В.Р. Зотов ЧОРНЫЙ ТАРАКАНЪ. (ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН ИЗЪ ЖИЗНИ ОДНОГО ЧИНОВНИКА.) Посвящается моей тетушкѣ, Аннѣ Ивановнѣ, которая очень боится чорныхъ таракановъ. ГЛАВА I. Поэзія петербургской грязи. Знакомство съ двумя героями и одной героинею повести. Знаете-ли вы, мой читатель, (хоть ужъ теперь и не въ модѣ обращаться къ вамъ) одно изъ величайшихъ наслажденій въ жизни: ходить осенью, подъ-вечеръ, въ дождь и слякоть, по петербургскимъ улицамъ? Вамъ можетъ показаться страннымъ, что я нахожу удовольствіе въ томъ именно, за чт́о вы не любите Петербурга, но я тотчасъ ощупью, по пальцамъ, докажу вамъ всю справедливость моей гипотезы. Согласитесь, что въ холодную осеннюю погоду ничего не можетъ быть пріятнѣе теплой комнаты, въ которой пылаетъ и трещитъ камелекъ, ватнаго халата, стакана чаю и этого сладкаго, упоительнаго, непереводимаго far niente? Но это истинное наслажденіе не будетъ производить въ васъ и сотой доли тѣхъ ощущеній, если вы весь день проведете дома, за перомъ или за книгою, и подъ вечеръ усядитесь передъ каминомъ, съ новымъ романомъ и протянутыми ногами. Чтобы вполнѣ попять всю прелесть чая, всю поэзію халата ====page 132==== надобно непремѣнно продрогнуть и измокнуть, путешествуя по петербургскимъ улицамъ, и потомъ уже согрѣвать свои иззябшія ноги на рѣшеткѣ камина и услаждать вкусъ и запахъ какимъ-нибудь ароматическимъ мы-ю-конъ-дзи. Тотъ, кто читалъ философію Канта или «Отечественныхъ Записокъ» непремѣнно согласится со мною. Удовольствіе поддерживается въ насъ контрастами. Безъ горести мы-бы не знали чт́о такое радость. А въ нашей прозаической жизни, право, такъ мало удовольствіи, что надо самимъ изобрѣтать ихъ. Послѣ всего вышесказаннаго я увѣренъ, что всѣ мои читатели пойдутъ бродить въ грязь по Петербургу и число недовольныхъ осеннею погодою значительно уменшится. Я не говорилъ еще ничего объ удовольствіяхъ самой прогулки. Сколько занимательныхъ сценъ можно встрѣтить во время этого философскаго путешествія, сколько высокихъ мыслей, удобныхъ для помѣщенія въ любой водевиль или журнальную критику, могутъ родиться въ головѣ? Охотникамъ до наблюдательной и созерцательной жизни я совѣтую останавливаться въ особенности на перекресткахъ, въ мѣстахъ, гдѣ пересѣкаются двѣ или три улицы и особенно гдѣ трубы для стока дождевой воды. Здѣсь сцены несравненно занимательнѣе, потому-что здѣсь всегда гораздо грязнѣе, чѣмъ на прочихъ частяхъ улицы. Если еще къ тому-же труба эта засорилась, и надъ нею разливается цѣлое море лужъ, то лучше этого быть ничего не можетъ. Станьте въ этомъ мѣстѣ, обутыя, разумѣется, не въ колоши, но въ охотничьи сапоги, доходящія до колѣнъ, и смотрите на занимательныя картины переправленія вымокшаго человѣчества съ одной стороны улицы на другую, или изъ одной улицы въ другую, ея пересѣкающую. Б́ольшею частію народъ этотъ, мелкій, чиновный, который ѣздить только зимою, за гривенникъ, отъ Песковъ до Калинкина моста, парою, на саняхъ безъ полости, подлѣ которыхъ всю дорогу бѣжитъ ванька въ бѣломъ кафтанѣ, и самъ усердно тащитъ сани вмѣстѣ съ лошадью. Но тѣмъ интереснѣе видѣть борьбу искусства съ природою: искусства, говорю я, потому-что иначе нельзя назвать этого невѣроятнаго умѣнія нѣкото ====page 133==== рыхъ лицъ, изнашивающихъ въ годъ двѣ пары сапоговъ, перебираться чрезъ океаны грязи, едва замочивъ носки и подошвы. Человѣкъ, носящій лакированные, непромокаемые сапоги, и франтъ въ новомодныхъ ботинкахъ не пустятся вь этакую погоду, пренебрегая дождемъ и грязью; но еслибы и пустились, то имъ ничего незначитъ испортить пару 20-ти рублевыхъ сапоговъ, тогда, какъ для бѣднаго чиновника потеря эта была-бы невознаградима — и вотъ почему онъ употребляетъ такія невѣроятныя усилія, чтобы спасти свои ноги отъ потопленія. Въ одну изъ самыхъ ужасныхъ осеннихъ погодъ, когда съ неба идетъ не снѣгъ и не дождь, а мутная и жидкая грязь, когда мостовая превращается въ какую-то движущуюся массу, готовую поглотить на каждомъ шагу ноги неосторожнаго пѣшехода, когда на улицахъ темно, хотя фонарщики не зажигаютъ еще фонарей, и по уставу городской полиціи вечеръ еще не наступилъ, въ это занимательное время, на поворотѣ въ Офицерскую улицу, остановился молодой человѣкъ, въ старой шинели съ протертымъ мѣхомъ и оборварнымъ подоломъ, съ огромнымъ зеленымъ зонтикомъ, съ заплатками мѣстахъ въ десяти. Положеніе этого человѣка было весьма плачевно: ему предстояло перебраться въ Офицерскую улицу, черезъ море грязи, изъ которой кое-гдѣ, какъ вершины скалъ въ океанѣ, выказывались верхушки мокрыхъ камней. Онъ старался проникнуть взорами въ это вмѣстилище грязи и угадать направленіе линіи большихъ камней, которая всегда идетъ косвенно вдоль мостовой. Занятый этимъ тщательнымъ разсматриваніемъ мѣстности, онъ не замѣчалъ любопытныхъ сценъ, происходившихъ вокругъ него. Здѣсь чрезъ улицу бѣжалъ мастеровой въ пестрядинномъ халатѣ, не разбирая ни лужъ, ни камней, и разбрызгивая на всѣ стороны грязь и воду; тамъ кухарка съ продырявленнымъ кулькомъ, изъ котораго выглядывали птичьи ножки, ругала его, какъ говорится, на чемъ свѣтъ стоитъ, отирая грязь съ лица рукавомъ камлотовой куцавейки. Дальше прыгала съ камня на камень курносинькая горничная, подобравши пестрое платье выше колѣнъ, и флегматически шаркалъ по грязи Чухонецъ въ ====page 134==== медвѣжьей шапкѣ съ ушами, отвороченными вверхъ и въ аршинныхъ лаптяхъ. Тамъ два почтенные съ бородками, запрятавъ синія штаны за отвороты сапоговъ и запахнувши сибирки на козьемъ мѣху, подымали высоко неуклюжія ноги и ставили ихъ прямо въ грязь, сопровождая все это живописными энергическими восклицаніями. Здѣсь ѣхалъ шагомъ извощикъ, помахивая кнутомъ, покачиваясь и подрыгивая, и насмѣшливо поглядывая на пѣшеходовъ, съ словами «Подать что-ли? Извощика надо»? Ничего этого не замѣчалъ бѣдный чиновникъ и продолжалъ высматривать дорогу. Что онъ былъ чиновникъ, въ этомъ удостовѣряли серебряныя пуговицы, выказывавшіяся по временамъ изъ подъ шинели, распахнутой вѣтромъ. Наконецъ что-то похожее на радостное восклицаніе вырвалось изъ груди его и онъ, приподнявши правою рукою обѣ полы шинели, лѣвою опустивши зонтикъ почти со всѣмъ на шляпу и придерживая ею-же еще чт́о-то подъ шинелью, началъ переправу. Счастливо совершилъ онъ полъ-пути, п довѣрчиво шагалъ по длинной линіи большихъ камней, такъ вѣрно имъ угаданныхъ, какъ вдругъ сильный порывъ вѣтра вырвалъ у него изъ руки обѣ полы шинели и распахнулъ ихъ около чиновника, въ видѣ крыльевъ летучей мыши. Любопытные могли-бы разглядѣть тогда потертый вицъ-мундиръ съ серебряными пуговицами, нзъ подъ котораго выказывался жилетъ пике и часовой ключикъ, привѣшенный на черной лентѣ. Зацѣпивши указательнымъ пальцемъ за согнутую ручку зонтика, остальными онъ держалъ что-то бережно въ красномъ клѣтчатомъ платкѣ. При этомъ неожиданномъ порывѣ вѣтра чиновникъ совершенно растерялся; боясь выпустить платокъ изъ лѣвой руки, правою старался онъ поймать развѣвающіяся полы шинели и снова запахнуть ихъ. Долго продолжался этотъ маневръ, и наконецъ, приведя все въ порядокъ, чиновникъ снова готовился начать свое путешествіе, какъ вдругъ передъ глазами его, на тойже самой линіи камней, очутилось хорошенькое, свѣженькое личико дѣвушки, въ маленькой мѣховой шапочкѣ, съ закинутымъ назадъ чернымъ вуалемъ. За нею, на второмъ планѣ, показывалась чья-то грозная голова въ зеленомъ ====page 135==== платкѣ, изъ подъ котораго вырывались клоки сѣдыхъ волосъ, вившихся по щекамъ, изрытымъ оспою. Эта Фигура, покрытая сверхъ того шубейкой, держала надъ дѣвушкой зонтикъ, съ котораго струилась вода. Дѣвушка стояла противъ чиновника, глядя на него пристально своими живыми, голубенькими глазками, въ которыхъ проглядывало нетерпѣніе. Чиновникъ такъ былъ пораженъ этимъ явленіемъ, что стоялъ неподвижно, не понимая, чт́о все это значитъ, и чт́о онъ долженъ дѣлать. Вдругъ дребезжащій, сиповатый голосъ старухи, державшей зонтикъ, возвратилъ ему разсудокъ. Старуха ворчала съ гнѣвомъ: «Да чт́ожъ ты, батюшка, сталъ тутъ середь дороги, словно пень какой! Столбнякъ на тебя чт́оли нашелъ? Али барышнѣ-то для тебя въ грязь лѣзть!.. Хоть-бы изъ учтивости дорогу-то далъ! Что ты буркальцы-то выпялилъ?.. Небось ножки яромочишь! Аль тяжело отойти въ сторонку?.. Ахъ ты, этакой»!.. И старуха выразительно кивнула головою. Тутъ только чиновникъ понялъ, что учтивость требуетъ дать дорогу дамѣ, и проворно соскочивъ въ сторону, пробормоталъ: «Извините сударыня, я думалъ!.. то есть я полагалъ»… и онъ разшаркивался по грязи. Дѣвушка улыбнулась и прошла мимо его, старуха ворчала: «То то-же!.. «Сударыня»!.. вишь и растаялъ и пошелъ вздоръ молоть… не для тебя эта «сударыня»! Вдругъ и дѣвушку и старуху остановилъ громкій крикъ чиновника: онъ нагнувшись надъ грязью, казалось, искалъ чего-то, восклицая: «Ахъ Боже мой!.. куда я дѣлъ его!.. Господи!.. куда онъ упалъ»? Эти жалобы заставили дѣвушку снова подойти къ нему и спросить съ участіемъ: «Вы чт́о-то потеряли»? Но чиновникъ не обратилъ вниманія на этотъ серебряный голосъ, на это милое личико, нагнувшееся надъ нимъ, и заботливо продолжалъ шарить руками въ лужѣ, по временамъ восклицая: «Да кудажъ онъ дѣлся?... Неужто я не найду его»... Старуха ворчала: «Охота вамъ, барышня, останавливаться надъ всякимъ рохлей!... Ну чт́о онъ тамъ потерялъ еще?... Пойдемтс-ка! Пойдемте-ка, барышня! Маменька и то будетъ сердиться, что вы въ такую погоду пошли отъ Алены Семеновны. Не стоять-же намъ тутъ ====page 136==== въ грязи до завтрева. Развѣ вы не видите, что онъ ищетъ вчерашняго дня»!.. И дѣвушка съ сожалѣніемъ готова была удалиться за старухой, какъ вдругъ радостное восклицаніе чиновника заставило ее еще на минуту остановиться. Онъ бережно взялъ чт́о-то черное, плававшее по лужѣ, и положилъ въ платокъ, взявъ его за концы. «Чт́о? вы нашли»? спросила его дѣвушка съ участіемъ, въ которомъ проглядовало любопьітсво. Чиновникъ, отирая грязь съ колѣнъ и рукъ, поправляя шляпу и зонтикъ, отвѣчалъ радостнымъ тономъ: «Да-съ! Слава Богу! Вы были такъ добры!.. Безпокоились!.. — Да чт́о-же вы такое нашли? — Очень драгоцѣнную для меня вещь?... — Вѣрно кольцо какое-нибудь? — Нѣтъ-съ! — Можетъ-быть, это секретъ? — Нѣтъ-съ! это чорный тараканъ! И старуха и дѣвушка съ крикомъ пустились бѣжать отъ чиновника по грязи. ГЛАВА II. Петербургскій мистикъ XIX столѣтія. Біографія героя. Симпатическій подарокъ. Для того, чтобы узнать, кто былъ чиновникъ и отчего чорный тараканъ составлялъ для него такую драгоцѣнность, намъ должно обратиться назадъ, и представить нашимъ читателямъ слѣдующую сцену. Въ маленькой, грязненькой комнатѣ на Пескахъ, у истертаго письменнаго стола, сидѣлъ человѣкъ лѣтъ 60-ти, погруженный въ чтеніе какой-то книги. Отъ верхней части носа до самаго затылка голова его представляла гладкую, глянцеватую поверхность, на вискахъ рѣдѣли еще длинные, серебряные волосы, которые можно было пересчитать. Глубокія морщины бороздили нахмуренный ====page 137==== лобъ старика, огромный красноватый носъ его, на которомъ сидѣли черепаховые очки, бросалъ широкую тѣнь на книгу, которую старикъ держалъ передъ самыми глазами. Онъ читалъ, какъ читаютъ обыкновенно люди прошлаго поколѣнія, шевеля губами и издавая какіе-то неясные звуки; подбородокъ его нѣсколько выгнутый, трясся отъ этого съ какимъ-то лихорадочнымъ движеніемъ, и вообще вся Фигура старика, освѣщенная колеблющимся свѣтомъ нагорѣвшей сальной свѣчи, имѣла въ себѣ чт́ото странное, оригинальное. Прибавьте къ тому убранство комнаты: кожаный диванъ, изорванный во многихъ мѣстахъ, изъ которыхъ высовывались клоки войлока; надъ нимъ портретъ какого-то старика въ большомъ напудренномъ парикѣ и селадоновомъ кафтапѣ, съ огромными манжетами и угрюмою физіогноміей; шкафъ въ углу, полный запыленными банками и ретортами, на верху котораго красовалась чучела кошки; на стѣнѣ четыре полки, прибитыя параллельно одна надъ другой, полныя книгъ и вполовину задернутыя зеленою занавѣсью; комодъ съ выдвинутыми ящиками, изъ которыхъ выглядываютъ рукава съ серебряными пуговками и концы бѣлья какой-то странной Формы. Еслибы мы не жили въ XIX столѣтіи, то приняли-бы этого человѣка за алхимика, занимающагося кабалистикою, но одинъ взглядъ на его письменный столъ тотчасъ-бы разогналъ всѣ наши поэтическія мысли: тамъ, подлѣ графина, съ какою-то темнокоричневою жидкостью, на книжкѣ въ кожаномъ переплетѣ, лежала Анна второй степени, величины баснословной. На столѣ кромѣ того еще валялась кипа бумагъ и въ углу передъ образомъ Николая Чудотворца, почернѣвшимъ отъ времени, теплилась лампада. Старикъ до того былъ погруженъ въ чтеніе, что не слыхалъ, какъ заскрипѣла дверь и въ нее показался знакомый уже намъ чиновникъ, въ мундирѣ съ серебряными пуговицами, въ жилетѣ изъ пике, въ черномъ галстухѣ съ бантомъ. Это былъ Иванъ Аѳанасьевичъ Совинскій, младшій помощникъ столоначальника. Лицо молодаго человѣка выражало какую-то робость, смѣшанную съ надеждой; оно было не дурно: черные волосы, зави ====page 138==== тые самой природой, большіе сѣрые глаза, нелишенные выразительности, маленькой ротикѣ, сдѣлавшій-бы честь не одной петербургской красавицѣ, и вострый, нѣсколько согнутый носъ. Онъ сначала почтительно остановился въ дверяхъ, но потомъ, видя, что старикъ не обращаетъ на него никакого вниманія, нѣсколько разъ кашлянулъ. Примѣтя, что и этотъ маневръ не имѣлъ ни какихъ послѣдствій, онъ рѣшился на самое послѣднее средство: подошелъ къ самому носу старика, и громкимъ голосомъ произнесъ: «Мое почтеніе, Никита Семеновичъ»! Старикъ вздрогнулъ, положилъ книгу, не закрывая, на столъ, вверхъ переплетомъ, потомъ, запахнувшись теплымъ зеленымъ халатомъ, опрокинулся на спинку стула и, взглянувъ сквозь очки на пришедшаго, сказалъ тоненькимъ голосомъ: «А, это вы, Иванъ Аѳанасьевичъ, по добру-ли по здорову? Давненько не видались! Ну, да гдѣжъ молодежи стариковъ помнить! Садитесь-ка, пожалуйста. Да и какъ вы подкрались? Совсѣмъ не слыхалъ!» Иванъ Аѳанасьевичъ усаживался, раскланиваясь и повторяя: — Помилуйте!.. я всегда уважалъ васъ… ваши познанія… Извините, что я вошелъ безъ доклада, но вашъ человѣкъ такъ крѣпко спалъ въ передней, что мнѣ жаль было разбудить его… — Спитъ! и вѣчно спитъ, разбойникъ!.. Странная натура! И Никита Семеновичъ запищалъ такимъ. пронзительнымъ голосомъ: «Петька», что у Ивана Аѳанасьевича зазвенѣло въ ушахъ. Черезъ минуту, въ отвѣтъ на призваніе барина, отъ котораго вздрогнулъ-бы и мертвый, послышалось въ передней паденіе какого-то тяжеловѣснаго тѣла, н вслѣдъ за этимъ въ дверяхъ комнаты показалась заспанная фигура съ всклокоченными волосами, въ сѣромъ сюртукѣ, нѣкогда довольпо-опрятпомъ и, вѣроятно, украшавшемъ барина. Никита Семеновичъ начала, допросъ: — Ты Спишь, Петька? — Никакъ нѣтъ-съ? ====page 139==== — Да какъ-же Иванъ Аѳанасьевичъ прошелъ мимо тебя, а ты и не замѣтилъ? — Никакъ нѣтъ-съ! — Чт́о никакъ нѣтъ-съ? — Ихъ благородіе и не изволили проходить мимо меня. — Да чт́оже онъ сюда въ окно что-ли влезъ? — Не могу знать-съ!... — Какъ! не могу знать? Да ты еще и теперь ст́оя спишь? — Никакъ нѣтъ-съ! — Послушай, Петька, долго-ли это съ тобой будетъ, что ты все будешь спать? Вѣдь этакъ у насъ все оберутъ, пожалуй и тебя самого украдутъ! — Никакъ нѣтъ-съ!... — Да, чт́о никакъ нѣтъ-съ! Долго-ли я буду тебѣ говорить, что-бы ты хоть дверь запиралъ, когда спать ложишься? — Слушаю-съ! — Пошелъ-же вонъ, да запри дверь! — Только слушай! Ну вотъ ей Богу, усни ты еще разъ, такъ и въ Часть отправлю. Петька ушелъ, сдѣлавъ какую-то неизъяснимую гримасу. Баринъ обратился къ чиновнику. — Ну вотъ, чт́о ты будешь дѣлать съ этимъ пародомъ? Мученье да и только! Никакого нѣтъ радѣнія къ хозяйскому добру. Хоть все вонъ изъ дома вынеси, имъ и горя мало! Ужъ народецъ!.. Нѣтъ! сто разъ благодарите Бога, Иванъ Аѳанасьевичъ, что онъ вамъ далъ такого человѣка, какъ вашъ Сидоръ. Вотъ ужъ истинно за хозяйскую копейку горой стоитъ! А мой-то только и знаетъ, что спитъ. Да хоть бы и спалъ-то по человѣчьи, прости Господи, — а то уткнетъ носъ въ подушку, да такъ и дрыхнетъ. — Сколько разъ я говорилъ ему, что это вредно, и ух́омъ не ведетъ. Ну ужъ народецъ»! И старикъ, покачивая головою, вытащилъ изъ-за рукава большой платокъ и табакерку. Иванъ Аѳанасьевичъ слушалъ эту рас ====page 140==== праву, слегка улыбаясь, и, казалось, заранѣе рѣшившись хладнокровно слушать все, чт́о — бы старикъ ни началъ разсказывать. Никита Семеновичъ продолжалъ, посмотрѣвъ изъ подлобья на чиновника: — Вы улыбаетесь, Иванъ Аѳанасьевичъ. Вамъ смѣшно слышать болтовню стирика, не правда-ли? Чт́о дѣлать? «Погода къ осени дождливѣй, а люди къ старости болтливѣй!» сказалъ нашъ баснописецъ, бывши самъ старикомъ, значитъ, что правда! Ну! да чт́о дѣлать! Потерпите, послушайте! Я знаю, что вы все будете сидѣть смирно хоть до заутрени, чтобы я тутъ ни говорилъ. Вѣдь вамъ есть до меня, такъ сказать, нужда. Иванъ Аѳанасьевичъ покраснѣлъ, видя, что хитрый старикъ разомъ угадалъ его намѣреніе, но отвѣчалъ, запинаясь: «Помилуйте!.. нисколько!.. Я собственно хотѣлъ навѣстить васъ, навѣдаться о вашемъ здоровьи!.. Я еще помню ваши милости!.. ваши совѣты!» — Полно, правда-ли? Ну! такъ очень-радъ! Посиди, да по раскажи, чт́о новаго въ Петербургѣ? Иванъ Аѳанасьевичъ опять остановился. Онъ не нашелъ чѣмъ начать разговоръ и спросилъ наудачу. «Чт́о это вы читали съ такимъ вниманіемъ, когда я вошелъ?» Никита Семеновичъ посмотрѣлъ на него съ насмѣшливымъ видомъ и молча отвернулъ переплетъ засаленной книги. Иванъ Аѳанасьевичъ спряталъ въ нее свое раскраснѣвшееся лице и прочелъ: «Мартына Задека, сто-шестн лѣтняго славнаго Швейцарскаго старика, любопытное, примѣчанія достойное и многихъ весьма важныхъ въ Европѣ происшествій, событіемъ оправданное предсказаніе, которое онъ друзьямъ своимъ, 20 декабря 1769 года, вередъ кончиною своею открылъ. Переводъ съ нѣмецкаго, съ присовокупленіемъ особливаго сочиненія подъ названіемъ: Любопытное предсказаніе о паденіи Турецкаго царства Аравійскимъ звѣздоеловомъ Муста-Эддыномъ. С.-п.-б. въ типотрафіи Байкова.» Года этой знаменитой книги, заглавіе которой выписано съ историческою точностью, къ-несчастію нельзя ====page 141==== было разобрать, по причинѣ огромнаго пятна какого-то страннаго цвѣта. Иванъ Аѳанасьевичъ положилъ книгу на столъ, повторяя: «Любопытная книжка! очень-хорошая книжка!» — Полноте вамъ хитрить со мной, Иванъ Аѳанасьевичъ, сказалъ старикъ, пощелкивая по носу какую-то красавицу, намалеванную на его табакеркѣ: ужъ говорите просто, зачѣмъ вы ко мнѣ пожаловали? Гдѣ вамъ меня обморочить? Не даромъ говоритъ господинъ Лафатеръ, что мысли человѣка можно узнать по его физіогноміи (И старикъ сдѣлалъ особенное удареніе на слогѣ гно). Иванъ Аѳанасьевичъ, видя, что дальнѣйшія отнѣкиванія были-бы смѣшны и неумѣстны, началъ робкимъ голосомъ: — Видите-ли, Никита Семеновичъ: вы съ разу угадали, что у меня есть чт́о-то на сердцѣ.- Позвольте мнѣ разсказать вамъ всѣ обстоятельства моей жизни, и тогда вы поймете, чего я буду просить отъ васъ, какъ отъ человѣка, извѣстнаго своею ученостью. Я, къ-сожалѣнію, очень-поздно познакомился съ вами, и если-бы судьба свела насъ на первой порѣ жизни, то я увѣренъ, что теперь не нуждался-бы въ вашей помощи. Старикъ, нѣсколько смягченный словами молодаго чиновника, улыбнулся самодовольно, и въ знака, одобренія, предложивъ ему табаку, сказалъ важнымъ тономъ: «Продолжайте! Продолжайте, молодой человѣкъ! Вы знаете, что я всегда принималъ въ васъ участіе и очень-любопытенъ узнать исторію вашей жизни, потому-что въ таинствахъ природы есть скрытое значеніе каждаго маловажнаго обстоятельства бытія». Послѣднія слова произнесъ старикъ протяжно и торжественнымъ голосомъ, поднявъ къ верху указательный палецъ правой руки. Иванъ Аѳанасьевичъ продолжалъ: «Жизнь моя небогата происшествіями: вотъ она въ нѣсколькихъ словахъ. Родившись отъ бѣднаго человѣка, я потерялъ мать свою, еще не понимая, что значитъ это слово. Отецъ мой не могъ дать мнѣ приличнаго воспитанія и я началъ учиться въ уѣздной школѣ Винницы, гдѣ прошли первые года моего ====page 142==== дѣтства. Выучившись тамъ первымъ началамъ, я какъто по-счастію попалъ па глаза къ попечителю Винницкой Гимназіи и онъ перевелъ меня туда на казенный счетъ. Я учился порядочно, вышелъ однимъ изъ первыхъ, и поступилъ па службу въ Уѣздное Казначейство, съ правомъ на 14 классъ. Но тутъ начались непріятности моей службы. Грустно сыну вспоминать о проступкахъ отца. Ничего нѣтъ ужаснѣе положенія — знать и понимать, что отецъ мой дурной человѣкъ, что онъ не заслуживаетъ уваженія честныхъ людей. Къ-несчастію это было моимъ удѣломъ. Отецъ мой, служившій въ Уѣздномъ Судѣ, подвергся всеобщему презрѣнію, какъ лихоимецъ и человѣкъ дурнаго поведенія, и наконецъ долженъ былъ подать въ отставку; Окружное Начальство было еще такъ милостиво, что не предало его суду. Отцовскій стыдъ палъ также частію и на меня. Мнѣ больно было сносить незаслуженную холодность сослуживцевъ, и я воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ, чтобъ перебраться въ Петербургъ. Здѣсь, безъ помощи и безъ протекціи, я не зналъ къ кому обратиться, Самъ Богъ внушилъ мнѣ мысль прибѣгнуть къ вамъ. Вы были единственный человѣкъ, котораго я зналъ по имени, потому-что родня ваша жила первоначально въ нашемъ городѣ. Вы приняли благосклонно и радушно человѣка, вамъ совершенно неизвѣстнаго, вы обласкали его, обнадежили, доставили ему штатное мѣсто, помогали ему въ нуждѣ и совѣтами, и деньгами. Безъ васъ я-бы, можетъ-быть, погибъ въ этомъ обширномъ городѣ, гдѣ такъ мало мѣста для бѣднаго человѣка. Но вы недолго были моимъ начальникомъ. Васъ отставили за старостью и я потерялъ въ васъ болѣе чѣмъ другіе. — Для другихъ вы были начальникомъ, для меня отцомъ... Скажите, къ кому-же мнѣ теперь обратиться съ просьбою, какъ не къ вамъ, у когоже просить мнѣ совѣта, какъ не у васъ?.. Никита Семеновичъ! Положеніе мое горько! Новый начальникъ выживаетъ меня съ моего мѣста: чт́о я тогда буду дѣлать? куда пойду я, круглый сирота, потому-что я почти не могу считать отцомъ моимъ того, кто живетъ въ Винницѣ, проводя дни въ питейныхъ домахъ!.. Мнѣ при ====page 143==== дется умереть съ голоду. За милостынею руки мои не протянутся, а утопиться въ Невѣ испуститъ образъ, которымъ благословила меня мать моя и который никогда не сходитъ съ груди моей. Къ вамъ пришелъ я въ самую рѣшительную минуту, и я увѣренъ, мнѣ говоритъ что-то здѣсь, въ моемъ сердцѣ, что вы поможете мнѣ, что вы не оставите меня, что вы во второй разъ спасете меня!» Молодой человѣкъ схватилъ руку старика и крѣпко сжалъ ее; въ глазахъ его блистали слезы; щеки разгорѣлись, — онъ былъ прекрасенъ въ эту минуту. Старикъ съ своей стороны отвѣчалъ ему па пожатіе, и устремивъ на него свои глаза, блестѣвшіе сквозь очки какимъ-то страннымъ огнемъ, отвѣчалъ голосомъ, дрожавшимъ отъ душевнаго волненія: — Ты правъ, Иванъ! Старикъ Тебя не оставитъ, какъ оставили его самого эти люди, которые славятся своимъ великодушіемъ. Да! они лишили меня мѣста, они сказали, что я слишкомъ старъ для службы, что память моя не имѣетъ необходимой свѣжести, что разсудокъ мой ослабѣлъ, что я имѣю множество предразсудковъ, что я суевѣръ, если еще не совсѣмъ помѣшался на моихъ примѣтахъ... О! они нашли много причинъ, чтобы отнять у меня кусокъ хлѣба, у меня, который былъ Бригадиромъ, когда кончалась Великая Екатерина! Мнѣ 80 лѣтъ, но я духомъ и тѣломъ бодрѣе нашихъ двадцати лѣтнихъ юношей. Я видѣлъ то, чему не повѣрятъ потомки черезъ сотни лѣтъ, я видѣлъ этотъ баснословный вѣкъ, которому подобный найдется развѣ въ арабскихъ сказкахъ, я видѣлъ такія дѣла Русской Императрицы, которыхъ не дѣлала ни одна сказочная волшебница. — И эти люди, эти выскочки нынѣшняго поколѣнія, нашли, что я шутъ для ихъ вѣка!... Ты непохожъ на нихъ, Иванъ, и вотъ за чт́о я полюбилъ тебя! Въ твоемъ неиспорченномъ сердцѣ хранятся завѣты ненынѣшняго вѣка; ты свято вѣришь въ преданья мудрой старины. Ты не безбожный сорванецъ, не холодный себялюбецъ — и я, па зло всему нынѣшнему свѣту, спасу тебя! — А! они лишили меня матеріальныхъ средствъ помочь тебѣ! — Но они не знаютъ, ====page 144==== что въ моей власти помочь тебѣ средствами духовными, сдѣлать тебя во сто разъ богаче и счастливѣе ихъ! И старикъ гордо поднялся съ своего мѣста и, сорвавъ съ себя очки, устремилъ свои сѣрые зрачки, прыгавшіе въ ихъ красноватой оболочкѣ, на изумленнаго чиновника. Въ головѣ Ивана Аѳанасьевича мелькнула сначала мысль о томъ, не справедливы-ли слухи о разстройствѣ разсудка бывшаго Директора Департамента, по видя увѣренность, съ какою этотъ странный старикъ говорилъ о своемъ могуществѣ, онъ, слабый и суевѣрный по природѣ, совершенно подчинился магическому вліянію своего бывшаго начальника, и смиренно склонилъ голову, не могши вынести магнетическаго блеска его глазъ. Старикъ продолжалъ въ томъ-же торжественномъ тонѣ. — Да, я могу побѣдить человѣческую злобу! я открылъ тайпы, которыя тщетно отыскивали всѣ великіе люди минувшихъ лѣтъ! Я могу сдѣлать тебя счастливымъ, но для этого, ты долженъ слѣпо повиноваться мнѣ, слѣпо вѣрить той сверхъ-естественной силѣ, которую я покорилъ себѣ!.. Иванъ Аѳанасьевичъ снова съ изумленіемъ взглянулъ на старика, лицо котораго получило новое, странное измѣненіе: морщины собрались па лбу его, сѣдыя брови сдвинулись, всѣ черты приняли выраженіе важности и суровости. Это былъ не тотъ человѣкъ, который нѣсколько минутъ тому назадъ такъ прозаически ругалъ своего слугу. Онъ былъ похожъ на прорицателя среднихъ вѣковъ, на древняго волшебника. И еслибы въ это время, на голосъ старика явился какой-нибудь духъ, убѣжавшій изъ волшебныхъ сказокъ, то Иванъ Аѳанасьевичь нисколько-бы этому не удивился: такъ-онъ былъ увѣренъ въ его могуществѣ. Я весь принадлежу вамъ, вскричалъ онъ накопецъ: располагайте моими поступками! Я вѣрю всему, вѣрю, что вы не обманете надеждъ моихъ! — И ты не ошибешься! сказалъ старикъ. Я сдѣлаю для тебя т́о, чего я не сдѣлалъ-бы ни для никого на ====page 145==== свѣтѣ. Я дамъ тебѣ существо, которое внесетъ въ домъ твой обиліе, счастіе и спокойствіе; оно будетъ охранять, надежнѣе всякой стражи, твой покой, твое имущество, твое здоровье; оно будетъ невидимо бдѣть надъ всѣми твоими поступками, наставлять тебя па истинный путь, указывать тебѣ твои недостатки. Это существо драгоцѣнно для меня самого: оно много помогало мнѣ въ моихъ открытіяхъ, подкрѣпляло меня въ трудахъ моихъ, сдѣлало меня счастливымъ. И для тебя я разстаюсь съ нимъ, я отдаю тебѣ моего хранителя, который для меня дороже всѣхъ сокровищъ. Онъ будетъ также вѣрно служить тебѣ, какъ служилъ и мнѣ самому! — Съ этими словами старикъ подошелъ къ комоду и выдвинулъ нижній ящикъ съ скрипомъ и трескомъ. Воображеніе Ивана Аѳанасьевича было такъ взволновано этой сценой, что онъ въ полной увѣренности сталъ ожидать, какъ Никита Семеновичъ подаритъ ему какого-нибудь маленькаго генія, въ родѣ Аріеля, съ лазурными крылышками за плечами, съ шелковыми волосами, въ туникѣ небеснаго цвѣта, сотканной изъ крыльевъ бабочекъ, и въ волненіи ожиданія устремилъ взоръ свой на открытый ящикъ комода. Тамъ валялось нѣсколько кусочковъ бѣлаго хлѣба, сухія корки и крошки чернаго, перемѣшанныя съ кусками сахара. Никита Семеновичъ, нагнувшись надъ ящикомъ, тихо поскребъ ногтемъ но дну его, и огромный чорный тараканъ выбѣжалъ изъ щели комода. Старикъ осторожно взялъ его за спину и протянулъ къ Ивану Аѳанасьевичу. — Какъ? чт́о это! проговорилъ едва-внятнымъ голосомъ, внѣ себя отъ удивленія, бѣдный молодой человѣкъ, разочарованный въ своихъ надеждахъ. — Это чорный тараканъ, торжественно произнесъ старикъ: для тебя рѣшаюсь съ нимъ растаться!.. Иванъ Аѳанасьевичъ все еще колебался. Старикъ нахмурился. — Ты, мнѣ кажется, сомнѣваешься въ справедливости словъ моихъ, не рѣшаешься принять моего дара! Эти слова возвратили Ивану Аѳанасьевичу его рѣшимость. Онъ вспомнилъ народное повѣрье, запрещающее ====page 146==== убивать чорныхъ таракановъ, потому-что опи приносятъ счастье долу, гдѣ заводятся. Онъ сообразилъ всѣ слухи, носившіеся въ Департаментѣ объ умѣ Никиты Семеновича, о знаніи кабалистическихъ наукъ, о томъ, что онъ часто у себя на дому дѣлаетъ какіе-то странные опыты. Въ его положеніи, у другихъ ему нельзя было искать никакой помощи, не на чт́о было надѣяться; суевѣріе взяло верхъ — и онъ рѣшительно протянулъ руку къ старпку. Тотъ бережно передалъ таракана и невольная дрожь пробѣжала по тѣлу молодаго человѣка, когда онъ почувствовалъ въ рукѣ это холодное гладкое тѣло. «Нѣтъ-ли у васъ какой-нибудь коробочки?» сказалъ онъ, невольно блѣднѣя, и чувствуя, какъ тараканъ перебираетъ ножками, стараясь выкарабкаться изъ его горсти. — Развѣ ты хочешь, чтобы онъ задохнулся въ коробкѣ? — сердито отвѣчалъ старикъ. Положи его въ платокъ и снеси домой, но смотри, не прищеми ему лапокъ и не сожми его. Помни, что если онъ умретъ отъ твоей неосторожности, или если ты самъ убьешь его, то всевозможныя страданія обрушатся на тебя и ты мученіями цѣлой жизни не искупишь смерть этого невиннаго существа. Постой! дай мнѣ еще разъ посмотрѣть на него! — И старикъ взялъ платокъ, въ который Иванъ Аѳанасьевичъ ужъ увязалъ было таракана, и разостлалъ на столѣ. Тараканъ, почувствовавъ себя на свободѣ, тотчасъ хотѣлъ-было убѣжать, но вдругъ остановился, услышавъ голосъ старика, который звалъ его самыми нѣжными словами, раскрашивая передъ нимъ кусочекъ бѣлаго хлѣба. — Поди сюда, мой чернушка!.. Покушай въ послѣдній разъ изъ рукъ моихъ хлѣбца. Да смотри-же, служи вѣрно твоему новому хозяину. И въ то время, какъ тараканъ нѣжно бралъ хлѣбъ передними усиками и проворно ѣлъ его, старикъ, обратившись къ Ивану Аѳанасьевичу, давалъ ему наставленія, какъ обходиться съ таинственнымъ существомъ: — Ты очистишь для него, какъ и у меня, нижній ящикъ комода. Онъ не станетъ жить тамъ, но это будетъ его столовая. Ты туда каждый день будешь класть мѣлко искрошенные куски бѣлаго и чер ====page 147==== наго хлѣба, крошки сахара и всего, чт́о только будетъ сладкаго. Онъ тебя еще не знаетъ, и потому не будетъ ѣсть изъ твоихъ рукъ, а приходить обѣдать въ ящикъ. Для этого ты продержи его только дня три въ ящикѣ, чтобы онъ зналъ это мѣсто, и потомъ прорѣжь внизу или съ-боку щель и онъ уйдетъ самъ, куда знаетъ. Смотри-же! Берегись нанести ему какой-либо вредъ! Не забывай кормить его и ты вскорѣ увидишь во всемъ перемѣну. Прощай! помни слова мои и не забудь, что твоя судьба тѣсно связана съ судьбой таракана! — И старикъ, снова, спрятавъ его въ платокъ, бережно сложилъ концы, отдалъ Ивану Аѳанасьевичу и велѣлъ взять рукою пониже за платокъ, чтобы тараканъ не ушелъ въ отверстіе, но вмѣстѣ съ тѣмъ, чтобы не лишать его и свободы движенія... Полный надеждъ и страха, Иванъ Аѳанасьевичъ, сжимая платокъ съ роковымъ даромъ, пробѣжалъ мимо спящаго Петьки и пустился по грязи съ Песковъ въ Офицерскую. Глава III. О домашнемъ бытѣ младшего помощника Столоначальника и о дивномъ и непонятномъ приключеніи, съ нимъ случившемся. Исторія Сверчка и Паука. Теперь, когда мы знаемъ, кто былъ Иванъ Аѳанасьевичъ и какимъ образомъ достался ему чорный тараканъ, обратимся снова къ нашему герою т.е. къ Ивану Аѳанасьевичу, а не къ таракану. Промоченный до костей, весь въ грязи, вошелъ онъ въ свою скромную комнату, и снявши шинель, опустился на кожаный диванъ, окидывая печальнымъ взоромъсвой костюмъ и стараясь угадать, какія важныя поврежденія произвела въ немъ эта ужасная погода и это несчастное происшествіе, въ которомъ погибъ-было тараканъ. Заперевъ дверь за бариномъ, старый слуга при ====page 148==== нялся раздѣвать его. Это былъ знаменитый Сидоръ, которому такъ завидовалъ Никита Семеновичъ. Онъ былъ крѣпостной человѣкъ матери Совинскаго, которая принесла въ приданое отцу его три ревизскихъ души. Мать Ивана Аѳанасьевича, умирая, просила стараго Сидора ходить за ея сыномъ и не оставлять его. Бѣдная знала характеръ своего мужа и предвидѣла, что онъ не будетъ много заботиться о сынѣ. Сидоръ нянчилъ Ивана Аѳанасьевича, былъ дядькой въ лѣта молодости барина, наконецъ, послѣдовавъ за нимъ въ Петербургъ, сдѣлался его камердинеромъ. Это былъ одинъ изъ тѣхъ слугъ, которыхъ теперь можно встрѣтить очень-рѣдко, и то только вдалекѣ отъ столицы, гдѣ-нибудь въ глуши уѣзднаго города. Онъ былъ безъ души привязанъ къ Совинскому, никогда не бралъ въ ротъ ни капли вина, не ходилъ въ театръ и ворчалъ на барина безъ церемоніи. Любимымъ его занятіемъ былъ чулокъ, который онъ вязалъ прекрасно, распѣвая псалмы и стихеры. Наружность его была самая обыкновенная: морщиноватое лицо, толстый приплюснутый носъ, нижняя губа немного отвислая и глубокой рубецъ на лѣвой щекѣ — единственное доказательство, что и Сидоръ былъ когда-то молодъ. Его другомъ и собесѣдникомъ былъ жирный котъ Мурька, котораго онъ спасъ въ самые нѣжные года отъ мучительной смерти потопленія въ не-ароматномъ мѣстѣ и котораго самъ вскормилъ и воспиталъ, т. е. выучилъ прыгать черезъ руку и сидѣть на заднихъ лапахъ. Они всегда были неразлучны, и въ какую-бы погоду Сидоръ ни выходилъ въ лавочку или булочную, Мурька всегда шелъ за нимъ, поднявъ хвостъ, самымъ важнымъ шагомъ. Такъ какъ, посѣщенія Сидора ограничивались этими двумя мѣстами, то Мурькѣ не было большаго труда ему сопутствовать. Сначала это всѣхъ смѣшило, но потомъ всѣ къ этому привыкли, и безпокоились, когда старый слуга являлся одинъ. Впрочемъ два раза въ недѣлю, именно въ воскресенье и въ большіе праздники Сидоръ ходилъ въ церковь, и въ субботу въ Желтый рынокъ закупать для барина недѣльную провизію; тогда Мурька уже не провожалъ его, и спокойно ====page 149==== оставался дома лежать на печкѣ. Для этого Сидору нужно было только сказать: Мурька! я иду въ церковь, или Мурька! я иду на рынокъ! — И понятливый котъ свертывался кольцомъ и ложился на свое обыкновенное мѣсто. Изрѣдка Сидоръ принималъ у себя гостей — Осипа лавочника, и Ивана Антоновича, обрусѣвшаго нѣмца булочника, и этимъ ограничивался весь кругъ его знакомства. Въ этотъ вечеръ старикъ принялся было молча раздѣвать барина, но, увидѣвъ, въ какомъ положеніи находится его платье, вскричалъ, всплеснувъ руками. — Чт́о это съ вами, батюшка? Гдѣ это Богъ помогъ вамъ этакъ отдѣлать вашъ вицъ-мундиръ и брюки! Смотрите вѣдь на нихъ лица нѣтъ! Это удивительно! Только вы одни, кажется, и можете такъ выпачкаться!.. Создатель мой! А сапоги-то, сапоги, хоть выжми!.. На-долго намъ станетъ вашего жалованья! Побойтесь Бога, Иванъ Аѳанасьевичъ!.. Можно-ли такъ не беречь своего платья, вѣдь у васъ и всего-то-на-все двѣ пары! Чт́о это такое»?.. — Ничего, Сидоръ... я упалъ по дорогѣ... это можно отчистить, высушить. Къ новому году, дастъ Богъ получу награжденье... Сошью новое... — Получу награжденіе!.. сошью новое! это все еще когда-то будетъ, а теперь, глядишь, все испортили!.. Отчистить?.. Развѣ это ничего не ст́оитъ? Надъ этимъ часа два потрудишься! — Хорошо, хорошо!.. только теперь, сдѣлай одолженіе, дай мнѣ обѣдать... я очень проголодался!.. Да! вотъ пятиалтынный... спроси мнѣ въ лавкѣ бутылку пива!.. Я хочу согрѣться! — То-то согрѣться, чай всѣ ноги промочили! Долголи тутъ до простуды, въ такую погоду!.. Извольте у меня тотчасъ надѣть чистое бѣлье и теплые чулки! Захвораете, такъ одной возни съ вами не оберешься! — Я сей-часъ все сдѣлаю, только пожалуйста сходи поскорѣе. — Сидоръ, въ сопровожденіи Мурьки, отправился въ лавочку, которая была въ томъ-же домѣ. Иванъ Аѳанасьевичь, нарочно пославшій его, чтобы остаться одному, проворно бросился къ своему комоду, опорожнилъ нижній ящикъ, потомъ открылъ маленькой шкафикъ, стояв ====page 150==== шiй на этомъ-же комодѣ, вынулъ кусокъ хлѣба, покрошилъ его въ ящикъ, вытряхнулъ туда платокъ, и задвинувъ, заперъ на ключъ; потомъ въ однуминуту раздѣлся и легъ на диванъ въ ожиданіи обѣда и Сидора. — Весь этотъ вечеръ Иванъ Аѳанасьевичъ провелъ дома, лежа на диванѣ и читая «Библіотеку для Чтенія». Чтеніе его однако-же было очень-разсѣянно: въ его воображеніи поминутно мелькалъ Никита Семеновичъ и чорный тараканъ, и эта хорошенькая дѣвушка, съ которой онъ столкнулся посреди грязи. Съ тайнымъ страхомъ легъ онъ спать на этомъ-же диванѣ, ожидая чего-то сверхъ-естественпаго. Долго не могъ онъ сомкнуть глазъ и не разъ съ трепетомъ сердца обращалъ взоры свои на нижній ящикъ комода; мысли быстро смѣнялись въ головѣ его. Сначала сквозь дурно-притворенную дверь сосѣдней комнаты слышалось ему однообразное пѣніе Сидора, и длинная полоса свѣта прорѣзывалась изъ щели, потомъ она погасла, пѣніе смолкло и вмѣсто его раздалось тихое храпѣніе, сопровождаемое изрѣдка глухимъ кашлемъ. Ничего этого обыкновенно никогда не слыхалъ Иванъ Аѳанасьевичъ, но въ эту ночь слухъ его получилъ удивительную тонкость. Онъ явстенно услышалъ бой карманныхъ часовъ, которые клалъ всегда подлѣ себя на столйкѣ, переложилъ ихъ на самой край, — они все еще стучали, спряталъ ихъ цодъ подушку — еще хуже — онѣ звѣнѣли ему подъ самымъ ухомъ. Это ему надоѣло, онъ вздумалъ перенести ихъ на другой край комнаты, но долго не рѣшался встать съ постели. Наконецъ, тихо опустивъ ноги, онъ взялъ эти досадные часы, и долго сидѣлъ, смотря на движеніе стрѣлки и считая біенія сердца. Потомъ всталъ, подошелъ къ письменному столу, положилъ — не хорошо! на окошко — не ловко, на шкафъ съ платьемъ — высоко, оставался одинъ комодъ — страшно! Наконецъ онъ рѣшился заперсть ихъ въ ящикъ письменнаго стола, но когда щелкнулъ замокъ, онъ почувствовалъ невольную дрожь и, проворно опустивъ часы въ ящикъ, вскочилъ на диванъ и закутался въ одѣяло. Онъ твердо рѣшился лежать съ закрытыми глазами и крѣпко зажмурилъ ихъ, но какаято странная сила поминутно заставляла его открывать ====page 151==== ихъ и смотрѣть на роковой ящикъ. Грозный комодъ, стоящій въ углу, былъ освѣщенъ сіяніемъ лампады, висѣвшей передъ образомъ на противоположномъ концѣ комнаты. Остальная часть ея была погружена во мракъ. Нѣсколько портретовъ, развѣшанныхъ по стѣнѣ и адъ комодомъ, вокругъ зеркала, какъ-то странно смотрѣли на Ивана Аѳанасьевича. Мышь, которая заскреблась гдѣ то въ углу комнаты, заставила его вздрогнуть. Отъ протяжнаго оклика будочника на улицѣ — серце его замерло. Онъ насильно закрылъ, глаза, твердо рѣшившись ни о чемъ не думать и повернулся къ стѣнѣ. Но темнота принимала для него странныя формы, расцвѣчивалась красками и двигалась. Сначала массы ея закружились, потомъ пробѣжали быстромимо глазъ, и по нимъ посыпались свѣтлыя точки. Вотъ онѣ слились въ одну и она начала описывать круги и зигзаги, и Иванъ Аѳанасьевичъ слѣдилъ за ней глазами, хотя они были закрыты. Точка то опускалась, то поднималась, то растягивалась свѣтлою полосою, края ея то багровѣли, то становились ярко фіолетоваго цвѣта, и вотъ появилось множество колецъ темныхъ и яркихъ, красныхъ и безцвѣтныхъ, и они закружились. Вотъ какія-то фантастическія фигуры начали показываться въ ихъ центрѣ, развиваясь быстро къ окружности, перемѣняя цвѣта и формы, уменьшаясь и увеличиваясь, приближаясь и удаляясь, какъ въ фантасмагоріи. Вотъ показалось въ нихъ угрюмое лице Никиты Семеновича: оно начало растягиваться до исполинскаго объема и превратилось въ какое-то чудовище, которое вдругъ исчезло. Потомъ явилось въ мѣховой шапочкѣ миленькое личико дѣвушки: оно такъ привѣтливо улыбалось — и вдругъ, о ужасъ! обратилось въ огромнаго чернаго таракана! Холодный потъ выступилъ на тѣлѣ Ивана Аѳанасьевича. Онъ чувствовалъ, какъ кровь медленнѣе приливалась къ сердцу, потомъ она вдругъ съ новой силой къ пему прихлынула, онъ не чувствовалъ присутствія своихъ членовъ, теплый паръ обхватилъ его голову, массы мрака опять закружились передъ его глазами. Тѣло таракана вдругъ уменьшилось до точки, но за то ноги и усы его вытянулись въ длинныя свѣтлыя нити, которыя персплелися между собою въ ====page 152==== блестящія сѣтки; потомъ все это заколебалось, мракъ становился гуще и гуще, и вдругъ застылъ стѣною. Электрическая дрожь пробѣжала по тѣлу Ивана Аѳанасьевича. Какой-то болѣзненный ударъ отозвался въ голову, все тѣло приняло неподвижное положеніе, машинально открылъ онъ глаза... На противоположномъ концѣ дивана, на высокой спинкѣ его, украшенной разными арабесками, сидѣлъ, поджавши заднія лапки, чорный тараканъ! Иванъ Афаиасьевичъ остался неподвиженъ, не имѣя ни силы, ни воли пошевельнуть однимъ членомъ, и устремивъ глаза свои на это существо, которое, облитое свѣтомъ лампады, ярко рисовалось на жолтомъ грунтѣдиванной спинки. Молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ. Наконецъ въ ушахъ Ивана Аѳанасьевича раздался тонкій, пискливый голосъ, едва внятный, но который доходилъ однако прямо до его уха, съ малѣйшими оттѣнками звука, съ тончайшими переливами голоса. Тараканъ говорилъ: — Здравствуйте, Иванъ Аѳанасьевичъ! очень-радъ познакомиться съ вами! Я чрезвычайно доволенъ, что перемѣнилъ квартиру! На той мнѣ становилось очень-скучно: я зналъ на-изустъ каждую трещину въ штукатуркѣ, каждую щель въ полу. Старые мои знакомые-большой паукъ, жившій очень-весело въ одной трещинѣ карниза, и молодой сверчокъ, имѣвшій свою квартиру за печкою, давно умерли! Одному мнѣ было скучно. Паукъ былъ очень-веселаго характера: онъ часто спускался ко мнѣ въ норку, поговорить со мною въ прекрасныя темныя ночи. Я также иногда платилъ ему визитъ, взлѣзая на карнизъ, гдѣ мы обыкновенно усаживались рядомъ и часто, проговоривъ всю ночь, съ сожалѣніемъ разставались. Паукъ былъ большой философъ: сверху своего карниза онъ бросалъ на міръ высшіе взгляды, и опутывая паутиною бѣдныхъ мухъ, всегда читалъ имъ нравоученіе. Одно въ немъ мнѣ не нравилось: онъ былъ такой охотникъ до крови, такой жадный. — Бывало, мы говоримъ очень-спокойно, какъ вдругъ онъ весь надуется, задро ====page 153==== житъ, и опрометью бросится отъ меня, заслышавъ крики мухи, попавшейся въ его сѣти. Не разъ онъ уговаривалъ меня попробовать его добычи, но признаюсь, я всегда былъ скромнаго нрава и любилъ одинъ бѣлый хлѣбъ и сахаръ. А какой онъ былъ славный охотникъ! какъ искусно онъ плелъ свою паутину, и раскидывалъ ее въ такихъ мѣстахъ, гдѣ чаще летали мухи! Я нѣсколько разъ бывалъ свидѣтелемъ его хитрости и хохоталъ отъ души. Иногда мы съ нимъ вмѣстѣ отправлялись въ гости къ сверчку. Этотъ, напротивъ, былъ большой нелюдимъ: опъ никогда не выходилъ изъ своей теплой канурки и вѣчно, бывало, грѣетъ лапки въ теплой золѣ или поетъ свою пѣсню. Мы часто смѣялись надъ пустынникомъ, особливо паукъ, не разъ приглашая его посмотрѣть на свѣтъ. Но сверчокъ никогда не соглашался. Онъ съ удовольствіемъ принималъ насъ и разговаривалъ съ нами, по никогда не отдавалъ намъ визита. Мы удивлялись всегда, какъ онъ можетъ жить въ такомъ жару, но онъ, повалившись на спину и вздернувъ къ верху свои лапки, замаранныя въ сажѣ, грѣлся, пѣлъ цѣлой день и ничего не хотѣлъ слушать. Ведя такую праздную и бездѣйственную жизнь, онъ, разумѣется, былъ мало образованъ и часто не вѣрилъ нашимъ разсказамъ о томъ, чтб дѣлается въ свѣтѣ. За то какія прекрасныя сказки онъ намъ разсказывалъ: у меня, бывало, сердце замретъ отъ умиленія, и самъ паукъ, хоть и называлъ меня добрякомъ и простякомъ, бывало, всегда растрогается. Особливо одна! Ахъ какъ она хороша была!.. «О Мушкѣ Черноглазкѣ» и «О Тараканшѣ Бѣлоусѣ» — хотите-ли я вамъ разскажу ее?.. Да что это вы лежите такъ неподвижно, не скажете ни слова, дажене мигнете глазами?.. Ужъ не боитесь-ли вы меня?.. Иванъ Аѳанасьевичъ покраснѣлъ при мысли, что онъ могъ испугаться таракана: онъ постарался улыбнуться, и голосомъ, не совсѣмъ еще твердымъ,пробормоталъ. — О! совсѣмъ нѣтъ-съ! Помилуйте! какъ это можно?.. я напротивъ... чрезвычайно радъ вашему знакомству!.. мнѣ весьма лестно!.. я такъ... немножко удивленъ!.. — Чему? продолжалъ тараканъ. Что я рѣшился познакомиться съ вами!.. Это было желаніе Никиты Семе ====page 154==== новича, который рекомендовалъ мнѣ васъ, какъ человѣка умнаго н прекраснаго. Я, признаюсь вамъ, рѣдко свожу знакомство съ людьми нынѣшняго вѣка. Они ничему не вѣрятъ, такіе скептики — но вы совсѣмъ на нихъ не похожи. Вы, вѣрно, не находите ничего страннаго въ моемъ появленіи. Вы вѣрно не изъ тѣхъ смѣшныхъ людей, которые имѣютъ странную претензію — думать, что имъ однимъ дана возможность говорить на этомъ свѣтѣ и что будто всѣ прочія созданія лишены дара слова, и должны всю жизнь свою молчать. Какая сумасбродная идея! По ихъ мнѣнію, мы должны прекрасно знать пантомиму, потому-что вѣдь надобно-же какъ нибудь объясняться. — Но вы, вѣрно, не довольны тѣмъ, что я такъ много говорю — извините: я такъ давно молчалъ! Никита Семеновичъ не любилъ меня слушать, а друзья мои, какъ я уже вамъ говорилъ, умерли въ цвѣтущихъ лѣтахъ. Вы сами, вѣрно, имѣли друзей, и понимаете, чт́о значитъ остаться одному на этомъ свѣтѣ, совершенно одному... Извините! я не могу хладнокровно вспомнить объ ихъ кончинѣ. Слезы текутъ изъ глазъ моихъ, — И тараканъ передними лапками началъ отирать свою мордочку. Иванъ Аѳанасьевичъ все еще не вѣрилъ ни глазамъ, ни ушамъ своимъ. Онъ находился подъ вліяніемъ какого-то особеннаго магическаго чувства и не могъ дать себѣ отчета въ своемъ положеніи. Тараканъ продолжалъ: — Я увѣренъ, что вы примете участіе въ моей горести, и потому разскажу вамъ въ нѣсколькихъ словахъ исторію смерти моихъ друзей. Разъ какъ-то я изъ своего убѣжища любовался на прыжки ловкой и стройной мыши, бѣгавшей по комнатѣ и катавшей передъ собою кусокъ заплѣснѣвѣвшей корки, которую она нашла гдѣ-то подъ шкапомъ. Игрунья забавляла меня, и я, забывъ всѣ предосторожности, вышелъ изъ норки, чтобъ поближе посмотрѣть на нee. Вдругъ коварная, оставивъ свой хлѣбъ, бросилась па меня, и прежде, чѣмъ я успѣлъ сдѣлать шагъ, сжала меня правой передней лапкой. Я почувствовалъ ужасную боль во всѣхъ членахъ, но по-счастію успѣлъ спрятать подъ себя свои ноги: безъ этого она-бы тотчасъ оборвала ихъ. Она подержала меня съ минуту и ====page 155==== потомъ бросила на полъ; по-счастію кожа моя довольно-крѣпка и я не ушибся, но все-таки лежалъ какъ мертвый, зная что она прыгнетъ на меня если сдѣлаю хоть малѣйшее движеніе. Сколько мученій перенесъ я въ это время! Съ минуты на минуту ждалъ я, что она меня раздавитъ, и вотъ чувствую, какъ она опять меня схватила и понесла въ ротъ: я слышалъ уже какъ зубы ея скользнули по моей гладкой и твердой оболочкѣ... еще мгновеніе и я былъ-бы раздавленъ ея зубами... но видно, что она не нашла меня по своему вкусу и выплюнула вонъ. Этимъ страданія мои еще не кончились: она опять схватила меня и начала швырять изъ угла въ уголъ какъ мячикъ. Я былъ совсѣмъ избитъ и измятъ, и ужъ терялъ чувства, какъ вдругъ скринъ двери заставилъ мою мучительницу бросить меня и опрометью убѣжать въ свою квартиру. Къ-счастью еще, что она не догадалась унести меня съ собою. Избавитель мой былъ Петька, слуга Никиты Семеновича. Онъ пришелъ вымести комнату (самый глупый обычай, лишающій насъ часто средствъ къ пропитанію и веселаго препровожденія времени — рыться въ сору и играть съ пробками, лоскутками бумаги и кусочками дерева). Онъ несъ съ собою ужасное орудіе пытки, которое вы называете щеткой, и началъ свою безчеловѣчную работу. Застигнутый въ такомъ углу, гдѣ не было никакого отверстія, я побѣжалъ по стѣнѣ — и прямо въ щель къ моему другу — пауку. Петька по-счастію не разглядѣлъ меня своими заспанными глазами. Другъ мой, послѣ сытнаго завтрака, сидѣлъ безъ движенія, сложивши лапки. Вокругъ него валялось множество обрывковъ паутины, въ которыхъ была запутана куча сухихъ мушекъ, головокъ, ногъ, крылышекъ, и скелеты комаровъ еще прошлаго лѣта. — Здравствуй, другъ мой! сказалъ я ему. Онъ такъ наѣлся и растолстѣлъ, что насилу отвѣчалъ мнѣ охриплымъ голосомъ: «А! это ты, Чернуша! Что скажешь новенькаго»? Я ему