаетъ надежду, уничтожаетъ счастіе, продолжали свои шутки, на которыя Анатолій долженъ былъ отвѣчать. И наконецъ онѣ принудили его сѣсть за преферансъ по двѣ копѣйки серебромъ. Представьте себѣ положеніе Анатолія.

Обязанный скрывать свои ощущенія чтобы поддержать хоть нѣсколько свой кредитъ; обязанный наблюдать игру, интересъ которой былъ слишкомъ ничтоженъ противъ его потери, въ случаѣ основательности слуха, Анатолій былъ на пыткѣ тѣмъ болѣе ужасной, что обязанъ былъ скрывать ее.



====page 111====

Въ три часа, думалъ Анатолій, въ три часа я узнаю все, узнаю милліонеръ ли я, или нищій. Узнаю счастливый ли я изъ смертныхъ, обладатель Евгеніи, огромнаго состоянія, или обанкрутившійся спекулаторъ.

Часы били одиннадцать.

Только четыре часа осталось до рѣшенія моей участи, думалъ онъ.

— Вы сдѣлали ренонсъ, говорили Анатолію. Извольте поставить ремизъ въ пикахъ.

Анатолій готовъ былъ позволить себѣ отрубить руку, чтобы только освободили его отъ этой игры. Онъ отдалъ бы половину своей жизни!.. Но никто не требуетъ отъ него такой жертвы, онъ долженъ играть.

И Анатолій, дрожащей рукой, записывалъ ремизъ.

— Этого быть не можетъ, они нарочно сказали чтобы испугать меня и самимъ снять откупъ, думалъ Анатолій. Ему говорили: «Анатолій — Александровичъ! вамъ говорить.»

— Пасъ! пасъ! говорилъ Анатолій.

— Помилуйте, у васъ восемь въ червяхъ, говорила стоящая позади его дама.

Анатолій сердился на себя за свою разсѣянность. Когда пулька кончилась, силы Анатолія были совершенно истощены этимъ принужденіемъ, этой борьбой, которую онъ вынесъ противъ своихъ ощущеній.

Онъ разсчитался и убѣжалъ, чтобы приготовить себя услышать вѣсть, отъ которой волосы становились у него на головѣ дыбомъ, — вѣсть, что онъ банкротъ.

— Это шутка! сказалъ ему кто-то, когда Анатолій надѣвалъ шубу.

Анатолій оглянулся, передъ нимъ стоялъ Луринъ съ своимъ холоднымъ взглядомъ, насмѣшливой улыбкой.

— Я знаю, это штука Сорокина. Я сегодня все узнаю, говорилъ Анатолій пробѣгая лѣстницу. Онъ поѣхалъ домой.

Мы послѣдуемъ за нимъ въ его кабинетъ, раскроемъ тамъ его мысли, его волненія... Тогда мы узнаемъ, чего стоитъ имя спекуляторъ.



III.

Пробило двѣнадцать часовъ на столовыхъ часахъ Анатолія, когда онъ вошелъ въ свой кабинетъ.





====page 112====

Газовая лампа, закрытая матовымъ стекломъ, поставленная на столѣ, посреди частно разбросанныхъ, частію прибранныхъ бумагъ, не добрасывала лучей своихъ до угловъ большой комнаты составляющей кабинетъ спекулятора. Нѣсколько дорогахъ мебелей, бронзъ и статуй, большею частію какъ предметы оборотовъ, закрытые тафтой, стояли въ углахъ, и составляли мрачное убранство. Покойное кресло, и бюро съ потайными ящиками, да еще пары двѣ превосходныхъ пистолетовъ Кюхенрейтера и черкеская шашка-волчокъ, вотъ все убранство комнаты.

Анатолій вошелъ въ кабинетъ.

Потъ каплями показывался на его лбу, онъ отеръ потъ этотъ и бросился въ кресло какъ человѣкъ, который едва въ силахъ скрывать свои страданія.                                

Ему казалось, что лампа слишкомъ блеститъ сквозь стекло; глаза его не могли сносить и этого слабаго свѣту, и онъ накинулъ платокъ на колпакъ лампы. Въ комнатѣ стало темно, скучно какъ въ могилѣ.

Мысли Анатолія не успокоились отъ уменьшенія свѣту, онѣ роились въ его головѣ, раздражая воображеніе и волнуя кровь. Чтобы сколько-нибудь уменьшить свое волненіе, Анатолій вскочилъ и большими шагами сталъ ходить по комнатѣ.

Руки его судорожно сжималась, уста шептали невнятныя слова, иногда онъ хватался за голову, какъ бы стараясь остановить потокъ своихъ мыслей.

На дворѣ была темная ночь, вѣтеръ шумѣлъ въ трубѣ, дождь стучалъ въ окна, въ крѣпости валили пушки, показывая близость наводненія.

Анатолій не слыхалъ ничего, мысли его были заняты однимъ предметомъ, одной идеей...

И эта идея, которой онъ посвятилъ столько трудовъ, столько безсонныхъ ночей, столько укоровъ совѣсти, должна была осуществиться теперь, можетъ быть сію минуту. Эта идея была милліонъ.

Милліонъ! милліонъ!.. Это слово звучало въ его ушахъ, билось вмѣстѣ съ его пульсомъ, рисовалось ему во всемъ, на что онъ глядѣлъ, и точно молоткомъ колотило его голову. Онъ теперь понималъ могущество милліона, понималъ его значеніе.

Три часа! только три часа, осталось до той минуты когда у меня будетъ милліонъ, подумалъ Анатолій.

Эта мысль пробѣжала по жиламъ его электрическимъ сотрясеніемъ; она какъ ядъ сушила его мозгъ. Онъ чувствовалъ что





====page 113====

волоса его сохнутъ, сѣдѣютъ, морщины образуются на лбу. Онъ чувствовалъ что мысль эта убиваетъ его, и не могъ отвратить себя отъ этой мысли.

Ему хотѣлось думать о матери, — какія удобства доставитъ онъ ей этимъ милліономъ, — хотѣлось думать о Евгеніи. Но милліонъ какъ-будто волшебная сила, отгонялъ отъ его головы всѣ другіе помыслы и рисовался одинъ, самъ собою. То представлялся онъ ему въ огромныхъ слиткахъ золота, то въ обольстительныхъ сверткахъ монеты, то въ пукахъ билетовъ и ассигнацій.

Если Анатолію хотѣлось представить себѣ красоту своей Евгеніи, ему рисовался приколотый на ея груди брилліявтъ, купленный изъ его милліона. Онъ блисталъ сильнѣе чорныхъ глазъ Евгеніи, былъ дороже ея красоты.

Все счастіе, вся мечта, вся жизнь Анатолія, соединилась на одной идеѣ. Онъ теперь не понималъ какъ онъ могъ жить безъ милліона, не понималъ какъ другіе могутъ жить.

— Черезъ три часа я милліонеръ, сказалъ самъ себѣ Анатолій, и все что иногда только по очереди занимаетъ нашу фантазію, все это разомъ пронеслось мимо его глазъ въ фантастнческой картинѣ, и все соединилось въ одномъ словѣ, которое, казалось ему, выгараетъ на кости его черепа...

Вдругъ сомнѣніе взволновало его.

— Что, если это правда, думалъ онъ, если Саликовъ убитъ; если все, что я устроивалъ съ такимъ трудомъ, съ такимъ самоотверженіемъ, уничтожится отъ одного ничтожнаго случая...

Что, если они мнѣ говорили правду?

И разомъ всѣ страсти терзали Анатолія. Честолюбіе, гордость, изнѣженность, даже самое сладострастіе, все это волновало его, не по очереди, не по пемногу входило въ его голову, но разомъ, какъ будто хотѣло за одинъ разъ изсушить весь мозгъ его.

Анатолій такъ любилъ Евгенію что даже и теперь, когда мысли его невольно стремились къ милліону, когда милліонъ вытѣснялъ всѣ другіе помыслы, онъ свое существованіе, свое счастіе не отдѣлялъ отъ существованія Евгеніи. Онъ помнилъ что для нея сталъ спекуляторомъ.

А Евгенія будетъ не для него!.. къ этимъ представленіямъ его пламеннаго воображенія, Анатолій вспоминалъ о томъ презрѣніи, въ которое облечетъ его общество, такъ жадное къ золоту.

Что такое будетъ для нихъ обанкротившійся спекулаторъ? не будетъ ли онъ для нихъ наріей, зачумленнымъ, котораго долгъ благоразумія заставляетъ убѣгать.



====page 414====

Эти ощущенія, которыя далеко легче разсказать нежели перенести, и которыхъ вообразить не возможно, до того волновали Анатолія, что когда онъ отеръ потъ съ своего лица, платокъ былъ красенъ.

Онъ велѣлъ подать воды и вылилъ цѣлое ведро на голову. Это нѣсколько облегчило его.

Анатолій подошелъ къ столу. Часы показывали два.

Черезъ часъ все рѣшится, сказалъ онъ, и сталъ пристально смотрѣть на стрѣлку часовъ, которая правильно, медленно двигалась съ минуты на минуту. Онъ слѣдилъ за этимъ движеніемъ, наблюдалъ какъ срокъ уменьшался съ каждымъ мгновеніемъ, сердце его далеко перегоняло стрѣлку и въ каждую минуту времени онъ проживалъ годъ. Нѣтъ! я не въ силахъ болѣе этого вынести, сказалъ онъ самъ себѣ. Ежели неудача, то я застрѣлюсь... И онъ схватилъ пистолетъ и сталъ заряжать его.

Медленно Анатолій взвелъ курокъ пистолета, надѣлъ пистонъ, бросилъ порохъ, потомъ вкатилъ пулю и сталъ вбивать пыжъ. Удары шомпола согласовались съ звукомъ маятника, однообразнымъ, монотоннымъ звукомъ, какъ могильная пѣснь. Зарядивъ, онъ положилъ пистолетъ подлѣ себя, и взглянулъ въ зеркало.

Ему показалось что онъ видитъ какъ борода его ростетъ, и какъ волосы, лишенные пищи, бѣлѣютъ на концахъ. Онъ схватилъ себя за голову.

— Я застрѣлюсь, сказалъ онъ самъ себѣ.

— Мнѣ не вывести убійственной насмѣшки, съ которой встрѣтитъ меня этотъ старикъ.

Онъ говорилъ о Сергѣѣ Макаровичѣ. — Мнѣ ве перенести обморока моей матери, когда у ней станутъ отнимать даже стулъ, на которомъ сидитъ она, даже стаканъ, изъ котораго она пьетъ.

А ежели я богачъ, милліонеръ... О! какой роскошью, какимъ спокойствіемъ я окружу тебя, матушка! комната твоя будетъ уставлена цвѣтами и дорогими растеніями, они будутъ услаждать твое обоняніе; ноги твои будутъ тонуть въ пухѣ ковровъ. Самые дорогіе плоды, самые утонченные яства, будутъ готовы по твоему требованію.

А Евгенія... я осыплю ее брилліянтами, оберну въ золотой атласъ и кисею, придумаю... да, самъ придумаю новые наряды, которые бы возвысили ея наивную красоту. Она будетъ царицей, я первымъ рабомъ и поклонникомъ ея и она подаритъ любовью своего поклонника; и когда я, припавъ къ ногамъ, буду ловить ея



====page 115====

взглядъ, она съ любовію обратится къ мнѣ я скажетъ: Все отъ тебя, другъ мой. Я ей скажу: Все для тебя прекрасная Евгенія.

Онъ опять взглянулъ на часы, и съ какой-то жадностію смотрѣлъ на стрѣлку, которая придвигалась ближе и ближе. Рука его судорожно сжимала пистолетъ. Онъ смотрѣлъ на циферблатъ какъ разбойникъ смотритъ на золото.

— Мечта! мечта! вдругъ вскрикнулъ онъ, вскочилъ съ своего мѣста: я, кажется, долженъ быть на столько опытнымъ, чтобъ не обманывать себя мечтой, мнѣ теперь осталось одно средство... застрѣляться. Пускай люди не смѣются въ глаза мнѣ, пускай мать моя умретъ безъ меня, проклиная трупъ мой... да, трупъ, а не живаго сына. И онъ поднялъ пистолетъ къ головѣ своей... Что я, съумасшедшій что ли? сказалъ онъ потомъ: осталось четверть часа, черезъ четверть часа у меня будетъ милліонъ, изъ этого милліона я сдѣлаю десять, сто милліоновъ... а я хочу стрѣляться... нѣтъ, надо дождаться сперва роковаго извѣстія, надо узнать точно ли я...

Въ это время раздался звонокъ въ передней.

Я не умѣю вамъ разсказать что сдѣлалось съ Анатоліемъ.

На часахъ пробило три.

Онъ поблѣднѣлъ, потомъ покраснѣлъ; кровь вмѣстѣ съ потомъ просачивалась сквозь поры его тѣла. Члены его дрожали... онъ судорожно поднесъ пистолетъ къ своей груди.

Обратимся нѣсколько назадъ, чтобы посмотрѣть что дѣлается у Перхапова послѣ того какъ Анатолій ихъ оставилъ.

Многіе изъ гостей замѣтили странную разсѣянность Анатолія, но не предполагали въ ней ничего важнаго. Дамы шутили, разсказывая какъ онъ пасовалъ съ четырмя тузами на рукахъ, и какъ онъ приглашалъ когда у него на рукахъ нельзя было даже и подозрѣвать взятки, какъ съ прикупкой онъ игралъ десять, и какъ, когда вистовалъ одинъ, и взялъ обѣ взятки; онъ поставилъ ремизъ безъ четырехъ, забывая что не онъ игралъ.

Перхановъ торговался на вексель двоюроднаго брата Саликова. Сорокинъ давно уже пропалъ изъ комнаты, куда онъ допускался только при особенныхъ случаяхъ.

Но былъ человѣкъ, который съ особеннымъ вниманіемъ прислушивался къ толкамъ о разсѣянности Анатолія. Это Чернинъ.

Овъ зналъ что Анатолій далъ взаймы большія деньги Саликову, слѣдовательно зналъ, что онъ много потеряетъ ежели Садиковъ дѣйствительно убитъ. Чернинъ только вчера купилъ вексель на Анатолія; кромѣ того у Чернина былъ небольшой век-



====page 116====

сель на Саликова; теперь его очень интересовала новость сказанная Перхановымъ, и ему хотѣлось удостовѣриться въ истинѣ этого извѣстія, и вмѣстѣ узнать какъ принялъ эту новость Анатолій.

Почитая, какъ большею частію почитаютъ Анатолія богаче чѣмъ онъ былъ въ самомъ дѣлѣ, Чернинъ не думалъ чтобы онъ рѣшился рискнуть на все, но во всякомъ случаѣ онъ долженъ былъ потерять много, и Чернина влекло неодолимое желаніе излить желчь свою на человѣка, который часто умомъ своимъ уничтожалъ его въ обществѣ и подрывалъ его обороты.

Чернину также нужно было узнать, много ли кредиту останется у человѣка, съ которымъ онъ имѣлъ расчеты. Но ненависть, которую питалъ Чернинъ къ Анатолію, была такъ велика, что онъ не жалѣлъ о своей потерѣ, только бы погибъ и тотъ, котораго онъ почиталъ своимъ врагомъ. Теперь желаніе манило его полюбоваться мученіями человѣка, котораго ненавидѣлъ, и онъ готовъ былъ бѣжать: вѣдь бѣгаютъ же смотрѣть на смертную казнь.

Но когда Анатолій ушелъ отъ Перханова, Чернинъ былъ занятъ преферансомъ, пулька только что начиналась. Думая вовсе не о преферансѣ, онъ наставилъ бездну ремизовъ, и только теперь успѣли разыграть ихъ.

Чернинъ по полтиннику проигралъ тысячу рублей ассигнаціями, и взбѣшенный проигрышемъ, побѣжалъ къ Анатолію.

Когда онъ позвонилъ, пробило три часа.

Чернинъ вошелъ въ кабинетъ Анатолія.

Любопытно было посмотрѣть на мгновенную измѣну положенія лица Анатолія, когда онъ увидѣлъ что вошедшій былъ Чернинъ. Необходимость скрывать всегда положеніе своихъ дѣлъ, пріучило Анатолія принимать на себя такую неподвижную физіономію, что даже такой плутъ какъ Чернинъ былъ обманутъ его наружнымъ спокойствіемъ.

— Я сей-часъ только отъ Перханова, сказалъ Чернинъ, надѣясь найти какой-нибудь предлогъ своего поздняго посѣщенія, тамъ вдругъ васъ не стало, я безпокоился здоровы ли вы, однако, кажется, слава Богу.

Мнѣ нужно было узнать о вѣрности смерти Саликова, сказалъ хладнокровно Анатолій: у меня были съ нимъ кое-какіе дѣлишки.

Чернинъ подумалъ, ужъ не въ самомъ ли дѣлѣ это ложь, что онъ ввѣрилъ большой капиталъ Саликову.

— Ну что жъ вы узнали? спросилъ овъ.



====page 117====

— Саликовъ дѣйствительно померъ, отвѣчалъ Анатолій, устремивъ пристальный взоръ на Чернина.

Чернинъ вспомнилъ о своихъ двадцати тысячахъ.

— Померъ! Боже мой, померъ! Мои двадцать тысячъ пропали! и вы такъ хладнокровны... говорятъ-будто у васъ были съ нимъ милліонныя дѣла.

— Хоть и не милліонныя, но были небольшія, да къ счастію векселя переведены на прошлой недѣлѣ, и я потеряю отъ его смерти бѣздѣлицу. Я ѣздилъ, видите сей-часъ только воротился, узнать о переводѣ векселей, и теперь мнѣ нечего бояться смерти Саликова.

Чернинъ былъ совершенно обмануть, но взглянувъ хорошенко на Анатолія, не смотря на то что было темно, замѣтилъ въ рукѣ его пистолетъ.

— Что это у васъ пистолетъ? спросилъ Чернинъ.

По этому пистолету Чернинъ догадался что Анатолій погибъ.

— Да, я... и Анатолій смѣшался.

Не хотите ли ужъ вы застрѣлиться? Избави Богъ, низачто погубите душу свою, говорилъ простодушно Чернинъ, будто не замѣчая смущенія Анатолія.

И глаза Чернина обратились къ Анатолію съ злобной улыбкой радости, злой радости...

Анатолій совершенно смѣшался; хладнокровіе, которое онъ старался показывать, истощило его послѣднія силы; онъ едва держался на ногахъ.

Насмѣшка Чернина сразила его; Анатолій понялъ что при дѣйствительной смерти Саликова кредитъ его погибъ и онъ — банкротъ.

Кровь бросилась къ сердцу Анатолія, и когда онъ кашлянулъ, то кашлянулъ кровью...

Чернинъ ушелъ, не удостоивъ даже поклономъ того, передъ кѣмъ такъ часто унижался. Онъ пошелъ добивать кредитъ человѣка, разсказывая о его банкротствѣ.

Анатолій упалъ въ кресло совершенно изнеможенный; пистолетъ выпалъ изъ его руки; слезы струились по лицу.

Въ это самое время вошелъ курьеръ, который былъ посланъ въ Москву, и который долженъ былъ разрѣшить сомнѣніе Анатолія.

Курьеръ вошелъ тихо, не тронувъ колокольчика, не стукнувъ дверью, которыя всѣ Чернинъ оставилъ отворенными: въ рукахъ



====page 118====

у него было письмо отъ корреспондента къ Анатолію. Въ этомъ письмѣ разсказывались всѣ обстоятельства.

Анатолій оборотился и увидѣлъ посланнаго.

Письмо! письмо! закричалъ онъ.

Но, истомленный волненіемъ чувствъ, душевными страданіями; и принужденіемъ, которое довело силы его до истощенія, Анатолій упалъ въ обморокѣ.

Письмо осталось не разпечатаннымъ.



IV.

Сырая, холодная комната, въ подвалѣ каменнаго дома, на Васильевскомъ острову.

Въ комнатѣ сидятъ двое.

Молодой человѣкъ что-то пишетъ. Внутреннее страданіе и изтомленіе душевныхъ силъ, ясно выражаются на лицѣ его. Нетерпѣніе, соединенное съ желчною раздражительностію, выказывается во всѣхъ его пріемахъ.

На бѣдной кровати, покрытой старымъ одѣяломъ, сидитъ старуха.

Она слѣдитъ за каждымъ измѣненіемъ физіономіи молодаго человѣка, подмѣчаетъ каждый проблескъ его идеи, и созерцаетъ эту идею съ такой безотчетной преданностію, что вы, взглянувъ на нее, непремѣнно скажете: — это вѣрно мать его. Да! только любовь матери такимъ образомъ можетъ слить свое существованіе съ проявленіемъ чужихъ мыслей, только мать и любящая женщина могутъ слѣдить мысли эти, улавливать направленіе ихъ въ измѣненіи фіізіоиоміи, созерцать это измѣненіе съ такимъ безотчетнымъ самоотверженіемъ; только мать и любящая женщина, сказалъ я, и непремѣнно женщина.

