Datasets:
DmitryYarov
/
aristotle_csv

Dataset card Data Studio Files Community
text
stringlengths
1
1.22k
.
...Прежде всего ясно, что не следует изображать благородных людей переходящими от счастья к несчастью, так как это не страшно и не жалко, но отвратительно, ни порочных переходящими от несчастья к счастью, ибо это менее всего трагично, так как не заключает в себе ничего, что для этого необходимо, то есть не возбуждает ни чувства справедливости, ни сострадания, ни страха наконец, вполне негодный человек не должен впадать от счастья в несчастье, так как подобное стечение событий возбуждало бы чувство справедливости, но не сострадания и страха ведь сострадание возникает к безвинно несчастному, а страх - перед несчастьем нам подобного следовательно в последнем случае, происшествия не возбудят в нас ни жалости, ни страха...
Итак, остается герой, находящийся в середине между этими.
Таков тот, кто не отличается особенной добродетелью и справедливостью и впадает в несчастье не по своей негодности и порочности, но по какой-нибудь ошибке, тогда как прежде был в большой чести и счастье, каковы, например, Эдип, Тиест и выдающиеся лица подобных родов.
Необходимо, чтобы хорошо составленная фабула была скорее простой, чем двойной, как утверждают некоторые, и чтобы судьба изменялась в ней не из несчастья в счастье, а наоборот, - из счастья в несчастье, не вследствие порочности, но вследствие большой ошибки лица, подобного только что описанному или скорее лучшего, чем худшего.
Это подтверждается и историей прежде поэты отделывали один за другим первые попавшиеся мифы, ныне уже лучшие трагедии слагают в кругу немногих домов, например Алкмеона, Эдипа, Ореста, Мелеагра, Тиеста, Телефа и всех других, которым пришлось перенести или совершить ужасное.
Поэтому ошибаются порицающие Еврипида за то, что он делает это в своих трагедиях и что многие его пьесы кончаются несчастьем, и Еврипид оказывается трагичнейшим из поэтов.
ХАРАКТЕРЫ В ТРАГЕДИИ .
Что же касается характеров, то существуют четыре пункта, которые должно иметь в виду первый и самый важный - чтобы они были благородны.
Действующее лицо будет иметь характер вообще, если, как было сказано, в речи или действии обнаружит какое-либо направление воли, каково бы оно ни было но этот характер будет благородным, если обнаружит благородное направление воли .
Это может быть в каждом человеке и женщина бывает благородной, и раб, хотя, может быть, из них первая - существо низшее, а второй - вообще подлое.
Второй пункт - чтобы характеры были подходящими например, можно представить характер мужественный, но не подходит женщине быть мужественной или грозной.
Третий пункт - чтобы характер был правдоподобен это - нечто отличное от того, чтобы создать характер нравственно благородный и подходящий, как только что сказано.
Четвертый же пункт - чтобы характер был последователен.
Даже если изображаемое лицо непоследовательно и таким представляется его характер, то в силу последовательности его должно представить непоследовательным...
О ЯЗЫКЕ ТРАГЕДИИ .
...Всякое имя бывает или общеупотребительное, или глосса, или метафора, или сочиненное, или укороченное, или измененное.
Общеупотребительным я называю то, которым все пользуются глоссой - которым пользуются некоторые...
Метафора есть перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или по аналогии...
С рода на вид я разумею, например, в выражении вон и корабль мой стоит, так как стоять на якоре есть часть понятия стоять.
С вида на род, например, истинно, тьму славных дел Одиссей совершает, так как тьма, значит много, то поэт и воспользовался тут этим словом вместо слова много.
С вида же на вид, например, вычерпать душу мечом и отсекши несокрушимым мечом, так как здесь вычерпать в смысле отсечь, а отсечь в смысле вычерпать, а оба эти слова значат отнять что-нибудь.
А под аналогией я разумею тот случай, когда второе относится к первому так же, как четвертое к третьему поэтому поэт может сказать вместо второго четвертое или вместо четвертого второе, а иногда прибавляют к метафоре и то имя, к которому относится заменяющая его метафора, то есть, например, чаша так же относится к Дионису, как щит к Арею, следовательно, поэт может назвать чашу щитом Диониса, а щит чашею Арея.
Или что старость для жизни, то и вечер для дня, поэтому можно назвать вечер старостью дня, а старость - вечером жизни.
.
Достоинство словесного выражения - быть ясным и не быть низким.
Самое ясное выражение, конечно, состоит из общеупотребительных слов, но оно низкое.
Благородное же и свободное от тривиальности выражение есть то, которое пользуется необычными словами.
А необычным я называю глоссу, метафору, удлинение и все уклоняющееся от общеупотребительного.
Должно как-нибудь перемешивать эти выражения одно, как глосса, метафора, украшение и прочие указанные виды, сделает речь не тривиальной и не низкой, а слова общеупотребительные придадут ей ясность...
Но если кто-нибудь сделает такою всю речь, то получится или загадка, или варваризм если она будет состоять из метафор, - то загадка, а если из глосс, - то варваризм.
Следовательно, должны как-нибудь перемешиваться эти выражения одно, как глосса, метафора, украшение и прочие указанные виды, сделает речь не тривиальной и не низкой, а слова общеупотребительные придадут ей ясность.
Весьма важно пользоваться кстати каждым из указанных способов выражения, так же как и сложными словами и глоссами, а всего важнее - быть искусным в метафорах.
Только этого нельзя перенять от другого это - признак таланта, потому что слагать хорошо метафоры - значит подмечать сходство в природе.
Из слов сложные наиболее подходят к дифирамбам, глоссы - к героическим, а метафоры - к ямбическим стихам.
В героических стихах употребительно и все выше сказанное, а в ямбических - подходящие слова все те, которыми пользуются в разговорах, так как эти стихи особенно подражают разговорной речи, а таковы общеупотребительные слова, метафоры и украшающие эпитеты.
КОММЕНТАРИИ В этом принципиально важном положении Аристотель подчеркивает, что поэт не должен копировать жизнь, что задача поэта - изображать сущность, общее.
Но тут же кроется и непонимание Аристотелем того, что поэт изображает общее в единичном.
В данном случае у Аристотеля, по словам В.
И.
Ленина, сказывается наивная запутанность, беспомощно-жалкая запутанность в диалектике общего и отдельного - понятия и чувственно воспринимаемой реальности отдельного предмета, вещи, явления В.
И.
Ленин, Философские тетради, Госполитиздат, , стр.
.
Аристотель подчеркивает познавательную функцию искусства, и этим он резко отличается от своего учителя Платона, который не признавал, что искусство дает знание действительности.
Аристотель связывает характер поэтических жанров особенно трагедии и комедии с моральным обликом личности поэта.
Данный взгляд Аристотеля совершенно неприменим к таким драматургам, которые создавали и трагедии и комедии.
Положение Аристотеля относительно очищения, совершающегося через страх и сострадание, вызвало многочисленные объяснения, так как сам Аристотель его не раскрывает.
Надо думать, что под очищением катарсис Аристотель понимал воспитательное воздействие трагедии, которая была детищем греческой демократии и воспитывала в гражданах чувство коллективизма и стойкость в борьбе с жизненными препятствиями.
Аристотель сначала рассматривает трагедию и комедию исторически, правильно связывая эти жанры с культовой основой, а потом приходит к признанию какого-то имманентного развития трагедии и комедии.
В этом сказываются те колебания Аристотеля между идеализмом и материализмом, которые ярко проявляются и в самой философии этого мыслителя.
Аристотель правильно отмечает, что трагедия изображает действие, напряженную борьбу дальше он верно и тонко рассуждает, как в зависимости от этой специфики отличается и композиция трагедии по сравнению с композицией эпоса.
Но в этом же положении Аристотель допускает неправильное толкование роли характеров трагедии.
Он считает вероятно, учитывая современную ему античную поэтическую практику, что для трагедии важнее фабула, чем характеры Аристотель даже замечает, что трагедия может быть без характеров, а без фабулы - никогда.
Такой отрыв характеров от фабулы, с нашей точки зрения, не верен, так как фабула дается через изображение поступков людей, через характеры, а не вне их.
Таким образом, Аристотель не связывает вопрос о благородном герое с происхождением последнего.
Несмотря на то что Аристотель был убежденным рабовладельцем, все же он считает, что и раб может быть положительным персонажем трагедии.