разсказалъ о несчастій со мной случившемся, и о гибели, мнѣ угрожавшей. Онъ смѣялся... «Эге! такъ она тебѣ порядочно бока помяла!.. Ха! ха! ха! это очень хорошій моціонъ!.. Ты-же такой увалень, на-силу перева ====page 156==== ливаешьсл. Ништо тебѣ! сколько разъ я говорилъ тебѣ: не будь такой розиней! Нашелъ на чт́о любоваться! На мышиныя прыжки! Ахъ ты фаля!.. И онъ опять захохоталъ». Признаюсь, отъ друга моего я не ожидалъ такого пріема; я думалъ встрѣтить сожалѣніе, а не насмѣшку надъ моей простотою. — Грѣшно тебѣ смѣяться надъ несчастіемъ другаго, сказалъ я печально. Оно можетъ случиться со всякимъ. Повѣрь, что я сердечно пожалѣю о тебѣ, если ты будешь когда-нибудь въ подобномъ положеніи. — Я не такъ глупъ, какъ ты, отвѣчалъ онъ, и меня не скоро поймаешь. Это ваша братья, простяки, всему удивляетесь! Я на своемъ вѣку довольно наглядѣлся на разныя разности!.. Постойка!.. чт́о это? и онъ началъ пристально слушать, потомъ вдругъ задрожалъ, затрясся, глаза налились кровью... Такъ и есть! муха... да какая жирная! У! да какъ она кричитъ!.. Славно! славно! Еще добыча!.. — Помилуй, сказалъ я, стараясь удержать его: не стыдно-ли! Давно-ли ты позавтракалъ? Смотри, насилу двигаешься!.. — Ничего! ничего! лакомый кусокъ никогда не лишній! отвѣчалъ онъ съ какимъ-то злобнымъ выраженіемъ, и быстро побѣжалъ по ниткѣ къ своей паутинѣ. — Не успѣлъ я оглянуться, какъ вдругъ убійственное орудіе смахнуло его внизъ вмѣстѣ съ паутиной и страшный, отчаянный крикъ, услышанный только мною, раздался подъ ногою Петьки. Я безъ чувствъ свалился съ карниза. Три дня пролежалъ я больной отъ внутренняго потрясенія и отъ пожатія мыши, оплакивая моего погибшаго друга. Не смотря на его алчность и насмѣшливость, онъ былъ очень веселое созданіе и я всей душой любилъ его. На четвертый день я вздумалъ посѣтить нашего общаго друга сверчка и принести ему плачевное извѣстіе. Вечеромъ отправился я въ переднюю и, взлезши по печкѣ въ знакомую дыру, остановился въ удивленіи: друга моего сверчка тамъ по было! Я хорошо зналъ его привычки. ====page 157==== и былъ увѣренъ, что найду его въ знакомой ямкѣ, гдѣ онъ обыкновенно лежалъ на спинѣ, поднявши къ-верху ножки; но увидя противное, признаюсь, я не зналъ, что подумать. Со страхомъ въ душѣ пошелъ я искать его въ печкѣ, и... о ужасъ! нашелъ его въ длинной черной отдушинѣ, прищемленнаго за обѣ переднія ножки огромною вьюшкою. Онъ лежалъ безъ движенія, и я сначала подумалъ, что онъ умеръ, но на голосъ мой онъ открылъ глаза и радостно закачалъ усиками. — Ты-ли это другъ мой Чернуша? сказалъ онъ слабымъ голосомъ. — Я! я... милый мой Пискунчикъ!.. Но скажи ради Бога, чт́о съ тобою? — Ты видишь мое положеніе!... Я вышелъ немножко прогуляться въ этотъ проходъ, потому-что внизу сдѣлалось очень жарко, и легъ здѣсь не много отдохнуть. Вдругъ раздался ужаснѣйшій шумъ. Я не успѣлъ опомниться, какъ одна стѣна изчезла, въ нее мелькнулъ дневной свѣтъ и въ туже минуту полезла сюда эта грозная машина; я едва успѣлъ отскочить въ сторону, какъ она обрушилась и придавила мнѣ переднія ноги. Вотъ уже третій день, какъ я нахожусь въ этомъ положеніи, умираю отъ голода и изнуренія и чувствую, что конецъ мой близокъ. — Но помилуй, другъ мой! Ты-бы могъ избавиться отъ этого ужаснаго положенія. Стоило тебѢ только показать твердость характера и рвануться впередъ. Ты-бы спасся, оставя здѣсь только копчики ногъ: все-же это лучше, чѣмъ умереть. — И ты думаешь, что я на это когда-бы нибудь рѣшился? Оторвать себѣ ноги! ни зачт́о на свѣтѣ! — Ну такъ ты-бы могъ перекусить ихъ! — Боже меня сохрани. — Какой-же ты малодушный! — За чт́ожъ я себя буду мучить? — Ну, хочешь, я тебѣ окажу услугу — откушу тебѣ кончики ногъ, какъ множно ближе къ вьюшкѣ? ====page 158==== — Не хочу! не хочу! Ты съ ума сошелъ! Закричалъ сверчокъ и забился на мѣстѣ. Это еще болѣе усилило боль и онъ въ изнеможеніи упалъ, повторяя жалобнымъ голосомъ: — Голубчикъ Чернуша! не тронь!.. сдѣлай милость не тронь! Это будетъ очень больно!.. Я и безъ того умираю! — Какъ хочешь, отвѣчалъ я сквозь слезы!.. Не принести-ли тебѣ по-крайней мѣрѣ чего-нибудь покушать?.. — Нѣтъ, я не въ силахъ!.. прошепталъ онъ едва слышно!.. Я умираю!.. Тамъ... въ углу... у меня спрятанъ запасъ разныхъ лакомствъ, оставляю тебѣ въ наслѣдство... позабудь друга!.. похорони меня, какъ слѣдуетъ доброму и честному сверчку... Прощай, другъ мой... Оставь!.. Не кусай мнѣ мои хорошенькія ножки, на которыхъ я такъ весело прыгалъ... Съ этими словами предсмертная дрожь проржала по его тѣлу, онъ зашевелилъ задними лапками и скончался!.. Съ мрачнымъ отчаяньемъ въ сердцѣ, отгрызъ я несчастныя ноги у покойника, бывшія причиной его преждевременной смерти, и стащивъ его въ самый отдаленный уголъ печки, вырылъ ему у стѣны, въ сажѣ, скромную могилу, насыпалъ надъ нимъ изъ мелкихъ угольевъ высокій холмъ, и собственною своею лапкою выскоблилъ эпитафію на толстомъ слоѣ сажи, прилипшей къ стѣнѣ! И окончивъ свой разсказъ, тараканъ закрылъ голову лапками и грустно опустилъ ее!... Иванъ Аѳанасьевичъ лежалъ, попрежнему, неподвиженъ. Все, что онъ видѣлъ, все, что онъ слышалъ, было такъ странно, такъ несбыточно, но между — тѣмъ такъ очевидно, что онъ не зналъ, какъ объяснить себѣ свое положеніе. Ему казалось невѣроятнымъ, чтобы существо, которое было такъ ничтожно, могло имѣть вліяніе на его судьбу. Онъ рѣшился наконецъ сдѣлать вопросъ въ самомъ почтительномъ тонѣ: — Но позвольте мнѣ спросить васъ... Никита Семеновичъ говорилъ мнѣ, что вы можете устроить... т. е. улучшитъ мое положеніе. Такъ мнѣ-бы хотѣлось узнать... ====page 159==== Тараканъ быстро поднялъ голову. — Вы сомнѣваетесь въ этомъ? не правда-ли? Вы хотите знать, какимъ образомъ я, существо слабое, могу имѣть власть надъ вами, царями животныхъ, какъ вы себя называете? Но знайте-же (и тутъ голосъ его сдѣлался важенъ и торжественъ), что въ природѣ есть тайны, которыхъ никогда не понять и не разгадать вамъ, царямъ земли! Я докажу на дѣлѣ власть свою надъ обстоятельствами. Но если-бы я даже разсказалъ, какимъ образомъ имѣю эту власть и какъ она проявляется, вы-бы этого никогда не поняли!.. Вы мѣряете все своимъ умомъ, и все, что находится за его предѣлами почитаете несбыточнымъ, неправдоподобнымъ. Я знаю ваше положеніе и могу улучшить его. Вы мнѣ понравились, вы вѣрите, что я точно могу все это сдѣлать и ничего не находите сверхъестественнаго въ моемъ появленіи. Если-бы Никита Семеновичъ и не приказалъ мнѣ служить вамъ, то я бы самъ принялъ въ васъ участіе. Къ тому-же вы спасли меня отъ смерти въ этой глубокой лужѣ, хоть для себя, но все таки спасли. Вы въ опасности потерять мѣсто, безъ котораго можете умереть съ голоду, — успокойтесь! Завтра-же все перемѣнится! У васъ еще одна тайная мысль, въ которой вы сами себѣ боитесь признаться: завтра-же вы опять ее увидите, а теперь ужъ поздно! Надѣйтесь! вѣрьте мнѣ и спите спокойно! И въ туже минуту дрожь снова пробѣжала по тѣлу Ивана Аѳанасьевича; онъ противъ воли закрылъ глаза, темнота снова заклубилась передъ нимъ, снова запрыгали яркія точки, — онъ потерялъ сознаніе всѣхъ чувствъ. Г Л А B А IV, ЗАКЛЮЧАЮЩАЯ ВЪ СЕБѢ ПОВѢСТВОВАНІЕ О КАНЦЕЛЯРСКОЙ ЖИЗНИ, О ВТОРИЧНОМЪ ПОЯВЛЕНІИ ЧОРНАГО ТАРАКАНА И О СТРАННЫХЪ ВЕЩАХЪ, КОТОРЫЯ ОНЪ РАЗСКАЗЫВАЛЪ. Когда Иванъ Аѳанасьевичъ открылъ глаза, дневной свѣтъ билъ въ окна, и Сидоръ стоялъ передъ нимъ съ недовольнымъ выраженіемъ въ лицѣ. ====page 160==== — Да чт́о это вы, сударь, заспались, ворчалъ онъ: я васъ не добужусь; ужъ давно 9-ть часовъ; пора въ Департаментъ. Спите какъ убитый и ничего не слышите! Чт́ожъ вы ночь-то дѣлали? Словно глазъ не смыкали. Да полноте-же валяться, вставайте, вставайте, а то я право стащу одѣяло... Иванъ Аѳанасьевичъ поднялся съ смутными глазами. Въ головѣ его бродилъ хаосъ догадокъ, сомнѣній, предположеній. Сцена прошедшей ночи живо представлялась его воображенію: и этотъ тараканъ, и его разсказы, и смерть паука и обѣщанія — все это такъ перепутало его идеи, что онъ не былъ даже увѣренъ, спитъ-ли онъ теперь или нѣтъ? Нѣсколько разъ во-время одѣванья восклицалъ онъ про-себя: Во снѣ или на яву я это видѣлъ? Казалось, что по всѣмъ соображеніямъ разума ничего подобнаго не моглослучиться, а между-тѣмъ онъ такъ живо, осязательно видѣлъ все это, и слова страннаго созданія такъ неизгладимо напечатлѣлись въ его памяти! Выславъ за чѣмъ-то па минуту изъ комнаты своего слугу, онъ бросился къ комоду: нижній ящикъ былъ запертъ; быстро выдвинулъ онъ его, что-то черное бросилось опрометью въ другой уголъ, испуганное шумомъ — это былъ тараканъ. Иванъ Аѳанасьевичъ въ ужасѣ захлопнулъ ящикъ. Дорогою онъ размышлялъ о странномъ приключеніи, и приготовлялся перенести выговоръ строгаго начальника отдѣленія за позднее прибытіе въ Департаментъ. Противъ его воли однако какой-то тайный голосъ шепталъ ему: надѣйся! Когда онъ въ передней отдалъ сторожу шинель свою и робкимъ голосомъ спросилъ: «Здѣсь ли Игнатій Степановичъ?» и когда сторожъ отвѣчалъ: «Ужъ давно-съ,» страхъ заставилъ сильнѣе биться его сердце, и онъ на цыпочкахъ вошелъ въ святилище Департамента, доступное не многимъ избраннымъ. Тамъ все было по-прежнему: тѣ-же длинные столы, накрытые черною вощанкою, тѣ-же чернильницы, симметрически на нихъ разставленныя, тотъ-же блѣдно-красный цвѣтъ стѣнъ, тѣже столовые часы, на которые чиновники поглядываютъ съ тайнымъ желаніемъ, чтобы ====page 161==== стрѣлка поскорѣе стала на вожделенное число III. Снова представилась ему эта длинная, темная, скучная комната, которая, казалось, жила особенною, ей свойственною, однообразною жизнію. Это былъ огромный полипъ, котораго живыми, движущимися членами были эти блѣдные, худые чиновники, живущіе отдѣльною жизнію, по прикованные невидимою, крѣпкою нитью къ стѣнамъ своего жилища. Тамъ были люди, которые, казалось, срослись со стуломъ, на которомъ они проводили б́ольшую половину своей жизни: имъ чего-то не доставало, если передъ-ними не было ихъ роднаго, чорнаго стола, на которомъ каждое пятнышко, каждая неровность, были имъ извѣстны и знакомы. Тамъ были олицетворенныя выписки изъ дѣлъ, худые и тощіе, которые даже къ своимъ пріятелямъ писали сокращенно: «См: братецъ! прим: за твоимъ слугой, онъ тебя обкрадываетъ», и которые были сами сокращеніемъ человѣка — чвкъ. Жизнь эта была холодна, какъ улитка, регулярна какъ маятникъ, однообразна какъ петербургскіе дожди. Все было по-старому: муха, убитаяна стѣнѣ какимъ-то досужимъ чиновникомъ прошлое лѣто, бантъ на галстухѣ Потапа Васильевича, третья пуговица па вицъ-мундирѣ Семена Николаевича, у которой ноги орла приходились на-верху! Маленькая перемѣна была только въ одномъ: передъ грознымъ Игнатьемъ Степановичемъ, начальникомъ отдѣленія, стоялъ съ потупленной головою не младшій помощникъ столоначальника Иванъ Аѳанасьевичъ Совинскій, какъ это всегда бывало, но старшій Александръ Ивановичь Петликовъ, какъ этого почти никогда не бывало. Увидя входящаго Ивана Аѳанасьевича, начальникъ отдѣленія, вмѣсто того, чтобъ сдѣлать ему строгій выговоръ, ласково обратился къ нему, и подавая руку, сказалъ смягченнымъ голосомъ: «Здравствуйте! я васъ ждалъ! Потрудитесь-ка мнѣ разсмотрѣть вотъ это дѣло, и сдѣлать изъ него краткую выписку, изложивъ самую сущность дѣла. Г-нъ Петликовъ напуталъ тутъ Богъ знаетъ что.» Съ этими словами онъ передалъ огромную кипу бумагъ. ====page 162==== Иванъ Аѳанасьевичъ остановился въ изумленіи: вопервыхъ его поразило т́о, что Игнатій Степановичъ бранилъ своего любимца, который отъ него никогда не слыхалъ другаго выговора, кромѣ того, что онъ у него навечерѣ сходилъ съ туза, когда ему надобно было ходить съ маленькой; во-вторыхъ, т́о, что онъ сказалъ ему: «здравствуйте», когда обыкновенно только кивалъ головою, и въ-третьихъ, онъ подалъ ему руку, чт́о случалось только тогда, когда Иванъ Аѳанасьевичъ поздравлялъ его съ наградой или повышеніемъ. Въ силу всѣхъ этихъ законныхъ причинъ Иванъ Аѳанасьевичъ истинно могъ удивиться. Каково было его удивленіе, когда начальникъ отдѣленія, просмотрѣвъ записку, оконченную имъ около четырехъ часовъ, еще разъ пожалъ его руку и сказалъ: «Очень, очень-хорошо, Иванъ Аѳанасьевичъ! Признаюсь, я до-сихъ-поръ дурно цѣнилъ васъ. У васъ удивительно вѣрный вглядъ на предметы. Прошу короче познакомиться. У меня сего-дня вечеръ. Пожалуйте, безъ церемоніи ко мнѣ, милости просимъ. Скажу вамъ по секрету, что я очень не доволенъ Алексѣемъ Иванычемъ и что мѣсто это по всей справедливости должно принадлежать вамъ!» Съ этими словами начальникъ ушелъ. Могъ-ли Иванъ Аѳанасьевичъ, характера по природѣ довѣрчиваго и слабаго, пе повѣрить послѣ этого могущественному вліянію чорнаго таракана? Какъ онъ ни объяснялъ себѣ обыкновеннымъ образомъ все съ нимъ случившееся, но никакъ не могъ отыскать причины, по которой все это могло произойти. Съ другой стороны, наклонный къ суевѣрію, съ воображеніемъ, разгоряченнымъ происшествіемъ прошедшей ночи, онъ повѣрилъ власти таракана и благодарилъ судьбу за неожиданное покровительство. Возвратясь домой, онъ пообѣдалъ, и въ ожиданіи вечера, улегся опять па своемъ диванѣ помечтать. Покамѣстъ было еще свѣтло, мысли его кружились около обыкновенныхъ предметовъ: онъ строилъ воздушные замки, воображалъ себя начальникомъ отдѣленія, съ Анной на шеѣ, и мужемъ хорошенькой дѣвушки въ мѣховой шапочкѣ. При этой мысли пришли ему на умъ сло ====page 163==== ва таракана: «завтра-же вы опять ее увидите». Онъ снова сталъ думать объ этомъ необыкновенномъ существѣ, снова фантастическіе образы замелькали у него передъ глазами, голова его закружилась, и вдругъ снова опять эта странная электрическая дрожь пробѣжала по его тѣлу, снова непреодолимая сила заставила его открыть глаза, и во мракѣ вечернихъ сумерекъ, на томъ же мѣстѣ дивана, неясно обрисовался призракъ чорнаго таракана. На этотъ разъ Иванъ Аѳанасьевичъ не такъ испугался. Тараканъ говорилъ: «Вотъ я и опять пришелъ съ вами побесѣдовать, почтеннѣйшій Иванъ Аѳанасьевичъ. Ну что? Правду-ли я говорилъ? Не улучшились-ли дѣла ваши? Вотъ то-то и есть: не мудрить-бы напрасно, а побольше вѣрить, такъ дѣло-бы лучше было. Погодите! еще т́о-ли вы увидите! Положитесь во всемъ на меня — и повѣрьте, что не будете раскаиваться. Позвольте однако сдѣлать вамъ маленькое замѣчаніе: вы обо мнѣ и позабыли. Накрошили вчера мнѣ очень-мало хлѣба, а сего-дня и совсѣмъ ничего. Пожалуста не забывайте объ этомъ. Вамъ, можетъ-быть, покажется страннымъ, что я являюсь къ вамъ по ночамъ, въ то время, когда вы ложитесь спать; но вотъ видите-ли, у меня есть на это свои причины. Да и къ тому-же ночью какъ-то намъ удобнѣе разговаривать. Днемъ это можетъ показаться страннымъ; намъ могутъ помѣшать, да и я самъ не люблю являться при другихъ. Днемъ у менямного важныхъ дѣлъ, управленіе моимъ народомъ. — Какъ? вскричалъ изумленный Иванъ Аѳанасьевичъ: такъ стало-быть вы... __ Повелитель многочисленнаго племени таракановъ, Чернуша XXI. Чт́о вы смотрите па меня съ такимъ удивленіемъ? Чт́о вы находите въ этомъ страннаго? — Ничего, совершенно ничего... но мнѣ кажется... я полагалъ... — Вы думали, что между милліонами таракановъ нѣтъ никакого порядка; что они живутъ всѣ какъ-нибудь, безъ законовъ, безъ правилъ, могутъ обижать одинъ другаго и дѣлать чт́о имъ вздумается; что у насъ нѣтъ ни узъ родства, ни ====page 164==== правъ, ни обязанностей, ни чувствъ, ни радостей, ни огорченья, ни веселья, ни скуки. Странныя вы существа — люди! Думаете, что только у васъ все идетъ какъ надобно, и что остальныя творенія живутъ такъ, спустя рукава. Это нисколько не самолюбиво. Я-бы не кончилъ вѣкъ, если-бы сталъ пересчитывать всѣ наши преимущества передъ человѣчествомъ. Вы присвоили себѣ власть надъ всею природою, надъ всѣми существами, а между-тѣмъ они имѣютъ такое-же право жить въ этомъ мірѣ и употреблять въ свою пользу всю неодушевленную природу. Вы сами работаете на насъ, хотя и не замѣчаете этого. Вы строите для насъ эти прекрасные дома, гдѣ мы тотчасъ-же поселяемся, гдѣ мы защищены отъ холода, гдѣ намъ такъ просторно бѣгать и рѣзвиться. Вы собираете огромные запасы, которые мы истребляемъ. Вы для насъ готовите пищу, и послѣ смерти, вы, цари природы, становитесь въ свою очередь пищею существъ, которыхъ вы презираете при жизни. Мы раздѣляемъ съ вами всю жизнь вашу, видимъ ваши горести и радости, учавствуемъ во всѣхъ перемѣнахъ, которыя съ вами случаются. Мы можемъ иногда причинить вамъ много неудовольствія и досады, можемъ имѣть большое вліяніе на жизнь. Кто знаетъ, на чьей-бы сторонѣ была побѣда, еслибы всѣ звѣри, всѣ живыя существа, вооружились на человѣка, чтобы сжить его съ земли. Иванъ Аѳанасьевичъ былъ такъ сконфуженъ словами таракана, что лежалъ молча, не найдя ничего, чт́о-бы можно было отвѣчать на его парадоксы. Тараканъ продолжалъ: — Я двадцать первый князь изъ нашего рода. Со смертью моего отца, Чернуши XX, я получилъ власть надъ безчисленнымъ поколѣніемъ петербургскихъ таракановъ. Въ другихъ городахъ есть не менѣе обширныя и славныя тараканныя княжества. Въ Москвѣ, напримѣръ, живетъ теперь сильный и храбрый князь Головачь ХѴШ-й. Въ другихъ мѣстахъ есть также знаменитые владыки. Мы живемъ мирно между собою, не такъ какъ вы, люди, потому-что не находимъ никакой выгоды истреблять другъ друга, и войны между нами пе бываетъ никогда. Мы довольно имѣемъ внѣшнихъ враговъ, отъ которыхъ также ====page 165==== защищаемся не силою, потому-что мы вообще слабы и не стыдимся въ этомъ признаться, а большею частью стараемся спастись бѣгствомъ. Мы никогда и никому не дѣлали зла, а между-тѣмъ враговъ у насъ множество, какъ у всѣхъ слабыхъ существъ, и вы люди въ числѣ первыхъ и самыхъ опасныхъ. Чт́о мы вамъ сдѣлали? За чт́о вы всегда стараетесь поймать насъ и убить? Развѣ мы мѣшаемъ вамъ жить спокойно? Развѣ мы портимъ у васъ чт́о-нибудь, какъ мыши, или безпокоимъ васъ самихъ, какъ мухи! Мы живемъ смирно, спокойно, гдѣ-нибудь въ своемъ уголку за печкой, и если когда-нибудь и выйдемъ оттуда погулять или освѣжиться — такъ неужели васъ за это надо преслѣдовать и убивать? Стыдно и грѣшно поступать вамъ такимъ образомъ! И за все это мы еще дѣлаемъ вамъ добро. Никита Семеновичъ, властью, которою онъ пріобрѣлъ надъ нами тайными средствами, заставилъ меня, повелителя милліоновъ подданныхъ, служить ему, — и я съ покорностью исполнялъ это! Онъ передалъ меня вам, — и я для васъ готовъ сдѣлать все, чт́о могу. Переселясь въ этотъ домъ, я не успѣлъ еще принять моихъ подданныхъ, живущихъ, здѣсь, которые желаютъ мнѣ представиться. Сего дня ночью я приказалъ имъ всѣмъ собраться, и сдѣлаю имъ большой парадъ, на которомъ они покажутъ мнѣ свое искусство маневрировать т. е. бѣгать отъ непріятеля. Если вы хотите, то я велю сдѣлать его въ этой комнатѣ, и вы на-дѣлѣ можете увидѣть все мое могущество. — Съ большимъ удовольствіемъ, если вы позволите... Я почту за большое одолженіе. — Пожалуйста безъ Фразъ, Иванъ Аѳанасьевичъ! Вы говорите съ тараканомъ, какъ съ начальникомъ отдѣленія. Сего-дня ночью я вамъ покажу мой парадъ, а теперь прощайте; сюда идетъ вашъ несносный Сидоръ; до свиданія!.. Въ туже минуту все завертѣлось въ глазахъ Ивана Аѳонасьевича, и онъ почувствовалъ, что чья-то рука толкаетъ его въ плечо; яркій свѣтъ разлился по комнатѣ: передъ нимъ стоялъ Сидоръ со свѣчою. — Да чт́о съ вами сдѣлалось, батюшка, говорилъ старикъ: чт́о вы, Христосъ съ вами, спите день-деньской. ====page 166==== Давнымъ давно пора въ гости собираться. Посмотрите-ка! ужъ скоро 9 часовъ! Иванъ Аѳанасьевичъ вскочилъ съ дивана... Старикъ думаетъ, что я спалъ, сказалъ онъ про-себя, протирая глаза: тѣмъ лучше! Отчего-же это однако такъ скоро прошло время? Кажется я не долго говорилъ съ тараканомъ... И онъ началъ одѣваться. ГЛАВА V. Балъ у начальника отдѣленія; вторичное появленіе дѣвушки въ мѣховой шапочкѣ. Любопытная исторія преферанса и мазурки. Судьба перемѣняется. Сердце его сильно билось, когда онъ входилъ па крыльцо дома, въ которомъ жилъ Игнатій Степановичъ. Онъ думалъ: чт́о если начальникъ отдѣленія сухо приметъ меня, и если тараканъ да обманулъ, такъ хорошъ я буду! Когда онъ вошелъ въ залу, танцы уже начались. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него, спиною къ дверямъ, стояла одна пара, которая первая бросилась ему въ глаза: кавалеръ былъ въ коричневомъ фракѣ съ золотыми пуговицами, въ желтыхъ перчаткахъ и коротко обстриженныхъ волосахъ. Дама въ сѣренькомъ тафтяномъ платьѣ, въ розовомъ газовомъ эшарпѣ, въ фероньеркѣ, и въ локонахъ à la tire-bouchon. При скрыпѣ двери она повернулась. Иванъ Аѳанасьевичъ остановился неподвиженъ отъ изумленія: передъ нимъ, въ полномъ блескѣ красоты и молодости, сіяло личико дѣвушки, которую вчера встрѣтилъ онъ посреди грязи, въ мѣховой шапочкѣ. Голубые бѣглые взоры дѣвушки также остановились на Иванѣ Аѳанасьевичѣ, но видя его неподвижность и какое-то безмолвное удивленіе, тотчасъ-же скользнули внизъ, и вслѣдъ за этимъ она повернула голову и стала въ прежнее положеніе. Иванъ Аѳанасьевичъ, можетъ-быть, еще долго-бы ====page 167==== остался на этомъ мѣстѣ, еслибы начальникъ отдѣленія не увидѣлъ его и не взялъ за руку. — Благодарю васъ, Иванъ Аѳанасьевичъ, сказалъ онъ, что вы не поцеремонились и явились тотчасъ-же на мое приглашеніе. Мнѣ это очень нравится. Не угодно-ли, я васъ представлю моей женѣ и тещѣ! И онъ потащилъ Ивана Аѳанасьевича, еще не со всѣмъ пришедшаго въ себя, къ дивану, на которомъ сидѣли три женщины: одна не совсѣмъ пожилая, въ фероньеркѣ и гранатовыхъ бусахъ, другая, старуха, въ чепцѣ съ желтыми лентами, третья, старуха съ открытой шеей и съ усами. Рекомендую тебѣ моего чиновника, Настя, сказалъ онъ, обращаясь къ первой: Ивана Аѳанасьевича Совинскаго, прекраснаго молодаго человѣка. «Иванъ Аѳанасьевичъ Совинскій,» прокричалъ онъ па ухо старухѣ въ желтыхъ лентахъ: «нашъ чиновникъ, маменька»! Дама въ фероньеркѣ улыбнулась, кивнула головою и сказала жеманнымъ фальцетомъ: «Очень-рада съ вами познакомиться! Прошу садиться. — Милости просимъ, Иванъ Аѳанасьевичъ! пробасила дама въ желтыхъ лентахъ. — Вы давно на службѣ? спросила начальница отдѣленія, перебирая свои гранатовые бусы. — Шестой годъ пойдетъ объ Рождествѣ-съ! — Имѣете штатное мѣсто? — Младшаго помощника столоначальника! — А!.. у васъ старшій помощникъ столоначальника Александръ Ивановичъ Петликовъ? — Точно такъ-съ! Я въ столѣ Франца Васильевича Реттера. — Аа! М-г Петликовъ прекрасный человѣкъ! — Очень-хорошій-съ. За этимъ послѣдовало минутное молчаніе, которымъ воспользовалась старуха въ желтыхъ лентахъ. — Позвольте спросить васъ, батюшка Иванъ Аѳанасьевичъ, вы не родня тому Завицкому, который служилъ въ финскомъ стрѣлковомъ баталіонѣ? пробасила она. ====page 168==== — Извините, сударыня — я его совершенно не знаю. — Странно! у васъ съ нимъ одна фамилія. Иванъ Аѳанасьевичъ посмотрѣлъ на старуху и хотѣлъ поправить ошибку, какъ вдругъ старуха съ усами обратилась къ ней и сказала: — Ихняя Фамилія не Завицкой, Мавра Алексѣевна, а Сѣнницынъ. — А! извините! я не дослышала! сказала старуха въ лентахъ. Иванъ Аѳанасьевичъ опять хотѣлъ поправить другую старуху, какъ вдругъ хозяйка начала говорить: — Я очень-благодарна моему мужу, что онъ знакомитъ меня съ своими подчиненными: мнѣ всегда очень пріятно знакомство съ образованными людьми. Иванъ Аѳанасьевичъ всталъ и поклонился. — Да, моя Настасья оченъ любитъ чиновниковъ своего мужа, сказала старуха въ желтыхъ лентахъ. Иванъ Аѳанасьевичъ всталъ и поклонился. — Прошу и со мной познакомиться, сказала старуха съ усами: я прихожусь нѣсколько съ родни Настасьѣ Лукинишнѣ! Иванъ Аѳанасьевичъ всталъ и поклонился. — Но чт́о же мы васъ задерживаемъ, сказала Настасья Лукинишна, жеманясь: вамъ, вѣрно, гораздо пріятнѣе танцевать, нежели бесѣдовать съ пожилыми женщинами. Пожалуста не церемоньтесь и вы положите вашу шляпу. — Помилуйте! напротивъ! Очень пріятно-съ!.. Еслибъ я осмѣлился попросить васъ на слѣдующую кадриль. Начальница очень-довольно улыбнулась и отвѣчала, потупляя глазки: «Смотрите! Чтобы вы не раскаялись въ вашей учтивости!..» Иванъ Афанасьевичъ не нашелъ ничего отвѣчать на это, кромѣ прежней фразы: «Помилуйте, напротивъ! Очень пріятно-съ», которую онъ произнесъ однако съ совершенно другою интонаціею. Потомъ онъ раскланялся и отправился отыскивать vis-a-vis. ====page 169==== У печки, заслоненной экраномъ, работы хозяйки, стоялъ одинъ молодой человѣкъ съ завитымъ хохломъ, въ палевыхъ перчаткахъ, заложивъ правую руку за чорный жилетъ съ серебряными разводами. Иванъ Аоанасьевичъ подошелъ къ нему и, раскланиваясь, сказалъ. — Могу я просить васъ быть моимъ vis-a-vis на слѣдующую кадриль? Франтъ окинулъ его взглядомъ съ ногъ до головы и сказалъ: «И вы здѣсь, Иванъ Аѳанасьевичъ! какимъ образомъ»? Иванъ Аѳанасьевичъ поднялъ къ верху голову и съ удивленіемъ увидѣлъ, что передъ нимъ стоялъ Алексѣй Ивановичъ Петликовъ, старшій помощникъ столоначальника, котораго по-утру такъ горячо бранилъ начальникъ отдѣленія. «Ахъ, это вы, Алексѣй Ивановичъ! скажите, я васъ совсѣмъ не узналъ. Какъ вицъ-мундпръ-то перемѣняетъ человѣка! Я сего дня здѣсь въ первый разъ. Игнатій Степановичъ самъ по-утру звалъ меня! — Не за то-ли, что вы такъ хорошо обработали выписку, которую мнѣ слѣдовало сдѣлать? спросилъ насмѣшливо обиженный помощникъ столоначальника. — Я обязанъ былъ исполнить предписаніе начальства!.. — Да! но вы кажется просили меня быть вашимъ vis-a-vis? Извините, я не танцую! Постойте!.. кого вы пригласили на первый разъ? — Хозяйку дома, Настасью Лукинишну!.. — Въ такомъ случаѣ... Можетъ-быть вы не найдете другаго vis-a-vis, и это неучтиво... Я согласенъ протанцовать для васъ одну кадриль. — Очень вамъ благодаренъ! И Иванъ Аѳапасьевичь, пошелъ бродить по залѣ, изрѣдка откланиваясь знакомымъ чиновникамъ. — «Вѣрно мнѣ на-роду написано удивляться всю свою жизнь, думалъ онъ: тутъ чорный тараканъ, тамъ эта дѣвушка, тутъ Алексѣй Ивановичъ, неуклюжій въ Департаментѣ и франтъ на балу, тамъ старухи, которыя перевираютъ мою фамилію, и наконецъ обхожденіе Игнатія Степано ====page 170==== вича. Но эта дѣвушка, кто она такая? Вотъ она тамъ въ углу, въ толпѣ: непремѣнно ангажирую ее н аслѣдующую кадриль! Въ это время заиграла на фортепіано какая-то красноносая мадамъ кадриль изъ «Дѣвы Дуная», и онъ отправился просить хозяйку. Vis-a-vis, старшій помощникъ столоначальника съ дѣвушкой въ тафтяномъ платьѣ и розовомъ шарфѣ. Иванъ Аѳанасьевичъ чуть опять не вскрикнулъ отъ удивленія, принося въ мысляхъ благодарность чорному таракану. Кадриль прошла безъ особенныхъ приключеній; только Иванъ Аѳанасьевичъ чувствовалъ всякій разъ невольный трепетъ, когда въ фигурахъ и переходахъ касался ручки незнакомой дѣвушки, да Алексѣй Ивановичъ настоялъ на томъ, чтобы въ пятой фигурѣ перемѣнять дамъ. Замѣчательнаго больше ничего не было. Иванъ Аѳанасьевичъ отправился послѣ кадрили къ дѣвушкѣ и ангажировалъ ее на слѣдующую; она мило улыбнулась и сдѣлала головкой знакъ согласія. Иванъ Аѳанасьевичъ растаялъ. Кадриль началась. Онъ чувствовалъ ужасное безпокойство: «О чемъ начну я говорить съ нею?» думалъ онъ. «Нынче со мной случаются очень странныя вещи!.. И чт́о значитъ этотъ Алексѣй Ивановичъ!.. Сказалъ что не будетъ танцовать, а самъ опять пришелъ просить меня на vis-a-vis на весь вечеръ и теперь танцуетъ съ хозяйкой. Спрошу у пего имя моей дамы!» И въ шенѣ первой Фигуры онъ быстро спросилъ у него: «Скажите, пожалуста, какъ зовутъ мою даму?» — Марья Павловна Трощеева! отвѣчалъ тотъ такжескоро. Иванъ Аѳанасьевичъ началъ разговоръ: — Мнѣ кажется, сударыня, что я имѣлъ ужо удовольствіе видѣть васъ? — Извините; но я право пе помню!.. Мнѣ кажется, что я здѣсь вижу васъ въ первый разъ, отвѣчала дѣвушка самымъ обворожительнымъ тономъ. — Конечно, сударыня, здѣсь я въ первый разъ имѣю удовольствіе васъ видѣть, но... въ другомъ мѣстѣ... ====page 171==== — Гдѣ-же-съ? съ любопытствомъ спросила дѣвушка. Какое-то странное чувство остановило Ивана Аѳанасьевича въ ту минуту, какъ онъ готовился разсказать ей ихъ встрѣчу. «Не будетъ-ли это глупость, подумала, онъ... говорить о грязи, о дождѣ?.. Она совсѣмъ непомпитъ моего лица и, можетъ-быть, давно позабыла о нашей встрѣчѣ. Къ чему я буду напоминать ей? Къ тому-же, если она спроситъ объ тараканѣ?..» И онъ съ замѣшательствомъ отвѣчалъ: — На Невскомъ... въ театрѣ? — Ахъ, сударь, сказала дѣвушка самымъ жалобнымъ и наивнымъ голосомъ: я очень рѣдко гуляю по Невскому! Маменька почти совсѣмъ туда не ходитъ, а больше идти мнѣ не съ кѣмъ. Въ театрѣ я тоже бываю раза три въ годъ: Тальйони видѣла всего одинъ разъ, а «Жизнь за Царя» и совсѣмъ не видала!.. — Но все таки... мнѣ кажется... сколько я припомню... бормоталъ Иванъ Аѳанасьевичъ, смѣшавшись. — Дѣвушка взглянула на него своими живыми глазками, какъ будто стараясь себѣ чт́о-нибудь припомнить, и отвѣчала, смѣясь: — Нѣтъ-съ! Я право вижу васъ въ первый разъ! Это нанесло жестокій ударъ самолюбію Ивана Аѳанасьевича; онъ немножко поколебался въ своей вѣрѣ въ таракана. И эта кадриль кончилась благополучно. Иванъ Аѳанасьевичъ говорилъ съ своей дамой о томъ, какъ въ Петербургѣ дурна погода, какъ въ маѣ мѣсяцѣ нельзя выйти па улицу безъ шубы, а въ августѣ безъ калошъ, какъ одинъ турецкій посланникъ называлъ наше лѣто зеленой зимой, какъ прекрасно танцуетъ Тальойни и какъ хорошо поетъ Петровъ, какъ нынче въ «Библіотекѣ» помѣщаются прехорошенькія повѣсти, и какъ тамъ смѣшно бранятся въ «Литературной лѣтописи» и т. п. — Разговоръ, какъ видите, былъ самый занимательный. Иногда Иванъ Аѳанасьевичъ, бросая мимоходомъ взглядъ на своихъ vis-a-vis, видѣлъ, что Алексѣй Ивановичъ также о чемъ-то съ жаромъ разговаривалъ съ Настасьей Лукинишной и ====page 172==== въ пятой фигурѣ не настаивалъ уже на томъ, чтобы перемѣнять дамъ. Когда кадриль кончилась, дѣвушка граціозно присѣла, остановившись на недоконченной фразѣ и убѣжала, слѣдуя петербургскому обычаю — никакъне продолжать разговора съ кавалеромъ, когда кончится кадриль. Иванъ Аѳанасьевичъ сѣлъ въ уголъ и началъ отираться платкомъ. Черезъ нѣсколько времени, мимо его прошла Хозяйка, съ заботливымъ видомъ, съ картами въ рукѣ. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, она вернулась и опять пошла мимо Ивана Аѳанасьевича... Онъ имѣлъ глупость спросить: Вы кого-нибудь ищете,Настасья Лукьяновна? Хозяйка отвѣчала: — Ахъ, Иванъ Аѳанасьевичъ! Я ищу партнера для преферанса Аннѣ Петровнѣ Трощеевой. Если-бы я смѣла просить васъ... Вы, вѣрно, играете? Иванъ Аѳанасьевичъ попался. Онъ пробормоталъ: «Помилуйте... Я-бысъ большимъ удовольствіемъ, но... я такъ дурно играю... — О! повѣрьте, что вы будете лучшимъ игрокомъ въ этой партіи. Игра небольшая. Итакъ вы согласны, продолжала хозяйка, втирая ему въ рукучервоннаго короля. Волей, или неволей Иванъ Аѳанасьевичъ долженъ былъ отправиться къ зеленому столу. За нимъ уже сидѣла старуха съ усами и толстый господинъ въ бѣломъ галстухѣ съ огромнымъ жабо, о накрахмаленные концы котораго онъ поминутно чесалъ свой носъ. Старуха съ усами, увидя Ивана Аѳанасьевича,обратилась къ хозяйкѣ, съ гримасой, выражающей улыбку. — Послушайте, Настасья Лукинишна, за чт́о вы отвлекаете молодаго человѣка отъ танцевъ? Ему-бы гораздо пріятнѣе было танцовать кадрили, чѣмъ играть съ нами. — Иванъ Аѳанасьевичъ былъ такъ добръ, что самъ вызвался быть вашимъ партнеромъ, отвѣчала хозяйка, лукаво улыбаясь. — Любезнѣе этого ничего быть не можетъ, процѣдила сквозь зубы старуха, разводя открытыми плечами и ====page 173==== вскрывая трефовую двойку. Мы играемъ по маленькой, — пять копѣекъ поэнь. — Серебромъ! — И нѣтъ! куда намъ? мѣдью, батюшка, мѣдью! Иванъ Аѳанасьевичъ началъ приготовлять карты, размышляя: это значитъ 100 поэнь отписывать за карты: очень-весело! Ништо мнѣ дураку! очень-нужно было спросить у Настасьи Лукинишны чего она ищетъ? Разумѣется, она нарочно около меня ходила. Да еще и утѣшила: вы лучше всѣхъ играете! — Очень весело играть съ болванами. Хоть-бы обыграть мнѣ ихъ! Да кончить-бы до мазурки... А если между-тѣмъ ее кто нибудь ангажируетъ!.. Чортъ побери этого усача въ чепцѣ! какъ тихо онъ сдаетъ!.. Такъ и есть... засдалась. Ну, еще новое удовольствіе! Въ это время господинъ съ жабо повернулъ голову въ правую сторону, гдѣ сидѣлъ Иванъ Аѳанасьевичъ, почесалъ лѣвую сторону носа объ конецъ жабо и сказалъ дурнымъ русскимъ языкомъ: — Здравствуйте, Иванъ Аѳанасьевичъ, я васъ совсѣмъ не узналъ! Иванъ Аѳанасьевичъ протянулъ ему руку... Ахъ, Францъ Васильевичъ, воскликнулъ онъ. Игра началась. Иванъ Аѳанасьевичъ игралъ очень-разсѣянно, но не смотря на это вдвое лучше своихъ партнеровъ, которые играли съ отличнымъ вниманіемъ. Но чт́о всего хуже: Францъ Васильевичъ бранился за каждую ошибку, а старуха при каждой сдачѣ горько плакалась на свои дурныя карты, и ходила разомъ со всѣхъ четырехъ тузовъ. Началась новая кадриль. Иванъ Аѳанасьевичъ оглянулся: дѣвушка съ голубенькими глазками танцовала съ какимъ-то гимназистомъ, который ужасно топалъ и подпрыгивалъ. Алексѣй Ивановичъ танцовалъ противъ Настасьи Лукинишны. Засмотрѣвшись, онъ забылъ козырнуть и выпустилъ старуху съ усами, которая сдѣлала своего маленькаго козыря. Францъ Васильевичъ зарѣвелъ: «Да помилуйте, кто-же этакъ играетъ»? Но старуха ласкова улыбнулась. ====page 174==== Въ слѣдующую кадриль дѣвушка опять танцевала, но на этотъ разъ гимназиста замѣнилъ офицеръ съ серебряными эполетами и съ себряными петлицами на воротникѣ, у котораго былъ огромный кокъ и грязныя замшевыя перчатки. Алексѣй Ивановичъ танцовалъ съ Настасьей Лукинишной. — Чт́о это значитъ? подумалъ Иванъ Аѳанасьевичъ: мой начальникъ отплясываетъ все съ хозяйкой, а говорилъ, что совсѣмъ не хочетъ танцовать? Хоть-бы эта миленькая дѣвушка стала поближе! — Въ это время Алексѣй Ивановичъ подвелъ хозяйку почти къ столу, и подалъ ей стулъ,придвинувши его спинкой къ спинкѣ стула Ивана Аѳанасьевича... Очень-нужно, подумалъ онъ. Но это очень было нужно. Въ жару разговора, пара, сидѣвшая спиною къ нему, начала говорить довольно-громко. У Ивана Аѳанасьевича слухъ былъ прекрасный, но онъ-бы ни за чт́о не сталъ прислушиваться къ разговору, если-бы его не поразило то, что Петликовъ съ большимъ жаромъ произнесъ его имя. — И когда я подумаю, что этому Совинскому суждено наслаждаться этимъ счастіемъ!.. говорилъ помощникъ столоначальника, живописно закинувши лѣвую руку за спинку стула. — Какое-бы это было счастіе? — подумалъ Иванъ Аѳанасьевичъ. — Какое-же въ этомъ счастье? спросила хозяйка. Иванъ Аѳанасьевичъ не разслышалъ отвѣта. Францъ Васильевичъ въ это самое время закричалъ сердито: — Чт́о-жъ вы, сударь: ужъ двое купили. — Пасъ! пасъ! закричалъ Иванъ Аѳанасьевичъ, хоть у него полны руки были червей. — И вы думаете мужъ мой сдѣлаетъ это? Говорила хозяйка. — Помилуйте! за чѣмъ вы пошли съ пикъ? Говорилъ столоначальникъ. — Я увѣренъ въ этомъ! говорилъ старшій помощникъ столоначальника. — Извините... Я думалъ, что вы ихъ бьете! Говорилъ младшій помощникъ столоначальника. ====page 175==== — Францъ Васильевичъ! Не извольте разговаривать во время игры, говорила старуха съ усами. Подобный разговоръ продолжался почти во все время. Все, чт́о Иванъ Аѳанасьевичъ понялъ изъ этого xа́оca, было то́, что Петликову угрожала какая-то непріятность, что начальница хотѣла просить за него о чемъ-то у мужа. Преферансъ, по-счастью, скоро кончился. Партнеры Ивана Аѳанасьевича мало ремизились и мало выигрывали. Иванъ Аѳанасьевичъ игралъ разсѣянно и рисковалъ. Онъ выигралъ отъ Франца Васильевича 5 рублей, а цѣлковой проигралъ старухѣ. Онъ заплатилъ ей, а Францъ Васильевичъ, вставая, дружески потрепалъ его по плечу и сказалъ: Сочтемся, братецъ, сочтемся! Свои люди! Невъ первый, да и не въ послѣдній разъ играемъ. Иванъ Аѳанасьевичъ съ горестью ждалъ чѣмъ-же наконецъ наградитъ его судьба за этотъ преферансъ! — А чт́о? сказала старуха, укладывая въ ридикюль свой выигрышъ, не сыграть-ли намъ еще пульку? Вѣдьеще довольно-рано. Поставили-бы по 20 ремизовъ! Тутъ Иванъ Аѳанасьевичъ не выдержалъ. «Извините меня, но я ангажировалъ даму на мазурку, и потому... — Помилуйте, батюшка, отвѣчала старуха, я вѣдь такъ сказала. Еще-бы я стала васъ удерживать отъ танцевъ. Вы уже и такъ были черезъ-чуръ добры, что рѣшились играть со старухой. Очень рада познакомиться съ вами. Я, какъ кажется, въ первый разъ вижу васъ въ этомъ домѣ! — Это правда, сударыня! — Такъ прошу и ко мнѣ пожаловать! Мужа моего теперь здѣсь нѣтъ, а то-бы я васъ представила. У него бѣдненькаго разболѣлось горло, такъ я его напоила мятой, да и уложила въ постель, а сама пріѣхала сюда съ дочерью. Хотите я васъ рекомендую! Она сдѣлала нѣсколько выразительныхъ знаковъ своей дочери, которая была на другомъ концѣ залы, и продолжала. Впрочемъ, вы ужъ вѣрно съ ней познакомились; вы съ нею танцовали кадриль. Иванъ Аѳанасьевичъ, который все это время раскланивался, вдругъ поднялъ голову, пораженный словами ====page 176==== старухи. Передъ нимъ стояла его дѣвушка съ голубенькими глазками, раскраснѣвшаяся отъ танцевъ, съ распущенными локонами, съ волнующеюся грудью. Онъ готовъ былъ благословлять преферансъ, познакомившій его съ матерью той, которая такъ занимала его воображеніе. Когда кончились обыкновенные поклоны и привѣтствія, маменька стала чт́о-то поправлять на груди дочери, чт́о со всѣмъ не требовало поправки, а Иванъ Аѳанасьевичъ началъ несмѣлымъ голосомъ: Сударыня! если-бъ я осмѣлился воспользоваться случаемъ, которыйдоставилъ мнѣ такое пріятное знакомство, и просить васъ... Но въ это время, какъ онъ вытягивалъ свою длинную фразу, къ Марьѣ Павловнѣ подлетѣлъ офицеръ съ серебряными петлицами и, повернувшись на каблукахъ, проговорилъ: «Смѣю-ли я, Марья Павловна, просить васъ па мазурку?» Иванъ Аѳанасьевичъ былъ пораженъ этимъ неожиданнымъ наѣздомъ; Марья Павловна стояла въ замѣшательствѣ! Она очень-хорошо поняла, о чемъ просилъ ее Совинскій. Но быстрое нападеніе офицера ее перепугало; ей не хотѣлось показать Ивану Аѳанасьевичу, что фраза его была уже окончена въ ея мысляхъ — и она молчала въ нерѣшимости. Къ-счастію на помощь нашему герою явилась старуха. Видя молчаніе дочери, она обратилась къ ней, и полу-шутливымъ, полу-серьезнымъ тономъ сказала: «Чт́о-жъ, ты ничего не слыхала, что Иванъ Аѳанасьевичъ просилъ тебя сей-часъ объ этомъ-же самомъ? Извинись передъ господиномъ офицеромъ, душенька!» И Машенька, еще болѣе сконфуженная словами матери, покраснѣла и, не говоря ни слова, присѣла передъ офицеромъ и подала руку Ивану Аѳанасьевичу. Первые аккорды мазурки изъ «Жизни за Царя», загремѣли на разстроенныхъ фортепіанахъ. Иванъ Аѳанасьевичъ готовъ былъ отъ радости броситься на шею къ старухѣ съ усами. Офицеръ повернулся на каблукахъ, и пробормотавъ: «Штафирка»! началъ крутить свои рыженькіе усики, нафабренные безъ милосердія. Мазурка началась. Я не стану вамъ подробно разсказывать, о чемъ говорили наши герои во-время этой часовой женитьбы. Разговоръ былъ однакожъ очень интересенъ. Иванъ Аѳанась ====page 177==== евичъ узналъ изъ него, что отецъ Марьи Павловны служитъ въ Министерствѣ Финансовъ, что онъ очень любитъ все русское, и большой патріотъ, что у нея есть братъ, который учится во второй Гимназіи, что у нихъ гоститъ старая тетка Дарья Васильевна, которая по вечерамъ читаетъ имъ «Священную Исторію», что они почти никуда не выѣзжаютъ и принимаютъ очень немногихъ, и наконецъ, что сама Марья Павловна очень наивна. Тѣмъ и ограничилось первое знакомство. Старуха съ усами, уѣзжая съ дочерью тотчасъ послѣ мазурки, еще разъ повторила свою просьбу Ивану Аѳанасьевичу безъ церемоніи пріѣзжать къ нимъ поиграть въ преферансикъ. Иванъ Аѳанасьевичъ и самъ вскорѣ послѣ нихъ отправился домой, потому-что очень усталъ. Алексѣй Ивановичъ, танцуя въ первой парѣ съ хозяйкой, поминутно выдумывалъ такія странныя фигуры... ГЛАВА VI. И очень интересная, повѣствующая о царѣ таракановъ и о Его подданныхъ. Весьма - неприличное сужденіе Чорнаго Таракана о людяхъ. Плачевная исторія беѣлаго таракана. Воротившись домой далека за полночь, Иванъ Аѳанасьевичъ никакъ не могъ уснуть: балъ, Марья Павловна, преферансъ, старуха съ усами, все это вертѣлось передъ нимъ и онъ совсѣмъ забылъ о тараканѣ, но не замѣтно мысли его мѣшались, голова отяжелѣла, глаза раскрылись сами собою и онъ увидѣлъ странное зрѣлище. На полу комнаты, освѣщенной слабымъ сіяніемъ лампады, двигалась и шевелилась безчисленная армія таракановъ. Изъ темнаго угла поминутно выступали новыя, огромныя массы и располагались вдоль стѣнъ. Милліонъ маленькихъ тараканчиковъ, едва замѣтныхъ для глаза пересѣкалъ комнату во всѣхъ направленіяхъ. На па ====page 178==== нели, огибавшей комнату, въ нѣсколько рядовъ сидѣли важныя тараканши, матери сотенъ дѣтей, изрѣдка покачивая усиками въ знакъ неободренія, при видѣ маленькаго потомства ихъ, рѣзвившагося посреди комнаты. Многія, не въ-силахъ будучи побѣдить материнскаго чувства, вскакивали со страхомъ, когда толпа молодыхъ шалуновъ, поваливши на спину одного изъ среды своей, начинала тормошить его и онъ, бѣдный, едва могъ отбиться отъ нихъ, перебирая своими маленькими ножками. Другія видя, что дѣти ихъ переступали уже границы рѣзвости, подходили къ толпѣ, важно разталкивали ее и, поймавъ виновнаго, тутъ-же наказывали его своими материнскими лапками и возвращались на свое мѣсто. Нѣкоторые даже, опасаясь, чтобы самыя младшія дѣти ихъ не потерялись въ толпѣ, прибывавшей каждую минуту, приходили, брали ихъ за усики и сажали подлѣ себя, строго запретивъ вмѣшиваться въ игры и забавы большихъ. Было тутъ нѣсколько стариковъ, едва двигавшихся, съ сѣдыми усами, которыхъ вели осторожно ихъ праправнуки; было тутъ нѣсколько стройныхъ, хорошенькихъ тараканшъ, которыя съ кокетствомъ бѣгали по комнатѣ, увлекая за собой многочисленную толпу поклонниковъ, и заставляя ихъ драться между собою. Начальники отрядовъ устанавливали между-тѣмъ войско въ колонны, равняли ихъ, становили въ ряды, переходили съ мѣста на мѣсто, строились, выправлялись, прогоняли толпы зѣвакъ далѣе къ стѣнамъ, и вдругъ все это заколебалось, побѣжало въ разныя стороны, остановилось неподвижно. Изъ того-же угла показался старый знакомецъ Ивана Аѳанасьевича, Чорный Тараканъ, въ сопровожденіи многочисленной свиты изъ другихъ чорныхъ таракановъ и изъ большихъ прусаковъ. Его появленіе произвело общій восторгъ: ряды дрогнули, заполошплись, вытянули впередъ головы, чтобъ лучше разсмотрѣть его, милліоны усовъ поднялись вверхъ и радостно закачались. Нѣсколько таракановъ изъ свиты притащили на средину комнаты какое-то возвышеніе въ видѣ каѳедры. Чернуша XXI быстро вбѣжалъ на него, уперся задними ножками, а переднія положилъ на кафедру. Въ такомъ по ====page 179==== ложеніи онъ былъ видимъ всему народу. Съ своей постели Иванъ Аѳанасьевичъ могъ только видѣть его переднія ноги и живую стройную голову, вооруженную четырмя щупальцами. Онъ поднялъ вверхъ усики, и все успокоилось и остановилось. Напрасно Иванъ Аѳанасьевичъ напрягалъ слухъ свой, онъ немогъ подстеречь ни одного звука изъ той рѣчи, которую тараканъ, по-видимому, говорилъ народу. Все, чт́о онъ могъ разобрать, ограничивалось какимъ-то неопредѣленнымъ жужжаньемъ, а по однимъ жестамъ оратора онъ никакъ не могъ понять содержанія рѣчи. По окончаніи ея, къ Чернушѣ начали подходить отдѣльныя лица, какъ казалось Ивану Аѳанасьевичу, просители и истцы. Они съ жаромъ объясняли ему свои дѣла, царь призывалъ другихъ таракановъ, вѣроятно, для справокъ и свидѣтельства, совѣтовался со своею свитою и потомъ тотчасъ-же произносилъ приговоръ. Такъ, по-крайней-мѣрѣ, объяснялъ се бѣ Иванъ Аѳапасьесичъ то, что одни уходили радостно, махая усиками, а другихъ брали другіе тараканы, вѣроятно, исполнители приговора и тотчасъ куда-то уводили. Когда уже просителей больше не было, царь подалъ знакъ и нѣсколько таракановъ, отдѣлившись отъ его свиты, ушли и вскорѣ возвратились, ведя, или, лучше сказать, таща за собою бѣлаго таракана. При видѣ его, массы таракановъ заколебались: казалось, ярость п негодованіе пробѣжали по ихъ рядамъ; разомъ они готовы были броситься и растерзать его, но одно слово властителя остановило ихъ: они повиновались этому слову и только судорожно — дрожавшіе усики обличали ихъ волненіе. Тараканъ опять произнесъ какую-то рѣчь, но гораздо короче первой и потомъ сдѣлалъ какой-то знакъ; на средину комнаты вышли пять рослыхъ и дюжихъ таракановъ, двое другихъ притащили и отдали имъ бѣлаго таракана, и тѣ въ одну минуту бросились на него, умертвили своими щупальцами и оторвали ему голову при радостномъ качаніи усиковъ цѣлаго тараканьяго царства. Ивана Аѳанасьевича очень тронуло это жалостное зрѣлище: онъ не могъ понять причины озлобленія всего народа и казни этого бѣднаго таракана, который и безъ того былъ чуть-живъ. ====page 180==== Также ему казалось очень-страннымъ т́о, что онъ ничего не слышитъ и не можетъ сдѣлать ни одного движенія. Онъ пробовалъ приподнять руку или ногу, но всѣ усилія его были напрасны, физическія силы его, казалось, исчезли совершенно, а между-тѣмъ онъ чувствовалъ, какъ отъ одной силы его воли, отъ одного напряженія мысли, потъ каплями выступалъ у него на лбу. Видя совершенную невозможность побѣдить летаргическую омертвѣлость своихъ членовъ, онъ снова въ отчаяніи обратилъ глаза на полъ. Тамъ сцена уже перемѣнилась: крошечный мышенокъ былъ выпущенъ на средину комнаты, онъ былъ худъ и блѣденъ и насилу двигался. По одному знаку изо всѣхъ угловъ комнаты бросились на него густыя толпы таракановъ, осыпали и, черезъ нѣсколько секундъ отступили, оставя на землѣ неполвижный трупъ мышенка и нѣсколько лапокъ, верхнихъ шкурокъ и даже труповъ своихъ товарищей. Потомъ всѣ разступились и въ одномъ углу открылась куча хлѣбныхъ крошекъ, довольно порядочная, насыпанная въ видѣ сахарной головы. По знаку Чернуши все народонаселеніе удалилось въ противоположный уголъ, и вдругъ оттуда бросилось на кучу. Въ одно мгновеніе отъ нея не осталось ничего и всѣ тараканы, получившіе изъ нея хоть крошку, разсыпались по темнымъ угламъ комнаты, съѣсть на свободѣ свою добычу; у многихъ однако, которые не успѣли убѣжать, оттого, что старались захватить побольше, Чернуша приказалъ отнять все, ими добытое и отдать тѣмъ, которые отъ старости не могли участвовать въ набѣгѣ. Послѣ этого они начали показывать примѣры своей ловкости, вбѣгая на комоды, шкафы и карнизы. Иванъ Аѳанасьевичъ видѣлъ какъ одинъ отрядъ побѣжалъ къ его дивану, вѣроятно, съ намѣреніемъ взлѣзть на него, ужасъ овладѣлъ имъ до такой степени, при одной мысли, что эти холодныя, гадкія существа поползутъ по его тѣлу, что онъ сдѣлалъ не-человѣческое усиліе, м рухнулся съ дивана на полъ. Въ ту минуту какъ онъ свалился, ему показалось, что всѣ эти массы таракановъ вмѣсто того, чтобы бѣжать отъ него, бросились къ нему со всѣхъ сторонъ, но мысль эта бы ====page 181==== ла мгновенная, потому-что едва онъ почувствовалъ прикосновеніе холоднаго пола, какъ въ туже минуту ему возвратились всѣ способности и онъ быстро вскочилъ на ноги, осматривая вокругъ себя. Въ комнатѣ ужъ не было ни одного таракана, слабый свѣтъ пробивался сквозь зеленыя сторы, пламя лампады трещало и вспыхивало, и готово было потухнуть отъ недостатка масла. Невольная дрожь била Ивана Аѳанасьевича, зубы его стучали, холодный потъ выступалъ изъ всѣхъ поръ, сердце билось ускоренныхъ движеніемъ, дыханіе сдѣлалось часто и прерывисто, на груди было какъ-то тяжело. Съ недовѣрчивостью развелъ онъ руками и съ радостью увидѣлъ, что члены не отказываются служить ему. Осмотрѣвшись около себя и видя, что все въ комнатѣ тихо и спокойно, онъ рѣшился наконецъ снова лечь въ постель и пролежалъ до утра, не могши сомкнуть глазъ, думая объ ужасномъ тараканѣ, и вздрагивая при каждомъ шумѣ. Утромъ, явившись въ канцелярію, онъ былъ такъ блѣденъ, что даже Начальникъ Отдѣленія, ласково пожимая ему руку, спросилъ, не болелъ-ли онъ? День этотъ прошелъ безъ особенныхъ приключеній. Съ утра до вечера по обыкновенію шелъ дождь, а ночью къ Ивану Аѳанасьевичу опять явился тараканъ. Въ этотъ разъ Иванъ Аѳанасьевичъ самъ началъ съ нимъ разговоръ: — Послушайте, г. тараканъ, говорилъ онъ, это ужъ черезъ чуръ! Вы меня такъ испугали прошедшей ночью, что я чуть не захворалъ отъ страха. Развѣ можно поступать со мною такимъ образомъ? Сдѣлайте одолженіе, въ другой разъ не извольте приводить сюда всю эту гадость. Мнѣ совсѣмъ не интересно смотрѣть на вашъ отвратительный народъ. Тараканъ насмѣшливо покачалъ головою. — Какъ вы странны и смѣшны, люди! Вамъ отвратителенъ тараканъ. Почему-жъ вы думаете, что вы для него не отвратительны? Вы, не создавшіе ни одной тычинки растенія, ни одного мускула животнаго, — находи ====page 182==== те отвратительнымъ т́о, чт́о создалъ Творецъ! И только оттого, что тараканъ не походитъ на васъ. Вы должны удивляться разнообразной формѣ животныхъ, а не гнушаться ею. Чт́о-бы было, если-бы все въ природѣ было вылито въ одну Форму, устроено по одной мѣрѣ. Изобрѣтите какой-нибудь новый образъ животнаго, новый видъ, новую Форму! Попробуйте! — И ваше произведеніе будетъ только подражаніемъ уже существующаго, собраніемъ различныхъ частей, взятыхъ у многихъ животныхъ, и сплоченныхъ въ одну массу — какъ ваши баснословныя животныя. Никогда вы не создадите повой формы. Одно ваше чудовищное воображеніе можетъ породить отвратительное существо, не похожее ни на чт́о живущее, но тогда вы будете сами творцомъ вашего созданія, и можете гордиться тѣмъ — что оно отвратительно! Для Бога, создавшаго человѣка и таракана — ни тотъ ни другой не отвратительны! Глупая привычка, нервы, раздраженныя изнѣженною жизнью, ваше воспитаніе, въ которомъ пугаютъ васъ безвредными существами и заставляютъ бояться ихъ въ дѣтствѣ и гнушаться имии въ зрѣломъ возрасть — вотъ причины вашего отвращенія. Посмотрите на ребенка, который безъ страха мучитъ бѣдныхъ таракановъ, на анатомика, который ихъ изслѣдуетъ — и скажите, имѣютъ-ли они къ нимъ отвращеніе? Чѣмъ человѣкъ больше наблюдаетъ творепіе Создателя, тѣмъ болѣе пріучается онъ удивляться ему, а не гнушаться имъ. Разсмотрите, какъ прекрасно приспособлены всѣ органы таракана къ его скромной, миролюбивой жизни; какъ его оболочка, нѣсколько роговая и упругая, защищаетъ его отъ внезапныхъ паденій и вліянія ѣдкихъ веществъ, какъ шесть ногъ его служатъ ему для всѣхъ надобностей въ жизни, какое топкое осязаніе заключается въ его щупальцахъ, какъ красивы и полезны его усики! Изслѣдуйте ближе жизнь его, привычки и характеръ, — и вы будете удивляться ему, а не отвращаться отъ созданія, которое никогда не сдѣлало вамъ никакого вреда! Тараканъ съ особеннымъ чувствомъ и жаромъ произнесъ эту Фразу. Иванъ Аѳанасьевичъ отвѣчалъ: ====page 183==== — Вы совершенно правы въ этомъ отношеніи, но я не могу-же побѣдить себя въ одну минуту, и согласитесь, что какое-бы уваженіе не питалъ я къ тараканамъ, все же очень непріятно чувствовать, какъ они прогуливаются по моему тѣлу, и я имѣю полное право согнать ихъ, если они меня безпокоятъ, и даже просто не позволить имъ дѣлать изъ своего тѣла мѣсто публичнаго гулянья. — Но знаете-ли, чему вы подвергались, нарушивъ вашимъ неожиданнымъ паденіемъ таинственность нашихъ собраній? Раздраженные одною мыслью, что человѣкъ могъ подстеречь ихъ въ такія минуты и въ такихъ занятіяхъ, которыя никому не должны быть извѣстны, кромѣ ихъ, мои подданные хотѣли умертвить васъ. — Умертвить меня? вскричалъ въ ужасѣ Иванъ Аѳанасьевичъ. — Да! и имъ-бы это не ст́оило большаго труда. Късчастію, я имѣю надъ ними довольно власти и остановилъ ихъ. Безъ того вы-бы непремѣнно сдѣлались ихъ жертвою. И теперь, вы ужъ меня извините, но я больше не стану дѣлать васъ свидѣтелями нашихъ собраній. — Будьте увѣрены, что я и самъ не попрошу васъ объ этомъ. Съ меня довольно и того, чт́о я видѣлъ. Я право не могу еще опомниться!.. Быть съѣдену тараканами — самое ужасное положеніе!.. Да растолкуйте пожалуйста, чт́о вы тутъ дѣлали, чт́о значитъ казнь этаго бѣднаго бѣлаго таракана, ваши бѣганья и рѣчи? — Я ужъ говорилъ вамъ, что мои новые подданные собрались праздновать день моего къ нимъ прибытія. Ихъ радость и игры должны вамъ быть очень-понятны. Я, по обыкновенію, сначала говорилъ имъ рѣчь, потомъ разобралъ кой-какія спорныя дѣла, и наконецъ, чтобы доставить удовольствіе всѣмъ моимъ подданнымъ, приказалъ казнить всенародно ужаснаго преступника, которымъ гнушалось все мое царство. — Такъ этотъ бѣлый тараканъ былъ преступникъ? По его жалкому виду я никогда-бы этого не подумалъ. — Я разскажу вамъ исторію этого бѣднаго существа, о которомъ сожалѣю самъ, хотя и долженъ былъ при ====page 184==== нести его въ жертву народной ненависти. Не одни вы, люди, имѣете предразсудки, которыя иногда стоятъ дорого находящимся подъ ихъ опалою. Мы, тараканы, подвержены также этой необходимой язвѣ общества, бичу слабыхъ существъ. Весь народъ мой питаетъ отвращеніе къ несчастному классу бѣлыхъ таракановъ, отвращеніе такое, котораго вы, люди, никогда не питали къ вашимъ паріямъ, неграмъ, жидамъ, прокаженнымъ. Бѣлый тараканъ у насъ есть выродокъ тараканства, Албиносъ, отверженецъ всего тараканьяго міра; бѣлый цвѣтъ его — слѣдствіе одной ужасной болѣзни, не изслѣдованной нашими докторами — внушаетъ всеобщее омерзѣніе: это нравственная проказа, воплотившаяся чума, отъ которой всѣ бѣгутъ, которою всѣ гнушаются. Конечно, это предразсудокъ, но предразсудокъ укоренившійся до такой степени, что онъ можетъ уничтожиться только съ уничтоженіемъ всего нашего рода. Преслѣдованіе и истребленіе этихъ несчастныхъ существъ сдѣлалось закономъ, обычаемъ, необходимостью, обязанностью каждаго таракана. Матери, у которыхъ родится подобное существо, должны тотчасъ-же убивать его — и этимъ только спасаются они отъ всеобщаго презрѣнія, которое, однако, и безъ того падаетъ на нихъ, если только кто-нибудь узнаетъ, что у нихъ родилося бѣлое дитя. Если болѣзнь эта случится съ кѣмънибудь въ зрѣломъ возрастѣ, то его отецъ, другъ, братъ, сестра, жена должны тотчасъ-же умертвить его; если-же они не исполнятъ этого, укроютъ его, спасутъ или войдутъ съ нимъ въ какое-нибудь сношеніе, то должны погибнуть вмѣстѣ съ нимъ. Цѣлое народонаселеніе дѣлается врагомъ преступившихъ законъ, и болѣе всего наблюдаетъ за тѣмъ, чтобъ бѣлый тараканъ не развелъ своего потомства. Это было-бы гибелью, язвой для общества. Вы, люди, имѣете наслѣдственныя болѣзни, позволяете людямъ больнымъ и истощеннымъ излишествами всякаго рода соединяться съ цвѣтущей и здоровой молодостью, вы губите счастіе семействъ, распложая въ нихъ вредныя болѣзни, производя на свѣтъ существа невинныя даже въ своемъ существованіи, но носящія па себѣ послѣдствія дурной жизни отца. И послѣ этого вы хотите. ====page 185==== чтобъ дѣти ваши, убитыя на первой порѣ ихъ молодости, гибельною болѣзнію, благословили васъ за т́о, что вы дали имъ жизнь, лишенную лучшаго и необходимаго условія ея — здоровья. И это все у васъ позволено! И вы допускаете это, заботясь только о сохраненіи въ чистотѣ породъ вашихъ лошадей и собакъ! У насъ, таракановъ, отецъ, который осмѣлится выдать молодую и здоровую дочь свою за дряхлаго и больнаго таракана подвергается всеобщему презрѣнію, и союзъ тотчасъ расторгается. Всѣ больные, извѣстные обществу, находятся до излеченія подъ строгимъ присмотромъ, и имъ не позволяется имѣть никакого сношенія съ своими соотечественниками. Тотъ же, который утаитъ болѣзнь свою, и произведетъ потомство, въ которомъ болѣзнь эта обнаруживается — наказывается, какъ нарушитель закона, жестоко, но справедливо: его и дѣтей его умерщвляютъ для того, чтобы они не распространили болѣзни, потому-что больные безполезны, если не вредны для общества. Все это я вамъ говорю для того, чтобы дать понятіе о томъ ужасномъ положеніи, въ которомъ долженъ находиться бѣлый тараканъ, если онъ какъ-нибудь успѣетъ спастись отъ неизбѣжной смерти. Если у насъ такъ строго смотрятъ вообще за болѣзнями, то каково-же должно быть бѣдняку, одержимому этой ужасной бѣлизною? Судьбу-то одного такого отверженца хочу я вамъ теперь разсказать. Сынъ одного изъ знатнѣйшихъ нашихъ таракановъ готовился вступить въ союзъ съ дочерью таракана, также изъ лучшей фамиліи. Женихъ былъ самый здоровый и самый сильный тараканъ, невѣста самая милая, самая веселая тараканша. Все предвѣщало счастіе будущаго семейства, но не за долго до свадьбы, женихъ вдругъ сдѣлался грустенъ, задумчивъ, боленъ. Онъ едва ходилъ, худѣлъ примѣтнымъ образомъ, цвѣтъ кожи его сталъ блѣднѣть; — мы всѣ подумали, что онъ былъ отравленъ людьми, которые иногда, изъ зависти къ нашему роду, подсыпаютъ намъ яду въ видѣ сладкихъ крупинокъ. Невѣста была въ отчаяніи: она любила его до безумія. Всѣ ждали скорой его кончины; но въ одинъ день, когда все наше народонаселеніе спало крѣпкимъ спомъ, онъ исчезъ ====page 186==== и напрасно искали его по всѣмъ угламъ и щелямъ комнаты. Тараканша чуть не сошла съ ума. Она потеряла аппетитъ и веселость, стала чуждаться общества, и бѣгала по самымъ отдаленнымъ границамъ нашихъ владѣній, въ надеждѣ отыскать хоть трупъ несчастнаго, потому-что мы всѣ полагали, что онъ отъ слабости силъ упалъ куда-нибудь и былъ раздавленъ безжалостными людьми. Въ припадкѣ унынія, она однажды забѣжала такъ далеко, въ такія мѣста, гдѣ ни одинъ изъ насъ не бывалъ ни разу. Бѣгая во мѣстамъ, совершенно ей незнакомымъ, она вдругъ услышала слабый стонъ, выходившій изъ одного отверстія. Не смотря на то, что она убѣгала всякаго сообщенія съ тараканнымъ родомъ, желаніе помочь страждущему соотечественнику заставило ее спуститься въ эту щель, и на самомъ днѣ ея, сквозь пыль и темноту, разсмотрѣла она ужасныя Формы бѣлаго таракана. Первымъ чувствомъ, овладѣвшимъ ею, былъ страхъ; она быстро бросилась вонъ изъ отверзтія, но потомъ пришелъ ей на мысль долгъ каждой вѣрной гражданки и подданной, и она вооружась всею твердостью, бросилась съ поднятыми усиками, чтобы умертвить его. Вообразите-же весь ужасъ ея положенія, когда въ этомъ отвратительномъ, отверженномъ существѣ, она узнала своего жениха, который, стоная, умолялъ ее не о жизни, но о смерти. Будучи принуждена прислониться къ стѣнѣ, чтобы не упасть, дрожа отъ волненія, слушала она того, котораго нѣкогда видѣла съ цвѣтущимъ здоровьемъ и жизнію, и каждое слово его наносило ей ударъ неожиданный и губительный... — Это ты! говорилъ несчастный. О! благодарю судьбу за то, что она позволила мнѣ еще разъ увидѣть тебя! За эту минуту я прощаю ей всѣ ея несправедливости. Ты меня узнала, не правда-ли? ты узнала меня?.. О! вглядись хорошенько въ эти черты, искаженныя страданіями и болѣзнью, и скажи, похожъ-ли я на жениха твоего? Теперь тебѣ понятно, о чемъ такъ грустилъ я, отчего такъ внезапно скрылся отъ свѣта? Не обвиняй меня, что я остался жить, заклейменный этой позорной болѣзнью. Сколько разъ хотѣлъ я броситься подъ ноги безжало ====page 187==== стнымъ людямъ и ждать мучительной смерти, но одна мысль о тебѣ удерживала меня. Я все еще надѣялся увидѣть тебя гдѣ-нибудь тайкомъ, во время дня, когда всѣ спятъ глубокимъ сномъ. Если-бы надежда эта не сбылась, я все таки могъ-бы всякую минуту думать о тебѣ — а развѣ это также не счастіе? Я отыскалъ для себя это уединенное убѣжище и надѣялся, что никто не найдетъ меня. Здѣсь провелъ я четыре дня, думая только о тебѣ, живя только тобою. Наконецъ положеніе мое сдѣлалось невыносимо, я рѣшился прокрасться въ наши владѣнія, увидѣть тебя и пасть подъ ударами моихъ раздраженныхъ согражданъ. Но представь себѣ весь мой ужасъ, когда я примѣтилъ, что силы мои ослабѣли, что я не могу подняться на ноги, не могу сдѣлать ни одного движенія! Я осужденъ былъ умереть отъ страданій и голоду. Сегодня уже осьмой день, какъ я не бралъ въ ротъ ни куска хлѣба! И несчастный, утомившись отъ длинной рѣчи, въ безсиліи опустилъ \ голову, все тѣло его задрожало, казалось, что послѣдняя минута жизни его наступила; тараканша стояла въ какомъ-то оцепѣненіи. Она не плакала, нѣтъ! потому - что судьба не дала намъ слезъ, не позволяла ими облегчать наше сердце, и только въ одномъ этомъ люди счастливѣе насъ!.. Но она была такъ поражена ужаснымъ положеніемъ своего жениха, его страданіями, этимъ внезапнымъ переходомъ отъ веселой и счастливой жизни къ отверженію, голодной смерти, этой игрою судьбы, поразившей безъ вины бѣдное созданіе. Въ головѣ ея смутно бродили воспоминанія, картины прошедшаго. Она не могла произнести ни одного слова. Она не знала, сожалѣть-ли объ немъ, или презирать его. Молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ, наконецъ несчастный снова собрался съ силами. — Чт́о-же ты не убиваешь меня?.. Не долгъ-ли это твой?.. Я тебя видѣлъ и могъ-бы умереть съ радостью, но умереть отъ руки твоей — это блаженство, котораго я не смѣлъ надѣяться. Умоляю тебя!.. Не призывай сюда толпы моихъ безжалостныхъ собратій, умертви меня сама, и я умру, лепеча твое имя!.. О! не отвергай моей ====page 188==== просьбы!.. Сжалься надъ моими страданіями, убей, убей, меня! Столько мукъ, любви, горести побѣдили бѣдную тараканшу: она задрожала отъ волненія и бросилась вонъ изъ щели. Жалкій крикъ раздался ей въ слѣдъ, она ничего не слыхала. Черезъ минуту она снова стояла передъ изумленнымъ тараканомъ, который думалъ, что никогда уже болѣе ея не увидитъ, — Понимаю, сказалъ онъ едва слышнымъ голосомъ: ты призвала сюда моихъ палачей. — Я принесла тебѣ пищи, которою ты долженъ подкрѣпить свои силы, отвѣчала она, кидая передъ нимъ кусокъ хлѣба. — Доброе и благородное существо! прости мнѣ мое подозрѣніе! О, какъ я дурно зналъ тебя!.. Теперь я умру еще довольнѣе и счастливѣе, зная, что есть созданіе, которое пожалѣетъ обо мнѣ!.. — Ты долженъ жить! Я требую этого. — Къ чему мнѣ жизнь? Развѣ я принадлежу къ обществу таракановъ? Развѣ я существую для моихъ братьевъ, для своего отечества — Ты можешь выздоровѣть! — Ты знаешь, что это невозможно! Они замолчали. Тараканша видѣла, что несчастный правъ, что жизнь въ его положеніи не радость, а тяжелое бремя. Состраданіе, любовь, еще не уснувшая въ ея сердцѣ, возвышенность поступка, благородство подобнаго самоотверженія, все это овладѣло ея чувствами, и она, дрожа отъ внутренняго волненія, произнесла: — Живи! есть существо, для котораго жизнь твоя дорога!.. — О! не обманывай меня напрасными надеждами!.. Я чувствую, что смерть ко мнѣ приближается... Скажи мнѣ, кто оно, чтобы я въ послѣднюю минуту могъ благословить его... Ты видишь я умираю! Одно слово!.. Только одно!.. Судорожная дрожь пробѣжала по тѣлу несчастнаго. Одно мгновеніе могло навсегда рѣшить судьбу его. Въ ====page 189==== ужасѣ бросилась къ нему тараканша, нѣжно обхватила его лапками, прижала къ груди своей, и вскрикнула въ порывѣ страсти и отчаянія: «Живи! о! живи! потому-что я хочу этого, потому-что я люблю тебя...» Вы можете представить себѣ, чѣмъ все это кончилось, продолжалъ чорный тараканъ. Ея частыя отсутствія, вовремя которыхъ она приносила своему любовнику пищу и утѣшенія любви, стали замѣтны для всѣхъ; начали подозрѣвать, и наконецъ одинъ изъ прежнихъ ея обожателей, котораго она когда-то съ презрѣніемъ отвергла, изъ ревности сталъ слѣдить за нею — и открылъ... Однажды я принимался за вкусный завтракъ, какъ вдругъ мнѣ пришли сказать, что одинъ изъ моихъ подданныхъ желаетъ объявить мнѣ объ очень-важномъ происшествіи. Я неохотно принялъ его; — это былъ отвергнутый обожатель; онъ все разсказалъ, мнѣ, и я тотчасъ-же побѣжалъ вслѣдъ за нимъ, желая предупредить ярость и ожесточеніе народа. Но было уже поздно. Толпы народа съ криками стремились по этому-же направленію. Онъ все успѣлъ пересказать имъ, изъ низкой мести, желая сдѣлать какъ можно болѣе гласнымъ это происшествіе. Волненіе было ужасно. По-счастію я бѣгаю очень-скоро и успѣлъ остановить раздраженныя толпы моихъ подданныхъ. У щели однако толпилась масса таракановъ, я разстолкалъ ихъ и вбѣжалъ въ отверзтіе. Несчастная мать — она была уже матерью цѣлаго поколѣнія бѣлыхъ таракановъ, — защищала съ геройской храбростью плодъ преступной любви, но всѣ усилія ея были тщетны; — въ то самое время, какъ я входилъ, она упала, пронзенная сотнями ударовъ, и дѣти въ глазахъ умирающей матери были растерзаны разсвирѣпѣвшей толпой. Я едва успѣлъ утолить общую ярость и спасти преступника, для того, чтобъ казнить его предъ глазами цѣлаго народа. Казнь его вы видѣли! Признаюсь вамъ, что я съ стѣсненнымъ сердцемъ произнесъ приговоръ несчастной жертвѣ предразсудковъ, но чт́о дѣлать! Обычай сильнѣе всего на свѣтѣ. Я однако сего-дня съ вами заболтался. Скоро разсвѣтетъ. Спите спокойно! До слѣдующей ночи! И тараканъ исчезъ. ====page 190==== ГЛАВА VII. Визитъ къ русскому патріоту. Занимательный разговоръ съ героинею романа. Жалобы Чорнаго Таракана. Однообразно шли дни за днями въ жизни Ивана Аѳанасьевича. Каждое утро въ канцеляріи, каждый вечеръ дома, каждую ночь въ бесѣдѣ съ чорнымъ тараканомъ. Выпустивъ его наконецъ изъ ящика, онъ каждый вечеръ насыпалъ ему туда сухарей и хлѣба, и тараканъ всегда въ извѣстное время, приходилъ ѣсть ихъ. Однажды отворивъ ящикъ, онъ увидѣлъ чт́о-то чорное, побѣжавшее быстро въ противоположный уголъ, и потомъ всякій день началъ отворять ящикъ и насыпать хлѣба въ это самое время. Сначала тараканъ всякій разъ убѣгалъ, потомъ привыкъ и спокойно ѣлъ при немъ сухія крошки, не позволяя однако до себя дотрогиваться. Нѣсколько разъ во-время ихъ ночнаго разговора Иванъ Аѳанасьевичъ просилъ, чтобы тараканъ заговорилъ съ нимъ днемъ, но тотъ всегда отговаривался разными способами. Разговоры ихъ были впрочемъ всегда одинаковы. Тараканъ разсказывалъ о самомъ себѣ, о своемъ народѣ, о правахъ, обычаяхъ, занятіяхъ тараканства, о своемъ управленіи и другихъ предметахъ; иногда онъ разсказывалъ ему сказки, большею частью волшебныя, въ которыхъ конецъ обыкновенно былъ тотъ, что тараканы, послѣ кровопролитныхъ войнъ, побѣждали и истребляли всѣхъ людей и дѣлались одни обладателями всего міра. Но всѣ эти разсказы, по словамъ самого Ивана Аѳанасьевича, который далъ намъ позволеніе описать его странныя похожденія, нисколько не занимательны для другихъ. Для него самого они были чрезвычайно-утомительны: всякое утро просыпался онъ съ головною болью и дурнымъ цвѣтомъ лица. Всѣ его сослуживцы я пріятели рѣшили, что онъ, вѣроятно, страдаетъ безсонницею. Иванъ Аѳанасьевичъ въ-самомъ-дѣлѣ послѣ всякаго свиданія съ тараканомъ, на другой день чувствовалъ сильную охоту уснуть, особливо подъ вечеръ. Въ-слѣдствіе сего обсто ====page 191==== ятельства, онъ рѣшился однажды попросить таракана не такъ часто являться къ нему. Тотъ повиновался съ видимымъ неудовольствіемъ, и съ тѣхъ-поръ сталъ являться только по желанію Ивана Аѳанасьевича. Для этого между ними былъ особый условный знакъ. Вечеромъ, насыпая кормъ, Иванъ Аѳанасьевичъ долженъ былъ стукнуть три раза по дну ящика, и тогда тараканъ являлся въ ночь. Иванъ Аѳанасьевичъ призывалъ его рѣдко, только въ важныхъ случаяхъ, — и блѣдность въ лицѣ и головныя боли пропали. Онъ сталъ, по прежнему, здоровъ и румянъ. Сидоръ, правда, нѣсколько разъ допытывался, что за секретъ хранится у барина въ нижнемъ ящикѣ комода, но когда Иванъ Аѳанасьевичъ сказалъ, что съ этимъ секретомъ сопряжено его счастіе и будущность, то добрый слуга повѣрилъ и больше не заботился объ этомъ. Скрыть-же отъ него было не трудно, потому-что онъ былъ подслѣповатъ и спалъ большую половину дня. Показалось-было разъ Ивану Аѳанасьевичу, что котъ Мурька знаетъ также его тайну, потому-что однажды засталъ, какъ тотъ похаживалъ около комода, мурлыча и поводя хвостомъ. Но такъ-какъ всѣ его наблюденія ограничивались однимъ этимъ случаемъ, то онъ и оставилъ это дѣло подъ сомнѣніемъ. Иванъ Аѳанасьевичъ заходилъ какъ то разъ къ Никитѣ Семеновичу навѣдаться объ его здоровьи и поблагодарить за таракана, но старикъ наговорилъ ему такой чепухи о симпатическомъ вліяніи душъ и о магнитной жидкости въ человѣкѣ, что онъ почти повѣрилъ разстройству его разсудка, въ чемъ увѣряли и всѣ знавшіе бывшаго Директора Департамента. Онъ былъ также на вечерѣ у Игнатья Степановича, который становился къ нему день-ото-дпя благосклоннѣе. Вечеръ былъ похожъ на первый: тѣже лица, тотъ-же преферансъ, съ тою только разницею, что Иванъ Аѳанасьевичъ сыгралъ двѣ пульки и выигралъ 10 рублей, которыхъ его столоначальникъ ему не отдалъ. Старухи съ усами и ея миловидной дочки не было въ этотъ вечеръ, и вотъ почему Ивану Аѳанасьевичу было не такъ весело. Онъ замѣтилъ только одно, что Настасья Лукинишна все время танцовала съ Алексѣемъ Ивановичемъ и о ====page 192==== чемъ-то долго съ нимъ перешептывалась, изрѣдка поглядывая весьма непріязненнымъ образомъ на Ивана Аѳанасьевича. На слѣдующее воскресенье онъ отправился съ первымъ визитомъ къ Аннѣ Петровнѣ Трощеевой. Въ маленькой, но опрятной квартиркѣ, въ третьемъ этажѣ, жило почтенное семейство Павла Петровича Трощеева, служащаго гдѣ-то по Министерству. Въ гостиной которая простиралась въ длину около четырехъ саженъ, въ ширину около трехъ, сидѣло разнообразное общество, состоящее изъ отца семейства, старика лѣтъ 60-ти, толстаго, круглаго, краснаго, коротенькаго, живаго, въ свѣтлокоричневомъ фракѣ и сѣренькихъ брюкахъ съ голубымъ отливомъ, изъ жены его Анны Петровны, съ которой мы уже отчасти познакомились, изъ дочери, также уже намъ извѣстной, сына, мальчика лѣтъ 16-ти, въ мундирѣ съ краснымъ воротникомъ и золотыми петлицами, и синими обводами подъ глазами, и наконецъ старухи тетки, сестры Павла Петровича, женщины замѣчательной съ перваго взгляда по одному носу необыкновенной толщины. Какой-то длинный худощавый господинъ во фракѣ съ протертыми локтями и съ ленточкой въ петлицѣ, и офицеръ въ мундирѣ, сидѣли гостями, т. е. офицеръ держалъ граціозно шляпу двумя пальцами за верхнюю часть ея подлѣ пера, а скромный господинъ прижалъ свою между колѣнами и все смотрѣлъ въ нее, изрѣдка примѣшивая къ разговору нѣсколько словъ. Анна Петровна рекомендовала Ивана Аѳанасьевича мужу и свояченицѣ, и онъ, какъ гость усѣлся на диванѣ между офицеромъ и скромнымъ господиномъ. Начался обыкновенный разговоръ про погоду, потомъ про службу — и эти два главныя обстоятельства въ петербургской жизни были разсмотрѣны взвѣшены и обсужены со всѣхъ пунктовъ. Марья Павловна рѣдко примѣшивала къ разговору нѣсколько словъ, изъ которыхъ можно было заключить, что она предпочитаетъ военную службу статской, чѣмъ Иванъ Аѳанасьевичъ былъ очень не доволенъ, а офицеръ съ довольной улыбкой погладилъ свои тощія усики. Скромный господинъ умильно раскрывалъ ротъ при всякомъ словѣ ====page 193==== хозяина. Тетушка Дарья Петровна поминутно прятала въ носъ огромныя порціи бабковаго табаку. Хозяйка поминутно выходила и отдавала какія-то приказанія. Между ею и дочерью былъ установленъ родъ особаго телеграфа изъ взглядовъ и движеній. Часто малѣйшее движеніе матери вдругъ заставляло дочь остановиться на неоконченной фразѣ, или перемѣнить положеніе. Хозяинъ вертѣлся на стулѣ, хохоталъ и ужасно размахивалъ руками. Чтобъ составить полное понятіе обо всѣхъ этихъ лицахъ и ихъ отношеніяхъ, представляю при семъ обращикъ разговора: — У насъ въ военной службѣ, говорилъ офицеръ, есть очень много поэзіи: лагери, маневры, компаніи. — Ахъ да, подхватила Марья Павловна: полковая муз... и вдругъ остановилась, поправляя локоны, которые ни сколько не развились. Офицеръ, подождавъ изъ учтивости окончанія рѣчи, продолжалъ: — Возьмите напримѣръ,- во время лагеря! Вы спите спокойно, раздѣвшись до р... то есть самымъ сладкимъ сномъ; ночь самая бурливая, и вдругъ тревога: офицеры, вскочивъ съ походной постели, выбѣгаютъ изъ палатокъ и тамъ начинаютъ одѣваться — зрѣлице необычайное! И къ тому-же, вокругъ свирѣпствуетъ буря, дождикъ льется съ неба, трескъ, громъ барабановъ, ружейная и пушечная пальба... Офицеръ, какъ вы изволите сами видѣть, говорилъ чрезвычайно краснорѣчиво, и увлеченный величіемъ картины, въ жару разсказа прибавилъ обстоятельства довольно странныя, которыя побудили тетушку Дарью Петровну сдѣлать слѣдующій вопросъ: — Какъ, батюшка, такъ еще въ васъ стрѣляютъ когда вы одѣваетесь? Офицеръ не почелъ за нужное отвѣчать на этотъ вопросъ и, ни мало не сконфузившись, продолжалъ: — Я не говорю уже о военномъ времени — тамъ на каждый шагъ можно написать цѣлую поэму. Въ послѣднюю турецкую войну, когда мы ходили... ====page 194==== Здѣсь офицеръ немножко остановился: сказать, что онъ былъ въ походѣ было слишкомъ невѣроятно. Хозяинъ, три года тому назадъ, зналъ его еще ученикомъ одного петербургскаго военно-учебнаго заведенія, и потому, смиривъ пылъ своихъ воинскихъ воспоминаній, онъ очень смиренно продолжалъ: — То есть, когда мы ходили на работы подъ Москву, тамъ... былъ у меня братъ, который самъ былъ, то есть видѣлъ ужасныя картины подъ самой Варной... Офицеръ опять остановился, придумывая, чт́о-бы разсказать поэффектнѣе, но къ-несчастію, на этотъ разъ прервалъ его хозяинъ громкимъ восклицаніемъ: — Знаемъ, знаемъ батюшка! Не бось хотите разсказать какъ Русскіе побѣждали — ктожъ не знаетъ!.. Да тотъ сударь пе Русскій! — Вотъ у меня дочь и дѣвушка, а наизусть разскажетъ, сколько гдѣ побито непріятелей, сколько гдѣ въ плѣнъ взято. А этого нѣтъ въ самой «Исторіи» Кайданова, новѣйшихъ временъ!.. И старикъ съ довольной улыбкой посмотрѣлъ на дочь, которая потупила глазки при папенькиной похвалѣ. Онъ продолжалъ: — Люблю за это военныхъ! Вездѣ побѣждаютъ! Да и кто можетъ устоять противъ насъ Русскихъ. Дали мы себя знать всякимъ народамъ. Небось всѣ насъ боятся и уважаютъ. Я человѣкъ старый — а приди-ка опять къ намъ Французъ или какой другой — первый возьму ружье и надѣну ранецъ. Я Русскій и люблю одно русское. — Ахъ папенька! Это будетъ очень мило, вскричала дочь: къ вамъ такъ идетъ военный мундиръ! Я такъ люблю военныхъ!.. Офицеръ пріосанился, хозяйка вскочила съ креселъ и ушла въ другую комнату. Въ то время, когда она проходила мимо дочери, та выпрямилась и, умильно окинувъ глазками комнату, сказала: — Я то-же люблю и статскихъ!.. Всякая служба имѣетъ свои выгоды... Иванъ Аѳанасьевичъ, ничего не подозрѣвая, повѣрилъ и этому взгляду, н этимъ словамъ. Хозяинъ продолжалъ: ====page 195==== — Конечно, вездѣ можно быть хорошимъ человѣкомъ и полезнымъ гражданиномъ. Надо только любить Россію и быть Русскимъ въ душѣ. Терпѣть не могу тѣхъ, которые толкуютъ только о Французскомъ языкѣ да о Французскомъ парламентЬ. Отъ нихъ ничего путнаго пе будетъ; Скромный господинъ въ это время усмѣхнулся, думая, что хозяинъ, вѣроятно, сказалъ чтб-нибудь остроумное. — А ты чему смѣешься, Семенъ? продолжалъ Павелъ Петровичъ: чтб ты нашелъ смѣшнаго?.. Сидѣлъ-бы да молчалъ, коли ничего не понимаешь!.. Скромный господинъ почтительно согнулся, чуть не спрятавшись въ свою шляпу. Иванъ Аѳанасьевичъ, давно уже молчавшій, нашелъ приличнымъ помѣстить здѣсь свою фразу. — Я съ вами совершенно согласенъ, Павелъ Петровичъ. Стыдно и странно Русскому не любить своего отечества, но это не мѣшаетъ ему однакоже заниматься политическими происшествіями другаго государства. — Пустое, сударь, и слышать не хочу, закричалъ хозяинъ, завертѣвшись на стулѣ: Къ чему намъ знать, что дѣлается въ другихъ государствахъ? чтобы перенимать тамошнія вольнодумства?... Лучше нашего устройства и образа правленія не было да и быть пе можетъ. Знай свое и этого довольно! Россія не нѣмецкое княжество, въ часъ кругомъ не объѣдешь — не скоро узнаешь ее матушку, что называется, вдоль и поперекъ. Видимъ мы, къ-несчастію, у насъ много этихъ выскочекъ, что всѣ трактиры парижскіе на-перечетъ знаютъ, а спроси-ка, на Волгѣ или на Днѣпрѣ стоитъ Кіевъ, вѣрно не знаютъ. — Вы совершенно правы, придакнулъ офицеръ... — Однакоже... если мы разсмотримъ... нововведенія... заграничное образованіе... пробормоталъ Иванъ Аѳанасьевичъ, совершенно сконфуженный таковою патетическою выходкою старика... — И не возражайте! опять закричалъ хозяинъ: а то мы съ вами съ перваго знакомства на всю жизнь поссоримся. Я человѣкъ старый, меня не переувѣришь, и чт́о я вбилъ себѣ въ голову, не выколотишь ничѣмъ. Поде ====page 196==== русь, а не уступлю ни шагу. Воля ваша, сердитесь не сердитесь, а ужъ я таковъ. Въ чемъ другомъ я передъ вами можетъ быть и пасъ — а ужъ въ этомъ, извините! готовъ поспорить съ цѣлымъ свѣтомъ. Иванъ Аѳанасьевичъ не возражалъ болѣе. Разговоръ въ такомъ родѣ продолжался еще съ полчаса. Наконецъ Иванъ Аѳанасьевичъ всталъ и началъ откланиваться, за нимъ поднялся офицеръ, по-видимому, весьма неохотно!.. — Что вы, чт́о вы, господа, куда? заревѣлъ хозяинъ. А откушать развѣ пе останетесь!.. Пожалуста безъ церемоніи... Константинъ Никанорычъ... чт́о это? вы человѣкъ свой!.. кладите-ка вашу шляпу. А вы, Иванъ Аѳанасьевичъ, развѣ отозваны куда-нибудь? — Нѣтъ-съ!.. но я въ первый разъ у васъ въ домѣ! Я такъ мало еще имѣю честь знать васъ... Иванъ Аѳанасьевичъ, какъ видите, зналъ приличія. — Помилуйте, какъ вамъ не стыдно!.. Этого у Русскихъ не дѣлается. Чт́о заделикатность. Если вы охотники до русскихъ щей и каши — то не будете у меня голодны, я за это ручаюсь. Иванъ Аѳанасьевичъ также долженъ былъ усѣсться. Разговоръ продолжался. Къ обѣду явились еще два сослуживца Павла Петровича. Хозяинъ занялся исключительно ими одними. Хозяйка совсѣмъ изчезла, изрѣдка появляясь въ гостиной, или вызывая въ другую комнату свою дочь, съ которой разговорился офицеръ и Совинскій. Хозяинъ съ двумя вновь прибывшими гостями, скоро отправился въ свой кабинетъ, прося гостей извинить его, а дочь занимать дорогихъ гостей. Скромный господинъ сидѣлъ молча и смотрѣлъ въ шляпу. Ивану Аѳанасьевичу показалось, что дочь по уходѣ отца и матери сдѣлалась гораздо развязнѣе. Она начала толковать о петербургскихъ удовольствіяхъ, о томъ, что они на будущее лѣто непремѣнно поѣдутъ на дачу, и отпускала иногда очень наивныя фразы. Иванъ Аѳанасьевичъ замѣтилъ только одно неслишкомъ благопріятное обстоятельство: не-смотря на свою ====page 197==== простоту, дѣвушка была лукава и очень искусно перемѣняла разговоръ каждый разъ, когда мать входила въ комнату. За обѣдомъ ничего не произошло особеннаго. Посидѣвъ еще съ часъ, Иванъ Аѳанасьевичъ счелъ нужнымъ откланяться хозяину и хозяйкѣ и отправился домой. Его просили, разумѣется, почаще навѣщать ихъ, онъ, разумѣется, отвѣчалъ, что непремѣнно будетъ, какъ только найдетъ свободное время отъ занятій. Тѣмъ и кончился первый визитъ. Ночью этого-же дня, противъ всякаго ожиданія, къ Ивану Аѳанасьевичу явился чорный тараканъ. — Не удивляйтесь, что я нарушаю ваше условіе, и безъ зову являюсь къ вамъ. Ваша собственная польза требуетъ этого. Завтра начальникъ отдѣленія предложитъ вамъ мѣсто старшаго помощника столоначальника. Это еще ничего, вы, разумѣется, примите мѣсто и поблагодарите начальника, но вамъ надобно имѣть въ рукахъ своихъ какую-нибудь защиту отъ нападенія вашего предмѣстника, который будетъ выискивать всѣ возможныя случаи вредить вамъ. Для этого вы должны хорошенько порыться въ ящикѣ, куда у васъ бросаютъ черныя и ненужныя бумаги. Тамъ найдете вы бумагу, которая начинается слѣдующими словами: «И такъ опасенія мои сбылись...» Прочитайте ее, вы сами увидите, что вамъ надобно будетъ дѣлать. — Удивляюсь, какимъ образомъ вы могли узнать все это? — Я забочусь объ васъ, вотъ все, чт́о вамъ нужно знать. Остальное не въ моей власти открыть вамъ, да вы и не поймете. Предоставьте-же попеченіе о вашихъ дѣлахъ и будьте спокойны на-счетъ остальнаго. Я еще хотѣлъ поговорить съ вами объ Марьѣ Павловнѣ Трощеевой. Вамъ она нравится, это я знаю. Я доставилъ вамъ случай видѣть ее, но если-бы зналъ, что изъ этого произойдутъ такія послѣдствія, то ни зачто-бы не согласился устроить ваше свиданіе. Любезничать съ нею вы можете сколько вамъ угодно, но пожалуста ни о чемъ серьезномъ но думайте, и ради Бога не рѣшайтесь жениться на ней. — Позвольте узнать, отчего? ====page 198==== — Я не въ правѣ открыть вамъ этого. Скажу только одно: женитьба съ нею погубитъ васъ и меня. Она ужасно боится чорныхъ таракановъ. — Но, вѣрно, не боится людей. — Повѣрьте, что я совѣтую это вамъ отъ чистаго сердца. У нее дурной характеръ — это вы сами могли замѣтить. Но кромѣ того она много принесетъ несчастій въ вашъ домъ, н копецъ вашъ будетъ самый плачевный — вотъ все, чт́о я могу сказать вамъ. — Послушайте! вы вѣрно клевещете на Марью Павловну за т́о, что она не любитъ вашей братьи. Я не знаю дѣвушки милѣе ея. — Богъ вамъ судья! прошепталъ тараканъ, печальнымъ голосомъ. Вы обижаете всѣ наше тараканство. Мы не люди и никогда не говоримъ неправды. Совѣты-же мои происходятъ изъ одного участія къ вамъ. Если вы меня не послушаетесь, вамъ — же будетъ хуже. Повѣрьте мнѣ, Иванъ АФапасьевпчъ, не занимайтесь этой Марьей Павловной; я вамъ пріищу невѣсту гораздо лучше. — Подите вы пожалуста. Неужъ-то я стану полагаться па тараканій вкусъ. — Не смѣйтесь, Иванъ Аѳанасьевичъ, и вѣрьте словамъ моимъ. Иванъ Аѳанасьевичъ былъ очень не доволенъ, что тараканъ дѣлаетъ ему выговоры, подаетъ совѣты, и вообще принимаетъ съ нимъ такой диктаторскій тонъ. Онъ попросилъ не учить его и говорить свои мнѣнія тогда, когда объ нихъ будутъ спрашивать. Тараканъ видимо былъ опечаленъ словами чиновника. — Позвольте мнѣ, по-крайней-мѣрѣ, попросить васъ позаботиться хоть о моей безапасности. Вашъ котъ Мурька мой злѣйшій врагъ. Онъ все такъ и ходитъ по комнатѣ, когда васъ пѣтъ и ищетъ случая, какъ-бы поймать меня. Пожалуста запретите вашему Сидору пускать кота въ комнату. — Хорошо! отвѣчалъ Иванъ Аѳанасьевичъ, и заснулъ. ====page 199==== ГЛАВА ѴIII. Курьозное и замечательное письмо начальницы отделения. Сватовство героя. На другой день Иванъ Аѳанасьевичъ былъ уже старшимъ помощникомъ столоначальника. Алексѣй Ивановичъ Петликовъ подалъ въ отставку, по приказанію своего начальника. Молча онъ сдалъ ему дѣла свои, и уходя сказалъ: — Вы таки успѣли своими интригами получить мое мѣсто, но я поручусь, что не долго будете обладать имъ. Фраза эта была сказана самымъ трагическимъ тономъ, но Иванъ Аѳанасьевичъ, какъ примѣрный чиновникъ, ничего не отвѣчалъ на нее. Оставшись нарочно часовъ до четырехъ въ Департаментѣ, онъ началъ перебирать всѣ грязныя бумаги и нашелъ завѣтное письмо. Читая его, онъ не вѣрилъ глазамъ своимъ. Оно заключалось въ слѣдующихъ словахъ: — И такъ опасенія мои сбылись. Мужъ мой призывалъ сего-дня Франца Васильевича и долго о чемъ-то разговаривалъ. Францъ Васильевичъ потомъ все разсказалъ мнѣ: дѣло шло о вашей отставкѣ. Мужъ мой непреклоненъ и всѣ слова Франца Васильевича были напрасны. Судьба ваша рѣшена. Не могу понять, какъ онъ узналъ нашу тайну. По всему вижу, что онъ сбирается сдѣлать мнѣ сцену, я уже приготовилась и готова выдержать ее. Но судьба разлучаетъ насъ. Мы не можемъ уже такъ часто видѣться какъ прежде — мы должны разстаться. Вы не забудете клятвъ вашихъ, вы будете вѣчно любить меня, останетесь мнѣ вѣрны. Не правда-ли, другъ мой, никакія усилія свѣта и злобы людей не могутъ разорвать союзъ нашъ? Я еще разъ повторяю вамъ клятву быть вашею до гроба. Вы знаете моего мужа: онъ вспыльчивъ, горячь и дѣлаетъ все по первому впечатлѣнію. Теперь онъ подозрѣваетъ насъ, и ничто въ мірѣ не заставитъ его перемѣнить жестокаго приказанія — дать вамъ отставку. Но потомъ вы знаете, какъ я его умѣю ====page 200==== держать въ рукахъ. Все пойдетъ, какъ я хочу. Мы выживемъ этого несноснаго Совинскаго и найдемъ случай погубить его. Пишу къ вамъ на-скоро, потому-что мужъ наблюдаетъ за мною — разорвите эту записку! Подписи не было, но не трудно было догадаться, кто писалъ эту записку, на канцелярской бумагѣ, мѣлкимъ и женскимъ почеркомъ, карандашомъ. Ивану Аѳанасьевичу стало все понятно: и перешептыванья начальницы отдѣленія съ Петликовымъ и угрозы его начальника. Онъ понялъ, какой важный документъ составляетъ въ рукахъ его эта записка и какимъ образомъ можетъ она предохранить его отъ дальнѣйшихъ замысловъ его новыхъ враговъ. Сначала ему пришло въ голову отнести эту записку къ Игнатью Степановичу, но доброе сердце тотчасъ сказало ему, что это не честно, и что онъ можетъ употребить ее въ дѣло только въ крайнемъ случаѣ, какъ средство оборонительное, но никакъ не наступательное. Въ тотъ-же день однако, онъ принужденъ былъ по дѣламъ службы войти въ большія объясненія съ Алексѣемъ Ивановичемъ, и когда тотъ снова началъ осыпать его упреками и угрожать, онъ очень спокойно отвѣчалъ, что ничего не боится и что у него въ рукахъ есть записка отъ Настасьи Лукинишны, которую онъ тотчасъ-же отдастъ Игнатью Степановичу, если увидитъ, что противъ него строятъ уже слишкомъ большія козни. Алексѣй Ивановичъ поблѣднѣлъ. Какимъ образомъ вы достали ее? — Нашелъ въ ящикѣ, въ грязныхъ бумагахъ. — Это правда, что я кинулъ ее туда, чтобы не подать подозрѣнія, когда онъ подошелъ ко мнѣ. Но въ тотъ день я перерылъ весь ящикъ и не нашелъ записки. — А я былъ счастливѣе васъ и нашелъ ее. — Вы должны мнѣ отдать ее? — Для того, чтобы вы безъ всякаго опасенія могли чернить меня, когда вамъ вздумается? Извините! Я долженъ-же съ своей стороны также чѣмъ-нибудь защищаться. Судьба послала мнѣ записку, и я воспользуюсь ею. Будь ====page 201==== те увѣрены, что я никогда первый не употреблю ее противъ васъ, если только вы сами не принудите меня къ этому. И онъ оставилъ опальнаго чиновника придумывать новые планы мщенія. Перемѣнилась жизнь Ивана Аѳанасьевича: прибавка жалованья дала ему возможность жить немножко получше. У него даже появились кой-какіе предметы роскоши. Кругъ его знакомства нѣсколько увеличился. Онъ началъ чаще выходить изъ дому, посѣщать своихъ сослуживцевъ, являться въ театрахъ, кондитерскихъ, иногда обѣдать у Дюме. Чаще всего являлся къ Павлу Петровичу Трощееву, и игралъ съ нимъ въ преферансъ по грошу, хвалилъ все русское, иногда осмѣливался при взглядѣ на Марью Павловну испускать изъ глубины души тяжкой вздохъ. Часто встрѣчался онъ съ неизбѣжнымъ офицеромъ, который также, по-видимому, имѣл и какіе-то виды на дочь чиновника. Соперничество это сильно безпокоило Ивана Аѳанасьевича, но онъ вѣрилъ въ свое счастіе, которое, съ нѣкоторыхъ поръ, такъ ему благопріятствовало. Начальникъ отдѣленія становился къ нему ласковѣе день-ото-дня. Алексѣй Ивановичъ вдругъ куда-то пропалъ, объ немъ не было ни духу, ни слуху. Настасья Лукинишна, противъ ожиданія, была очень любезна съ Совинскимъ. Онъ являлся у нихъ по пятницамъ аккуратно, часто танцовалъ съ хозяйкой и игралъ въ вистъ съ столоначальникомъ, который проигрывая, никогда не платилъ денегъ. Ивану Аѳанасьевичу очень хотѣлось узнать, какъ къ нему расположена Марья Павловна. Онъ часто заводилъ съ ней разговоръ о чувствахъ симпатіи двухъ любящихъ душъ и т. п. Но отвѣты дѣвушки были такъ непонятно-просты, что онъ не могъ вывести изъ нихъ никакого заключенія. Вдругъ судьба снова двинула его впередъ. Францъ Васильевичъ Риттеръ волею Божіею скончался отъ удара, который постигъ его въ самое замѣчательное время жизни, когда онъ, играя въ червяхъ, укладывалъ уступомъ восьмую взятку, и улыбаясь говорилъ: Оба безъ одной-съ! ====page 202==== Иванъ Аѳанасьевичъ сдѣланъ былъ столоначальникомъ. Въ тотъ-же вечеръ онъ отправился къ Трощеевымъ. На грязной и темной лѣстницѣ, столкнулся онъ съ какимъ-то человѣкомъ, который быстро бѣжалъ внизъ. Въ темнотѣ онъ не могъ ни разсмотрѣть, ни узнать, кто былъ этотъ таинственный незнакомецъ. Они помѣнялись извиненіями и разошлись. Войдя въ гостинную, онъ нашелъ тамъ одного Павла Петровича, который въ сильномъ волненіи мѣрялъ саженными шагами трехъ-аршинную комнату, поминутно перебѣгая отъ одной стѣны къ другой. Ему показалось также, что когда онъ спрашивалъ у слуги: «Дома-ли Павелъ Петровичъ и Анна Петровна?» въ гостиной, смежной съ передней, раздался шумъ быстро отодвинутыхъ стульевъ и захлопнутой двери. Старикъ однако принялъ его съ видимымъ удовольствіемъ. — Добро пожаловать, Иванъ Аѳанасьевичъ! Какими судьбами! Сколько лѣтъ, сколько зимъ. Куда это запропастились? Давнымъ давно не видались. Садись-ка почтеннѣйшій! ревѣлъ старикъ, усаживая его въ кресла. Иванъ Аѳанасьевичъ кланялся и говорилъ: — Что дѣлать-съ! И радъ-бы, да вы знаете, служба! До четырехъ часовъ въ Департаментѣ. Придешь домой усталый, тутъ не до гостей, а какъ-бы отдохнуть. Повѣрите, что нѣтъ ни минуты свободнаго времени. Я нынче получилъ мѣсто столоначальника, прибавилъ онъ важнымъ тономъ, поправляя галстухъ. — Поздравляю, почтеннѣйшій, поздравляю! Говорилъ старикъ, улыбаясь и подвигаясь къ нему еще болѣе. Мѣсто не шуточное, жалованье изрядное... Какъ-же вы располагаетесь теперь... то есть, въ отношеніи къ вашей жизни... знаете холостому человѣку жить одному скучно, ни хозяйствомъ некому заняться, ни за людьми присмотрѣть. Вѣдь чт́о грѣха таить — въ этомъ дѣлѣ бабы-то побольше смыслятъ, чѣмъ мы съ вами, Иванъ Аѳанасьевичъ. ====page 203==== И Трощеевъ съ какимъ-то глупымъ смѣхомъ ударилъ по колѣнкѣ новаго столоначальника. Тотъ отвѣчалъ съ замѣшательствомъ, и разстановкою. — Конпечно-съ! Я и самъ такъ думаю!.. Въ разсужденіи семейной жизни нѣтъ ничего пріятнѣе... И я-бы хотѣлъ, я-бы смѣлъ т. е. поговорить съ вами... Тутъ онъ остановился, собираясь съ новыми силами. — Со мною? вскричалъ старикъ, съ дурно-скрываемой улыбкой радости. Я очень радъ, что вы меня удостоили вашимъ довѣріемъ и готовъ отъ всей души дать вамъ добрый совѣтъ. Повѣрите-ли? Я васъ полюбилъ какъ сына. — Я-бы желалъ имъ быть на самомъ дѣлѣ, сказалъ Иванъ Аѳанасьевичъ и остановился. — Чт́о вы хотите этимъ сказать? продолжалъ старикъ, принимая на себя серьезный видъ. Эхъ, Иванъ Аѳанасьевичъ, и столоначальникъ, а не знаете, что ясность и отчетливость первое условіе во всякомъ дѣлѣ. — Я всею душою люблю Марью Павловну и прошу у васъ руки ея, едва слышнымъ голосомъ отвѣчалъ покраснѣвшій столоначальникъ. — Давно-бы вы сказали! заревѣлъ старикъ, вскакивая съ своего мѣста и бросаясь обнимать Совинскаго: Очень-радъ! Я, правду сказать, и самъ давно замѣтилъ, что Маша моя пришлась вамъ по сердцу. Душевно радъ породниться съ такимъ человѣкомъ, какъ вы. И жена моя также очень будетъ рада... При этихъ словахъ Трощеевъ остановился, какъ-будто вспомнивъ о чемъ-нибудь нечаянно, и продолжалъ уже съ гораздо-меньшимъ восторгомъ. — Впрочемъ, разумѣется, тутъ могутъ встрѣтиться разныя обстоятельства, препятствія... согласіе моей дочери. — Я объ этомъ-то и прошу васъ, Павелъ Петровичъ. Мнѣ необходимо знать, какъ Марья Павловна приметъ мое предложеніе, а самъ я не рѣшился сперва открыться ей самой, думая, что гораздо приличнѣе будетъ сначала обратиться къ вамъ. — И вы сдѣлали очень-хорошо, Иванъ Аѳанасьевичъ, какъ слѣдуетъ благородному человѣку. Одни сорванцы ====page 204==== стараются сначала вскружить всякимъ вздоромъ голову дѣвчонокъ, которыя, разумѣется, по неопытности согласны со всѣмъ, что имъ тамъ напѣваютъ. Вы поступили прекрасно, повторяю вамъ еще разъ, и потому-то вы позволите мнѣ переговорить съ моею дочерью, посовѣтоваться съ женою. Завтра мы дадимъ вамъ рѣшительный отвѣтъ. Иванъ Аѳанасьевичъ молча поклонился, и старикъ уже не съ прежнимъ довольнымъ видомъ простился съ своимъ будущимъ зятемъ. Сходя по лѣстницѣ, Совинскiй думалъ: кажется, я сдѣлалъ большую глупость, обратившись прежде къ старику, а не къ дочери. А старикъ, проводивши гостя, подошелъ къ дверямъ, которые изъ гостиной вели прямо въ спальню, и торжественно растворивъ ихъ, провозгласилъ: — Жена! Маша! ГЛАВА IX, КОТОРАЯ СОДЕРЖИТЪ ВЪ СЕБѢ ОПИСАНІЕ РАЗНЫХЪ ДОМАШНИХЪ СЦЕНЪ, И ВЪ КОТОРОЙ САМЪ АВТОРЪ ВЫХОДИТЪ НА СЦЕНУ. Жена и Маша вошли въ комнату. За ними, хотя и незваная, явилась тетушка Дарья Петровна и тотчасъ-же опустилась въ стоящія подлѣ дверей кресла, шевеля губами и считая петли чулка. Жена вышла съ раскраснѣвшимися щеками и съ чепцомъ, сдвинутымъ съ своего первобытнаго положенія, вѣроятно, въ слѣдствіе какой-нибудь сильной сцены. У дочери также распухли глаза и растрепались локоны. Трощеевъ съ торжественнымъ видомъ сдѣлалъ два шага впередъ, остановился передъ женою, заложилъ руки на спину, раздвинулъ ноги и спросилъ, съ чувствомъ собственнаго достоинства: — Ну чт́о? ' ' Жена также отвѣчала ему: ====page 205==== — Ну чт́о! Ничего! все тоже!.. Стою на томъ, что лучше жениха для Маши и не сыщешь. Офицеръ, получаетъ жалованье по капитанскому чипу... И отчего было отказать ему?.. — Такъ стало-быть ты не слыхала о чемъ Совинскій говорилъ со мною. — Есть мнѣ время!.. Я все уговаривала Машу, чтобъ она не плакала и что авось мы еще переупрямимъ тебя. Трощеевъ бросилъ на жену и дочь взглядъ, которому онъ хотѣлъ придать глубокое значеніе, и потомъ сталъ по срединѣ комнаты въ живописное положеніе, размахнувъ руками: — Такъ неужели-же вы думаете, что у меня тиранское сердце, что я пожертвую счастьемъ моей дочери моему собственному, что я захочу рѣшеніемъ одной минуты уничтожить судьбу цѣлой жизни?.. Хотя въ этой фразѣ не было ни на волосъ здраваго смысла, но Трощеевъ произнесъ ее такимъ важнымъ тономъ, что жена и дочь посмотрѣли на него съ чувствомъ удивленія и почтенія, а тетушка Дарья Петровна спустила нѣсколько петель. Когда люди необразованные захотятъ сказать чт́о-нибудь съ-высока, то у нихъ всегда выходитъ нескладица, а подобные имъ чѣмъ-менѣе понимаютъ фразы такого рода, тѣмъ больше имъ удивляются. Потому-то Трощеева спросила его цѣлымъ тономъ ниже: — Чт́о ты этимъ хочешь сказать?.. — А то, что смѣшно намъ было обрадоваться первому жениху, отдавать дочь нашу за всякаго встрѣчнаго, поперечнаго. Офицеръ посватался! Экая невидаль! Найдутся женихи и почище. — Но подумай самъ, другъ мой, отвѣчала Анна Петровна, еще тише, удивленная рѣшительнымъ тономъ супруга: Наше состояніе не такое, чтобы генералы могли ухаживать за нашей дочерью. Константинъ Никанорычъ человѣкъ хорошій; мы давно знаемъ его и никогда за нимъ ничего дурнаго не замѣтили. Этакъ мы все будемъ выбирать жениховъ — а ужъ Машѣ-то двадцать четвертый годъ пошелъ. ====page 206==== — Двадцать второй, маменька, отвѣчала сквозь слезы Марья Павловна, — Да кажись ты, матушка, въ пятнадцатомъ году родилась, прибавила тетушка Дарья Петровна. Племянница посмотрѣла па тетушку искоса и отвѣчала со злостью: «Ужъ вы-бы тетушка чулокъ вязали, коли не помните ничего.» Мать между-тѣмъ продолжала: — Конечно, Константинъ Никанорычъ человѣкъ не очень богатый, ну да вѣдь живутъ-же люди и съ тремя стами рублями, да еще и семейство содержатъ. Машинька наша съ дѣтства пріучена къ бережливости, мотать не любитъ... — Да чт́о ты тутъ мнѣ разсказываешь, прервалъ Трощеевъ съ досадой. Какъ ни будь хорошъ этотъ женихъ, да все-же онъ не лучше Ивана Аѳанасьевича Совинскаго. При этихъ словахъ и мать и дочь съ изумленіемъ взглянули другъ на друга и потомъ на старика. — Такъ развѣ онъ дѣлалъ предложеніе? спросила наконецъ мать. — Разумѣется! Онъ сей-часъ просилъ у меня руки Маши, и объявилъ въ добавокъ, что онъ сдѣланъ столоначальникомъ. Удивляюсь, какъ онъ не встрѣтился съ Константиномъ Никаноровичемъ. Тотъ сей-часъ только-что вышелъ отсюда. — За симъ послѣдовало долгое молчаніе, прерванное наконецъ рыданіями дочери, которая говорила сквозь слезы. — Да я не люблю Ивана Аѳанасьевича. Я люблю Константина Никаноровича, Иванъ Аѳанасьевичт, такой гадкій. Я долженъ, по долгу безпристрастнаго и вѣрнаго историка, увѣдомить почтенныхъ читателей, что въ это время Ивану Аѳанасьевичу, уже возвратившемуся домой, сильно икнулось, и онъ сказалъ: «Ктобъ это про меня вспомнилъ?» Послѣ этого прошу не вѣрить примѣтамъ нашихъ прадѣдовъ! Отецъ между-тѣмъ говорилъ дочери: — Дура, ты сама не понимаешь собственной пользы. Знаешь-ли ты, что столоначальникъ получаетъ 2000 руб ====page 207==== лей жалованья, да столовыхъ 