Молодой человѣкъ былъ Анатолій; старуха — Марія, мать Анатолія, жена несчастнаго Александра.

Посмотримъ пріютъ ихъ, эту пародію на человѣческое жилище.

Небольшая комната въ подвалѣ. Комнату старались по возможности прибрать чисто, и вмѣстѣ съ тѣмъ она была грязна до невозможности. И могло ли быть иначе? Всѣ житейскія потребности соединились здѣсь. Комната служила гостинной и кухней, спальней старухи и кабинетомъ Анатолія.

Спальней былъ для него чуланъ, въ которомъ помѣщался ихъ бѣдный запасъ дровъ.



====page 119====

Русская печь занимала четвертую часть комнаты и не нагрѣвала ея. Комната была холодна. Въ печкѣ кипѣлъ горшокъ, около котораго хлопотала полу-обрусѣвшая чухонка.

Эта чухонка была и поваръ, и каммердинеръ, и горничная, и прачка.

Сквозь стѣны просачивалась сырость, а съ оконъ капли, падая одна за другою, стучали однообразно, монотонно, скучно.

Вода образовавшаяся отъ этихъ капель пробиралась къ ногамъ Анатолія.

Мать молча указала чухонкѣ на воду.

Та взяла грязную тряпку и, вытирая, коснулась Анатоліева сапога.

Анатолій осмотрѣлся.

Слабый свѣтъ, бросаемый изъ окна сверху, представилъ ему сырыя и голыя стѣны его квартиры.

Лице его подернулось отпечаткомъ грусти и задумчиваго страданія.

Марія, со всею любовію матери, желая развлечь сына, поняла, что надобно принудить его пересилить себя, слѣдовательно ей нужно было заставить его говорить что-нибудь, хотя бы проклинать свое положеніе...

Если человѣкъ можетъ жаловаться на судьбу, то онъ можетъ и снести ея удары. Опасно только безмолвное отчаяніе.

Для этого Марія спросила у Анатолія: — Что ты пишешь, другъ мой?

Анатолій понялъ цѣль вопроса матери и внимательно посмотрѣлъ на нее.

Марія сидѣла на дурной постелѣ, покрытой изодраннымъ одѣяломъ. Старый салопъ покрывалъ ея плечи и она завертываясь въ него, дрожала отъ холоду. Лице ея посинѣло.

Сердце молодаго человѣка сжалось; зубы его невольно заскрежетали отъ крѣпко стиснутыхъ челюстей, отчаяніе выразилось помертвѣвшей улыбкой.

Но онъ помнилъ, что въ возвратъ самоотверженія и любви матери, онъ долженъ тоже отвѣчать любовію и самоотверженіемъ, и потому на вопросъ ея, что онъ пишетъ, отвѣчалъ:

— Хотѣлъ бы написать Сергѣю Макаровичу, да самъ не знаю, что писать.

Въ свою очередь у Маріи навернулись слезы на глазахъ. Она вспомнила, что сынъ ея, потерявъ состояніе, теряетъ и невѣсту, которую любитъ пламенно... У Маріи показались слезы, но она





====page 120====

душила ихъ въ довольно спокойномъ отвѣтѣ: — Не лучще ли тбѣ самому сходить къ нему?

— О нѣтъ! матушка, отвѣчалъ Анатолій, этого я рѣшительно не въ силахъ сдѣлать. Я хочу къ нему написать, хотя вполнѣ убѣжденъ, что изъ этого ничего не выйдетъ. Сергѣй Макаровичъ не такой человѣкъ, чтобы его можно было убѣдить чѣмъ-нибудь, кромѣ развѣ обѣщанія что у него постоянно будетъ прекрасный обѣдъ. Но я хочу написать только для того, чтобы послѣ не жаловаться на себя.

— Богъ милостивъ, Анатолій, къ чему такое отчаяніе?

Эти слова были сопряжены съ стукомъ зубовъ отъ холоду, и слезы, при всемъ желаніи Маріи скрыть ихъ, струились по ея лицу.

— Матушка! вскричалъ Анатолій съ отчаяніемъ, до чего довелъ я васъ!

Чухонка въ это время доставала горшокъ изъ печки.

Испуганная восклицаніемъ Анатолія, она опустила ухватъ, горшокъ разбился.

— Ахъ! вскрикнула она, нужно снова варить!

Анатолій сталъ искать въ карманахъ и ничего не находилъ.

— Ничего, говорила Марія съ притворной усмѣшкой, одинъ день и безъ щей пробыть можно: слава Богу хлѣбъ есть!

— Нѣтъ, это невозможно, вскричалъ Анатолій, есть вещи, далѣе которыхъ нельзя итти. Онъ проворно скинулъ съ себя фракъ и подалъ его чухонкѣ. — На! заложи скорѣе, и купи говядины, капусты и молока... Сегодня у насъ праздникъ, матушка!

— Какой? спросила Марія.

— День свадьбы моего дядюшки и день рожденія моей новой тётушки Каролины Карловны. Для такого торжественнаго дня мы будемъ ѣсть молоко.

Марія горько улыбнулась.

— Ты снялъ свой Фракъ, другъ мой, простудишься! здѣсь такъ холодно и сыро, сказала она.

— Ничего матушка, надѣну шинель...

— Ты забылъ, что твою шинель мы заложили, чтобы заплатить за послѣдній визитъ доктору и въ аптеку...

— Что жъ дѣлать, отвѣчалъ Анатоліи съ неожиданной веселостію, я и такъ буду ходить: холодъ, говорятъ, здоровъ.

— Садись ко мнѣ, я закрою тебя салопомъ, сказала Марія.

Анатолій, принуждаемый холодомъ, согласился.

И вотъ мать и сынъ, завернутые однимъ ветхимъ салопомъ,





====page 121====

сидятъ радомъ на постелѣ. Марія прижимаетъ иззябшую грудь свою къ груди сына. Сынъ въ своихъ объятіяхъ сжимаетъ любящую старуху и дыханіемъ своимъ отогрѣваетъ ея леденѣющіе члены.



Сергѣй Макаровичъ ходилъ по ковру большими шагами и разсуждалъ самъ съ собою.

— Обанкрутился, рѣшительно обанкрутился какъ дуракъ! Я такъ и чувствовалъ, я такъ и зналъ, что его милліонъ, болѣе ничего какъ пуфъ, какъ ловушка, которой онъ хотѣлъ меня провести... Признаюсь, когда мнѣ сказали, что Анатолій банкротъ, я сперва подумалъ: вѣрно какая-нибудь штука, мало ли людей, которые послѣ банкротства бываютъ богаче чѣмъ были, и нарочно поѣхалъ было отыскать его. Не тутъ-то было, обанкротился на чисто. Всё до тла продали...

Вошла Евгенія.

— Ты слышала, душа моя, ты знаешь? говорилъ Сергѣй Макаровичъ дочери, отъ чего Анатолія давно не видно? Онъ чистый банкротъ!

— Анатолій!

Евгенія поблѣднѣла.

— Да! хорошо что я тебя не выдалъ за него, а то теперь бы утирай кулакомъ слезы. Мы тебѣ пріищемъ жениха и по лучше и по богаче... что ты, напримѣръ, скажешь объ Иванѣ Ильичѣ?

— О Луринѣ! да я думаю, у него сынъ уже моихъ лѣтъ.

— Ну гдѣ! А если хочешь молодаго, то чего лучше: и богатъ и хорошъ, и молодъ, вчера только намекалъ, князь ***, по-крайней-мѣрѣ княгиней будешь.

— Да онъ еще ребенокъ!

— Ну и ты не старуха!

— Однакожъ старѣе его!

— Что ты! Кто говоритъ такимъ образомъ! Дѣвушкѣ всегда шестнадцать лѣтъ.

— А ежели мнѣ девятнадцать!

— Тс! Еще кто-нибудь подслушаетъ. Но согласись, что оба эти жениха не чета твоему Анатолію.

— Вы это говорите, батюшка, потому что Анатолій бѣденъ.

— Именно потому, душа моя: бѣдность, въ наше время, счи-



====page 122====

тается великимъ порокомъ. Но Анатолій не только бѣденъ, oнъ банкротъ.

— Что такое банкротъ?

— Человѣкъ, которому далеко нечѣмъ заплатить долговъ своихъ!

— Значитъ, батюшка, и вы банкротъ?

— Что ты! Богъ милостивъ, мы до этого не дойдемъ. Твой будущій супругъ очиститъ отъ долговъ имѣніе.

— Мой будущій супругъ, батюшка! Но вы сказали что Анатолій бѣденъ.

— Неужели, Евгенія, ты думаешь что пока я живъ, я позволю тебѣ быть женой банкрота?

Вошелъ одинъ изъ знакомцевъ Сергѣя Макаровича.

Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, разговоръ зашелъ о банкротствѣ Анатолія.

— Какъ благородно велъ себя Анатолій Александровичъ въ продолженіе своего конкурса, говорилъ новопришедшій.

Евгенія слушала.

— Представьте, что онъ не оставилъ себѣ ничего, что могъ оставить по закону. Онъ отдалъ въ конкурсъ даже бѣлье, гардеробъ, и всѣ сколько нибудь цѣнныя вещи его матери.

— Разскажите мнѣ, спросила Евгенія, какъ это происходило, и отчего Анатолій обанкротился, какъ вы говорите?

— Его нельзя назвать банкротомъ, отвѣчалъ гость, потому что онъ расплатился со всѣми...

— Слышите, батюшка, Анатолій не банкротъ!..

— Все равно, нищій! глубокомысленно замѣтилъ Сергѣи Макаровичъ.

— Я васъ слушаю, сказала Евгенія гостю и тотъ продолжалъ.

— Анатолій Александровичъ отдалъ всѣ свои и девяносто тысячъ занятыхъ въ займы, молодому Саликову съ тѣмъ, чтобы тотъ заплатилъ когда получитъ наслѣдство послѣ дяди. Саликовъ былъ убитъ на дуэли. Дядя его, хотя былъ и очень слабъ, однако, передъ смертію успѣлъ назначить другаго наслѣдника. Анатолій Александровичъ, не получивъ денегъ, не могъ заплатить.

— Что жъ потомъ?

Потомъ описали его имѣніе. У него было нѣсколько рѣдкихъ вещей, дорогихъ статуй и картинъ, которыя стоили, какъ надобно полагать, дороже девяноста тысячъ...

— И продали все это? спросила Евгенія.

— Да! съ аукціона. Оцѣнка вещей была такъ мала, что пред-





====page 123====

ставьте себѣ: копія съ антика, дѣланная Кановой, была оцѣнена въ двѣсти рублей серебромъ; впрочемъ ее купилъ какой-то богачь за девять тысячъ ассигнаціями.

Когда Анатолій Александровичъ увидѣлъ, что такъ оцѣнили его вещи, то только пожалъ плечами...

— И всѣ его вещи продали?

— Продали! и при этомъ-то случаѣ нельзя было поступить благороднѣе того, какъ поступилъ онъ. Когда множество охотниковъ набили цѣну на дѣйствительно рѣдкія вещи и за нимъ осталось только семь тысячъ, онъ, какъ я уже вамъ говорилъ, отдалъ все, кромѣ платья въ которомъ былъ. Когда же и это продали, недоставало только одной тысячи: Анатоліи Александровичъ вынулъ свой бумажникъ и отдалъ всѣ деньги, тамъ было шесть сотъ рублей; взялъ кошелекъ, высыпалъ все до пятачка, мать его тоже отдала ему всѣ свои деньги. Всего набралось рублей осемь сотъ; тогда онъ снялъ часы и отдалъ ихъ. Часы продали за сто-осемьдесятъ. Мать его сняла кольцо съ своей руки и сказала: — Отдай Анатолій, пускай ты не будешь долженъ ни копѣйки.

— Да, матушка, пускай ни конѣйки, сказалъ Анатолій Александровичъ и отдалъ кольцо, которымъ обручался отецъ его.

Евгенія плакала.

— Всѣ эти порывы повели его только къ тому, чтобы остаться безъ куска хлѣба, сказалъ Сергѣй Макаровичъ, который съ неудовольствіемъ слушалъ разсказъ гостя. Ну, что значила какая-нибудь тысяча, хоть бы для князя Рахманова, а Анатолію бы она пригодилась.

— Но онъ не хотѣлъ быть обязаннымъ князю, сказала Eвгенія и ушла изъ комнаты…



Между тѣмъ кухарка носила по ростовщикамъ фракъ Анатолія.

Она встрѣтилась съ своей старой пріятельницей, тоже чухонкой, и остановилась съ нею потолковать.

— Куда? лаконически спросила кухарку та, которая, надобно замѣтить, служила въ ключницахъ у какого-то помощника столоначальника.

— Да вотъ! также лаконически отвѣчала кухарка, приподнимая фракъ.

— Заложить или продать? спросила ключница.





















====page 124====

— Заложить... куда бы?

— Но какъ онъ достался тебѣ?

— Не мой, господскій!

— А развѣ господа очень бѣдны? спросила ключница, любопытствующая узнать всё житье и бытье кухарки.

— Не то чтобы были бѣдны, а такъ, ничего нѣтъ!

Разговоръ ихъ происходилъ на получухонскомъ нарѣчіи, которое въ Петербургѣ часто можно слышать отъ кухарокъ и ключницъ.

— Куда же фракъ-то? спросила кухарка.

— Да чего лучше, снеси къ Афросиньѣ Алексѣевнѣ, живетъ вотъ тутъ прямо, ужъ цѣлъ будетъ.

Кухарка пошла къ Афросиньѣ Алексѣевнѣ.

Барыня въ темномъ шерстяномъ платьѣ, къ чепцѣ надѣтомъ сверхъ черной тафтяной шапочки, сидѣла въ комнатѣ, убранной, можно бы было сказать богато, еслибъ въ убранствѣ этомъ не было замѣтно необыкновенной пестроты.

Она оглядѣла съ головы до ногъ кухарку, будто оцѣняя каждый лоскутокъ ея, потомъ легко кивнула головой на низкій поклонъ чухонки.

Чухонка молчала, держа передъ собой растянутый фракъ.

— Что тебѣ нужно? спросила барыня.

Чухонка приподняла въ одной рукѣ фракъ, обернула его на другую сторону, чтобы такимъ образомъ показать барынѣ шелковую подкладку, потомъ своимъ акцентомъ сказала:

— Вотъ фракъ!

— Кому этотъ Фракъ? спросила барыня терявшая терпѣніе отъ флегматической неподвижности чухонки.

— Фракъ барыня тебѣ, отвѣчала та, тономъ, который составляетъ какъ бы родовое отличіе чухонцевъ.

— Мнѣ! Зачѣмъ мнѣ фракъ, — чьи это штуки?..

И барыня встала, челюсти ея ходили отъ злобы; щеки тряслись, уборка чепчика дрожала.

Но чухонка такъ спокойно смотрѣла на неё, что барынѣ показалось неприличнымъ сердиться, и она опустилась опять на диванъ, дожидаясь пока чухонка соберется съ отвѣтомъ.

Чухонка сказала: — Ты дай мнѣ деньги, а я тебѣ дамъ фракъ.

— Какія деньги? что ты за женщина?.. Да отвѣчай же! сказала барыня нѣсколько хладнокровнѣе. Отъ кого ты?

— Отъ барина!





====page 125====

— Отъ какого барина?

— Прозвище забыла!

— Да зачѣмъ же онъ велѣлъ отнести ко мнѣ фракъ?

— Онъ велѣлъ взять деньги и отдать фракъ, а потомъ онъ придетъ самъ, принесетъ тебѣ деньги и возьметъ фракъ...

— Какъ! Ты пришла ко мнѣ заложить фракъ?

— Заложить! отвѣчала смѣло Чухонка.

— Вонъ! закричала барыня съ бѣшенствомъ; да какъ ты могла подумать! Да какъ ты смѣла?!! А! Да я тебя въ часть!.. Что я нищая что ли?! а!!.. что стану лоскутничать. По милости Божіей другой домъ покупаю, и стану я копѣечничать... Вонъ!

И кухарку прогнали.

Афросинью Алексѣевну ожидала другаго рода сцена.

— Мое почтеніе, Афросинья Алексѣевна, сказалъ офицеръ вошедшій въ комнату.

Въ Фигурѣ этого офицера было что-то непріятное, что-то отталкивающеее. Онъ былъ лѣтъ тридцати-пяти, высокъ ростомъ, худощавъ, съ большими русыми изъ рыжа усами и волосами гладко выстриженными.

— А, здравствуйте, Степанъ Ѳедоровичъ, что вѣрно опять не повезло?                                                                  — Не повезло, АФросинья Алексѣевна, проклятый кадетъ обобралъ.

— Охъ ужъ этотъ мнѣ кадетъ! со вздохомъ участія сказала Афросинья Алексѣевна. Да почему вы называете его кадетомъ? Я думаю, уже у него дѣти въ кадеты годятся?..

— Да какъ же не кадетъ, — нигдѣ не служилъ, а только былъ записанъ кандидатомъ въ кадеты, — да не приняли...

— А теперь обираетъ у васъ деньги?

— Ужъ истинно обираетъ, ни какъ похоронить не можемъ. На прошлой недѣлѣ попалъ-было на висѣлицу*, да какъ-то поднялся, и пошелъ, и пошелъ... Ну да полно, Афросинья Алексѣевна, я вѣдь за дѣломъ. Во-первыхъ, денегъ на старыхъ условіяхъ, вотъ брилліянты подъ залогъ.

— Тѣ же?

— Тѣ самые, только перстня нѣтъ, — продалъ. Но дайте мнѣ разсказать вамъ дѣльце, надѣюсь что будете довольны.



*Выраженіе игроковъ обозначающее объявленіе, въ которомъ выставлены фамиліи проигравшихся и не заплатившихъ денегъ въ клубахъ.





====page 126====

И они начали шептаться.

Афросинья Алексѣевна дочь какого-то комисара, съ молодыхъ лѣтъ ни кого не привлекала своей красотой и вышла за-мужъ по случаю, къ сожалѣнію, иногда бывающему...

Отецъ выдалъ ее за гарнизоннаго офицера по фамиліи Повалова.

Бракъ ихъ благословленъ былъ четырмя дочками и тремя сыновьями.

Семейство Поваловыхъ жило жалованьемъ отца и небольшими доходами.

Но всего этого едва хватало на прожитокъ бѣдному семейству.

Вдругъ Афросинья Алексѣевна послѣ смерти своей бабушки получила тысячъ до семи въ наслѣдство. Съ этими деньгами, не оставляя впрочемъ своихъ старыхъ занятій, а только увеличивъ объемъ ихъ, Афросинья Алексѣевна пустилась въ обороты.

Сначала она не пренебрегала ни чѣмъ, а теперь вы видѣли, какъ она прикрикнула на кухарку, которая явилась съ предложеніемъ, въ старину обрадовавшимъ бы ее взять фракъ.

Но теперь Афросинья Алексѣевна была гордая барыня, покупающая другой каменный домъ, и говорятъ, у ней было тысячъ на четыреста разныхъ векселей, акцій и залоговъ.

Наконецъ Степанъ Ѳедоровичъ окончилъ свои переговоры съ ней, взялъ деньги и пошелъ.

— Черезъ недѣлю ждите! сказалъ онъ уходя.

— Прошу, ужъ и очень рада! отвѣчала Афросинья Алексѣевна: только не торопитесь, чтобы болтунъ не вышелъ!

— Не безпокойтесь, обдѣлаемъ!..

Афросинья Алексѣевна, по уходѣ Степана Ѳедоровича, посмотрѣла на брилліянты, со вздохомъ закрыла ихъ, и послала заложить въ ломбардъ, чтобы полученныя деньги отдать подъ залогъ другой вещи, которую въ свою очередь также заложить, и деньги отдать подъ залогъ третьей, и такъ далѣе...

Между тѣмъ кухарка жаловалась своей пріятельницѣ-ключницѣ, что её чуть не прибили.

— Разжирѣла видно, сказала ключница, когда узнала что Афросинья Алексѣевна и говорить не хотѣла о фракѣ.

— Куда же идти? спросила кухарка.

— Сходи къ Михѣичу, онъ живетъ тутъ же на Острову, только больно скупо дастъ.

Михѣичъ былъ отставной дьячекъ, и теперь вертѣлся около компаніи громоздкихъ вещей, скупая и закладывая вещи, или





====page 127====

раздавая деньги, тоже процентовъ по десяти въ мѣсяцъ, и еще съ условіемъ платить проценты непремѣнно за два мѣсяца, хотя бы вещь пролежала одинъ день.

Кухарка пошла къ Михѣичу; но, видно, выходя изъ квартиры, она ступила лѣвой ногой, потому что и Михѣичъ ей отказалъ въ деньгахъ.

Его сей-часъ только обманулъ одинъ ловкій промышленикъ.

Михѣичъ въ досадѣ на обманъ, хотѣлъ закаяться давать деньги въ долгъ подъ залогъ чего бы то ни было, кромѣ золота и серебра, за тѣмъ что «все прочее тлѣнъ бо есть». Михѣичъ, какъ не доучившійся семинаристъ и отставной дьячекъ, любилъ говорить иногда цитатами и славянскимъ нарѣчіемъ.

Онъ научилъ чухонку идти къ Французу парикмахеру.

Мосьё Пиго, называвшій себя въ кругу русскихъ знакомцевъ эмигрантомъ кавалеромъ, а въ кругу своихъ товарищей Французовъ русскимъ барономъ, разсчиталъ, что ему всё-равно воротиться во Францію, какъ бы деньги нажиты ни были, а потому кромѣ своего ремесла парикмахера, сталъ еще ростовщикомъ.

Расшаркавшись предъ кухаркой, мосьё Пиго со всею вѣжливостію упросилъ ее сѣсть.

Чухонка сѣла, положивъ къ себѣ на колѣни фракъ, и съ самой глупой миной смотрѣла на парикмахера, который стоялъ передъ ней на одной ногѣ, другую отнеся назадъ, и граціозно нагибая немного впередъ свою голову.

— Вѣроятно, сударыня, вашъ супругъ, или вашъ возлюбленный, болѣнъ, въ крайности, и этому несчастному случаю я обязанъ удовольствіемъ видѣть васъ.

Чухонка смотрѣла на него изумленными глазами и вдругъ разхохоталась. Ей пришло въ голову: какъ бы смѣялись они дома, въ ихъ чухонской семьѣ, если бы этотъ господинъ, въ святки, нарядился журавлемъ, и на одной ногѣ прискакалъ въ ихъ Ревельскую хижину.

— Не знаю, что вы нашли смѣшнаго въ томъ, что я сказалъ вамъ, говорилъ Французъ, немного оскорбившійся непритворнымъ смѣхомъ чухонки. Онъ успѣлъ впрочемъ замѣтить, что у нея прекрасные зубы. — Но вы, вѣроятно, будете такъ добры, что скажете мнѣ причину вашего прихода.

— Надо деньги!

— Я это вижу, сударыня, отвѣчалъ Пиго, и вижу что вы обезпечиваете ихъ фракомъ вашего фаворита.

Говоря это, Пиго думалъ: какъ кстати этотъ фракъ, онъ мнѣ,







====page 128====

я думаю, будетъ въ пору, и сшитъ самымъ лучшимъ портнымъ, — а на той недѣлѣ свадьба кандитера Рампа... что ему сдѣлается если я одинъ день въ немъ пощеголяю.

Переговоры Чухонки съ Пиго кончились тѣмъ, что парикмахеръ далъ ей два цѣлковыхъ съ условіемъ, чтобы черезъ мѣсяцъ она принесла ему три.

Чухонка пошла на рынокъ покупать говядину, капусту и молоко.



Иванъ Ильичъ Луринъ самодовольно улыбался, во второй разъ перечитывая письмо изъ Москвы.

Письмо начиналось изъявленіемъ преданности, уваженія, благодарности и еще, Богъ знаетъ, какихъ чувствъ до гроба, и даже за предѣлами гроба.

Потомъ была описана слѣдующая сцена:

«Проводивъ Д*** къ танцовщицѣ, я пошелъ къ нему въ ту минуту, когда онъ разсчитывалъ свои будущіе доходы. Дядюшка его, уже два часа какъ не говорилъ, и можно было надѣяться что онъ не заговоритъ уже никогда. И въ самомъ дѣлѣ, положеніе Саликова въ эту минуту было завидное. Тридцать милліоновъ чистенькихъ; да отъ этого можно съ ума сойти! Тридцать-милліоновъ, шутка! Когда вы, съ вашей сверхъестественной меткой, довольствовались какими-нибудь четырмя... а ему, не бравши картъ въ руки,

цѣлыхъ тридцать...

Я началъ изъ далека, что какой счастливецъ онъ, что достается ему наслѣдство, и его любитъ такая хорошенькая дѣвушка, просто перлъ нашего балета. Онъ уши и развѣсилъ; потомъ я перешелъ къ неблагодарности любовницъ вообще, разсказалъ два-три примѣра, и наконецъ очень тонко выразилъ свое сомнѣніе, что не напрасно ли и онъ тратится на содержаніе танцовщицы, что можетъ быть она за него...

Онъ не далъ мнѣ договорить.

— Замолчите, вскрикнулъ онъ, я прощаю ваши слова, потому что вы не знаете моей Лизаньки.

— Я отвѣчалъ, что я это говорилъ не къ чему-нибудь, а такъ вообще, и что Лизавета Ивановна прекрасная женщина во всѣхъ отношеніяхъ.

— А еслибы вы знали какъ она любитъ меня, говорилъ Саликовъ: вообразите, графъ Б*** предлагалъ ей сорокъ-тысячъ въ годъ, но она и слышать не хочетъ, а я ей даю всего пятнадцать.

— Да передарите на пятнадцать, такъ оно тридцать и выйдетъ. Да говорятъ, — разумѣется; болтаютъ, нельзя всякому слуху





====page 129====

вѣритъ,— будто графъ-то предлагалъ не сорокъ тысячъ на годъ, а тысячу рублей серебромъ въ мѣсяцъ. Такъ тутъ выйдетъ еще сорокъ-двѣ. Да вѣдъ графъ могъ продержать, и — злыхъ языковъ не переслушать, — говорятъ и продержалъ только одинъ мѣсяцъ.

— Можно ли говорить подобный вздоръ, я ее уже осьмой годъ содержу.

— Болтаютъ, будто она у васъ отпросилась въ провинцію, да и прожила у графа въ Подмосковной. Кромѣ того, вѣдь вы бываете только по утрамъ...

Мой Саликовъ стоялъ ни живъ ни мертвъ; онъ, кажется, взорвалъ бы меня если бы только было силы, но съ такими-то какъ онъ, я съ троими справлюсь. Я продолжалъ:

— А право, что бы вамъ къ ней какъ-нибудь вечеркомъ съѣздитъ, теперь вы у дядюшки уже не сидите, почти все кончено, почему бы не прокатиться?

Саликовъ, не смотря на свою слабосильность, схватилъ меня за жилетъ. Я сидѣлъ спокойно, какъ будто не понимаю изъ за чего онъ выходитъ изъ себя.

— Вы что-нибудь знаете? сказалъ онъ, стараясь по возможности удержаться. Онъ былъ въ эту минуту, просто, въ горячкѣ.

— Ровно ничего не знаю, отвѣчалъ я, отъискивая свою фуражку, а разсказывали, будто графъ Б*** бросилъ ее, потому что она связалась съ Д*** который, право, не умѣю вамъ сказать, платитъ ли ей что-нибудь, только говорятъ, что бываетъ у нея каждый вечеръ...

— Вы лжете, милостивый государь! сказалъ мнѣ Саликовъ съ чрезвычайно драматическимъ выраженіемъ: я узнаю, и если вы меня обманывали, если вы клеветали, то я убью васъ.

Онъ былъ рѣшительно внѣ себя.

— Ну, думаю, худо! Если Д*** на ту пору поторопился и уѣхалъ, Саликова не увѣришь, что она его точно обманываетъ, а онъ сумасшедшій, съ нимъ нельзя шутить, пожалуй навяжетъ еще мнѣ на шею дуэль. Но для васъ, Иванъ Ильичъ, я готовъ рисковать всѣмъ.

Я сталъ увѣрять, что это только слухи, что онъ напрасно безпокоится, и прочая... А самъ распрощался. Не успѣлъ я выйти за порогъ, какъ услышалъ кликъ и топанье Саликова: лошадей, лошадей!..

Ну, думаю, будетъ каша! и пошелъ въ домъ танцовщицы, чтобы посмотрѣть чѣмъ кончится.

Саликовъ поѣхалъ къ своей фавориткѣ, для которой онъ во-





====page 130====

шелъ въ такіе долги, что давалъ процентъ на процентъ, чтобъ только выпутаться.

Я прешелъ на свою вышку, которую нанялъ по вашему приказанію.

Д*** сидѣлъ на табуретѣ, у ногъ танцовщицы, и игралъ кисточками ея кардиналки.

Танцовщица въ шелковомъ капотѣ, сидѣла на диванѣ и оченъ нѣжно тормошила волосы Д***.

— Ты скученъ сегодня, говорила танцовщица: что съ тобой, ты все молчишь?

— Любуюсь твоей ножкой, отвѣчалъ Д***.

Танцовщица спрятала ножку.

— Шалунъ! сказала она, поцѣловала его голову, и засмѣялась.

— Чему ты смѣешься? спросилъ ее Д***.

— Мнѣ пришло въ голову, отвѣчала танцовщица, что если бы въ это время вошелъ постоянный почитатель моихъ прелестей, что бы онъ сказалъ?

— А ты любишь его, плутовка? спросилъ Д***.

— Люблю ли? вотъ вопросъ, вотъ смѣшно!..

— По-крайней-мѣрѣ, также ласкаешь?..

— Нельзя не ласкать, со вздохомъ сказала танцовщица, покрайней мѣрѣ, онъ не мучитъ меня своею ревностію.

— А ты его между тѣмъ обманываешь?..

— Какъ быть, какъ же отдѣлаться отъ такого повѣсы какъ ты?

— А если бы онъ сюда вошелъ, что бы ты сказала?

— Я за себя не боюсь, я бы просто убѣжала въ свою комнату. Впрочемъ будь спокоенъ, теперь онъ не прійдетъ: въ эту минуту онъ старается скорѣе уморить своего богатаго дядюшку. Но бѣда если бы онъ пришелъ, онъ бы убилъ тебя. Онъ бѣшеный!

— Ну, это еще не такъ-то скоро, можетъ-быть и я бы убилъ его, мнѣ же онъ надоѣлъ.

— Такъ за чѣмъ дѣло стало, убейте! сказалъ Саликовъ входя въ дверь, и становясь прямо противъ Д***.

Саликовъ былъ блѣденъ, дрожалъ, судорожно сжимая руку въ кулакъ.

Я думалъ: будетъ потѣха! а я-то въ сторонѣ!..

Танцовщица вскрикнула, и дѣйствительно бросилась бѣжать. Саликовъ успѣлъ схватить ее за волосы. Д*** захотѣлъ освободить танцовщицу, бросился на Саликова. Танцовщица убѣжала.

— Не совѣстно ли вамъ бить женщину? сказалъ Д***.





====page 131====

— Такъ я буду бить тебя, сказалъ Саликовъ и бросился на него, но Д*** отскочилъ.

Они тутъ кричали на весь домъ. Саликовъ вышелъ съ пѣной на губахъ и мѣстами оцарапанный. Онъ поѣхалъ къ одному изъ своихъ пріятелей. Д*** тоже вышелъ; платье на немъ было изорвано, галстукъ смятъ. Онъ поѣхалъ отыскивать меня, но я запрятался по дальше.

На другой день у нихъ была дуэль, гдѣ-то за паркомъ, и Саликова привезли на квартиру съ пулей въ черепѣ.

Онъ не жилъ и двухъ минутъ.

— И такъ онъ нищій, думалъ Луринъ, и для этого мнѣ стоило написать два слова, но поведетъ ли это къ чему-нибудь?... я хочу жениться на Евгеніи, но люблю ли я еще ее? вотъ вопросъ. Когда я любилъ Олиньку, я помню, съ нетерпѣніемъ, съ трепетомъ я ждалъ капитана. Я радовался отъ мысли, что его не будетъ, что онъ уничтожится, умретъ... И какъ ни былъ холоденъ я снаружи, я горѣлъ! Въ груди моей чувства кипѣли, ревность не давала покою моей крови, — а представленіе, а мечта объ Олинькѣ проливали во мнѣ какую-то отраду. При одной мысли о ней по всему моему существу разливалась нѣга, страсть, любовь... И смерть капитана не была холоднымъ, обдуманнымъ злодѣйствомъ; не смотря на то что она была обдумана, она вылилась изъ моей страсти, изъ моей любви...

Луринъ развернулъ другое письмо.

Писалъ управляющій о разныхъ векселяхъ, которые онъ подалъ ко взысканію...

— Пора, сказалъ Луринъ; я задушу его и потомъ женюсь на Евгеніи... Полюблю ли я ее? Люблю ли, когда не волнуюсь, когда кровь не кипитъ, сердце не трепещетъ?.. А зачѣмъ же при одномъ воспоминаніи о ней, все мое существо будто ищетъ соединиться съ ея милымъ, наивнымъ существомъ, вся моя жизнь будто сливается съ ея жизнію. Я будто молодѣю вновь, — занятъ и ея грезами, и ея дѣвической мечтой. Успѣхъ свой въ чемъ-нибудь отношу къ ней, думаю: обрадуется ли она этому успѣху? И живу будто для того, чтобы ее обрадовать... Не трепещетъ у меня сердце отъ ожиданія, отъ надежды, — а какъ-то тоскуетъ, оно болитъ... И грустно мнѣ, а въ минуты грусти является образъ Евгеніи...

— Кончу! Поѣду къ Анатолію, и онъ мнѣ поможетъ заплатить мой долгъ, — окончательно, страшно заплатить, и — погубитъ себя.





====page 132====

Луринъ написалъ къ своему московскому кліенту, что онъ благодаритъ его за устройство дуэли Саликова и чтобы тотъ явился къ его управляющему за вещественнымъ вознагражденіемъ.

Лурину принесли еще письмо. Онъ прочиталъ. Письмо было отъ Чернина. Чернинъ увѣдомлялъ Ивана Ильича, что составляется компанія, дать ходъ новому открытію шароходства, и что по этому дѣлу болѣе всего хлопочетъ Ноэльскій. Говорятъ будто дѣло это принесетъ несмѣтныя выгоды, и потому Чернинъ поставилъ себѣ обязанностію увѣдомить Ивана Ильича.

— Вотъ еще препятствіе, думалъ Луринъ: надобно узнать что это такое. Да кончать съ нимъ, и такъ я его уже три года мучу, и такъ я его уже высушилъ будто чахоточнаго. Кончать! Мнѣ онъ уже надоѣлъ... Пора, я скажу ему... Онъ и не воображаетъ, что будетъ съ нимъ... Потомъ Анатолій... и онъ уничтожится передъ моей волей, онъ уступитъ мнѣ свое мѣсто въ сердцѣ дѣвушки, я буду счастливъ тѣмъ, чѣмъ надѣялся онъ быть счастливъ... А что если судьба и этотъ разъ посмѣется надъ моими усиліями и въ другой разъ вырветъ у меня мое счастіе?.. Что, если несмотря на лѣта мои, меня полюбитъ Евгенія, какъ полюбила Олннька, и — Луринъ сдѣлалъ судорожное движеніе.

— Господинъ Гильморъ! сказалъ человѣкъ.

— А! сказалъ Луринъ, очень кстати; зови.

Гильморъ вошелъ и рѣшительно потерялся отъ этой роскоши, этой нѣги, которая окружала Лурина.

Онъ стоялъ по срединѣ комнаты и безсмысленно поводилъ глазами, не зная, куда обратиться; зеркала отражали Гильмору двадцать образовъ Лурина.

Иванъ Ильичъ сидѣлъ въ креслахъ и не привсталъ при входѣ Гильмора. Онъ продолжалъ разбирать письма, присланныя къ нему въ этотъ день.

Гильморъ осмотрѣлся, но не смѣлъ прервать запятій Лурина и находился въ чрезвычайно неловкомъ положеніи, ожидая, покуда на него обратятъ вниманіе.

Луринъ продолжалъ читать письма.

Гильморъ кашлянулъ.

Луринъ взглянулъ на него и не сказалъ ни слова, а только указалъ на маленькій готическій стуликъ, и движеніемъ пригласилъ Гильмора сѣсть.

Гильморъ сѣлъ очень осторожно. Ему казалось что тоненькія ножки стула не выдержатъ такого, какъ его, тяжеловѣснаго туловища.





====page 133====

Луринъ продолжалъ читать. Гильморъ, едва смѣя шевелиться, молча осматривалъ комнату. Всѣ великолѣпныя тирады, которыми онъ думалъ ослѣпить умъ Лурина, разсыпались въ прахъ, онъ рѣшительно не зналъ, что говорить.

Луринъ кончилъ читать, облокотился на заднюю спинку кресла, закрылъ глаза, — казалось, что онъ задремалъ.

Гильморъ не зналъ что дѣлать.

Встать и уйти. Ему не хотѣлось разсердить Ивана Ильича и потерять надежду уговорить его принять участіе въ предпріятіи... остаться, но ему во первыхъ было обидно, во вторыхъ ужасно скучно, въ третьихъ — ему хотѣлось прослыть за человѣка дѣловаго и дѣльнаго... а что послѣ скажутъ, и что самъ Луринъ подумаетъ, когда увидитъ что этотъ дѣльный человѣкъ три часа ждетъ покуда онъ проснется.

Луринъ не спалъ, онъ угадывалъ ощущенія, которыя въ эту минуту волновали Гильмора, но хотѣлъ, прежде чѣмъ начнетъ съ нимъ говорить, дать ему почувствовать его зависимость, — выраженіе Ивана Ильича.

Гильморъ рѣшительно выходилъ изъ себя, но сидѣлъ очень смирно.

Луринъ быстро всталъ и дернулъ колокольчикъ.

Карету! сказалъ Луринъ каммердинеру. Потомъ вдругъ оборотился къ Гильмору;

— Вы хотите что-нибудь сказать мнѣ? сказалъ Луринъ опять опускаясь въ кресла.

Гильморъ такъ былъ озадаченъ всей этой выходкой, что совершенно не умѣлъ начать свой заученый разсказъ. Наконецъ онъ началъ:

— Уваженіе мое къ великому уму...

Луринъ остановилъ его и сказалъ, едва выговаривая слова, будто говорить или слушать составляло для него трудъ необыкновенный.

— Говорите о чемъ-нибудь по занимательнѣе!..

Гнльморъ еще болѣе сконфузился, покраснѣлъ и сказалъ заторопившись:

— Я хотѣлъ сказать, что вашъ...

— Обо всёмъ, кромѣ меня, прошу васъ, — сказалъ Луринъ также холодно: вы сдѣлали открытіе?

Гильморъ надулся и всталъ.

Луринъ продолжалъ сидѣть.

— Да, открытіе, милостивый государь, сказалъ Гильморъ, от-





====page 134====

крытіе, которое дастъ новую жизнь міру, измѣнитъ всѣ его основанія.

— Это довольно интересно, измѣнить всѣ основанія міра, даже можно сказать, довольно занимательно... говорилъ Луринъ съ флегматическимъ сарказмомъ.

Гильморъ остановился. Онъ понялъ что на Лурина нужно нападать съ другой точки.

Онъ опять усѣлся на свой тоненькій стуликъ и ожидалъ, что скажетъ ему Луринъ.

— Измѣнить всѣ отношенія, — это вѣдь такъ легко, стоить только сказать: измѣнить!

— Нелегко, а возможно, Иванъ Ильичъ, говорилъ Гильморъ тономъ убѣжденія. За сто лѣтъ передъ этимъ, кто бы повѣрилъ, что суда будутъ ходить противъ вѣтра съ такою же скоростію какъ и по вѣтру?

— Правда! сказалъ Луринъ, но тутъ есть сила, пары, а у васъ какая сила въ вашемъ шароходѣ?

— Сила тяжести атмосферы, и тѣ же пары, отвѣчалъ Гильморъ.

— Сила тяжести, даетъ вамъ средство поднять вашъ шароходъ, отвѣчалъ Луринъ, показывая нѣсколько больше вниманія, но что заставить его летѣть съ быстротой паровоза по данному направленію...

— Если вамъ угодно, я устрою, маленькій шаръ, который будетъ летать по данному направленію у васъ въ кабинетѣ. Этимъ шаромъ вы сами будете въ состояніи управлять по своей волѣ.

— Да, я видѣлъ такой шаръ у Грина. Но вѣтеръ и быстрота! чѣмъ вы отразите отъ вашего шарохода вліяніе вѣтра, и какъ сообщите ему быстроту паровоза?

Гильморъ принялъ на себя глубокомысленную физіономію, онъ замѣчалъ что Луринъ нѣсколько заинтересовывается.

— Полетъ птицы, изслѣдованный мною въ его мельчайшихъ подробностяхъ, далъ мнѣ мысль къ устройству моихъ шароходовъ. Выгоды...

— Знаю, знаю! прервалъ его Луринъ, говорите сперва объ устройствѣ, а послѣ будемъ говорить о выгодахъ!

Гильморъ продолжалъ:

— Я устроилъ шароходы на тѣхъ самыхъ условіяхъ, которыя соблюдены природой при созданіи птицъ. Насосы, которые безпрестанно вбираютъ и выпускаютъ изъ себя воздухъ, замѣняютъ легкія въ птицѣ; газъ, который посредствомъ особаго секрета я



====page 135====

произвожу чрезвычайно удобно и который идетъ по всѣмъ твердымъ частямъ машины и только для равновѣсія устремляется въ шаръ, замѣняетъ обращеніе крови; паровая машина тоже устроенная особеннымъ образомъ, замѣняетъ силу птицы. Однимъ словомъ, все основано на созданіи птицы. Болѣе я ничего вамъ не могу сказать! Согласитесь, я не могу, и не долженъ открывать вамъ своего секрета.

— Не хотите ли, я вамъ скажу его? сказалъ Луринъ.

— Вы! вы не можете знать.

— Вы хотите, чтобы я сказалъ?

— Сдѣлайте одолженіе.

— Вашъ секретъ — шарлатанство!

Гильморъ сдѣлалъ быстрое движеніе, потомъ улыбнулся и отвѣчалъ спокойно, съ нѣкотораго рода величіемъ.

— Милостивый государь! Я прощаю слова ваши. Всѣ великія открытія называли шарлатанствомъ, и если бы не назвали моего, я бы не почиталъ его великимъ открытіемъ. Даже великій Наполеонъ не понялъ Фультона, Колумба называли съумасшедшимъ... но оставимъ это! Вы понимаете выгоды моего изобрѣтенія. Я, сколько могу, поясню вамъ его: назовете ли вы и тогда его шарлатанствомъ.

Луринъ слушалъ внимательно.

— Нагляднымъ образомъ всякій знаетъ что птицѣ для летанія служатъ крылья и хвостъ. Силой крыльевъ, она поднимается на воздухъ, сообщаетъ себѣ движеніе, а хвостомъ даетъ направленіе и удерживается на произвольной высотѣ. Это знаетъ всякій. Но посредствомъ ученыхъ наблюденіи надъ полетомъ птицы открыли, что въ немъ наибольшимъ образомъ принимаетъ участіе ея дыхательный апаратъ. Строеніе птицы заключается въ сѣткѣ изъ безчисленнаго множества нервныхъ трубочекъ, которыя всѣ соединяются въ легкихъ птицы, и ея произволомъ то наполняются воздухомъ, то сжимаются; и этимъ средствомъ дѣлаютъ ее легче и тяжелее сообразно ея величинѣ. Если устроить машину, въ которой соединить оба эти условія, и вмѣстѣ доставить силу, которая бы машину могла двигать крыльями, и управлять хвостомъ, то такая машина заключитъ въ себѣ всѣ условія, посредствомъ которыхъ птицы летаютъ. Я сохранилъ оба эти условія полета въ своихъ шароходахъ, но мнѣ представлялось первое неудобство. Птица такъ легка, что для нея довольно ея маленькихъ крылышковъ чтобы подняться, а сила, посредствомъ которой птица двигаетъ своими



====page 136====

крылышками, заключена природой въ самой птицѣ. Мнѣ же на своемъ шароходѣ нужно возить тяжести, да и самая машина составляетъ порядочную тяжесть, и потому вмѣсто воздуха, которымъ птица дышитъ, у меня по сквознымъ трубочкамъ шарохода идетъ газъ, несравненно легчайшій воздуха; этотъ газъ

идетъ въ цилиндрѣ, въ которомъ ходитъ поршень и который совершевно замѣняетъ, произвольно сжимаемыя легкія птицы. Этотъ газъ составленный, какъ я уже говорилъ, мною самимъ, этотъ газъ, легкій самъ по себѣ, даетъ мнѣ возможность поставить на шароходѣ паровую машину, мною совершенно вновь придуманную, которая употребляетъ только одну осьмую долю топлива противъ обыкновенныхъ машинъ. Газъ поднимаетъ шароходъ, машина движетъ крыльями, и наконецъ прямой и боковой парашюты, которые я устроилъ вмѣсто хвоста, даютъ направленіе и служатъ на случай несчастія...

Луринъ хотѣлъ что-то сказать, но Гильморъ такъ увлекся что перебилъ его.

— Позвольте, вамъ сомнительна скорость полета шарохода, и почему вѣтеръ не будетъ имѣть вліянія на его полетъ? Но вы подумайте о силѣ крыльевъ. Крылья я предполагаю дѣлать въ десять разъ болѣе противъ крыльевъ птицы, соотвѣтствующей величины, съ наибольшими крыльями, то есть: если бы былъ орелъ величиною въ шароходъ, то его крылья я предполагаю удесятерить. Не забудьте что чѣмъ выше, тѣмъ воздухъ рѣже, слѣдовательно сопротивленіе меньше. Представьте же, что этими громадными крыльями двигаетъ машина въ триста лошадиныхъ силъ... Вы только припомните быстроту пароходнаго колеса, а тутъ еще действуетъ сопротивленіе воды, котораго у шарохода не будетъ, и вы поймете и быстроту полета, и возможность итти противъ самаго сильнаго вѣтра. Когда же вѣтеръ будетъ дуть попутный, то шароходъ будетъ имъ пользоваться, самый шаръ замѣнитъ парусъ, да можно устроить и паруса. И такъ передъ вами шароходъ, который летитъ, на парахъ и газѣ, изъ одной части свѣта въ другую, везетъ всѣ сокровища одной части и доставляетъ ихъ изъ минуты въ минуту; переноситъ мгновенно путешественника или купца, на берега Италіи, Индіи, Америки. Шарлатанство ли это? Составъ же газа, самое устройство машины, и устройство паровой машины я не могу вамъ разсказать; довольно того, что я разсказалъ вамъ главныя основанія моего

открытія...

Луринъ молчалъ.





====page 137====

— Въ самомъ дѣлѣ, должно же когда-нибудь открыть это, думалъ Луринъ, и кто воспользуется этимъ открытіемъ, тотъ получитъ все.

И Лурину представилась вся возможность шароходства въ наше время. Ему представилось все, и деньги, и слава, и вліяніе на общество того, кто воспользуется открытіемъ.

— Что, если это правда, говорилъ себѣ Луринъ, если онъ открылъ?

И въ глазахъ его сверкало желаніе того несмѣтнаго богатства, которое можетъ доставить воздухоплаваніе.

— А если онъ обманываетъ, шарлатанитъ? Онъ говоритъ слишкомъ утвердительно. Пожалуй еще, Ноэльскій воспользуется этимъ. Если же это обманъ, то прежде чѣмъ обманъ откроется, я успѣю продать акціи, и еще съ выгодою. Нельзя же подобное предпріятіе уступить другимъ...

— Что же вы скажете? спросилъ Гильморъ.

Луринъ думалъ.

Весь оборотъ акціями представлялся уму Лурина. Луринъ разсчитывалъ, что при его корреспонденціи, трудно чтобы кто-нибудь прежде его узналъ о несостоятельности Гильмора. И Лурину представлялись всѣ выгоды, если открытіе Гильмора вѣрно, то есть, если нѣтъ съ его стороны ни заблужденія, ни шарлатанства.

— Надобно рѣшиться, думалъ Луринъ, а то, пожалуй, другіе...

И Луринъ рѣшился. Онъ не былъ убѣжденъ, но главное — не дать другимъ.

— Можетъ-быть это и правда, сказалъ Луринъ Гильмору. Но какъ мнѣ увѣриться...

— Въ чемъ вамъ угодно увѣриться, Иванъ Ильичъ? Полетитъ ли шароходъ?

— Онъ полетитъ, я увѣренъ въ этомъ, да такъ ли?

— Такъ ли? Для этого нужно построить шароходъ. Полтора милліона рублей и черезъ полтора мѣсяца шароходъ готовъ; я прилечу изъ Англіи черезъ Францію, и привезу сталь, бронзу, кружева и сигары. Вы, кажется, любите сигары, Иванъ Ильичъ.

— Что вамъ сказалъ Ноэльскій?

— Онъ сперва горячо было принялся. Но теперь по остылъ. Говорятъ будто его дѣла поразстроились, но мои шароходы поправятъ.

— Да, если удастся, такъ выгодное предпріятіе, сказалъ Луринъ. Извольте! Я беру акцій на семь-сотъ-тысячъ ассигнаціями и составляю компанію, но съ тѣмъ чтобы я распоряжался раз-



====page 138====

дачею акцій; раздача ихъ мое дѣло, вамъ дѣла нѣтъ. Черезъ мѣеяцъ вы получите полтора милліона, хотя бы кромѣ меня никто акцій не взялъ. Вы согласны?

Гильморъ превосходно выдержалъ себя; онъ условливался съ Луринымъ въ самыхъ мелочахъ, и кончилъ, согласившись на условіе Лурпна съ тѣмъ, что ровно черезъ мѣсяцъ онъ получитъ кредитовъ на Лондонскій банкъ въ полтора мнлліона, на которые построитъ одинъ шароходъ.

Гильморъ ушелъ. Лурннъ думалъ о томъ какъ составить компанію.                          

— Дмитрій Семеновичъ Ноэльскій, докладывалъ камердинеръ.

Ноэльскій вошелъ.

Луринъ вѣжливо предложилъ ему кресла.

Ноэльскій сѣлъ на табуретъ.

— Иванъ Ильичъ, сказалъ Ноэльскій, примите меня не такъ какъ человѣка истинно васъ уважающаго, а какъ просителя.

Луринъ церемонно поклонился на это привѣтствіе и подумалъ: не хочетъ ли уже онъ у меня денегъ занять?

— Иванъ Ильичъ, говорилъ Ноэльскій, есть вещи, которыя при всей увѣренности въ вашей снисходительности, я не рѣшаюсь объяснить.                                          

Луринъ пристально посмотрѣлъ на Ноэльскаго, какъ-будто хотѣлъ прочитать его мысли и потомъ сказалъ:

— Говорите! я приму ихъ въ томъ смыслѣ, въ какомъ будетъ угодно вамъ, чтобы я ихъ принялъ.

Ноэльскій собрался съ мыслями и началъ:

— Припомните, Иванъ Ильичъ, наше первое знакомство. Я былъ молодой человѣкъ, который не зналъ еще ни свѣта, ни людей, а главное, не зналъ что такое деньги. Вы тогда жили въ своихъ деревняхъ и я проигралъ вамъ все свое состояніе... Вы были такъ добры что дали мнѣ средство поправиться. Будете ли вы добры и теперь?

Луринъ молчалъ. Ноэльскій тронулъ его за чувствительную струну, напомнилъ такую минуту, которую онъ хотѣлъ бы вычеркнуть изъ своихъ воспоминаній.

Но прошедшее оставляетъ за собой неизгладимый слѣдъ и теперь въ воспоминаніи Лурина пробѣжала мгновенно вся жизнь его.

Онъ вспомнплъ свою первую и, можетъ быть, единственную любовь, которой онъ все принесъ въ жертву, и послѣ которой остались одни тяжелыя воспоминанія. Онъ припомнилъ свою



====page 139====

свадьбу и — Луринъ былъ грустенъ, мраченъ, какъ въ ту минуту, когда онъ заряжалъ пистолетъ для капитана.

Ноэльскій продолжалъ:

— Вы были тогда добры къ неопытнону юношѣ. Послѣ того прошло много лѣтъ, и я уже не тотъ, что былъ прежде. Теперь я уже не проиграю своего состоянія, потому что знаю силу денегъ. Но бываютъ обстоятельства, которыя выше нашихъ разсчетовъ; эти обстоятельства не совсѣмъ мнѣ благопріятствовали въ послѣднее время. Дадите ли вы, Иванъ Ильичъ, мнѣ теперь средство поправиться?

Луринъ промолчалъ нѣсколько минутъ. Ноэльскій страдалъ внутренно. Въ эти нѣсколько минутъ онъ перечувствовалъ тѣже ощущенія, которыя волновали Анатолія передъ тѣмъ какъ онъ долженъ былъ получить извѣстіе о милліонѣ.

— Я всегда готовъ помогать моимъ добрымъ знакомымъ, сказалъ Луринъ съ уклончивой вѣжливостію. Чѣмъ я могу быть полезнымъ вамъ?

— Я вамъ разскажу въ чемъ дѣло, отвѣчалъ Ноэльскій. Ко мнѣ является человѣкъ и проситъ принять участіе въ открытіи, которое онъ сдѣлалъ. Открытіе это составляетъ предметъ первой важности и, — не говорю уже о пользѣ, которую оно принесетъ всему міру, — оно доставитъ необъятныя выгоды изобрѣтателю и акціонерамъ, которые поддержатъ предпріятіе.

— Вы говорите о шароходахъ?

— Да, о шароходахъ! Я вполнѣ понялъ всю важность воспользоваться открытіемъ, но я былъ въ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ... Еще прежде я думалъ обратиться къ вамъ и подалъ эту мысль и Гильмору. Сію только секунду узнаю что уже между вами все кончено и что вы почти въ одномъ лицѣ составляете компанію.

— Это правда, я сегодня только узналъ въ чемъ дѣло, отвѣчалъ Луринъ и сейчасъ же порѣшилъ...

— Покорнѣйшая просьба моя состоитъ, Иванъ Ильичъ, уступить мнѣ этихъ акцій тысячъ на двѣсти.

— Дмитріи Семеновичъ, отвѣчалъ Луринъ, согласитесь что въ дѣлѣ, которое менѣе нежели въ одинъ годъ утроиваетъ капиталъ, а въ слѣдующіе годы удесятеряетъ его, въ такомъ дѣлѣ уступать акціи, будетъ уже слишкомъ по дружески. Но вы не думайте чтобы я не хотѣлъ для васъ этого сдѣлать. Я вамъ уступаю эти акціи, привозите завтра деньги и вы получите долю въ

предпріятіи.



====page 140====

— Въ томъ-то и дѣло, Иванъ Ильичъ, что теперь я не могу внести этихъ денегъ...

— Э, полноте! у васъ ди денегъ нѣтъ! съ улыбкой сказалъ Луринъ.

— Ахъ, Иванъ Ильичъ, вы не спекулируете, хорошо вамъ. Этимъ дѣломъ заняты ваши повѣренные. Луринъ незамѣтно улыбнулся.

Ноэльскій продолжалъ:

— Обезпеченные своимъ состояніемъ, вы не ищите средствъ его увеличить. А мы дѣти случая, сегодня много, а завтра ничего. Я уже вамъ говорилъ что я теперь не въ благопріятныхъ обстоятельствахъ, и потому прошу васъ, я напишу вексель...

— Съ удовольствіемъ бы я согласился на это, сказалъ Луринъ, да вотъ въ чемъ дѣло. Мнѣ нужно внести Гильмору сполна, а я самъ беру акцій на семь-сотъ-тысячъ, больше у меня нѣтъ въ наличности; чѣмъ же я дополню?

Ноэльскій горько улыбнулся. Онъ зналъ что у Лурина ни когда не бываетъ ломбардными билетами менѣе двухъ милліоновъ въ его бюро.

— Ну, да вамъ такъ легко достать двѣсти тысячъ, что васъ вѣрно не затруднитъ это обстоятельство, сказалъ Луринъ.

Ноэльскій, совершенно блѣдный, сидѣлъ передъ Луринымъ. Онъ видѣлъ что Луринъ ему отказываетъ въ акціяхъ. Только на шароходствѣ онъ и надѣялся поправить свои дѣла.

— Иванъ Ильичъ, вы обяжете меня...

— Не могу, отвѣчалъ Луринъ: что жъ дѣлать когда не могу. Я бы и безъ вашей просьбы для васъ это сдѣлалъ если бы могъ, но это выше моихъ средствъ...

Ноэльскій опустилъ голову. Онъ думалъ: какъ бы убѣдить Лурина?..

И Ноэльскій рѣшился разсказать Лурину положеніе дѣлъ своихъ. Онъ не могъ себѣ повредить этимъ разсказомъ: Луринъ не былъ изъ числа его кредиторовъ, передъ которымъ Ноэльскій долженъ былъ скрываться.

Можетъ-быть Луринъ и сжалится надъ несчастнымъ положеніемъ Ноэльскаго, онъ нѣсколько разъ до этого помогалъ ему. Акцій онъ и теперь не даетъ, а тогда можетъ-быть Ноэльскій съумѣетъ умолить Лурина подать ему руку помощи. Однимъ словомъ, Ноэльскій не могъ ожидать отъ своего разсказа, кромѣ развѣ благопріятныхъ послѣдствій.

— Иванъ Ильичъ, вы говорили что мнѣ легко достать двѣсти-



====page 141====

тысячъ; вы думаете, что я богать... говорилъ Ноэльскій. И онъ

разсказалъ сперва обманъ Чернина на брилліянты, въ ту минуту когда ему было особенно тяжело перенести этотъ обманъ, потомъ разсказалъ потери по подрядамъ, несчастные проигрыши противъ всѣхъ вѣроятностей, и наконецъ сказалъ что онъ дожилъ до того положенія, что ему невозможно даже честное банкротство, что вся недвижимость его въ залогѣ, и кромѣ того по векселямъ у него девять-сотъ-тысячъ долгу и ни гроша денегъ; что теперь у него одна надежда на шароходы, да еще на откупъ. Если Иванъ Ильичъ дастъ ему акцій, то Ноэльскій, доставъ денегъ подъ акціи, снимаетъ откупъ и за акціи уплатитъ Лурину отъ откупа.

— Гдѣ же вы возьмете залоги на откупъ? спросилъ Луринъ.

— Я выпросилъ послѣднія у Дашеньки. Вы не повѣрите, Иванъ Ильичъ, что я переношу теперь. Я долженъ скрываться отъ Дашеньки, долженъ маскировать себя даже передъ стѣнами. Меня многіе спрашиваютъ не болѣнъ ли я, и отчего я худѣю. Вотъ моя болѣзнь, которая сосетъ мою кровь, вотъ причина, отъ которой я чахну. Иванъ Ильичъ! Я съума сойду если вы мнѣ не поможете. Я чувствую, что мозгъ мой слабѣетъ отъ этихъ безпрестанныхъ неудачъ, ужасныхъ потерь, отъ которыхъ не въ силах ни предостеречь себя, ни отвратить своей мысли.

Если демонъ когда-нибудь радуется, если радость его выражается улыбкой, то на губахъ Лурина была именно эта улыбка, усмѣшка сатанинской радости, усмѣшка злобы.

Глаза у него сверкали дикимъ взглядомъ, мускулы лица приводились въ судорожное сотрясеніе.

Луринъ слушалъ.

— Теперь вы знаете мое положеніе, продолжалъ Ноэльскій, знаете, что я ничего вамъ не могу заплатить за акціи, но умоляю васъ помочь мнѣ. Я готовъ уступить какой будетъ вамъ угодно процентъ изъ прибыли, и жизни своей не пожалѣю чтобы отблагодарить васъ если вы меня обяжете, но теперь у меня ни чего нѣтъ.

— Я бы хотѣлъ вамъ помочь, сказалъ Луринъ, но, право, теперь нѣтъ средствъ. Я сказалъ Гильмору, что я внесу ему полтора милліона и больше я не могу...

Ноэльскій молчалъ. Ему пришло въ голову что Луринъ не хочетъ дать ему акцій, разсчитывая, что Ноэльскому нечѣмъ будетъ заплатить.

Ноэльскій сталъ доказывать, что откупъ принесетъ ему такую





====page 142====

выгоду, что онъ будетъ въ состояніи уплатиться... Потомъ вдругъ Ноэльскій замолчалъ, подумавъ: Луринъ еще, пожалуй, торговаться станетъ.

Луринъ, понимая всю эту игру страстей Ноэльскаго, молчалъ. Когда Ноэльскій сталъ говорить объ откупѣ, онъ сказалъ:

— Я хотѣлъ бы помочь вамъ; мнѣ все равно, заплатили бы или нѣтъ, я хотѣлъ бы помочь вамъ, но какъ?..

Ноэльскій сидѣлъ какъ убитый.

— Вотъ если бы въ прежнія времена, такъ выиграть бы...

Ноэльскому представилась мысль.

— Что жъ, Иванъ Ильичъ, почему и теперь не выиграть. Я доставлю вамъ человѣка, который можетъ проиграть полмилліона.

— Я нынче не играю. Но отъ чего вы не выиграете, когда вы говорите что есть такой человѣкъ?

Я вамъ скажу, кто это, отвѣчалъ Ноэльскій: у него теперь полмилліона, онъ горячъ, и думаетъ что выше обмана. Я раза четыре старался обыграть его, но онъ всегда ускользалъ. Одинъ только разъ, играя съ товарищемъ, мы выиграли у него двѣнадцать тысячъ, а то игра всегда оканчивалась пустымъ, и я чувствую что моего знанія въ игрѣ и моей опытности не хватитъ на то чтобы Батугина обмануть.

— Въ какую игру? спросилъ Луринъ.

— Въ палки!

— Въ палки! задумавшись сказалъ Луринъ.

— Да, Иванъ Ильичъ, въ палки, съ пари на фигуры; главное, выигрывать фигуры, число же картъ незначительно.

— А что, я не помню, сказалъ Луринъ, въ палки, кажется, смотрятъ нижнюю карту.

— Какъ же, Иванъ Ильичъ: если бы вы помогли мнѣ, какую хотите долю...                                              

— Я самъ не могу играть, потому что я уже не играю; доли также ни какой мнѣ не нужно, но я помогу вамъ, просто для того чтобы помочь.