500, да на квартиру, на освѣщеніе и на отопленіе, да черезъ годъ награжденіе, а въ иныхъ мѣстахъ и каждый годъ, то третное жалованье, то годовой окладъ — шутка! Онъ того-и-смотри выскочитъ въ начальники отдѣленія, а тамъ и до директора Департамента не далеко. Способностями Богъ его не обидѣлъ, онъ малой съ головой, а твой офицерикъ-то чт́о за птица? Благо Богъ ему эполеты послалъ, такъ ты и обрадовалась. Тебѣ лишь-бы перья на шляпѣ были. Послѣ этого ты во всякаго пѣтуха влюбишься... А вы, матушка, хорошо вы смотрѣли за воспитаніемъ дочери вашей, доброму вы ее научили?.. Послѣднія слова грозный Павелъ Петровичъ обратилъ къ своей супругѣ, которая отвѣчала ему воплями и слезами. Супругъ, разумѣется, для поддержанія собственнаго достоинства горячился еще болѣе, супруга плакала, дочь плакала, тетушка Дарья Петровна также о чемъ-то плакала, супругъ кричалъ, супруга кричала, дочь кричала, тетушка Дарья Петровна также кричала — все это вмѣстѣ составило такую ужасную катавассію, въ которой невозможно было понять ни одного слова, которая продолжалась битыхъ два часа и которая кончилась наконецъ тѣмъ, что волей или неволей, а Марья Павловна согласилась выдти за Ивана Аѳанасьевича. Если-бы герой мой могъ присутствовать при этой сценѣ, то онъ, можетъ-быть, не такъ скоро рѣшился-бы надѣть на себя узы супружескаго счастія. Онъ однако женился на дочери патріота, который такъ горячо любилъ Россію и гречневую кашу. Здѣсь мы должны остановиться и сдѣлать маленькое обращеніе къ читателямъ, прежде нежели приступимъ къ окончанію нашего романа. Безпристрастные критики могутъ привязаться къ автору, за-чѣмъ онъ назвалъ романомъ вздорный разсказъ свой, который безъ труда умѣстится на трехъ печатныхъ листахъ какого-нибудь всеобъемлющаго журнала, выходящаго книжками, изъ которыхъ каждая заключаетъ въ себѣ отъ 15 до 20 листовъ большаго Формата, равняющихся 50 — 40 листамъ обыкновенной печати; но любая ====page 208==== Реторика можетъ дать отвѣтъ благонамѣренному критику. Во всѣхъ ихъ ясно сказано, что повѣстью называется разсказъ о какомъ-нибудь отдѣльномъ происшествіи изъ жизни лица идеальнаго или историческаго, а романъ разсказываетъ всю жизнь его до самой смерти или, по крайней-мѣрѣ, до свадьбы, которая, впрочемъ, также можетъ назваться смертью идеальной и поэтической жизни, надеждъ и мечтаній. Есть также романы, которые, подробно описавши погребальную церемонію героя, не оставляютъ его въ покоѣ и въ самой могилѣ, пугая читателей тѣнью его, являющеюся въ 4-й части, но подобнаго рода нарушеніе условій романа происходятъ единственно отъ чрезмѣрнаго чадолюбія господъ авторовъ, желающихъ какъ можно попозже разстаться съ своимъ дѣтищемъ. Мы довели разсказъ нашъ до свадьбы; свадьбою онъ и могъ-бы окончится, хотя много осталось-бы не яснымъ и не досказаннымъ, но чт́о нужды? въ новѣйшее время изобрѣтенъ удивительный способъ оканчивать повѣсти. Если ты запуталъ свою исторію до того, что нѣтъ человѣческой возможности распутать его, ставь смѣло нѣсколько точекъ, пиши огромными буквами конецъ, и дѣло въ шляпѣ, и хоть твой конецъ будетъ тутъ, какъ говоритъ пословица, безъ хвоста огурецъ, да тебѣ какое дѣло? Книга напечатана и — главное — куплена, а тамъ пожалуй превратись она въ рукахъ читателя хоть въ бѣлые листы — все равно, еще онъ пожалуй за это и спасибо скажетъ! Но мы не хотимъ оканчивать подобнымъ образомъ этотъ странный романъ о чорномъ тараканѣ и бѣломъ чиновникѣ, который насъ очень занимаетъ, а доведемъ его до тѣхъ поръ, до которыхъ сами имѣемъ объ немъ свѣдѣнія. Пусть однако-же не ожидаютъ отъ насъ подробнаго объясненія всѣмъ невѣроятнымъ вещамъ, тѣ люди, которые даже и въ басняхъ любятъ, чтобы въ правоученіи прямо было сказано: вы не думайте, почтенные читатели, что этотъ волкъ настоящій волкъ и оселъ настоящій оселъ, но что напротивъ, волкъ этотъ такой-то колежскій секретарь, а оселъ какой-нибудь совѣтникъ. Подобнымъ людямъ на всѣ вопросы о томъ неу ====page 209==== жели и въ самомъ-дѣлѣ случились такія чудеса въ Офицерской улицѣ, мы отвѣтимъ очень-просто: сами не знаемъ! Думайте какъ угодно! Все это разглагольствованіе ведетъ однако вотъ къ чему: Есть двѣ половины въ нашей жизни: одна смѣшная, другая грустная, конечно онѣ не равны, и не рѣдко отдѣляются одна отъ другой, чаще даже бываютъ перемѣшаны — а все таки существуютъ. Нѣтъ такого Демокрита, который-бы хоть разъ въ жизни не улыбнулся горько, не отъ радости. Вездѣ и во всемъ есть смѣшная сторона, которая однако не всегда можетъ возбуждать одинъ чистый смѣхъ, но иногда заставляетъ и призадумываться надъ нею. Смѣшенъ самъ тотъ, кто только смѣется надъ сочиненіями Гоголя, а не ищетъ въ нихъ философической разгадки которой-нибудь стороны нашей жизни. Юморъ родился у самаго положительнаго народа, и отъ него до площаднаго фарса далеко, какъ отъ неба до земли. Комизмъ, если не основанъ на какой-нибудь идеѣ, не объясняетъ какую-нибудь сторону духа или нравовъ — превращается въ уличное гаерство, способное возбудить негодованіе человѣка со вкусомъ. И холодный философъ, вѣрно, не разъ смѣялся въ своей жизни; но т́о, надъчемъ онъ смѣется, ст́оитъ глубокихъ изслѣдованій. Счастливъ человѣкъ, если часть жизни, въ которую онъ смѣется, равна той, въ которую онъ груститъ. Чаще однако перевѣшиваетъ послѣдняя. Счастливъ тотъ, кто можетъ перемѣшать ихъ и принимать радость, смѣшанную съ горемъ, какъ микстуру съ сахаромъ, чаще однако-же онъ съѣдаетъ сахаръ, а потомъ уже выпиваетъ горькую микстуру. Есть писатели, выбирающіе охотно только веселую сторону человѣчества и разбирающіе ее по-поламъ со смѣхомъ; есть и такіе, которые отыскиваютъ всѣ возможныя средства, чтобы возбудить въ читателяхъ чувство грусти, и которые, глядя сквозь черное стекло на людей и ихъ поступки, хотятъ и другихъ заставить глядѣть ихъ глазами. Я принадлежу къ первымъ и, заставивъ васъ улыбнуться надъ изображеніемъ моего героя и его чудными похожденіями, не хочу показывать вамъ ====page 210==== черную сторону этого предмета и наводить на васъ грустное расположеніе. Потому-то съ этнхъ поръ разсказъ мой быстро пойдетъ къ концу, къ удовольствію и почтенныхъ читателей и добрыхъ критиковъ. ГЛАВА X. Приготовленія къ свадьбъ. Характеръ героини развивается. Размолвка съ тараканомъ. День свадьбы приближался. Марья Павловна, не смотря на первоначальное отвращеніе отъ замужства съ Иваномъ Аѳанасьевичемъ, кажется, была очень рада, что выходитъ за-мужъ. Вѣроятно, какъ философка, она разочла, что личныя недостатки Совинскаго легко замѣняются другими, не личными выгодами, и забыла объ офицерѣ съ серебряными петлицами. Иванъ Аѳанасьевичъ перемѣнилъ квартиру. Хотя она была гораздо больше, лучше и удобнѣе прежней, и чт́о важнѣе всего, была очень-хорошо расположена, какъ требуется для человѣка готовящагося вступить въ супружескія отношенія, и онъ былъ очень ею доволенъ; но ни Сидоръ, ни Мурька, ни тараканъ не одобряли его переселенія. Перетащивъ свои поистертыя пожитки въ чистую и свѣтлую людскую, Сидоръ, осмотрѣлъ ее съ-верху до-низу и сказалъ: «Эвона! да здѣсь все такъ важно, что ни къ чему и прислониться нельзя»!.. Котъ Мурька торжественно обнюхалъ всѣ углы новаго жилища, недоброжелательно покачалъ хвостомъ и, сѣвъ по срединѣ комнаты, взялъ такую жалобную ноту, что даже Иванъ Аѳанасьевичъ, убиравшійся въ другой комнатѣ, вздрогнулъ отъ неожиданнаго сюрприза. Тараканъ-же, котораго онъ также перенесъ на новую квартиру въ томъ-же коммодѣ, явился къ нему на другую-же ночь и предсказывалъ, что этотъ домъ будетъ гибелью для ихъ обоихъ и что онъ дорого заплатитъ за т́о, что не слушался словъ его. Иванъ Аѳанасьевичъ ничему этому не повѣрилъ, разсуждая очень- ====page 211==== основательно, что стыдно столоначальнику слушаться таракана; что у него есть, слава Богу, свой умъ, что тараканъ не можетъ понимать человѣческихъ надобностей и что, наконецъ, ему необходимо принять молодую жену въ новыхъ и просторныхъ комнатахъ. И онъ началъ ходить къ Трощеевымъ, какъ женихъ, и съ Марьей Павловной началъ обращаться, какъ съ невѣстой. Она ему нравилась все также, хотя въ характерѣ ея онъ замѣтилъ какую-то неуступчивость, нѣсколько походившую на упрямство. Однажды онъ обѣщалъ ѣхать на Крестовскій и долженъ былъ остаться по дѣламъ службы. Долго она не хотѣла этому вѣрить и упрашивала его поѣхать. Когда-же онъ рѣшительно отказался, то она ушла со слезами на глазахъ и сильно хлопнула дверью. Три дня она, какъ говорится, дулась на него и простила ему только тогда, когда онъ ей подарилъ бриліантовыя серьги. Чт́о-то похожее на капризъ также проявилось у нея: напримѣръ, Иванъ Аѳанасьевичъ носилъ на пальцѣ маленькое серебряное колечко, подаренное ему матерью еще въ первыя лѣта юности; она настояла на томъ, чтобы онъ снялъ его, говоря, что это, вѣроятно, подарокъ какой-нибудь женщины, что если оно и отъ матери, то онъ можетъ хранить его на память въ какомъ-нибудь ящикѣ, и что, однимъ-словомъ, если онъ любитъ ее, то сниметъ это гадкое кольцо. Послѣ этого развѣ можно было противиться Ивану Аѳанасьевичу? Она попросила его также, чтобы онъ не носилъ жабо, и онъ пересталъ носить жабо. При всѣхъ этихъ поступкахъ, которые онъ называлъ дѣвичьями прихотями, онъ всегда думалъ, исполняя ихъ: «Вотъ, какъ она будетъ моей женой, такъ пріучу ее поступать согласно съ моими желаніями». А въ это-же самое время, въ душѣ Марьи Павловны, на черномъ полѣ, рисовались ярко бѣлыя слова: «Дай только мнѣ за-мужъ выдти, такъ я еще не такъ поверну имъ»! Истина плачевная, но историческая. Невѣстѣ захотѣлось, между-прочимъ, видѣть квартиру, въ которой она будетъ жить, и въ назначенный день, въ ====page 212==== сопровожденіи своей матушки Анны Петровны и тетушки Дарьи Петровны, она явилась къ Совинскому. Первое слово, которое произнесла она, вступивъ подъ кровъ своего будущаго жилища, было: «Ахъ, Боже мой, какъ здѣсь гадко»! Матушка, державшая строго дочку свою только въ ожиданіи жениха, по полученіи таковаго, начала во всемъ потакать ей и потому отвѣчала также, покачивая головою: «Да! неудобно расположено»! Тетушка Дарья Петровна не сказала ничего, потому-что зазѣвалась на амуровъ, расписанныхъ на потолкѣ. Потомъ ей не поправились комнаты, потомъ мебель, потомъ улица, потомъ полъ, потомъ стѣны, и все это было заключено формальнымъ приказаніемъ выгнать кота Мурьку, потому-что она не могла видѣть кошекъ. Иванъ Аѳанасьевичъ показалъ однако-же въ этомъ случаѣ свою твердость: онъ отвѣчалъ, что ни его положеніе въ свѣтѣ, ни его жалованье не позволяютъ ему нанимать квартиры въ четыре тысячи, съ паркетнымъ пуломъ и съ цѣльными стеклами; что эта квартира уже нанята и онъ мѣнять ея не будетъ; что они и здѣсь могутъ быть счастливы, если она только этого захочетъ, и что наконецъ котъ Мурька будетъ жить въ кухнѣ съ Сидоромъ, который къ нему очень привязанъ, и по этому она не будетъ видѣть его. Разсказавши ей все это, онъ ждалъ слезъ и жалобъ, но очень удивился, когда услышалъ нѣжныя слова: «Какъ вамъ угодно, другъ мой: вы знаете, что я во всемъ готова васъ слушаться, и дѣлать все, чт́о вамъ угодно». Обрадованный Иванъ Аѳанасьевичъ въ восторгѣ поцѣловалъ у нея ручку. Онъ не могъ видѣть слезъ досады, которыя она умѣла искусно скрыть; онъ не могъ прочесть въ сердцѣ ея этихъ словъ: «Надобно уступать ему покамѣстъ оиъ женихъ: этакъ пожалуй, если я стану ему противорѣчить, такъ дѣло можетъ и разойтись»! Свадьба была назначена черезъ недѣлю. Однажды Иванъ Аѳанасьевичъ, лежа на двуспальной кровати съ розовыми занавѣсками, которая замѣняла его скромный кожаный диванъ, обдумывалъ свое положеніе. ====page 213==== Онъ увѣренъ былъ, что Марья Павловна дѣвушка добрая, тихая, скромная, умная, и что маленькіе капризы не помѣшаютъ супружескому счастію. И это его нисколько не безпокоило. Гораздо болѣе безпокоился онъ о чорномъ тараканѣ, и о чудныхъ приключеніяхъ, въ которыхъ это странное существо играло такую важную роль. Если-бы когда-нибудь напечатать все т́о, чт́о со мной случилось, думалъ онъ, то этому никто-бы не повѣрилъ. Какъ-же послѣ этого говорятъ, что на свѣтѣ нѣтъ ничего сверхъ-естественнаго? Прошу объяснить все, чт́о со мной случилось. Хорошо еще, что тараканъ дѣлалъ мнѣ, только добро... Добро!.. а его послѣднія предсказанія, его старанія помѣшать моей свадьбѣ? Что, если онъ имѣетъ, такую-же власть дѣлать и зло?.. Конечно, онъ говорилъ, что расположенъ ко мнѣ, что любитъ меня, что ему приказано служить мнѣ, но это ничего не значитъ. Онъ также, можетъ-быть, обманываетъ меня... Это однако очень непріятное положеніе. И очень нужно было этому Никитѣ Семеновичу сдѣлать мнѣ такой подарокъ!.. Онъ, я думаю, ходитъ теперь, да ищетъ случая, какъ мнѣ повредить. Тутъ геніальная мысль мелькнула въ головѣ Ивана Аѳанасьевича. — Тараканъ хочетъ сдѣлать мнѣ зло, за то, что я его не слушаюсь, это ясно. Я долженъ принять противъ этого мѣры. Выбросить его я не хочу: это была-бы неблагодарпость; я многимъ обязанъ ему, и къ тому-же мнѣ сказано, что если его не будетъ у меня въ домѣ, то мнѣ ни въ чемъ не будетъ удачи.Такъ чтобы сохранить его у себя, и вмѣстѣ съ тѣмъ помѣшать ему вредить мнѣ — запру его въ крѣпкой ящикъ, буду посыпать кормъ, но не выпущу его никуда и, такимъ образомъ, буду безопасенъ, и перестану безпокоиться. Пораженный такою геніальною мыслью, онъ тотчасъ-же привелъ ее въ исполненіе, выдвинулъ нижній ящикъкоммода и сталъ насыпать туда корму, поцарапавъ ногтемъ по дну ящика. Тараканъ, которому знаќомъ былъ этотъ условный знакъ, тотчасъ-же прибѣжалъ на приглашеніе веселый и довѣрчивый; но коварный чиновникъ измѣннически схва ====page 214==== тилъ его, сжалъ въ рукѣ и перенесъ въ маленькую пустую шкатулку, которая стояла на коммодѣ. Заперевъ его на ключъ, онъ вздохнулъ изъ глубины души, какъ будто какая-нибудь тяжесть спала съ его сердца, и снова легъ на кровать. Не смотря на т́о, что онъ всѣми доводами разума убѣждалъ себя, что сдѣлалъ прекрасный поступокъ и что заботиться о своей безопасности есть непремѣнный долгъ всякаго чиновника, совѣсть громко кричала ему на ухо: «Стыдно, стыдно, Иванъ Аѳанасьевичъ, этакъ не поступаютъ добрые люди»! Потъ катился съ него градомъ и сердце билось, какъ послѣ сильнаго испуга. И вдругъ, къ довершенію непріятности его положенія, при слабомъ свѣтѣ сумерекъ, онъ ясно различилъ грозную Фигуру чорнаго таракана, сидѣвшую у него на спинкѣ кровати. Тараканъ, казалось, былъ сильно опечаленъ;онъ сидѣлъ на заднихъ лапкахъ, грустно опустивъ голову и покачивая задумчиво усиками. Ивану Аѳанасьевичу совѣстно было смотрѣть на него. Тараканъ самъ началъ говорить ему: — Странный вы человѣкъ, Иванъ Аѳанасьевичъ. Вы рѣшительно хотите своей погибели. Кажется, ужъ я-ли не сдѣлалъ для васъ все, чт́о могъ — а вы все еще не вѣрите словамъ моимъ! Вамъ кажется страннымъ, что я сдѣлалъ столько добра для васъ безъ всякой для себя выгоды. Но если вы, какъ и всѣ люди вообще, цѣните выгодой каждой поступокъ, скажите, какая-же, мнѣ выгода обманывать васъ, или дѣлать вамъ зло? Вы ослѣплены вашей Марьей Павловной и никакъ не хотите понять, что я долженъ заботиться о вашемъ счастіи, долженъ служить вамъ. Теперь вы заперли меня въ темницу, осудили на тяжкое заключеніе, но вы видите, что я все таки явился къ вамъ и бесѣдую съ вами. Знайте, что никакіе замки и стѣны не удержатъ меня, и что я могу вездѣ проложить себѣ дорогу. Не вашъ ящикъ, а ваша воля осуждаетъ меня на бездѣйствіе. Вы не захотѣли, чтобы я помогалъ вамъ, и я цѣлый день долженъ буду сидѣть въ этомъ ящикѣ, являлся только къ вамъ однимъ. Вы не захотѣли, чтобъ я пользовался свободой, — и я ====page 215==== принужденъ оставить попеченія о благѣ моихъ подчиненныхъ, заботы объ управленіи моимъ государствомъ, долженъ позволить безпорядкамъ и анархіи ниспровергнуть мои прекрасныя учрежденія. Подумайте, сколько зла сдѣлаете вы своею недовѣрчивостію мнѣ, самому-себѣ, всему тараканству. И за чт́о? Иванъ Аѳанасьевичъ, обдумайте все хорошенько! Въ послѣдній разъ являюся я къ вамъ противъ вашей воли, и если-бы вы могли знать, чего мнѣэто стоитъ? Не губите себя и меня!.. Будьте разсудительны! Иванъ Аѳапасьевичь слушалъ съ большимъ неудовольствіемъ этотъ монологъ. Его самолюбію было обидно, что тараканъ поминутно упрекаетъ его и даетъ ему совѣты. При послѣднихъ словахъ онъ потерялъ терпѣніе и вскричалъ: — Отстанете-ли вы отъ меня, тараканъ? Мнѣ надоѣло слушать ваши увѣщанія и упреки. Я самъ знаю, что мнѣ нужно дѣлать. Я ужъ сколько разъ просилъ васъ не являться ко мнѣ безъ приглашенія; — вы все-таки не слушаетесь. Это кончится тѣмъ, что вы мнѣ надоѣдите, и я васъ... брошу!.. Тараканъ задрожалъ всѣмъ тѣломъ. Вѣроятно, какъ и всѣ слабыя животныя, въ томъ числѣ и человѣкъ, онъ любилъ пожить. Слабымъ и прерывистымъ голосомъ отвѣчалъ онъ: — Я повинуюсь! Вижу, что все потеряно невозвратно!.. Вижу, что человѣческія идеи побѣдили въ васъ всякое чувство тараканской разсудительности. Увидимъ, кто правъ: тараканъ или человѣкъ! Я удаляюсь... Жаль мнѣ васъ! искренно жаль! Вы-бы поступали иначе, еслибы могли имѣть тараканью проницательность. Прощайте,— и обвиняйте только самого-себя въ несчастіяхъ, которыя васъ постигнутъ! И онъ исчезъ. ====page 216==== ГЛАВА XI. Послѣднее свиданіе съ бывшимъ Директоромъ Департамента. Герой въ недоумѣніи. Иванъ Аѳанасьевичъ проснулся на другой день въ тяжоломъ раздумьи. Онъ началъ ходить въ волненіи по комнатѣ и разсуждать самъ съ собою: — Чт́о мнѣ дѣлать? Этотъ тараканъ становится чрезвычайно дерзокъ. Его угрозы выводятъ меня изъ терпѣнія. Гдѣ-же тутъ подчиненность, если тараканы станутъ грубить столоначальникамъ? Положимъ, онъ сдѣлалъ для меня много добра, — но я не хочу больше его услугъ, особливо съ тѣхъ поръ, какъ онъ въ будущемъ обѣщаетъ мнѣ одни несчастія. Теперь я и безъ него могу обойтись. Дѣла мои идутъ какъ нельзя лучше. Буду я столоначальникъ, мужъ хорошенькой дѣвушки, чего-жъ мнѣ еще больше? Не можетъ-же тараканъ сдѣлать меня директоромъ, а до начальниковъ отдѣленія я дойду своимъ умомъ и безъ его помощи. Это скверное животное только на каждомъ шагу дѣлаетъ мнѣ неудовольствія и разстраиваетъ меня. Рѣшено! Отнесу его назадъ къ Никитѣ Семеновичу. Поблагодарю его за подарокъ, скажу, что онъ принесъ мнѣ очень-много пользы, но что я въ немъ больше не нуждаюсь. По-крайней-мѣрѣ я не буду больше зависѣть отъ таракана. И съ этимъ намѣреніемъ онъ посадилъ таракана въ коробочку и отправился къ Никитѣ Семеновичу, съ которымъ уже не видался нѣсколько мѣсяцевъ. Погода была настоящая петербургская, лѣтняя. Дождь лилъ ручьемъ въ продолженіи 40 дней и ночей, и хотя не видать было никакихъ приготовленій ко всеобщему потопу, однако всѣ домы были окружены океанами грязи и лужъ, и по выраженію Пушкина, Всплылъ Петрополь, какъ Тритонъ, Водой отвсюду окружонъ. Подобная погода, кажется, нисколько не безпокоила петербургскихъ жителей. Они точно также бѣгали по ули ====page 217==== цамъ во всѣхъ направленіяхъ, хладнокровно бороздя жидкую грязь, не обращая никакого вниманія на разные сорты дождя, падающаго ежеминутно изъ сѣроватыхъ облаковъ, и, казалось, хотѣли доказать дождю, что скорѣе ему надоѣстъ идти, чѣмъ имъ слушать его однообразное капанье. Иванъ Аѳанасьевичъ былъ однакоже недоволенъ этой погодой: она ему живо напоминала тотъ день, когда скромный младшій помощникъ столоначальника перебирался на свою скромную квартиру, неся въ платкѣ залогъ своего будущаго счастья — чорнаго таракана. Входя въ незапертую, по-обыкновенію, дверь Никиты Семеновича, онъ остановился въ изумленіи. Петька, конечно какъ и всегда, спалъ на лавкѣ глубокимъ сномъ, сопровождаемымъ самымъ оглушительнымъ храпѣньемъ, но въ комнатѣ царствовалъ ужасный безпорядокъ, и изъ неплотно-притворенныхъ дверей проникалъ въ переднюю странный, удушливый запахъ, вмѣстѣ съ плачевнымъ дребезжаньемъ незнакомаго голоса. Иванъ Аѳанасьевичъ рѣшительно отворилъ дверь, и грустная картина представилась взорамъ его. Вся мебель, сдвинутая съ своихъ мѣстъ, была въ безпорядкѣ разставлена по комнатѣ; весь гардеробъ, все бѣлье Никиты Семеновича было разбросано по угламъ, навалено въ кучи, завязано въ узлы, развѣшено по стульямъ; всѣ его книги, инструменты и снаряды переломаны и перемѣшаны, конторка открыта, всѣ ящики выдвинуты, бумаги перерыты; старый диванъ, который болѣе 20 лѣтъ стоялъ на одномъ мѣстѣ безъ подушекъ и спинки, опрокинулся назадъ, лишенный своихъ заднихъ ножекъ. Единственная вещь, оставшаяся на своемъ мѣстѣ, было зеркало, завѣшенное какимъ-то грязнымъ полотенцемъ; письменный столъ Никиты Семеновича стоялъ по серединѣ комнаты и на немъ, покрытый бѣлою простынею, лежалъ самъ Никита Семеновичъ, жолтый н неподвижный; руки его были связаны на-крестъ чорной ленточкой; на груди лежалъ какой-то старый образокъ безъ ризы; глаза покойника были прикрыты мѣдными грошами; въ головѣ у него горѣла восковая свѣча въ высокомъ посеребренномъ подсвѣчникѣ, пожелтѣвшемъ отъ времени; ивъ ====page 218==== углу комнаты, передъ чорнымъ налоемъ, стоялъ псаломщикъ и, зѣвая, переворачивалъ листы псалтиря, читая на распѣвъ и въ носъ чудныя пѣснопѣнія Давида. Грустно стало въ душѣ Ивана Аѳанасьевича; почти невольно перекрестился онъ, пожелавъ усопшему царства небеснаго, и прислонившись къ стѣнѣ, устремилъ на него взоръ печальный и безсознательный. О чемъ думалъ онъ? Трудно объяснить это! Есть чувства въ душѣ человѣка, которыхъ онъ еще не пробовалъ выразить словами, есть минуты, въ которыя онъ внутренно бесѣдуетъ самъ съ собою, понимаетъ себя, но не въ состояніи передать другому своихъ мыслей и ощущеній. Ко всему человѣкъ можетъ охолодѣть и привыкнуть. Есть люди, на которыхъ ни радость, ни горе не производятъ никакого вліянія, которые равнодушно смотрятъ на страданія другихъ, на шумное выраженіе ихъ счастія. Но нѣть человѣка, который надъ тѣломъ своего собрата незадумался-бы о чемъ-то странномъ и тягостномъ... Ивану Аѳанасьевичу до того, сдѣлалось грустно, что онъ вышелъ въ переднюю и, украдкой отирая слезу, незамѣтно выкатившуюся изъ глазъ его, сѣлъ на ларь, подлѣ спящаго Петрушки. Онъ, можетъ-быть, долго-бы просидѣлъ въ такомъ положеніи, если-бы скрипъ двери не заставилъ его оглянуться. Передъ нимъ стоялъ высокій, худощавый купчикъ, съ рѣдкою черною бородкою, съ маленькими сѣрыми и вертлявыми глазами, въ сюртукѣ до пятъ, держа въ рукѣ высокій пуховой картузъ съ стоячимъ козырькомъ. Онъ поклонился въ поясъ и, повертывая въ рукахъ картузъ, прошепталъ самымъ сладкимъ голосомъ: — Извините, сударь, что безъ всякаго, такъ сказать, приглашательства, я, то есть, самъ, собственноручно представился изъ христіанскаго усердія, истинно изъ одного только этого, услыхамши, что покойникъ, дай Богъ ему царство небесное, были человѣкъ одивокій-съ, не имѣвшій сродственниковъ-съ, такъ по долгу христіанскому осмѣлился я позаботиться объ умершемъ-то. Не побез ====page 219==== покою-ли я васъ прошеніемъ глянуть на покойника? Рѣдкой души человѣкъ, добродѣтельнѣйшій... При этихъ словахъ фигура страннаго посѣтителя опять согнулась по поламъ. — Ты, вѣрно, зналъ покойника? спросилъ машинально Иванъ Аѳанасьевичъ. — Какъ же-съ! Гробовыхъ дѣлъ мастеръ, Ермолай Акинфiевъ, отвѣчалъ посѣтитель, согнувшись еще болѣе. Иванъ Аѳанасьевичъ невольно улыбнулся и молча показалъ ему на двери. Гробовыхъ дѣлъ мастеръ тотчасъ-же проскользнулъ въ нихъ, придерживая одною рукою картузъ, а другою вынимая изъ безконечнаго кармана складной аршинъ. Сцена эта разбудила даже Петьку. Онъ сидѣлъ на ларѣ, почесывая затылокъ и смотря заспанными глазами то на дверь, то на неожиданнаго гостя. — Когда умеръ баринъ? спросилъ Иванъ Аѳанасьевичъ. — Да вчерашняго дни, этакъ около вечера изволили скончаться. — Чт́ожъ онъ, долго боленъ былъ, что-ли? — Никакъ-нѣтъ-съ! Всего-почитай, что съ-лишкомъ денекъ. — Чѣмъ-же онъ былъ боленъ? — Да кто ихъ знаетъ-съ! Мало-ли болѣзней есть на свѣтѣ. Всѣхъ не упомнишь. Не то лихорадка, не