— Иванъ Ильичъ!.. И Ноэльскій хотѣлъ выразить свою благодарность, но Луринъ не далъ ему говорить.

— Слушайте, сказалъ онъ, отпирая ящикъ своего бюро. Я вамъ покажу карты, они истерты, стары, но для игры я вамъ приготовлю новыя, теперь смотрите. И Лурпнъ подалъ Ноэльскому довольно старыя карты.

Ноэльский пристально посмотрѣлъ, на нихъ не было видно ни





====page 143====

какого знака, однимъ словомъ ничего, по чему бы можно было подозрѣвать что-нибудь.

— Тасуйте, снимайте, и покажите нижнюю карту.

Ноэльскій хорошо стасовалъ, потомъ самъ же снялъ, и показалъ нижнюю карту.

— Тройка червей, сказалъ Луринъ. Остальныя три тройки идутъ на счастье, одна червонная выиграетъ непремѣнно, прибавилъ онъ.

Ноэльскій сталъ сдавать, и бросилъ тройку червей Лурину.

Ноэльскій опять стасовалъ, показалъ нижнюю карту.

— Тузъ пикъ, сказалъ Луринъ.

Ноэльскій далъ и туза пикъ.

— Теперь, сказалъ Луринъ, три таліи идутъ на счастье; мечите.

Ноэльскій прометалъ три таліи, на четвертую Луринъ поставилъ четверку и опятъ выигралъ.

Ноэльскій съ изумленіемъ смотрѣлъ на Лурина и на карты.

Луринъ самодовольно улыбался.

Я вамъ привезу такія карты, будете ли вы довольны?

Ноэльскій въ полнотѣ восторга началъ благодарить Лурина, и увѣрялъ, что не только Батугина, но цѣлый свѣтъ можно обыграть на это.

— Если вамъ нравится, то я вамъ разскажу ключъ, сказалъ Луринъ. Карты же основаны на глубокомъ математическомъ разсчетѣ и только на шесть талій. Всякій разъ двѣ таліи вамъ вѣрныя, а потомъ три на счастье, и такимъ образомъ шесть вѣрныхъ талій. Въ эти шесть талій вы должны взять всѣ деньги вашего противника.

— Какъ же я узнаю, съ которой таліи начинается вѣрная.

— Съ четвертой послѣ того какъ Батугинъ разпечатаетъ колоду. Теперь я вамъ разскажу какъ вы можете узнать карту, которую должны поставить.

Ноэльскій весь превратился во вниманіе.

— Когда вамъ покажутъ нижнюю карту, прибавьте къ ней пять, и вычтите изъ тринадцати, или изъ двадцати шести, если изъ тринадцати не вычитается. Помните: первую талію не прибавляйте ничего, вторую прибавьте единицу, третію два, и такъ далѣе... Масть карты должна быть одного цвѣта, но ни какъ не та, которая внизу. Кажется, все; теперь попробуйте, вѣрно ли?

И Ноэльскій шесть разъ, по два сряду, самъ у себя угадалъ карты.



====page 144====

Отъ радости онъ не могъ ничего говорить.

— Такія карты я привезу вамъ въ тотъ день вечеромъ, въ который вы назначите у себя игру, сказалъ Луринъ; пришлите мнѣ дать знать, а теперь мнѣ нѣкогда. Не забудьте же, первый разъ ничего, второй одну, и такъ далѣе... Ставьте больше на сюровую, она у васъ вѣрная, а на тѣ не надѣйтесь. Прощайте!

Ноэльскій уѣхалъ въ полномъ восторгѣ, отъ восторга онъ не помнилъ себя и только твердилъ: Какая игра! Какой человѣкъ! Ну, теперь я поправился.

Луринъ поѣхалъ къ Анатолію.



Мать съ сыномъ, защищаясь отъ холоду однимъ старымъ салопомъ, сидѣли въ своемъ подвалѣ и ожидали Чухонку.

Марія ослабѣла отъ голоду, голова ея склонилась на плеча сына. Но ея материнская любовь не позволяла ей отяготить Анатолія, заставивъ его подать ей кусокъ хлѣба. Она думала: онъ не возьметъ у меня салопа, онъ. пойдетъ безо всего, простудится... Но голодъ взялъ свое, Марія не вытерпѣла и спросила: — Что это кухарка нейдетъ такъ долго!

— Матушка! я заставилъ васъ терпѣть все это, простите ли вы меня? сказалъ Анатолій.

— Богъ съ тобой, другъ мой! отвѣчала Марія: ты не виноватъ передо мной. Послушайся лучше меня, сходи къ Сергѣю Макаровичу, это развлечетъ тебя немного.

— Нѣтъ! отвѣчалъ Анатолій. Зачѣмъ я пойду къ нему? Чтобы онъ встрѣтилъ меня гордой улыбкой покровительства, или иронической улыбкой презрѣнія... Да и думаете ли вы, матушка, что эти люди оцѣнятъ, что я отдалъ все, чтобы не запятнать своего имени? Нѣтъ, повѣрьте, я у нихъ пошлый дуракъ, который кромѣ того что обанкрутнлся, еще не съ умѣлъ ничего унести изъ конкурса.

— Ты тамъ увидишь Евгенію, сказала Марія.

Анатолій быстро отодвинулся отъ матери.

— Евгенія? Но развѣ Евгенія не петербургская дѣвушка, у которой сердце въ головѣ? Развѣ вы думаете, что любовь ея ко мнѣ не улетѣла вмѣстѣ съ моимъ милліономъ? Я теперь чума для всѣхъ! Тотъ, кто родился бѣднымъ, тотъ только бѣденъ: бѣдность большой порокъ въ нашъ вѣкъ; но кто былъ богатъ и сталъ





====page 145====

беденъ, отъ чего бы то ни было, тотъ язва, нѣтъ, хуже всякой язвы для всѣхъ.

— Ты, Анатолій, не полюбилъ бы Евгеніи, если бы она была такова, какъ ты говоришь про нее теперь. Ступай къ ней!

— Безъ фрака, иронически сказалъ Анатолій и поблѣднѣлъ.

Онъ не могъ свыкнуться съ мыслію что онъ принужденъ посылать въ залогъ даже свой фракъ.

— Я тебѣ найду фракъ, сказала Марія съ улыбкой на губахъ и вмѣстѣ слезой, которая невольно падала изъ ея рѣсницъ. Ступай къ Сергѣю Макаровичу.

— Гдѣ? спросилъ Анатолій...

— Я выпрошу у камердинера этого молодаго человѣка, что надъ нами.

— Выпросить чужой фракъ! И Анатолій сдѣлалъ судорожное движеніе.

— Мой другъ! сказала Марія, прости меня! Мнѣ хотѣлось занять тебя чѣмъ-нибудь и я не думала тебя такъ глубоко оскорбить.

И Марія боязливо смотрѣла ему въ глаза, какъ-будто боялась за каждое слово, которое говорила.

— Нѣтъ, матушка! Вы простите меня за мой невольный порывъ. Я чувствую всю вашу любовь ко мнѣ, всю вашу нѣжность, но я не иду къ Сергѣю Макаровичу, потому что, еслибы Евгенія хотѣла меня видѣть, она нашла бы случай передать свое желаніе, но я не получилъ отъ нея даже сожалѣнія, даже обиднаго сожалѣнія.

Въ это время вошелъ разнощикъ писемъ и подалъ письмо Анатолію.

Письмо было по городской почтѣ.

Анатолій взглянувъ на адресъ, сказалъ матери:

— Матушка, это отъ Евгеніи, ея рука. Боже! Какъ я виноватъ передъ нею...

«Ты въ несчастій, милый Анатолій, поэтому я пишу къ тебѣ. Прости меня, что я забываю свой долгъ, пренебрегаю обязанностями, чтобы утѣшить тебя. Этимъ я хочу доказать, что ты можешь быть увѣренъ въ своей Евгеніи, которая цѣнитъ твою любовь къ ней, уважаетъ благородство твоего поведенія и не чуждается твоею бѣдностью. Мой милый братъ и супругъ, чего бы не сдѣлала, чего бы не отдала я, чтобы лично тебя утѣшить! Тебѣ, мой другъ, я готова пожертвовать всѣмъ; и я отвергну судъ свѣта, оставлю отца, родныхъ, забуду все на свѣтѣ и послѣдую за тобой, буду помнить только тебя, мой другъ,



====page 146====

мой братъ, мой супругъ, мой возлюбленный! Прійди ко мнѣ, возьми меня плачущую, любящую и я раздѣлю съ тобой твою бѣдность...                                                          Не брани меня, милый Анатолій, что я это пишу къ тебѣ: ты мой супругъ, твоя Евгенія не будетъ принадлежать другому, поэтому я и пишу, что чувствую. А чувства мои полны одной любовію къ тебѣ, полны однимъ тобою. Не суди же меня строго; если я виновата въ томъ что пишу, то виновата и въ томъ что люблю тебя. И если ты хочешь быть моимъ мужемъ, если принимаешь эту жертву любви моей къ тебѣ, то приходи сегодня въ осемь часовъ вечера, батюшки не будетъ дома, мы условимся.

Я перечитала письмо и испугалась того что написала. Ну что, думала я, если ты, Анатолій, не оцѣпишь моего участія, моей любви, и лишишь меня своего уваженія! Боже, я не перенесу своего несчастія... Нѣтъ, Анатолій, ты слишкомъ благороденъ длятого чтобы могъ дурно думать о своей невѣстѣ. Прости другъ, прости свою                                       Евгенію.»

Анатолій прочиталъ письмо. Любовь къ нему, выраженная всей силой пламенной души, всей энергіей слабой воли дѣвушки, которая умѣла забыть скромность свою для любви и вполнѣ цѣнила свою забывчивость, любовь Евгеніи затронула сердце Анатолія за его чувствительную струну, развила его тайную задушевную мысль и онъ въ первомъ припадкѣ эгоизма подумалъ: — Красотой можно украсить и бѣдную хижину. Но въ ту же секунду онъ вспомнилъ слова Сергѣя Макаровича: играть на свирѣли она не умѣетъ, а съ кускомъ хлѣба моя Евгенія умретъ съ голоду...

И долженъ ли онъ свои несчастія, свою бѣдность, обрушить на голову Евгеніи?.. Гдѣ жъ будетъ любовь его?

Ну что жъ! если нельзя быть мужемъ Евгеніи, можно быть ея любовникомъ.

Но неужели Анатолій прокрадется какъ тать къ дому Сергѣя Макаровича, воспользуется неопытностію дѣвушки и повергнетъ на Евгенію совѣсть, страхъ, любовь и, наконецъ, общественное мнѣніе...

Что будетъ съ Евгеніей, когда она, разсуждая сама съ собой скажетъ: — Я преступница, я забыла стыдъ дѣвушки, забыла обязанности къ своему роду, къ своему отцу, и унизилась до степени самой презрѣнной твари передъ женихомъ своимъ...

Не будетъ ли тогда Анатолій — низкій похититель ея спокой-





====page 147====

ствія, подлый развратникъ, уничтожавшій святость своего чувства преступной связью.

Никогда! сказалъ себѣ Анатолій.

Но онъ пойдетъ къ ней, онъ увидится, поговоритъ съ ней... Онъ по-крайней-мѣрѣ скажетъ, что онъ любитъ ее больше своей жизни, но что жертвуетъ своею любовію для ея счастія. Онъ войдетъ къ ней...

Какъ же онъ пойдетъ? Ему не въ чемъ, у него нѣтъ ни фрака, ни сюртука, ни шинели, ему не въ чемъ!.. Хорошъ будетъ онъ, если явится къ Евгеніи безъ фрака. Онъ испугаетъ ея дѣвическую стыдливость, онъ будетъ жалокъ въ ея глазахъ.

Смѣшная вещь, думалъ Анатолій: пламеннаго, восторженнаго любовника останавливаетъ итти къ предмету его любви... что же? Фракъ!

Бездѣлка, фракъ! Любовь таетъ передъ могуществомъ фрака... или хотя бы сюртукъ, пальто, шинель, что-нибудь, у меня ни чего нѣтъ...

Но, можетъ-быть, я не выдержалъ бы, увидавъ Евгенію; моя рѣшимость исчезла бы и я погубилъ бы ея спокойствіе... Нѣтъ, нѣтъ! Благодарю судьбу, которая удерживаетъ меня. Я напишу къ Евгеніи. И Анатолій быстро написалъ къ ней.

Анатолій писалъ, что онъ цѣнитъ любовь Евгеніи, дорожитъ тѣмъ участіемъ, которое она показала ему. Онъ писалъ, что вся любовь его, которая обнимаетъ собой все его существованіе, не въ состояніи вознаградить Евгенію за ея участіе, за ея память и любовь, но что эта же любовь никогда не позволитъ ему думать разрушить спокойствіе Евгеніи.

Я знаю твердость твоего характера, Евгенія, писалъ онъ: ты въ самой себѣ въ твоей искренности и добродѣтели, найдешь себѣ опору, силу перенести разлуку нашу; молюсь, но не обманываю тебя надеждой, молюсь, чтобы не вѣчную...

Чухонка пришла. Бѣдный горшокъ еще кипѣлъ въ печкѣ. Анатолій послалъ по почтѣ письмо къ Евгеніи.

Марія и Анатолій сѣли обѣдать.

Окна ихъ заслонили колеса богатой кареты.



V.

Луринъ анализировалъ свои ощущенія, онъ разбиралъ свою любовь къ Евгеніи и вспоминалъ свою прошлую любовь къ Олинь-



====page 148====

кѣ. Онъ сравнивалъ эти двѣ любви, искалъ въ нихъ сродства, общности ощущеній, и не находилъ...

Луринъ любилъ Олиньку. И полный жизни, полный силъ, жаждалъ ея любви, сгаралъ отъ своихъ ощущеній, отъ своего желанія, онъ хотѣлъ обладать ею. Онъ хотѣлъ чтобы ея жизнь заключилась въ его жизни; хотѣлъ, чтобы Олинька любила его; хотѣлъ, чтобы въ любви Олиньки было столько нѣжности, сколько въ его любви было энергіи...

Онъ хотѣлъ, чтобы она сама пересоздалась вновь для любви и чувствомъ своимъ слилась съ его чувствомъ. И Луринъ былъ бы мужемъ и любовникомъ Олиньки. Онъ обладалъ бы ею вполнѣ, и какъ мужъ, и какъ мужчина, и нравственно и физически она была бы его, а онъ былъ бы для нея.

Теперь не то. Онъ не жаждетъ обладанія; силы истощенныя жизнію, не волнуютъ его холодной крови, онъ не страдаетъ избыткомъ чувствъ, могуществомъ страсти, онъ чувствуетъ только неопредолимое желаніе быть подлѣ Евгеніи, говорить съ нею, утѣшать, слушать... И завистливо, досадно, зло смотритъ онъ на того, съ кѣмъ говоритъ Евгенія, или съ кѣмъ шутитъ она.

Онъ теперь похожъ на скупца, который прячетъ отъ себя золото, чтобы самому умереть съ голоду.

Любовь къ Олинькѣ у него вылилась изъ сердца съ дивной полнотой и выразилась силой страсти, могуществомъ воли, которая овладѣла страстію. Любовь его къ Олинькѣ ознаменовалась и кипѣньемъ крови, и горячкой чувствъ, и силой стремленія, одолѣвающаго все. Любовь къ Евгеніи выразилась тоской, глубокой тоской измученнаго сердца...

Любитъ ли онъ Евгенію? Этотъ вопросъ онъ задавалъ себѣ безпрестанно.

Какъ человѣкъ, который хочетъ подчинить разсудку каждую мысль свою, каждое желаніе, и подчинить ихъ не для того чтобы ограничить себя, нѣтъ! но для того, чтобы вѣрно опредѣлить, сознать и потомъ вѣрнѣе достигнуть... онъ и теперь хотѣлъ знать, или лучше выразиться, хотѣлъ доказать себѣ, что онъ Евгенію точно любитъ, и потому долженъ стремиться всею волею подчинить ее себѣ. Но какъ онъ любитъ, когда онъ не то чувствуетъ, что чувствовалъ къ Олинькѣ, а Олиньку онъ любилъ. Чѣмъ же выражается его любовь къ Евгеніи? Гдѣ тѣ внутреннія ощущенія страсти, которыя онъ испытывалъ? Однимъ словомъ: чѣмъ обозначалась новая любовь въ его душевомъ мірѣ.



====page 149====

Луринъ не хотѣлъ признаться, что его тоска, его глубокая грусть, и есть любовь, любовь, не менѣе глубокая, не менѣе могучая... И Луринъ удивлялся, отчего нѣтъ въ немъ ни того волненія, ни той горячки чувствъ, ни того жгучаго сомнѣнія, той силы страсти, ни той страсти въ надеждѣ, ни того трепета въ ожиданіи, какія тогда были, тогда волновали его.

Теперь онъ готовъ бы былъ быть братомъ Евгеніи, съ тѣмъ только, чтобы она не любила ни кого, не говорила ни съ кѣмъ, а любила бы только его, жила бы его любовію, въ немъ видѣла бы себя. Теперь Луринъ, въ нравственномъ и физическомъ истощеніи своемъ, понималъ платоническую любовь.

Два возраста, когда идилическая любовь понятна, даже возможна: юноша и старикъ. Юноша вспыхиваетъ какъ порохъ, потомъ погаснетъ, простынетъ. Безотчетно покоряясь сладости своихъ ощущеній, робѣетъ при одной мысли осуществить ихъ. Но мужчина, мужъ, если силы въ немъ развились правильно, если они не истомлены преждевременнымъ развратомъ или горькими отношеніями, или тяжелой борьбой чувствъ, то у него могущество его естественной любви, его желаній, доставятъ твердость его волѣ, и силу одолѣть преграды.

Старикъ опять становится ребенкомъ. Несмотря на всю его энергію, онъ простываетъ физически... Между-тѣмъ духовная сторона его, окрѣплая отъ опыта и горькихъ разочарованій въ жизни, заставляетъ его привязываться къ своему идеалу сильнѣе и сильнѣе; онъ понимаетъ, что это его послѣдняя привязанность, послѣднее выраженіе жизни въ его сердцѣ. И онъ любитъ до самозабвенія, до тираніи... Слабость физическая еще болѣе разжигаетъ его любовь, воображеніе распаляетъ его чувственность до страсти и онъ мучится чувствительностію, горитъ безсильнымъ желаніемъ и сохнетъ отъ игры своей мысли. Потому-то любовь старика и есть аномалія въ природѣ.

Луринъ думалъ что онъ не старъ, только пятьдесятъ лѣтъ... люди женятся иногда старѣе. Но можно ли жизнь измѣрять лѣтами? Если одинъ съ достаточными средствами, съ флегматическимъ характеромъ, живетъ хоть въ деревнѣ, не заботясь ни о чемъ, только ѣстъ да спитъ, онъ прожилъ пятьдесятъ лѣтъ. Но много ли онъ прожилъ дѣйствительно? Всѣ дни его были одинаковы, исключая разности въ обѣдѣ, да еще одинъ день, день его свадьбы. Другой, мучимый всѣми страстями людей и безъ всякихъ средствъ: онъ бьется изъ всѣхъ силъ, чтобы доставить себѣ эти средства, люди поставляютъ ему неодолимыя преграды; онъ борется съ





====page 150====

этими преградами, падаетъ, и иногда побѣждаетъ. Такой человѣкъ прожилъ двадцать лѣтъ, но у него на головѣ сѣдые волосы, онъ усталъ жизнію... Смѣшны тѣ разочарованные, которые сами себѣ, въ области своей фантазіи, придумали, сочинили борьбу чувствъ, игру страстей и стали или притворились разочарованными, не испытавъ очарованія, прожили, еще не живши. Они по прошлой модѣ хвастаютъ своимъ разочарованіемъ, гордятся усталостію, которой они не чувствуютъ. Смѣшны такіе разочарованные. Природа и судьба могутъ заставить человѣка рано состариться, но онъ тогда будетъ не модный разочарованный, а старикъ.

А какъ прожилъ Луринъ свои пятьдесятъ лѣтъ? Сперва онъ нуждался, былъ въ крайности. Онъ былъ не довольно нравственно твердъ, внутренно благороденъ, чтобы умѣть отвергнуть обольщеніе нажиться. И онъ сталъ обыгрывать. Но для этого нужна была вся сила характера Лурина... Совѣсть, невольные порывы истины и робость передъ тѣмъ, кого онъ обманывалъ, каждую минуту терзали его, каждую минуту его мучили, но онъ долженъ былъ не слушать совѣсти, отвергать всякое благородство, быть выше своей робости, долженъ былъ обманывать и въ тоже время скрывать свои обманы. Онъ долженъ былъ забыть отношенія, родство, дружбу, благородство, любовь къ ближнему, долженъ былъ пріучить себя хладнокровно обыграть человѣка, хотя бы онъ зналъ, что этотъ человѣкъ завтра умретъ съ голоду, оттого что онъ его обыгралъ; и все это прикрыть вѣжливостію, свѣтскостію, любезностію; онъ долженъ былъ вполнѣ умѣть владѣть собой, умѣть отвергнуть всякое чувство, и заставить себя быть тѣмъ, чѣмъ онъ хотѣлъ быть.

Но тутъ ему встрѣтилось новое ощущеніе. Онъ почувствовалъ что есть что-то выше силы золота, дороже его обмана, и у него былъ тогда, какъ и теперь соперникъ. Тогда онъ испыталъ, что смерть соперника не дастъ ему любви дѣвушки, не дастъ ему счастія, что любовь нельзя завоевать, нельзя выиграть; теперь онъ придумалъ другое: онъ уничтожитъ любовь Евгеніи къ Анатолію, онъ поставитъ Анатолія въ такое положеніе что Евгенія будетъ презирать его. Онъ не думаетъ о томъ, что этимъ онъ погубитъ человѣка, отниметъ сына у матери, и разобьетъ сердце дѣвушки, любимой имъ дѣвушки... Онъ не думалъ ни о чемъ. И вотъ, во-первыхъ, Луринъ устроилъ его разореніе.

Но для-того чтобы разорить Анатолія, Луринъ долженъ былъ устроить дуэль; эта дуэль стоила жизни одному, а другаго сдѣ-



====page 154====

лала преступником: это — злодѣйство. Теперь онъ ѣдетъ къ Анатолію...

И онъ ѣдетъ къ Анатолію спокойно. А тогда, онъ помнитъ, что тогда онъ трепеталъ: ожидая капитана, руки его дрожали, когда онъ сталъ намѣчать карты, чтобы выиграть жизнь человѣка, крапъ ложился не вѣрно... Онъ испортилъ игры три картъ прежде чѣмъ сдѣлалъ ихъ. Сколько разъ хотѣлъ онъ все бросить, но ему приходила на мысль Олинька, наивная, прекрасная; ему приходило въ голову, что въ эту минуту, она украдкой отъ отца цѣлуетъ жениха своего и Луринъ работалъ.

Теперь Луринъ думалъ, отсутствіе этого сомнѣнія, этой боязни, не есть ли признакъ недостатка любви его къ Евгеніи?

Тогда онъ ненавидѣлъ соперника, и какъ ни старался онъ замаскировать свое чувство, ненависть его невольно выказывалось въ каждомъ взглядѣ и движеніи.

Луринъ помнилъ свою игру.

Онъ владѣлъ собой, былъ хладнокровенъ наружно, онъ привыкъ уже владѣть собой, но чувство, сомнѣніе и самая ненависть выступали у него противъ воли. Онъ помнилъ, что когда онъ пояснялъ капитану, отчего жаждетъ его смерти, когда соблазнялъ его рискнуть, поставить на карту жизнь свою, то чувствовалъ что кровь у него поднималась къ головѣ, что невольная дрожь овладѣла имъ. А теперь?.. Ничего! Онъ холоденъ, онъ только тоскуетъ.

Луринъ не ненавидитъ Анатолія, для него все-равно, онъ даже любитъ его; но если бы было нужно, онъ бы его убилъ, но не нзъ ненависти, не изъ ревности, — нѣтъ, изъ любовнаго разсчета.

Луринъ помнитъ, что когда онъ пріѣхалъ къ капитану, онъ хотѣлъ, чтобы роковая катастрофа была при немъ, не выдержалъ... Онъ готовъ былъ отказаться и отъ Олиньки и отъ всего, чтобы только удалитъ эту катастрофу. Одна минута и онъ, можетъ быть, отказался бы, онъ былъ внѣ себя, — и опомнился, когда все уже было кончено...

Послѣ его приготовленія къ свадьбѣ, представленія его совѣсти, которыя ему говорили: ни тонкости, ни ума, ни вліянія, — потомъ день свадьбы, умирающая Олинька и онъ съ пистолетомъ въ рукѣ.

Все это пролетѣло въ воображеніи Лурина мгновенно. Онъ будто жилъ вновь въ своемъ воспоминаніи и онъ вспомнилъ свою улыбку, — улыбку презрѣнія къ самому себѣ, и своему малодушію, и ироническую слезу, которая была невольною данью его



====page 152====

любви къ Олинькѣ, тяжелымъ отвѣтомъ на его собственную иронію.

На другой день онъ летѣлъ на почтовыхъ въ Петербургъ. Ему хотѣлось быть спокойнымъ, хладнокровнымъ, веселымъ, но онъ былъ взволнованъ, скученъ; грудь его сжималась отъ невѣдомаго чувства, ему недоставало чего-то и все казалось въ черномъ цвѣтѣ.

Луринъ пріѣхалъ въ Петербургъ, сталъ играть, много моталъ, но ему все было скучно.

Луринъ часто смотрѣлъ на портретъ Олиньки, любовался ея глазами и иногда боялся этихъ глазъ, которые какъ-бы укоряли его въ злодѣйствѣ. Онъ вспомнилъ капитана, нѣсколько рыцарскаго но все же благороднаго, и грудь его томилась тоской, невольной данью совѣсти.

Напрасно Луринъ бросался въ шумъ свѣта, въ вихрь удовольствій, въ игру: ему было скучно. Онъ не могъ убѣжать отъ мыслей своихъ. Любовь его къ Олинькѣ превратилась въ невыразимое состояніе сердца, все желать и не радоваться исполненію своихъ желаній.

На лицѣ Лурина, безстрастномъ, холодномъ, вы бы ни чего не замѣтили: оно было такъ неизмѣнчиво, такъ неподвижно, что ощущенія, которыя волновали его, были тайной для другихъ. И потому всѣ говорили: счастливецъ!.. онъ не знаетъ несчастія.

А этотъ счастливецъ говорилъ въ ту минуту: Я не вынесу, я застрѣлюсь... Нѣтъ, вдругъ онъ отвѣчалъ себѣ: я хочу, я долженъ жить.

Онъ бросился въ развратъ. Поддерживаемый своимъ искусствомъ, Луринъ могъ мотать, сколько хотѣлъ, но продажная любовь, оргія пьянства ему скоро опротивѣли...

Луринъ хотѣлъ насильно занять себя чѣмъ-нибудь; онъ строилъ и отдѣлывалъ свой домъ, не жалѣлъ ни какихъ издержекъ на это: такимъ образомъ обманывалъ сердце занятіемъ, но ему все было скучно.

— Я буду волочиться, сказалъ Луринъ, волокитство та же война. Меня это займетъ.

Но онъ скоро увѣрился въ противномъ и волокитство ему показалось не войной, а просто обманомъ.

Честныя женщины остались честными женщинами, несмотря на волокитство Лурина, а другія не стоили того, чтобы на нихъ даромъ терять время.

Луринъ все имѣлъ, все получалъ, что хотѣлъ, все, что можно



====page 153====

добыть деньгами, умомъ, ловкостію, но онъ не могъ добыть себѣ спокойствія совѣсти.

И тогда на него напала хандра, жестокая, мучительная, наводящая на все призму отчаянія. Къ хандрѣ присоединилась неудовлетворенная любовь и угрызеніе совѣсти... и жизнь Лурина брала несносною.

Онъ хотѣлъ испытать что-нибудь новое, хотѣлъ бы горя какого-нибудь. Но онъ былъ одинъ, богатъ, независимъ, у него не было горя, зато не было и радости.

Скучна была жизнь его.

Въ одно утро Луринъ сталъ считать свои деньги; до двухъ милліоновъ не хватало только ста тысячъ. Имѣніе, которое предполагалъ себѣ Луринъ купить, было уже давно куплево и онъ скоро долженъ перестать даже играть.                        Луринъ испугался этой мысли.

— Проиграю нарочно, сказалъ онъ, я же давно не испытывалъ ощущенія проигрыша. Ѣду играть на счастье; оно, кажется, не должно улыбнуться мнѣ.

Но онъ выигралъ, и выигралъ ровно сто-тысячъ.

Продолжать играть онъ не хотѣлъ. Онъ выигралъ столько, сколько сказалъ себѣ, да и кромѣ-того уже начинали поговаривать о его необыкновенномъ счастьи.

Луринъ пересталъ играть. Тутъ жизнь его стала еще безцвѣтнѣе, еще скучнѣе.

Онъ ни куда не выѣзжалъ, оставилъ всѣ знакомства, почти никого не принималъ къ себѣ. Онъ одинъ ходилъ по огромнымъ комнатамъ своего великолѣпнаго дома, одинъ, съ своими мыслями, съ представленіемъ своего пламеннаго воображенія.

Пустота въ домѣ еще болѣе пугала его. Луринъ думалъ: «Я могу съ ума сойти.»

Тоска сдѣлалась его физической болѣзнію и онъ послалъ за докторомъ. Докторъ пріѣхалъ.

Луринъ жаловался ему на свою хандру, на тоску, которая гложетъ его сердце. Ему было пріятно говорить о своей болѣзни, о хандрѣ, о скукѣ... Луринъ такъ привыкъ скрывать мысли свои, что откровенный разсказъ щекоталъ его нервы. И онъ говорилъ, что ему хотѣлось бы испытать что-нибудь новое, чего еще онъ не испытывалъ.

— Да чего вамъ новаго, Иванъ Ильичъ, сказалъ докторъ: женитесь! Семейная жизнь будетъ для васъ новостію.



====page 154====

— Въ самомъ дѣлѣ, странно, что мнѣ до-сихъ-поръ не приходило этого въ голову, подумалъ Луринъ...

А только годъ, одинъ только годъ прошелъ съ той минуты, когда онъ стоялъ у постели больной...                            

— Жениться! У меня будетъ хорошенькая жена, у меня будутъ дѣти, я буду жить для нихъ, утѣшаться ими!

И Луринъ рѣшилъ жениться.

— На комъ? думалъ онъ про себя: семейство княжны Г*** не позволитъ ей выйти за меня: они богаты и не соблазнятся моими милліонами. Графиня Б*** — она бы непремѣнно вышла, ей давно нужно позолотить свой гербъ, но она дурна собой. К*** — они тоже не выдадутъ свою Надиньку: имъ нужно свое золото прикрыть какимъ-нибудь гербомъ, и для нихъ разорившійся князекъ или нищій графъ будетъ самая блистательная партія... Аристократическій кругъ, ну его?.. Я хочу, чтобы моя жена была мнѣ женой! Я женюсь, чтобы жить семейной жизнію, наслаждаться спокойнымъ счастіемъ, а не для того, чтобы отъ визитовъ переходить къ утомительному вечеру и чтобы любоваться женой своей въ вальсѣ съ какимъ-нибудь пустоголовымъ франтомъ. Нѣтъ! Я выберу себѣ дѣвушку средняго круга, милую, наивную, образованную, какъ моя Олинька... Это сравненіе навело опять тоску на Лурина.

Но Луринъ не оставилъ своей мысли жениться: ему казалось, что въ женитьбѣ онъ опять обновится жизнію, найдетъ свое спокойствіе и свою молодость. И Луринъ искалъ невѣсты.

Однажды Луринъ пошелъ прогуляться по Невскому.

Мимо его мелькнула дѣвушка вся въ черномъ. Она вошла вмѣстѣ съ какой-то старухой въ магазинъ.

Талія, станъ, ножка представили Лурину Олиньку. Онъ не помнилъ себя и бросился къ дверямъ магазина: его влекла туда неодолимая сила.

Дѣвушка выбирала что-то.

Луринъ смотрѣлъ на нее и не вѣрилъ своимъ глазамъ. Она, точно она, — или не опять ли разстроенное воображеніе рисуетъ Лурину образъ Олиньки. И онъ ощупывалъ свою голову.

Пусть всякій вообразитъ чувства Лурина.

Къ нему подошла старуха, это была графиня, родственница Олиньки. Графиня обязательно спрашивала у Лурина, отъ чего онъ давно не былъ.

— Совсѣмъ забыли насъ, Иванъ Ильичъ.

Дѣвушка оборотилась и передъ Луринымъ стояла Олинька.



====page 155====

Если бы Олинька могла еще поблѣднѣть, она бы поблѣднѣла; но она была такъ блѣдна, что поблѣднѣть не было возможности, и только лихорадочный румянецъ заигралъ на ея исхудалыхъ щечкахъ, а губки посинѣли... Олинька оперлась на прилавокъ магазина, чтобы не упасть.

Луринъ не смѣлъ на нее взглянуть и не могъ отвести своего взгляда: Олинька опустила вуаль.

Графиня обязательно говорила, что ждетъ его, что онъ давно у нихъ не былъ.

Луринъ едва опомнился, когда они уже уѣхали.

— Какъ перемѣнилась, какъ поблѣднѣла она, думалъ Луринъ. Бѣдная! И я виной твоей блѣдности, я. А какъ хороша она, какъ прекрасна!..

Если она будетъ женой моей, я буду счастливъ, совершенно счастливъ, думалъ Луринъ объ Олинькѣ. И онъ поѣхалъ къ графинѣ.

Мужъ графини былъ человѣкъ эгоистическій, холодный. Въ молодости онъ былъ честолюбивъ, и не смотря на фамилію, на связи, онъ не могъ выбиться изъ ряду самыхъ обыкновенныхъ людей; и раздраженное самолюбіе, безпрестанно затрогиваемое примѣромъ другихъ, улеглось въ глубинѣ его мыслей и перелилось въ холодный эгоизмъ.

Онъ любилъ пышность, чтобы чѣмъ-нибудь по-крайней-мѣрѣ блестѣть, и прожилъ почти все состояніе, гоняясь за блескомъ; вошелъ въ неоплатимые долги, былъ долженъ (какъ читатели, надѣюсь, помнятъ) и Лурину.

Графъ былъ деспотъ въ своемъ семействѣ, ему ни кто не смѣлъ противурѣчнть, и теперь холодно, досадно смотрѣлъ онъ на родственницу своей жены, которую долженъ былъ принять подъ свое покровительство.

Къ этому-то человѣку обратился Луринъ съ своими милліонами. Въ первый разъ, когда Луринъ сватался, графъ тоже довольно настоятельно требовалъ, чтобы Олинька за него вышла, но тогда у Олиньки былъ отецъ.

Теперь, графъ помнилъ очень хорошо, что у Лурина есть вексель, по которому заплатить онъ почти не въ состояніи, и потому онъ не обратилъ вниманія на обморокъ Оленьки, когда онъ ей объявилъ что она невѣста Лурина.

И къ общему удивленію Олинька послѣ своего обморока не говорила ничего. Она безотчетно, но спокойно готовилась къ свадьбѣ, какъ къ чему-нибудь самому обыкновенному.



====page 156====

Она была очень худа и очень блѣдна, но Луринъ забывалъ себя, засматриваясь на ея блѣдность.

Она шла за Лурина безъ сопротивленія. Желала-ли она освободиться своихъ родственниковъ, которымъ была въ тягость, или просто рѣшилась покориться судьбѣ, или безотчетное онѣмѣніе заставляло ее быть равнодушной къ своей участи, трудно рѣшить, и она, къ удивленію всѣхъ, даже и Лурина, спокойно готовилась быть его женой.

Только въ мысляхъ Олиньки было что-то такое, что ей хотѣлось бы сказать Лурину. Нѣсколько разъ она хотѣла поговорить съ своимъ женихомъ, открыть ему свою завѣтную мысль и не смѣла, не рѣшалась, — и эта мысль тяготила бѣдную. Было ли это воспоминаніе о ея Николаѣ, о жертвѣ любви Лурина, была ли это любовь къ покойному, ненависть къ жениху, — она не говорила ни чего, будто не смѣла высказаться...

Въ груди Олиньки чувства волновалось... но что волновало ихъ? Какая тайна заключалась въ ея сердцѣ, тайна, которую не смѣла открыть она ни роднымъ, ни жениху...

Луринъ былъ скучный женихъ. Онъ боялся взглянуть на Олиньку; въ отсвѣтѣ ея глазъ онъ видѣлъ капитана.

Къ свадьбѣ все было готово.

Это было лѣтомъ. Графъ жилъ на дачѣ. Садикъ ихъ выходилъ на берегъ маленькой рѣчки.

Если бы вы, въ тотъ день когда объявили Олниькѣ, что она невѣста, проходили по берегу этой рѣки, часовъ въ одиннадцать вечера, то услышали бы тихій шопотъ и будто заглушаемое рыданіе и у рѣшетки садика увидѣли бы гусарскій ментикъ.

Свадьба была назначена. Олинька была задумчива, скучна, но этимъ она еще болѣе нравилась Лурину: онъ вспоминалъ ея манію, ея болѣзнь и мучился отъ воспоминанія... И воображеніе Лурина окружало дивной поэзіей образъ Олиньки. Онъ приходилъ въ восторгъ при одной мысли о ней. Онъ любовался ею и любилъ...

Олинька подошла къ нему, хотѣла что-то ему сказать и не могла, какъ-будто это что-то слишкомъ тяжело для нея...

Наканунѣ свадьбы Олинька опять рѣшилась-было объясниться съ своимъ женихомъ. Она подвела его къ окну и хотѣла начать исповѣдь своего сердца, но къ нимъ подошелъ Ноэльскій, перебилъ ея признаніе какой-то шуткой, — и тайна Олиньки осталась въ груди ея.

На другой день, часовъ въ десять вечера, въ богатой каретѣ



====page 157====

Олиньку, блѣдную, неподвижную... Черезъ часъ судьба ея будетъ соединена съ судьбою Лурина.

Иванъ Ильичъ былъ уже въ церкви.

Описывать ли вамъ свадьбу? Олинька опять едва не упала въ обморокъ отъ перваго поцѣлуя своего мужа. Гости разбирали каждое движеніе жениха и невѣсты, а любопытные подмѣчали кто изъ молодыхъ, женихъ или невѣста, вступитъ на коврикъ, постланный передъ налоемъ.

Обрядъ кончился, Луринъ былъ счастливъ. Наконецъ онъ мужъ Олиньки.

Черезъ нѣсколько часовъ по удаленіи гостей Луринъ говорилъ своей женѣ:

— Да, сударыня! отъ души долженъ я благодарить вашу тётушку, ваше семейство, и васъ... Вотъ образецъ добродѣтели, вотъ дѣвушка, — образецъ скромности и стыдливости...

Волненіе задушило слова Лурина. Онъ не могъ говорить.

— А я думалъ видѣть въ васъ поддержку моей жизни, утѣшеніе тоскующей душѣ, хотѣлъ видѣть добраго генія, посланнаго мнѣ судьбой... Хорошъ геній! счастливая судьба избранника! ха! ха! ха!

Олинька горько плакала и страшно убивала себя.

— И вотъ плоды вашего воспитанія, вотъ плоды, которые обрадовали бы вашего отца, такъ нѣжно любящаго дочь свою. Вотъ плоды уроковъ нравственности, вотъ причина, которая отталкивала васъ отъ меня... Смѣшно!...

Лурйнъ скрежеталъ зубами.

— Вамъ угодно забыть отношенія, забыть обязанности, забыть стыдъ, быть презрѣнной женщиной въ глазахъ всѣхъ, даже въ глазахъ вашего любовника... А я то за что терплю? За что на меня будутъ показывать пальцами, за что я долженъ беречься насмѣшки всякаго и быть, можетъ-быть, отцомъ чужихъ дѣтей?.. И вы думаете, что это должно быть такъ? Что вы правы, прикрывъ свою любовь еще до свадьбы обманомъ? Нѣтъ! вы не знаете меня. Я ни въ какомъ случаѣ не буду посмѣшищемъ вашихъ любовниковъ!..

Луринъ бросился въ кресла, закрылъ лицо руками и долго молчалъ.

Потомъ началъ съ еще большимъ ожесточеніемъ:

— Рогоносецъ до свадьбы! Вотъ мило! Есть съ чѣмъ поздравить, есть чѣмъ утѣшиться!.. Прекрасная супруга, добродѣтельная дѣвушка... Вотъ она, вотъ та, которой я такъ страстно до-



====page 158====

бивался, которую любилъ дотого, что забылъ все въ мірѣ, для которой сталъ преступникомъ! Вотъ она!.. Не прикажете ли, сударыня, отвести васъ?.. Что, не правда ли, вы обрадовались моему предложенію! Говорите?..                              И Луринъ опять издалъ звукъ, похожій на хохотъ.

Подавленная тяжестью ощущенія глубокой грусти, Олинька молчала; только ея рыданія были отвѣтомъ на жестокій упрекъ Лурина.

Луринъ посмотрѣлъ на нее.

— А между-тѣмъ, говорилъ онъ, сама природа создала тебя такъ, чтобы ты была утѣшеніемъ родныхъ, радостью семейства, гордостью мужа... И, Боже мой, какъ я любилъ тебя!..

Олинька упала передъ мужемъ и обняла его колѣни.

— Прости меня, пощади! прошептала она.

Она еще что-то хотѣла сказать, но слова ея заглушились рыданіями. Луринъ не поднялъ ее отъ своихъ ногъ.