то другая какая. Докторъ сказалъ, что у барина уморой пришелъ. — Стало быть Никита Семеновичъ совѣтовался съ докторомъ. — Никакъ нѣтъ-съ! Они всегда говорили, что докторская наука вздоръ-съ, что ужъ кому суждено умереть, тотъ таки дѣйствительно и скончается, а докторъ пришолъ ужъ когда они умерши были. — Отчего-же это такой безпорядокъ въ комнатѣ? Тыбы по-крайней-мѣрѣ прибралъ ее немножко? — Да къ чему-съ! Вѣдь ужъ барину теперь все равно, что прибрано, что нѣтъ-съ. Ужъ теперь ему ни въ чемъ нужды не имѣется. ====page 220==== Иванъ Аѳанасьевичъ былъ такъ пораженъ этимъ справедливымъ замѣчаніемъ слуги, что не сказалъ ни слова и всталъ съ ларя. — Ну, а когда-же будутъ хоронить Никиту Семеновича? — Да вотъ какъ скоро батька управится. Онъ, кажись, на какой-то имянинный обѣдъ званъ, и сказалъ, что придетъ послѣ и что мертвому вѣдь все равнодожидаться. Послѣднія слова Петьки Иванъ Аѳанасьевичъ услышалъ уже за дверьми. Съ грустными мыслями вышелъ онъ изъ дома бывшаго директора Департамента. Тяжело было у него на сердцѣ, медленно спускался онъ по лѣстницѣ. Но вдругъ ужасная мысль заставила его остановиться: «Никита Семеновичъ умеръ! Куда-жъ я теперь дѣну таракана!» Эта мысль какъ громомъ поразила его. Онъ со страху чуть не упалъ съ лѣстницы и, шатаясь, пошелъ вдоль домовъ, размышляя о томъ, что ему дѣлать съ тараканомъ и не замѣчая потоковъ дождя, падавшихъ ему на голову. — Во-чт́о-бы-то ни стало, я долженъ сбыть его съ рукъ, подумалъ онъ въ заключеніе и машинально повернулъ за уголъ, къ канавѣ. Подойдя къ периламъ, онъ облокотился на нихъ и сталъ смотрѣть въ воду. Подлѣ него, на спускѣ, происходило довольно-жаркое объясненіе писаря съ какой-то бабой. Но онъ ничего этого не замѣчалъ, сердце его сильно билось, голова горѣла и онъ, съ отчаянной рѣшимостью, опустилъ руку въ карманъ и вынулъ оттуда коробочку съ тараканомъ. Подъ его ногами текла мутная и грязная жидкость, которую добродушный Петербургъ пьетъ круглый годъ въ полной увѣренности, что это вода! Надъ его головою лѣниво шевелились сѣрыя и густыя массы разведенной грязи, которую онъ, также по добротѣ сердца, привыкъ называть небомъ. Какъ-то томительно-скучна была эта погода съ ея убійственно-однообразнымъ дождемъ и за душу тянущею сыростью. Однако-же она послужила къ спасенію бѣднаго таракана, наведя грустныя думы на сердце ожесточившагося чиновника. Ярко блестѣло на темномъ ихъ полѣ тяжелое слово: неблагодар ====page 221==== ностъ! Онъ вспомнилъ, что тараканъ былъ причиною его благосостоянія, что безъ него онъ, можетъ-быть, давно-бы кончилъ жизнь гдѣ-нибудь въ питейномъ заведеніи или окоченѣлъ отъ морозу въ гостепріимномъ и богоспасаемомъ Петроградѣ. Тутъ-же пришли ему на мысль грозныя слова бывшаго директора Департамента: «Помни, что если тараканъ умретъ отъ твоей неосторожности, или ты самъ убьешь его, то всевозможныя бѣдствія обрушатся на тебя». Все это сильно подѣйствовало на Ивана Аѳанасьевича. Въ раздумьи пришелъ онъ домой и заперъ таракана на прежнее мѣсто. ГЛАВА XII, ЗАКЛЮЧАЮЩАЯ ВЪ СЕБѢ РАЗСКАЗЪ О ТОМЪ, ЧТ́О ПРОИСХОДИЛО МЕЖДУ МОЛОДЫМИ СУПРУГАМИ ВЪ ДЕНЬ ИХЪ СВАДЬБЫ И О ПЛАЧЕВНОМЪ ПРОИЗШЕСТВІИ СЪ ЧОРНЫМЪ ТАРАКАНОМЪ. Съиграли и свадьбу. Ничего особенно-замѣчательнаго не случилось въ этотъ день, кромѣ того, что во-время бала, на которомъ, разумѣется, была и начальница отдѣленія, она сказала счастливому супругу самымъ ласковымъ голосомъ: — Иванъ Аѳанасьевичъ, теперь, когда всѣ ваши надежды увѣнчались успѣхомъ и вы мечтаете только объ ожидающемъ васъ счастіи, надѣюсь, вы исполните мою маленькую просьбу? Иванъ Аѳанасьевичъ обѣщалъ ей все на свѣтѣ. Она попросила у него извѣстное письмо, писанное ею къ бывшему старшему помощнику столоначальника, и которое, по ея словамъ, было самой неправдоподобной клеветою и могло подать поводъ мужу ея думать Богъ знаетъ что. Иванъ Аѳанасьевичъ отдалъ письмо, чтобы мужъ ея не думалъ «Богъ знаетъ чт́о». ====page 222==== На свадьбѣ и ѣли, и пили, и танцовали, и острили насчетъ новобрачныхъ, и плакали, и поздравляли, однимъ-словомъ, свадьба была сыграна какъ слѣдуетъ. Странныя однако есть у насъ выраженія въ русскомъ языкѣ. У насъ говорится «сыграть свадьбу» и «сыграть въ преферансъ». Точно, и въ-самомъ-дѣлѣ, свадьба игра и еще, можетъ-быть, азартная. Или не игрушка-ли она? Когда разъѣхались всѣ докучливые посѣтители и молодые супруги остались одни въ своей спальнѣ, то... Милостивыя государыни, почтенныя читательницы, не останавливайтесь изъ скромности на этомъ мѣстѣ, а продолжайте смѣло читать далѣе. Я не охотникъ до скандалезныхъ картинъ, которыми многіе изъ господъ сочинителей наполняютъ свои творенія, для того, чтобы какой-нибудь тощій юноша сказалъ, довольно улыбаясь: «Фу канальство! какъ натурально написано», или скромная дѣвушка прочитала украдкой отъ маменьки эти увлекательныя страницы. И такъ молодые остались одни. И новость положенія, и волненіе чувствъ, и любовь, заставили Ивана Аѳанасьевича остановиться въ почтительномъ разстояніи отъ его супруги, и долго, и молча, смотрѣть на нее, какъ она, погрузясь въ мягкія кресла и опустивъ на колѣни свои полныя ручки, сквозившія сквозь кисею распашнаго капота, закрыла глаза въ какой-то сладкой задумчивости. Прошло нѣсколько минутъ, а супругъ все молчалъ. Видя его неподвижность, супруга наконецъ сама сказала ему въ полголоса: — Иванъ Аѳанасьевичъ! Чт́ожъ вы все тамъ стоите? Сядьте подлѣ меня — и поговоримте! Влюбленный супругъ молча подвинулъ къ кресламъ маленькій табуретъ, молча сѣлъ подлѣ нее, молча взялъ ея руку и прижалъ къ губамъ своимъ. — Я очень устала отъ танцевъ, сказала она, послѣ продолжительнаго молчанія. — Вы ангелъ! отвѣчалъ супругъ, прижимая ея руку къ груди своей. ====page 223==== И супруга мило улыбнулась, но въ тоже время личико ея какъ-то непріятно наморщилось и она сказала съ досадой: — Постойте! вы такъ крѣпко сжали мнѣ руку, браслетъ можетъ сломаться. Иванъ Аѳанасьевичъ только тогда замѣтилъ, что вкругъ ручки его супруги обвивался золотой браслетъ съ сердоликомъ, филиграновой работы и осыпанный бирюзою; онъ освободилъ руку ея отъ страстныхъ пожатій. Она почти выдернула ее и отстегнула браслетъ. Иванъ Аѳанасьевичъ въ это время рѣшился, пропустивъ руку свою въ рѣзную ручку креселъ, обвить полную талію Марьи Павловны, которая, покраснѣвъ, глазами искала чего-то на коммодѣ, стоявшемъ подлѣ креселъ. Иванъ Аѳанасьевичъ осмѣлился приложиться губами къ ея полуоткрытой шейкѣ. Марья Павловна спросила въ это-же время едва слышнымъ голосомъ: — Чт́о у васъ тутъ въ этомъ ящикѣ. Иванъ Аѳанасьевичъ поднялъ голову, страстно взглянулъ ей въ глаза, крѣпче сжалъ ея талію, и обратилъ взоры свои на коммодъ съ вопросомъ: «Гдѣ»? И вдругъ... это точно было ужасное положеніе... вся кровь прихлынула къ сердцу; губы его посинѣли, руки задрожали, въ глазахъ потемнѣло. Этотъ ящикъ, о которомъ говорила Марья Павловна, стоялъ одинъ на коммодѣ, и въ немъ былъ запертъ — чорпый тараканъ!.. Онъ едва могъ собраться съ духомъ и отвѣчать на вторичный вопросъ ея. — Ничего! а на чт́о это вамъ? — Я-бы хотѣла спрятать куда-нибудь этотъ браслетъ: оставить его на коммодѣ еще пожалуй какъ-нибудь упадетъ на полъ и сломается. Если въ этомъ ящикѣ нѣтъ ничего, такъ подайте мнѣ его пожалуста, я спрячу туда браслетъ. Иванъ Аѳанасьевичъ сдѣлался отъ ужаса бѣлъ какъ полотно, и отвѣчалъ дрожащимъ голосомъ: — Да... тамъ… такъ всего много… что ему не будетъ мѣста. ====page 224==== — А вы сказали сей-часъ, что тамъ нѣтъ ничего. — То есть... я ошибся... тамъ лежатъ мои разныя вещи... бѣлье, брюки... Иванъ Аѳанасьевичъ думалъ, что при этомъ словѣ, строго изгнанномъ изъ русскаго язьіка нашимъ цѣломудреннымъ обществомъ, при словѣ, котораго ни зачто не произнесетъ ни одна благопристойная барышня, какъ-будто оно чѣмъ-нибудь хуже сюртука, кончатся всѣ вопросы его супруги, но выдумка его была, правду сказать, довольно неправдоподобна, потому-что Марья Павловна отвѣчала на нее громкимъ смѣхомъ: — Какъ? въ этакой маленькой ящикъ могутъ они помѣститься? сказала она, не называя однако по имени этого страшнаго вещества. Тутъ Иванъ Аѳанасьевичъ замѣтилъ, что онъ сказалъ большую глупость, и забормоталъ: — Конечно... брюки такая вещь, которая мнѣ показалась... я такъ разсѣянъ, къ тому-же подлѣ васъ... Супруга хмурилась все болѣе и болѣе и наконецъ прервала его рѣшительнымъ восклицаніемъ: — Вы чт́о-то скрываете отъ меня! откроите сей часъ-же! Я хочу знать, чт́о тамъ такое? Иванъ Аѳанасьевичъ, ошаломленпый этимъ повелительнымъ тономъ, машинально опустилъ руку въ жилетный карманъ, гдѣ онъ обыкновенно носилъ ключъ отъ ящика, но потомъ снова остановился, вспомня, что отъ его нескромности могутъ произойти гибельныя послѣдствія какъ для него, такъ и для таракана. Придумавъ новую хитрость, онъ началъ робкимъ голосомъ, силясь сжать губы въ улыбку: — Но къ чему-же душенька!.. Время-ли теперь намъ думать объ ящикѣ, когда насъ ждетъ любовь... Я скажу тебѣ по секрету, что тутъ у меня спрятанъ сюпризъ для тебя, который я хочу тебѣ сдѣлать завтра утромъ, когда мы проснемся. — Не правда! закричала супруга. Сюрпризъ всегда дѣлается въ день свадьбы, а не на другой день; если это сюрпризъ, то покажите мнѣ его сей-часъ-же... ====page 225==== — Но я... видпшь-ли... по неосторожности... я потерялъ ключъ отъ этого ящика... выдумалъ опять Иванъ Аѳапасьевичъ. — А за-чѣмъ-же вы сей-часъ-же опускали руку въ жилетъ? Ключъ тамъ у васъ, я увѣрена въ этомъ!.. Отоприте-же, говорю вамъ, не то я... Она хотѣла-было сказать: «Не выду за васъ за-мужъ», но вспомнила, что фраза, которую она говорила еще вчера, будетъ неумѣстна сего-дня, и окончила: ... Сей-часъ-же уйду отъ васъ! Видя однако, что Иванъ Аѳанасьевичъ и на эту угрозу не отвѣчаетъ ничего, она продолжала, постепенно возвышая тонъ: — Это ужасно! это нестерпимо! только-что женился и ужъ имѣетъ отъ жены секреты, прячетъ чт́о-то въ ящикъ. Отворите его сей-часъ-же: я знаю, у васъ тамъ хранятся любовныя связи!.. Тутъ Марья Павловна и сама не обдумала хорошенько, что «любовныя связи» никакъ не могутъ лежать въ ящикѣ. He-смотря на это, она вскочила съ креселъ, схватила ящикъ и, гордо взмахнувши имъ, вскричала: — Дайте ключъ, а то я сломаю его. И она приложила ящикъ уху, и потрясла его. — Иванъ Аѳанасьевичъ въ ужасѣ бросился къ ней, и вынувъ ключъ, вскричалъ: Марья Павловна, позвольте! поосторожнѣе... я разскажу вамъ... я отопру... поставьте ящикъ на коммодъ. Марья Павловна, все еще не довѣряя ему, поставила ящикъ на коммодъ, не выпуская его однако изъ рукъ. Иванъ Аѳанасьевичъ вложилъ ключъ въ замокъ. — Только вы не испугайтесь!.. я вамъ тотчасъ-же все объясню... И въ ту-же минуту Марья Павловна отдернула крышку и отскочила съ крикомъ назадъ. Иванъ Аѳанасьевичъ тотчасъ-жё захлопнулъ ящикъ. — Что это?.. какія ужасти! къ-чему это? за-чѣмъ это?.. Бросьте этого гадкаго таракана! За-чѣмъ вы держите его! Убейте! Иванъ Аѳанасьевичъ поблѣднѣлъ. ====page 226==== — Но послушайте, Марья Павловна, повѣрьте мнѣ!.. это не возможно! Съ этимъ тараканомъ сопряжена судьба моя... Я погибну самъ... Это таинственное созданіе... Позвольте, я разскажу вамъ... — Что вы тамъ мнѣ разскажете? сказку какую-нибудь! Ничего не хочу слышать! Не хочу, чтобы вы держали у себя таракановъ: я ихъ боюсь до-смерти! Убейте его! убейте сей-часъ-же... — Но увѣряю васъ... — Боже мои! такъ-то вы, сударь, поступаете съ вашей женою! Вы просто тиранъ! Я прошу васъ о самой малости, а вы и этого не хотите! Это ужасно! Я не шутя говорю вамъ, что все будетъ между нами кончено, если вы не убьете его! Иванъ Аѳанасьевичъ не рѣшался. Тутъ началась одна изъ тѣхъ сценъ, которыя очень-трудно описать: слезы, упреки, крики, жалобы съ одной стороны, и увѣщанья, просьбы съ другой. Кончилось тѣмъ, что Иванъ Аѳанасьевичъ рѣшился пожертвовать тараканомъ домашнему спокойствію. Съ какимъ-то отчаяннымъ самоотверженіемъ протянулъ онъ къ ней ящикъ, и сказалъ: — Марья Павловна, для васъ я жертвую тѣмъ, отъ-чего зависитъ, можетъ-быть, судьба моя: возьмите его и дѣлайте съ нимъ, чтб хотите. По Марья Павловна отвѣчала: — Вотъ еще! стану я брать въ руки такую гадость. Возьмите его и убейте сами! Иванъ Аѳанасьевичъ съ минуту оставался въ нерѣшимости и потомъ подошелъ къ окну и отперъ форточку. — Чт́о вы хотите дѣлать? — Выбросить его за окошко. — За-чѣмъ? Вы еще, можетъ-быть, спрячете его куда-нибудь или опять возьмете завтра? Раздавите его просто ногою. — Но, Марья Павловна... — Да или нѣтъ?.. сказала она самымъ трагическимъ образомъ. ====page 227==== Дрожа всѣмъ тѣломъ, вынулъ Иванъ Аѳанасьевичъ таракана, едва-шевелившагося отъ сильной боли, которую онъпретерпѣлъ во время потрясеній ящика. Еще разъ взглянулъ на него и остановился неподвижно, ожидая, что громъ небесный поразитъ его въ это-же мгновеніе. — Чт́о-жъ? вы еще не раздавили его? вскричала разъяренная супруга. И чорный тараканъ хруснулъ подъ ногою... Совершивъ это преступленіе Иванъ Аѳанасьевичъ упалъ въ обморокъ... Г Л А В А XIII, ВЪ КОТОРОЙ АВТОРЪ ДѢЛАЕТСЯ ДѢЙСТВУЮЩИМЪ ЛИЦОМЪ ВЪ РОМАНѢ, КОТОРАЯ СОДЕРЖИТЪ ВЪ СЕБѢ ПОВѢСТВОВАНИЕ О ДАЛЬШЕЙШЕЙ УЧАСТИ ГЕРОЯ И О НАКАЗАНИИ, ПОСТИГШЕМ ЕГО И КОТОРАЯ — КЪ УДОВОЛЬСТВIЮ ЧИТАТЕЛЕЙ — ПОСЛѢДНЕЯ. Мнѣ надобно было отдать переписать много нужныхъ бумагъ. Писарямъ не могъ я поручить ихъ, потому-что переписка требовала правильности, и просилъ одного знакомаго начальника отдѣленія рекомендовать мнѣ какого нибудь бѣднаго чиновника, который-бы, во время, свободное отъ канцелярскихъ занятій, могъ переписывать мнѣ бумаги за извѣстную плату. Пріятель мой обѣщалъ мнѣ прислать какого-то, по его словамъ, большаго чудака, мистика и суевѣра. Онъ увѣрилъ меня въ правильности и четкости его письма и просилъ только объ одномъ, во избѣжаніе какихъ-либо могущихъ встрѣтиться непріятностей, не давать ему никакихъ крѣпкихъ напитковъ. Какъ-то вечеромъ, когда я занятъ былъ работой, человѣкъ пришелъ сказать мнѣ, что меня спрашиваетъ какой-то чиновникъ, присланный Г-нымъ. Я велѣлъ просить его въ кабинетъ. Чиновникъ явился. При слабомъ свѣтѣ матовой лампы явилось предо-мною какое-то длинное, худощавое существо, съ рѣдкими воло ====page 228==== сами, начинавшими по мѣстамъ покрываться сѣдинами, въ вицъ-мундирѣ съ серебряными пуговицами, замѣтно поношенномъ, изъ подъ котораго выказывался обдерганный конецъ нѣкогда толковаго жилета. Лицо чиновника было непріятное и отвислое, щеки отекли и покрылись багровыми пятнами, лобъ былъ весь въ прыщахъ непріятнаго цвѣта; глаза, тусклые и подернутые какою-то влажностью, едва поворачивались въ ихъ глубокихъ впадинахъ, и носъ съ какимъ-то пурпуро-синеватымъ отливомъ, носилъ на себѣ слѣды частого употребленія съ-ногъ-сшибательнаго напитка и табачнаго зелья — картина весьма не привлекательная съ перваго взгляда. Я, въ короткихъ словахъ, объяснилъ ему какого-рода будутъ бумаги, чего я отъ него требую, и прибавилъ, что иногда онъ даже долженъ будетъ у меня-же въ кабинетѣ переписывать листы, только-что мною написанные. Онъ молча поклонился. — Позвольте узнать адресъ вашъ, если мнѣ случится послать къ вамъ бумаги на-домъ. Чиновникъ замѣтно смѣшался и отвѣчалъ: — Не извольте безпокоиться-съ: я буду самъ приходить за ними. На чт́о-жъ вамъ посылать человѣка? Я живу не-очень-близко отъ васъ: въ Колтовской, въ Зелениной улицѣ, близь Крестовскаго перевоза. — А ваша фамилія? — Иванъ Аѳанасьевичъ Совинскій. Фамилія эта не сдѣлала тогда на меня никакого впечатлѣнія: я въ первый разъ слышалъ ее. Но потомъ, когда я покороче узналъ его, когда въ минуты сердечнаго изліянія, побужденный къ довѣренности тремя стаканами чаю съ ромомъ или, точнѣе сказать, рома съ чаемъ, онъ разсказалъ мнѣ свои дивныя похожденія, я сталъ благоговѣть передъ человѣкомъ, съ которымъ въ XIX вѣкѣ случились такія несбыточныя приключенія. Конечно, начальникъ отдѣленія, встрѣтясь потомъ со мною, распрашивалъ, чт́о дѣлаетъ рекомендованный имъ чиновникъ, хорошо-ли пишетъ, и не разсказываетъ-ли своей сказки о тараканѣ. На мои утвердительные отвѣты, онъ, смѣясь, сказалъ, что Совинскій давно ====page 229==== уже разстроенъ въ умѣ и иногда бредить на яву о чрезвычайно странныхъ вещахъ. Въ тотъ-же день я рѣшился подробно распросить обо всемъ стараго чиновника. Вечеромъ мы сидѣли съ нимъ за большимъ столомъ, другъ противъ друга. Свѣтъ отъ лампы падалъ прямо въ лицо Ивана Аѳанасьевича. Передъ нимъ стоялъ стаканъ чаю съ ромомъ. Онъ писалъ, отворотя обшлага своего вицъ-мундира, и гробовое молчаніе въ комнатѣ нарушалъ только скрипъ его пера. Наконецъ я рѣшился начать съ нимъ разговоръ. — Знаете-ли, чт́о Иванъ Аѳанасьевичъ? Вѣдь говорятъ, вся ваша исторія съ тараканомъ сущій вздоръ. Иванъ Аѳанасьевичъ презрительно улыбнулся. — А кто говоритъ это? Не тѣ-ли, которые не садятся за столъ, если на немъ стоятъ три свѣчи, и увѣрены, что на ихъ лошадяхъ разъѣзжаетъ по ночамъ домовой? Посмотрѣлъ-бы я, чт́о-бы они сдѣлали, увидѣвъ таракана носомъ къ носу? Хорошо имъ не вѣрить! Съ ними ничего подобнаго не случалось. Я и самъ прежде ничему не вѣрилъ, а повѣришь по-неволѣ. — Но... скажите пожалуйста, вы не досказали мнѣ конца вашей исторіи и остановились на смерти таракана! — Вотъ, то-то и есть! По неволѣ остановишься, какъ придется разсказывать вещи вовсе неутѣшительныя. — Но я принимаю въ васъ такое участіе! Мнѣ вы все можете разсказать. Это останется между нами. — Конечно вы и всѣ такъ говорите?.. Ну, да ужъ куда не шло! Сдѣлалъ разъ глупость, такъ послѣ не стыдись каяться. Слушайте! разскажу я вамъ конецъ этой «сказки», какъ ее называютъ ваши умники. Прикажите только подать мнѣ еще стаканъ чаю съ ромомъ! Чай принесли. Я собственноручно налилъ Ивану Аѳанасьевичу порядочную порцію рома, все ожидая, что онъ скажетъ наконецъ: «Довольно», но Иванъ Аѳанасьевичъ не говорилъ ничего, вѣроятно, занятый грустными размышленіями, и я остановился тогда ужъ, когда ромъ началъ выступать изъ береговъ стакана и водопадомъ разли ====page 230==== ваться по блюдечку. Чтобы еще болѣе смягчить чиновника, я снялъ съ подноса графинъ съ ромомъ и поставилъ подлѣ него, сказавъ: «Если будетъ мало, прилейте». Онъ поблагодарилъ меня легкимъ наклоненіемъ головы и продолжалъ: — Эхъ, эхъ, эхъ! Подумаешь, какъ все измѣняется... Давно-ли, кажись, и я самъ былъ столоночальникомъ, а теперь... наказалъ меня Богъ, каюсь я, виноватъ самъ — на другихъ и жаловаться нечего. Не послушалъ я таракана — и женился — это было худо, а послушался жены, убилъ таракана — вышло еще хуже. И кажись, чего-бы мнѣ еще недоставало? Былъ и въ чинахъ и въ достаткѣ, — жениться дернуло — и навязалъ себѣ на шею, прости Господи, дьявола! Съ перваго дня женитьбы все у меня пошло верхъ дномъ, всѣмъ завладѣла жена, каждый вечеръ ругала меня на-пропалую, прибрала къ рукамъ всѣ деньги, сама стала обѣдомъ и платьемъ завѣдывать, а на собственныя мои удовольствія денегъ мнѣ почти-что ничего не давала. Это-бы еще ничего, да вотъ по службѣ-то дѣла мои пошли очень-худо. Начальница отдѣленія, очень-ласковая со мною до свадьбы, начала меня просто ненавидѣть, и потому самому и начальникъ отдѣленія сталъ очень-косо на меня посматривать. Вздумала жена моя выгнать изъ дому стараго кота Мурьку, за него заступился Сидоръ, она и его погрозилась прогнать. Старикъ-то не вытерпѣлъ, да и насказалъ ей разныхъ истинныхъ вещей съ три короба, что она-де просто мучительница моя, что сживетъ меня долой съ бѣлаго свѣта, что заѣстъ вѣкъ мой... Жена не стерпѣла и дала ему оплеуху. Старикъ заплакалъ, взялъ кота на руки и вышелъ изъ дому. Тутъ ужъ я, не-смотря ни на какія увѣщанія жены, плюнулъ и самъ пошелъ за Сидоромъ. Не далеко ушелъ старикъ. Дряхлыя ноги отказались служить ему. Я нашелъ его на лѣстницѣ внизу. Онъ сидѣлъ на послѣдней ступенькѣ, прислонивъ голову къ стѣнѣ, и плакалъ на-взрыдъ. Около его терся Мурька, изогнувъ спину, шевеля хвостомъ и мяуча. Я сѣлъ, подлѣ старика и началъ утѣшать его и звать его опять къ себѣ, обѣщая всякое покровительство, а онъ отвѣчалъ мнѣ: «Барыня ====page 231==== не любитъ Мурьки, барыня прогнала Мурьку, говоритъ, что онъ паршивый, что комнаты пачкаетъ — большая бѣда! будто и подтереть за нимъ нельзя!.. Барыня велѣла выбросить Мурьку, — кудажъ я теперь пойду съ нимъ?» Я увѣрилъ его, что не позволю выгнать Мурьку, что все останется по прежнему, и повелъ его опять на лѣстницу, но старикъ не вошелъ въ комнату: параличъ пришибъ его въ самыхъ дверяхъ... Иванъ Аѳанасьевичъ обтеръ обшлагомъ слезы, хлебнулъ чаю и продолжалъ: — Мурька пропалъ въ тотъ самый день, какъ хоронили Сидора, и съ-тѣхъ-поръ никто не видалъ его. Недѣли черезъ двѣ-три послѣ этого я получилъ отставку и третную пенсію. Начальникъ отдѣленія писалъ ко мнѣ, что, по долгомъ разсмотрѣніи, нашелъ меня совершенно-неспособнымъ къ продолженію службы. Начальница отдѣленія сдѣлала внизу карандашомъ приписку: «Вотъ вамъ за Александра Ивановича». Въ такихъ горестяхъ одинъ изъ моихъ пріятелей посовѣтовалъ мнѣ пріучиться пить настойку; я послѣдовалъ его совѣту и, повѣрите, теперь ужъ нетакъ горюю и на меня находятъ даже иногда веселыя минуты. Съ этимъ словомъ онъ налилъ себѣ въ стаканъ, гдѣ оставалось еще нѣсколько чаю, полъ-графинчнка и опять началъ: — Это-бы все еще было ничего — да посѣтило меня и другое горе. Потерявъ мѣсто, таракана, Сидора, Мурьку — я все еще любилъ жену свою, и любилъ очень-сильно и искренно, а она обманывала меня!.. Къ намъ началъ что-то очень часто ходить одинъ чиновникъ и долго просиживалъ съ женою. Она говорила, что это ея родственникъ. Я вѣрилъ ей, но разъ очень-ясно увидѣлъ, что родства между ними никакого не было и быть не могло... Грустно и больно стало мнѣ, когда жена, вмѣсто раскаянія, начала меня-же ругать пьяницей и говорить, чтобы я не совался туда, гдѣ меня не спрашиваютъ... я заплакалъ, и пошелъ вонъ изъ комнаты. Это, что называется, со всѣмъ меня съ ногъ срѣзало. Съ-тѣхъ-поръ я хожу, какъ ====page 232==== шальной, и не мудрено, что многимъ кажется, будто я всегда пьянъ. Нечего сказать, не завидна жизнь моя. ДайБогъ, чтобъ она послужила урокомъ и другимъ. А рѣдкостныя вещи случились со мной, — хоть въ печать отдавай. — И вы позволите мнѣ сдѣлать это? прервалъ я, привязавшись къ слову. — Да пожалуй! только къ чему? кто повѣритъ этому? Васъ же назовутъ сумасшедшимъ, что печатаете такія исторіи. Я замолчалъ, думая, что онъ не ошибается, но что все таки я напечатаю его похожденія. — И вы ужъ больше не видите таракана? сказалъ я наконецъ для того, чтобы что-нибудь сказать. Иванъ Аѳанасьевичъ посмотрѣлъ на меня съ удивленіемъ. — Вотъ-на! Развѣ я не сказалъ вамъ, что убилъ его? Какъ-же вы хотите, чтобы я его видѣлъ? — Я думалъ въ воображеніи... во снѣ!... — Вотъ это правда: я часто вижу его во снѣ. Но это не самый тараканъ, а только тѣнь его, такая блѣдная и задумчивая... Онъ часто является ко мнѣ вмѣстѣ съ тѣнью Никиты Семеновича и обѣ вмѣстѣ упрекаютъ меня. Да! Я вижу иногда странные сны, и часто думаю... что вотъ если-бы напримѣръ ромъ, ну... такъ это дѣло другое... а то сладкая водка, просто чортъ знаетъ чт́о такое... дрянь... яичница!.. Я съ удивленіемъ посмотрѣлъ на Ивана Аѳанасьевича и увидѣлъ, что онъ ужъ положилъ руку на столъ, а на нее свою голову и что графинчикъ съ ромомъ, стоявшій подлѣ него, былъ совершено пустъ. Я попросилъ его кончить свою работу, далъ ему денегъ на извощика и велѣлъ человѣку проводить его. Съ-тѣхъ-поръ я больше не видалъ его. Онъ пропалъ безъ вѣсти, какъ Мурька. Говорятъ, что какъ разошлась Нева, то гдѣ-то на Рѣзвомъ островѣ нашли утопленика, но онъ былъ безъ ====page 233==== платья и безъ сапоговъ, а Иванъ Аѳанасьевичъ соблюдалъ во всемъ благопристойность, и ни за чт́о-бы не снялъ вицъ-мундира и сапоговъ, если-бы даже и вздумалъ топиться. Въ заключеніе этой странной исторіи, я долженъ сказать, что совершенно вѣрю всему, чт́о въ ней написано. Въ доказательство чего и подписываю свое имя: ВЛАДИМIРЪ ЗОТОВЪ