— Простить, пощадить тебя!.. Но хотѣла ли ты пощадить меня, когда прекрасной дѣвушкой, невинной невѣстой клялась въ чистотѣ своихъ помышленій, и вмѣсто этой чистоты принесла одно преступленіе! Или ты думала, что я такъ глупъ... или что я пьянъ! Можетъ быть думала опоить меня съ своимъ любовникомъ! Говори! чѣмъ ты думала опоить меня?

И онъ схватилъ ея руку и крѣпко стиснулъ въ своей, такъ что хрустнули составы ея пальцевъ.

— О! не убивайте мепя! сказала Олинька умоляющимъ, грустнымъ голосомъ: или лучше убейте, только скорѣе, скорѣе.

Луринъ оттолкнулъ ее отъ своихъ колѣнъ и опять сталъ быстро ходить по комнатѣ.

Олинька упала, потомъ поднялась, выпила стаканъ холодной воды, которая тутъ стояла.

— Это злая, ядовитая насмѣшка! Что же вы не смѣетесь, сударыня, что вы одурачили человѣка, прикрыли преступленіе свое чужпмъ именемъ и пріобрѣли себѣ возможность дурачить своихъ любовниковъ. Это очень смѣшно! Смѣйтесь, сударыня!

Олинька смотрѣла на него мутными глазами. Она уже не плакала: у ней не было слезъ.

— Очень жаль, что я богатъ! говорилъ Луринъ. А то бы вы...

Луринъ остановился.

— Боже, помоги мнѣ! прошептала бѣдная женщина.

— Молиться надо было прежде, говорилъ Луринъ: надо было





====page 159====

помнить себя! Хорошо, что вашъ батюшка померъ, а то вы бы... да и теперь, на томъ свѣтѣ, онъ обрадуется пріятной вѣсти...

Луринъ опять не договорилъ.

— Простите мевя, умоляю васъ всѣмъ, что есть святаго.

И Олинька снова бросилась къ ногамъ Лурина.

Луринъ сурово оттолкнулъ ее и бросилъ на нее взглядъ полный бѣшенства и ревности. Олинька, обмершая отъ удара, упала на коверъ. Луринъ взглянулъ на нее. Въ порывѣ отчаянія, въ слезахъ грусти, полумертвая, измученная, Олинька была все хороша, и Лурину стало совѣстно передъ собою.

Въ немъ мгновенно пробудилась его любовь, страстная и нѣжная, и онъ бережно поднялъ ее, положилъ на постель, облилъ холодной водою.

Олинька пришла въ себя.

— Я васъ прошу, сказала она: убейте меня! ради Бога, убейте! Я виновата, очень виновата! Убейте же меня!..

— Успокойся! сказалъ Луринъ. Ну! я хочу теперь увѣриться, — можетъ быть обманъ, — говори мнѣ что-нибудь, утѣшай меня! Только главное —

искренность. Помни же, — искренность!

Назови мнѣ сперва твоего обольстителя.

Олинька взглянула на небо, вздохнула, — еще слезинка упала съ ея рѣсницъ. Потомъ какъ-бы вырывая часть души своей, Олинька сказала Лурину на-ухо фамилію обольстителя.

« — !»

— Онъ! а!... онъ! сказалъ Луринъ.

И его глаза сверкали огнемъ бѣшенства, ротъ искривился, кисти согнулись въ кулакъ.

— Одинъ только онъ? Говори правду! Только одинъ онъ?

Олинька взглянула на него глазами полными слезъ: видно было, чего стоило снести ей слова: «Только одинъ».

— Поплатится онъ мнѣ! сказалъ Луринъ, какъ-бы невольно продолжая вслухъ мысль свою.

Потомъ онъ опять обратился къ женѣ:

— Ну, говори же мнѣ все: какъ онъ завлекъ тебя, чѣмъ умѣлъ тебя очаровать?

Олинька разсказала всѣ подробности своего знакомства, своей любви и своего разочарованія.

Она сидѣла на постели, слезы иногда падали на ея грудь и исповѣдь ея казалась невольной данью тоскующаго сердца. Луринъ сидѣлъ передъ ней, съ мрачнымъ отчаяніемъ на лицѣ, съ бѣшенствомъ во взглядѣ и съ глубокой местью въ сердцѣ.



====page 160====

А лампа также сладострастно разливала свѣтъ свой, воздухъ тоже былъ чистъ, куренія и цвѣты также ароматны какъ и тогда, когда молодые, полные надеждъ и любви, вошли въ свою спальню. Вотъ разсказъ Олиньки:                   Олинька не помнила, какъ умеръ ея отецъ, не помнила похоронъ его. Это время она лежала безъ чувствъ и почти безъ признака жизни. Но молодость взяла свое: она выздоровѣла, манія у ней прошла, любовь ея къ Николаю перелилась въ тихую грусть, въ теплую молитву о немъ небу.

Тутъ въ первый разъ представилась ея мыслямъ любовь Лурина, въ первый разъ подумала она, что въ его злодѣйствѣ видна вся сила его любви. И она, молясь о Николаѣ, молилась и о Луринѣ. Она молила небо простить ему, что онъ лишилъ ее счастія.

Ей отдали письмо Лурина: изъ него Олинька узнала, что онъ заплатилъ всѣ ея долги, устроилъ ея положеніе и...

Неужели онъ убилъ себя? думала Олинька. И я несчастная: оба меня любили и оба умерли; обоимъ любовь ко мнѣ стоитъ жизни. Зачѣмъ же осталась я никому ненужная?

Я никого не смѣла спросить о тебѣ, говорила Олинька Лурину, и часто о тебѣ думала, упрекала себя, зачѣмъ я о тебѣ думаю, старалась защититься отъ своихъ мыслей представленіемъ ужасной сцены, когда капитанъ проигралъ тебѣ жизнь свою — и невольно, несмотря на упрекъ внутренняго чувства, видѣла даже въ твоемъ преступленіи — твою страсть. И въ этой страсти я старалась найти извиненіе преступленію. Прости, я говорю откровенно, старалась оправдать тебя и — оправдывала.

Я хотѣла не вспоминать о тебѣ вовсе и думала безпрестанно. Я говорила себѣ: я должна возненавидѣть сго. Но въ твоей любви была неизъяснимо могучая сила, которая будто притягивала къ себѣ мои мысли. Въ твоей любви была воля, которая оковывала мое воображеніе, и я не могла тебя ненавидѣть.

Графиня была за границей и родные оставили со мной тетушку въ четвертомъ колѣнѣ, бѣдную женщину совершенно слѣпую и хворую, — я же должна была ухаживать за ней. И такъ я была одна, совершенно одна, въ мои лѣта, въ деревнѣ... Мнѣ было очень скучно.

Къ намъ онъ сталъ часто ѣздить. Я радовалась маленькому развлеченію. Онъ привозилъ мнѣ книгъ; мы гуляли вмѣстѣ, читали, удили рыбу.

Тетушка была больна.



====page 161====

Меня во всѣхъ прогулкахъ сопровождала нянюшка, она не отходила отъ меня.

Онъ былъ ко мнѣ предупредителенъ, внимателенъ, нѣженъ, входилъ въ мое положеніе и не оскорбилъ ни однимъ намекомъ, который навелъ бы на меня воспоминаніе. Я думала, ты былъ такъ нѣженъ ко мнѣ.

И я привыкла видѣть его чаще и чаще. Онъ началъ говорить о любви и потомъ сдѣлалъ предложеніе... Я не рѣшалась.

Но я была одна, безъ покровителя, безъ опоры...

Онъ настаивалъ, умолялъ, увѣрялъ въ истинѣ своей любви, въ глубинѣ своей страсти... Мвѣ были скучны его увѣренія и было досадно слушать его любовную болтовню. Но иногда мнѣ казалось, будто въ немъ говоритъ дѣйствительно страсть, будто и онъ любитъ меня, какъ ты любилъ; мнѣ было страшно...

Неужели и третій? думала я.

Тогда я поклялась, что ежели я увѣрюсь въ истинѣ его чувствъ, то буду отвѣчать взаимностію, хотя бы вовсе его не любила; я поклялась что не буду причиной его погибели, что въ отношеніи хоть его я исполню долгъ женщины. И я старалась быть къ нему внимательнѣе.

Между тѣмъ скука болѣе и болѣе меня сближала съ нимъ.

Однажды няни какъ то не было. Онъ сталъ меня умолять, чтобы я рѣшилась выйти за него; онъ цѣловалъ мои руки, говорилъ, что моя любовь ему нужнѣе воздуха; что безъ нея онъ жить не можетъ.

Я молчала.

Тогда онъ вынулъ маленькій пистолетъ. Когда такъ, сказалъ онъ, то умру у твоихъ ногъ; я не хочу жить безъ любви твоей!..

Это было въ саду, помнишь, на отстровкѣ пруда.

Я испугалась, хотѣла кричать, но онъ объявилъ что сейчасъ же спуститъ курокъ если я скажу слово.

— Ты будешь женой моей, Олинька, или я умру у ногъ твоихъ.

У него даже слезы были на глазахъ, такъ, казалось, искренно онъ любилъ меня. Я вспомнила клятву свою: третій, думала я, и подала ему руку. Пистолетъ бросили въ прудъ.

Послѣ мы все время были вмѣстѣ и я иногда по неволѣ должна была ему позволить какую-нибудь ласку. Онъ былъ моимъ женихомъ.

Въ одинъ день онъ уѣхалъ отъ насъ очень рано.

Я взяла книгу, пошла въ садъ, переѣхала на паромѣ черезъ прудъ, въ бесѣдку, и стала читать.



====page 162====

Не успѣла я прочитать двухъ страницъ, какъ вижу и онъ переправляется на паромѣ.

Онъ вошелъ, сталъ привязывать паромъ и будто нечаянно отвязалъ его вовсе.

Я испугалась не много, но скоро успокоилась, когда увидѣла что онъ очень разстроенъ, и сама стала его утѣшать.

— Олинька, безцѣнная Олинька, говорилъ онъ, твоя тетушка графиня, пріѣхала изъ за границы, и онъ подалъ мнѣ газету. Графиня не согласится выдать тебя за меня.

Я успокоивала его какъ могла.

— Они не выдадутъ, не выдадутъ, говорилъ онъ въ отчаяніи.

Я его утѣшала, говорила что пойду за него даже противъ воли моихъ родныхъ...

— Но Олинька, я бѣденъ! говорилъ онъ въ отчаяніи: я нищій, у меня ничего нѣтъ, я потерялъ все состояніе.

Я сказала, что согласна переносить съ нимъ его бѣдность...

— Такъ я и былъ увѣренъ въ тебѣ, другъ мой, моя безцѣнная Олинька, говорилъ онъ и будто въ порывѣ благодарности бросился передо мной на колѣни, цѣловалъ мои ноги.

Онъ уѣхалъ въ свой полкъ.

По его отъѣздѣ я сравнивала твою любовь и его. И Олинька залилась слезами.

Когда припадокъ горести прошелъ, она продолжала:

Почти передъ самой нашей свадьбой его представили тетушкѣ. Онъ такъ спокойно подошелъ ко мнѣ, съ такой легкостію спрашивалъ меня о моихъ удовольствіяхъ, съ такой любезностію говорилъ о нашемъ знакомствѣ, что я испугалась его.

Я сказала ему что хочу его видѣть: онъ пришелъ къ рѣшеткѣ нашего садика. Я сказала ему, что меня выдаютъ за мужъ: онъ отвѣчалъ,что вы для меня прекрасная партія... О! во время отсутствія я только пренебрегала имъ, а тутъ возненавидѣла...

Не давно я узнала что онъ вовсе не терялъ своего состоянія, а сказалъ мнѣ это только для того чтобы возбудить участіе мое. А пистолетъ? Рыбаки вытащили изъ пруда, я велѣла вынуть изъ него пулю чтобы оставить у себя для памяти; пистолетъ былъ не заряженъ. Послѣ этого я стала его презирать.

Опять слезы Олиньки...

Ты былъ моимъ женихомъ, говорила Олинька склоняясь на плечо Лурина. Сколько разъ я хотѣла подойти къ тебѣ, чтобы разсказать все, но не могла рѣшиться. Угрюмость твоя пугала ме-



====page 163====

ня еще болѣе. Я не знала что дѣлать, открыться графу для меня было еще тяжелѣе... Вчера я рѣшалась, отвела тебя въ сторону, стала было говорить, но мнѣ помѣшали — шуткой. Сколько слезъ мнѣ стоили эти шутки и какъ я презирала его!..

Суди же меня, другъ мой, говорила Олинька устремляя на мужа свой умоляющій взглядъ и взявъ его руку. Я тебя... въ глубинѣ моей души, клянусь тебѣ... давно простила въ томъ, что ты отнялъ у меня моего жениха, котораго любила какъ жизнь мою. Суди же меня!..

— Презирая его, ты меня обманывала, сказалъ Луринъ.

— Тебя, отвѣчала Олннька, тебя я... любила...

И она упала на его грудь.

Эти слова раскрываютъ передъ нами всѣ ощущенія Олиньки, всю борьбу ея жизни, всю силу ея страданія...

Когда Олинька прочитала письмо Лурина, въ которомъ любовь его къ ней дошла до сознанія его злодѣйства, Олинька сознала эту любовь и необъяснимымъ дѣйствіемъ психической силы стала ей сочувствовать.

Въ письмѣ Лурина къ ней виднѣлось отчаяніе, а она знала, что у Лурина есть воля, и что Луринъ не придетъ въ отчаяніе отъ того, что не затронетъ всей глубины души его, и она оцѣнила могущество страсти, энергію, которая становилась выше законовъ природы, — для любви.

Судьба должна наказать Лурина, но судьба, а не Олинька, которую любилъ онъ до самоотверженія.

И эта любовь, когда дошла до послѣдняго пароксизма и выразилась отчаяніемъ, вызвала себѣ нѣжную и вмѣстѣ пылкую любовь дѣвушки.

И Олинька думала: Я повергла въ отчаяніе эту гордую душу. Что, если онъ застрѣлился? Не будетъ ли на моей душѣ смерть его?.. И въ смерти Николая не я ли виновата? спрашивала себя Олинька, и она тосковала и плакала, плакала о Николаѣ, а думала не о немъ.

Луринъ невольно представлялся ея воображенію, страстный, гордый, угрюмый, блестящій...

Олинька знала силу его воли. Она сопротивлялась могуществу страсти Лурина; но когда страсть, возбуждаемая сопротивленіемъ, достигла до послѣдняго предѣла желаній, до послѣднихъ границъ возможности, дошла до отчаянія, тогда Олинька почувствовала что она любитъ Лурина, любитъ со всѣмъ увлеченіемъ своей нѣжности.



====page 164====

Между тѣмъ мысль о немъ взводила на нее ужасъ, она трепетала при представленіи себѣ его злодѣйства. И она молилась, чтобы небо изгнало изъ ея сердца эту любовь, чтобы дало ей средство не думать о немъ; и она думала о немъ даже въ своей молитвѣ. Иногда ей приходили грустныя минуты. Воображеніе, представляя ей страсть Лурину, заставляло ее спросить себя: не должна ли она была пожертвовать своею любовію къ Николаю могуществу любви Лурина? Тогда бы она служила Лурину средствомъ къ раскаянію, служила бы цѣлительнымъ бальзамомъ для его испорченной души. Иногда Олинька думала, что она въ отношеніи хоть кого-нибудь должна исполнять долгъ женщины, должна нѣжно любить...

Но кого? оба, кто только любилъ ее... обоихъ любовь довела до отчаянія, до могилы. Но она должна любить, должна...

Олинька, стараясь побѣдить страсть свою къ Лурину, попала въ сѣти обольстителя.

Луринъ не застрѣлился: она узнала это, узнала, что онъ скучалъ, сорилъ деньгами, моталъ... Олинька угадала его чувства, угадала, что силой воли онъ преодолѣлъ отчаяніе, но не могъ преодолѣть тоски.

Сколько должна была перечувствовать Олинька когда была невѣстой Лурина? Любовь къ нему и воспоминаніе о его злодѣйствѣ, чувство своего проступка и страхъ передъ родными, передъ общественнымъ мнѣніемъ, стыдъ дѣвушки, презрѣніе къ любовнику, врожденная скромность и робость невинной души, все терзало, все мучило бѣдную.

— Тебя я любила, тихо сказала Олинька и прижала руку Лурина къ губамъ своимъ, покрывая ея поцѣлуями и слезами.

— И ты только одинъ разъ видѣлась съ нимъ? Спросилъ Луринъ.

— Я тебѣ все разсказала, отвѣчала Олинька цѣлуя его руку.

— Бѣдная! Мнѣ жаль тебя, отвѣчалъ Луринъ и холодно отнялъ у нее руку свою...

— Слушай! Я хочу, чтобы ты завтра была весела. Ты слышишь.. чтобы ты была непремѣнно весела, любезна со всѣми и съ нимъ, чтобы ты съ нимъ была особенно хороша... Пускай онъ подумаетъ, что я глухъ, что я обманутъ, былъ пьянъ. Однимъ словомъ, пускай онъ думаетъ, что хочетъ, ты только обмани его, я приказываю, слышишь!

Луринъ еще разъ прошелся по комнатѣ.

— Ты обманешь его, Олинька. Не правда ли, спросилъ Лу-



====page 165====

ринъ садясь подлѣ нея на постель. Ну, скажи мнѣ, что ты послушаешься своего мужа.

— Другъ мой, я твоя! Твое приказаніе для меня дороже жизни, отвѣчала Олинька, прижимаясь къ груди его.

Луринъ обнялъ ее, опустилъ на подушку, потомъ вдругъ отпрянулъ, сказавъ въ полголоса: — Это не возможно.

— Спа спокойно! сказалъ онъ женѣ, будь завтра нѣжна, страстна, однимъ словомъ, какъ бы ни чего не было, прощай!

— А ты? спросила Олинька, устремляя на мужа глаза полные слезъ...

— Я пойду въ свой кабинетъ! Завтра я скажу тебѣ... Но непремѣнно будь весела, прощай!

И Луринъ ушелъ, запирая дверь спальни на ключъ.

Олинька бросилась на подушки и долго, долго плакала.

Луринъ всю ночь проходилъ у себя въ кабинетѣ. Глаза его опухли отъ безсонницы, лицо было блѣдно, колѣна дрожали. И въ ней мнѣ наказаніе за нее, думалъ Лурппъ.

Обольститель въ это время былъ занятъ важной задачей: ѣхать поздравлять Лурина, или нѣтъ.

— Какъ я поѣду! думалъ онъ: она сказала что это я, и Луринъ непремѣнно приведетъ дѣло къ тому, что мнѣ нужно будетъ стать на барьеръ, а это все равно что просто лечь въ гробъ: Луринъ не дастъ промаху... Ну, а можетъ быть она обманула его, или скрыла меня! Можетъ быть Луринъ и не подозрѣваетъ, что это я! И если я не поѣду, то поступлю невѣжливо, не хорошо, возбужу его подозрѣніе... Какъ быть?..

И обольститель ворочался съ боку на бокъ на своей постелѣ.

Однако онъ поѣхалъ.

Блѣдный какъ полотно, входилъ онъ по лѣстницѣ: ему было не ловко, досадно; ему казалось, что и швейцаръ значительно кивнулъ ему головой, что и офиціантъ съ удивленіемъ проводилъ его въ гостиную.

Но Луринъ былъ веселъ, любезенъ; Олинька смотрѣла въ глаза мужу и была наивна, очаровательна...

Обольститель не вѣрилъ своимъ глазамъ. Онъ думалъ: вотъ къ концу вечера придерется къ чему-нибудь; не сѣлъ играть въ карты, чтобы Луринъ въ картахъ какъ-нибудь не нашелъ случая обидѣться или обидѣть сго; боялся танцовать, ждалъ съ минуты на минуту, что вотъ Луринъ подойдетъ... Ничего не бывало: съ нимъ были любезны, обязательны.

Олинька подошла къ нему и своей милой увлекательностію,



====page 166====

наивной прелестію обворожила его. И онъ сказалъ себѣ: «Кто бы подумалъ, что можно такъ обмануть Лурина. О женщины, женщины!..»

Лурннъ былъ тоже очень хорошъ съ нимъ, просилъ его посѣщать чаще и приговаривалъ:

— Вы всегда у насъ будете дорогимъ гостемъ.

Гости ѣли, пили, танцовали, завидовали Лурину, наконецъ разъѣхалась. Всѣ говорили: какая милая, прекрасная! какая жена она ему будетъ, смотритъ въ глаза ему... Счастливецъ Луринъ!

— Да, вотъ человѣкъ, которому везетъ и въ картахъ и въ любви, говорилъ послѣдній гость, садясь въ карету.

Луринъ провожалъ его глазами изъ окна и когда карета тронулась, Луринъ оборотился, улыбка на его лицѣ пропала, брови нахмурились и онъ сказалъ.

— Комедія кончилась!

А гость всё еще въ каретѣ своей думалъ: выигралъ милліоны, волокитство шло какъ нельзя удачнѣе и наконецъ взялъ такую миленькую жену.

— Ну, довольно! сказалъ Луринъ женѣ: роли разъиграны. Я тобой доволенъ сегодня.

Олинька стояла передъ мужемъ съ глазами наполненными слезъ.

— Не разстроивай себя, Олинька!

Выраженіе лица Лурина было страшно.

Олинька стояла передъ нимъ съ посинѣвшими губами, лихорадочная дрожь пробѣжала по ея жиламъ.

— Нужно подумать, говорилъ Луринъ, о будущемъ...

Олинька стояла передъ ннмъ неподвижная, нѣмая. Слезы капали на ея грудь, и она не могла ни слова сказать мужу, который оскорблялъ ее и котораго она любила.

Ты все должна сносить въ этотъ годъ испытатія: я сношу же то, что ты представила мнѣ своего любовника.

Олинька уже не плакала: силы, истощенныя борьбой чувствъ, страстію, страхомъ и усиліемъ скрыть свое волненіе, оставили ее; колѣна ея гнулись, и она упала къ ногамъ Лурина.

— Полно, сказалъ Луринъ, полно, другъ мой. Я знаю, тебѣ труденъ будетъ этотъ годъ. Но что же дѣлать, онъ необходимъ для спокойствія обоихъ насъ. Я знаю, тебѣ будетъ ужасенъ видъ соперницы, но я постараюсь, чтобы ты никогда ея не встрѣтила. Пойдемъ! я провожу тебя въ твою спальню.



====page 167====

И Луринъ поднялъ страдалицу отъ ногъ своихъ и пошелъ съ ней во внутренніе покои.

Онъ оставилъ ее одну въ слезахъ, въ отчаяніи... Но чего стоило ему уйти?

Луринъ любилъ свою жену до неистовства, до самозабвенія и уходилъ въ ту минуту, когда любовь его жены къ нему возбуждала и его страсть, а ея страданія возбуждали его привязанность. Онъ кипѣлъ страстью, нѣгой, сгаралъ отъ желаній, и ушелъ. Но теперь мечта не давала покою Лурину: ему представлялась его жена, нѣжная, прекрасная. Луринъ трепеталъ при этомъ представленіи, руки его дрожали, онъ тихо вкладывалъ ключъ въ замокъ дверей отъ спальни жены... Вдругъ она представлялась ему въ объятіяхъ обольстителя... и бѣшеная, неистовая ревность охватывала все существо Лурина, онъ готовъ былъ изорвать, уничтожить жену свою... Но сейчасъ же его любовь къ ней воспламенялась съ полной силой, наполняла его сердце нѣжностію.

Воображеніе опять рисовало ему Олиньку, терзало его душу представленіемъ ея красоты, ея граціи, и Луринъ опять выходилъ изъ себя, опять забывался, опять готовъ былъ бѣжать къ женѣ, умолять ее, на колѣняхъ умолять, простить ему его жестокость, и не шелъ. Онъ думалъ: я сказалъ, что нe прійду.

Луринъ слышалъ что Олинька плакала.

Каждая слеза ея падала ему на сердце: онъ не отходилъ отъ дверей ея спальни, прислушивался къ ея истерическому рыданію, самъ бы заплакалъ если бы могъ, и опять готовъ былъ забыть и обольстителя и свое слово. Потомъ опять упирался на своемъ.

Но вотъ въ его воображеніи рисуется кровавая тѣнь: Луринъ не сводитъ глазъ съ этой тѣни и узнаетъ капитана. Луринъ будто слышитъ его голосъ: такъ то ты дѣлаетъ ее счастливой! Луринъ повернулъ уже ключъ, но опять обольститель, опять ревность... И Луринъ бросился на одинокую постель въ кабинетѣ.

Онъ не можетъ уснуть, воображеніе не даетъ ему покоя, онъ представляетъ себѣ сцену въ саду, обольститель у ногъ Олиньки...              

Онъ отнялъ ее у него, отнялъ на вѣки... говорилъ себѣ Луринъ. И месть самая кровавая, самая ужасная месть къ обольстителю казалась Лурину игрушкой.

— Я изсушу его, думалъ Луринъ. Онъ уничтожилъ мое счастіе, и я отравлю жизнь его, буду мучить каждую минуту. И когда



====page 168====

онъ проклянетъ часъ своего рожденія, когда преслѣдуемый моими ударами будетъ дрожать отъ каждаго звонка у его двери, тогда, только тогда онъ узнаетъ, что я мстилъ ему за свое счастіе...

Послѣ своей свадьбы Луринъ скоро уѣхалъ за границу.

Я не разсказываю здѣсь семейныхъ подробностей ихъ жизни, не разсказываю, сколько перенесла, что перечувствовала Олинька, находясь безпрестанно между отчаянной ревностію мужа и его холодностію, между его — то изступленіемъ страсти, то равнодушіемъ къ ней, и ея нѣжною любовію къ нему.

Оскорбляемая его подозрительностію и невниманіемъ къ ея ласкамъ, она глубоко чувствовала, жестоко страдала, и улыбалась, чтобы не оскорбить мужа своимъ страданіемъ, чтобы не наскучить ему грустнымъ видомъ своимъ.

Хандра Лурина соединялась въ одну точку, на его женѣ. Луринъ самъ невыносимо страдалъ: онъ сгаралъ отъ страсти, забывался отъ томленія, но хотѣлъ быть холоднымъ, хотѣлъ затаить свою страсть, и каждый взглядъ его обдавалъ холодомъ любящую душу бѣдной женщины.

Олинька страшно мучилась, но тѣмъ болѣе она привязывалась къ своему мучителю, ловила взглядъ его и радовалась какъ ребенокъ когда улавливала въ его глазахъ искру удовольствія.

Иногда Луринъ, будто нарочно, мучилъ ее, нѣжничалъ съ которой-нибудь изъ дамъ, или говорилъ, что онъ былъ бы счастливъ, если бы такая-то была его женой, или, при женѣ, ласкалъ ея горничную. Олинька блѣдная, худая, съ слезами на глазахъ смотрѣла па мужа. Сердце ея разрывалось на части, но она смѣялась; только этотъ смѣхъ, судорожное явленіе ея воли, былъ какъ-то горекъ: скорѣе онъ возбудилъ бы слезы, чѣмъ заставилъ бы другихъ изъ сочувствія засмѣяться.

Иногда Лурниъ дозволялъ Олинькѣ ласкать себя. Она обнимала его станъ, клала свою головку на его плечо. Случалось что она плакала, но Луринъ будто не замѣчалъ ея слезъ. И когда горячая капля падала на его руку, онъ освобождалъ себя отъ объятій жены. Но Олинька смѣялась уже, и цѣловала то мѣсто руки, которое обожгла слезой своей.

И съ самой минуты свадьбы Олинька рѣшительно сохла. Доктора говорили, что у нея медленная чахотка. Луринъ тоже сохъ и худѣлъ, но смѣялся докторскимъ предсказаніямъ. Онъ приписывалъ худощавость жены своей совсѣмъ другимъ причинамъ.



====page 169====

Такъ прошелъ годъ, въ который Олинька была женой Лурина только для другихъ. Луринъ выдержалъ себя.

Этотъ годъ изсушилъ силы обоихъ: Луринъ былъ рѣшительно подавленъ страстію; Олинька истощила всѣ жизненныя силы въ борьбѣ съ порывами своей нѣжности.

На другой годъ положеніе ея стало сноснѣе: она по-крайней-мѣрѣ не томилась безплодной любовію, и ласка ея не всегда холодно отталкивалась мужемъ.

Но страсть Лурина, такъ долго сдерживаемая его волей, была еще убійственнѣе для здоровья Олиньки. Она сохла отъ этой страсти.

Олинька своимъ терпѣніемъ, своею внимательностію надѣялась побѣдить черствое сердце Лурина, надѣялась разогрѣть его лучемъ своей любви. И точно Луринъ становился нѣжнѣе къ ней и думалъ о мести обольстителю. Блѣдность и слабость здоровья Олиньки напоминали Лурину месть..

Въ концѣ другаго года ихъ свадьбы Олинька обрадовала Лурина словами что можетъ-быть будетъ матерью.

— Ты будешь любить своего сына? спрашивала она устремляя взоръ свой, полный кротости, въ мрачные глаза Лурина.

Луринъ взглянулъ на нее сурово. Но Олинька говорила такъ нѣжно, трогательно, что Луринъ невольно поцѣловалъ ее.

Наступили роды, они были мучительны, однако Олинька перенесла ихъ. Но зачѣмъ? развѣ затѣмъ только чтобы увидѣть, что мужъ ея дѣйствительно любитъ ихъ сына, услышать какъ онъ называетъ его милымъ Павломъ, будущимъ утѣшеніемъ своимъ.

Черезъ четыре дня Олинька умерла.

Луринъ стоялъ у постели, безмолвный, мрачный. Когда служили послѣднюю панихиду, когда пригласили послѣдній разъ проститься съ бренными остатками Олиньки, тогда Луринъ съ дикимъ неистовствомъ бросился къ трупу ея, цѣловалъ, ласкалъ; въ его ласкахъ къ мертвой была его неистовая страсть и его на силу оторвали отъ холоднаго трупа. Потомъ онъ съ искреннимъ сожалѣніемъ, съ искренней любовію взглянулъ на Олиньку. Еще разъ поцѣловалъ ее, и лицо его выражало глубокую грусть, нѣмое отчаяніе.                     Но болѣе ни одного слова, ни одной слезинки...

Но эта наружная холодность его давила, терзала. Онъ представлялъ себѣ Олиньку, вспоминалъ каждое слово свое, сказан-



====page 170====

ное ей, чувствовалъ какъ они была мучительны и мучился, терзался самъ.         Онъ вспоминалъ капитана. Передъ нимъ, въ его воображеніи, рисовалась тѣнь съ грознымъ вопросомъ о счастіи Олиньки.

«Такъ-то ты сдѣлалъ ее счастливой, говорила тѣнь: зачѣмъ же ты убилъ меня?»

И на Лурина находило бѣшенство, тоска.

И только ребенокъ, дитя Олиньки, разгонялъ нѣсколько его мрачныя мысли. Луринъ любилъ своего Павла, любовался имъ; его дѣтскій визгливый крикъ останавливалъ припадки его бѣшенства.

Луринъ былъ боленъ два года. И въ эти два года созрѣвала въ немъ одна мысль — месть къ обольстителю.

Луринъ думалъ: если бы онъ не обольстилъ Олиньку, я бы не мучилъ ее, я былъ бы счастливъ, она бы жила и до сихъ-поръ... Онъ у меня отнялъ мое счастіе и я отниму у него всѣ радости, разрушу его счастіе, доведу до той степени сумасшествія, къ которой самъ былъ близокъ.

Съ этими мыслями онъ поѣхалъ въ Россію.

Луринъ узналъ, что врагъ его служитъ въ военной службѣ.

Открылись войны персидская, турецкая и польская. Луринъ долженъ былъ выпустить его изъ виду.

Луринъ уѣхалъ въ свое имѣніе.

Въ уединеніи деревни Луринъ обдумывалъ месть свою.

Когда войны кончились, Луринъ силой своихъ связей устроилъ, что его врага выгнали изъ службы за карточную игру. Тутъ Луринъ опять потерялъ его.                           Луринъ жилъ въ Петербургѣ и началъ сперва отъ нечего дѣлать, а потомъ уже изъ страсти къ прибытку, спекулировать.

Но онъ скоро понялъ, что спекуляціями можетъ потерять уваженіе къ себѣ. Но страсть къ коммерціи увлекла его; она ему замѣняла игру, удовлетворяла его страсти наживать, и уже онъ не могъ оставить спекуляцій. Луринъ сталъ спекулировать подъ чужимъ именемъ.

Онъ какъ-то узналъ, что врагъ его за границей. Луринъ пoѣхалъ за нимъ. Напрасно онъ изъѣздилъ всю Германію, прожилъ годъ въ Парижѣ. Въ Парижѣ его задержала болѣзнь сына, котораго Луринъ страстно любилъ.

Лурину пишутъ, что тотъ, кого онъ такъ давно ищетъ, въ Пе-



====page 171====

тербургѣ, играетъ въ карты въ большую игру и спекулируетъ чрезвычайно счастливо и большими суммами.

«Я разорю его!» думалъ Луринъ и поѣхалъ въ Петербургъ.

Но пріѣхавъ въ Петербургъ онъ слишкомъ понадѣялся и однажды, вмѣсто того чтобы повредить, помогъ ому.

Луринъ началъ изучать обороты основательно, познакомился съ спекуляторами и игроками, вошелъ въ ихъ кругъ и вошелъ въ самыя тѣсныя сношенія съ врагомъ своимъ, который былъ вполнѣ убѣжденъ, что Луринъ обманутъ Олинькой.

Устроивъ себя такимъ образомъ, Луринъ могъ наблюдать и игру и обороты своего врага. И когда ему говорили: кчему вамъ, Иванъ Ильичъ, смотрѣть на игру, вѣдь вы сами не играете?

— Надобно же слѣдовать за ходомъ науки, обыкновенно отвѣчалъ Луринъ.

Прошло уже шестнадцать лѣтъ послѣ смерти Олиньки.

Черезъ одну изъ своихъ спекуляцій онъ возобновилъ знакомство свое съ Сергѣемъ Макаровичемъ.

Сергѣй Макаровичъ позвалъ его обѣдать и Луринъ увидѣлъ Евгенію.

Теперь онъ ѣхалъ къ Анатолію, чтобы сдѣлать Анатолія недостойнымъ въ глазахъ Евгеніи. А воображеніе рисовало ему его Олиньку, которую онъ любилъ, которая послѣ и его полюбила.

Луринъ думалъ, и Евгенія меня полюбитъ...

Анатолій и Марія обѣдали.

Сервизъ ихъ состоялъ изъ склеенной фаянсовой суповой чаши, двухъ вилокъ, одного ножа и двухъ ложекъ.

Въ это время вошелъ Луринъ.

Иванъ Ильичъ поклонился Анатолію съ свободнымъ видомъ, какъ-будто это было въ порядкѣ вещей, что онъ пріѣхалъ въ подвалъ, что его бѣлыя перчатки пачкались о желѣзную скобку некрашеной двери и что Анатолій, безъ верхняго платья, ѣстъ молоко круглой, деревянной ложкой изъ одной чаши съ матерью.

Иванъ Ильичъ будто не замѣчалъ ни замѣшательства хозяевъ, ни того, что Анатолій быстро подалъ Лурину свой единственный стулъ, и что Марія старалась скрыть дырья своего салопа.

— Давно васъ не видать, Анатолій Александровичъ, сказалъ Луринъ: я пріѣхалъ чтобы доставить себѣ это удовольствіе.

— Отъ души благодарю васъ, говорилъ Анатолій въ замѣшательствѣ. Ему было такъ не ловко безъ фрака, что онъ готов былъ желать провалиться Лурину сквозь землю за его участіе.



====page 172====

Между тѣмъ Луринъ вынулъ изъ кармана сигарочницу, досталъ гаванскую сигару, попросилъ у Чухонки огня, закурилъ и пускалъ струи дыму, осматривая съ мелочной внимательностью всю комнату.

Марія разсчитывала, что она можетъ помѣшать разговору Лурина съ сыномъ, вышла на улицу и пошла тихими шагами по линіи къ набережной, ожидая покуда гость уѣдетъ.

Чухонка убирала обѣдъ.

Луринъ взглянулъ на молоко.

— Всякая грубая пища вредна здоровью вашей матушки; она же такъ недавно страдала желудкомъ. Молоко, вы знаете, производитъ лихорадку.

Анатолій ничего не отвѣчалъ. Онъ подумалъ про себя:

— Если бы ты зналъ, что молоко у насъ лакомство.

— На силу нашелъ васъ, Аватолій Александровичъ, куда вы забрались? Далеко ужасно! И что вздумалось вамъ забраться въ такое захолустье, какая это улица?

— Малый проспектъ! отвѣчалъ Анатоліи.

— Никогда не случалось быть здѣсь! И что показалось вамъ въ немъ привлекательнаго? Пусто, отвсюду далеко и въ добавокъ грязь, даже тротуаровъ нѣтъ.

Анатолій закусилъ губу. Онъ подумалъ, неужели Луринъ не понимаетъ, что нужда заставляетъ меня жить на Маломъ проспектѣ.

Луринъ между-тѣмъ обходилъ кругомъ комнату.

— У васъ сыро, Анатолій Александровичъ! сказалъ онъ, трогая оттаивающую стѣну, которая была покрыта мелкими каплями воды.

— Да, немного сыро, отвѣчалъ Анатолій.

Луринъ подошелъ къ столу, на которомъ были разбросаны бумаги Анатолія. Свѣтъ бросаемый сверху изъ двухъ маленькихъ оконъ, едва доходилъ до стола.

— Удивляюсь какъ вы можете писать здѣсь что-нибудь, я ничего не вижу.

— Теперь поздно, отвѣчалъ Анатолій рѣшительно, не зная что думать о замѣчаніяхъ Лурина.

— Третьяго двадцать минутъ, сказалъ Луринъ, вынимая истинно изящный полухронометръ.

И онъ началъ качать ногой одну изъ половицъ неровнаго пола.                  

— Кажется снизу дуетъ, говорилъ Луринъ какъ-бы забавля-



====page 173====

ясь замѣшательствомъ Анатолія, которому становилось уже досадно.

— Но откуда дуть, Иванъ Ильичъ, внизу земля.

— Ахъ, да, я и позабылъ. Впрочемъ, что за удовольствіе жить такъ низко. Зимой холодно, лѣтомъ душно.

Анатолій промолчалъ на это новое замѣчаніе о бѣдности его квартиры.

Луринъ трогалъ по-очереди шатающіяся половицы.

— Полъ у васъ такъ неровенъ, Анатолій Александровичъ, что ваша матушка, вечеромъ, можетъ нечаянно упасть. Отъ этого выйдутъ дурныя послѣдствія. Берегите ее!

Потомъ Луринъ однимъ взглядомъ окинулъ всю квартиру Анатолія и спросилъ:

— Скажите, гдѣ же помѣщаетесь вы? это постель вашей матушки?

Анатолій покраснѣлъ, онъ не понималъ самъ почему слова Лурина смущаютъ его и почему онъ стыдится бѣдности, но ему было какъ-то не ловко. Онъ краснѣлъ за свою бѣдность.                

Не правда ли, странно, что люди стыдятся своей бѣдности?

Анатолій не стыдится, что онъ былъ спекулаторомъ, что онъ расчитывалъ свое обогащеніе на обѣднѣніи другихъ, увеличивалъ состояніе свое изъ послѣднихъ копѣекъ нуждающагося, и стыдился, что его спекуляціи не удались и оттого полъ его квартиры не ровенъ, стѣны сыры, окна даютъ мало свѣту.

Между-тѣмъ старуха Марія устала до невозможности, но не шла домой; она боялась помѣшать и опять пошла тихими шагами по линiи.

Она думала: Скоро ли Луринъ уѣдетъ, я едва держусь на ногахъ..              Но Луринъ и не думалъ уѣзжать; онъ терзалъ сердце бѣднаго Анатолія разными замѣчаніями и говорилъ:

— Переторжка на откупъ отсрочена на недѣлю: вы пріѣдете торговаться?

— Иванъ Ильичъ, отвѣчалъ Анатолій, будучи не въ-силахъ выдерживать себя болѣе: замѣчанія ваши странны, неужели вы не знаете, что у меня ничего нѣтъ, а если вы и не знаете, то неужели не видите?

— У васъ есть кредитъ, вы расплатились со всѣми.

— Помилуйте, Иванъ Ильичъ, кто повѣритъ бѣдняку?

— По-крайней-мѣрѣ у васъ есть средство составить кредитъ себѣ.



====page 174====

— Иванъ Ильичъ, я слишкомъ уважаю васъ, чтобы подумать, что вы хотите смѣяться надъ моимъ несчастіемъ.

— Я этого и не смѣю сдѣлать, напротивъ, мнѣ весьма не пріятно видѣть васъ въ несчастіи, отвѣчалъ Луринъ, и если я вамъ говорю, что у васъ есть средство поправиться, то значитъ оно дѣйствительно есть.

— Я не понимаю васъ, Иванъ Ильичъ, сказалъ Анатолій.

— Послушайте, прервалъ его Луринъ: вамъ нужно какъ-нибудь поправиться, иначе вы умрете съ-голоду и уморите вашу матушку. Ужасная смерть умереть съ-голоду... Положимъ, что вы съ-голоду не умрете, во всякомъ случаѣ вы не достигнете того, чего добивались — богатства. Стало-быть вамъ нужно поправиться и для этого нужно снять откупъ.

— Но какимъ образомъ, Иванъ Ильичъ: я употреблялъ всѣ средства и...

— Я вамъ говорю, что у васъ есть средство и даже до такой степени вѣрное, что я готовъ одолжить васъ на первый разъ тысячами тридцатью. Вы заплатите когда поправитесь, а вы знаете, что я не бросаю даромъ.

— Какое же это средство? спросилъ Анатолій.

— Будьте любовникомъ Лохсель! довольно наивно отвѣчалъ Луринъ.